Текст книги "Проклятие болот (СИ)"

Автор книги: Владимир Микульский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Вода снова расступилась, выпустив на поверхность еще с полдесятка существ, у каждого из которых в руках была большая грубая дубина.

Дубины обрушились на головы лежащих людей. Те перестали шевелиться и существа, взвалив их на спины, также потащили к площади.

Добравшись до нее, они сбросили людей, а сами присоединились к ожидавшим из сородичам, расположившись кругом ранее привезенного человека. Гортанные голоса их наполнили тишину.

Скандинав заскрипел зубами так яростно, что казалось, готов был их сломать.

– Приведешь всех остальных. Быстро, как можно быстрее, – яростно сверкая глазами, зашептал он, приблизив лицо вплотную к лицу Пирта, – поведешь их вон туда.

Он махнул рукой в сторону соседних развалин.

– Я встречу и скажу, что делать. Туда не смотри, тебе не надо, – пресек он попытку Олиона взглянуть на площадь с существами.

Олион не видя, но зная, что делается сейчас на площади, чувствуя распирающие его омерзение и гнев, распластался на стене, готовый зубами рвать отвратительные кровожадные создания. Пирт же быстро и тихо спустился со стены и что было сил припустил к оставшимся в лагере. Через самое короткое время, даже быстрее, чем ожидал этого скандинав, все, оставшиеся в лагере, были у подножия развалин. Он в нескольких словах изложил план действий. Через несколько мгновений люди уже заняли свои места.

Отвратительное же пиршество на площади было в самом разгаре. Из привезенных пленников лишь двое оставались лежать на земле, те, которые подавали ранее признаки жизни. Они по-прежнему были живы и делали слабые попытки выбраться из пут.

Одно из существ, захватив с собой дубину, направилось в их сторону. Оттолкнув ногой одного из них, существо взмахнуло дубиной. В тот же момент стрела, выпущенная луком скандинава, пронзила его насквозь. Большинство существ, сидящих на ужасном пиру, легло здесь же. Острые стрелы, направляемые разъяренными людьми, разили без промаха. Не давая существам передышки, скандинав выскочил на площадку. Сбоку от него выскочил Гардис в сопровождении неразлучных братьев, Ридона и Нада. Оставшиеся в живых несколько существ бросились к ним, размахивая дубинками. Из них лишь один успел добежать до скандинава и был тут же на две части развален ужасным ударом меча. Стрелы гвардейцев не знали промаха и пощады.

Люди собрались на площади.

– Они классные стрелки, – скандинав указал на гвардейцев.

– Они лучшие из лучших. Сейчас здесь их всего пятеро: Оур, Лептах, Фага, Дарнаг и Сим. Только такие и служили под моим началом, – ответил Орагур.

– Так они из твоей охранной сотни? – догадался Гардис.

– Да, – кивнул советник, – я знал также каждого из тех, кто пошел в болото за мной и погиб в нем. Если мне будет суждено живым выбраться отсюда, я позабочусь о семье каждого из них.

Тем временем была разрезана опутавшая оставшихся в живых людей болотная трава.

24.

Перед путешественниками оказались два человека невысокого роста, с землистым цветом кожи, очень худые, угловатые, с большими ступнями и большими ладонями, но тонкими пальцами. Одеты в прилегающие куртки и узкие штаны из какого-то материала, напоминающего кожу. Растительности на лице не было. Похоже было, что борода и усы у них вообще не росли. Волосы на голове уложены в какую-то сложную прическу, закрепленную палочками и когда-то высохшей, а сейчас с размокшей от пребывания в воде глиной. Мочки ушей оттягивали серьги, сделанные из костей какой-то большой рыбы, а на груди одного из них висело ожерелье, набранное из длинных зубов непонятного происхождения. Болотными людьми окрестил их кто-то из гвардейцев.

Тяжелые удары дубин оглушили их и рассекли кожу на головах, но все остальные части тела были целы. Все припасы прибежавшая подмога оставила возле озера, ни у кого не было даже фляги. Поэтому тут же срубили две пары подходящих жердей, пропустили каждую пару через рукава внутрь застегнутых рубашек, по две рубашки на носилки.

Болотных людей уложили на них и быстро отнесли к лагерю. Там чистой водой промыли им раны и наложили повязки. Перевязочного материала пока что было в достатке – в каждом мешке была свернутая в рулон чистая холстинка. Его ни разу не использовали, хотя ран все получили в дороге изрядное количество. Просто накладывать повязку на грязную рану было нельзя, а для промывки полученных ранений воды в достатке не было. Как ни удивительно, все полученные ранения и царапины, вопреки ожиданиям, в болоте затягивались очень быстро. Орагур пытался объяснять это чрезвычайно тяжелыми условиями, в которых они находились. Из его теории следовало, что эти условия мобилизуют организм и способствуют его быстрому восстановлению.

Теория теорией, а воды теперь было вдосталь, беречь ее не надо было. Вскоре один из болотных людей начал приходить в себя, тот, у которого на груди было ожерелье. Он сделал даже попытку сесть на носилках, что со второй или третьей попытки удалось сделать. Опершись спиной о стоявшее сбоку от носилок дерево, болотный человек обхватил голову, мучительно застонал и приоткрыл еще мутные глаза. Постепенно в них появилось осмысленное выражение, и он обвел взглядом людей. Пирт, сидящий на корточках напротив, вложил ему в руку флягу с водой, и он, припав к ней, выпил почти до дна. Окончательно придя в себя, болотный человек обвел взглядом вокруг и обнаружил вторые носилки, где по-прежнему без сознания лежал его товарищ.

Указывая на него рукой, он заговорил языком, в котором было много щелкающих звуков. Люди в недоумении смотрели друг на друга. Никто не понимал, о чем он ведет речь. Но вдруг Пирт, ко всеобщему изумлению, попытался что-то изобразить в ответ. Сначала, похоже, у него не особенно получилось, так как в тоне болотного человека слышно было недоумение, он несколько раз повторил одну и ту же фразу. Однако затем они поняли друг друга, ибо пошел оживленный обмен фраз, высказываемых одним и вторым попеременно.

Все с нетерпением ждали пояснений от Пирта.

Наконец, он оторвался от собеседника и, не вставая, взглянул на проявляющих нетерпение людей.

– Я с пеленок ездил с родителями в цирковой повозке. Мы объездили много стран. И множество людей участвовало с нами в представлениях. Я был совсем маленький, когда с нами ездил заклинатель змей из Абиссинии. Он научил меня какому-то языку, который, как он говорил, существует где-то в пределах его родины. Я давно забыл его. Но этот язык оказался очень близким языку этих людей. И сейчас на удивление легко вспомнился. Я практически полностью понимаю его, а он меня. Он спрашивал, что с его товарищем. Я объяснил, что он жив и скоро должен прийти в себя.

Люди зашумели, обмениваясь впечатлениями, а скандинав протянул болотному человеку большой кусок мяса, нанизанный на прутик.

– Человека сказкой не накормишь, – пояснил он.

Тот с жадностью ухватил мясо обеими руками и вонзил в него зубы, с удивлением поглядывая на светловолосого гиганта, по сравнению с которым сам выглядел отнюдь не впечатляюще.

– Узнай, кто он и как попал сюда, – сказал скандинав Пирту, кивая на болотного человека. До того, очевидно, дошел смысл сказанного скандинавом, так как он, не ожидая перевода, быстро заговорил. Пирт , иногда прерывая слишком горячо говорившего человека, переспрашивая, с успехом справлялся с переводом.

– Его зовут Аватурана. Он военный вождь лигурийцев, племени, живущего в этой части болот. В их языке название племени означает скользящие по болотам. Военного вождя у них назначают тогда, когда племя начинает вести боевые действия. Именно он командует воинами в походах и разрабатывает планы сражений. Не так давно на них напали враги. Испокон веков лигурийцы враждовали с племенем морохов. Те любят человеческое мясо, могут долго находиться без воздуха, подплывать под водой, внезапно выпрыгивая оттуда и сражаясь большими дубинами. Морохи сильны, коварны и жестоки. Однако с ними впервые за много лун было заключено перемирие, и лигурийцы без опаски передвигались по болоту. Морохи коварно воспользовались беспечностью лигурийцев. Пол-луны назад они в небольшом числе пришли в деревню, выждали, когда мужчины уйдут на охоту и вместе с поднявшейся из-под воды подмогой напали на деревню, убив много женщин и детей и многих из них утащив с собой. Где их логово, никто не знает. Возможно, в нем еще есть живые лигурийцы. Уж очень много их было захвачено тогда. Среди них и его жена. Судя по описанию, именно от морохов мы его и спасли.

Аватурана замолчал. Люди с сочувствием смотрели на него. Жестокость морохов они наблюдали сегодня на площади в развалинах и уже хорошо знали, что это такое.

После паузы Пирт продолжил перевод рассказа военного вождя лигурийцев.

– Он взял с собой трех воинов и отправился искать их логово.

– Так это по их следам мы шли почти два дня, – догадался Гардис.

– Следы вели куда-то в этом направлении, продолжал переводить Пирт, – однако это были обманные следы. Морохи заманили их к этому острову и внезапно напали, когда они устроились на ночлег. Он помнит только удар по голове, больше ничего. Здесь он видит только одного из своих воинов. И спрашивает, где двое других?

Аватурана с надеждой переводил взгляд с одного лица на другое.

– Переведи ему, что их больше нет, – сказал скандинав.

Лигуриец закрыл лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

Люди отошли в сторону, оставив Аватурану наедине с его горем.

– Пусть придет в себя, да и его товарищ что-то до сих пор без сознания, – сказал Орагур, – нам же надо наточить мечи, так просто все это не пройдет.

25.

Люди разошлись в разные стороны. Гардис искал ветки помягче для ночной подстилки, когда находящийся невдалеке гвардеец вдруг хлопнул себя по лбу и бегом направился в сторону дворца.

– Сим, куда ты? – закричал Гардис, глядя ему вслед.

– Меч там оставил, когда раненых выносили, – на бегу обернувшись, ответил тот.

– Завтра утром заберешь. Поздно уже, – крикнул Гардис.

– Я быстро!

Было еще светло, когда торжествующий Ридон позвал всех к костру.

– С чего это он такой довольный? – поинтересовался кто-то из гвардейцев, присаживаясь к костру, возле которого был и пришедший в себя с перевязанной головой лигуриец.

– Он выиграл спор у Нада, – смеясь, пояснил Гардис, – оказалось, что до этого был обед, а сейчас ужин. И Над будет в следующий раз стирать ему рубашку.

Все дружно засмеялись.

– А где Сим? Что-то его здесь не видно? – спросил Орагур.

Пирт тихо переводил сказанное лигурийцу.

– Я видел его, когда он бежал ко дворцу,– вспомнил Гардис, – он забыл меч, отправился за ним.

– У него было оружие? – задал вопрос скандинав.

– По-моему, лук за спиной.

– Как давно это было?

У Гардиса округлились глаза. Разговоры вокруг костра прекратились. Стало тихо.

Скандинава как пружиной подбросило вверх.

– Орагур и все гвардейцы, за мной. Гардис, организуешь наблюдение здесь.

Орагур и гвардейцы, схватив оружие, бегом бросились вслед за скандинавом.

…Симаредипри был сыном солдата и кухарки. С детства слушал он военные рассказы отца и было естественно, что мечтал пойти по его пути. Отец же и дал ему это имя, побывав до этого в охране какого-то далекого посольства в стране, где такие замысловатые имена были обыденным явлением. В юношеском возрасте Сим, как для краткости звали его окружающие, завербовался в солдаты и уже около тридцати зим тянул солдатскую лямку. Впрочем, нельзя сказать, что тянул. Ему нравилось быть солдатом, нравились дисциплина, порядок в казарме, четкость военных команд. Он хорошо владел оружием – мечом и луком. Его служебное рвение и хорошее владение оружием быстро заметили и перевели в особую тысячу в отряде «бессмертных» охранять первых лиц государства. Когда советник Орагур руководил подготовкой лже-каравана и затем уничтожением разбойничьей армии, он взял с собой два десятка охранников, в числе которых был и Сим.

Эти же два десятка гвардейцев и отправились в болото выручать советника, где, практически настигнув разбойников, уводящих его, так некстати нарвались на болотных чудовищ. После недавней схватки с ними в живых осталось только пять гвардейцев, в том числе и Сим.

От прочих он отличался исключительной скрупулезностью, доходящей до педантизма. Все у него было всегда разложено по полочкам. Все порученные задания всегда выполнялись точно, как было поручено. Жить в казарме рядом с ним вследствие его педантичности было нелегко. Он неизменно злился, если какая-либо вещь находилась не на своем месте, часто конфликтуя с сослуживцами. Но в боевых условиях это была крайне полезная черта. С ним хотели идти в бой, ибо рядом с ним всегда было безопасней.

Обнаружив потерю меча, Сим был в полном замешательстве. Как он мог, такой правильный и ответственный, оставить где-то свое оружие? Услужливая память немедленно подсказала ему, при каких обстоятельствах он оставил меч на плитах площади, и Сим, не задумываясь, бегом бросился за ним. Дорога была не длинная, и он рассчитывал быстро обернуться в обе стороны.

Где быстрым шагом, где бегом он довольно быстро добрался до развалин и тут же устремился к месту, где, снимая рубашку для того, чтобы сделать носилки, снял и пояс с пристегнутыми ножнами. Убитые существа валялись на своих местах. Однако пояса на месте не оказалось.

– Куда он делся? – удивился Сим, оглядываясь по сторонам. И скоро обнаружил искомое. Пряжка пояса перевешивалась через обломок, лежащий в стороне у невысокого обломка стены. Оттуда же выглядывал нижний конец ножен. Видимо, кто-нибудь в суматохе отбросил пояс в сторону.

С облегчением вздохнув, Сим направился к поясу. Наклонившись, он с удивлением увидел, что самого меча нет в ножнах. В это время что-то темное и большое, упав со стены, перемахнуло его голову и с глухим стуком упало за спиной. Сим, держа пояс, выпрямился и обернулся. Прямо перед его глазами находились огромные глаза ужасного существа, такого, как и те, что перебиты были на этой же площади. Сим хотел набрать побольше воздуха, чтобы крикнуть, но внезапная боль полоснула его по горлу. Он захрипел и, хватаясь за горло, завалился на спину. Приближающаяся когтистая перепончатая лапа с зажатым в ней его же мечом мелькнула у него перед глазами – и это последнее, что дошло до меркнущего сознания Симаредипри. Затем окружающий мир погрузился в темноту…

Скандинав, Орагур и четверо гвардейцев, держа мечи наготове, ворвались на площадь. Трупы убитых морохов лежали на своих местах. И на самом видном месте лежало до неузнаваемости изуродованное тело Сима. Узнать его можно было только по одежде и поясу с ножнами, брошенному рядом. Рваные раны были нанесены не мечом, а, скорее всего, острыми когтями. Горло разрублено вместе с позвонками, голову без ушей и носа с туловищем связывала лишь кожа затылка. Широкий кровавый след вел от стены к месту, где находилось тело.

Потрясенные увиденным, гвардейцы намеревались немедленно перевернуть весь остров в поисках убийцы. Однако скандинав запретил это, по крайней мере, до утра.

– Уже темнеет, а в темноте мы ничего не увидим, а сами свободно можем стать мишенями.

– Одного не хватает, – один из гвардейцев показал в сторону, – я точно помню, что попал стрелой в бок одному из них у того камня. Он там и свалился. И лежал, когда мы лигурийцев выносили. Теперь его там нет.

Группа людей, взяв на руки погибшего гвардейца, покинула развалины.

26.

Уже начинало темнеть, когда скандинав и гвардейцы вернулись к костру.

– Мы похоронили Сима в лесу, – ответил он на вопросительные взгляды, – тварь напала на него со спины, он ничего не успел сделать и умер сразу. У него забрали меч и лук со стрелами. Нападение на нас вполне возможно. Поэтому сегодня ночью будем дежурить по два человека. Костер зажигать не будем. Они видят своими глазами лучше нас, тем более в свете костра. Оружие держать при себе. А сейчас приготовим для них сюрприз. Как лигуриец?

Второй лигуриец до сих пор не пришел в себя, и это уже сильно тревожило и лигурийского военного вождя, и людей.

За оставшиеся до темноты время люди постарались как можно лучше подготовить лагерь к возможному нападению. По окружности на два десятка шагов расчистили перед ним зону обстрела, вырубив кустарники. Свалили несколько деревьев, уложив их по внешнему периметру лагеря так, чтобы можно было спрятаться за ними.

      И подготовили «сюрприз». Сюрпризом скандинав назвал четыре больших заготовки костра, расположенные по вершинам большого прямоугольника, в центре которого находился лагерь. Для них заготовили самых сухих веток. Достаточно было только поднести к любой из них огонь, чтобы костер запылал во всем объеме. Правда, так как сложены они были из тонких веточек, то и прогореть должны были очень быстро. Но со своей задачей они справились бы и за такое короткое время – неожиданно осветить большую площадь, показать, откуда идет нападение и сколько врагов. Внизу, под тонкими сухими ветками, находились более толстые, способные долго поддерживать огонь, но на их розжиг требовалось время.

Скандинав назначил дежурных. Десять человек были разбиты на пять пар. Лигурийца в число ночных дежурных, несмотря на его просьбу, переданную через Пирта, скандинав не включил. Тот должен был хотя бы еще немного отлежаться после сильных ударов по голове. Тем более, что приступы головокружения, хотя и значительно реже, чем раньше, но все-таки заставляли лигурийца время от времени ложиться на землю, прикрыв глаза. Пирт также был сегодня свободен от ночного дежурства, составляя резерв для усиления любой смены.

Тем временем в воздухе снова начали появляться главные недруги людей – комары. Пережив дневную жару, голодные и злые, они готовы были нападать на любое существо, оказавшееся в поле их зрения. К сожалению, единственным существом в данном месте были люди. Скоро большие столбы, состоящие из назойливых насекомых, повисли над каждым человеком. Столбы тоненько пели визгливыми комариными голосами, и нижняя часть их через короткие промежутки времени проваливалась вниз, кидаясь в атаку на людей. Получив отпор или добравшись до искомого, эта часть рассеивалась и поднималась в верхнюю часть комариного столба, чтобы дождаться своей очереди на новую атаку.

Людей ожидала новая боевая ночь. Однако, как заметил Гардис, ни одного комара не было над лигурийцами. Недолго думая, он тут же через Пирта спросил об этом Аватурану. Поморщившись от очередного приступа головной боли и выждав, когда она пройдет, тот достал из кармана четверть небольшой луковицы и протянул ее Гардису.

– Мы всегда носим ее с собой. Это корень одной из трав. Нет ни одного лигурийца, у которого бы не было с собой кусочка этого корня. Комары никогда не нападают на того, у кого есть хоть кусочек. Также достаточно потереть им какую-нибудь часть тела – руку, ногу. Но этого хватит на полдня, не больше. Пока натритесь им. Этого хватит на ночь.

Кусочек корня пошел по рукам. Он не имел запаха, не оставлял никаких следов, даже не чувствовалось, что натерся им. Однако комариные армады немедленно отступили на дистанцию не менее трех локтей от каждого. Люди не верили своему счастью – наконец-то впервые за все время можно будет спокойно отдохнуть.

Забегая вперед, надо сказать, что в дальнейшем кусочек корня появился в кармане каждого человека, и комариный вопрос никогда уже в будущем не волновал людей.

Скоро в лагере все затихло. В стороне болот изредка кричала какие-то болотные птицы. В лесу же птиц не было слышно. Чистое небо сияло мириадами звезд. Луна плавно скользила по небесному своду. Легкий свежий ветерок изредка покачивал ветки деревьев. В месте расположения лагеря деревья не росли сплошной стеной, скорее им присуще было бы название разреженного леса. Под деревьями было довольно темно, но световых дорожек, вытканных лунным светом, помогающих просматривать окрестности, хватало с избытком. Место для лагеря было выбрано все-таки удачно. В двух десятках шагов от него находилось лесное озеро, прикрывающее тыл лагеря, со всех остальных сторон очищенный от кустов лес просматривался просто замечательно. Дежурные, сменяя друг друга, внимательно следили за лесом, откуда могло произойти нападение врагов.

Третьей парой дежурить выпало Орагуру с Олионом. Была уже самая середина ночи. Даже ветерок перестал дуть.

– Посмотри, как красиво, – зашептал в ухо Орагура Олион, обдавая его горячим дыханием, – видишь лунные дорожки? Как будто из серебра сделаны. Будь я поэт, написал бы стихи об этом. Ничего нет прекраснее леса, стоящего на берегу озера, думающего вековую думу и рассказывающего ее ветерку. Слышишь, как тот затих, слушая рассказ?

– Да ты, брат, философ, – тихонько рассмеялся Орагур, – вот уж не знал, что у тебя есть к этому задатки.

Олион перевернулся и лег на спину, лицом вверх.

– Ты еще много чего не знаешь, – глядя на звезды широко открытыми глазами, в которых отражалось, казалось, все небо, тихонько проговорил он.

Орагур с удивлением искоса посматривал на Олиона. Сейчас тот был не такой, как всегда. Чем-то совершенно незнакомым веяло от него. Что-то было не так, как прежде. Что же именно, Орагур не мог понять.

– Ты сегодня стал другим. Что-то в тебе изменилось. Даже философствовать начал.

Олион тихонько засмеялся. Не по детски лукаво взглянул на Орагура.

– Я ничуть не изменился с детских лет. Какой был, такой и остался. Эх, жаль, воды во фляге не осталось, – он с потряс небольшую фляжку, отцепленную от пояса.

– Возьми мою, у меня есть, – предложил Орагур, протягивая Олиону свою фляжку.

– Озеро близко, в двух шагах. Я быстро туда и обратно.

– Только сильно не высовывайся, и сразу же назад.

Через несколько мгновений Олион был уже у деревьев, растущих на берегу озера. Ничто не нарушало поверхность воды, и в ней, как в зеркале, отражался темный лес и луна над ним. Олион в восхищении замер. Было жалко нарушать зеркальную поверхность, опуская в воду флягу. Но пить все же хотелось, и, тяжело вздохнув, он сделал было шаг к воде. И тут же замер на месте, вглядываясь в озеро.

Зеркальная гладь озера внезапно покрылась рябью. Олион отпрянул обратно за дерево.

Из воды высунулась большая перепончатая рука. Вслед за ней на поверхности показалась голова с огромными глазами. Рядом вынырнули еще несколько голов. Прижимаясь к земле, Олион, не отводя взгляд от озера, отполз в глубь леса. А из воды тем временем тихо выбиралось на берег все больше большеглазых высоких фигур.

Тяжело дышащий Олион упал рядом с Орагуром.

– За тобой что, гнались? – не отводя взгляда от леса, спросил Орагур.

– Морохи. Из озера. Много. Меня не видели, – задыхаясь, произнес Олион.

– Поднимай всех. Только тихо, – приказал Орагур.

– С тыла взять нас задумали, ну ничего, будет им ласковая встреча, – скандинав тихо витиевато выругался.

Все ползком без шума заняли свои места. У куч сухого хвороста затаились, готовые поджечь их, двое гвардейцев, Над и Ридон. Команду свистом должен был подать скандинав. Остальные, приготовив луки, затаились за лежащими бревнами.

Долго со стороны озера никого не было видно.

Олион, чуть-чуть высунув голову, всматривался в деревья, но ничего не замечал. Он повернулся было к лежащему рядом Орагуру, но тот прохладной ладонью зажал ему рот. Затем, вплотную приблизил голову к голове Олиона.

– Они здесь, высматривают, – прямо в ухо шепнул он, – темные бугорки на земле – это они.

Только теперь Олион рассмотрел темные, сливающиеся с землей, бугорки на земле. Было их много, но он теперь видел их и с облегчением вздохнул. Орагур, одобряюще сжав его плечо, также стал пристально вглядываться в темноту.

Громкий свист прорезал тишину, и сразу же за ним четыре огонька побежали по сухим веткам. Костры моментально вспыхнули. Стало светло, как днем. Множество неуклюже бегущих высоких фигур, размахивающих большими дубинами, заметались, внезапно оказавшись на свету. Часть их бросилась назад, видимо, перепутав направление, затем, подгоняемая себя гортанными криками, снова пошла в атаку. Но эффект неожиданности, полученный с помощью костров, был полностью использован защитниками лагеря.

Свистнули стрелы. Затем еще раз. Небольшое расстояние надо было пробежать нападающим морохам, но их ноги-ласты не были приспособлены к быстрому бегу по земле, да и многие из них, ослепленные, побежали сначала в другую сторону. Едва ли треть морохов успела добежать до лежащих бревен. А у бревен их встретили умелые мечи опытных гвардейцев, скандинава и братьев Ридона и Нада. Все остальные, включая лигурийца, выпускали стрелу за стрелой по нападающим…

Сухие тонкие ветки быстро догорели. Более толстые ветки, располагающиеся под ними, еще только начинали разгораться, и после яркого света костров наступила кажущаяся глазу темнота, хотя небольшие язычки пламени и начали уже кое-где подниматься над разгорающимися толстыми ветками. Их пока еще неяркого света было стало достаточно, чтобы оценить урон, нанесенный нападавшим. Более трех десятков их разбросано перед лагерем. Большинство было убито стрелами. С десяток зарублен мечами.

Люди вглядывались в темноту, ожидая нового нападения. Но вокруг было тихо.

– Они все перебиты! – громко нарушил напряженную тишину Орагур, поднимаясь на ноги.

– Кто-то может быть жив еще, не вставай пока! Берегись! – Олион, подскочив рядом с ним, схватил за руку и, напряженно глядя вперед, потянув вниз. И вдруг ахнул и начал медленно оседать вниз. Орагур подхватил Олиона на руки и с ужасом увидел стрелу, торчащую прямо из середины его груди. Глаза Олиона закатились, и из угла рта побежала тоненькая струйка крови, стекая по щеке и капля за каплей падая на рукав советника.

Не веря в случившееся, Орагур опустил Олиона на землю. К нему подбежали Альрик и Гардис. Увидел торчащую из груди Олиона стрелу, Гардис, крича, что было сил помчался в направлении выстрела. За ним бросились гвардейцы и оба брата. Громкий гортанный крик, похожий на хохот, раздался возле озера. Затем послышался сильный всплеск воды.

– Ушел, сволочь, – чуть не плача, проговорил Пирт, прибегая назад, – в воду ушел. Нырнул – и все. Лук Сима бросил. Из него он стрелял. И когда только научился? Ведь Аватурана говорил, что у них только дубины и есть.

Тем временем все столпились вокруг лежащего Олиона. Орагур, стоя на коленях, вытирал кровь с его лица. Вдруг Олион открыл глаза, и обвел полным боли взглядом собравшихся вокруг людей. Глаза его остановились на Орагуре. Губы зашевелились. Орагур наклонился пониже.

– Их… отбили?.. – скорее прочитал он по губам, чем услышал.

– Да, убили всех. Наши все целы. Тебя только зацепило немного. Сейчас вытащим стрелу и скоро бегать будешь, – стараясь говорить как можно более убедительнее, сказал Орагур.

– Ты тогда не понял… Больно, до чего же больно… – глаза Олиона закрылись. Изо рта снова показалась струйка крови. На рубашке на груди вокруг древка медленно расплывалось красное пятно. Лицо побледнело и черты его как-то враз заострились.

– Что я не понял, что? – переспрашивал Орагур.

– Ну-ка, пусти, – отодвинул его в сторону скандинав. Он стал на колени с другой стороны, крепко зажал стрелу и осторожно, не двигая ее, сломал длинный торчащий вверх хвост. Затем кинжалом осторожно сверху до низу разрезал рубашку и распахнул ее. Возглас удивления вырвался у всех присутствующих людей. Смертоносный обломок стрелы уродливо торчал между небольшими полушариями нежной девичьей груди с острыми глядящими вперед сосками.

Люди в изумлении смотрели друг на друга. Теперь стали понятны некоторые странности его, то есть теперь уже ее, поведения – то, что она никогда не снимала рубашку в их присутствии, мылась где-то в отдалении, скрываясь от всех. Зачем она скрывала, что не мужчина – это был уже третий вопрос.

Скандинав первым пришел в себя. Обругав всех и вся, он выхватил чистую тряпочку, уложил вокруг стрелы и, как мог, начал прибинтовывать ее, пытаясь остановить кровь. Стрела зашла глубоко, однако насквозь не прошла. Наконечник ее крепко сидел где-то в глубине тела, достать его не было никакой возможности.

Орагур пытался помочь. Поддерживал, приподнимал девушку, когда полосу ткани надо было пропускать под спиной, поправлял повязку сверху. Каждое прикосновение к ее груди как огнем обжигало его. Он не был ханжой, советник Орагур. К своим зимам он знал, что такое женщина. Многие знатные матроны и их дочери тайно добивались его, и иногда он отвечал взаимностью. Но все это не оставляло зарубок в его душе. Он до сих пор был убежден, что женщинам не место в жестком мужском мире, что они никогда не смогут ни владеть оружием, ни принимать сложные решения. Женщины могут только плакать в случае опасности и искать помощи. Сильнейшим потрясением для Орагура оказалось то, что Олион оказался женщиной. Теперь он впервые видел юную девушку, на равных выносящую невзгоды пути в болоте, на равных сражающуюся с врагами и, мало того, спасшую его жизнь ценой своей жизни. Не приподнимись она и не прими своим телом смертоносную стрелу, его сейчас уже бы не было на свете. Она была не такая, как все. Он чувствовал это и пытался сделать что-нибудь, чтобы облегчить ее страдания.

Наконец перевязка была закончена, и скандинав укрыл ее протянутой кем-то курткой.

Однако девушка была обречена, это знали все, но никто не хотел мириться с этим. Каждый старался чем-нибудь помочь, что-нибудь придумать. Все это было бесполезно, и вскоре все замолчали, понимая неизбежность того, что должно случиться, и жалея убитого горем Орагура, считающего себя единственным виновником случившегося. Злые слезы наворачивались на его глаза. Полжизни он готов был отдать, только чтобы этого не случилось. Но ничего уже исправить было нельзя.

27.

Только теперь наконец-то обратили внимание на лигурийца, что-то торопливо говорящего и дергающего Пирта за рукав. Пирт долго отмахивался, не слушая, пока, наконец, смысл слов не дошел до него.

– Он говорит, что ее надо привезти в его родную деревню. Там есть шаманы, умеющие заговаривать раны. Они вылечат ее. И его соплеменника.

– Спроси его, где находится деревня.

Аватурана сорвал с ближайшего дерева несколько листьев и присел на корточки. Часть листьев он причудливой дугой уложил на землю.

– Он говорит, что это этот остров.

Небольшой лист лигуриец уложил внутри других листьев, недалеко от его края.

– Это озеро.

Несколько сухих палочек легло возле листа.

– Это наш лагерь.

На листья с противоположной стороны от лагеря относительно озера легли несколько обломков дерева.

– Это развалины дворца.

Далее, отступив на несколько шагов от изображения острова, лигуриец уложил еще несколько листьев.

– Это его родная деревня.

Сделав примерно такое же количество шагов вверх, он снова уложил листья.