Текст книги "1917: Вперед, Империя! (СИ)"

Автор книги: Владимир Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Мы приветствовали собравшихся и помахали им рукой.

И тут принцесса подняла голову и прочла на огромной афише:

«ИОЛАНТА»

– Это как понимать?

Спросила она, когда мы уже вошли в театр и были встречены еще более восторженной, и куда более элитной публикой. Спросила, даря улыбку всем вокруг. Я пожал плечами.

– Опера. Композитора Чайковского по драме Генрика Герца «Дочь короля Рене». Или вы полагали, что подданные не изъявят верноподданнических чувств своей будущей Императрице?

– Подданные?

– Я тут, к стыду своему, совершенно ни при чем, если вы намекаете на мою причастность. Сам узнал об этом только вчера. Так что это исключительно народная инициатива.

Мы поднялись по лестнице и, пройдя через восторженный строй представителей высшего света, прошли в Императорскую ложу, где нас уже ожидали королевская чета Черногории, вдовствующая королева Эллинов, король Румынии с супругой и дядюшка Иоланды.

Череда взаимных приветствий и улыбок. Как говаривал один мой знакомый из будущего: «Давно не виделись, еле обрадовались». Но ничего, расселись. Занял свои места и народ в зале. Все почти готово к началу.

Ищу взглядом полковника Качалова. Мой адъютант отрицательно машет головой.

Что ж. Новостей нет. Ни плохих, ни хороших. А судя по косвенным данным, хорошим новостям пора бы уже и объявиться. Потому как, если там что-то случилось, то вообще не стоило это затевать, поскольку последствия будут такими, что за мной самим начнется такая охота, что…

Я покосился на принцессу, которая с интересом рассматривала убранство Большого театра. Да, и вот за ней тоже начнут охоту. И взрыв в Таранто покажется лишь шалостью. Но мог ли я отказаться от дерзкого плана полковника Слащева?

– Ваши Величества и Ваши Высочества! Дамы и господа! Гимн Итальянского Королевства!

Все встали и заиграл бравурный марш. Откровенно говоря, не могу сказать, что он мне понравился. Но я вдруг заметил отблеск влаги в глазах невесты. Что ж, я ее могу понять. К тому же, возможно, это последний раз, когда исполняется государственный Гимн Италии в честь принцессы Иоланды Савойской.

Гимн Черногории. Никола Первый с таким невыразимо торжественным лицом его пел, что почему-то напомнил мне футбольных фанатов, которые, с шарфиком и банкой пива, распевают свой национальный гимн на каком-нибудь Чемпионате мира.

Отзвучали гимны Греции и Румынии. Наступила очередь России.

На сцену вышел Федор Михайлович Шаляпин и затянул во всю мощь своего голоса:

– Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу, на славу нам!

Весь зал повернулся ко мне лицом и слитно торжественно продолжил, гремя далеко за пределы театра:

– Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Боже, Царя храни!

Петь Гимн имени себя я как-то не мог, поэтому лишь стоял, сохраняя соответствующую торжественному случаю мину на лице. К своему изумлению замечаю, что Иоланда поет вместе со всеми, точно так обратив свой взор на меня.

Блин, у меня прямо глаза защипало от чувств и их переполнения. Вроде, ничего такого, подумаешь выучила слова Гимна страны, в которую летела выйти замуж и стать Императрицей. Она учила квадратные метры текста, отчего бы не выучить шесть строк Гимна? Но именно в этот момент, я как-то… Ну, как-то так, в общем… Было, что-то в ее глазах в этот момент.

Ну, все подходит к концу, и гимны тоже. Все занимают места, а мой адъютант все так же отрицательно качает головой. Да, что ж такое-то! А если они там навернулись где-то? Вот что я должен тут думать, изображая при этом благость и торжественность? Я тут сижу, а у меня там шведы, мм… немцы Двинск наверняка уже взяли!

Что ж, пока слушаем оперу. Делать все равно нечего.

А опера меж тем уж шла полным ходом. Что-то там пели, якобы слепая девушка ходила по сцене и не знала о том, что есть еще такие органы чувств, как зрение. Жила себе в неведении, пока добрый рыцарь, как это обычно бывает, не влез, куда его не просят и не растолковал бедной принцессе что-почем в этой жизни. Царственный папа поначалу огорчился, затем осерчал, после чего приказал казнить к едреней фене дерзкого наглеца, но тут добрый доктор надоумил папашу, что коль принцесса уж типа влюбилась, так пусть постарается захотеть своими глазами увидеть любимого. В общем, все хорошо кончилось. По крайней мере на сцене. Девушка прозрела, наши выиграли.

Полковник отрицательно качает головой.

Откровенно говоря, я вовсе не заядлый театрал. Шаляпина вот было интересно послушать, причем не Гимн, а что-то классическое из его репертуара. Но Шаляпин сегодня сугубо на подпевке и явно напоминает, что я обещал ему аудиенцию…

Принцесса с интересом следила за происходящим на сцене. И поди пойми, ей и вправду нравится, или это еще очередная приветливая мина, долженствующая кому-то что-то там демонстрировать?

Тенор Лабинский, кстати, пел хорошо и, если бы я не был весь на взводе, возможно, я бы и получил какое-то удовольствие от происходящего. Сейчас же все это как-то проходило мимо моего сознания, занятого государственными терзаниями, так что я очнулся лишь тогда, когда понял, что вокруг меня что-то происходит.

Картина Михая Зичи

«Спектакль в московском Большом театре по случаю священного коронования императора Александра II.»

События за полвека до описываемых в романе, но дух подобного собрания в Большом театре уловить можно. Разве что наряды другие, хотя наверняка и в 1917 году они были ничуть не менее роскошными.

______

А происходило вот что. Весь зал вновь встал и повернулся к Императорской ложе. В некоторым недоумении смотрю на происходящее и тут до меня доходит, что именно сейчас поет Лабинский в роли Водемона. Он пел и обращался не к своей партнерше по сцене, а глядя на сидящую рядом со мной Иоланду. Причем, судя по тому, что и его партнерша и все остальные смотрели на принцессу, это не была импровизация.

– Чудный первенец творенья,

Первый миру дар Творца,

Славы Божьей проявленье,

Лучший перл Его венца!

Явно польщенная Иоланда встала с места и склонила голову в изящном поклоне, а затем улыбнулась такой искренней улыбкой, что хоть саму на сцену прямо сейчас. Впрочем, зачем ей на сцену? На нее и так смотрят все без исключения!

– Солнце, небо, звезд сиянье,

Наполняют мир земной,

Всю природу и созданья,

Несказанной красотой!

Появился полковник Абаканович и найдя меня взглядом, сделал ладонью жест, как будто что-то спланировало, после чего утвердительно кивнул, показав мне сначала два пальца, а затем и большой палец, в жесте, означающим, что все хорошо. Все. У. Нас. Хорошо!

Я кивнул и поднявшись со своего места, неожиданно для себя запел вместе со всем залом:

– И познал я, недостойный,

Вас, о, дева красоты,

Стан ваш девственный и стройный,

Образ милый и черты,

Да, вы первенец творенья,

Лучший миру дар Творца!

Вот откуда я знал слова арии? А Бог его знает. Возможно, что-то навеяло из прошлой жизни. Но я готов был петь не хуже тех, кто на сцене!

Я и плясать вприсядку был готов, если что.

Наконец, объявили антракт и ко мне тут же просочились оба моих адъютанта. Абаканович протянул мне конверт телеграммы. Открыв ее так, чтобы никто не смог разглядеть текст, читаю:

«ГОСУДАРЬ! ПТИЦЫ ДОСТАВЛЕНЫ В УСЛОВЛЕННОЕ МЕСТО. ПЛАН Б ИСПОЛНЕН. ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ПОЛКОВНИК СЛАЩЕВ».

Наклоняюсь к уху адъютанта:

– Передайте генералу Свиты Слащеву, что я жду его с птицами в Марфино. Пусть поторопится.

Полковник кивнул и испарился за дверью. Принцесса, дождавшись, когда я освобожусь от дел, подошла ко мне.

Весело подмигиваю ей:

– Ну, что, не передумали? Может все-таки будете Иолантой? Как вас встречали!

Иоланда-Мария грустно улыбнулась:

– Да, встречали прекрасно. Я тронута. Но, нет. Здесь, в высшем обществе, это может было бы и хорошо, но там, за стенами театра это не лучший выбор. Однако я вижу, что вам принесли хорошие новости?

– О, да, моя прекрасная Ио-Мария! Еще не знаю подробностей, но если все так, как я думаю, то… То потеря Двинска и даже Риги уже не будет иметь никакого значения. Мы сегодня выиграли эту войну.

* * *

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) ОТ 21 июля 1917 года.

В Софии объявлено о формировании нового правительства. Новый премьер-министр Болгарии генерал-лейтенант Иван Фичев официально обратился к России и Италии с просьбой о перемирии на фронтах сроком на 72 часа.

Информации об официальной реакции Москвы и Рима пока не поступало.

Мы будем следить за развитием ситуации.

* * *

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 22 июля (4 августа) 1917 года.

– Добро пожаловать в Россию, господа!

Царь вскипел:

– Добро пожаловать?!! Это сейчас так называется? Этот ваш головорез полковник Слащев просто выкрал нас из дворца!

– Чем спас жизнь вам и Наследнику Престола. Так что вы должны быть благодарны виртуозному мастерству генерала Слащева.

– Ах, он уже и генерал!

Фердинанд I пыхтел, что тот паровоз. Казалось еще чуть-чуть и он даст протяжный гудок на всю округу, да так, что будет слышно на соседней станции. Наследник Борис был спокойнее и вполне держал свои эмоции под контролем.

Не спорю, ситуация для них была, как бы это сказать, не совсем однозначная – Слащев сотоварищи буквально выдернули их из постелей и, провернув головокружительную операцию, достойную Голливуда, загрузили в дирижабль и дали ходу оттуда.

Разумеется, это лишь «киношная» версия событий. На самом деле все было не совсем так, но кого интересуют скучные подробности? Кого интересует сколько недель шли осторожные консультации между нами и группой их высших военных, понимающих, что война Болгарией, так или иначе, проиграна и нужно вовремя сменить сторону, избежав таким образом разгрома, капитуляции и унизительного раздела с репарациями, о неизбежности которых у господ генералов (и не только) не было ни малейших сомнений.

Мы были не против того, чтобы Болгария вдруг оказалась на нашей стороне, но методы, предложенные «болгарскими товарищами» нас, не устраивали. Нет, я не возражал бы против того, чтобы на трон в Софии взошел кто-то из Романовых, но не такой же ценой. Ведь, в ходе переворота и последующих событий, гибель действующего царя и наследника, с огромной долей вероятности, была неизбежна. Их бы или ликвидировали прямо во время переворота (было такое острое желание у заговорщиков, а проконтролировать их обещание этого не делать, из Москвы было невозможно и нам бы пришлось смириться), или же их пришлось бы подрасстрелять в ходе неизбежно вспыхнувшей гражданской войны. Меня не устраивало ни воцарение Романовых ценой рек крови, включая крови августейших особ, ни вообще погружение Болгарии в хаос и междоусобицу. Мне нужна была союзная и сильная Болгария, а не пылающий пожар в центре Балкан. В том числе и в контексте послевоенного мирного устройства, о котором следовало думать уже сейчас.

В общем, проблема была сложная, пока не явился ко мне полковник Слащев со своим «Планом «Б» – изящным и дерзким, как любая хорошая спецоперация. И я поставил на карту все, поскольку выполнение этой задумки позволяло практически завершить Великую войну уже в этом году, а переносить финал военной драмы на следующий год я решительно не желал.

Что ж, мы сыграли ва-банк (боюсь даже вспомнить все прогнозы катастрофических последствий при негативном результате операции) и вот теперь болгарские царь и наследник «гостят» у меня в Марфино, и мы мило беседуем за кофе.

– Это неслыханно и возмутительно!! Выкрасть монарха соседнего государства!! Да вся Европа будет считать вас варваром и будет права абсолютно!!!

Я с легкой улыбкой следил за тем, как бушевал мой царственный собрат. Наконец, дождавшись, когда пар в его котле несколько снизит свое давление, спокойно ответил:

– Думаю, что монархи Европы просто замрут в немом восхищении, глядя на то, как я спас царственного собрата из рук мятежников. Вы знаете, о том, что вы были практически обречены? И что если бы не генерал Слащев, ваши бездыханные тела сейчас бы клевали вороны в дворцовом парке?

Фердинанд Первый насупился и лишь буркнул:

– О чем вы таком говорите, черт вас возьми?!

– Я говорю о том, что в Болгарии произошел военный переворот, призванный предотвратить катастрофу, к которой на всех парах двигалось ваше царство. Позор Второй Балканской войны ваше Отечество могло и не пережить. А о том, что война проиграна, давно ясно всем здравомыслящим людям и в Болгарии, и в Австро-Венгрии и даже туркам. Лишь Германия упорно не желает видеть очевидное. Но Германия вас не спасет, просто не хватит сил. Понимая это, ваши генералы вышли на нас с предложением перемирия и желанием выступить теперь уже на стороне Антанты, перейдя таким образом из стана разгромно проигравших с число блестяще победивших. Скажу по секрету, такое же предложение есть у меня и от правящих кругов Австро-Венгрии и Османской империи. Война близится к своему логическому завершению и у Болгарии есть шанс успеть запрыгнуть на подножку последнего вагона уходящего поезда.

Что-то меня сегодня клонит в железнодорожную тематику.

– Почему, Ваше Величество, вы говорите о том, что полковник… генерал Слащев спас наши жизни?

Да, Борис явно поумнее папаши.

– Оттого, дорогой крестник моего брата, что заговорщики желали либо провозгласить в Болгарии республику, либо призвать на царство кого-то из Романовых. Ни при одном из этих двух вариантов за вашу жизнь я бы не дал и ломаного гроша. Перспектива, что кто-то захочет из вас сделать Знамя Реставрации, никому не нужна. Откровенно говоря, я очень опасался, что даже Слащев может не успеть и ретивые ваши подданные поспешат избавить себя от головной боли в принципе. Поэтому, да, вы обязаны генералу Слащеву своими жизнями, поскольку предотвратить переворот мы уже не могли, да и, как вы сами, понимаете, не слишком хотели. Наши страны воюют между собой в данный момент, если вы помните. В любом случае, называйте это как хотите, хоть наглым похищением, хоть блестящей операцией по спасению, но вы живы, и вы здесь, что дает нам и вам определенные перспективы.

– Какого рода перспективы?

– Перспективы, Борис, простые. Вопрос выхода Болгарии из войны на стороне Центральных держав и вступление в войну на стороне Антанты практически решен. В Софии сформировано новое правительство генерала Фичева…

– Изменник!

Проигнорировав возглас Фердинанда, я продолжил:

– …которое ждет Высочайшего утверждения и Высочайшего одобрения начала мирных переговоров с Россией и Италией. Практически все высшее командование вашей армии поддержало если не сам переворот, то смену курса Болгарии.

– Это ложь!

Царь все никак не мог смириться с очевидным. Мягко возражаю:

– Простите, Фердинанд, но это так. Задумайтесь хотя бы над тем, почему нашему дирижаблю удалось пролететь в одиночестве над всей Болгарией, совершить посадку на военной базе в Софии, а затем благополучно долететь до Крыма. И никто, подчеркиваю – никто, не попытался ни остановить его полет, ни сообщить о нем. Впрочем, наверняка отдельные сообщения поступали, но поскольку ваш Генштаб был центром мятежа, то все эти сообщения там благополучно и умирали. Скажу больше, завтра на рассвете генерал Тодоров отдаст приказ 3-й болгарской армии не оказывать сопротивления наступающим русским армиям, а затем, на основании приказа из Софии о вступлении Болгарии в войну на стороне Антанты, передаст свою армию в состав Южного фронта Генерала Империи Брусилова, а на что способен генерал Брусилов, вы прекрасно знаете. Через считанные дни русско-болгарские войска окажутся на территории Болгарии, и я не думаю, что встретят там что-то, кроме цветов и радостной встречи.

– Кругом измена…

Царь застонал и в отчаянии закрыл лицо ладонями.

– … трусость и обман.

– Что???

Фердинанд непонимающе уставился на меня.

– Я, дорогой мой царственный собрат, процитировал слова моего царственного брата Николая. Именно такими словами он сопроводил подписание своего отречения. Но, как видите, Россия жива, труса не празднует и уверенно движется к победе. Давайте дадим и вашему Отечеству этот шанс. Когда я говорил о перспективе, я имел в виду и вашу личную перспективу, господа. У вас есть выбор – либо вы идете вместе с Болгарией в будущее, или Болгария идет в будущее без вас. Я не стану ходить вокруг да около и разводить тут политесы. Мне и России нужна союзная Болгария с дружественным монархом на троне. Я вполне могу посадить на болгарский трон кого-то из Романовых, и вы прекрасно понимаете, что в данный момент не та ситуация в Европе и мире, чтобы кто-то из великих держав этому всерьез воспротивился. Но я предпочитаю соблюсти внешнюю законность и преемственность власти, избавив братскую русскому народу Болгарию от смут и потрясений. Посему предложение такое – мой царственный собрат Фердинанд I Болгарский подписывает отречение от Престола в пользу любимого сына и Наследника Бориса. Новый Царь Болгарии Борис III утверждает предложенный состав правительства, одобряет подготовленные назначения в армии и объявляет о вступлении Болгарии в войну на стороне Антанты. И с почетом возвращается домой, править в прекрасной и победившей стране.

Царь Болгарии Борис Третий

– А если мы откажемся?

– Это предложение, от которого нельзя отказаться. Иначе на трон Болгарии взойдет кто-то из Романовых, а вы проживете долгую и увлекательную жизнь в охраняемом поселке где-то в Сибири. Это будет не таким изящным решением, как первое, но я переживу. А вот переживете ли вы – вопрос.

– Это угроза?

– Разумеется. Мы ведь в состоянии войны, не так ли? Так что выбора у вас нет. Или вы спасаете Болгарию от военного поражения, послевоенного унижения, ограбления, и вероятной гражданской войны, введя ее в число держав-победительниц, и сохранив при этом Династию на троне, или же я все это делаю без вас. Но, разумеется, Династия сменится. Выбирайте. Впрочем, как я уже сказал, выбора у вас нет. И, да, имейте ввиду, чтобы реально войти в число держав-победительниц вашей армии придется реально воевать плечом к плечу со своими русскими братьями. Особенно, если Болгария хочет рассчитывать на приращение территорий, в том числе и Средиземноморье.

Глава 11. Язык перемен

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ГЕОРГИЕВСКИЙ ЗАЛ БОЛЬШОГО ИМПЕРАТОРСКОГО КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА. 23 июля (5 августа) 1917 года.

– От лица всего нашего великого Отечества я благодарю вас, господа. Ваш подвиг войдет в историю России, хотя на многих подробностях того, что вы совершили, еще долго будет лежать печать государственной тайны. Ваш героизм, ваша отвага и ваша лихость станут легендами, которые многие десятилетия будут вдохновлять тех, кто пойдет по вашим стопам.

Я смотрел на строй тех, кто успешно участвовал в различных акциях 777-го полка на разных фронтах, а также на экипажи дирижабля «Гигант» и двух «Муромцев», участвовавших в этих операциях. Все они были собраны сегодня здесь на Высочайшую аудиенцию и церемонию награждения. В качестве особого благоволения, каждый из них сегодня получил свою награду из рук самого Императора. Уверен, сам этот факт на многие поколения станет частью их семейных легенд и преданий. Разумеется, с описанием того невообразимого подвига, который когда-то совершил их предок или даже дальний родственник. И, конечно же, с каждым годом все это будет обрастать все большим количеством подробностей и откровенных небылиц. И станет еще одним камнем в фундаменте величия и наследия моей Империи.

Ордена разного типа и достоинства сверкали на груди каждого. Впрочем, двое из награжденных решением Георгиевской Думы были пожалованы Георгиевским оружием за храбрость. Сам же главный виновник торжества не только сверкал золотом новеньких генеральских погон с моим вензелем меж двух генерал-майорских звезд, но и гордо нес на своей шее Орден Святого Георгия III степени, в дополнение Георгию IVстепени на груди и Георгиевскому оружию на поясе.

Слащев с собачьей преданностью смотрел на обожаемого монарха. О чем думает сейчас? Вспоминает ли тот час, когда он шел в одиночестве сквозь пургу и злой ветер по Дворцовой площади, четко понимая, что впереди его ждет лишь трибунал и смертная казнь за мятеж и измену? Шел, ни на что не надеясь. Шел лишь для того, чтобы просить меня о смягчении наказания для тех, кого он подбил на мятеж и кого повел на Зимний дворец той мартовской ночью.

Удалось бы мне тогда выскользнуть из западни, если бы под началом полковника Слащева были не расхлябанные запасники Финляндского полка, а эти, закаленные в боях и опытные зубры войны, которые собраны в нынешнем 777-м полку? Очень и очень в этом сомневаюсь.

– Отдавая дань вашему подвигу и чествуя заслуги перед Отечеством, Высочайше повелеваю образовать на базе 777-го полка Силы специальных операций Русской Императорской армии и назначить командующим ССО генерала Свиты графа Якова Слащева.

* * *

ОТ РОССИЙСКОГО ИНФОРМБЮРО

Оперативная сводка за 23 июля 1917 года.

На рассвете 22 июля войска Румынского фронта под командованием Его Величества Фердинанда I Румынского и помощника главнокомандующего фронтом генерал-адъютанта Его Императорского Величества генерала от инфантерии Щербачева нанесли удар по австро-венгерским войскам, овладев городом и железнодорожным узлом Фокшаны.

После ожесточенного сражения, частями Кавказского фронта под командованием Генерала Империи Юденича был взят город Мосул. Наступление развивается согласно планов командования.

Продолжается героическая оборона в районе Двинска. Бои на улицах города идут с переменным успехом. 38-я дивизия генерала Буковского стойко сражается в кольце вражеских войск, исполняя стратегический план командования по оттягиванию на себя значительных сил противника. Успешно выполняют задачу по истреблению вражеских армий и пилоты прославленной 1-й Особой Императорской Фамилии дальнебомбардировочной дивизии генерал-лейтенанта Шидловского. В вечернем налете вновь особо отличился женский экипаж тяжелого бомбардировщика «Илья Муромец» под командованием штабс-капитана Любови Галанчиковой. Наши прекрасные авиатриссы метким бомбометанием поразили штаб германской пехотной дивизии.

На полях Рижского укрепрайона благодаря точной работе наших артиллеристов и наблюдателей, удалось уничтожить батарею германских дальнобойных орудий, которые обстреливали мирные кварталы Риги химическими снарядами. От справедливого возмездия не уйдет никто – так просили передать наши герои-артиллеристы.

* * *

ПОСЛАНИЕ КОРОЛЮ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ИРЛАНДИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

Дорогой Джорджи!

Разреши от имени всей России выразить восхищение героизмом солдат бронедивизиона Британского Адмиралтейства. Подвиг истинных сынов Великой Британии никогда не будет забыт. Все погибшие и выжившие в том сражении представлены к государственным наградам Российской Империи.

Русские и британские солдаты, сражающиеся плечом к плечу на полях сражений Великой войны, стали настоящим символом единства и боевого братства между нашими державами.

Их подвиг навсегда останется в сердцах будущих поколений.

Прими и проч.

Твой кузен, Майкл.

Москва. Кремль. 23 июля (5 августа) 1917 года.

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

История войн полна примеров отчаянного героизма и неожиданных подвигов, необъяснимых ошибок и небывалого везения, моментов массового психоза, который может обратить в бегство огромное войско, а может, вопреки всему, заставить идти вперед или просто стоять до конца. Несмотря ни на что.

И останавливают тогда триста спартанцев колоссальную армию персов, встают в свою последнюю атаку герои крепости Осовец, бросаются на амбразуру известные и безымянные солдаты, и сражаются за каждый дом в Париже обыкновенные уральские мужики.

Подвиг британского бронедивизиона из числа таких, необъяснимых на первый взгляд и совершенно нелогичных явлений. Уверен, что в Лондоне сейчас десятки высокопоставленных лиц смотрят друг на друга с полным недоумением на лице, а мой царственный собрат Георг V вопрошает у своих чинов Адмиралтейства: «Что это было, досточтимые сэры?»

Да, что это было? Что заставило британских солдат буквально вгрызаться в землю там, под Двинском, да так, словно за их спинами был сам Лондон и дом родной, а не необъятная и чужая им Россия? Как получилось, что охватило британцев то самое боевое безумие и дрались они, как черти, встав на пути наступающих германцев? Встав намертво. До самого последнего человека.

Из всего бронедивизиона Британского Адмиралтейства, из всех этих 29 броневиков, 22 грузовых и 7 легковых автомобилей, 5 санитарных автомобилей, 3 автомастерских, 3 радиотелеграфных станций, 4 автоцистерн, автокрана, 47 мотоциклов и 566 солдат и офицеров уцелело лишь семь человек. Один офицер и шестеро солдат.

Но германец не прошел.

К концу этой воистину великой битвы уже успела подойти полнокровная русская 10-я пехотная дивизия генерала Маркова и наступление немцев на этом участке было окончательно остановлено. Семерых выживших срочно эвакуировали с поля боя и немедленно отправили в Москву, где их ждал почет, всяческие награды и русское дворянское достоинство, в случае, если они решает принять российское подданство.

И господин Суворин.

А он выжмет из этого случая все, что только возможно.

И почему-то я уверен, что подвиг этот никак не входил в планы британского командования, явно предпочитавшего, чтобы немцы прорвали фронт и как можно глубже увязли на бесконечных российских просторах, связывая все возможные германские резервы и избавляя другие участки фронта от повышенного давления со стороны немцев. Да и Россию такой прорыв заставил бы снимать войска с других фронтов, резко ограничивая наши наступательные возможности на юге.

Но, сложилось, как сложилось. Простые британские солдаты совершили подвиг и подложили свинью британскому руководству. Что ж, и так бывает.

Все помешалось в этой войне.

* * *

На фото: поднятие линкора «Императрица Мария»

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) ОТ 23 июля 1917 года.

В Севастополе продолжаются работы по подъему линкора «Императрица Мария», погибшего в результате германской диверсии в 1916 году. Все работы ведутся под руководством генерала по флоту Алексея Крылова.

Вчера линкор успешно всплыл на поверхность вверх килем. Непосредственно операцией руководили адмирал Василий Канин и инженер Сиденснер. В настоящее время ведутся операции по стабилизации его надводного положения, для дальнейшего буксирования и введения корабля в док. После полной герметизации корпуса, линкор планируется перевернуть и поставить на ровный киль, что даст возможность начать работы по его восстановлению.

Возвращение линкора в строй планируется в 1918-1919 годах.

Мы будем следить за ходом работ.

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

Бумаги, бумаги, бумаги…

Порой я чувствую себя не всемогущим Самодержцем, не блистательным правителем огромной Империи, не мудрым Верховным Главнокомандующим, а самым обыкновенным бюрократом, клерком, который ходит на службу лишь для того, чтобы перекладывать с места на место тонны бумаг и делая на них никому не нужные пометки. Но клеркам легче – они могут хотя бы имитировать бурную деятельность, а Императору это все же недоступно, ведь каждая его пометка или завитушка немедленно приобретает Высочайший статус и документ идет дальше в работу со всеми вытекающими из «завитушки» последствиями.

Я хмуро откинулся на спинку кресла. Овальный зал, служивший мне официальным кабинетом, давно не видел меня. Да, давно уже Марфино стало мне вторым домом и тот, куда более невзрачный и небольшой кабинет, для меня более привычен и мил, чем весь этот строгий официоз, который окружал меня в Доме Империи. Хорошо еще, что из Большого Кремлевского дворца удалось сбежать, а то сидел бы там, словно в золотой клетке.

М-да. Три дома и словно три разных мира.

Большой Кремлевский Императорский дворец – символ царской роскоши и величия государства. Помпезный, сверкающий и демонстративно богатый дворцовый комплекс. Все эти корпуса и залы, все эти коридоры и лестницы, наполненные угодливыми лакеями в дворцовых ливреях. Тронный зал и сам Престол Всероссийский.

Дом Империи – строгий официоз, наполненный холодной милитарной эстетикой имперской власти. Штаб, где встретить человека в дворцовой ливрее можно лишь в случае, если этот человек гражданский министр, прибывший ко мне на совещание. Всем остальным заправляли офицеры и генералы. Разве что Евстратий, да фрейлины и прислуга принцессы выбивались из этого ряда.

Был еще Петровский Путевой дворец, но я его воспринимал скорее, как комфортабельную гостиницу и выездной офис рядом с аэродромом и железнодорожной станцией, но никак не как свой дом.

Ну, и Марфино – тихая, уютная усадьба на берегу прекрасного пруда, окруженная лесом, надежно отсекающим меня от звуков, дымов и запахов большого города. И мне очень нравилось, что дом в Марфино – это отнюдь не Александровский дворец в Царском Селе, а именно загородное имение, где нет вот этой всей гнетущей дворцовой атмосферы.

Откровенно говоря, я бы здесь вообще не сидел ни одной лишней минуты, но Кремль был самым близким местом к Марфо-Мариинской обители, где под руководством моей тетки Великой Княгини Елизаветы Федоровны сейчас готовилась к переходу в православие Иоланда. И не то, чтобы я чего-то опасался и находился в готовности рвануть через два моста ей на выручку, но все равно, предпочитал был ближе к месту событий. Вот и приходилось коптить потолок Овального зала своим присутствием, разгребая накопившиеся бумаги и изучая свежие отчеты.

Вздохнув, вновь пододвигаю к себе стопку бумаг.

Итак, отчет господина Суворина. Анализ общественного мнения, реакция масс на Двинск и Болгарию, на наступление в Румынии. Смакую фразу «…под командованием Его Величества Фердинанда I Румынского…» Это да, под командованием, так под командованием, ничего не скажешь. Особенно с учетом того, что мой царственный румынский собрат после приятного во всех отношениях вечера в Большом театре, наутро соизволил пожелать отправиться на охоту, что я и повелел ему немедля организовать. Так что я даже не уверен в том, что он вообще в курсе того, что фронт, которым он формально командует, сейчас ведет наступление. Не думаю, что генерал Щербачев так уж сильно расстроится из-за того, что ему придется толикой славы поделиться с коронованным начальником. Лишь бы тот у генерала под ногами не путался и не источал во все стороны идиотские ценные указания. Так что пусть. Кесарю кесарево, а генералу генералово. После победы повешу царственному собрату очередную медальку и пусть гордится. Уверен, что он Щербачеву вручит какой-нибудь орден на радостях.