Текст книги "Повесть о монахе и безбожнике (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Теперь-то становилось совершенно ясно, что в первый раз от разбойников их спас настоящий Божий Помощник. Именно он разбил ненавистную цепь, он вывел их из пещеры и помог бежать из разбойничьего логова. Тогда их тихий спаситель не сказал ничего, и не дал никакого знака, отвращающего их от намеченной Старшим Братом цели. Это значило, что им оставалось просто выполнять волю Старшего Брата Атари. С чистым сердцем они пошли на это, но тут опять вмешался Хамада, не иначе как вставший на службу к Пеге, и носивший его самого в заплечном мешке, что по случайности унес из разбойничьего логова безбожник.

Их второй освободитель, прикинувшийся благородным рыцарем, хотел совсем другого. Если б не мудрость безбожника, несомненно внушенная тому Кархой, Младший Брат мог бы попасть в расставленную ловушку, но обошлось.

Хамада, их лживый освободитель и Тот, кому они все служили, чего-то боялись. Они не хотели, чтобы Младший Брат что-то увидел, что-то понял, но Карха не оставил их своим попечением....

Единственное, что смущало брата Таку в этом умственном построении, так это то, что он не мог понять почему разбойники их просто не убили. Это ведь так просто – убить. Особенно для разбойников. Они уцелели просто чудом...

Эта мысль мелькнула, и он вдруг понял, что это и есть объяснение всему. Чудо.

Они живы, потому что Карха сотворил очередное чудо.

Он остановился и заплясал Большую Благодарственную.

Шумон, прокладывающий дорогу, оглянулся и по лицу товарища поняв, что это надолго присел, прислонившись спиной к дереву.

Он тоже думал о происшедшем, но у него имелись свои соображения на этот счет. Высказывать их он не стал, оставив до времени при себе. Ясно ему было главное – теперь монах все, что с ними приключится в дальнейшем, встретит без страха, с несокрушимой верой в своего заступника.

Дурбанский лес.

Стена.

Так оно и получилось.

Когда к концу дня они вышли к Стене, то к радости безбожника монах принял её как должное.

Он не упал в обморок, не впал в молитвенный экстаз. Осмотрев преграду, он улыбнулся, словно давно знал о том, что та встанет на их пути.

Присев рядом он совершил охранительную пляску и со спокойной улыбкой стал наблюдать, как Шумон удовлетворяет свое любопытство. Стена оказалась полупрозрачным монолитом лилового цвета. Высоту её он определил в десять своих ростов. Деревья на той стороне проступали сквозь нее неясными силуэтами, словно лед отделял их от людей или текучая вода. Подобрав с земли ветку побольше, безбожник осторожно дотронулся до поверхности. Палка скользила, словно он ей по льду двигал.

Поколебавшись, Шумон протянул руку. Едва пальцы коснулись стены, по телу пробежало ощущение колючего холодка и пропало. Стена и в самом деле оказалась скользкой и упругой. Он нажал на неё. Лиловое марево слегка поддалось, но за этой податливостью вскоре почувствовалась твердость камня.

Шумон провел ладонью по стене. Ощущение колкости усиливалось, по мере того, как ладонь продвигалась вверх. На самом верху жжение стало непереносимым. Безбожник отдернул руку, и жжение мгновенно угасло.

– Эй, брат, дай-ка пращу...– обратился он к монаху. Брат Така ни слова не говоря, снял пояс и протянул его Шумону.

– И пару камней...

Камень попал совсем не туда, куда он рассчитывал, но это было неважно. На мгновенье он прилип к Стене, и от места удара по поверхности разбежались оранжевые кольца, как будто камень подал не в стену, а в воду.

– Красиво, – заметил брат Така когда кольца добежали до кромки Стены и, вспыхнув, погасли.

– Да уж, – согласился Шумон. – Что скажешь божий угодник?

– Что уж тут скажешь? – Смиренно сказал монах. – В Ларской обители свидетельства есть о третьем воплощении. Иконы в два цвета между прочим – лиловый да оранжевый.

– Забавно, – отозвался безбожник. – А я тебе вот что скажу. Есть у нас Пальское княжество, ты о таком верно и не слышал, так у него боевые цвета – оранжевый да лиловый.

– Хочешь сказать, что князек Пальский у нашего эркмасса болото оттяпал? – лениво усмехнулся монах. – Оттяпал и огородил?

Безбожник почесал в затылке.

– Да нет. Этого я как раз сказать не хочу.

Брат Така всплеснул руками.

– Не глупый же вроде человек. Понять же должен, что не людским трудом, и не высший промыслом...

– А Божьим упущением! – докончил за него Шумон. Монах насупился, но Шумон легко потрепал его по плечу.

– Разберемся. За тем и шли.

Достав из мешка веревку (монах опасливо покосился на него) Шумон прикинул в руке её вес. Попытка перебросить веревку через стену виделась ему единственной реальной возможностью перебраться на ту сторону, если не считать, конечно, строительства башни из бревен, которых и срубить-то пока нечем... Шумон, прямо сказать, не мог рассчитывать тут на успех – вес веревки оказался слишком большим, но попробовать определенно стоило. Первая попытка оказалась неудачной.

Привязав к концу веревки камень, он раскрутил его, и выпустил веревку из рук. Она рванулась вверх увлекаемая камнем, но за стену не перелетела.

Шумон не знал, поднялся ли камень над стеной или нет. Единственное за что он мог поручиться, так это за то, что камень, уже падая вниз, отлетел от нее, словно его отбросила чья-то невидимая рука.

Еще дважды под насмешливым взглядом монаха он пытался перебросить веревку на ту сторону, но все попытки окончились безрезультатно.

То есть результат-то вот он, но что от него проку?

Наблюдая за Шумоном, монах улыбался.

Известно ведь, что Дьявол Пега умеет хранить свои тайны и надеяться на то, что он просто так откроет их – смешно. И кому? Безбожнику, даже не верящему в того, кто поставил на их пути эту преграду!

Самонадеянность безбожника даже не злила, а обескураживала. Результат этой безумной затеи брат Така знал заранее. Не стоило и пробовать.

В перерывах между второй и третьей попыткой брат Така ушел в кусты и вернулся оттуда с парочкой диких дынь. Располосовав их он окликнул Шумона, рассеянно смотревшего то на верёвку с камнем, то на стену.

– Ты, брат, совсем обезумел.

Шумон повернулся к нему, словно ожидал дельного совета.

– Ты одно пойми, безбожник, – ласково сказал монах. – От тебя все это нисколько не зависит. Хоть ты себе руки до колен отмахай со своей веревкой, а не захочет Карха и будем мы по эту сторону стены, ну а если захочет – чихнуть не успеешь, как на той стороне окажешься.

– Или Карха, или князь Пальский, – поправил его Шумон, глядя на дыню. Монах на эту ребяческую выходку не обратил никакого внимания. Исполненный благодати он парил выше этого.

Подкрепившись, путники остались на месте. Путь, указанный Хилкмерином закончился Стеной. Конечно, её следовало обойти, но с какой стороны? Шумон посмотрел направо – стена терялась за частоколом деревьев налево – тоже самое. Прикрыв глаза, он восстановил в памяти план, начерченный старым охотником. Где-то правее их лес потихоньку сходил "на нет" и сливался со степью. Поворот влево сулил им достаточно неприятную дорогу через матерый лес и болото и все же Шумон выбрал именно его – уж очень ему не хотелось после случая с вознесением рыцаря, идти по открытому месту.

– Молись, брат, – сказал он монаху, – дорога будет длинной.

– Куда мы теперь-то?

– Стены без ворот не бывает.

– Умный ты больно, – поморщился монах, – учишь тебя, учишь... Не ворота искать надо, а место где Карха явит нам свою милость!

Шумон не хотел напрасно злить монаха и поэтому ответил уклончиво.

– Тут уж кому раньше повезет... Или мне с воротами или тебе с милостью Божьей.

Первое время Брат Така шел молча, лишь изредка принимаясь распевать духовные песнопения. Он довольно часто отходил в сторону, отыскивая в кустах что-то съедобное, однако на шестом поприще пути принялся ворчать. Шумон не обратил на это внимания. Ему было не до этого, Появление Стены, судя по всему, оказалось быстрым и безжалостным. Словно секира она вонзилась в лес, устлав своё подножие стволами рухнувших деревьев, место которых пожелала занять. Их путь превратился в пытку. На каждый шаг вдоль Стены приходилось четыре – пять шагов в сторону, что бы обойти поваленные в беспорядке деревья. Прорубаясь сквозь перепутанные кусты, Шумон услышал.

– Стена и стена, а за ней что? Может за ней уже и ни леса, ни болота?

Мысль показалась удивительно правильной. Он даже удивился, как это не пришло ему в голову раньше.

Ничуть не сомневаясь в том, что лес за Стеною все-таки есть он начал искать глазами дерево повыше, чтоб поднявшись на него определить: есть ли конец у этой Стены.

Немного спустя путники вышли на поляну, сплошь устланную синеватыми зарослями "усни травы". На другом краю поляны в небо возносились храмовые деревья.

– Отдохнем? -спросил Шумон.

– И подкрепимся! – брат Така бросил на землю порядком раздувшийся мешок. Карха воздвигнув стену и повалив деревья, позаботился в неизреченной милости своей об их пропитании.

– Хорошо. Только сначала...– Шумон кивнул в сторону деревьев. Монах все понял без слов.

Скинув рясу, Младший Брат полез на серый, залепленный лишайником ствол, возвышающийся над окрестностями. Шумон с травинкой во рту наблюдал за ним. Монах, с проворством голодного жука, быстро лез по стволу вверх, туда, где в небо поднимались самые сочные листья. Оттуда сыпались ветки, сухой мусор.

– Ты что там, гнездо вьешь? – нетерпеливо крикнул Шумон. – Рассказывай, что видишь.

– Болото на месте. Пахнет, -откликнулся монах. – Драконы!

В том, что болото осталось на прежнем на месте Шумон не сомневался. Другое интересовало его сейчас.

– Посмотри на Стену. Есть ли где-нибудь проход?

Монах молчал долго. Снизу книжник видел как он вертит головой, пытаясь что-то разглядеть.

– Нет, – наконец донеслось сверху. – Прохода не вижу.

– Та-а-ак, – выдохнул безбожник. У него оставалась надежда на слабость зрения монаха.

– Эй, брат, -окликнул он его и подняв два пальца спросил.

– Сколько пальцев?

– Два, – донеслось сверху.

Шумон в расстройстве сел на землю. Зрение у монаха оказалось как у птицы. Вскоре к нему присоединился и Младший Брат. Он тяжело дышал, горела оцарапанная щека, а порты измазаны свежей зеленью.

– По-моему стена вокруг всего болота.

– А со стороны альригийцев?

– И там тоже.

– Что делать будем? – спросил Шумон.

– Дальше пойдем, – беззаботно, словно это было само собой разумеющимся, сказал монах. – Тень Кархи над нами. Я верю в это.

Он плеснул из фляги воды в ладонь и ополоснул лицо.

– Там впереди трех поприщах что-то вроде большой поляны и развалины какие-то. Посмотреть бы надо.

Шумон согласился. Пока у него не возникло своих идей, он мог довольствоваться идеями Младшего Брата.

Подкрепившись, они продолжили свой путь вдоль стены. Деревья становились все ниже и вскоре над зеленой полосой листьев они увидели голубую полоску неба. Стволы уже не загораживали панораму и позволяли путникам видеть вперед шагов на двести. Увиденное ошеломило Шумона.

– Город? – удивленно сказал он. – В этой глуши?

Дурбанский лес.

Развалины "Города Справедливости".

Путники миновали разрушенную стену.

Лес уже крепко вцепился в отобранный у него когда-то людьми клочок земли, однако остовы домов и остатки мощеных камнем улиц сопротивлялись его нашествию.

То, что когда-то называлось дорогой, вывело их на широкую поляну, поросшую подлеском, когда-то, видимо, бывшей центральной площадью.

Шумон остановился, огляделся.

Трудно сказать, кто кому помогал в разрушении города – то ли время людям, то ли наоборот, но одно ему было совершенно ясно: оба этих разрушающих начала соединились здесь, чтоб уничтожить его. Монах смотрел по сторонам хмуро, словно любопытство сыграло с ним скверную шутку, заведя его в это место. Осмотрев ближайшие развалины, он мрачно сообщил:

– Плохое место. Проклятое.

Не оборачиваясь – развалины казались куда интереснее монаха – Шумон спросил:

– Ты знаешь что это?

– Похоже, что да, – кивнул монах. – Город Справедливости. Гнездо ереси Просветленного Арги. Воистину гнездо Дьявола!

Вот это новость! О городе ходили разные слухи, то толком никто ничего не знал.

– Да ну?

– Засеку помнишь? И засека и город так же их рук дело.

В словах брата Таки Шумон не уловил осуждения. Давно сгинувшие люди вложили во все это свои силы и ум, и не смотря на то, что титанический, хотя и оказавшийся бесполезным труд, пошел прахом, он все равно внушал уважение.

Разобравшись с городищем, экс-библиотекарь повернулся к Стене. В этом месте она теряла свою идеальную прямизну и обходила развалины по широкой дуге, словно понимая, что пройди она иначе, люди, когда-то жившие в этих домах, могут обидеться. Шумон смотрел на изгиб как зачарованный. Он говорит ему о многом. Стена не появилась сама собой. Стену поставил кто-то, кто мог отличить развалины человеческого жилья от простой груды бревен.

Заходящее солнце скатывалось за Стену, погружая людей и развалины в темноту. Еще несколько мгновений оно заливало лиловым светом, прошившим Стену насквозь, а потом увязло в болоте. Пользуясь последними мгновеньями дня, путники собрали кучу хвороста, и затащили её в полуразрушенное каменное здание, поднятое над площадью на ступенчатом постаменте.

К предложению Шумона заночевать в развалинах монах отнесся очень неодобрительно, однако безбожник просто не стал слушать возражений монаха. На все его просьбы уйти из города он отвечал успокаивающим похлопыванием по плечу, и монаху пришлось смириться.

Пока Шумон возился с костром, тот с особым тщанием несколько раз оплясал место ночлега, совершив вечернюю и охранительную пляски.

Когда он закончил, Шумон, готовивший вечернюю трапезу спросил:

– Ты что-то словно не в себе? Случилось что?

– Плохое место, – угрюмо в который уж раз, повторил монах. – Очень плохое. Дьявольским следом помечено! Зря мы здесь.

Не принимавший всерьез настроение монаха Шумон усадил его около костра.

– "Рука его над нами",– напомнил Шумон. – Чего же ты боишься?

Он засмеялся.

– Приведений?

– А хотя бы и их, – прищурив глаза, ответил монах. Посмотрев на младшего Брата, Шумон понял, что его спутника беспокоит нечто более реальное, нежели призраки. Он посерьёзнел.

– Так чего же ты боишься?

– Людей.

Шумон невольно оглянулся.

– Людей, людей, – подтвердил монах. – Живых приверженцев Просветленного.

– Здесь?

– Именно здесь. Где же им быть как не тут? "Муха ведь всегда там, где смердит".

– Ты выражаешься как поэт.

– Это не я. Это Брат Фега "Свет и Сияние".

– Какие мухи? Тут ни мух, ни душ, ни тел, – удивился безбожник. – Ты же сам видишь – развалины пусты.

Брат Така с сожалением посмотрел на товарища.

– Пусты... – передразнил он. – Я этих людей в деле видел. Ты на него сядешь и не заметишь. Рукой схватишь – а он из руки как вода вытечет...

Темнота быстро накрыла город. Менять место ночлега теперь казалось опаснее, нежели оставаться на месте, и брат Така махнул рукой.

– Просветленный очень силу да умение за себя постоять в людях ценил. Сам в этом деле большого мастерства достиг и приверженцев себе таких же подбирал.

Ты думаешь, легко им удалось Гэйль на копьё взять? Да без людей Просветленного эта толпа огородников и к стенам-то не подошла бы. Это уж потом, когда Император кавалерию прислал, тогда уж умелец на умельца пошел. Фермеры-то разбежались, а Просветленный со своими в лес отошел. Вот тогда они и показали чего стоят. Я до этого места не дошел, – монах улыбнулся, словно вспомнил что-то приятное. – Мне еще в монастыре голову проломили. Но уж того чего я там насмотрелся – не забуду.

Шумон слушал и кивал.

При Императорском дворе, отличавшемся большой веротерпимостью, (Император считал себя человеком далеким от вопросов веры) ему приходилось встречаться и с приверженцами Просветленного Арги, а одного из них (Эрмитриона, счетовода Императорской библиотеки) он даже знал лично.

Эрмитрион выглядел как небольшой и тощий мужичок, уже в годах и никак не походил на тех безжалостных и умудренных в единоборстве пробивателей монашеских голов, столь живо обрисованных братом Такой.

– И что же все они такие были? – спросил Шумон, держа в памяти щуплую фигурку Эрмитриона.

– Все, – подтвердил брат Така и тут же поправился. – Тех, кого я видел – все!

Шумон расхохотался.

– Я тоже знал одного просветленного.

Монах вопросительно поднял брови.

– На него сядешь – переломится, рукой сожмешь– не вода польется, а труха посыплется.

Монах не обиделся на недоверие Шумона, только сказал:

– Ну, это твоё счастье. Мне другие попадались... Тут где-то, кстати, место одно есть. Подземелье. Там он...

– Подземелье? -насторожился книжник.

– Да. Подземелье. Просветленный там своих людей испытывал.

– Откуда ты знаешь об этом? – спросил Шумон.

– Рассказывали люди, – неопределенно ответил монах. – Они его называли "Ходом 12 смертей". Кто его проходил, того Просветленный особо выделял. Так они...

– А что там, в подземелье?

– Никто не знает.

– Так уж и никто? – усмехнулся безбожник.

– До чего ж люди одинаково устроены, хоть дураки, хоть умные... – одобрительно кивнул монах. – Когда мне об этом рассказали, я точь-в-точь так же спросил.

– И что же?

– Отвечу тебе, как мне ответили: кто не ходил – не знает, а кто прошел или там остался – не скажет.

Шумон потер рукой лоб.

Рассказ монаха, при всей его вздорности нес в себе зерно здравого смысла. Если конечно, был правдив, то он давал им еще одну возможность (кроме ворот и Божьей милости) попасть за Стену.

– Как считаешь, чтоб от двенадцати смертей увернуться места много нужно? А?

Задумчиво спросил безбожник. Младший Брат медленно кивнул, представив себе тоже, что и безбожник – подземный ход, начинавшийся в городе и уходящий за Стену.

– А не боишься среди чужих смертей на свою наткнуться? Сразу двенадцать штук – не шутка.

Шумон серьезно возразил:

– А я и с одной шутить бы не стал...

Монах посмотрел на него внимательнее, словно пытался разглядеть то, что не удосужился разглядеть раньше.

– Слабоват ты для этого дела... У Просветленного там молодцы ходили – не чета тебе.

Шумон отчего-то почувствовал обиду.

– Это я им не чета,

Он выразительно постучал себя по высокому лбу.

– Пять лет прошло все-таки. Если там и вправду что-то было, то уж истлело давно.

Монах неопределенно пожал плечами.

– Я так понимаю, что мы просто так через Стену не переберемся. Не для того ее строили, чтоб запросто туда любой мог попасть. Разве только подкоп сделаем... А вот если этот ход еще цел, то все возможно...

Дурбанский лес.

Город Справедливости.

Колодец.

Все следующее утро они осматривали развалины, отыскивая вход в подземелье. Ни тот ни другой не представляли где тот может находится и как выглядеть поэтому немудрено, что хотя его никто не прятал отыскали они его только к тогда, когда солнце уже съехало вниз, пройдя почти две трети положенного ежедневного пути. Бестолковые эти поиски приведи их в подвал одного из разрушенных зданий, где они и обнаружили выложенный камнем колодец. По его стенам, растворявшимся в негостеприимной темноте, спиралью уходили вниз опоясывающие его выступы – ступени. Вокруг колодца Шумон насчитал двенадцать круглых камней. По каменному полу, откуда-то из темноты, тек прозрачный ручеёк. Он скользил между обломками камней вспыхивал яркими бликами в одиноком солнечном луче, пробившимся через разбитые перекрытия и стекал в темноту колодца. Где-то глубоко внизу вода разбивалась о камни. Шум возвращался назад в подвал, наполняя его глухим угрожающим бормотанием. Увидев ручей брат Така ухватил Шумона за руку и сказал торжественно:

– Вот он. Знак!

– Посмотрим, посмотрим, – ответил Шумон, озабоченный открывающимися перспективами.

Темнота не сулила ничего приятного, да Шумон и не ждал от неё ничего доброго. Выйдя из монастырского подвала, он с осторожностью относился к любому месту, напоминавшему хотя бы и отдаленно, столь не любезное его сердцу подземелье.

Привязав веревку к обломку столба, словно пенёк торчавшему рядом с колодцем, экс-библиотекарь начал спускаться вниз. Из колодца тянуло холодом. Несильный сквозняк поднимал снизу запах сырости и тления.

Льющаяся сверху вода, когда он неловко поворачивался, попадала ему на голову и стекала оттуда до самых пяток. Спуск оказался труден, но Шумон находил время и поглядывал наверх.

Привыкшие к темноте глаза скорее угадывали, чем видели свет над головой. Более темным пятном там выделялась фигура Младшего Брата. Время от времени он спрашивал озабоченности.

– Эй? Эй? Эй?

Шумон не отвечал ему – не до того, но до монаха долетало напряженное дыхание безбожника, и он успокаивался.

Задержав спуск, Шумон бросил припасенный еще наверху камень и почти тотчас услышал, как тот ударился о дно колодца и покатился по камням. Спустившись чуть ниже, безбожник почувствовал под ногами дно.

– Прибыл! – крикнул он, вместе со словом выпуская напряженное ожидание беды.

Эхо исказило голос, но монах услышал его.

Сверху он увидел, как в кромешной тьме вспыхнула и разгорелась яркая звездочка – Шумон зажег факел. Потом она пропала, опять появилась. Монах понял, что там внизу какой-то зал и Шумон ходит по нему. Брат Така зашептал охранительную молитву. Не успел он дочитать ее и до середины, как снизу донеслось.

– Вылезаю. Помоги.

Веревка натянулась, задрожала, принимая на себя вес Шумона. Монах ухватился за нее и потянул, радуясь, что все обошлось.

По пути наверх он окончательно промок и продрог. Когда он появился перед монахом, зубы его лязгали, но это не мешало ему радостно улыбаться. Сев на край колодца он сорвал с себя одежду и отжал ее.

– Там внизу пещера и ход в сторону Стены!

– Я же говорил что это Знак! – брат Така поднял вверх палец и провозгласил: "И будет вода тебе проводником!..."

– Это откуда? – поинтересовался Шумон, ежась на холоде. Монах нашел не самое подходящее время, чтоб блеснуть образованностью.

– "Отповедь искусителям" Кабрина.

– А насчет того чтобы костер разжечь и поужинать твой Кабрин ничего не говорил?

Брат Така обиженно засопел. Не разозлился, не заскрипел зубами, а просто обиделся.

– Ладно уж, извини, – по-доброму сказал Шумон. – Я ведь не со зла. Я твои заблуждения очень даже уважаю.

Монах махнул рукой. Мудрость Кархи, что свела его с безбожником оставалась за рамками его понимания, но даже не понятое веление Бога должно было быть выполнено.

Выйдя из подвала, они развели костер. Шумон согрелся огнем и едой. Остаток дня они провели в подготовке к завтрашнему предприятию – брат Така молился и плясал, а Шумон размышлял о неприятностях ожидающих их в самом ближайшем будущем.

Город Справедливости.

Подземелье.

"Ход двенадцати смертей".

Утром с самым восходом солнца Шумон и брат Така вернулись к колодцу.

Солнце еще не пробило завесу из ветвей и листьев и от этого место испытания выглядело мрачным. Даже ручей, еще вчера исполненный солнечным светом, сегодня казался неживым и словно отлитым из стекла. Из колодца тянуло холодной сыростью.

– Мрак и безобразие, – сказал монах.

– А лезть все-таки придется, – отозвался книжник. – Как у тебя с предчувствиями?

– Что может с нами случится плохого, если Карха рядом?

Шумон сбросил одежду и упаковал ее в мешок.

– Раз так.. Вы с Кархой тут пока постойте, а я вниз.

Он посмотрел в темный зев. Где-то там, за темнотой наверняка имелось дно, и там их могло ждать все что угодно. Конечно, он не верил в призраков, Дьяволовых подручных и тому подобные сказки, но там вполне могла прижиться семейка змей или ядовитых пестрых пауков. А если ход все-таки действительно сообщался с болотами, то змеи там водились наверняка.

Он привязал веревку к уже знакомому обломку и, ничуть не стесняясь наготы, перелез через каменное кольцо. Сразу стало мокро. Пальцы ног занемели от ледяной воды и он зашипел от ощущения холода, попавшего под кожу.

Держась за веревку Шумон начал спуск. Ступени держались крепко. Их вытесали точно на длину ступни, и единственным неудобством стало то, что некоторые их них, особенно с той стороны, где текла вода поросли мхом. Ноги на нем скользили, и приходилось крепче держаться за веревку, чтоб не сорваться вниз.

Где-то на полпути Шумон остановился перевести дух. Темнота вокруг становилась все более и более непроглядной, а внизу ступени и вовсе терялись во мраке.

Отпустив веревку, он немного постоял, прислушиваясь к шуму падающей воды. Шум будил жажду. Безбожник набрал воды в пригоршню и напился.

– Эй! – крикнул он вверх. Там появилась голова брата Таки.

– Что?

– Воды набери. Не забудь...

Монах кивнул, голова его исчезла. Шумон отыскал глазами следующую ступень и сделал шаг. Наступая на нее, он чувствовал надежность камня, но спустя мгновение раздался хруст, словно сломалась высушенная временем кость, и под ногой не оказалось ничего. Шумон вскрикнул, обеими руками вцепившись в веревку и, вцепившись в веревку двумя руками, повис над пустотой.

Сейчас же над ним появилась готова брата Таки.

– Что случилось? – крикнул он. Шумон перехватил веревку ногами и чуть съехал по ней вниз. Коварная ступень оказалась прямо напротив глаз. Он рукой тронул её и она снова, как и мгновение назад, с сухим щелчком убралась в стену колодца.

– Первая!

Брат Така понял его. Первая смерть.

Не отводя от нее глаз, Шумон продолжил спуск. Сюрпризов больше не нашлось. Просветленный, похоже, не любил повторяться. Ступени крепко стояли на своих местах и не таили никаких неожиданностей.

Встав на дно, он свистнул. Веревка поползла вверх и вскоре вернулась с мешком брата Таки. Положив его на возвышение, безбожник достал свою одежду и факел. Вскоре в его свете он наблюдал, как сверху спускается вязанка веток, которыми они намеревались освещать путь. Потом внизу оказалось небольшое бревно, а затем вниз полетела и сама веревка. Предупрежденный Шумоном, брат Така спускался с осторожностью каждый раз, пробуя ступень на прочность. Пользуясь своим ростом, он иногда, когда считал ступеньку не надёжной, упирался руками в противоположную стену и таким образом проходил участки казавшиеся ему опасными. У ненадежной ступени его ждал поднявшийся снизу Шумон. Он хорошо видел, как грузная фигура монаха едва поворачивается в колодце.

"Такой, если и упадет, до дна не долетит. Застрянет", – подумал он, а вслух сказал:

– Вот тут поосторожней.

Внизу, облачившись в рясу, монах совершил преддорожную пляску. Плясал он с прежним усердием, но острый глаз Шумона отметил, что монах плясал заметно быстрее обычного. Понаблюдав за попутчиком он увидел, что глаза его неотрывно смотрят на брешь в стене.

"Любопытство!"– понял Шумон.– "Все у него как у людей!"

Действительно любопытство терзало монаха не меньше, чем безбожника.

В полутемном зале ход выделялся мрачным пятном на одной из стен. Как не старался брат Така сосредоточиться на пляске, ему это не удавалось. Глаза сами собой искали мрачный проём, а в голове вертелось вчерашнее:

"Кто не ходил – не знает, а кто прошел или там остался – не скажет".

Отплясав положенное, Шумон дернул веревку.

– Оставь, – сказал Шумон. – Пусть висит. Нам по ней еще назад выбираться.

Монах посмотрел на него с недоумением.

– Привел нас сюда Карха, он и выведет... Причем тут твоя веревка?

Спорить Шумон не стал.

– Тебя пусть Карха хоть за уши тянет, а я уж как-нибудь сам, по веревке...

Монах пожал плечами, подхватил бревно и стал пристраивать его за спину. По их договоренности монах шел вторым. Шумон точно знал, что справиться с любой неожиданностью, а на долю брата Тани останется лишь следовать его советам. Брат же Така был настроен более серьезно. Он думал, что название "Ход двенадцати смертей" это подземелье получило не случайно. Хорошо помня мастерство приверженцев Просветленного, он понимал, что и на его долю достанется много интересного. Он шел вторым с совершенно спокойной совестью, понимая, что смерть тут может прийти и сверху, и снизу и спереди и сзади. Поэтому бревно, пристроенное за спиной, он не считал лишним – стрела в спину вполне могла оказаться одной из уловок вредного старца.

Монах подпрыгнул несколько раз, проверяя, крепко ли оно держится, и нетерпеливо спросил:

– Ну?

Шумон решительно шагнул в темноту.

С этого шага, он хорошо понимал это, они начинают состязание между коварством давно умерших творцов "Хода двенадцати смертей" и их сообразительностью и смелостью. Он не ждал неожиданности от первых шагов по темному лабиринту и отчасти оказался прав.

Первые два шага не принесли ничего, зато третий...

Пол резким рывком ушел вниз, и они полетели куда-то в темноту

Спустя мгновенье Шумон, угодивший в западню первым, коснулся пола. Ловушка оказалась неглубокой. За грохотом метательных камней, посыпавшихся из рясы Брата Таки, он ничего не услышал, но спиной почувствовал близость монаха, падающего следом. Безбожник не сумел, не только подняться, но даже и подумать об этом. Придавленный монахом он только дернулся, но мгновение спустя тяжёлый удар припечатал его к полу. Несколько секунд оба лежали неподвижно, приходя в себя.

– Что там? – простонал Шумон.

– Не могу повернуться, – прохрипел монах. – Он меня держит.

По спине безбожника словно ледяные паучки пробежали.

– Держит?

Шумон представил огромную когтистую лапу, лежащую на спине монаха, темноту над ним, таящую в себе огромную отвратительную морду с зубами-кинжалами и попытался выползти из-под монаха. Тот лежал недвижной глыбой. Шумон дернулся раз, другой,

– Шевелись! Сожрут же! – крикнул безбожник.

– Зубы обломают, – бодро отозвался монах. В голосе его Шумон не услышал страха. Монах явно видел больше безбожника. – Кто на тебя худого позарится...

Никакой это оказался не зверь. Скрытый в стене механизм нанес удар чудовищной силы – рукоятка секиры от удара переломилась, а лезвие глубоко засело в дереве. Все это Шумон увидел, выбравшись из-под монаха. Ухватившись за обломок рукояти, он с трудом вырвал его из дерева.

– А ты говоришь пять лет, – сказал брат Така сиплым голосом, разглядывая блестящее лезвие. – Если б по спине...

– Если б по спине, – отозвался Шумон, – тогда бы до бороды разрубил.

Он передернул плечами.

– Теперь я, пожалуй, могу представить, что за люди выходили отсюда.

– Что-то дальше будет, – голосом, не обещающим ничего хорошего, сказал брат Така. Он собрал вывалившиеся у него камни, по-хозяйски поднял обломанную секиру, ногтем щелкнул по лезвию. Металл отозвался тонким комариным звоном, напоминавшим о заупокойной церемонии.

– Одна радость. От двух увернулись. Осталось только десять.

– Только-то... – усмехнулся Шумон и поднял факел.

Провалившись вниз, они оказались в каменной щели. Запах влаги тут уже не чувствовался. Огонь освещал сухие стены, пропадавшие в темноте, но отнюдь не заканчивающиеся там. Тем же порядком – Шумон первый, монах следом за ним – они, осторожно ступая, двинулись вперед.

Ход, хотя и был широк, (в некоторых местах монах, расставив руки не доставал от стены до стены), но низок. Бревно только что спасшее ему жизнь то и дело задевало за потолок, но брат Така не спешил с ним расстаться. Чуть пригнувшись, он выглядывал из-за плеча Шумона, прикрывая им его голову и одновременно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.