Текст книги "1917: Вперед, Империя! (СИ)"

Автор книги: Владимир Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Наступление меж тем продолжается и в Румынии, и в Месопотамии, где войска Юденича упорно продвигаются навстречу застрявшим британцам. Уверен, что я еще услышу от моего британского собрата призывы соблюдать оговоренные на Петроградской конференции зоны разграничения, которые мы пока с успехом игнорируем. Удастся ли нам расширить итоговые зоны оккупации? Трудно пока сказать, но, в любом случае, разговор с позиции силы более эффективен, чем разговор с позиции просителя, не так ли?

А Двинск, не взирая на подвиг британцев, мы потеряли, чем осложнили себе жизнь на всем участке, включая потерю возможности перебрасывать войска вдоль фронта по железной дороге. 38-я дивизия пока держится, но ясно, что деблокировать мы ее пока не можем, а надолго их не хватит. Впрочем, они действительно оттягивают на себя значительные силы немцев, которых германцам возможно и не хватило в том бою с британским бронедивизионом.

Просмотрев бегло отчет Минвооружений об испытаниях на полигоне двух образов танков Рыбинского завода, я скептически поморщился. Нет, с одной стороны, лучше такие танки, чем никаких, но с другой стороны, эти бронированные вагоны, наступающие задним ходом на вражеские позиции, были бы весьма полезны именно сейчас, ну, вот хотя бы под тем же Двинском, а по факту армия их сможет получить разве что в следующем году, когда надобность в них будет весьма сомнительной.

На рисунке: предполагаемый вид танка Рыбинского завода.

Разумеется, иметь товарное количество танков прорыва, вооруженных 107 и 75 миллиметровыми орудиями, всегда приятно, но, во-первых, я-то прекрасно знал всю ублюдочность этой компоновки и ее конечную бесперспективность, во-вторых, я надеялся на получение в следующем году нескольких сотен легких танков, известных мне по моей истории, как FT-17, ну, а, в-третьих, спрогнозировать потребности в подобных танках в 1918 году я вообще не мог. Возможно и весьма вероятно, что к тому времени вся война и закончится, а в послевоенном мире танкам Рыбинского завода вообще не будет места.

Впрочем, в качестве практики для русских инженеров, конструкторов и прочих мастеров эта затея была однозначно полезной, позволяя им нарабатывать опыт и получать практические навыки танкостроения. Так что пусть играются.

Да, в воздухе явно пахло окончанием войны. Это понимали все – и противники, и союзники. Еще не вступили в действие основные силы Южного фронта, еще Румынский фронт не развил свое наступление, но уже все всем было понятно. А со сменой правительства в Болгарии последние иллюзии исчезли даже у самых твердолобых политиков и генералов обеих противоборствующих группировок.

В дверь постучали и на пороге возник один из моих адъютантов.

– Ваше Императорское Величество! Оперативная сводка от генерала Кутепова и в приемной ожидает его высокопревосходительство Министр иностранных дел господин Свербеев.

Принимаю из рук полковника Абакановича папку с докладом.

– Хорошо, Николай Николаевич. Просите господина Свербеева ко мне в кабинет через пять минут.

– Слушаюсь, Государь!

Адъютант бесшумно исчезает, а я бегло изучаю короткую сводку. В общем, ничего пока страшного не произошло за истекший час, так что можно заниматься и иностранными делами.

Вообще же, насколько я мог судить, Кутепова несколько угнетала необходимость сиднем сидеть в кабинете. Как говорится, ему бы на коня, да на линию огня, а не торчать тут в центре гигантской паутины, которую я плел, и которая с каждым днем становилась все сложнее и обширнее.

И я его понимал. Там, далеко, творилась история. Шли в бой полки, неслись вперед эскадроны, взмывали в небо сигнальные ракеты и неслись средь облаков аэропланы. Там, именно там была настоящая жизнь для истинного военного. Кутепову же приходилось выполнять штабную работу, в основном кабинетную, держа в своих руках нити от всего происходящего в Империи.

Вряд ли это именно та служба, о которой мечтал Кутепов. Я видел, как он смотрел сегодня на Слащева. Но и отпустить генерала на фронт я не мог. Лишиться фактического командующего Императорской Главной Квартирой, да еще в такой острый момент, я просто не имел права. Я и так уже отпустил новоиспеченного генерала Свиты Дроздовского, принявшего командование над 4-й стрелковой «Железной» бригадой. Отпустил полковника Каппеля, возглавившего 1-й Особый конно-пулеметный полк. Генерал Марков держит оборону под Двинском, да и тот же полковник Шапошников наступает сейчас на Кавказском фронте во главе 16-го Мингрельского гренадерского полка.

Я фактически лишился более половины своего окружения. Как я могу в таких условиях отпустить Кутепова? Возможно, я к нему и несправедлив в этом плане, но, как говорится, кто-то же должен оставаться в лавке?

– Ваше Императорское Величество.

– Да, проходите, Сергей Николаевич. С какими вы вестями сегодня?

Свербеев чинно и степенно открыл свою знаменитую папку и начал доклад:

– Государь! Судя по поступившим из-за океана сведениям, в Вашингтоне весьма и весьма обеспокоены развитием ситуации в Европе. Во всяком случае, налицо активизация американцев на всех направлениях, причем по многим вопросам наличествует смягчение позиций по ключевым пунктам. Вместе с тем, значительно расширены предложения по поставкам в рамках программы ленд-лиза, при этом, так называемые меры «по обеспечению» больше не являются ключевыми. Вот новые предложения американцев, соблаговолите ознакомиться, Ваше Величество.

Я взял бумаги и бегло просмотрел листы.

– Однако! И чем вы объясняете подобную сговорчивость?

– Смею полагать, Ваше Величество, что смена власти в Болгарии была должным образом оценена в Вашингтоне. Ситуация в Европе теперь иная, а значит, и послевоенные расклады теперь со всей очевидностью будут подвергнуты изменениям. В связи с этим, в администрации Вильсона не могут не предпринимать меры по конкретизации роли и доли Соединенных Штатов в существующих реалиях и в послевоенном мире в целом.

– И что же они хотят конкретно?

– Насколько я могу судить, главная забота Вашингтона сейчас – не допустить окончания войны в этом году, Государь.

– Вот как? Интересно.

Я прошелся по кабинету. В принципе, все это было прогнозируемо, но, чтобы вот так, в открытую и нагло? Что-то их там сильно приперло за океаном.

– Что они предлагают и чего хотят?

– Вместе с расширением помощи России и программы ленд-лиза, администрация Вильсона хотела бы обсудить с нами вопрос размещения американских войск на русском фронте. Смею полагать, что после потопления «Левиафана» Белый дом ищет способы участия американских войск в Великой войне в обход тех протестов, которые имеют место в США в настоящий момент. Прибытие частей в Романов-на-Мурмане или даже во Владивосток, с одной стороны, избавит войсковые транспорты от излишней опасности, не провоцируя усиление волнений внутри страны, а, с другой, позволит им заявить о том, что Америка в полной мере участвовала в Великой войне, в том числе и для того, чтобы претендовать на свое место за столом мирных переговоров.

М-да. Кино и американцы.

– Что конкретно они хотят?

– Как я уже сказал, думаю, Государь, что они не хотят завершения войны в этом году.

– Что ж, ИХ желание объяснимо. Но НАМ-то оно зачем? Какие аргументы они бросают на свою чашу весов?

Свербеев пожал плечами.

– Аргументов-то много, Ваше Величество. В частности, очень многое из того, что обещано нам, в реальности поступит лишь весной и летом следующего года. Это же касается очень многих вопросов, которые связаны со строительством заводов и передачей прочих технологий России. В частности, мы должны четко понимать, что те же авиационные двигатели, тракторы, грузовые автомобили и все, выпуск чего мы хотим наладить у себя, окажется доступным нам лишь в случае, если 1918 год будет очередным годом войны, а не годом сугубо послевоенным. Совершенно очевидно, что прибытие в Москву Ее Высочества принцессы Иоланды, равно как и всей итальянской делегации не прошло мимо внимания вашингтонского политикума. Во всяком случае, ничем иным невозможно объяснить сегодняшнее прибытие в Петроград мистера Джеймса Джерарда, бывшего посла Соединенных Штатов в Германии.

– Вы очевидно должны быть с ним знакомым, не так ли?

– Разумеется, Ваше Величество. В бытность послом Российской Империи в Берлине мне приходилось встречаться с этим господином.

– И что вы можете сказать о нем?

На фото: посол США в Германии Джеймс Джерард

– Он не только и не столько дипломат. Помимо официального Вашингтона за ним стоят весьма влиятельные круги, многие из которых, так или иначе, перекликаются со «старыми семьями», которые привезла с собой в Москву Ее Высочество. В частности, могу отметить довольно серьезные связи мистера Джерарда с Домом Барухов.

М-да, Барухи, Морганы, старые семьи. Куда-то я влезаю все глубже и глубже, погружаюсь все выше и выше…

Стук в двери прервал мои размышления. Стоит ли говорить о том, что на пороге вновь возник мой адъютант полковник Абаканович?

– Ваше Императорское Величество! Начальник караула Спасской башни сообщил, что только что кортеж Ее Императорского Высочества Великой Княжны Марии Викторовны въехал на территорию Кремля!

– Что ж, Сергей Николаевич, – сказал я, поднимаясь с кресла, – придется американцам обождать, пока русский Император встречает свою невесту, не так ли?

– Точно так, Ваше Императорское Величество.

* * *

На фото: Кремль до революции. Монастыри еще не снесли

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

Кому-то я порву задницу на британский флаг. Как могло такое случиться, что кортеж и Иоландой выехал из Марфо-Мариинской обители, да так, что я об этом не в курсе дела? Нет, судя по всему, все меры безопасности соблюдены, но почему я об этом ничего не знаю? Ведь не шуточный же вопрос! Пусть и ехать-то всего ничего – чуток Замоскворечья, два моста да остров Балчуг с Зарядьем, но все равно, не шутки ведь!

Я сбежал по лестнице и торопливо вышел на улицу. Ко входу в Дом Империи уже подкатывало несколько одинаковых автомобилей, и я на мгновение остановился, пытаясь понять, в каком именно авто едет Иоланда, а какие из них являются лишь машинами прикрытия, набитыми охраной.

Но, в отличие от возможных террористов, я имел преимущество, поскольку искомый автомобиль остановился непосредственно рядом со мной и подбежавший телохранитель поспешил распахнуть дверцу лимузина.

Изящная рука легла на мою ладонь, и я помог принцессе выйти из автомобиля. Впрочем, о чем это я? Нет больше принцессы Иоланды Савойской…

– Ваше Императорское Высочество.

– Ваше Императорское Величество.

Мы обменялись отнюдь не протокольными улыбками.

– Дорогая Мари, я счастлив вновь видеть вас. Быть так близко и одновременно так далеко, что может сравниться с этой пыткой?

Ио-Мария ответила на русском языке, старательно выговаривая слова, но из-за волнения акцент был явно различим:

– Ах, Михаил, я тоже ждала встречи. Но, вот и все, все позади. Я отныне настоящая ваша невеста – Великая Княжна Мария Викторовна, русская и православная.

Я поцеловал ей руку, нежно прижавшись к ее коже губами.

– Добро пожаловать в Императорскую Фамилию, моя дорогая невеста. Теперь мы вместе и вместе мы – навсегда.

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

Пока моя Мари пудрила носик и отдыхала после всех перипетий монастыря, мой рабочий день не прекращался ни на час. Завершив международные дела со Свербеевым, я тут же погрузился в дела внутренние и сугубо грамматические.

Три министра – Суворин, Вернадский и Ольденбург вот уже битый час обсуждали вопрос реформирования русского языка, а точнее разбирали аргументы, изложенные в докладе комиссии господина Шахматова, которая провела обширнейшую работу.

То, что с языком что-то надо делать, особых сомнений не вызывало, но вот подводных камней в организации процесса было предостаточно. Шутка ли, перевести на новую грамматику весь учебный процесс, все книгоиздание, прессу, весь документооборот в государстве, да так, чтобы все это не остановилось в одночасье, чтобы не начался хаос, чтобы не потерять или не упустить что-то важное и, в общем, чтобы не выплеснуть вместе с водой и самого младенца, ради которого все это и затевалось.

Было ясно, что ввести новые правила мы не сможем ни с 1 сентября, как это планировалось изначально, ни даже с 1 января. Нет, можно было просто рубануть с плеча, но мы же не большевики в конце концов, ломать устои нам никак годилось.

Министр науки и технологий академик Вернадский подвел черту под дискуссией, грозившей растянуться до самого вечера.

– Мое мнение, Ваше Величество, что вопрос все еще сырой. Поставленная Вашем Величеством задача максимально упростить грамматику, в целом, решаема, и мы действительно можем дать ход всему делу, сопроводив процесс неким переходным периодом в год, а может и в два. Но, боюсь, с 1 сентября мы этого внедрить не можем, не столкнувшись при этом с весьма серьезным противодействием в научных и университетских кругах. Как это ни парадоксально, но мои коллеги весьма консервативны и вам известно отрицательное мнение многих академиков и профессоров на сей счет. Уж про учителей начальной и средней школы я молчу. Не меньшее противодействие реформе мы получим и со стороны издателей газет, книг и прочей печати.

Суворин кивнул.

– Да, многим эта затея не нравится, ведь придется переучивать всех, начиная от редакторов и всякого рода писателей, до наборщиков и корректоров. Не говоря уж о том, что придется нести дополнительные траты и на обучение, и на технические моменты, связанные со сменой грамматики. Однако, позволю себе заметить, что переходной период рождает соблазн ничего не предпринимать и упорно игнорировать любые изменения, надеясь, что, когда придет время, окажется, что никто не готов и властям придется вновь и вновь продлевать этот самый переходной период. Поэтому я согласен с господином Вернадским – в таком виде реформу запускать нельзя. Как минимум, необходим четкий поэтапный механизм действия этого переходного периода с какими-то контрольными датами и пунктами, которые необходимо выполнить к этому моменту. С вполне себе конкретными стимулами, как в виде каких-то льгот за ускоренный переход на новую систему, и ощутимыми штрафами, и прочими санкциями, за игнорирование или срыв процесса. Иначе ничего мы не добьемся, а лишь породим хаос во всей системе образования, науки и издательском деле.

– Что ж, господа, я вас услышал. Да, лучшее – враг хорошего, и мы видим наглядное подтверждение этого тезиса. Но, с другой стороны, пока и хорошего, что называется, кот наплакал. Без качественного рывка в образовании нам не решить вопросы модернизации и экономического роста Империи. Нам предстоит обучить грамоте минимум сто миллионов человек. Причем, отнюдь не на уровне церковно-приходских школ. И без простого и понятного языка нам это сделать будет весьма непросто. Но я согласен с тем, что вопрос вызовет определенное сопротивление, как минимум скрытый саботаж. Однако, думается мне, что мы не с того конца взялись за решение проблемы. Давайте перевернем пирамиду. Давайте создадим спрос на реформу снизу. Давайте запустим целевую пропаганду для каждой конкретной группы. Молодежи нужны посылы, которые сделают этот новояз модным и прогрессивным. Именно не грамматика, а сам язык новой успешной России, России будущего и так далее. Вы меня понимаете, Борис Алексеевич?

Судя по тому, как заблестели глаза у Суворина, он уловил идею.

На фото: Борис Суворин

– Да, Государь. Техническим специалистам и прочим технарям делаем посыл о том, что развитие и модернизация России, ее индустриализация и все, что с этим связано требует нового, более простого языка и правописания. Для студентов свою историю запустим, для женщин – свою и так далее. Мода на модернизацию и на новую Россию. Новояз – язык успешной России! Новояз – язык перемен!

Я усмехнулся.

– Ну, как-то так. В общем, в этом деле первая скрипка за вашим Мининформом. Надеюсь на вас, Борис Алексеевич и жду конкретных предложений по данному вопросу. А заодно, про календарь надо подумать. В общем, давайте запустим общественную дискуссию и по теме новояза успеха, и по теме Новоюлианского календаря. Пусть обсуждают. А мы направим это обсуждение в нужно русло.

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

– Мы завтра едем в Марфино?

– Что, простите?

– Михаил, я спросила, едем ли мы завтра в Марфино и во сколько мне быть готовой к выезду?

Я несколько мгновений смотрел на невесту, ничего не понимая. Не на лошадях же она хочет покататься в конце-то концов? Видя, что я подвис, девушка мягко улыбнулась и сказала с легким укором:

– Ваше Императорское Величество, позволю себе напомнить вам, что у вашего сына завтра день рождения.

Я застонал.

– Ах, милая моя Мари, спасибо, это совсем вылетело у меня из головы. Видимо я плохой отец…

Мария покачала головой.

– Вы хороший отец, Михаил. Только очень и очень занятой. Вы уже знаете, что подарите сыну?

Усмехаюсь.

– Милая Мари, во-первых, не я, а мы, или вы собираетесь отделить себя от моей обожаемой персоны?

– Обожаемой?

– Имеете возражения на сей счет?

– Нет-нет, не имею. Так что же мы подарим Георгию?

– Так вот, теперь настало время того самого «во-вторых». Вы ведь наверняка все уже придумали, не так ли, милая Мари?

Девушка не стала ломаться и кокетничать, а просто сказала:

– Фотоаппарат.

– Мари, вы гений!!! Конечно же! Нет, даже не так, мы сделаем лучше!

– Интересно, что вы придумали.

– Мы подарим Георгию фотоаппарат, еще несколько мы передадим в дар Звездному лицею и организуем там настоящую фотолабораторию, создадим фотокружок и попросим господина Суворина выделить нескольких фотографов, которые будут читать лекции и учить лицеистов! Я попрошу нашего Лейб-фотографа господина Прокудина-Горского лично присмотреть за этим кружком!

Великая Княжна улыбнулась.

– Вы это отлично придумали, Михаил. Георгий и его друзья будут в полном восторге.

На фото: граф Георгий Брасов

Глава 12. Так сошлись звезды

МОСКВА. ХОДЫНСКИЙ АЭРОДРОМ. 24 июля (6 августа) 1917 года.

Прибытие в Москву очередного официального дирижабля, вероятно, уже смотрится со стороны так же обыденно, как и прибытие трамвая к обычной московской остановке. Подумаешь, прибыл дирижабль с очередным монархом, разлетались тут всякие…

Не знаю, возможно, именно так и думали служащие главного аэропорта Империи, когда швартовался к причальной мачте дирижабль с болгарским царем, но для посвященных это был отнюдь не рядовой визит. Ну, и что, что летел он вовсе ни из какой не из Болгарии, а пролетел-то всего ничего, описав в полете Москву по широкой дуге, огибая столицу на пути из Марфино? Важно ведь не то, как он летел, а важно то, что напишут об этом всем в прессе.

А уж напишут, как говорится, так уж напишут. Не извольте в том сумлеваться, как говорят московские извозчики.

Вот и закончилась швартовка. Мощные моторы прижимают канаты к причальному столу и дирижабль уже окончательно покинул власть свободных стихий. Теперь все четко и жестко – воздушный корабль прибыл на свою стоянку, и пассажиры теперь могут свободно покинуть чрево огромного лайнера.

До одури боюсь я дирижаблей, памятуя их «вспыльчивый характер». Но, пока, Бог миловал. Сжав зубы, приходится мириться с нешуточным риском. Просто слишком многое зависит сейчас от скорости передвижения и оперативности появления различных персон в требуемых местах.

– Его Величество Царь Болгарии Борис Третий!

Появляется мой новоявленный царственный собрат в сопровождении своих генералов и прочих официальных лиц, которых уже успели привезти из Болгарии под ясны очи «обожаемого монарха», пока тот томился узником охотничьего домика в лесном массиве у Марфино. Достаточно комфортно, кстати сказать, томился. Даже на охоту какую-то ходил. Уж не знаю, какая там в Подмосковье охота.

Правда, большей частью, он был участником всякого рода консультаций и переговоров на разных уровнях, которые должны были обозначить, определить и закрепить то всестороннее сотрудничество между Болгарией и Россией, которое должно не только определить итог Великой войны, но и, во многом, заложить архитектуру новой послевоенной реальности на Балканах. Реальности, в которых роль России и ее союзников, будет куда выше, чем роль тех же Великобритании и Франции – союзников, с которыми моей Империи и врагов не надо.

– Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович!

– Ее Императорское Высочество Великая Княжна Мария Викторовна!

Мы идем по ковровой дорожке навстречу дорогому гостю. Пусть еще не Августейшая чета, но наш статус определен и позволяет мне манкировать буквой протокола. Да и кто будет мне указывать в нынешней ситуации?

Слова приветствия. Доклад начальника почетного караула. Звучат гимны. Смотр войск. И вот уже официальный кортеж выезжает с территории Ходынского аэродрома.

Выезжает, чтобы тут же въехать в ворота Петровского Путевого дворца, где и состоится официальная часть переговоров на высшем уровне.

Ну, а то, что все уже договорено и согласовано, и все эти переговоры лишь формальность, так, кого это интересует? Ведь, чаще всего, в политике так и бывает, иначе зачем дипломаты нужны, верно ведь?

* * *

На фото: Петровский Путевой дворец до революции

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) ОТ 24 июля 1917 года.

Начался рабочий визит в Москву нового Царя Болгарии Бориса III. По итогам состоявшихся в Петровском Путевом дворце переговоров на высшем уровне, Его Величеством Борисом III Болгарским и ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ ВСЕРОССИЙСКИМ МИХАИЛОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ были подписаны важные соглашения между нашими державами.

Царь Борис III официально заявил о вступлении Болгарии в Мировую войну на стороне Антанты и об объявлении войны Центральным державам.

С целью координации действий болгарской армии с армиями союзников, в Софии создан Штаб объединенного командования союзных сил. По соглашению сторон Штаб ОКСС возглавил генерал от инфантерии Радко-Дмитриев.

Более детальную информацию о ходе визита Царя Болгарии и об его итогах, мы представим в наших дальнейших сообщениях.

* * *

На фото: Личный поезд Императора

МОСКВА. ХОДЫНКА. ИМПЕРАТОРСКАЯ ПЛАТФОРМА. 24 июля (6 августа) 1917 года.

– Ваше Императорское Величество! Согласно вашему повелению Императорский поезд готов к отправке. Начальник поезда инженер-генерал Свиты Цабель!

Я козырнул и пожал руку генералу.

– Благодарю вас, Сергей Александрович. А к дальней экспедиции готовы?

– Так точно, Ваше Императорское Величество! Готовы хоть сейчас!

– Ну, сейчас не надо, но будьте в суточной готовности. Как только получаете сигнал – экспедиция начинается на следующий день.

– Я отдам все необходимые распоряжения, Ваше Величество! Все будет в самом лучшем виде! Готовы хоть во Владивосток!

– Надеюсь на вас, Сергей Александрович. Ну, что, пойдем?

Это уже к Марии. Та кивает, с интересом рассматривая царский поезд. Ну, какое-то представление получить можно и при наружном осмотре, поезд довольно презентабельно выглядит, но сомневаюсь, что у ее царственного папаши поезд внешне хуже. А вот касаемо внутренней части, то тут я берусь утверждать, что мой поезд лучше.

На фото: Личный автомобиль Императора у вагона-гаража Императорского поезда

Нет, в плане убранства, он наверняка не самый роскошный в мире, да и упростил я многое из того пафоса, что достался мне в наследство от Николая. Но зато теперь это точно Борт №1 – бронированный передвижной командный пункт, из которого я могу править страной прямо во время пути, даже не останавливаясь на станциях. А уж о таком копеечном расстоянии, как до Марфино, и говорить не приходится.

Мы прошли в вагон и генерал Цабель, повинуясь моему знаку, отправился устраивать Великую Княжну и ее свиту в отведенные им апартаменты. Разумеется, Мария и ее камер-фрейлина маркиза Барди будут ехать в моем вагоне, а остальная публика разместится в других местах. Впрочем, до Марфино ехать всего ничего, даже не слишком-то наскучит им эта поездка.

Занятый такими мелкими бытовыми размышлениями, я уже привычно отправился в свой кабинет, где на столе меня ждали свежие доклады.

На фото: Кабинет Императора в поезде

Так, доклад о создании 15-й российской армии на базе 2-го Русского Экспедиционного корпуса. Новая армия вместе с болгарскими армиями и прочими союзными силами, войдет в состав нового Балканского фронта, имеющего общую стратегическую цель освободить Сербию, Албанию и Черногорию от австро-венгерских и германских войск, после чего соединиться с союзниками на итальянском фронте.

Вообще же, переход Болгарии на сторону Антанты в корне менял всю картину на фронтах. Да так менял, что с таким финтом пришлось согласиться и Лондону, и, само собой, Парижу. Мнение Вашингтона как-то не спрашивали (хотя и не думаю, что в Белом доме сильно радовались), а мнение остальных союзников особой роли не играло. Сербы и черногорцы, хоть и скрипели зубами, но мечтали освободить свои оккупированные австрияками страны, король Румынии также горел желанием вернуться в свой дворец в Бухаресте, а Греция может и не была в восторге, но деваться тоже некуда. Тем более что там у самих черт знает что. Япония же и Испания далеко и им, в общем, сильно все равно, у них есть интересы и поближе.

Разумеется, переход Болгарии очень порадовал Италию, о чем мне не преминула сообщить вся сидящая в Кусково делегация от «старых семей». Да и официальный Рим был сугубо и однозначно «за», ведь все оговоренное нами в контексте усиления роли Италии и России в послевоенном мире, начинало приобретать серьезные очертания. Принц Савойский-Генуэзский даже начал фантазировать о некоем военно-политическом союзе, в который войдут Италия, Россия, Болгария, Черногория и Испания, с перспективой присоединения Греции и Сербии, с учетом того, что влияние Великобритании и Франции на Балканские страны значительно снизилось, а формирование фактически совместной русско-болгарской армии давало нам практически решающий перевес в этом регионе.

Но, конечно, по плану кампании, итальянцы не должны теперь отсиживаться в обороне, а обязаны нанести встречный удар, отрезая Австро-Венгрию от Адриатического моря. В конце концов, мечта Рима получить Истрию и прочую Далмацию должна быть обеспечена руками и оружием самих итальянцев, и за них эту работу никто делать не должен…

В дверь постучали. На отклик появился полковник Абаканович:

– Ваше Величество, вы велели накрыть обед на двоих в салоне. Все готово.

– Спасибо. Ее Высочество у себя?

– Так точно. Прикажете пригласить?

– Нет, не надо. Я сам.

На схеме: План Императорского вагона

* * *

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) ОТ 24 июля 1917 года.

Международные информационные агентства сообщают о массовой отправке в Германию отрядов, которые сформированы из местных жителей так называемых «государств» на северо-востоке Франции. Из провинций Бургундия, Шампань и Пикардия перебрасываются силы, сформированные из французов, сотрудничающих с оккупантами. По всей видимости, эти отряды должны будут выполнять полицейские функции на оккупированных Германией территориях Европы.

Если сообщения международных агентств подтвердятся, то это однозначным образом свидетельствует об отчаянном положении Германии и о крахе последних иллюзий в Берлине.

Отметим, что позиции так называемых «властей» марионеточных «государств» и так довольно шатки, а подобное принудительное изъятие немцами последних сил сепаратистов, окончательно развеивает миф об якобы «независимости» последних.

Мы будем следить за развитием ситуации.

* * *

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. СОБСТВЕННЫЙ ВАГОН Е.И.В.. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 24 июля (6 августа) 1917 года.

Когда первый голод был утолен, я промокнул салфеткой губы и заметил:

– Обычно обед в этом поезде выглядит иначе. За столом бывает значительно многолюднее, собираются все значимые персоны, которые путешествуют со мной или обеспечивают мою поездку. Члены Императорской Фамилии, генералы и прочие приближенные лица. Как правило это что-то похожее на походный торжественный прием, только при этом еще и все едят.

Девушка вежливо улыбнулась.

– Я могу представить. Я видела фотографии.

На фото: Император Николай Второй обедает в пути

– Ну, да, конечно. Но фотографии не могут передать той атмосферы, которая бывает на таких обедах. Иногда бывает довольно весело, особенно если за столом оказывается хороший рассказчик. Но сегодня я повелел накрыть обед здесь, а не в столовой и вопреки сложившейся традиции не стал никого приглашать. Мы слишком редко бываем вместе, чтобы я мог пренебречь такой возможностью. Тем более что мы довольно скоро приедем, а в Марфино нам вряд ли сегодня дадут быть предоставленными самим себе. Но завтра, если ничего не случится, я обещаю вам конную прогулку. Как вы на это смотрите?

– Буду ждать со всем нетерпением. Там вы дадите мне мой подарок от ваших горец?

Ее русский язык стал заметно лучше, но все еще присутствовал сильный акцент, да и слова иногда складывались забавным образом. Но Мария явно старалась.

– Горцев.

– Да, горцев. Спасибо.

– Уверен, что подарок вам понравится. Да и мой Марс наверняка застоялся без меня.

– Марс?

– Да, мой конь.

– А почему Марс?

Я засмеялся.

– Как только вы его увидите – сразу поймете. Это чистый зверь-убийца, живое воплощение античного бога войны. Единственное, я вас от всего сердца заклинаю быть с ним поосторожнее, он имеет привычку кусаться и лягаться, уже несколько человек пострадало от него.

– Спасибо, я учесть это обстоятельство. А моя лошадь такая же?

– Надеюсь, что нет. Во всяком случае внешне это лошадиный ангел, если вы понимаете, о чем я.

Она улыбнулась, смакуя словосочетание:

– «Лошадиный ангел!»

И, не удержавшись, перешла на французский:

– Да, Михаил, комплимент у вас чисто военный.

Видя, что девушка отчего-то слишком уж напряжена, отвечаю на том же языке:

– Увы мне, Мари, два года войны и командование дикими горцами не могло не отразиться на дикости моих комплиментов. Но я обещаю исправиться.

– Нет, не надо, прошу вас. Оставайтесь самим собой.

– Как прикажете, моя госпожа. И вновь простите мое солдафонство, ведь я не спросил о том, как вы устроились. Все ли хорошо и удобно?

На фото: Кабинет Императрицы в поезде

– Да, благодарю вас, Михаил. Поезд и вагон очень комфортны. А это действительно бронированный вагон?

Киваю.

– Да, и этот вагон, и почти весь поезд, кроме хозяйственных вагонов. Тут есть мощная радиостанция, есть даже гараж с автомобилем. Мы, правда, сегодня на нем не поедем, в Марфино нас встретит целый кортеж, но уверен, что вскоре такая возможность нам представится.