Текст книги "Русский Египет"

Автор книги: Владимир Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава З
Ночная симфония

Не помню уж когда и где, но однажды я вычитал, что в Египте бывал великий русский певец Федор Иванович Шаляпин. Надо сказать, что в семье моей жены этот человек был настоящим кумиром. Дед жены, тоже Федор Иванович, но Булыгин, многие годы собирал все, что так или иначе связано с жизнью и творчеством Шаляпина – книги, статьи, пластинки. После смерти деда осталась обширная коллекция, куда во время одного из отпусков я и углубился. Но, увы, о пребывании Шаляпина в Египте ничего не нашел. Может быть, все дело в том, подумал я, что с 1922 года и вплоть до своей кончины шестнадцать лет спустя Шаляпин ни разу не был в России, а об эмигрантах, даже великих, у нас в ту пору было писать не принято.

Вывод этот вроде подтверждала одна неожиданная находка. Летом 1991 года я работал в архиве Советского фонда культуры, собирая материалы для этой книги. Хранитель архива, Виктор Владимирович Леонидов, знал, конечно, что меня интересует. Как-то он достал из сейфа старую фотографию и торжествующе заявил: «А это Шаляпин в Каире».

То, что Федор Иванович и еще трое русских запечатлены именно в Каире, не вызывало сомнений. Арабы рядом с ними были одеты в традиционные египетские длинные рубахи-галабеи. Лишь один был в европейском костюме, а другой в майке поверх галабеи, на которой по-английски написано: «Гостиница Гелиополис-Пэлэс». Эта гостиница на окраине Каира считалась едва ли не лучшей во всей Африке, и после революции 1952 года ее превратили в офис президента Египта. Внизу на фотографии размашистым почерком сделана надпись: «Володи (именно так, с ошибкой. – В. Б.)Беллину на память от Ф. Шаляпина. 1933». Владимир Беллин – сын знаменитого в Каире русского врача из числа белоэмигрантов, видимо, это он стоит по правую руку от Шаляпина. Как явствует из надписи на обороте фотографии, полный господин с палочкой – сам Виктор Эмильевич Беллин, а снимок сделан на выходе из Каирского вокзала. Словом, факт пребывания великого русского певца в Египте, причем именно в период его эмиграции, был подтвержден документально. Но не более того. Покопаться же как следует в наших библиотеках я тогда не успел – пришло время возвращаться в Каир.

Год спустя, опять же летом и опять во время отпуска в Москве, я показал эту фотографию моему доброму знакомому и коллеге-арабисту Геннадию Васильевичу Горячкину. Преподаватель новой и новейшей арабской истории в Институте стран Азии и Африки при Московском университете, он особенно хорошо знает Египет конца XIX – начала XX века. Горячкин первым из наших ученых серьезно занялся русско-египетскими связями того периода. Что особенно нравится мне в Геннадии Васильевиче, так это его дотошность. Если уж он взялся исследовать тему, будьте уверены: не успокоится, пока не исчерпает все без исключения источники.

Я хорошо понимаю Горячкина. Исторический поиск – архивный или полевой – сродни сбору грибов. Никогда не знаешь заранее, что удастся найти. Иной раз ищешь одно, а находишь другое. Зато сколько радости приносит каждая находка! Да еще если она неожиданна! С пустым лукошком, правда, тоже приходится порою возвращаться. Но это ничуть не снижает увлекательности занятия.

Горячкин внимательно посмотрел на фотографию и сказал:

– Значит, Шаляпин был в Египте еще и в 1933 году! А я-то думал, что только в 1903-м!

Разговор как-то сам собой перескочил на другую тему, и мы забыли про Шаляпина. Но в начале 1993 года Геннадий Васильевич прислал мне в Каир книгу «Египет глазами россиян». Это был объемный сборник документов – по большей части ранее не известных, найденных составителем в архивах.

Один из разделов назывался так: «Ф. И. Шаляпин в Египте (1903 г.)». Он представлял собой продолжительные выдержки из давно забытой книги Н. Я. Соколова «Поездка Ф. И. Шаляпина в Африку», опубликованной в Москве в 1914 году. Во время очередного отпуска я нашел эту книгу в Государственной публичной исторической библиотеке в Москве и читал ее с таким увлечением, что просто не могу не привести из нее отрывки.

Итак, в марте 1903 года тридцатилетний Федор Иванович Шаляпин, восходящая звезда русского оперного искусства, решил отдохнуть в Египте. В Александрию он прибыл из Одессы на пароходе «Царь», а оттуда на поезде приехал в Каир. Поселился в недорогой итальянской гостинице «Вилла Виктория». В первый день они бродили с Соколовым по городу, а вечером пошли в театр. Исполнявшаяся там английская оперетта им не понравилась.

^{Ф. И. Шаляпин в Каире. 1933 г.}

«На второй день Ф. И. осмотрел Музей египетских древностей, – пишет Соколов. – Главным образом Ф. И. заинтересовался мумиями и долго и пристально рассматривал их.

– Удивительная вещь! – говорил он. – Смотришь и не веришь, что это трупы людей, умерших несколько тысячелетий тому назад! Эти люди настолько сохранились, что по лицу их я почти безошибочно берусь определить характер каждого.

Из осмотра музея и древнейших его памятников Ф. И. вывел заключение, что у египтян всякого рода искусства процветали в высокой степени.

– Греки, – говорил он, – по моему мнению, явились в своем искусстве не более не менее, как простыми заимствователями и подражателями египтян. Они, по-моему, и религию-то «стащили» у египтян, а мы уже, конечно, у них! Вот видите мумии, на шеях которых египтяне вешали изображение креста! А вот Вам надпись на саркофаге. В «Путеводителе» по-русски переведено так: «Я привязан к Богу любовью! Я давал хлеб – алчущему, воду – жаждущему, одежду – голому, кров – покинутому». Не евангельское ли это изречение? А? Как Вы думаете? А вот Вам человеческие головки с птичьими крыльями! Не напоминает ли это Вам христианских ангелов? А вот Вам и еще любопытный факт относительно быка Аписа (Апис – священный бык, божество плодородия, почитавшийся с начала династической эпохи до утверждения христианства. Он считался воплощением бога Птаха. – В. Б.):«Мать Аписа оставалась девой и после рождения сына. Бог Птах – божественная мудрость – принимал форму небесного огня и оплодотворял корову». Да, оказывается, все это было несколько тысячелетий тому назад! Вот и видно, что ничто не ново под луною!..»

Суждения Шаляпина вековой давности интересны, на мой взгляд, сами по себе. Но что, пожалуй, еще интереснее, так это тот факт, что совсем недавно, в 80-е годы, многие ученые после дополнительных исследований стали склоняться к тому, что древнегреческая, или, как ее еще принято называть, античная цивилизация, во многом обязана своим рождением египетскому влиянию.

Здание Египетского музея, по которому бродил Шаляпин, было открыто всего за год до его приезда. Оно и сейчас – одна из главных достопримечательностей Каира. Многие из экспонатов музея, например мумии, все еще выставлены в тех же залах, что во времена Федора Ивановича. Но коллекция музея с тех пор значительно расширилась и состоит ныне из ста тысяч предметов.

Главное пополнение – сокровища гробницы фараона Тутанхамона, открытой в 1922 году в Долине Царей, неподалеку от города Луксор. Этот город на Ниле, в семистах километрах южнее Каира, во времена Нового Царства был столицей Древнего Египта. Греки называли его Фивы, и это название закрепилось за городом вплоть до прихода арабов в середине VII века.

Но старое здание уже тесновато для музея. И, что еще очень важно, оно расположено на центральной площади города, ат-Тахрир, битком набитой людьми и машинами. Загазованный воздух проникает и в музей, угрожая со временем разрушить его экспонаты. Поэтому правительство Египта приняло решение построить для Египетского музея новое здание, неподалеку от пирамид, где на пустынном плато Гиза места хоть отбавляй и воздух несравненно чище. Да и многочисленным туристам, ежегодно посещающим Каир, будет удобнее: две главные достопримечательности города, пирамиды и музей, окажутся рядом.

На третий день Шаляпин и его спутник ходили в зоопарк. Посмотрели диковинных зверей со всей Африки. Каирский зоопарк был открыт в 1891 году и до сих пор расположен на той же самой территории, правда, ныне плотно окруженной многоэтажными домами. Одного из его 12 тысяч теперешних обитателей видел и Федор Иванович. Это гигантская слоновая черепаха, подаренная французской императрицей Евгенией правителю Египта хедиву Исмаилу в 1869 году в честь открытия Суэцкого канала.

«Как-то вечером, или вернее ночью, мы вдвоем с Ф. И. сидели в кафе, устроенном на мостках Нила, – вспоминает Соколов. – Светила луна, Нил торопливо катил свои прозрачные волны в Средиземное море. Было тихо, Ф. И. сидел, задумавшись, и долго молчал.

– Думали ли Вы когда-нибудь, что Вам придется сидеть и пить кофе на берегах Нила? – обратился он ко мне с вопросом. – Может быть, Вы и думали, но я нет. Мысленно я сейчас перенесся в прошлое. Вспоминаю Казань, вспоминаю оперетку… Да, со мной, действительно, совершается что-то вроде сказки из «Тысяча и одной ночи». Москва… Россия… Успех… Италия… Европа… Африка… Все это как-то странно!.. Я об этом никогда не думал, не мечтал, не ожидал… Это какой-то сон… Кошмар! Поедемте спать, а завтра утром отправимся к пирамидам!..»

На другой день так и сделали. «Около пирамид туристов немедленно окружает толпа донельзя назойливых и жадных арабов, наперерыв предлагающих свои услуги поднять вас на пирамиду при помощи полотенцев, продеваемых под мышки. Ф. И. от услуг отказался и хотел влезть на пирамиду Хеопса без посторонней помощи. Но, так как он несомненно человек нервный, то, влезши на несколько ступеней, почувствовал сильное головокружение. Пришлось спуститься обратно. Кто-то из присутствующих по этому поводу сострил: «Человек забрался на недосягаемую высоту (подразумевалось в мире искусств), а такой высоты переносить не может». Это его, очевидно, подзадорило, и он во что бы то ни стало решил забраться на вершину пирамиды и в конце концов забрался».

Залезать на пирамиды давным-давно запрещено, и всякому, кто попытается сделать это, грозят неприятности с туристической полицией. Так что местные жители, зарабатывающие на туристах, предлагают ныне другой вид услуг – покататься на верблюде, лошади или хотя бы на осле. Не хотите кататься? Зря! Но тогда сфотографируйтесь верхом на фоне пирамид! Классный снимок! И недорого! Вас убеждают сделать это с не меньшей назойливостью, чем во времена Шаляпина. Ну а насчет жадности… Заморский турист по определению человек состоятельный, так почему бы не «расколоть» его на пару-тройку долларов? Он от этого не обеднеет, а для египтянина это деньги.

«В одну из ночей, – продолжает рассказ Соколов, – мы забрались вдвоем к пирамидам и сели на один из уступов пирамиды Хеопса. Царила такая тишина, что даже звенело в ушах. Она казалась нам гробовою, да, положим, мы и находились среди гробов. Вокруг нас следы умершего мира, поэтому мы невольно старались говорить пониженным тоном и очень мало. Мы старались оформить свои ощущения. Все, что окружало нас в настоящую минуту, было так не похоже на то, что мы видели днем. Все было так чудесно и так странно в своем величии среди этой безмолвной тишины, что оробевшая мысль казалась себе столь же ничтожной, как человек, затерянный среди этих гигантов. Взошла луна. Удивительная, египетская луна. Ее свет так ярок и настолько томно нежен, что залезает в душу и наполняет ее какой-то сладостной истомой. Мы подошли к сфинксу.

– Смотрите, – сказал Ф. И., – в своем глухом безмолвии он что-то соображает и размышляет о вещах великих и таинственных! – Луна в это время вынырнула как раз из-за облака и осветила сфинкса. Голова его окрасилась в темно-зеленый цвет старой бронзы, лицо приняло человеческий облик, точно проснулось от сна и усмехнулось луне. Ф. И. тоже весь преобразился.

– Послушайте! – начал порывисто он. – На моих глазах сейчас совершается какое-то чудо! Между сфинксом и луной возникает какая-то мистическая связь. Мне начинает казаться, что я живу в Древнем Египте. Вон там Изида на небе, вот сфинкс что-то шепчет ей, вот сейчас из-за пирамид покажется какое-нибудь шествие в белых одеждах и начнет совершать какой-нибудь таинственный обряд. Моя душа положительно наполняется сейчас какой-то суеверной тревогой. Сфинкс кажется мне до такой степени живым, что я не могу убедить себя, что это только иллюзия, не могу отвести глаз от этого лица, которое обращено все время к луне и все время усмехается ей. Это лицо – сейчас вполне человеческое лицо, которое отражает и думы, и чувства!..

Я любовался не столько окружающей обстановкой, сколько вдохновенным лицом Ф. И. Он и сфинкс в это время, мне казалось, одинаково переменились.

– И в самом деле, – продолжил Ф. И., – чего, чего не видел этот сфинкс. Он гордо возносился над пустыней уже тогда, когда строились эти пирамиды и, быть может, тот же Хеопс спасался в его тени от палящих лучей солнца. (Здесь, по всей видимости, Шаляпин был не прав. Большинство ученых считают, что сфинкс был вырублен в скале во время царствования сына Хеопса, Хефрена. – В. Б.)Перед ним прошли Моисей и Камбиз, Александр и Птолемей, Цезарь и Марк Антоний, Клеопатра и Пресвятая Дева, он видел зарево пожара Александрии, святого Людовика и Наполеона! Все это прошло перед его взорами. И в то время он улыбался луне точно так же, как и теперь!

Все это ушло в даль веков, а он стоит и теперь. Он стоит уже столько веков, что почти не походит более на создание рук человеческих, в нем есть что-то первозданное, точно он был создан из того же вещества, что и луна, с которой беседует он в лунные ночи!..

Пустыня была вся залита серебристым светом. Пески приняли светло-зеленый оттенок. Вдали блестели пирамиды, а за ними простиралось бесконечное пустое пространство.

– Здесь все гармонично! – воскликнул Ф. И. – Величие, таинственность, уединение и громадные могилы, а кроме них крутом ничего… Одна пустыня без конца, озаренная волшебным, но невыразимо печальным блеском. Но… эта меланхолия представляет из себя великую и совершеннейшую симфонию!

– Ну, – подумал я про себя, – речь пошла о музыке!..

– Основными аккордами этой симфонии являются пирамиды, сфинкс, луна и пустыня. Эта симфония подчиняет себе душу человека и убаюкивает ее, точно ко сну. Да! В Египет следует ехать хотя бы ради того только, чтобы раз в жизни упиться этой симфонией.

До рассвета было еще далеко, однако ночь уже уходила. В шатрах бедуинов, разбитых в глубине пустыни, раздались крики петухов. Вдруг заскрипел песок и послышались чьи-то голоса. Спустя немного на песчаном холме за сфинксом показался силуэт верблюда, а за ним два бедуина, одетые в длинные белые бурнусы. Этот библейский верблюд и эти люди, казавшиеся призраками, были заключительными аккордами нашей ночной симфонии…»

Мне тоже доводилось слушать возле сфинкса ночную симфонию. Однажды это случилось даже в новогоднюю ночь. И я тоже испытывал чувства сродни шаляпинским. Пожалуй, единственная разница состояла в том, что, прежде чем подойти к сфинксу, пришлось сунуть пятерку старику-охраннику, – иначе бы он нас не пропустил.

На другой вечер после «ночной симфонии» Шаляпин с Соколовым решили посмотреть еще одну достопримечательность Каира – кафе, где выступали танцовщицы. Оно представляло собой обширный и длинный зал, сплошь уставленный мраморными столиками, со сценой в дальнем конце. «Мы забрались в кофейню довольно рано, заняли столик и потребовали себе лимонной воды, – вспоминал Соколов. – Наше появление, по-видимому, обратило на себя внимание находящейся здесь исключительно туземной публики, но еще более оно произвело впечатление на двух «альме» (альма – певица или танцовщица в кафе. – В. Б.),потому что не успели мы взять в руки по стакану лимонаду, как две из сидящих на сцене танцовщиц спустились в зал и бесцеремонно уселись за наш столик, похлопав нас предварительно по плечу. Это были особы в цвете лет, в костюмах всевозможных цветов, увешанные множеством металлических украшений, с белыми, как слоновая кость, зубами, с черными блестящими глазами, приплюснутым носом и с толстыми губами. Так как молчать было неудобно, Ф. И. заговорил с ними по-французски – отвечают по-арабски, он по-итальянски – они по-арабски, я по-немецки – они по-арабски…

Наконец Ф. И. выпалил: «Ля Алла илля Алла ва Мухаммед Расул Алла!» («Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Аллаха». – В. Б.)Дамы пришли в восторг, рассмеялись и, указывая на него пальцами, весело повторяли: «Ля Алла! Ля Алла!» – и хлопали его по плечу…

В это время к нашему столу подошел негр (лакей) и подал Ф. И. записку, в которой было написано: «Великий артист, Ф. И.! Не откажите двоим русским москвичам подойти к Вам и присесть за Ваш столик».

Ф. И. попросил пригласить. Подошли двое молодых людей. Один из них оказался уроженцем Каира – араб, окончивший Московскую духовную академию, некто С-ни; другой – московский коммерсант Э-в. С. женился на сестре Э., и они втроем совершали свадебную прогулку на родину С-ни. Оба были очень довольны и счастливы знакомством с Шаляпиным и рассыпались, как это водится, в любезностях по адресу Ф. И.

– Кстати, Ф. И., – сказал С-ни, – я могу быть Вам полезен как переводчик-араб. Вы, вероятно, ничего не понимаете, что поют и говорят на сцене?

– Само собой разумеется!

Он сказал по-арабски несколько слов, очевидно «теплых», нашим дамам, и они немедленно удалились.

Начались музыка и танцы. От музыки бросало нас сначала в жар и холод, и казалось, что колотят чем-то изо всех сил по голове, потом привыкли. Но… танцы! Танцы – это «песнь торжествующей любви», если выразиться одной фразой, не вдаваясь в подробности. Ф. И. все время хлопал и кричал (ему суфлировал С-ни):

– Куайс, ааль (Превосходно)!

– Ана бахиббак (Я влюблен в Вас)!

Причем прикладывал руки по-восточному: сначала ко лбу, потом к сердцу…

По окончании программы Ф. И. пригласил некоторых из «действующих лиц» за свой столик, угощал их ужином и долго через переводчика беседовал с ними о восточной музыке и восточном искусстве. «Альме» были в восторге от Ф. И. Из разговоров переводчика они поняли, что имеют дело со знаменитым не только русским, но и всемирным артистом и певцом, и знаками выражали дань одобрения и уважения его таланту. Просили его усиленно спеть им что-нибудь, но Ф. И., под предлогом болезни горла, отказался.

«Альме» были очень огорчены этим обстоятельством. Было очень поздно, когда мы вернулись домой…»

В тот раз Шаляпин вообще не пел в Египте. Он осматривал достопримечательности Каира и его окрестностей, добрался вверх по Нилу сначала до Луксора, а затем и до Асуана, вникал в нравы и обычаи египтян. А выступал ли Федор Иванович на земле фараонов во время своего второго приезда туда тридцать лет спустя?

Наиболее авторитетный труд о великом певце – двухтомник «Летопись жизни и творчества Ф. И. Шаляпина». Его второе издание вышло в Ленинграде в 1988–1989 годах. Заглянул туда. Во втором томе упоминается, что 26 января 1933 года Федор Иванович уехал в концертное турне по Египту и Палестине, откуда вернулся в Париж месяц спустя. Упоминается его концерт 13 февраля в Иерусалиме. Но вот о выступлениях в Египте – ни слова. Что, опять Шаляпин побывал там лишь в качестве туриста? Надо проверить.

В Национальной каирской библиотеке «Дар аль-кутуб» на набережной Нила очень хороший газетный зал, и я отправился туда. Выбрал англоязычную «Иджипшн Газетт». Концерт Шаляпина, несомненно, должен был в первую очередь привлечь внимание живущих в Каире европейцев, ведь опера, как и классический балет, – искусство для египтян чуждое. Решил смотреть подшивку с начала января, чтобы найти рекламу концертов, памятуя о том, что на фотографии певец одет в пальто и шляпу, а они нужны в Египте лишь зимой.

Уже в номере от 7 января 1933 года я встретил такое объявление: «Федор Шаляпин, знаменитый бас, скоро появится в своем первом озвученном фильме «Дон-Кихот» по известной книге Сервантеса, в кинотеатре «Триумф», Каир» – и рядом фотография Федора Ивановича. А в номере от 25 января – такое объявление: «Среда, 1 февраля, 9.30 вечера. Уникальный и единственный концерт всемирно известного певца Шаляпина в театре «Аль-Хамбра» в Александрии».

Интересно, как прошел этот концерт? – думал я, листая подшивку дальше. И в номере от 3 февраля нашел неподписанную заметку под заголовком «Публика разочарована концертом Шаляпина».

Первое разочарование, по словам автора заметки, наступило уже при покупке билетов – они стоили в три раза больше, чем на концерт любого из посетивших Египет в последние годы известных музыкантов. Но зрителей все же набралось порядочно. Шаляпин пел не арии из опер, сделавших его знаменитым на Западе, а главным образом русские народные песни. Весь концерт вместе с перерывом и двумя музыкальными антрактами продолжался менее полутора часов. «Величайший оперный певец своего поколения», по мнению автора заметки, выглядел на сцене не столько певцом, сколько актером.

Трудно судить сейчас, насколько справедлива критика рецензента. Вряд ли Шаляпин просто схалтурил в Александрии, по-видимому, немолодой уже Федор Иванович был не вполне здоров. А русские песни выбрал в расчете на соотечественников-эмигрантов, коих в ту пору в Александрии жило немало, да не учел, что были они почти поголовно бедны и потратиться на билет не в состоянии, в чем скоро и убедится читатель.

Но, во всяком случае, теперь доподлинно известно, что Шаляпин однажды пел в Египте во время своего второго посещения этой страны в 1933 году. И наверняка Федор Иванович не упустил возможности вновь послушать ночную симфонию пирамид, сфинкса, луны и пустыни.