Текст книги "Под одним солнцем. Наша старая добрая фантастика (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Роман Подольный,Георгий Гуревич,Генрих Альтов,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Владимир Савченко,Игорь Росоховатский,Александр Шалимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 64 страниц)

Часть 2

Но и к этому привыкли, как привыкают ко всему.

ПРЕДСКАЗАНИЯ

Заседает правление РЕКОСМЭКа. В его услугах все меньше нуждаются. Необходимы новые выдумки.

В рабочем бюро РЕКОСМЭКа громадный плакат: «Долой привычки!» Период зрелищ сменяется периодом предсказаний.

Эксперты напоминают, что ученые давно в этом деле упражняются.

Председатель РЕКОСМЭКа ставит большие задачи: урожай, уровень Нила – это и дурак предскажет. Дурак с цифрами.

Но можно ли предсказать завтрашнее настроение фараона или исход эдамо-вавилонской войны?

Эксперт. Советский историк Аригенский, проанализировав жизнь рабов в большой греческой усадьбе, попытался предсказать завтрашние события. Во время ливийского набега на Нижний Египет в прошлом месяце он вычислил оптимальный вариант действий египетской армии (отступление к развилке дорог, затем – быстрый маневр в тыл врагу).

Египтяне произвели маневр Аригенского без колебаний.

Однако не все предсказания сбываются.

6 тысяч рабов доставлены на земляные работы в Фагом.

Губернатор должен выбрать, строить ли плотину за шесть месяцев илп плотину такой же полезности – за два года.

Аригенский уверенно предсказал вариант I, губернатор, не колеблясь, назначил вариант II: «Раб не должен видеть слишком быстрого результата своих трудов: поверит в свою силу, осмелеет…» Вскоре все прорицают и предсказывают.

Азартные игры, тотализаторы в апогее. Ловят миг удачи в настоящем, прошедшем и будущем. Один из нью-йоркских маститых игроков теряет состояние на скачках в Ассирии, поставив не на ту колесницу.

Большой популярностью пользуется игра «Угадайка».

За лучшие ответы – призы РЕКОСМЭКа.

– За какой срок скандинавский инженер-дикарь изобретет необходимое ему колесо?

– Кто больше вырубит деревьев каменным топором – индеец (в лесу недалеко от будущего Нью-Йорка) или профессор Нью-Йоркского университета (в пригородном парке)?

Правительства находят азартные игры, связанные с человеческими жертвами, аморальными и налагают на некоторые виды предсказаний ограничения.

Зато никаких ограничений на конкурсы египетских мудрецов (победителю – государственные премии, придворные должности).

Любой обладатель КОСМЭКа мог участвовать в конкурсе и молниеносно передавать свои ответы по радиотелефону – непосредственно в РЕКОСМЭК. (Призы: новая модель КОСМЭКа, координаты особо замечательных новых мест и ситуаций.) Всем памятны конкурсные задачи критского, халдейского, троянского жрецов и некоторых египтян. Как древние – почти слово в слово, – отвечал лейтенант Кит (из Службы космоса).

Вопрос. Что бы ты выбрал, злато или ум?

Большинство мудрецов (и лейтенант). Злато: ведь каждый берет то, чего ему недостает.

Вопрос. Как женить 100 юношей на 100 девушках, если 50 девушек прекрасны, а 50 – уродливы?

Мудрецы (и лейтенант). 50 молодых людей вносят выкуп за прекрасных, те отдают деньги уродливым. Уродливые обеспечены приданым и добывают деньгами еще 50 холостых юношей.

Вопрос. Что делать, если тоска влечет человека в дальние края?

Лейтенант (а затем мудрецы). Сидеть дома, ибо невозможно посетить дальний край без того, чтоб он не стал ближним и потому непривлекательным.

Однако захватывающий диспут, во время которого в РЕКОСМЭК поступали миллионы ответов, прекращается разгневанным фараоном: на два вопроса подряд Сенусерт отвечает раньше мудрецов, что весьма сильно роняет их в царских очах.

Вопрос. Что дальше от Египта – Крит или звезды?

Фараон. Конечно, Крит: звезды хорошо видны, а кто разглядит Крит из Египта?

Вопрос. Отчего обезьяна так похожа на человека?

Фараон. Из свойственной ей любви к подражанию.

«Истина не в вас, а тут!» – воскликнул повелитель двух Египтов, поглаживая вместительную сандаловую шкатулку…

Опозоренные мудрецы изгнаны.

Впрочем, призеры – критский жрец и лейтенант Кит – свое получают.

ВЕЛИКИЙ ПИСАТЕЛЬ

Его открыл Аглимс, любитель тирских кабаков, не упускавший случая нацелить туда свой КОСМЭК.

В первый вечер Каальбо – лысый, старый, коренастый, то ли финикиец, то ли сириец – рассмешил Аглимса необычайно затейливой перебранкой со злою купчихой Хабибой.

Хабиба (голосом, подобным скрежету канатов). Отродье моллюска, помесь козла и обезьяны, плевок Тифона!

– Гнилая раковина, помесь моллюска и ослицы, лысая верблюдица, – быстрой и деловитой скороговоркой отвечает Каальбо. И его голос ласков.

Хабиба хрипит, ударяет кулаком по столу, задыхается и выкрикивает проклятья и ругательства одно за другим, но злоба и хрип душат ее, и между словами образуются интервалы, в которые Каальбо молниеносно вставляет ответ.

– Пьяный отброс, – хрипит Хабиба.

– Драгоценнейшая крапива из царского сада, – отвечает Каальбо.

– Хрюкающий пес!

– Благоухающая крокодилица Египта!

– Змеиная рвота.

– Прекраснейшее подобие дохлой кобылы.

– Дурак!

Каальбо запнулся. Простейшее ругательство требует какогото особенного ответа, который куда-то запропастился. Еще мгновение, и Хабиба, вдохнув и выдохнув новое слово, победит. Кадльбо напрягается, краснеет, рот раскрыт – все за краткий миг. И вдруг только что проданный в рабство тощий ассириец, словно проснувшись, скрипуче выпаливает из угла:

– Сама дурак!

Харчевня облегченно хохочет, Каальбо подпрыгивает от восторга, тощий раб снова молчалив и безразличен, Хабиба же кидается на землю и катается с визгом и рычанием, ломая браслеты из раковин и не трогая браслетов металлических.

Высунув голову из-за столба и перекрывая ржание целой харчевни, Каальбо добивает противницу бессмысленным хриплым воем, кукареканьем и шипеньем. Купчиха же мчится во мглу, кусая до крови собственные руки и выдирая клочья волос из собственной головы. Ибо в финикийском Тире женщины сердятся очень сильно.

– Истина там, – хлопнув по черепу тощего раба, заорал Каалъбо, – истина там, как говаривает царь царей Сенусерт, поглаживая свою сандаловую шкатулку, про которую, впрочем, ничего не известно.

Вслед за тем Каальбо нашел, что день прожит хорошо, и, достав мешок, швырнул туда белый камешек («После смерти сосчитайте, каких больше: белые камни – хорошие дни, черные – плохие»). Тут Аглимс сделал гениальное предположение, что старичок не прост, и, проследив за ним, донес в Академию искусств, что открыл поэта, ибо тот весь вечер строчил что-то на папирусе, а написанное читал с завыванием, изредка вскрикивая: «О, как бы мне сказать еще не сказанное, но увы – ведь сказано-все» [Несколько перефразированный фрагмент из литературы Среднего царства.].

Аглимс получил от Академии обычную денежную премию «За обнаружение ценностей, одушевленных и вещественных».

Пять литературоведов устанавливают пристальное наблюдение за чердаком полусгнившего дома на улице Рыбьей чешуи в городе Тире (старик проживает с бабушкой в возрасте, обычном для бабушки 50-летнего человека, и зарабатывает, продавая загадки изнывающим от скуки состоятельным юношам).

На второй день литературоведы объявляют: Каальбо – гениальный, абсолютно неизвестный поэт древности. Масса специалистов устремляется в священную лабораторию поэтического творчества, из-за плеча заглядывая в арамейские строчки. У Каальбо, – почти готовая эпопея: роман в стихах или поэма – как угодно.

Содержание.

Корабль выходит в океан: рифы, чудовища.

Лишь потом выясняется, что герой, как две капли воды похожий на автора, давно слоняется по свету в поисках счастья.

Каальбо временами бормочет: «Начало. Начало: в начало напихать побольше, покрепче, пострашнее!» Быстро вписывает в пролог целые эпизоды.

Герой был богат, любим, служил – все надоело… Отца убили (яд в ухо – во сне), его призрак почему-то является сыну. Мать вышла за убийцу отца. Герой ссорится с матерью, земляками – его изгоняют из родного города, а он: «Вы меня приговариваете к изгнанию, я вас – к пребыванию на месте».

Потом он пьет, развратничает, создает теорию равновесия пороков: «Излишек вина, расширяющего кровеносные пути, уравновешивается вдыханием благовоний, сжимающим жилы. Утомление волокитством снимается избытком сна. Скитания, драки согласуются с обильной едой».

В море героя снова пугают призраки, драконы. Он же спокойно объясняет, что верит в них и поэтому не боится: «Вот когда в вас не будут верить, а вы являться будете, вот тогда придет настоящий ужас» (все это, разумеется, прекрасными ритмическими стихами).

Через неделю Каальбо прославлен, не сходит с КОСМЭКов.

Начато сооружение его памятника и мемориальных музеев.

Объявляется всепланетный конкурс: «А что он напишет дальше?» За семь дней Каальбо последовательно провозглашен: основоположником мировой трагедии, гамлетизма, донжуанизма, донкихотства. В воскресенье около полудня он основал сатиру: герой попадает в Египет – всюду люди, говорящие завершенными верноподданническими формулами. Фараон молится и приносит жертвы самому себе, ибо сам есть божество!

Создав сатиру, Каальбо (к величайшему негодованию экспертов) пьянствует трое суток, а вернувшись, добавляет в пролог еще несколько авантюрных эпизодов.

Но, заметив, что папируса осталось мало, сжимая строки, пишет эпилог – «гениальное предвосхищение изящных эпилогов Ренессанса и постренессанса» (из статьи признанного авторитета). В эпилоге герой встречает старого друга – они вспоминают, что близится день, в который много лет назад они вместе кончили школу. Оба радуются – клянутся найти старых товарищей и основать город друзей. Затем пускаются в путь к синей бухте, которую запомнили с детства, чтобы осмотреть место будущего города. С ними тощий, молчаливый раб-ассириец и юный сын друга…

Здесь как раз кончались поэма и папирус.

Три близкие по тональности статьи – о солнечном, эллинском оптимизме поэта, прорезающем мрачную безысходность Востока, – публикуются рекордно быстро.

В день появления статей Каальбо (после завершения поэмы наблюдение за ним ослаблено) добывает у бабушки клочок почти чистого папируса (старуха записывала на нем свои годы, чтобы не забыть). Набрасывает окончание эпилога: друзья отправляются к голубой бухте… Из города, который они только что покинули, выбегает, захлебываясь ругательствами, жена друга и спутника героя.

«Простонародный строй диалога, почерпнутый из самого воздуха тирских харчевен, не нарушает лучезарных, чеканных ритмов повествования» (из вступления к новой хрестоматии). Друг героя не выдерживает стонов и проклятий жены, закрывает лицо, возвращается.

Герой целует и отпускает тощего раба. Они расходятся в разные стороны…

Поэт еще вписывает какую-то душераздирающую подробность в самое начало.

Вечером Каальбо в харчевне у порта «Что к Египту».

Садится на пол и читает – громко и чисто – пролог: море, приключения, страсти.

Там же купец Астарим, богатый и неграмотный: грамотность – средство, богатство – цель; достигнутая цель не нуждается в средствах.

Астарим и прочие прислушиваются. На самом интересном месте Каальбо умолкает. Просьбы, обещания; купец раскошеливается – Каальбо не уступает, потом отдает свиток за хорошую цену. Купец убегает домой (к грамотным рабам).

Двое суток литературоведы и читатели наблюдают то, что Каальбо именует «Великим кругом»: последовательное посещение и возлияния поэта и целой ватаги поклонников – во всех прибрежных кабаках Тирского острова. В последних кабаках питие в складчину. Первой ночью Каальбо бросает в мешок белый камень. Во вторую ночь мешок теряет. Заводит новый. Огорчения литературоведов компенсируются обширной стенограммой поэтических выражений, оборотов, идиом, цитат, стихов, сентенций, поговорок, произнесенных на «Великом кругу».

В доме Астарима поэма прочтена вслух, одобрена и выброшена в мусорную яму, заведенную еще по приказу культурного царя Хирама Великого.

ЗАГОВОР

Первым обнаруживает его в своем КОСМЭКе претендент на египетский престол, изгнанный из страны после объявления республики.

Претендент принимает через КОСМЭК только Сенусерта как равного, блюдет его безопасность, выискивает и находит козни.

Претендент интуитивно не доверяет Килумэ, главному пыточнику, «начальнику тех, кто добывает слово», и заместителю «царского уха» (министра полиции).

За Килумэ наблюдает вся семья претендента и на третьи сутки ловит подлеца с поличным. (Материалы, координаты передаются в РЕКОСМЭК и египтологам.) Пленка со встречей Килумэ и Ифоса размножена, просмотрена, обсуждена.

Ифос-абсолютный монарх одной из воровских империй (резиденция – в притоне близ фараонова дворца, хорошо известная РЕКОСМЭКу). Элегантный убийца, мот принят при дворе, где славится совершенно особенным смехом. Придворная шутка: «Так бы квакала лягушка, будь она с жеребца».

Сильнее обычного хохотал, собственноручно прикалывая нубийских заложников: ведь смешно, что здоровых, могучих мужчин режут, как баранов, они же ничего поделать не могут…

Пленка воспроизводит краткую, но вдохновенную беседу «начальника тех, кто добывает слово» с абсолютным монархом воровской империи.

Килумэ недоволен положением, окладом, начальством: фараон спасен от трех покушений только благодаря его усердию (третье – по инициативе наследника).

Великий визирь и «ухо царя» – министр полиции – бессильны без Килумэ и сподручных.

Килумэ нужна помощь молодчиков Ифоса. Материалы о 412 преступлениях Ифоса (из которых лишь 73 не заслуживают казни немедленной) в руках Килумэ: краткий их обзор Ифос прерывает, считая эту часть беседы неделовой.

Килумэ намерен взять власть в Египте, совершив не больше трех убийств. Нет, только не убийство его величества Сенусерта! Килумэ – человеку не слишком знатного рода – было бы трудно оспаривать права многочисленных принцев.

Убийство фараона – вариант крайний и нежелательный.

План Килумэ:

1. Он прогуливается в саду близ дворца ежедневно в полдень, и все привыкают к этой привычке.

2. Однажды в саду на него набрасываются бандиты в масках – люди Ифоса – и ранят слегка в руку. Килумэ дома, больной.

3. Через день люди Ифоса нападают на «царское ухо» и убивают его. Килумэ гарантирует тайный вход и выход из дома министра полиции, успех, безопасность: охрана высоких персон давно доверена ему.

4. Верные люди распространяют в городе и при дворе мысль: Килумэ болен лишь два дня – и уже убит министр: вся надежда на Килумэ.

5. Фараон повышает Килумэ (делает «ухом») или не внемлет молве. Во втором варианте Килумэ все болеет, Ифос же убивает великого визиря, а через некоторое время – если надо – наследника (Килумэ гарантирует успех, безопасность). Молва: «Был бы Килумэ, не было б убийств».

6. Истребление видных лиц прекращено в тот день, когда Килумэ делают «вторым из двух» – великим визирем. Килумэ – спаситель. Царь во всем ему доверяется.

7. Сенусерт царствует, Килумэ правит. Раз или два в году он организует покушения, припугивая повелителя. Впрочем, заговорщиков Килумэ открывает и уничтожает.

Ифос же благодаря убийствам больших персон прославлен в уголовном мире и владычествует над ним.

8. Килумэ и Ифос правят легальным и подпольным Египтом.

Гангстер не возражает. Килумэ не напоминает, что сделает, если Ифос предаст: предпоследнее дело людей Ифоса – ограбление храма отца царствующего фараона – заслуживает «12 видов мучительной казни».

В ряде университетов и академий – повышенный интерес к ситуации. Программа Килумэ передана кибернетическим системам. Вскоре получены результаты: 67 процентов – осуществление.

15 процентов – случайный провал.

18 процентов – закономерный провал (различные варианты).

Три машины решают задачу на предотвращение ситуации.

Первая машина: необходимо усовершенствование личной контрразведки монарха.

Вторая машина: нужна регулярная смена сановников (машина настаивает на периодичности 4,0–7,3 лет. Та же машина находит, что польза простой отставки сановника в 3,5 раза превышает пользу казней.

Третья машина требует введения демократической представительной системы (машина не настаивает на всеобщей подаче голосов с первого же дня).

Тогда же египтолог профессор Дзэй информирует прессу, что Сенусерт будет вскоре убит или умрет своею смертью, престол же перейдет к наследнику и соправителю Сенусерту II. Свое предсказание профессор аргументирует таким образом:

1. После Сенусерта I в самом деле правил Сенусерт II.

2. Сенусерт I правил 55 лет (с чем согласен даже профессор Бэшк, который ни в чем не согласен с профессором Дзэем).

3. Путешествуя с КОСМЭКом вдоль Вади-Хаммамат в пустыне между Нилом и Красным морем, профессор Дзэй обнаружил два колоссальных обелиска: «Победа Сенусерта над ливийцами на 35-м году правления», «Голод и чудесное возвращение изобилия благодаря молениям фараона в 54-ю годовщину царствования».

Значит, 34-й год уже прошел, а 55-й идет.

Профессор Бэшк признает справедливость цифры 55, не отрицает подлинности обелисков, но с профессором Дзэем все равно не согласен, ибо «согласия с профессором Дзэем быть не может».

Заявление профессора Дзэя, подкрепленное голосованием киберсистем, пользуется большой популярностью. 65 процентов зрителей убеждены в близкой гибели фараона.

Неусыпное наблюдение за Сенусертом не обнаруживает никакой осведомленности фараона.

Сенусерт живет, как прежде. Обычные развлечения, доклады шпионов, министров, похлопывание по сандаловой шкатулке: «Вот тут, когда умру, – главное…» Часто уносит шкатулку (никто никогда не видел ее открытой) в подвалы сокровищницы – запирается и невидим. (Небольшой блиц-конкурс «Содержание шкатулки».) Килумэ ежедневно в полдень прогуливается по дворцовому саду. «Как это вы, почтенный Килумэ, в такую жару, каждый полдень?…» – «Привычка, знаете ли…»

Дополнительные соображения профессора Дзэя о 55-м годе правления: в Оксиринхе найден папирус, где Сенусерт II говорит: «Ах, если б отец мой хотя бы начал свой 56-й год!» Значит, Сенусерт I умер как раз в дни своего 55-летнего юбилея. Дзэй провозглашает: осталось всего 10 дней.

Профессор Бэшк никаких интервью не дает.

Завтра Килумэ будет ранен. Ифос напивается сверх меры (шепот «Я слишком много знаю!»). Из харчевни Ифос бежит к фараону. Пользуясь связями, получает аудиенцию. Падает ниц. Вслух ничего не произносит: про все пишет. Написанное рвет. В КОСМЭКах видно: Ифос «раскололся» (молниеносный блиц-конкурс РЕКОСМЭКа: «Время и способ расправы над Килумэ»). Сенусерт: «Делай все, как вы договорились.

Пусть Килумэ ранят. Ты хочешь, конечно, не ранить, а случайно убить его? Умрешь. Жди моих приказаний. Все – суета. Вот здесь не суета» (похлопывает по сандаловой шкатулке).

Недоумение и растерянность потомков: – Хочет избавиться от министров руками заговорщика?

– Хочет поймать заговорщика на месте преступления?

Популярен вариант профессора Дзэя: фараон верит в свою божественную сущность – бессмертие, неприкосновенность – и по своей глупости умрет. Против свершившегося ничего не совершить: время Сенусерта I истекает.

Килумэ легко ранен, лежит дома. Фараон присылает больному подарки и пожелания. Ифос ошалел от страха.

Итальянского школьника, открывшего, кто и каким образом шпионит за заговорщиками и докладывает фараону, РЕКОСМЭК удостаивает приза.

Вскоре последовало убийство «царского уха». Это событие при дворе связывают с отсутствием Килумэ. Сенусерт: «Да, да, этот бедный, преданный Килумэ…» Ифос пытается спиться – получает противоположные указания. Подбодрен. Однако вечером в своем притоне повторяет доверенным головорезам: «Я, ребята, пропал. Слишком много знаю. Слишком мало не знаю».

Сенусерт невозмутим.

Профессор Дзэй торжественно объявляет, что через три дня начнется 56-й год царствования Сенусерта I. Следовательно, эти три дня фараон не переживет. Семья претендента на египетский престол, сообщившего РЕКОСМЭКу о заговоре, заказывает траурные платья.

Фараон Сенусерт со шкатулкой подолгу пропадает в подвалах. Содержимого шкатулки так никто и не видел.

Через три дня великий визирь убит в собственном доме.

Убийцы прошли и вышли безнаказанно и бесследно.

«Государь, только Килумэ может спасти нас…» Килумэ вызван во дворец. Рука перевязана. Под плащом – кинжал. Профессор Дзэй комментирует возможные детали предстоящего цареубийства, связывая некоторые его особенности с текстом плохо разобранного туринского папируса № 9958/666.

«Сенусерт I будет убит сегодня, так как завтра уже занято Сенусертом II».

В тронном зале – фараон и его личная охрана («славные парни», Килумэ и Ифос). Сенусерт ласково сообщает, что ему все известно, присовокупляет подробности. Заговорщики припадают к его стопам. «Славные парни» стремительно их обыскивают. Отнимают оружие. Сенусерт объявляет указ о назначении Килумэ великим визирем, а Ифоса – «начальником добывания слов» с совмещением должности «царского уха».

Килумэ умоляет повелителя не шутить и назначить казнь поскорее и без пыток, учитывая немалые заслуги его, Килумэ, перед государством.

Фараон объясняет: такие два министра обеспечивают максимум спокойствия: честолюбие обоих удовлетворено, «один следит за другим, а я за вами, дети мои… На этом – довольно. Не рассчитываю на милость наследника – посему уверен: никто столь не продлит дней моих, как два преданных министра, кстати, избавившие меня от двух других, которые замышляли в пользу наследника. Мне кажется, я неплохо начал конец своего царствования!..» Несколько десятков тысяч игроков, ставивших на переворот, разорены. Возмущенные письма в РЕКОСМЭК – в некоторых требование ликвидировать Сенусерта.

Ровно в полночь кухарке профессора Дзэя звонит профессор Бэшк и просит немедленно позвать хозяина. Кухарка появилась именно в тот момент, когда профессор Дзэй, надев на шею петлю, не без успеха пытался повиснуть. На столе записка: «Он или я – один из нас должен умереть сегодня».

Узнав, что его вызывает профессор Бэшк, Дзэй спрыгивает и берет трубку.

– Хэлло, Дзэй, я вам скажу одну вещь, после которой вы не сможете жить от стыда. Вы плохой египтолог, Дзэй.

– Я знаю, Бэшк, да, я знаю это.

– К дьяволу! Ничего вы не знаете. Если б вы знали, вы были б отличным египтологом. Впрочем, если б не вы, я не поставил бы все свое состояние за здравие Сенусерта I…

– Но откуда же вы знали, Бэшк? Ведь 55 лет…

– Хи-хи! Эти деспоты так коварны, Дзэй. Узнав, что вы приговорили старика к смерти, я из упрямства стал искать доводы contra. И что же вы думаете, проф? Наш старик ведь еще не процарствовал и пятидесяти лет! Если б вы, Дзэй, не околачивались при дворе и не панибратствовали с министрами и прочей челядью, а послушали бы наших коллег-летописцев, вы могли бы стать совсем неплохим египтологом.

– Но как же 50? Ведь обелиски 54-го и 55-го года!!!

– Вот именно, мой старый Дзэй, вот именно! Вы заметили, где стоят эти обелиски? В пустыне, вдали от городов и поселений: старик Сенусерт прославил себя на пять лет вперед: наделал фальшивых обелисков и рассчитал, что через пять лет побьет ливийцев, что будет голод, а он накормит. Он неплохой фантаст, этот Сенусерт Аменемхетович. А через шесть лет пышные похороны. Тут вы правы, Дзэй, ибо, в сущности, вы уж не такой плохой египтолог…

ГИПНОЗ

Вечер. Крым. На берегу – академики Черноусов, Скелед-младший. Грохот волн, вытесняющий страсти и суету только что закончившегося симпозиума. Скелед вынимает портативный КОСМЭК. Черноусое признается, что не любитель подглядывать, хотя немало насмотрелся в дни «Сенусертова заговора». К тому же это он предложил метод «Мольера – Портоса» – вычисление веса предметов по их образу на экране КОСМЭКа.

Скелед предлагает посмотреть на это же место 4 тысячи лет назад. Черноусов: зачем искать – все то же море и горы, никакой цивилизации…

Быстро набирают широту, долготу, высоту. КОСМЭК показывает солнечный день, берег, но очертания другие: мыс, глыбы, скалы узнать трудно, море немного подальше.

Вдруг появляется громадный детина с медвежьей шкурой на плечах и большим мешком. В мешке, брошенном на камни, ясно видны толстые золотые слитки, монеты, браслеты, пластины. Детина быстро ковыряет ножом в глиняном уступе берега. Академики переглядываются, Черноусов протягивает руку к блестящей кнопке радиотелефона – «Археологическая скорая помощь». Внезапно человек выпрямляется, перестает рыть, хватает мешок, устремляет страшный, зловещий взгляд прямо в глаза наблюдающим.

Позже каждый академик вспоминает одно и то же: внезапная слабость, руки и ноги стали чужими, состояние полусиа, но нет сил закрыть глаза.

Потребовалось отчаянное усилие Скеледа, чтобы выключить КОСМЭК. Несколько минут приходят в себя.

– Вот это гипнотизер!

– Как он сверкал своими глазищами! Неужели почувствовал? На 4 тысячи лет вперед?

Ученые хихикают. Спохватываются. Включают экран.

Берег пустынен. Бесшумные волны, набегающие на скалы.

Около двух часов, немного меняя координаты, шарят по окрестностям. Пещеры. Полудикие племена у костров. Бронзовый топорик поражает горного козла… Академики подсаживаются к кострам, заглядывают в закоулки пещер – гипнотизер пропал бесследно.

– О! Гипноз, сохранивший силу через 4 тысячи лет – простых и световых!..

– А что, я в детстве смотрел Конрада Вейдта – он с экрана меня так гипнотизировал, что и сейчас вспомнить страшно… – Черноусов уходит, бормоча нечто о слабых излучениях.

ШКАТУЛКА

В элементарном, доступном журналисту изложении многомесячные размышления, опыты, неудачи, поиски, успехи группы Черноусова выглядят так: излучения 4000-летней давности сохраняют силу, иначе КОСМЭКи были бы невозможны (свет солнца, свечи, даже гипноз – из 1964-го до нашей эры). Невидимое излучение также улавливается сквозь тысячелетия.

Шкатулка Сенусерта всегда закрыта. Но сквозь ее стенки проходят невидимые лучи.

Задача: увидеть, сфотографировать скрытое.

Задача блестяще решена (подробности опускаются).

И что же в шкатулке?

Угадайте.

Да ведь весь мир гадал.

Папирус. Очень просто: папирус, а на папирусе роман.

Фантастический роман.

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН СЕНУСЕРТА

Небо – это зеркало. В нем отражается все происходящее на Земле. Но пять лет проходит прежде, чем нечто отразится в небесном зеркале. Царевичу во сне явился мудрый бог Тот и подсказал, как взглянуть в величайшее из зеркал. Царевич оставил всем жителям царства лишь город и поле вокруг него.

Остальное пространство приказывает выложить стеклом, повторяющим изображение небесного зеркала. Но от небесного зеркала до земного отражение движется еще пять лет. И царевич, глядя в стекло, видел себя, свое царство и подданных с опозданием на десять лет…

Роман был написан как-то странно: почти без глаголов и подробностей. Автор словно спешит, боится обидеть читателя лишним пояснением – «ведь и так все ясно», – легко и странно переходит с авторской речи на прямую, от канцелярской торжественности к вульгаризмам. Слишком многое – в подтексте.

Десятилетний срок отражения в земном зеркале всех людских дел привел к открытиям: царевич узнает об изменах десятилетней давности, видит самого себя в школе. Каждый наблюдает грехи и добрые дела – свои и чужие. Все объяты страхом: через десять лет решительно все откроется. Прекратились злодейства, исправились нравы – и царство стало счастливо, ибо все совершенное десять лет спустя открывалось.

Лишь старики, пояснял Сенусерт, лишь глубокие старцы грешили свободно, ибо десять лет прожить не надеялись, боги же все знали о них и без зеркала.

Роман Сенусерта «Далекие потомки» торопятся перевести на многие языки, экранизируют, кладут на музыку, используют в кулинарном деле.

Профессор Дзэй. «И как я сразу не догадался: ведь Сенусерт отчего восхвалял себя на пять лет вперед? Фантастикой увлекался. Новые жанры осваивал…» Скелед-старший. «Фараон не ведает о передачах с „икс-планеты“ близ Кси Орла. Но кто знает, может быть, фантастическая идея его романа родилась не случайно.

Может быть, – его подсознание подсказало ему, что и в 1960-х годах до нашей эры с неба лился поток еще более древней информации: о Земле 60-го века до нашей эры -5900 годы…» Скелед-младший. «А в самом деле…» Эксперименты. Эксперименты. Феноменальный улов слабых излучений. Без подробностей…

Громадный университетский КОСМЭК -1 X Ю X 15 – настроен на координаты, присланные из Академии. На экране – темное звездное небо над Нижним Египтом в апрельскую ночь 1961 года до нашей эры.

В нескольких метрах от КОСМЭКа-1 такой же КОСМЭК-2.

К обоим подключены новейшие усилители.

Включение. КОСМЭК-2 светится, дает довольно четкое изображение: тот же Египет, но вместо городов поселки. Пирамид нет. Небольшие примитивные плотины в протоках Нила. Затем рейд по планете: леса, степи, пустыни – почти ничего не изменилось по сравнению с КОСМЭКом-1: охотники, пещеры, мастодонты, живопись на скалах. Но ни одного государства, города. 60-й век до нашей эры…

Щелчок. Теперь КОСМЭК-2 передает, КОСМЭК-1 принимает: с неба 60-го века тоже возвращается прошлое – с запозданием на 40 веков, 50 тысяч месяцев: 100-й век.

Ошалели ученые, журналисты, техники и фантасты. Эффект превосходит ожидания: из прошлого извлечено позапрошлое, пз позапрошлого – еще древнее… Плюсквамперфектум!

«В большой матрешке находили куклу помельче, в малой – еще меньше, еще, еще…» Щелчок на КОСМЭКе-2.

140-й век до нашей эры: 5 минут – пробежка по планете: леса гуще, людской след незаметнее – пещеры у ледниковых хребтов… Еще щелчок: на КОСМЭК-1

180-й век; еще 5 минут…

220-й век, 260-й, 300-й, 340-й.

Широта Парижа. На экране – восемь стремительно несущихся неандертальцев. Мелькает человек в шкуре, с хохотом размазывающий пятна охры на памирской скале.

380-й век, 420-й, 460-й.

За окном проносятся сутки. «Матрешки» все мельче и глубже, но усилители безотказны – изображения ярки.

Щелчок. Быстрый осмотр. Щелчок, щелчок… 288 щелчков за сутки. Наблюдатели сменяются, дремлют тут же, в университетском зале («Эй, парень, ты проспал 443 столетия!..»).

Ровно через сутки: щелчок -1152 тысячи лет до нашей эры…

В восточноафриканском лесу – весьма человекообразная обезьяна хватает камень и принимается рубить толстую ветку. Саблезубый тигр потянулся, сверкнув саблями. В сухом травянистом Ла-Манше пасутся маленькие дикие лошадки.

Так и одолевали миллион, а то и больше за сутки. На экранах попеременно – с пятиминутным интервалом – появляются растения и твари, разделенные четырьмя тысячами оборотов планеты вокруг Солнца.

Меняются звезды, меняются и исчезают знакомые созвездия. Миллион в сутки, миллион в сутки – очень медленно, за миллион лет почти ничто не менялось: много суток шествуют мамонты, жуткими призраками-гигантами маячат в степях индрикатерии, переваливается пещерный медведь.

Только к концу месяца они начинают редеть и исчезать – экран же теперь каждые пять минут наполняется тварями, все более незнакомыми, непонятными. Ломаются хребты, растекаются плоскогорья, снова поднимаются хребты. Где-то на 43-м миллионе лет – безумно несущаяся стая обезумевших мелких злобных тварей. Из-за горы поднимается страшный хвостатый гигант с мордой туповатой и симпатичной. «Один из последних динозавров, – объясняет биолог. – Пугает праобезьянок – или прапрачеловечков». Ящеры появились как-то внезапно – оба КОСМЭКа одновременно врезались в гущу ползающих, плавающих и взлетающих ящеров. Ориентироваться стало труднее. На старых, знакомых сухопутных градусах широты и долготы плещутся океаны. Над Полтавой, Дели, Чикаго резвятся ихтиозавры.