Текст книги "Закон-тайга"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава восьмая

В ту памятную для него предновогоднюю ночь Михаил Каратаев остался ночевать в поселке – разумеется, не дома у Тани, об этом даже не могло быть и речи; девушки в Февральске всегда на виду, и влюбленному вовсе не хотелось, чтобы о Дробязко-младшей говорили так, как о Дробязко-старшей.

Умершие родители оставили в поселке единственному сыну небольшую квартирку – Михаил появлялся там нечасто, а лишь тогда, когда из-за непогоды или еще каких-нибудь обстоятельств не мог ехать в зимовье.

Конечно же, редкостных для Февральска мужских статей и напора бывшего спецназовца вполне бы хватило, чтобы в отношениях с Таней добиться того, о чем мечтали едва ли не все офицеры гарнизона, даже хронические импотенты, но ведь Каратаев был не таким, как все!

Он и в мыслях не допускал того, что может тронуть Таню до брачной ночи, и та, прекрасно зная о редкостной порядочности своего кавалера, гордилась внутренне и им, таким благородным, и собой, естественно.

Михаил появился в медпункте рано утром – его девушка уже была на работе. Впрочем, и работы-то никакой пока не было; только два похмельных прапорщика, новички здесь, в Февральске. Они только что закончили школу прапорщиков и с реалиями местного быта еще не освоились.

С такими клиентами Дробязко справлялась быстро; несмотря на то, что те клянчили хотя бы по пятьдесят граммов спирта на опохмел, медсестра была непоколебима. Стакан воды из-под крана с разведенной лимонной кислотой и ватка с нашатырем каждому – и прапорщикам предстояло возвращение к гарнизонной жизни.

Каратаев скромно сидел в углу, дожидаясь, его мощная фигура многократно отражалась в стеклянных шкафчиках с лекарствами и препаратами. У него был вид человека, долго обдумывавшего что-то очень и очень важное и лишь теперь принявшего решение…

Когда прапорщики, испуганно посмотрев на визитера, торопливо ушли, Михаил поднялся со стула, откашлялся и произнес:

– Таня, я давно хотел тебе сказать…

Девушка вздрогнула – наверняка она догадывалась о теме предстоящего разговора.

– Что, Миша? – спросила она, и ее глаза при этом говорили: "Смелей, смелей…"

– Таня, – по заалевшим щекам и блеску глаз Михаил понял, что она обо всем догадывается. – Таня, а ты Пелевина читала? Классная вещь – "Омон Ра"! – голос его окреп. – Короче говоря, я хочу… – Михаил сглотнул неожиданно набежавшую слюну. – Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей… женой, – наконец-то закончил он.

Сказал – и точно тяжелый груз с него свалился. Вдруг подумалось: "Многое я умею, но чтобы такое… Что поделать – в наше время «альфовцы» делают признания в любви, как водопроводчики…"

Впрочем, Каратаев зря корил себя: ведь признание в любви было у него первым.

Таня скромно опустила глаза, всем своим видом показывая, как долго она этого признания ждала.

– Я-люблю-тебя-и-хочу-чтобы-ты-стала-моей-женой, – повторил Каратаев. Язык превратился в сухой комок наждачной бумаги.

Таня по-прежнему молчала, осознавая. Она опустила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Наверное, скажи он теперь еще что-нибудь – и по щекам потекут слезы радости и нежданного счастья.

Внезапно бывшего спецназовца охватила решимость – в жизни ему приходилось штурмовать разного рода преграды, но с такой он сталкивался впервые; куда там Кандагар, куда там укрепления недобитых сомосовцев в латиноамериканских пампасах, куда там непроходимые джунгли Анголы!

"Неужели она мне откажет, неужели не любит, а только делала вид?" – встревоженно закрутилось в голове.

Подойдя к девушке, он решительно взял ее за руку и спросил:

– Таня, Таня… – Кровь стучала в висках, мысли путались. – Таня, ты меня любишь?

Та наконец подняла на него глаза – слезы блестели на щеках, как драгоценные жемчужины, как утренняя роса на юном листке майского ландыша.

– Я согласна, Миша… – пробормотала она и вновь потупила взор.

И, уже не в силах себя сдержать, бросилась ему на шею…

* * *

Через полчаса они, обнявшись и держа друг друга за руки, сидели на диванчике в Таниной комнате – жених смотрел на невесту с нескрываемым обожанием.

Настроение было праздничное – и не только из-за близких праздников…

– Мишенька, я ведь так страдала, я думала, что ты меня совсем-совсем не любишь, – лепетала она. – Почему ты не сказал мне этого раньше?

Каратаев с трудом подавил в себе тяжелый безотчетный вздох.

– А я думал, что ты меня не любишь…

– А почему?

– Да так, думал, что ты видишь во мне только друга, – серьезно произнес Михаил. – И не больше.

– А мне казалось, что это ты видишь во мне только друга… Миша, а когда мы поженимся? – тихо и ласково спросила Дробязко, изнывая от предвкушения тихих семейных радостей.

– А когда ты хочешь? Хоть завтра, – с подкупающей прямотой предложил жених. – А хочешь еще лучше – прямо сегодня?

– Как?..

– Ну, пойдем в поселковый Совет и подадим заявление по полной форме. – Каратаев был настроен очень и очень решительно. – Представляешь, сколько на нашу голову хлопот? Открытки пригласительные надо послать, квартиру мою подготовить – не приведу же я тебя в зимовье! Насчет кафе договориться, и все такое.

– И у меня ничего не готово, – голос Тани внезапно стал немного печальным. – Ни фаты, ни платья… Откуда я могла представить, что ты сделаешь мне предложение именно сегодня?

– Я же не виноват, – Михаил заметно смутился. – Ну, если ты против…

– Нет-нет-нет, что ты, – запротестовала Таня и, наморщив лобик, произнесла немного невпопад: – И кого в подружки взять – даже не знаю.

– Только не свою сестру, – насупился бывший спецназовец.

– Но хоть пригласить-то ее можно?

– Приглашай… Представляю, что там будет, – поджав губы, пробормотал Каратаев. – Напьется, к мужикам будет приставать. Я-то своих друзей по Афгану, Никарагуа да Анголе предупрежу, и они наверняка прибудут.

– А чем ты заниматься будешь? – Несмотря на близкое счастье, Таня, как всякая дальневосточная девушка, недолго парила в небесах и быстро спустилась на землю. – Нам-то здесь жить…

– Не бойся, что-что, а денег я всегда заработаю, – твердо, по-мужски ответил жених, – я ведь охотник не самый худший в здешних краях. Да, кстати, я тебе подарок приготовил…

– А какой? – Таня возбужденно затеребила кружевную салфетку, покрывавшую телевизор.

– А секрет, – в тон ей ответил таежный охотник. – Вот придет Новый год – от Деда Мороза и получишь…

Таня отпустила салфетку и неожиданно, безо всякой, казалось, логической связи спросила:

– А дети у нас будут? – и густо покраснела.

– А то! – воскликнул жених и добавил очень серьезно: – Трое или четверо… Вообще я считаю, чем больше, тем лучше, – убежденно продолжил он. – Конечно же, все сыновья. Я их много чему научу: будут самыми сильными, самыми смелыми и самыми красивыми – в тебя.

– А я бы хотела девочек, – возразила невеста, – девочки – они ведь такие нежные, послушные, добрые, хозяйственные…

– Тяжело с ними в наше время, – вставил Михаил и сразу вспомнил старшую сестру невесты.

– Нет, девочек, – нарочито-капризно возразила невеста.

– Ладно, у нас еще все впереди, – уклончиво закончил диспут Михаил и, чтобы побыстрей закрыть тему, включил телевизор.

По хабаровскому каналу как раз передавали местные новости. Сперва диктор рассказал о недавнем визите в край высокопоставленного чиновника из Москвы, затем – об очередной забастовке шахтеров, затем – об открытии очередного совместного предприятия, затем – о стрельбе в центре Хабаровска. Она была связана, по мнению журналистов, с этим самым предприятием.

– А теперь – специальное сообщение краевого Управления внутренних дел. – Диктор, молодой импозантный мужчина, поправив щегольские очки, взял в руки лист бумаги. – Двадцать третьего декабря из мест лишения свободы совершили побег двое осужденных…

Михаил насторожился: не то чтобы побеги уголовников были тут, в Хабаровском крае, большой редкостью. Просто после этих слов его неприятно кольнули какие-то недобрые предчувствия, и он прибавил звук.

Диктор продолжал:

– …Астафьев Иннокентий Мефодьевич, уголовная кличка Чалый, 1948 года рождения, русский, уроженец Хабаровского края, 5 судимостей, последняя – за грабеж, осужден на 7 лет, и Малинин Сергей Арнольдович, уголовная кличка Малина, 1962 года рождения, русский, уроженец города Москвы, 2 судимости, последняя – за мошенничество, осужден на 5 лет, – голос его звучал напряженно, и напряжение неожиданно передалось бывшему спецназовцу. – Преступники вооружены, их действия отличаются особой дерзостью и цинизмом. Так, двадцать пятого декабря сего года ими было совершено разбойное нападение на магазин в поселке Февральск…

И Таня, и Михаил обратились в слух.

– …преступники изнасиловали и зверски убили двух продавщиц, завладев деньгами и материальными ценностями на сумму три миллиона шестьсот двадцать три тысячи сто семьдесят пять рублей, и скрылись в неизвестном направлении. Милиция ведет поиск. Если вам что-нибудь известно об этих людях, просьба сообщить в ближайшее отделение милиции или позвонить по телефону "02".

После этого сообщения на экране появились две фотографии – преступные физиономии угрюмо смотрели с экрана на зрителей.

– Этого еще не хватало, – вздохнул Михаил.

– А нам-то какое дело? – спросила его Таня. – У нас с тобой своя жизнь… А бандитов пусть милиция ловит.

– Наша хата с краю, так, что ли? – удивился Каратаев. – А если…

Таня, ничего не говоря, обвила его шею руками:

– Да что ты, Миша, не будем же мы ссориться из-за какой-то телепередачи!

А диктор тем временем продолжал:

– Увы, это не последняя печальная предновогодняя новость. В окрестностях того же поселка Февральск объявился тигр-людоед. Пока его жертвой оказался один человек, личность которого до сих пор не установлена. – После этих слов на экране появилась какая-то невнятная, растерзанная, присыпанная слежавшимся снегом фигура, покрытая замерзшими лохмотьями. Даже Таня со своим женихом не узнали в ней останки несчастного Дюни. – Просьба ко всем охотникам, ведущим промысел в вышеуказанном районе, соблюдать повышенные меры предосторожности…

– Час от часу не легче, – пробормотал бывший спецназовец, поднимаясь.

– Миша, куда ты? – не на шутку забеспокоилась Таня.

Каратаев тяжело вздохнул и прошел в прихожую одеваться.

– Неужели ты променяешь меня на каких-то уголовников? – искренне вырвалось у девушки. – Неужели какой-то тигр тебе дороже меня?

Взгляд Михаила стал очень серьезным.

– Таня, это касается не только тебя и меня. Это касается всех нас, – произнес он.

– Миша, неужели ты оставишь меня в такую минуту? – В голосе Тани звучала мольба.

– Не переживай, Танечка, я скоро вернусь… Я буду вспоминать о тебе, я скоро…

* * *

Разумеется, о двух скверных новостях – беглых уголовниках и тигре-людоеде – февральские военные узнали еще раньше: комендант гарнизона и командир войсковой части получили шифртелеграмму еще рано утром, на рассвете. Наверное, если бы не бюрократические процедуры, все было бы иначе и проще. Но хозяин ИТУ полковник Герасимов, скрупулезно следуя инструкции, сообщил о татуированных беглецах не в Февральск, как по логике и следовало бы, а прямо в Хабаровск; что касается разграбленного магазина, то майор Игнатов, узнав о трупах и погроме в продмаге, сразу же протрезвел и сообщил туда же, в Хабару, ожидая дальнейших инструкций и разъяснений: что-нибудь предпринимать самостоятельно он боялся, да и не умел, да и был не в силах. Майор сообщил и о тигре-людоеде – останки «неустановленного лица» были обнаружены другими бомжами, которые посчитали за лучшее не забрасывать их снегом, а ломануться подальше от трупа бывшего конкурента по сбору посуды и, позвонив в ментовку, сообщить о страшной находке.

Как бы то ни было, но в гарнизоне начался кошмар и большой бенц: суетились командиры, срочно формировались усиленные патрули для прочесывания местности, офицеры и прапорщики получали табельное оружие и соответствующие инструкции у начальника штаба.

В насквозь прокуренном кабинете командира части царили гам и нездоровое напряжение. Перспектива ночного патрулирования, да еще в жесточайший декабрьский мороз, явно не придавала оптимизма офицерам – ни старым, ни молодым.

– Блин, сегодня ж футбол по телику, европейский кубок, – возмущался толстый капитан, нервно стряхивая пепел после каждой затяжки.

– Да-а, а этим неймется, каких-то зэков им приспичило разыскивать, – посетовал на вредное начальство сухощавый лейтенант в лоснящемся кителе.

– Какого хрена мы найдем? – кипятился толстяк. – Там же темно уже, ничего ж не видно!

– А холодина сегодня какая – минус пятьдесят два градуса, я сам на градусник смотрел! – В подтверждение своих слов сухощавый лейтенант даже поежился, как будто в теплом штабе тоже резко похолодало.

– Главное ж, это ж не наше дело, милиция тогда чем будет заниматься, а? – вспоминая функциональные обязанности сотрудников МВД, пожал плечами толстячок.

Тем временем штаб наполнялся прибывшими по команде «Сбор» офицерами и прапорщиками. Не в полной мере отыгравшиеся на бедных рядовых-посыльных, они ругались и на погоду, и на ментов поганых, и на начальство и, естественно, друг на друга – поводов было более чем достаточно. Оторванные от культурного досуга – игры в карты на деньги, дегустации местного самогона, встреч с чужими женами, воровства дров у местного гражданского населения, – офицеры, собравшиеся в штабе, заодно выясняли взаимную степень уважения и, как следствие, крыли друг друга разными нехорошими словами.

Спустя два часа армейское начальство сумело-таки составить списки дежурств патрулей. После оглашения списков очередности скандал разгорелся с новой силой.

– А почему это именно я в ночное время? – возмутился лейтенант, почесывая шею.

Это был тот самый младший офицер, которого урезонил Каратаев: шея у него болела до сих пор.

– А потому что ты еще неженатый, а значит, не надо тебе свои обязанности исполнять, – нашелся толстый капитан.

– Ха! А то ты исполняешь! – презрительно хмыкнул лейтенант Сидоров: он-то лучше других знал, что жена капитана была весьма недовольна темпераментом и возможностями супруга.

– Все, достаточно, хватит пререкаться в присутствии вашего старшего начальника, – подытожил председательствующий майор. – Быстро получать оружие и боеприпасы, быстро ознакомиться с милицейскими ориентировками, быстро просмотреть по карте маршрут. Все, я вам говорю!.. Сми-и-ирр-на-а!..

* * *

Правильно говорят умные люди: если уж не везет, то это надолго, если не навсегда…

В те предновогодние дни лейтенанту Сидорову здорово не везло.

Сперва он проиграл в карты три летних комплекта солдатского обмундирования – по идее, лето наступало не скоро, а когда бы обмундирования хватились, Сидоров был бы уже в другом гарнизоне.

Потом ему наотрез отказала Таня Дробязко. Это, по мнению младшего офицера, было тем более удивительно, что ее сестра Оля была отпетая шлюха, и Сидоров было подумал, что это у них генетическое. Кстати, еще неделю назад Оля творила чудеса акробатического секса, и лейтенант уделил ей целых полчаса, а потом пошел к ее подруге, парикмахерше Люде.

Затем – ну так некстати! – он получил по шее от воздыхателя Тани, этого сумасшедшего охотника Каратаева; шея тупо ныла до сих пор.

И вот теперь – новая неприятность: ночное патрулирование по дикому холоду в обществе дегенерата-прапорщика и трех своенравных дембелей, которым глубоко наплевать и на тигра, и на беглых уголовников, и на него, родного отца-командира.

Правда, служба тут, на Дальнем Востоке, учит изворотливости мысли и практичности поступков: именно поэтому лейтенант Сидоров взял с собой большую металлическую флягу со спиртом, решив никому, кроме дегенерата-прапорщика, о ней не говорить (впрочем, рассказывать о спирте беспечным дембелям не стоило – те, в предчувствии холодов и скорого поезда на Большую землю, набрали с собой дорогой «Пшеничной» водки).

Уже стемнело, когда патруль из пяти человек, с пронзительным скрипом сапог и поминутными ругательствами в адрес климата и начальства, двинулся из поселка, приминая снег…

Михаил Каратаев вел свой «уазик» аккуратно и сосредоточенно. Еще бы – одно неверное движение руля, и машина выйдет из глубокой накатанной колеи и застрянет в сугробе, а кто в такое время вытащит ее на тросе? Не говоря уже о том, что в снегу можно оставить и глушитель, и бампера…

Беспощадно яркие конусы света фар вырывали из темноты поваленные деревья, припорошенные снегом, ржавые кузова когда-то брошенной техники, полуразрушенные, давно уже нежилые вагончики, кучи шлака…

Вскоре «уазик» выехал за пределы Февральска. Каратаев, взглянув в зеркальце заднего вида, заметил лишь микроскопические световые точечки горевших вдали окон – поселок медленно, неотвратимо удалялся.

"Может быть, зря я оставил там Таню, – вздохнул Михаил, – тем более в такой день?.. Вон как я волновался, так ведь я мужчина, я сильный, а она…"

Михаил встряхнул головой, словно пытаясь сбросить с себя навязчивое наваждение.

"Нет, она умная, она добрая, она должна меня понять, – успокаивал он себя, поглядывая в зеркальце, – если разобраться, то, кроме меня, никто не сможет избавить людей и от тигра, и от…"

От этих мыслей его оторвал голос диктора, прозвучавший по радио: до того из динамика неслась какая-то легкая музыка, и Каратаев не обращал на нее внимания.

– …как уже сообщалось, в эти предновогодние дни в Хабаровском крае произошло сразу два ЧП, – в голосе, несущемся из динамика, звучали настороженные, металлические нотки. – К сожалению, уголовники, сбежавшие из ИТУ, до сих пор не обнаружены. Передаем их приметы: первый – Астафьев Иннокентий Мефодьевич, уголовная кличка Чалый, 1948 года рождения, русский, уроженец Хабаровского края, 5 судимостей, последняя – за грабеж, осужден на 7 лет. Передаем приметы…

Каратаев, прибавив громкость, весь обратился в слух.

– …рост – сто семьдесят семь сантиметров, коренастого телосложения, за левым ухом – поперечный шрам, мочка правого уха оторвана, в верхней челюсти – два зуба желтого металла, лоб низкий, нос прямой, перебитый, лицо вытянутое, волосы темные, коротко стриженные, глаза маленькие, карие. Особые приметы: на глазных веках вытатуировано предложение "ЧАЛЫЙ СПИТ". На левом предплечье – татуированное изображение распятья и слово «БОГ». На правом предплечье вытатуирована роза, обвитая колючей проволокой. На обеих плечах – татуированное изображение гусарских эполет. В области ключиц выколоты восьмиконечные звезды, такие же звезды выколоты и на коленях. На груди – изображение лысого мужчины с нимбом и крыльями за спиной, бьющего в колокола. Внизу живота – изображение рогатого мужчины с хвостом, держащего в одной руке развернутую карточную колоду, а в другой – нож, и надпись: "ПРОИГРАЛСЯ – ПЛАТИ ИЛИ ГОТОВЬ ВАЗЕЛИН". На спине – изображение православного храма с пятью куполами. Под левой ягодицей изображен черт, лопатой бросающий уголь в топку. На всех пальцах рук выколоты перстни. Между большим и указательным пальцами левой руки выколоты пять точек. На правой ноге выколота надпись "ТЕЩА – ПОМОЙ", на левой – "ЖЕНА – ВЫТРИ".

"Ходячая Третьяковская галерея", – нахмурился Каратаев, но развить свою мысль не успел, потому как диктор продолжал:

– …второй преступник – Малинин Сергей Арнольдович, уголовная кличка Малина, 1962 года рождения, русский, уроженец города Москвы, 2 судимости, последняя – за мошенничество, осужден на 5 лет. Передаем приметы: рост – сто семьдесят сантиметров, худощавого телосложения, два нижних зуба отсутствуют лоб высокий, нос расплющенный, лицо круглое, волосы русые, глаза большие, серо-голубые, губы полные, под нижней губой – небольшой продольный шрам. Особые приметы: на левом предплечье – татуированное изображение женщины, привязанной к столбу, под ней – разожженный костер и надпись на горящей книге: "УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС". На правой ноге – выколотое изображение ракеты с сидящим на ней мужчиной и надпись "НА ЛУНУ ЗА ПЛАНОМ".

Михаил, обладавший прекрасной памятью, сразу запомнил наколки, или, как их тут еще называют, портаки, и не только запомнил, но и составил по ним приблизительное представление о сбежавших. Ведь татуировка может дать знающему человеку куда больше информации, чем иному паспорт или автобиография: где сидел, за что сидел, сколько сидел, какой «масти» придерживается, какой вес имеет в уголовном мире.

Конечно же, Михаил не был ментом, но, живя тут, в Февральске, где не менее трети мужского (и четверти женского) населения отсидело на зонах, немудрено знать такие вещи: о них в поселке наслышаны даже дошкольники.

Чалый был классическим, рафинированным блатным – даже совершеннолетие он наверняка встретил за решеткой, о чем говорила роза в колючке. Пять «командировок» – по количеству куполов на спине, сторонник честной карточной игры – по изображению черта и категорического изречения насчет вазелина. Ну, а еще – звезды на плечах ("никогда не надену погоны"), на ногах ("никогда не встану на колени"), колокола на груди, распятье и прочий антураж…

Второй, судя по всему, к блатным не принадлежал – в том, что преступление было совершено не без участия женщины, свидетельствовала татуировка на левом предплечье. Ну а то, что этот самый Малинин Эс. А. любил курить анашу, – изображение космического корабля и соответствующая надпись о "плане".

"Видимо, этот самый Астафьев – матерый мужик, – прикидывал бывший спецназовец, выводя машину из юза, – к тому же – из этих мест, тайгу хорошо знает… Немудрено, что их до сих пор не поймали. А второй – так, на побегушках, шестера, слабый…"

– Преступники вооружены, их действия отличаются особой дерзостью и цинизмом. Так, двадцать пятого декабря сего года ими было совершено разбойное нападение на магазин в поселке Февральск…

Водитель на какое-то время отключился, задумался – все его мысли были только о том, сколько же еще зла могут причинить людям эти мерзавцы, если их не остановить. Позади него тускло поблескивали далекие огни – Февральск, сборище алкоголиков, развратных малолеток, бомжей, спившихся военных и коррумпированных ментов. "Ведь и они тоже люди", – думал Каратаев.

Но – и это главное! – там, в поселке, жил самый дорогой и близкий для него человек – Таня, с которой он уже связал свою жизнь…

А радио продолжало:

– Передаем еще одну неприятную новость: как уже сообщалось, в окрестностях поселка Февральск объявился тигр-людоед…

Тут уж ничего нового опытный таежный охотник услышать не мог и потому приглушил радио.

Каратаев был угрюмо-сосредоточен – он и не заметил, как подъехал к своему зимовью. Остановил машину, заглушил двигатель, хлопнул дверкой и направился к чернеющему среди заснеженных лиственниц домику.

Амур, заметив хозяина, бросился к нему с приветственным лаем.

– Ладно, ладно тебе, – произнес Михаил, заходя в зимовье, – сейчас только соберусь, и пойдем…

Он быстро почистил винчестер, взял с собой патроны, одел на Амура поводок – и вот охотник со своим любимым псом скрылись в тайге…