Текст книги "Под одним солнцем. Наша старая добрая фантастика (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Роман Подольный,Георгий Гуревич,Генрих Альтов,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Владимир Савченко,Игорь Росоховатский,Александр Шалимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 64 страниц)

– Я? Объяснил? – изумился Костя. – Да я и сам не знаю!

– Чего же тут не знать! Если вы верно обрисовали картину, так единственный выход для нас – это отыскать подходящую трещину! Такую, чтобы выходила именно в наше время… ну хоть приблизительно!

– Что вы! – возразил Володя. – Сколько ж этих трещин, всего-то! Мы видели две: одна выходит в будущее, другая – в прошлое… в двух вариантах. Это уж какое-то исключительное везение надо, чтобы в свое время попасть… Где там!

– Если процесс разрушения продолжится, трещины будут возникать все чаще…

– Что ж… – задумчиво сказал Костя. – Наверное, вы правы. Участок наш теперь так уменьшился, что серое облако в любом месте можно будет увидеть, не отходя от дома… Будем действовать так. Идут двое, видят серое облако. Один остается около, другой входит в туман. Если выход окажется подходящим, один остается на посту, другой бежит звать всех остальных…

– А пока он бегает, выход закрывается, – продолжил Костя.

– Это еще что! – криво усмехаясь, сказал Кудрявцев. – Вы другое представьте: вошел туда кто-то один и вдруг выход наглухо закрывается! И он там остался один…

– Веселенькая перспектива, действительно… – пробормотал Костя. – Могу напомнить еще одно обнадеживающее обстоятельство. Трещины уже и сейчас разветвляются: Володя и Славка попали ведь в разные места из одной исходной точки. А если разрушение пространственно-временной структуры будет продолжаться…

– Вас понял! – мрачно отозвался Кудрявцев. – Так что же: сядем на крылечке и будем дышать носом?

– Да нет… все же какие-то шансы имеются… – неуверенно сказал Костя. – Давайте попробуем… Пойду Ленку агитировать… и Анну Лазаревну.

– Когда закончите подготовительный период, позовите нас! – крикнул ему вслед Кудрявцев. – Мы тут, около дома походим.

– Вы в самом деле надеетесь… – заговорил Володя, когда они обогнули дом.

Кудрявцев долго не отвечал.

– Что я тебе буду врать! – сказал он наконец. – Ни на что я особенно не надеюсь. И вообще в чудеса не верю.

– А зачем же тогда… – робко начал было Володя. – Впрочем…

– То-то и оно, что впрочем… Сидеть сложа руки и ждать, пока тебя прикончат, по-моему, просто невозможно. У меня, по крайней мере, не тот характер.

– Вы сказали: прикончат? – почти шепотом переспросил Володя. – Почему же?

Кудрявцев остановился.

– Володя! По-моему, всегда лучше смотреть правде в глаза. Прикончат – это, собственно, не то слово. Но если гипотеза Кости соответствует фактам, то мы находимся в смертельной опасности.

– Какая гипотеза?! – несколько оживившись, спросил Володя.

Кудрявцев изложил ему Костины соображения, и Володя пришел в восторг.

– Вот видите, – сказал он, – и Костя думает, что они нас спасут.

– Костя только предполагает…

– А я уверен! – решительно заявил Володя. – Они же нас охраняют везде и всюду! И деревья эти, и трава, – Кудрявцев досадливо причмокнул и медленно пошел дальше.

– Да ты пойми, чудак! – сказал он. – Я же не говорю; что они сознательно… намеренно, что ли… Но если произошла авария… столкновение двух миров, распад структуры? Это же чудовищные слепые силы! И мы здесь – как песчинки под ураганным ветром. Крутит нас, тащит куда попало – и как нас защитить?

– А я все-таки думаю, что они сумеют, – упрямо сказал Володя.

– Думай, думай! Думать никому не возбраняется… – пробормотал Кудрявцев, меланхолически улыбаясь.

Они в этот момент глядели друг на друга, а не вперед. Впрочем, если б они и вперед глядели…

Костя, Лена и Сергей стояли на крыльце, и Сергей целился фотоаппаратом на идущих.

– Снимок номер один! – комментировал он свои действия. – Неустрашимые разведчики на подступах к таинственному розовому лесу!

И тут все трое увидели, как прямо из-под ног у Кудрявцева и Володи взмыло над землей дымно-серое облако и поглотило обоих.

Толпа понемногу редела – близилось время обеда, да к тому же ничего нового за последний час не произошло. Но ученые не решались отойти от места происшествия: кто знает, что случится в любую минуту! Поэтому они уселись в милицейском фургончике, открыв настежь дверь, перекусили наспех пирожками и кефиром из соседнего кафе и принялись обсуждать обстановку.

– Полковник Чегодаев просит нас ответить на чисто практический вопрос: что можно было бы и что следовало бы сделать в сложившейся ситуации? – сказал Иконников.

– Недурной вопросик. Да здравствует находчивый и активный шеф милиции нашего города! Больше ему ничего не требуется? – ворчливо отозвался профессор Чарнецкий.

– Считаю такой вопрос вполне естественным, – очень серьезно сказал доцент Гогиава, самый молодой из всех, лет тридцати с небольшим, черноволосый, черноглазый, юношески стройный и подвижный. – Мне тоже часто хочется знать, что я могу сделать и что мне следует делать.

Иконников усмехнулся:

– Я понимаю, что вопрос полковника показался вам наивным. Но войдите в его положение. Город весь гудит, как улей. Чего только не сочиняют по этому поводу! В частности, говорят, что это марсианский десант и что они постепенно, дом за домом, захватят весь город.

Гогиава захохотал, скаля ослепительно белые зубы.

– Конечно, тебе смешно, Арчил, – хмурясь, сказал Иконников. – Ты у нас гений, ты умница, тебе в точности известно, что на Марсе разумная цивилизация не существует. А что делать рядовому гражданину, если он чувствует, что его сведения о Марсе страдают неполнотой? И кроме того, что скажешь ты, светоч мудрости и столп научно-технического прогресса, о проблеме безопасности ближайших домов?

– В каком смысле? – недоумевающе спросил Гогиава.

– Андрей Ильич, видимо, предполагает, что этот силовой колпак над домом… над местом происшествия может расшириться или передвинуться, – желчно усмехаясь, объяснил Чарнецкий. – А какие, собственно, имеются у вас основания для таких предположений?

– Вопрос этот задал мне полковник Чегодаев, – сказал Иконников. – Возможно, сам я до него и не додумался бы… по крайней мере, так сразу. Но надо признать, что основания для такого вопроса имеются.

– Основания имеются для чего угодно, – сказал Чарнецкий, презрительно кривя рот, – поскольку мы не разбираемся в природе явления.

– Вот и давайте разбираться в природе явления, – предложил Иконников.

– На основе такой неполной информации? Много мы разберемся!

– Уж вы, Марк Борисович, скептик известный, – заметил Иконников. – Но что же делать? Пока прибудет подкрепление из Москвы, вся эта история на нашей совести.

– На нашей совести! – ворчал Чарнецкий. – Ох, любите вы красивые слова! Мы с вами, что ли, это затеяли? И никто из нас не специалист в этой области. Вот Линчевский прибудет – ему и карты в руки.

– Мы пока не знаем даже, ему ли, – возразил Иконников. – Давайте хоть проанализируем факты, хоть рабочую гипотезу какую-то примем.

– Э, ну что мы спорим! – жизнерадостно сказал Арчил Гогиава, с удовольствием наблюдавший за препирательствами своих коллег. – Некому больше работать – значит, мы будем работать! – Он поболтал бутылкой, выпил остатки кефира и, вздохнув, отставил бутылку в угол. – Что же нам известно? Известно нам, что…

Кудрявцев не успел ничего почувствовать. Все вокруг внезапно мигнуло и сменилось, как сменяются кадры в кино. Он невольно зажмурился, но тут же открыл глаза, щурясь от яркого света, вдохнул свежий ночной ветер и медленно огляделся. Местность показалась ему неуловимо знакомой. Плавная излучина большой спокойной реки и широкие луга на том берегу, а сзади поднимаются пологие зеленые холмы, и по их склону белой ленточкой вьется дорога… Но почему-то на всем лежат странные, геометрически правильные тени – круги, решетки, прямоугольники, спирали… Откуда они?

Кудрявцев глянул вверх – и обомлел.

Высоко в небе висела гигантская решетчатая конструкция с очень сложным, паутинообразным переплетением. На ней повсюду были причудливо разбросаны непрозрачные многоугольники, круги, дугообразные полосы. Кудрявцев долго вглядывался в эту бесконечную ажурную сеть, раскинувшуюся на десятки километров вдаль и вширь, и наконец понял, что это город! Он различил даже тени каких-то машин, стремительно летящих во всех направлениях по прозрачным полосам дорог, угадал очертания жилищ, садов. Увидел, что весь этот ажурный каркас города держится на исполинских полупрозрачных опорах, широко шагающих через холмы и реку.

Кудрявцев все глядел и глядел на этот изумительный воздушный город, причудливой тенью накрывающий землю, пока слезы не навернулись на глаза от напряжения. Он прикрыл глаза ладонью – и тут же отвел руку от лица, услыхав нарастающий громовой рев. Серебряная стреловидная ракета, вертикально стоя на голубом столбе пламени, медленно опускалась к земле. Громовой рев оборвался; ракета, словно притянутая невидимой нитью, плавно спустилась на вершину гигантской белоснежной колонны, высившейся на западной окраине воздушного города, и колонна поглотила ее.

Кудрявцев лишь теперь немного опомнился. Он оглянулся, ища Володю, и почувствовал, что сердце неприятно и гулко толкнулось в ребра.

Три шестируких великана молчаливо склоняли над ним плоские сверкающие лица с выпуклыми круглыми глазами.

Кудрявцев невольно попятился, не отводя глаз от великанов. И вдруг справа от него земля будто вздыбилась, потом опять картина мигнула и сменилась, как кинокадр, только уже не целиком, потому что Кудрявцев и пучеглазые великаны по-прежнему стояли на дороге, между холмами и рекой, а справа… справа словно бы возникла другая земля или, может быть, другая планета.

Она почти вертикально вырастала из зеленых холмов, закрывая собой все – и город в небе, и его опоры, и горизонт. Там были красноватые пески, невысокие гряды барханов, поросшие скудным кустарником, и человеческие следы, неровным, извилистым пунктиром пересекающие бархан за барханом. А посредине, медленно и устало вытягивая ноги из песка, брел Володя!

Кудрявцев угадал, что это Володя, по зеленой рубашке и русым волосам, но лица он не видел. Володя двигался, как муха по стене, жутко и непонятно вися в воздухе всем туловищем, а ногами увязая в песке. И так же непонятно и жутко было видеть, что песок держится на вертикальной поверхности и гребни барханов недвижимо висят в воздухе, не осыпаясь, не падая вниз.

Кудрявцев несколько мгновений оторопело глядел на это странное зрелище, потом крикнул: «Володя!» – и метнулся к песчаной стене, торчащей перед ним. Но Володя не услышал крика, а песчаная пустыня вдруг покачнулась, сместилась и повисла теперь прямо над головой Кудрявцева, словно нацелясь на него красноватыми барханами в редкой щетине кустарника.

Кудрявцев пошатнулся, упал и сквозь туман резкого головокружения успел увидеть, что Володя, опрокинувшись вниз головой, продолжает апатично брести сквозь пески.

Вслед за этим песчаная пустыня исчезла, и на ее месте снова возникли ажурные переплетения воздушного города на фоне безоблачно-синего неба.

Кто-то мощно и бережно поднял Кудрявцева и продолжал поддерживать, словно чувствуя, что ноги его еще плохо слушаются. Кудрявцев ошалело оглянулся. Трехметровый гигант, согнув свои мощные суставчатые ноги, будто сидя на корточках, двумя руками поддерживал его, а двумя другими оживленно и непонятно жестикулировал, показывая то на дорогу, то на холмы: третья пара рук праздно болталась вдоль туловища. С безносого и безротого лица, плоско сверкающего, словно монета, пристально смотрели на Кудрявцева выпуклые глаза, фасетчатые, как у насекомых: гигант, по-видимому, ждал ответа. Не дождавшись, он повернулся к своим товарищам и начал переговариваться с ними – уже не жестами, а звуками, пронзительно-тонкими, словно комариное пение, усиленное в десяток раз. Потом, выпрямившись, развел в стороны четыре руки и слегка встряхнул ими. Послышался сухой шорох, и между руками гигантов возникли прозрачные перепонки. Шестирукие расправили крылья и плавно взмыли вверх. Тот, кто поддерживал Кудрявцева, тоже выпростал шуршащие перепонки и, готовясь отлететь, протянул к нему третью пару рук.

Кудрявцев невольно попятился – и серый туман окутал его, отгородив от сверкающего мира, от небесного города, от крылатых исполинов. Он снова очутился на поляне среди розовых деревьев: рядом с ним стоял Володя и озирался, словно не веря своим глазам.

От дома бежали к ним Лена, Костя и Сергей.

– Живы! – звонко кричала Лена и на бегу утирала слезы. – Ой, я так испугалась! Так испугалась! Живы-здоровы! Ой, хорошо!

– Эй, друг, ты что это? – тревожно спросил Сергей, глянув на Володю.

Кудрявцев только теперь заметил, что Володя еле стоит на ногах. Лицо у него потемнело и осунулось, губы запеклись до черноты, глаза ввалились.

– Ты что, заболел? – спрашивали его наперебой. – Тебе плохо? Чего молчишь?

– Пить… пить хочу… – хрипло проговорил Володя. – Целые сутки… ни капли воды нигде…

– Постой, какие сутки?! – удивился Сергей. – Вы же всего на секунду пропадали… в облаке-то в этом… мы от дома добежать не успели, а вы – вот они оба!

Володя непонимающе качал головой.

– С утра до вечера… ночью я спал, утром встал, опять пошел… – бормотал он, с трудом шевеля истресканными черными губами. – Жара – сил нет. И никого кругом, только песок… И воды ни капли нигде…

– Хм… любопытно… – Костя озабоченно почесывал нос. – У нас секунд двадцать прошло, а у тебя – сутки… У вас тоже, Виктор Павлович?

– У меня… нет… – не сразу отозвался Кудрявцев. – У меня – минут десять, наверное… А Володю я видел…

Теперь он понимал, что это был не мираж, не галлюцинация, что он действительно видел Володю, бредущего в пустыне, где-то в другом мире, с иным течением времени.

– Удивительная штука… – задумчиво проговорил Костя, выслушав рассказ Кудрявцева. – Даже не поймешь: не то несколько миров сразу наложилось друг на друга, не то… Вы точно видели ту же самую местность?

– Да вроде бы… Все совпадает – излучина реки, холмы, дорога… Только вот город в небе… да эти шестирукие… И стоял я на другом месте – по-моему, на той дороге, по которой тогда пролетела машина на воздушной подушке… помните, такая серебряная сигара?

– Помню, еще бы… Ну, вы, надо полагать, попали в более отдаленное будущее – может, лет на тысячу вперед…

– Ух ты! – восхищенно простонал Сергей.

– Да… и раз вы стояли на проезжей дороге, роботы, вероятно, хотели убрать вас оттуда…

– Вероятно… – согласился Кудрявцев. – А Володя?

– Володя, может быть, в прошлое попал… впрочем, кто его знает! Пустыня – и никаких примет времени. Но ведь Земля все равно! Верно, Володя? Солнце-то наше там было?

Володя допил последний глоток из кувшина с водой, который притащила ему Лена.

– «Наше, наше»! – с отвращением сказал он. – Чуть оно меня не прикончило, это наше Солнце!

– И что же из всего этого следует? – спросил Кудрявцев.

– Я хотел сказать, что все трещины, должно быть, выходят в пространство нашей Земли… Да и трудно было бы предположить, что они идут через космос к другим планетам. Но только смущает меня мир, куда попал Володя! Почему это он так странно пересекался с нашим – то вертикально, то наискось. И время почему-то там иначе идет… Если б это были разные миры, тогда ничего удивительного – топология разная. А если это Земля, тогда, значит, тут такие уж складки пространства пошли, что оно, того гляди, как лист бумаги, перегнется и сложится…

– И что тогда будет? – округлив глаза, спросил Сергей.

– Весело будет, не соскучишься! – почти серьезно ответил Костя. – Но, впрочем, это все пока теория… недоказанная гипотеза… А практически поглядите, что получается. Прижимают нас все крепче!

Действительно, гряда, обозначавшая положение незримой стены, теперь вплотную окружала дом с трех сторон. Только от фасада тянулась полоса свободного пространства метров в тридцать шириной; у самой опушки леса она немного расширялась.

– Да-а… Еще одна трещина поблизости от дома – и каюк нам! – сказал Кудрявцев.

– Ну, не думаю… – возразил Костя. – Видите, как они осторожно работают…

– А угол дома? А водосточная труба? – напомнил Кудрявцев.

– Ну и что же? Нас-то они не тронули?

– Ладно, ладно, вы неисправимый оптимист! – отмахнулся Кудрявцев. – Хотел бы я, чтоб вы оказались правы…

– Я и сам бы не против! – откровенно признался Костя.

– Коллеги из Политехнического сделали спектральный анализ этой… невидимой оболочки, – сказал Иконников, кивнув на кольцевую гряду. – Обнаружили ионы кислорода, азота и прочих составляющих воздуха в обычной пропорции. Иными словами – ионизированный воздух.

– Плазма? – спросил Чарнецкий.

– Плазма… Стянутая сильным магнитным полем сложной конфигурации… Холодная, сильно сжатая плазма…

– Интересно… Весьма интересно… – Чарнецкий перестал брюзжать, оживился. – Я что-то не слыхал, чтобы такие фокусы проделывались… А источники поля?

– Неизвестно… Возможно, они внутри…

– Слушайте! А если поле вморожено в плазму? – сказал Арчил Гогиава. – Понимаете: что-то вроде магнитно-плазменных брикетов!..

– Возможно… – согласился Иконников. – Теперь: как следует оценить показания жильцов? И мальчик, который был у чердачного окна, и пенсионерка, с которой я беседовал по телефону, говорили, в общем, одно и то же: что фасад их дома выходит в какой-то загадочный лес… там розовые деревья с белыми листьями, похожими на страусовые перья…

Гогиава не выдержал и расхохотался.

– Прошу прощения, – сказал он. – Но почему так смешно получается? Такое потрясающее явление – наложение пространств! Ведь совершенно невероятное событие! И вдруг – розовые деревья, страусовые перья!

– Ничего смешного не вижу! – брюзгливо скривив губы, сказал Чарнецкий. – А пальмы – не смешно? Стволы волосатые, как звери, листья тоже какие-то нелепые. Со смеху помрешь! А потом – почему вы считаете, что наложение пространств – это так уж невероятно? Теоретически такую возможность рассчитали еще в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Иенсен и Хартфильд…

– Если вы имеете в виду обзор в «Modern Physics», – возразил Гогиава, – так ведь там речь шла о гравитационных полях резко различной напряженности.

– Ну и что? Каждое такое поле описывает пространство разной кривизны…

– Да… Иенсену, наверное, и не снилось, что его эффект можно будет наблюдать в такой вот сугубо бытовой обстановке… – задумчиво сказал Иконников. – И вообще, Марк Борисович, теория теорией, а это событие все равно выглядит невероятно! Смотрите: наложение произошло именно на территории обитаемого дома. И там, в ином мире, участок оказался… ну, очень уж соответствующим, что ли: и атмосфера совпадает с земной, и тяготение, видно, одинаковое… Моя собеседница, правда, жаловалась на недомогание, но у нее гипертония, атеросклероз, ей под семьдесят… могла расхвораться просто от волнения. А остальные, видимо, ни на что не жалуются. Вам это не кажется странным? Если учесть, что, по ее словам, неба там нет, а висит какая-то светящаяся дымка…

– Вы что же, хотите сказать, что это… сознательный эксперимент? – недоверчиво спросил Чарнецкий.

– Предложите другое объяснение, пожалуйста…

– Какое другое объяснение?! – азартно сверкая глазами, заговорил Гогиава. – Как можно еще объяснить то, что задняя стена дома оставалась в нашем пространстве? А «воздушную подушку» вокруг дома? А этот невидимый колпак?

– Это, положим, могли быть побочные эффекты совмещения, – неохотно проговорил Чарнецкий. – Впрочем, насчет колпака вы правы… тут естественные причины найти трудновато. Любопытно было бы узнать у жителей дома, не наблюдались ли там у них какие-нибудь искажения пространства… или времени…

– Ничего такого они не говорили, – сказал Иконников. – Наверное, существуют какие-то сдвиги на границе наложения миров – вряд ли свойства пространства и времени у них одинаковы. Но, по-видимому, эти сдвиги, если они и есть, практически незаметны… Чему, конечно, следует радоваться.

– Арчил Ираклиевич! – сказал рыженький юноша, подойдя к фургончику. – Уже готово!

– Сейчас иду! – отозвался Гогиава. – Это они лазер установили. Сейчас попробуем проткнуть оболочку лучом. Может быть, удастся проникнуть под колпак. Под ним ведь, наверное, часть иного пространства…

– Попробуйте, попробуйте… – одобрил Иконников. – Если удастся, постарайтесь определить химсостав газов под колпаком.

Когда Гогиава ушел, Чарнецкий хмуро посмотрел на Иконникова.

– Вы, конечно, понимаете, что если ваша гипотеза верна, то катастрофа неизбежна? – сказал он.

– Не то чтобы неизбежна…

– Да ну, что уж там! Вероятность наложения пространств с одинаковыми свойствами ничтожно мала, вы же знаете! А если кривизна и прочие свойства различны, то иенсеновские трещины в пространстве-времени непременно возникнут. И будут стремительно разрастаться, пока наложившиеся участки не превратятся в хаос, в путаницу времен и мест… и, наконец, в вакуум! – Чарнецкий тяжело закашлялся.

– Во-первых, все это лишь теория, – успокоительно сказал Иконников. – А во-вторых, по теории, эти самые иенсеновские трещины должны возникать по преимуществу в том из двух наложившихся миров, чья структура сложнее. У нас пока ничего такого не наблюдается… Да и колпак этот… ну, эта магнитно-плазменная оболочка… она мне тоже внушает некоторые надежды.

– «Надежды»! – желчно усмехаясь, сказал Чарнецкий. – На что же это вы надеетесь, хотел бы я знать? Даже если вы правы и трещины возникнут не у нас, а только в том мире, что будет с домом и с его обитателями? Вы об этом подумали? Ведь в промоинах и водоворотах времени, в складках и свертках пространства ничто живое не сможет уцелеть!

– Именно об этом я все время и думаю, Марк Борисович… – тихо сказал Иконников. – Именно об этом…

– Так что же мы теперь будем делать? – спросил Костя. Кудрявцев ожесточенно догрызал спичку.

– Да все то же, – сказал он наконец. – То есть искать «подходящую» трещину. С той только разницей, что никому нельзя оставаться в доме. Его в любую минуту может начисто отрезать от леса, и тогда мы будем разобщены… безнадежно.

– Значит, что же: всем уходить в лес? – заключил Сергей.

– Ну да… Что поделаешь!

– А если не найдем ничего подходящего? – спросил Костя. – А горловина закроется, и останемся мы без дома, без еды…

– Конечно, риск есть… Но, по-моему, все это кончится быстро… так или иначе.

– Возможно… даже вероятно… – пробормотал Костя, глядя в землю. – Ну что ж…

– Куда опять Славка делся? – хмуро спросил Кудрявцев.

– Пленку, наверно, сушит… – с отсутствующим видом объяснил Костя. – Я хотел поглядеть, что там Ленка в кухне наснимала…

– Да… в кухне… – рассеянно сказал Кудрявцев. – А что там, собственно, было, вы как думаете?

– Теоретически рассуждая, там, вероятно, находилась зона зарождения трещин… Ведь именно у окон кухни начиналась незримая преграда. Именно там и была зона соприкосновения… В общем, интересно будет посмотреть эти снимки…

Кудрявцев явно не слушал, и Костя замолчал. После паузы он сказал:

– А что касается разведки, я думаю так: не надо три группы создавать, территория осталась маленькая. Я предлагаю: пойдемте-ка мы с вами вдвоем, Виктор Павлович!

– Наверно, теперь хватит и одной группы, – согласился Кудрявцев. – Только нам обоим уходить нельзя. Вы оставайтесь, а я пойду. Ваши знания тут нужнее.

– И я с вами! Ладно, Виктор Павлович? – умоляюще сказал Сергей.

– Ладно. Идем. Мы ведь недолго! Пройдем вдоль стены, пошарим немножко – и обратно. Шансы, конечно, ничтожные, но попытаться все же надо… – Он посмотрел на узкую горловину, прикусил губы и добавил: – Славку… Славке, ежели что, объясните… Ну, пошли, Сергей…

Костя смотрел им вслед, пока они не исчезли среди деревьев.

– Значит, вы не пришли ни к какому определенному заключению? – спросил полковник Чегодаев, озабоченно хмурясь.

– В смысле практическом – ни к какому, – вздохнув, сказал Иконников. – Информации недостаточно… И вообще это превосходит наши возможности. Пытались мы недаром пробиться внутрь – ничего не вышло. А лазер – самое мощное наше оружие. Уж если он не действует…

– Так! Наука, значит, пасует? – укоризненно заключил полковник Чегодаев. – А мне, значит, остается монетку кидать: если орел – надо начинать эвакуацию, если решка – не начинать? Так, что ли?

– Но послушайте, – смущенно сказал Иконников, – мы ведь не можем давать практические рекомендации на основании чисто умозрительных гипотез… Вообще-то, по-моему, опасность существует, но…

Он не успел договорить.

Во дворе, метрах в пятнадцати от кольцевой гряды, словно из-под земли, вырвалось серое туманное облако. И сейчас же вслед за этим вспыхнуло зеленоватое свечение, пробежало по оболочке силового поля, обрисовав его очертания – «колпак» имел правильную полусферическую форму, – а потом два широких зеленых луча протянулись к серому облаку. Лучи охватили облако, сомкнулись – и оно исчезло.

А кольцевая гряда потеряла округлую форму – вытянулась длинным неправильным отростком туда, где было серое облако; отросток этот захватил половику двора.

Все произошло моментально. Никто не пострадал. Люди инстинктивно шарахнулись от серого облака, от зеленых лучей, отбежали подальше. Теперь поднялся шум, какая-то женщина истерически кричала, ее урезонивали, два паренька упорно пробивались сквозь оцепление к кольцевой гряде – «для проверки одной идеи».

– Вы очень вовремя предупредили меня, что опасность все же существует! – саркастически заметил Чегодаев.

Иконников промолчал. Чарнецкий подошел к нему и сказал пониженным голосом:

– По-видимому, началось… Это ведь иенсеновская трещина образовалась, насколько я понимаю? Я, правда, не представлял себе, что этот эффект имеет такой локальный характер… Но так или иначе, защитное поле начало расширяться…

– Да… и, главное, ничего мы фактически сделать не можем… – печально отозвался Иконников.

– Может, вы все же поделитесь со мной своими соображениями, товарищи ученые? – попросил полковник Чегодаев.

– Ничего утешительного мы вам не скажем, – обменявшись взглядом с Чарнецкнм, ответил Иконников. – По нашим предположениям, дело обстоит примерно так…

Выслушав его, Чегодаев резюмировал:

– Значит, повториться это может в любой момент, причем, возможно, в значительно большем масштабе, – а никаких мер защиты вы предложить не в состоянии. Правильно я вас понял?

– Правильно… – угрюмо сказал Иконников.

– Что ж, и на том спасибо! – желчно отозвался полковник.

И тут же два длинных снопа холодного зеленого пламени опять вырвались из невидимой стены. Они сомкнулись почти у самого забора стадиона и погасли.

Невысокая ровная гряда теперь целиком перегородила Пушкинскую улицу.

– Немедленно вызывайте машину с радиорупором! – распорядился Чегодаев. – Будем эвакуировать весь этот район в радиусе трех километров.

Неизвестно почему наступила передышка. По крайней мере, рядом с ними было тихо, и ничто не менялось уже минут пять. Кудрявцев и Сергей, водя вокруг воспаленными, затуманенными глазами, пытались выискать безопасный путь.

– Стена здесь не сплошная… – еле ворочая языком, прохрипел Кудрявцев.

– Да… Проход… Я уж чувствую, что гонят они нас к этому проходу… Пойдемте, хоть успеть бы на поляну выбраться…

Кудрявцев с трудом откачнулся от розового ствола и поплелся вперед.

Это началось сразу, как только они вошли в лес. Поблизости взвился бешено крутящийся туманный смерч, тут же распался, и прямо под ногами у них открылась черная космическая бездна. Но два дерева, упав крест-накрест у края пропасти, удержали людей, и тугая воздушная волна отбросила их на пружинящий травяной ковер. Тут же раздалось громкое чмоканье, и над краем бездны возникла гряда: невидимая стена отделила людей от пропасти.

Так началось, а дальше все походило на кошмарный сон. Они куда-то шли, бежали, плелись – вслепую, наугад, – а повсюду на их пути с грохотом взметывались клубящиеся серые облака, на них ожесточенно бросались зеленые лучи, после мгновенной схватки возникала новая гряда, новая незримая стена, и снова приходилось отступать, кружить, беспомощно тычась в лабиринте стен.

Оглушительный свист и глубокие громовые раскаты сотрясали лес; то и дело взлетали вывороченные с корнями деревья, хлестала розовая кровь, метались белоснежные листья среди серых клубов тумана и зеленых вспышек, и жгучие удушливые волны запахов оттесняли людей от опасных мест.

Иногда серый туман вскипал совсем рядом с ними, и сквозь его клубящуюся завесу на мгновение проступали странные картины. То это были черные, усеянные колючими звездами бездны, то зыбкие, наложенные друг на друга изображения – крыши зданий таяли на глазах, как воск, а сквозь них прорастали огромные деревья.

Однажды Кудрявцев увидел знакомую с детства светлую речку, дуплистые вербы на берегу, солнечную рябь на перекатах, но тут же, прямо из земли, торчал динозавр, а сквозь его длинную шею вдруг промчался товарный состав и нырнул в реку.

Ясно было одно – деревья всеми силами защищают людей, без их защиты Кудрявцев и Сергей сразу погибли бы в какой-нибудь из бесчисленных трещин. Грохоча и яростно клубясь, рвались отовсюду из-под земли серые облака, но деревья реагировали мгновенно – склонялись, белоснежными листьями преграждая дорогу к гибели, и расступались, указывая безопасный путь.

Краешком сознания Кудрявцев и Сергей понимали, что их теснят к поляне, к дому. Оглохнув от грохота, полуослепнув от зеленых вспышек, с трудом передвигая одеревеневшие, непослушные ноги, они брели средь лабиринта невидимых стен, возникавших повсюду, и наконец скорее угадали, чем увидели золотистый просвет впереди.

Поляна! Вот она, поляна! А вот и проход к ней, узкий, метра в два шириной, между двумя травянистыми грядами – призрачными фундаментами незримых стен.

Они пошли быстрее, почти побежали, спотыкаясь, ловя воздух ртом, – и вдруг остановились, как по команде. Прямо перед ними вырвалось из-под земли мрачное серое облако, на него яростно ринулись зеленые лучи; а когда схватка окончилась, Кудрявцев и Сергей увидели, что правая гряда круто изогнулась и теперь почти соприкасается с левой. Оставался просвет шириной сантиметров в тридцать-сорок, не больше.

– Не пролезем, нипочем не пролезем! – с отчаянием прохрипел Сергей, однако бросился к проходу и начал боком втискиваться между грядами. – Никак… ну никак… невозможно… – стонал он, обливаясь потом от напряжения.

Кудрявцев навалился на него, стал толкать плечом, но они не сдвинулись ни на сантиметр.

– Пропали мы! – безнадежно шепнул Сергей, запрокидывая голову.

Кудрявцев почувствовал, что Сергей весь обмяк и валится на него.

Он подхватил Сергея, но сам до того нетвердо держался на ногах, что пошатнулся и, качнувшись вперед, вместе с Сергеем привалился к щели.

И в этот момент щель вдруг расширилась! Правая гряда медленно, будто бы с невероятным усилием начала пятиться назад, сантиметр за сантиметром.

Кудрявцев, упираясь ногами в землю и толкая впереди себя бесчувственного Сергея, начал отчаянно протискиваться в щель. Нет, еще не получалось… Он начал хлопать Сергея по щекам, дуть ему в лицо, повторяя: «Очнись, ну очнись, Сергей!» Он боялся, что сам вот-вот потеряет сознание от усталости.