Текст книги "Магический Театр"

Автор книги: Владислав Лебедько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

лет пятидесяти, с густой черной бородой, пришел ко мне домой. Поздоровавшись, он

неторопливо обошел всю квартиру, внимательно осматривая расстановку вещей и всякие

мелочи (что сразу же меня озадачило), затем сел за стол, достал из портфеля какие-то

бумаги, чистую тетрадь и четыре ручки с пастой разных цветов. Минут десять он что-то

записывал в тетрадь этими ручками, меняя цвета и подчеркивая отдельные фразы. При

этом он периодически поднимал голову, внимательно смотрел на меня или оглядывал

комнату. Закончив записи, он начал задавать мне вопросы, ответы на которые также

педантично записывал разными цветами в тетрадку. Обращался он ко мне на вы,

исключительно по имени-отчеству, с подчеркнутым вниманием, тактом и серьезностью.

Его поведение было полной противоположностью тому, как действовал Александр

Павлович. Исключительная вежливость и корректность (даже когда он настойчиво чего-то

требовал или критиковал мои действия), строгость речи, четкость формулировок, без

малейших отклонений в сторону вольных оборотов, педантичность, неторопливость и

обстоятельность, – все эти качества он неизменно проявлял в течение всего нашего

знакомства.

В тот день мы проговорили часов пять. Вопросы Георгия Владимировича затронули

буквально все факторы моей жизни: интересы, увлечения, круг общения (мне

приходилось давать очень подробные характеристики всем, кто меня окружал в тот

период жизни), подробное описание семейных взаимоотношений, образ жизни, режим

дня, предпочтения в еде, одежде, вкусы в музыке, кино, искусстве, литературе, спорте,

научные, философские и мировоззренческие взгляды, подробные планы на будущее,

отношение к самым разным жизненным вопросам и многое другое. Выслушав и записав

мои ответы, он, после некоторой паузы, сказал:

– «Ну что я могу вам сказать, Владислав Евгеньевич, – вообще я давно уже почти не

занимаюсь индивидуальной работой, – меня интересуют сейчас масштабные проекты и

работа с социальными структурами и слоями. Но вы мне стали интересны. Если учесть

ваш молодой возраст, достаточно гибкую психику и способность к изменениям, то,

пожалуй, есть некоторые шансы, что из вас может получиться толк. Вы конечно

понимаете, что речь идет не о каких-то частных проблемах, а о становлении личности,

которая сможет внести вклад в общее русло Жизни. Именно с этих позиций вы меня и

интересуете, поэтому я могу уделить вам свое время. По крайней мере, попробуем начать,

11

а через некоторое время, в зависимости от того, насколько вы сможете включиться в

работу, я сделаю вывод, – будем ли мы продолжать и стоит ли раскрывать перед вами те

знания и практические наработки, которыми я располагаю».

Слова эти приободрили меня, и я тут же почувствовал себя человеком,

перспективным для общего блага человечества: была задействована очень мощная

мотивация, замешанная на чувстве собственной значимости. Тем временем Георгий

Владимирович продолжал:

– «Но от вас, в свою очередь, потребуется выполнение нескольких серьезных условий.

Во-первых, вам необходимо будет взять отпуск на работе, не менее, чем на два месяца.

Во-вторых, вы снимите для себя отдельную квартиру. В третьих, – на два месяца вы

полностью прекращаете любые, даже телефонные контакты со всеми людьми, с которыми

общались до сих пор. Это относится не только к жене, родителям, друзьям и сотрудникам,

но ко всем, даже просто поверхностным знакомым. Потом вы вернетесь ко всем этим

контактам, но вернетесь уже другим человеком. Иными словами, на два месяца вы

должны полностью выйти из всех привычных для вас условий жизни. Далее мы с вами

определим новые условия и распорядок вашей жизни на эти два месяца, которых вам

необходимо будет строго придерживаться. Любое несоблюдение этих условий

автоматически приведет к прерыванию нашей совместной работы. Тщательно обдумайте

мои предложения и как только будете готовы, – сообщите мне и начнем».

Условия и впрямь нешуточные: нужно было впервые «прыгнуть» в самостоятельную

жизнь, да еще и лишиться всех привычных условий и контактов. Тем не менее, я без

промедления согласился. Оставалось решить конкретные вопросы: снять квартиру и найти

благовидный предлог, под которым я мог бы на два месяца полностью исчезнуть из поля

внимания моих близких и знакомых. Весьма кстати оказался тот факт, что через неделю

после этого разговора я защищал диплом в институте и, учитывая благосклонное

отношение ко мне заведующего кафедрой, у которого я оставался работать после

окончания института, я с легкостью взял необходимый отпуск. Короче говоря, желание

учиться у Георгия Владимировича было столь сильным, что не прошло и десяти дней, как

все условия были выполнены, и мы начали работать.

Режим работы был следующий: Георгий Владимирович приходил ко мне на новую

квартиру, которую я снимал, через день, и мы занимались с ним по двенадцать часов

подряд, а на следующий день я самостоятельно отрабатывал усвоенный материал в самых

разнообразных заданиях и ситуациях.

С самого начала мне был предложен (в качестве обязательного) определенный

распорядок жизни, где было расписано буквально все, что только можно: режим дня,

график определенных физических тренировок (гимнастика, бег, силовые нагрузки,

элементы йоги, релаксация, прогулки, купание в проруби – работа началась в феврале, и

т.п.), режим и качество питания. Георгий Владимирович предложил мне график чтения

определенной литературы, куда входила специальная подборка художественных

произведений и стихов (в основном из классики), подборка научных текстов по самым

разным разделам человекознания: философии, психологии, нейрофизиологии,

социологии, религии, культурологии, медицины, литература по кибернетике, синергетике,

теории систем (Конечно одолел я весь этот список не за два месяца, а более, чем за год).

Далее было подробное расписание прослушивания определенной классической музыки,

расписание посещения театров, филармонии, выставок и музеев, библиотек, лекций,

различных клубов по интересам, спортивных секций, театральной студии (куда я

умудрился поступить, пройдя конкурсный отбор). Были разработаны маршруты прогулок

по городу, пригородам, загородные прогулки и даже поездки на сутки в другие (не очень

отдаленные) города, типа Выборга и Приозерска.

Чтобы успеть все это выполнять в дни между встречами с Георгием Владимировичем,

каждый такой день был расписан поминутно. Кроме всего прочего, я несколько раз в день

заполнял всевозможные графики, где отмечал множество параметров, касающихся самых

12

разных процессов, которые со мной происходили (физиологических, психологических,

мировоззренческих, событийных); так же я ежедневно вел дневник, где тщательно

анализировал все, что происходило со мной за день, а утром записывал и анализировал

сны (но не в психоаналитической системе интерпретаций).

В дни совместных занятий с Георгием Владимировичем, мы работали над изучением

и практической реализацией его Теории, которая представляла собой очень четко

структурированный и предельно концентрированный сплав знаний о человеке, начиная от

физиологии (нейрофизиология, нейробиология, теория функциональных систем), далее

это увязывалось с психологией личности (восприятие, эмоции, потребности, воля,

интеллект, память, внимание), механизмами межличностных взаимодействий и

групповыми процессами. Потом делался, как любил говорить Георгий Владимирович,

системный «охват» жизни человека, опять же, начиная от социально-исторических

процессов и до попытки увидеть взаимосвязь всей Теории с неким фундаментальным

потоком Жизни, как явлением Вселенского масштаба.

Изучение каждого нового раздела информации начиналось с проработки масштабных

Блок-Схем. Обычно Георгий Владимирович разворачивал огромные «простыни», сшитые

из больших листов бумаги, где отдельные блоки информации связывались обилием

разноцветных стрелок. Каждая из таких масштабных Блок-Схем дробилась затем на

отдельные Блоки, далее каждый Блок разбивался на цепочки, и так далее, до совершенно

конкретной информации, отработав которую, мы шли в обратном порядке, соединяя все

звенья в цепочки, Блоки, Блок-Схемы и, затем, каждый раз, мы выходили на попытку уже

с новых позиций произвести «охват» отработанного материала с точки зрения общей

Теории.

Теория имела очень много «срезов» и уровней, что давало возможность работать

параллельно сразу с несколькими задачами. Приведу пример отработки какой-либо

теоретической цепочки. Пусть это будет работа с эмоциями. Вначале изучалась

теоретическая схема: эмоции, – факторы на них влияющие, – механизмы бессознательного

запуска эмоций, – связь эмоций с потребностями, – механизмы формирования

потребностей, – механизмы волевых процессов, – механизмы сознательного

запускаторможения эмоций, – связь с нейрофизиологией, – связь с процессами

межличностного взаимодействия и так далее. Каждый элемент такой цепочки – довольно

внушительный объем информации. Работа с подобной цепочкой могла проходить в

следующем режиме: сначала происходил тщательный теоретический разбор материала,

вопросы – ответы, прояснение каждого элемента на примерах. Затем мы брали отрывок из

какого-то художественного произведения и разбирали переживания героев с точки зрения

изученной теоретической модели. Вслед за этим рассматривалась какая-то ситуация из

моего прошлого, затем вчерашняя ситуация, затем мы анализировали детально мои

текущие переживания. Потом шло моделирование коррекции текущего эмоционального

состояния, что находило выражение в реальных действиях, после чего разбирался

механизм происшедших изменений. Следующим шагом было задание, которое мне тут же

нужно было выполнить; задание, которое должно было вызвать ту или иную

эмоциональную реакцию. Мне нужно было предвосхитить ее, опираясь на быстрый

теоретический анализ возможных последствий, найти способы регуляции и выполнить

задание уже с необходимым результатом, то есть с возникновением в результате

сознательно спрогнозированной эмоции и поведенческой реакции.

Далее Георгий Владимирович предлагал уже какое-либо масштабное задание на

следующий день, которое мы вместе разбирали, предвосхищали результат, намечали

коррекцию и способы достижения требуемого эмоционального состояния «на выходе».

Потом мы снова возвращались к Теории и связывали проработанную таким образом

цепочку с той информацией, которая была изучена ранее, осуществляли «охват» всего,

что пройдено уже с самых общих позиций. В конце двенадцатичасовой работы следовало

13

закрепление всего, что изучалось за день, с помощью прибора, с которым я познакомился

еще у Александра Павловича.

На следующий день мне предстояло довести до автоматизма анализ ситуаций, учет и

задействование максимального количества факторов, коррекцию происходящего и

прогнозирование будущего. Задания составлялись с возрастающей степенью сложности, и

в каждом действии мне нужно было решить несколько параллельных задач: например

планировалось посещение какого-то культурного учреждения (естественно, с кучей

мелких практик по пути туда и обратно), само по себе это служило формированию и

подкреплению некоторой потребности. Кроме того там мне нужно было совершить

действие, на котором произойдет практическая отработка разобранной вчера теории.

Попутно совершался ряд небольших действий направленных на развитие определенных

волевых качеств. Еще мне нужно было собрать информацию, которая потребуется в

дальнейшей самостоятельной работе, опять же – с кем-то познакомиться, завязать контакт,

наблюдая свои реакции и реакции людей, успеть прочитать специальную литературу по

теме и художественную, подобранную Георгием Владимировичем как раз на этот случай.

Успех в каждом действии я должен был отмечать неким положительным подкреплением,

а за неудачу – наказывать себя.

Сам же Георгий Владимирович казался мне тогда человеком, безупречно владеющим

всей своей жизнью в любом ее аспекте. Он жил в полном соответствии со своей Теорией и

по большому счету, и в мелочах.

Последние несколько занятий были посвящены прогнозированию моего будущего.

Делалось это с учетом огромного количества факторов, с задействованием всех аспектов

жизни.

Долго еще я пытался продолжать ритм жизни, предложенный Георгием

Владимировичем, а через несколько месяцев засел за составление глобального плана

жизни на десять лет вперед. Работал я над этим планом недели три подряд по много часов

в день. Ставились масштабные цели во всех сферах жизни, затем каждая цель делилась на

этапы, этапы – на ступени и так далее, вплоть до самых элементарных действий. Дальше

был план на год, на месяц, на неделю и на каждый день. В таком режиме я прожил где-то

полгода, а затем забросил все сразу и забыл эти планы. Недавно я нашел на антресолях

свой глобальный план и с удивлением обнаружил, что по большому счету, все, что я

хотел, – свершилось, правда, многое совсем не так, как я вначале предполагал.

Параллельно рос интерес к устройству мира. Если вначале я поступил в Институт

Точной Механики и Оптики на специальность «оптико-электронные приборы», то на

третьем курсе перевелся на кафедру «квантовой электроники» и очень всерьез занялся

физикой. Причем, интересовали меня не прикладные задачи, а глобальные: теория

элементарных частиц, квантовые поля, физический вакуум, астрофизика и космология,

теория хаоса и самоорганизующихся систем… Основной направляющей силой являлся

интерес к устройству мира, но и не только он: энергии прибавляли тщеславные помыслы –

я мечтал построить единую теорию мироздания. Верил в возможность этого на полном

серьезе. Огромное количество книг и статей поглощал я по этим вопросам. Почти каждый

день с утра и до позднего вечера, включая выходные, я сидел то в институте, то в

Публичной библиотеке… Я неверно сказал, что все дни напролет занимался физикой.

Столь же значительное время поглощала психология, причем не только теоретическая, но

и практическая. Я ходил на множество групп: психотерапевтических, личностного роста,

посещал семинары по новым для России направлениям психологии, которые к концу

восьмидесятых стали проходить все чаще и чаще, были какие-то лекции, кружки,

приезжали психотерапевты из Франции, Англии, Германии и Штатов…

Потом была группа С.В. Эта группа привела к резкому смещению акцентов в

мировоззрении. Резко забросив написание диссертации по физике, продолжая появляться

на работе в институте лишь формально раз в неделю (а я считался теоретиком и мог себе

14

позволить такой режим, так что был разоблачен только через полтора года), я сделал

выбор в сторону занятий психологией, йогой и собственно своей жизнью…

Невротические явления постепенно прекратились и я начал наслаждаться жизнью и уже

систематически работать над собой. Свободного времени было предостаточно. Почти

каждый день проявлялись какие-то возможности и открытия в себе, в изучении все новых

и новых областей психологии, появлялось множество интересных знакомств. Я не смел

еще мечтать, что буду психологом, но изучал предмет все более серьезно. Периодически я

ходил все в ту же Публичку, но читал теперь уже не физическую литературу, а

англоязычные журналы по современным видам психологии и психотерапии. Пытался

даже переводить для себя «Психологию и Алхимию» Юнга, так как был увлечен идеями

коллективного бессознательного. За всем этим стояли попытки все глубже и тщательнее

разобраться в жизни. Те методы, приемы и упражнения, о которых я узнавал через

литературу или на семинарах, я тут же применял к себе, а также и к некоторым знакомым,

которые стали обращаться ко мне, как к психологу, хотя образования я еще не имел.

Все более необычным становился мой режим дня: году к восемьдесят девятому я

дошел до такой ситуации, что пять – шесть часов занимался практикой утром и два-три

часа вечером. А днем читал литературу и посещал группы и семинары. Причем, никто

меня не заставлял, никто не давал задания, меня не подгонял уже недуг: мне было просто

интересно и радостно, жизнь раскрывалась через практику и общение все новыми и

новыми гранями. Во всем этом не было надрыва и напряга – было очень интересно и

чувствовался эффект – я становился все крепче и здоровее, устойчивее и спокойнее. В это

время появились лекции по оккультизму и эзотерике, – это был новый аспект жизни. В

таком ритме я жил года четыре. Это был очень яркий и счастливый период жизни, все, что

происходило, сопровождалось порывом вдохновения и радости. Пробуждались все более

тонкие и глубокие чувства. Мир, люди, с которыми я общался открывались во все более

ярких красках. Как будто я вышел из спячки, с глаз спала какая-то пелена. Появилось

доверие к жизни и любовь…

Это было, наверное, общим настроением того времени – конца восьмидесятых –

начала девяностых. Люди выходили из подполья и начинали дышать полной грудью. И

все это еще не обрело пут коммерции, не стало элементом массовой культуры. Я могу

привести метафору, как тогда воспринималась жизнь: ясное, солнечное, теплое и веселое

весеннее утро, наполненное щебетом птиц, свежим воздухом, молодой зеленью и

ароматом счастья…

На фоне жизни, которую я сравнил с сочной метафорой весеннего утра, что

называется, «поперли состояния». Первое сильнейшее переживание произошло через

несколько дней после того, как я получил буклет про изменение жизни. Это переживание

–некий внутренний взрыв в безграничность, взрыв счастья, ощущение себя всем миром,

самой любовью, причем, любовью экстатической, безумной…

Очень яркой страницей того времени была группа Димы Касьянова. Это была группа,

где изучался Транзактный анализ, причем не в форме популярного изложения, а в очень

глубоком ракурсе, основанном на последних достижениях этого направления психологии.

Дима тогда был очень яркой личностью, он перевел фундаментальную, на мой взгляд,

книгу: «Современный Транзактный Анализ» Стюарта и Джоинс, которая в 1995 году

появилась в продаже. А тогда Дима раздавал нам ксерокопии своего перевода. Через

Димины семинары в девяностом – девяносто первом году прошло, наверное, несколько

сотен человек. Дима и его жена Света приглашали французов и американцев, которые

вели профессиональные тренинги, но и то, что проводили Дима со Светой, было

откровением. Огромное количество диагностических схем, эффективных и простых

упражнений, – еще несколько лет потом я усваивал эту информацию…

Потом случился конфликт с С.В., в группе которого я занимался три года. С.В.

казался мне тогда не просто психологом, а Учителем жизни, Мастером, человеком

совершенно необыкновенным. Он действительно пробудил очень многих людей. Бывшие

15

невротики из его группы становились жизнерадостными, творческими и успешными во

многих сферах жизни людьми. Многие стали впоследствии психологами. Некоторые

обратились к духовному поиску… Так вот, мы с С.В. поссорились, причем, как мне

кажется, он очень искусно спровоцировал этот конфликт, потому что после этого я

впервые почувствовал себя свободным. Мне не нужен был больше психотерапевт. Я

впервые тогда вкусил чувство самостоятельности и ответственности за свою жизнь.

Вслед за разрывом с С.В. произошел еще один разрыв – я разошелся с женой. А потом

еще один – я перестал работать в институте. Это было начало лета. Я остался совершенно

один, без прошлого, без будущего, без страхов и без надежд. Было только настоящее и оно

поглощало меня целиком. Я переживал это, как чувство необыкновенной свободы. Я не

знал, что я буду делать осенью, и даже не хотел задумываться об этом.

И в это время одна моя знакомая предлагает мне поехать в Псковскую область, чтобы

погостить в «доме магов», то есть, среди команды кастанедовцев. Это были не те

кастанедовцы, которых расплодилось сейчас хоть пруд-пруди. Это была очень маленькая,

но очень реальная группа, руководил которой некто Степанов.

Итак, я приехал в «дом магов», как заинтересованный, но отстраненный наблюдатель.

В то время Кастанеду я читал только в виде ксерокопий (в печати Кастанеда появится года

через два). А о Кастанеде и учении Дона Хуана я прочитал довольно внушительный труд

Степанова (опять же, в рукописи). За время, проведенное в «доме магов», я увидел очень

сильного, внимательного и осознанного лидера, создающего для своей команды массу

неординарных ситуаций. Правда, тогда я считал себя психологом, специалистом по

межличностным отношениям и то, что делал Степанов, не укладывалось в мои

представления о внутренней работе. Степанов все время провоцировал неожиданность и

конфликт. Я же был настроен на мирное урегулирование любых трений и не понимал его

действий.

Тем не менее, было очевидно, что Степанов являл образец энергичности,

подтянутости и включенности в любую ситуацию. Провоцируя конфликт, сам он занимал

нейтральную позицию наблюдателя.

После приезда из этой псковской деревни, я через несколько дней попал на

конференцию по йоге и духовному развитию, которую проводил Владимир Антонов.

Антонов – тоже очень яркая фигура среди российских мистиков и духовных искателей

1970-90-х. С начала восьмидесятых в Питере и Москве работало множество, как их

называли, Антоновских групп. Антонов разработал систему психофизической

саморегуляции. Сам он считался Учителем очень высокого уровня. Большое число его

последователей позднее сами разрабатывали свои концепции, в частности – Андрей

Лапин, – довольно известный нынче московский тантрист, который тогда вел несколько

семинаров на конференции и считался учеником Антонова. На конференции собралось

несколько известных в то время мистиков, в числе которых был, например, йог Лев

Тетерников. Каждый из них проводил свои лекции и семинары. Длилась конференция две

недели. По утрам мы занимались медитативным бегом. Днем были лекции. Вечером

проходили практические занятия. Среди прочего, были представлены разные подходы в

йоге, Ошевские практики, холотропное дыхание, динамические комплексы упражнений.

И вот, на занятии, которое проводил Андрей Лапин, меня постигла Благодать. Это был как

раз день, когда произошел так называемый «августовский путч», – попытка свергнуть

Горбачева. А мы как раз проходили с Лапиным Ошевские практики. Я помню, там был

«джибериш» – практика, когда надо говорить на тарабарском языке, а потом полностью

отпустить себя и войти в катарсическое переживание. И я отпустил себя на полную

катушку. Впервые сорвал все защитные механизмы, типа «как на меня посмотрят» и

буквально катался по земле, ревел и рвал на себе волосы. А потом затих. И тут меня

«накрыло». Причем очень неслабо. Сколько я потом не пробовал войти в это переживание

через подобные практики – даже близко не получалось. Дело-то тут не в практиках… Так

вот – я растворился, стал безмятежным и безграничным пространством, при полном

16

присутствии трезвого сознания. Очень мягкая искрящаяся любовь и благодать, не

нуждающаяся в экзальтации и эйфории, наполняла все окружающее. Я осознал – кто я и

понял, что это то, чего я искал. Когда мы возвратились в корпус дома отдыха и узнали,

что произошел путч, – кого-то это взбудоражило, а для меня было все едино и все любимо,

в том числе и путчисты… Какой там путч, какая там политика, когда мир есть любовь,

когда все есть Бог и это переживается настолько явно и реально, что повседневность и

будни по сравнению с силой этого переживания кажутся бледными тенями и снами. Это

состояние длилось несколько дней, а фон его продолжался еще два-три месяца.

Приехав с конференции, я стал искать, чем же я теперь займусь, и тут вдруг я слышу,

что объявляется набор в специальную бесплатную группу для людей с высшим

образованием для переподготовки на ПсихФаке. Единственный раз за всю историю

спецфакультета переподготовки на ПсихФаке это было бесплатное обучение. Да еще и

стипендию платили. Для поступления нужно было только пройти собеседование и

тестирование. О таком ходе событий я и не смел мечтать, и вот оно случилось!

Я начал учиться. Волна откровения и благодати, на которой я въехал на ПсихФак, -

она так и продолжалась. Я сразу развил активную деятельность: набрал группу из

студентов, начал всех обучать Транзактному Анализу и другим методам, которые тогда не

входили в курс.

Еще я упустил один момент: когда я только приехал с конференции по йоге, я тут же

попал на маленький семинарчик по телесным практикам. Вел его молодой психолог из

Владивостока Боря Кузнецов. То, что он показал – это были психофизические практики,

релаксационные, работа с телом, дыханием, медитативные упражнения. Я остался очень

доволен тем, что попал к Боре. Именно такую практику я и искал. После отъезда Бори, я

стал искать что-то подобное в Питере, но некоторое время не находил. Кроме того, Боря

заразил меня неким идеалом свободного бродячего психолога, который перемещается из

города в город, ведет семинары, – нечто родственное бродячему монаху… Этот идеал я

тоже тогда решил когда-нибудь воплотить в своей жизни.

Итак, я поступил на ПсихФак и начал там всех будоражить – вести разные группы,

семинары. Потом, где-то уже в декабре я собрал группу по Транзактному Анализу и

Гештальт-терапии. Это тогда было новым веянием и набралось более двадцати человек, со

многими из которых мы потом подружились, ходили вместе в походы, организовывали

какие-то совместные проекты…

В то время у меня сложилась довольно большая частная практика. И я очень

тщательно поначалу подходил к индивидуальному консультированию. Во-первых, я вел

большое количество всяких дневников, где отмечал свои погрешности и особенности

состояния. Во-вторых, каждому сеансу в начале своей деятельности я уделял около десяти

часов. Что это значит: два часа длился собственно сеанс с пациентом, который

записывался на магнитофон. Потом я переписывал содержание сеанса в тетрадь и

производил всесторонний анализ и своих действий и того, что происходило с пациентом.

Потом я анализировал состояние пациента с точки зрения разных терапевтических

подходов, языков и диагностических схем, добиваясь видения ситуации со всех сторон. И

затем строил план возможной работы на следующем сеансе и далее, на перспективу и

подбирал ряд домашних заданий для пациента. У меня до сих пор хранится большая

тетрадь в девяносто шесть листов, полностью исписанная по результатам работы с одной

пациенткой, с которой я провел пять сеансов, добившись хорошего эффекта.

Следующей очень мощной вехой была поездка в Москву. В период обучения на

ПсихФаке я ходил на всевозможные семинары и лекции по разным видам терапии. Тогда

же впервые познакомился с Алексеем Вовком и попал на его семинар. Потом было что-то

по НЛП, по групповому анализу, по гештальт-терапии… И еженедельно проводились

лекции в ассоциации психологов-психотерапевтов, где обычно выступал кто-нибудь из

ярких специалистов. И вот, в середине января, после одной из лекций в Ассоциации некто

Жора П. пригласил желающих на конференцию по гештальт-терапии в Москве. Я, не

17

раздумывая, поехал. Это оказалось как раз тем, что мне было нужно. Первое, что там

произошло, был семинар Владимира Баскакова по телесной терапии. Это здорово

смыкалось с тем, что я получил от Бори Кузнецова. А на следующий день был очень

интересный семинар, который вел Борис Новодержкин, который учился гештальт-терапии

в Германии. Семинар Бориса назывался «Маленькая группа исполнения желаний». Его

работа меня поразила и вдохновила. Борис вел себя тогда совершенно неожиданным для

меня образом и в необычном стиле. И этот образ ведения и его стиль оказались

необычайно эффективны. Он нагнетал напряжение, потом кто-то из группы выходил на»

«горячий стул» и выражал свое желание, – Борис долго его мурыжил, делая вид, что никак

не понимает о чем речь и когда возникал накал страстей, неожиданно производил точное

действие и у человека происходило внезапное озарение.

То, что еще потрясло меня на конференции – был видеофильм с записью работы

Фрица Перлса – основателя гештальт-терапии. Его состояние вдохновило сразу же. На вид

старый, постоянно курящий человек с хриплым голосом, – он делал чудеса. Небольшая

группа сидела вокруг него, а он говорил каждому буквально несколько фраз. Но фразы

были столь точны, что уже через несколько минут кто плакал, кто смеялся, кто сидел в

состоянии безмолвного откровения. Все пришло в движение. Запустилась, зажглась,

заиграла на разные лады Жизнь. Разом исчезли невротические маски и проявились живые

человеческие лица…

Совершенно окрыленный я приехал в Питер, осознавая, что я нашел свой стиль,

отличающийся и от Новодержкина и от Перлза и от Баскакова, но каждый из них очень

много мне дал, несмотря на короткое время конференции. Тут же качественно изменилась

работа в группе, которую я вел.

И вот тут-то и появился замысел Магического Театра…

Идея и замысел этот родился, с одной стороны, после московской конференции, а с

другой стороны, после прочтения романа Германа Гессе «Степной волк». Кроме того, что

«Степной волк» потряс меня до глубины души, там была описана модель Магического

Театра, которую я положил в основу семинара. Это, прежде всего, метафора личности, как

набора шахматных фигурок – субличностей, из которых можно строить разные

комбинации и композиции. «Умение строить из своих фигур разнообразные комбинации –

это и есть Искусство Жить» – говорит герой Германа Гессе.

Магический Театр я провожу уже пятнадцать лет. За эти годы он неузнаваемо

менялся, преображался, насыщался Духом и сейчас я воспринимаю его, как действительно

Магический и действительно Театр – пространство, где участники могут стать

режиссерами, актерами и зрителями мистерии своей судьбы…

А в январе 1992 года я был на практике знаком уже с психодрамой Морено, и тем

более вдохновенно воспринял ту модель и метафору работы, которую дал Гессе. Уже

тогда было ясно, что Магический Театр выходит за пределы классической психодрамы...

Гарри Галлер – главный герой «Степного волка» дошел до предельного накала,

предельного драматизма в своей, казалось бы ничем не примечательной жизни

затворника, противника мещанства, стареющего интеллигента. Глубина противоречий,

открывшихся ему, непереносима, и он близок к тому, чтобы свести счеты с жизнью. И тут

случай приводит его в Магический Театр, где исполняются все его потаенные, забытые,

вытесненные, зачастую не соотносимые ни с какими моральными критериями желания,

проявляются те части личности, которые давно были отторгнуты, вскрывается нечто

настоящее, сущностное, задавленное кучей масок... И этот замечательный монолог

«шахматиста»: «...Дайте мне десяток фигур, на которые распалась ваша, так называемая

личность...», «... все эти фигуры на шахматной доске, которые были мною, враждовали и