Текст книги "Лунное золото Революции (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Казалось, что еще минута другая и небо превратится в летний голубой купол и улыбнется в ответ глядя на свое отражение внизу.

Отражением неба сегодня была земля.

Обычно, ветер быстро разгонял приземлившиеся тучи, но сегодня ему было не до них. От бездвижности воздуха казалось, что туман прикован к земле навечно, пришпилен шипастыми ветками.

Так и не прогнав улыбки с губ, он поправил отворот плаща.

Мелькнула мысль, что зима тут все ж лучше осени, но она улетела, спугнутая дальним грохотом.

В небе, еще не голубом, но уже беззвездным двигалась яркая точка. Она плыла ниже облаков, и в ее движении не узнавалось стремительность полета аэроплана. Более всего это напоминало движение свечи в руках заплутавшего во тьме человека – огонек отлетал то влево, то вправо, словно что-то искал на залитой белым маревом земле.

Прошла минута, и огонек превратился в металлическое яйцо. Чарльз не верил глазам. Провел по лицу рукой, стирая что-то невидимое, но ничего не изменилось, только аппарат стал еще больше, явно приближаясь к земле.

–Че-е-е-ерт! – невольно вырвалось у героя Атлантики.

Большевики! Только вот откуда они тут? Нет. Не может того быть! Он взял себя в руки, но уже через секунду послал свое спокойствие к чертям, представив, что произойдет, если незваный гость удачно пристроит бомбу, а что бомбы у гостя есть, тут гадать не стоило. Не просто же так он сюда прилетел.

Все-таки прав оказался патрон. Вот он экспорт революции в чистом виде!

На стартовой площадке было чему взлететь в воздух – жидкий кислород, цистерны с аммиаком, керосин… А если его привлечет комплекс заправки… Это, пожалуй, окажется ничем не лучше землетрясения.

Он затряс руками, понимая, что не в силах предотвратить что-либо и во всю мощь легких и глотки заорал:

– Воздух! Русские идут!

Ноги вынесли его на вершину невысокого холма. Готовый увидеть подползающие к пусковой броневики, или, на худой конец, армаду коников, вздевших вверх кривые сабли, он застыл там, оглядывая занавешенные туманом окрестности. Ничего….

На площадке, наконец, заорала сирена. Вовремя…

Пилот, похоже, разглядел торчащие из тумана ракетные носы, но вместо того, чтоб обрушить на них свой классовый гнев отлетел в сторону.

«Это не враг – сообразил Чарльз. – Он просто хочет сесть… Ищет место… А может быть…»

Он хлопнул себя по лбу. Вот оно! Вот то, о чем говорил патрон! Это же угнанный у большевиков аппарат!

Подтверждая его мысли, большевистское яйцо полетело в сторону озера, уходя в сторону от ракетодрома. Не глядя под ноги, Чарльз побежал вдогонку. Оставляя клочки одежды на ветках, он бежал напрямик, гадая, сумеет ли неведомый пилот различить сквозь туман берег или нет. Если не сумеет, то могли получиться неприятности – воды там хватало.

К тому моменту, когда Чарльз продрался к берегу самое зрелищное уже закончилось. Плащ он оставил где-то в кустах, одну из туфель тоже. По становящейся всё более зыбкой земле выбежал на берег. Словно цапля, поджав замерзшую ногу, он огляделся. Озеро ходило волнами и временами взбурливало, словно кто-то из древних индейских богов отодвигал задвижку преисподней, но поверхность его была пуста.

Слева в озеро вдавалась песчаная коса.

Там где зелень и свинцовую серость воды разделяла желтая полоса песка, он высмотрел человека. Тот шевелился, пытаясь выбраться на берег.

У берега было совсем мелко. Настоящая глубина начиналась как раз за косой – там дно круто уходило вниз метров на десять и Линдберг не раздумывая побежал по воде.

Десяток шагов он сделал не задумываясь, а вот дальше… Оказалось что озеро заполнял кипяток и рев, что несся от озера был рев горячей воды и пара, рвущегося на поверхность. Дрыгая обожженной ногой, он в три прыжка выбрался на песок и помчался, подминая стебли. Он успел, хотя неведомый пловец уже исходил паром, словно огромная фрикаделька.

СССР. Свердловская пусковая площадка.

Февраль 1931 года.

То, что сказал особист, показалось Федосею настолько диким, что он слова эти к себе не приложил.

«Арестованы…»

Не доверяя собственным ушам, он посмотрел на товарища, и по глупому выражению дегтевского лица понял, что товарищ и сам удивлен безмерно предложением сдать оружие.

Зато этот поворот головы спас им жизни.

Звук взрыва еще не долетел до них, но огонь, выбивший стекла и разлетавшиеся в стороны куски камня и дерева и так дали понять, что сейчас тут случится.

Федосей, не рассуждая, ударил Дёгтя под колено, сбивая его в снег, и упал сам. Через мгновение на людей обрушился грохот. Упругая волна сжатого воздуха безжалостно прокатилась по ним. Камни, ржавое железо, слава Богу, не долетели, но и взрывной волны хватило. Сапоги начальника Особого отдела товарища Караваева, только что вот стоявшие перед глазами Федосея смело куда-то вместе с хозяином. Самого Федосея злая сила покатила, прикладывая то лбом, то затылком о промерзшую землю.

Преодолевая ветер, он поднялся на четвереньки. Холод обжег ладони, и Федосей, качнувшись, снова упал на бок. В плече стрельнуло болью. Вон как!

В голове что-то гремело и гудело. Малюков сбросил шапку, провел снегом по лицу. Нет. Гудело не в голове, а над головой… Этот звук напомнил Федосею, что у него за спиной находятся тысячи кубических сажен водорода.

Толстые канаты, крепившие воздушного гиганта к земле, звенели, словно струны гигантской виолончели.

Бежать… Бежать! Слишком хорошо он помнил, как горят дирижабли.

Деготь отыскался шагах в двадцати впереди. Товарищ недвижно лежал, припорошенный снегом. Гладя сквозь куртку ушибленную руку, Федосей подскочил к нему.

– Вставай! Вставай!!

Но Дёготь только мычал и тряс головой.

Еще один грохот. Уже ближе. Федосей дернулся, словно его укусили. Впереди, рядом с газгольдером, появился новый дымный хвост. Далеко… А вот дирижабль над самой головой… Малюков повернулся. «Степан Разин» уже не лежал на земле, а неспешно разворачивался, словно щупальцами взмахивая обрывками канатов.

Вскинув на плечо непослушное тело товарища и тихонько подвывая от боли, Федосей рванул подальше в поле, туда, где ничего не могло взорваться.

Теперь грохот расколол небо впереди.

С дальнего конца площадки, лизнув землю оранжевым факелом, в небо ушло «яйцо».

Это в момент изменило намерения Федосея. У кого-то хватило ума сообразить, что спасать надо не себя, а технику. Спасать то, что еще можно спасти.

Развернувшись, он побежал к ближайшему испытательному ангару. В нем всегда стояли два-три готовых к испытаниям аппарата.

В дверях ангара он столкнулся с выбежавшими навстречу лаборантами.

– Аппараты! – проорал Федосей. – Спасайте аппараты!

Его услышали.

Перекрывая далекий грохот заскрипела, расходясь крыша. Федосей забросил в люк еще не очухавшегося Дёгтя, и даже не закрыв люк, бросился к пульту.

В том, что ничего случайного в происходящем нет, стало ясно, едва прозвучал третий взрыв. Диверсия! Диверсия!! А значит, каждая секунда, проведенная на земле, становилась смертельно опасной.

Надеясь, что раздвигающие крышу ангара шведские электромоторы успели растащить створки, Федосей не нажал даже, а ударил ладонью по стартовой кнопке. Двигатель взревел, и яйцо, словно артиллерийский снаряд, ввинтилось в небо. Малюков еще успел обрадоваться своей удаче, но тут вмешалась физика. На людей бетонной плитой упала тяжесть перегрузки.

Орбита Земли.

Февраль 1931 года.

В себя Федосей пришел от энергичного похлопывания по щекам. Озабоченное лицо Дёгтя нависало над ним, а рядом с головой товарища стайкой мух болталась горсть болтов и гаек. Это сразу дало ответы на половину самых важных вопросов.

– Летим?

– Летим…

Опережая готовые посыпаться вопросы коминтерновца, добавил:

– Люк загерметизировал, двигатель выключил, заслонки снял.

Это Малюков успел заметить. В бортовом иллюминаторе медленно проплывал голубой бок Земли. Между синевой океанов и чернотой космоса белела тоненькая полоска облаков. Вот как! Орбита! Наметанный глаз сразу вычислил: километров триста или около того…. Сердце сжалось и зачастило как собачий хвост. Орбита – это очень плохо. Так плохо, что хуже, пожалуй, и некуда.

Там, на площадке, когда лупил ладонью по кнопке, отчего-то не подумал, что в испытываемые аппараты горючего засыпают по минимуму – подняться, спуститься…. Не обкатанная техника могла повести себя сколь угодно бойко. Вплоть до взрыва или улета Бог знает куда. Что, собственно и произошло.

Хотя, что теперь сожалеть? Тут сожалей – не сожалей…

Он, наверное, изменился в лице. Дёготь понял ход его мыслей и подтверждающее кивнул

– Горючего практически нет. Сожгли на старте.

Федосей попытался подняться, но его оторвало от пола и понесло в сторону. Невесомость. Поймав за штанину, Дёготь притянул товарища к себе. Ухватившись за кресло, чтоб не улететь на всякий случай Малюков уточнил очевидное.

– То есть сесть нам не на чем…

Дёготь кивнул.

Садиться в кресло и изображать из себя командира корабля не хотелось. Смешно как-то выходило, с какой стороны не посмотри. Как тут командовать? Чем управлять? Несколько секунд он молчал, а потом неожиданно расхохотался.

– Ну и что тут смешного? – не понял Дёготь. За его спиной по стеклу иллюминатора бойкой черепахой ползла Гренландия.

– Вон мы как с тобой народную технику-то спасли…

Став серьезным, спросил:

– Может быть, хоть воздух тут есть… Ну случайно?

– Да откуда же? – удивился такому оптимизму коминтерновец. Федосей покивал. Сам знал, что испытательные полеты полагается производить только в атмосфере, а там такого добра и так хватало – чего запасать-то?

– Горючего нет, – подвел Малюков итог. – Воздуха нет. Нехорошо.

– Не то слово, – хладнокровно поддержал его Дёготь. –Так что выход у нас один!

Да. Выход-то у них был действительно один и к тому же сильно-сильно дохлый – исхитриться не разминуться с реющим где-то тут «Знаменем Революции». Станция хоть и была законсервирована, но воздух и горючее там должны были найтись. В свое время понавезли туда запасов изрядно.

В четыре глаза они разглядывали небо, гадая, какая из медленно плывущих мимо звезд превратится в станцию. Но чуда не происходило.

Уходило время, становился тяжелым воздух, затуманивая головы, но они терпеливо выглядывали свое спасение, не развивая темы возможной смерти.

Через час, одна из звезд не проскользнула мимо малой точкой, а издалека ещё начала наливаться светом и распухать. Люди с чувством пожали друг другу руки и на остатках топлива двинулись к новой жизни.

Со старой они, вообщем-то успели проститься.

Еще через четверть часа они увидели станцию во всей красе.

– Штиль…– Сказал Дёготь и Федосей его понял.

«Знамя Революции» не реяло над планетой победно, а висело мертвым куском железа безо всякой пролетарской гордости.

В каждый из прошлых их полетов сюда, уже издали бросалось в глаза кипение жизни. Станция подмигивала огоньками электросварки, выставляла напоказ роящихся, словно пчелы сборщиков… Теперь же она больше напоминала не улей, а брошенный экипажем корабль. Неодушевленное железо медленно поворачивалось и Дёготь маневрируя, пытался уравнять скорость. Через десяток минут он завис над люком, но тот все же медленно уплывал вниз, чтоб вскоре показаться с другой стороны. Полностью компенсировать вращение станции, пользуясь остатками горючего, он не рискнул.

– Ну, я пошел…

–У тебя полчаса, – напомнил Дёготь. – Постарайся уложиться.

Новые скафандры уже имели человеческий вид – не ящики с руками, в которых они впервые вылезли за стены «Иосифа Сталина», а что-то вроде водолазного скафандра, собранного из гибких металлических колец. Работать в таких было куда как удобнее.

Похожий на феодала средней руки, Федосей полетел в выходной тамбур. В узком пенале переходника он выстоял несколько секунд и, раскрутив штурвал, распахнул наружный люк. Перед глазами словно потекла стальная река. Кое-где гладкая и блестящая, кое-где, словно камнями, усеянная футлярами приборов и какими-то надстройками. Яркие блики перемежались с угольно черными тенями.

До медленно вращающегося бока ближайшего оплота социализма оставалось тридцать метров. По сравнению с двумя сотнями километров – пустяк, только вот каждый из этих метров отдавал холодком. Тридцать метров ни чего-нибудь – пустоты.

На нижней части станции появилась белая полоса – граница грузового люка и Федосей поборов дрожь, оттолкнулся от корабля. Позади неслышно раскручивалась спираль страховочного фала.

Считая удары сердца, он наблюдал, как на него наваливается усеянная заклепками стена. Вблизи стало видно, что заклёпки бегут по спирали. Станция не спеша уходила в сторону.

Промедление было смерти подобно…

Белый контур грузового люка выплыл снизу, но Федосею нужен был не он. Рядом с огромными воротами имелась маленькая дверца. Как раз на одного человека и для таких вот случаев.

Три метра, два, один….

Он был очень внимательным – понимал, что второго шанса можно дожидаться и дожидаться. Примериваясь к скорости опустил руку, готовясь поймать выплывающую снизу скобу и начал глазами выискивать уступ, чтоб зацепиться ногой. Законы небесной механики тут работали неукоснительно. Еще не увидев уступа, он почувствовал, как в полураскрытую ладонь упирается скоба.

Останавливая полет, Федосей ухватился за неё, одновременно отстегивая фал– не хватало, чтоб его сдернуло со станции. Страховка за спиной отцепилась и потянулась назад, к кораблю. Человек проводил его взглядом. В иллюминаторе торчала голова товарища с биноклем. Федосей махнул ему свободной рукой.

Ничего.. Самое сложное уже позади…

Сжав пальцы, Малюков приготовился ощутить рывок – станция должна была потащить его за собой и уравнять вращение, но…

То, что твориться что-то неладное он понял только через пару секунд, когда, сообразил, что он движется сам по себе, а не вместе со станцией. Он посмотрел на стиснутую в кулак ладонь, увидал короткий металлический прут – всё, что осталось от скобы. Еще два маленьких обломка улетали в сторону корабля, мимо скручивающегося страховочного фала.

Сердце ухнуло в пропасть.

Горло высохло, и в голове словно колокол ударил…

Страх парализовал человека, и десяток секунд Федосей висел, не пытаясь ничего сделать. Просто тупо смотрел, как перед ним вертится мироздание – заклепки, станция, звезды, Земля и …

Дёготь за иллюминатором размахивал руками, словно ветряная мельница. Он взмахивал рукой и резко опускал её, словно рубил кого-то шашкой. Малюков отвлекся от своего ужаса, пытаясь угадать, зачем товарищ творит эдакое в кабине звездолета и тут догадался!

Не сошел товарищ с ума – показывал, как выбраться из передряги. Законы физики!

Со всей силы он отбросил назад кусок железа, и почувствовал, как его тихонько потащило к «Знамени Революции». Сантиметр за сантиметром, сантиметр за сантиметром…

Вцепившись в обшивку, Федосей выдохнул судорожно. Вот он страх! Вот он ужас! И только после того, как смирил дрожь, дотянулся до рукояти и, упершись железным башмаком в выемку, крутанул её. Открылась дверь! Впору перекреститься!

– Есть!

Проскочив переходник, он в два касания добрался до грузового люка. Электричества на станции не было, но штурвал запирающего механизма можно было повернуть и вручную.

Ему казалось, что штурвал крутится медленнее обычного, что он не успеет перехватить висящий в пустоте корабль и того унесет каким-нибудь космическим течением. Этот страх стоял рядом, пока Федосей все крутил и крутил, наблюдая, как створки люка расходятся, готовясь принять корабль, а потом пропал.

Малюков выглянул наружу. Над головой медленно текли воды Атлантического океана. Чуть выше, также тихо и незаметно, как плывет дым в спокойном небе, плыл корабль. Сотни килограммов железа висели над головой, тихонько вращаясь. За иллюминатором маячил товарищ Дёготь. Руками он не махал, руки лежали на пульте…

Словно оттолкнувшись от Южной Америки, корабль медленно надвинулся на «Знамя Революции».

Закусив губу, Федосей смотрел, как громадина корабля не спеша приближается к станции, и прикидывал шансы, что товарищу все же удастся влететь, ничего не покорежив. То, что Владимир Иванович здорово играл в бильярд, ничего не гарантировало. Жалко было не станцию – она здоровая, да и все одно чинить её будут. Жалко было себя и безымянный корабль – им на нем еще возвращаться.

Они сходились, и надежда то вспыхивала, то угасала. Корабль плыл осторожно, но эта осторожность не давала никаких гарантий успеха – инерция многотонной махины требовала не только аккуратности и верной руки. Она требовала горючего…

Корабль становившийся все больше и больше, наконец, почти сравнялся с размером впускного люка. Он заполнил весь внешний мир, загородив стальными боками и Землю и звезды. Федосей прикусил губу. Шире распахнуть створки люка было уже невозможно, так что оставалось только кусаться.

Нет.. Не удалось…

Скрежета он не услышал, но ногами почувствовал, что корабль не влетает, а втискивается на станцию.

Через секунду станция уже не дрогнула, а содрогнулась. Штурвал в его руках дернулся и едва не выскочил. Не прекращая крутить его, он вывернул шею, глядя назад. Ужас шевельнул волосы на затылке. За прозрачным стеклом шлема корабль лежал на боку и неспешно крутился, сшибая тонкие металлические ограждения. Металл тут соперничал с металлом, летели беззвучные искры, скручивались в веселый серпантин дюймовые трубы, метались от стены к стене осколки оборудования.

Сделав полный оборот, корабль качнулся назад к люку, чуть не раскатав в блин Федосея. Человеку хватило проворства отскочить, когда в полуметре от него корабельная дюза ударила по запорному механизму, сбив штурвал. Мелькнув над головой, колесо беззвучно грохнулось в стену и разлетелось на части.

Рука непроизвольно ткнулась в стекло, пытаясь вытереть вспотевший лоб.

Они все-таки прорвались. Люк распахнулся и из корабля выплыл Дёготь. Дождавшись когда он заметит его, Федосей показал товарищу оттопыренный большой палец. Тот в ответ только плечами пожал. Вряд ли это было скромностью. Скорее всего, товарищ так благодарил свою удачу.

А дальше все пошло как по маслу.

Раскрутив гайки, они толкнули крышку люка. Звука Федосей не услышал, но ладонью почувствовал дрожь и представив как скрипит железо по промерзшему железу, плечи сами собой передернулись. Брови Дегтя за щитком скафандра вопросительно поползли вверх, но Малюков покачал рукой, показывая, что все в порядке.

Они готовы были увидеть клубящуюся черноту пепла, но за дверью оказалось чисто. Сперва это озадачило их, но они быстро сообразили – кто-то уже побывал тут для оценки возможности починки аппарата профессора Иоффе и дыры заделал, так что поиски необходимого не обещали особенных сложностей.

Всего-то и требовалось – найти немного горючего и совсем чуть-чуть кислорода, но жизнь распорядилась по-своему.

С кислородом-то все получилось как нельзя лучше. В первом же складе они нашли что искали. Увидев синие баллоны, штабелями уходящие в темноту. Федосей не сдержался, ударил кулаком по стене..

– Поживем еще, товарищ.

– Поживем, – согласился Дёготь, пытаясь пересчитать, сколько же тут запасено. – Тут не только пожить. Тут и состариться можно.

Это он, конечно несколько преувеличил, но все равно – радость для глаза… А вот со всем остальным возникли сложности.

САСШ. Вашингтон.

Февраль 1931 года.

Мистер Вандербильт кашлянул, спрашивая разрешения начать, но Президент его опередил.

– Добрый вечер, мистер Вандербильт. Рад видеть вас снова.

Президент был любезен, но от его любезности веяло холодом. Гость не успел ответить, да Президент и не ждал ответа. С первых слов стало ясно, что он ничего не забыл.

– Насколько я помню, вы предрекали нам скорые и серьёзные неприятности со стороны большевиков?

Гость кивнул, показывая, что не страдает забывчивостью.

– Надеюсь, что сегодня вы, как и я, как и Правительство Северо-Американских Соединенных Штатов радуетесь, что ничего этого не произошло.

– Разумеется, – отозвался гость, предпочитая не заметить иронии, из которой на три четверти и состояла фраза. – Их удалось предотвратить.

Президент поднял бровь. Этим он словно сказал ироничное «ну-ну».

– Вы имеете ввиду вашу кипучую международную деятельность?

«Зря он так» – подумал миллионер, но сдержался., припомнив, чего ему стоило организовать эту встречу. Президентская администрация, казалось, поставила на нем невидимое клеймо-«Надоедливый чудак» – и в соответствии с ним все и вели себя… Ну ничего. У него есть, что сказать на этот раз…

Президент тем временем пододвинул к себе листок и покачал головой.

– Вы побывали в десятке европейских стран. Четыре конференции… Три тайные встречи…

Взгляд его оторвался от стола. Не было там любезности. Только настороженность и немного любопытства. Совсем чуть-чуть.

– Вы много путешествуете…

Да и тон! Все бы ничего, даже этот взгляд, но тон…. Тон говорит больше чем слова. Миллионер сдержался.

– Рад, что вы все-таки обзавелись приличной разведкой, только я не путешествую, мистер Президент. Я сражаюсь.

– Не забывайте, мистер Вандербильт, что вы ведете частную войну, к которой ни народ, ни правительство САСШ не имеет никакого отношения…

Это было и не умно, и несправедливо, и неправильно. Вандербильт ощутил прилив раздражения. Он тратил на борьбу с большевиками своё время, свои деньги, свои силы, а этот…

– Не важно. Главное, я её выигрываю.

Президентская бровь взлетела выше, и иронии во взгляде прибавилось.

– Хочу напомнить, что и вы являетесь гражданином САСШ, а позиция нашей страны по отношению к Советам со времени нашего последнего разговора не изменилась. Мы предпочитаем видеть в СССР не врага, а торгового партнера.

Миллионер покачал головой.

– К сожалению, мистер Президент, к сожалению… Большевики все равно развяжут войну, есть она в ваших планах или нет. Они не стоят на месте.

– Они торгуют. Они меняются!

– Да, меняются, но далеко не в лучшую сторону.

– У вас есть предложения?

Мистер Вандербильт на мгновение поверил в чудо, поддался порыву, даже привстал…

– Да. Именно сейчас, пока они слабы…

Президент отчетливо поморщился.

Этого хватило, чтоб оба поняли – разговор пошел по кругу. Несколько долгих секунд они молчали, не глядя друг на друга. Затем Президент поднялся, жестом попросив гостя остаться в кресле.

– Вы не изменились, и значит, я знаю, что вы предложите мне.

– Если и вы не изменились, господин Президент, то я догадываюсь, что вы мне ответите? – вздохнул гость.

– Да. Я скажу вам «нет». Мы торгуем с Россией, и будем делать это и впредь, не смотря на….

Голос его смягчился.

– Вы знаете… Недавно на одном из приемов, не помню уже где, мне рассказали историю… Не историю даже, а так… Шутку.

На ходу он легким движением поправил складки на штандарте, что стоял в углу кабинета.

– Хотите, расскажу?

– С удовольствием послушаю президентскую шутку.

– Так вот… Представьте себе… Раннее утро, центр города, пустая улица… Полисмен. По тротуару идет джентльмен и хлопает в ладоши. Полисмен, не понимая, что происходит, подходит к нему и спрашивает

– Что вы делаете, мистер?

– Я? Разгоняю крокодилов, – продолжая хлопать в ладоши, отвечает джентльмен. Полицейский оглядывается и, не видя вокруг ничего подозрительного, недоуменно переспрашивает.

– Крокодилов, сэр? Но вокруг нас нет крокодилов?!

– Это как раз потому, что я их разгоняю.

Вам ничего не напоминает эта ситуация?

Миллионер криво улыбнулся.

– Нет, мистер Президент. Мои крокодилы действительно существуют. Вы в них не верите, но, слава Богу, в них верят в Европе.

Все стало настолько очевидно, что впору подняться и уйти. У Президента имелась своя точка зрения, и он не хотел её менять, считая, что прав. На него работают аппарат правительства, спецслужбы и он верит им. Ведь и, правда, не могло быть иначе. Тем боле, что сам Вандербильт не был пророком в его глазах, точнее был, но пророком скверным, пророком, чьи пророчества не сбылись. Вряд ли он поверит человеку с таким клеймом… Но ведь верит же он кому-то? Только вот кому? Гость не задал вопроса, но получил ответ.

– Я советую вам поинтересоваться судьбой ваших крокодилов у мистера Гувера. Возможно, Бюро знает что-то, что не знаете вы. И сумеет убедить вас поберечь свои ладоши.

Вандербильт, скрывая разочарование, улыбнулся.

– Я-то о своих крокодилах знаю все. Скорее это я смогу сообщить мистеру Гуверу что-то, такое, чего он еще не знает.

– Ваши сведения могут быть не точны.

– О нет! Мои сведения прямо из болота. Вы можете мне не верить, мистер Президент, но все что я сказал и что собирался вам сказать – истинная правда… Три месяца назад станция была в руках наших друзей. Тогда вы не решились начать войну. Теперь станция не работает. И вы вновь не можете определиться. Пройдет еще месяц-другой и на станции вместо сломанного, появится новый аппарат. Вы отслеживаете тенденцию, господин президент? Что вы станете делать тогда? Большевики раздавят нас, как они раздавили русский народ. Кроме того…

Он осекся, поймав слова о золоте на самом кончике языка.

Идя на встречу, миллионер готов был рассказать о золоте, найденном большевиками на Луне, о том, что значит для Запада эта находка, но уже понял, что это только ухудшит дело. Президент оставался человеком крепко стоящим на земле. Что ему Луна? Фантазия только… Ему не просто не поверят. Его посчитают сумасшедшим, а это клеймо похуже чем «надоедливый чудак». С Президентом он мог говорить не о том, что будет, а только о том, что уже произошло. Он мысленно похвалил себя за то, что не попросил Президента отключить телефоны. Наверняка после этого разговор вообще бы не состоялся.

В дверях он обернулся.

– Я взываю к вашему разуму и логике… Неужели вы не видите куда ведет этот путь? Пока не поздно делайте хоть что-нибудь!

Золото вновь попросилось на язык, но он сдержался, боясь окончательно погубить свою репутацию.

Зря боялся.

Президент улыбнулся.

– Мы торгуем….

САСШ. Вашингтон.

Февраль 1931 года.

К мистеру Эдгару Гуверу, директору Бюро Расследований, мистер Вандербильт послал Линдберга.

Чарльз – это не миллионер какой-нибудь, каких в благословенных Богом САСШ хватает. Мистер Линдберг астронавт и авиатор, герой комиксов! У него и автограф попросить можно!

Встретив живую легенду в дверях кабинета, директор, однако на мелочи, вроде автографа, размениваться не стал, а крепко пожав гостю руку, усадил в кресло рядом со своим рабочим столом, который занимал почти треть кабинета. Мистер Линдберг с любопытством огляделся. Ничто так точно не характеризует делового человека, как его кабинет. За спиной хозяина тянулись шкафы с книгами, картотечные ящики. В углу – звездно-полосатое полотнище. Маленький столик, наверное, для стенографистки. Никакой роскоши, никакой показухи. Только то, что нужно для дела. И телефоны…

– Мистер Президент получил мне проинформировать вас и вашего шефа о действиях большевиков. –начал разговор хозяин. -Какой аспект их деятельность вас интересует?

Гость не ответил. Гувер увидел, что тот с неодобрением смотрит на хозяйские телефоны. На столе их стояло сразу три штуки. Как-то странно пряча глаза, гость спросил не слишком уверенно.

– Просите, мистер Гувер…. Вы не ждете срочных звонков?

– Нет…

– Не могли бы вы вытащить шнур телефона из розетки? Не сочтите мою просьбу капризом…

– В этом есть необходимость? – спокойно поинтересовался директор. Мысленно он уже прикинул, как расскажет об этом Президенту.

– Есть… Я потом объясню.

– Да нет. Не надо… Зачем? –великодушно отказался мистер Гувер. – Все мы имеем право на маленькие слабости…

«И тот такой же, как и этот» – подумал шеф ФБР. Герой комиксов и миллионер соревновались в чудачествах.

Он нагнулся и через секунду штепсели уже лежали на столе. Невозмутимо повторил.

– Я к вашим услугам. Какой аспект деятельности большевиков вас интересует?

Линдберг на секунду замялся.

– Честно говоря, мистер Гувер, я уверен, что ничего нового от вас не услышу. У нас в России довольно агентов во всех слоях общества. Но нам хотелось бы узнать, почему Президент не видит опасности? Или её не видите вы? Он ведь получает информацию от Бюро?

Директор, чуть сморщившись, провел ладонью по щеке, словно решая, не пришло ли время побриться.

– Вы хотите честный ответ?

– Насколько это возможно.

– Хорошо. Он таков: «Потому что пока мы бессильны».

Линдберг не сдержал удивления. Его брови поползли вверх.

– Да, да. Именно так! – подтвердил хозяин. -Я согласен с Президентом, что глупо тыкать в медведя иголкой, не имея в другой руке хорошего ружья, или хотя бы револьвера. Мы безоружны перед большевиками!

Линдберг припомнил и дирижабли, и слаженно марширующие пехотные батальоны. Ракеты мистера Годдарда, наконец! Припомнил и поджал губы.

– Это не правда! Это некорректное сравнение!

– Согласен, – быстро согласился Директор. – Некорректно. Правильнее было бы сказать «не располагая дробовиком тыкать иголкой в медведя, вооруженного пулеметом».

– Я имел в виду нашу славную армию, – смешался Линдберг.

– А я имел в виду их чертову станцию, так недавно напугавшую Америку…

Директор одним движением смел штепсели со стола и понизил голос.

– … и самого Президента. Он, конечно, никогда не признается в этом, но я-то знаю!

Мистер Линдберг понял, что разговор пошел по существу.

– Я не склонен умалять силы большевиков. Они сильны, но именно сейчас они слабее, чем три месяца назад. Их страшная установка не работает!

– Вы так думаете?

Похоже, он и впрямь был информированным человеком. Это давало уверенность в том, что что-то ему неизвестное в стране большевиков просто не существует.

– Нет, мистер Гувер. Я это знаю точно. Один из конструкторов станции недавно перебежал к нам. Поверьте, сведения точны.

– Поверьте? Точны?

В голосе директора не ощущалось недоверия, но там было неприкрытое ехидство. И Линдберг смешался. Кого он просит «поверить»? Руководителя ФБР! Не тот это человек, который верит.

– Русский профессор…

– Ха! Русский! – хозяин кабинета поморщился. – Наверняка большевистский агент!

Чарльз не нашелся, что ответить такому напору. Мистер Гувер уловил эту нерешительность.

– О! Большевики хитры! Хитры необычайно! Они могли подослать вам его. Или они затаились. Затаились… и ждут удобного момента и когда этот момент наступит….

Лицо хозяина кабинета преобразилось, явив гостю все богатство мимики. В мгновение ока там промелькнуло и злобное коварство и лютая ненависть и торжество.

Он ударил кулаком по столу, словно вогнал в чью-то спину отравленный кинжал. Линдберга это хоть и смутило, но не испугало. Видывал он гримасы и пострашнее. Посланец миллионера взял себя в руки.

– Простирается ли ваша информированность на Лунную программу русских?

– Лунная программа?

Уже по тону, герой космоса понял, что ФБР еще не слышало об этом.