Текст книги "Тайна шести подков (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Газ «Дерблюкк»? Зря стараетесь – на меня он не действует!

За его спиной прозвучал приглушенный противогазом голос Труффо:

– О, это не «Дерблюкк», сэр…

Господин Помпео вздрогнул и обернулся, но сказать ничего не успел: заполонивший зал зеленоватый дым проник в его ноздри. Сидевшие с обеих сторон от хозяина цирка громилы издали странное бульканье и застыли, широко распахнув глаза.

Глаза Помпео раскрылись так, что казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц.

– Парализующий газ, сэр, – пояснил карлик и повернул голову хозяина цирка таким образом, чтобы тот глядел на манеж. – Простите, так было нужно. Вы должны досмотреть представление до конца.

Свет погас.

На манеже что-то загрохотало, кто-то поспешно протопал мимо, раздался металлический звон, а затем все затихло.

Прошло мгновение-другое…

И тут грянуло. Со всех сторон заголосили развешанные по всему залу медные раструбы, из них полился цирковой марш.

Пробиваясь сквозь него, снова зазвучал голос Бетти Грю, усиленный рупором:

– Встречайте! Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Самый сильный человек в мире! Гигант, привезенный в Габен из… какой-то там дыры! Обладатель бронзовых мышц, железных костей и обворожительной улыбки! Невероятный Бабу-у-ул!

Манеж осветился. На его центр молодцевато выскочил силач в полосатом трико, с влажно зализанными назад черными волосами и с блестящими подкрученными усами. Правда, в улыбке его не было ничего обворожительного – будто растянутая и закрепленная невидимыми прищепками, она выглядела неестественно и жутко. Глаза великана были затянуты серой поволокой.

Подбежав к стоящим на манеже гирям, Невероятный Бабул отвесил зрителям церемонный поклон и, схватив реквизит, принялся упражняться – поднял одну гирю, пару раз выжал ее, после чего, под задорное «Алле-оп!» Бетти Грю, подбросил ее вверх. Гиря перевернулась в воздухе, а затем со всего размаху приземлилась прямо на макушку силача. Невероятный Бабул даже не поморщился, когда тяжеленный чугунный шар с ручкой опустился на его голову.

Аккуратно присев, чтобы гиря не скатилась, он взял еще парочку, после чего, без труда выжав и их, подбросил обе в воздух.

– Алле-оп! – взвизгнул Бетти Грю, и гири одна за другой приземлились на уже стоявшую на голове силача. Все это было проделано невероятно точно, и каждый последующий шар замер на ручке предыдущего.

Удерживая баланс, Невероятный Бабул медленно повернулся кругом, после чего резко наклонил голову набок, и гири, потеряв равновесие, съехали с нее, но не упали. Каким-то невероятным образом они принялись кататься по его плечам и рукам. Они скользили по телу силача, словно живые, перебираясь одна за другой с груди на спину, вокруг шеи и по вытянутым в стороны рукам.

Наконец Бабул распрямился и замер, а гири с грохотом упали на манеж.

Номер между тем был еще далек от завершения.

«Самый сильный человек в мире» взял из стоявшего тут же ящика подкову, показал зрителям. Согнуть подкову мог и какой-нибудь обычный силач из какого-нибудь провинциального уличного цирка, но Невероятный Бабул и не думал ее гнуть – он пошел дальше. Засунув подкову в рот, он принялся ее жевать. Челюсти ходили ходуном, раздавался жуткий лязг, а затем силач выплюнул металлический комок. Еще несколько подков были пережеваны и выплюнуты под задорную музыку, доносящуюся из раструбов.

Расправившись с подковами, Бабул ловко подняв ногой металлический прут, завязал его в узел и отшвырнул в сторону. Затем был прут еще толще, за ним – уже толщиной в руку. Все это силач проделывал с неизменной ужасной улыбкой на лице и с немигающим взглядом, затянутым поволокой.

Следующей на очереди была штанга – два здоровенных проклепанных шара на длинном толстом пруте. С ней силачу пришлось повозиться. Пытаясь согнуть ее, он заскрипел зубами, его лицо побагровело, на лбу выступили толстые, как канаты, вены, громадные плечи покрылись потом, и все же штанга в итоге оказалась согнута.

Невероятный Бабул надел громадную дугу на шею и принялся завязывать ее чудовищным стальным шарфом. Наконец он замер, вскинул руку и расхохотался, демонстрируя зрителям свою обновку.

Из зала донеслось ленивое похлопывание Труффо, и Бабул, развязав штангу, отшвырнул ее в сторону.

– Эй! – воскликнул Бетти Грю откуда-то из темноты. – «И это всё?!» – спросите вы. Фу-марфу! Разумеется, нет! Вы видели подобные скучные штуки – и не раз! Это была всего лишь разминка! А теперь вас ждет гвоздь номера Невероятного Бабула!

В тот же миг загорелся второй прожектор, высветив висящий над манежем мешок, судя по характерным выпуклостям, набитый гирями.

– А сейчас Невероятный Бабул будет ловить гири! Внимание! Начинаем!

Чьи-то пальцы натянули соединенную с мешком бечевку, и шов на мешковине начал разлезаться. Из прорехи посыпались большие чугунные шары.

Невероятный Бабул с невероятными для его фигуры скоростью и грацией принялся перехватывать гири одну за другой прежде, чем они касались манежа, и вскоре он поймал все восемь, а затем, удерживая каждую за ручку одним лишь пальцем, выжал их вверх издав короткий рык.

– Это еще не все! – заголосил Бетти Грю. – Самое интересное впереди! Нервным обладателям слабых желудков самое время отвернуться! Ах да, вы же не можете…

Луч прожектора с пустого мешка передвинулся еще выше, высвечивая подвешенные под куполом похожие на паучьи коконы еще пять громадных мешков с гирями.

– Поймать гири каждый дурак может! – провозгласил клоун, явно получавший удовольствие от роли шпрехшталмейстера. – Но только Невероятный Бабул может их… не ловить! Или он не сможет? Узнаем всего через несколько секунд!

Силач отшвырнул гири, которые прежде удерживал, и встал в величественную позу, широко расставив в стороны могучие ноги и уперев руки в бока.

– Это тот самый гвоздь номера! Вы готовы?! Вы затаили дыхание?! Алле… оп!

Одновременно все мешки раскрылись и на замершего Бабула полился настоящий гиревой дождь.

Труффо отвернулся. Он хоть и знал, что произойдет дальше, но смотреть на подобное было выше его сил.

Первая гиря ударила Бабула в плечо, и силач вскрикнул. Вторая приземлилась на голову, и он рухнул на манеж, еще три упали на его распростертое тело. Зал наполнился хрустом и мерзким влажным чавканьем. Кровь брызнула во все стороны, а гири продолжали падать. Одна проломила силачу ребра, другая рухнула прямо на лицо, раздавив голову.

Невероятный Бабул был мертв. От его изломанного тела почти ничего не осталось – кровавое месиво из мяса и костей больше не напоминало человека.

– Восхитительно! – заголосил Бетти Грю и рассмеялся. – Фу-Марфу! Бедный Бабул! Смертельный номер и правда вышел смертельным! А наше замечательное представление продолжается! Следующая станция: «Восторг и немного жжения»!

Свет снова погас, а спустя несколько минут лязга, грохота и возни зажегся, вырвав из темноты, установленную на манеже громадную конструкцию, которая представляла собой переплетение больших труб. То, что осталось от Бабула между тем никто убирать не собирался.

Звучавшая из рупоров под куполом музыка на миг стихла, а затем грянула с новой силой.

– Встречайте! – воскликнул Бетти Грю из темноты. – Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Самый гибкий человек в мире! Ребенком упавший в змеиную яму и воспитанный змеями! В его теле нет ни одной косточки! Говорят, что он может пролезть даже в игольное ушко! Гуттаперчивый Тоффи-и-ини!

Из ближайшей к зрителям трубы показалась рука в белой перчатке. Она помахала господину Помпео, а потом снова исчезла, и всего через несколько секунд вылезла уже из другой трубы. Рука в очередной раз помахала, а затем наружу выбралась голова в колпаке. Гимнаст улыбался так же, как силач незадолго до этого, его глаза, как и у Бабула, были затянуты поволокой.

Гуттаперчивый Тоффини выскользнул из трубы, встал в мостик, его шея извернулась жгутом и голова повернулась. Таким образом, напоминая какое-то жуткое насекомое, он прошел по манежу туда-обратно, после чего забрался на барьер арены и пробежал по нему во все том же мостике.

Описав круг, гимнаст спрыгнул обратно на манеж, разогнулся и, вскарабкавшись по одной из труб, цепляясь за приваренные к ней скобы-ступени, добрался до зияющей наверху горловины и исчез внутри, помахав напоследок.

Гуттаперчивый Тоффини принялся карабкаться внутри труб, переползая из одной в другую, порой показываясь и тут же исчезая снова. Всякий раз новая труба оказывалась у́же, чем предыдущая, и в какой-то момент гимнаст забрался в настолько узкую горловину, что даже коту в ней было бы тесно.

– Удастся ли нашему Тоффини пробраться через нее? – заголосил Бетти Грю. – Сможет ли он превратиться в кисель и вытечь наружу?!

Горловина размером была с тарелку – в нее не пролезла бы даже голова ребенка. Казалось, клоун сказал правду: в теле гимнаста и правда будто бы не было ни одной косточки… и даже черепа.

Из отверстия показалось нечто мятое и бесформенное – и далеко не сразу зрители поняли, что это – голова гимнаста. Похожая на комок подплавленной резины, эта уродливая масса и в самом деле потекла из трубы, как самый настоящий кисель. Оказавшись на свободе, голова гимнаста с хлопком вновь приняла обычную форму. За ней последовали и плечи, которые кто-то перед этим словно скомкал, а затем и остальное тело.

Выбравшись из трубы, Тоффини потянулся, беззвучно вправил суставы и поклонился, уперев лицо в манеж.

Труффо поаплодировал, но Бетти Грю считал номер пока что скучным и неинтересным, о чем он тут же сообщил. А затем добавил:

– Пролезть через трубы каждый дурак может! – провозгласил клоун. – Но только Гуттаперчивый Тоффини может пролезть через раскаленные трубы! Или он не сможет? Узнаем всего через несколько секунд!

Где-то на мостках под куполом чиркнула спичка. Загоревшись, она полетела вниз, даже не думая гаснуть, а в следующий миг сложенный под конструкцией из труб «хворост» в виде старой, щедро политой керосином и присыпанной химрастопкой разломанной мебели заполыхал. Огонь объял трубы. Всего за минуту жар в центре манежа стал таким, что даже у сидящих в зрительском зале Помпео и его громил на лицах выступил пот.

– Вперед, Тоффини! – велел Бетти Грю. – Покажи нашим зрителям гвоздь своего номера!

Никто в здравом уме и не подумал бы слушаться, но гимнаст явно собой не владел. Как и Невероятный Бабул, он был в полной власти безумного клоуна.

Гуттаперчивый Тоффини повел шеей, разминая ее, потянулся, отвесил очередной поклон и сорвался с места. За пару футов от ближайшего раструба он оттолкнулся ногами и прыгнул вперед, ныряя в железную проклепанную горловину.

Гимнаст скрылся из виду. А трубы меж тем уже начали краснеть.

Тоффини полз, выбирался наружу, забирался в очередной раструб. Всю конструкцию затянула собой туча дыма. Путь через каждую новую трубу занимал у циркача все больше времени, а затем он вдруг попросту исчез. К музыке добавилось тиканье часов, а гимнаст все не появлялся.

– Эй, ты где, Тоффини?! – крикнул Бетти Грю. – Не заснул там, случайно?

Ответом ему стал полный боли крик, раздавшийся из какой-то трубы.

В зале повис тошнотворный запах паленого мяса.

А затем Тоффини показался. Обожженный, с вплавленным в кожу трико и лопающимися пузырями на лице, он выбрался на манеж. Губы его по-прежнему были растянуты в улыбке, а глаза не мигали. Пошатываясь и спотыкаясь, гимнаст залез в очередную трубу и продолжил карабкаться по ней. Железный рукав раскалился так сильно, что побелел, его облизывали языки пламени. Безумные крики изнутри уже не стихали. Казалось, гимнаст так и останется в этой ужасной печи.

Но вот показалась скрюченная рука – кожи на ней уже не было – вся она представляла собой один сплошной ожог. Следом за рукой выбралась и голова – вернее, то, что от нее осталось. Лицо исчезло, превратившись в обугленную, покрытую коркой кровавую маску, и лишь жуткая улыбка осталась неизменной. Из трубы полезло дергающееся в судорогах тело – с каждым движением гимнаст отрывал от раскаленных стенок вплавляющуюся в них плоть.

– Давай же! – хохоча, подзадоривал его Бетти Грю. – Еще немного! У тебя получится!

Но у гимнаста не получилось. В какой-то момент, он дернулся, хрипнул и обвис. Гуттаперчивый Тоффини запекся.

– Какой аромат! – воскликнул клоун. – М-м-м… Неплохо бы перекусить! Но это потом! А сейчас – аплодисменты Гутаперчивому Тоффини! Он так старался и пыжился, что… сгорел на работе! Тем временем наше замечательное представление продолжается!

Огонь на манеже погас, зал погрузился в темноту, и лишь трубы какое-то время все еще светились, пока не остыли и не слились с чернотой зала.

Музыка, звучащая под куполом цирка, стихла. Зрители, как и до того, сидели без движения, уставившись расширенными глазами на манеж. И лишь чемодан на коленях господина Помпео слегка подрагивал. Труффо крепко сжимал одну кисть другой, пытаясь унять тошноту. Если бы он только мог сбежать… просто взять билет на поезд еще этим вечером и скрыться… но он не мог. И был вынужден с ужасом и отчаянием ждать следующего номера. И вскоре он дождался…

– Фу-марфу! – воскликнул Бетти Грю. – Встречайте! Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Самый таинственный член нашей труппы! Говорят, она все детство провела в психитатрической лечебнице, потому что видела то, чего не видят другие! Именно в пыточной палате «Эрринхауз» ей отрезали язык, чтобы она не врала о том, что видит! И тогда она стала показывать! А потом она сбежала из психушки и присоединилась к цирку! Вы готовы увидеть то, чего нет?! Она покажет вам то, во что поверить попросту невозможно! Приготовьтесь усомниться в собственных глазах и собственном разуме! Дамы и господа! Куртуазная Кло-о-о!

Луч прожектора ударил вертикально вниз, и зал прорезала колонна бледного света. Трубы убрали, кроме той, из которой торчал мертвый гимнаст; рядом лежал раздавленный гирями силач – но до них никому уже не было дела.

В центре узкого круга света началось движение. В полу манежа, скрипнув на петлях, поднялась круглая крышка люка, и в зал выбралась стройная женщина в черном трико. Одна половина ее лица пряталась под белым гримом, другая – под черным, жуткая улыбка и затянувшая глаза поволока были на месте.

Отвесив церемонный поклон, мимесса приставила руку в белой перчатке к уху, словно прислушиваясь, и тут музыка снова заиграла – тихая, вкрадчивая, жутковатая.

Куртуазная Кло засунула руку в карман и вытащила оттуда… ничего. При этом раздался звон ключей. Выбрав один, она повернулась, нащупала, судя по всему, дверь и вставила ключ в также невидимую замочную скважину. Щелкнул замок. Спрятав ключи обратно, мимесса взялась за дверную ручку, повернула ее и потянула дверь на себя. До зрителей донесся скрип петель. Перешагнув порог, Куртуазная Кло закрыла дверь за собой и, сняв с себя пальто и шляпку, которых не было, повесила их на вешалку, которой не было, а затем пошагала. Луч прожектора пополз за ней.

Раздалось мяуканье. Кло остановилась и, наклонившись, погладила «кота», который тут же замурчал.

И тут откуда-то издалека раздались приглушенные голоса. Кто-то с кем-то спорил.

Куртуазная Кло вздрогнула и задрала голову, словно разговор происходил где-то наверху, а затем… она сделала то, во что, как и говорил клоун, поверить было невозможно. Мимесса начала подниматься по лестнице. Притом, что на манеже по-прежнему не было никакой лестницы!

Она шагала по невидимым отдающимся скрипом ступеням, поднимаясь все выше и выше, а под ней зияла пустота. Это было настоящее чудо, и если бы господин Помпео или его спутники не сидели обездвиженные, они точно сейчас протерли бы глаза и для верности даже ущипнули бы себя, полагая, что им все это снится.

Куртуазная Кло между тем поднялась на «второй этаж» и, крадучись, пошла по воздуху, как по обычному коридору. Голоса спорщиков зазвучали громче.

Мимесса на цыпочках подошла, судя по всему, к очередной двери и приставила к ней ухо.

– …Я знаю, что ты сделал, Гофф! – раздался надтреснутый, по-стариковски рыхлый голос из-за двери. – У тебя не получится скрыть свое ужасное преступление! Я иду в полицию!

Гофф, к которому обращался обладатель надтреснутого голоса, яростно зарычал:

– Никуда ты не пойдешь, старик! Зря ты влез в мои дела!

– Эй, зачем тебе этот подсвечник, Гофф?! – завопил старик. – Нет! Не подходи ко мне!

Затем раздался звук удара. Чье-то тело упало на пол, а Гофф, судя по свисту опускающегося подсвечника, последующему хрусту и чвякающим звукам продолжал наносить удар за ударом.

Наконец все стихло. Мимесса стояла, замерев в ужасе у двери.

И тут в залераздался вкрадчивый голос Бетти Грю:

– Эй, Гофф! Кло стоит за дверью и подслушивает!

Мимесса вздрогнула, сорвалась с места и побежала. Раздался грохот распахнувшейся и ударившейся о стену двери, за ним последовало разъяренное рычание и звук быстрых шагов.

Кло обернулась на бегу, споткнулась и покатилась с лестницы.

И хоть лестница была невидимой, тело мимессы явно ощущало соприкосновение с каждой ступенью. Оно билось и ударялось о них, а Кло все падала и падала. Рука ее сломалась, на лбу появилась ссадина.

Мимесса приземлилась на манеже у основания лестницы. Она хрипела и выплевывала кровь. Длинные черные волосы растрепались. Кло попыталась подняться, но у нее не вышло, и она упала обратно. И тут ее настиг Гофф.

Невидимка схватил мимессу за волосы и потащил по манежу. Кло дергалась и вырывалась, сучила ногами по полу. Ее рот раскрывался, но вместо криков из него вырывалось лишь мычание.

– Зря ты влезла в мои дела, Кло! – рявкнул Гофф, а затем поднял ее (вернее, сама мимесса поднялась).

Волосы Куртуазной Кло начали наматываться на невидимый крюк. Раздался скрип лебедки, как будто кто-то вращал ручку, и крюк с висящей на нем мимессой начал подниматься все выше и выше. Ноги Кло оторвались от манежа, она дергалась и мычала. Глядя на ее страдания, Гофф смеялся.

Наконец Кло замерла на высоте в дюжину футов от манежа, а затем раздался характерный звук переключенного рычага, и крюк вместе с висящей на нем мимессой пополз в сторону. Сдвинувшись на десяток шагов влево, он остановился, а невидимка толкнул рычаг.

Волосы Кло расплелись, и она рухнула вниз. Упав на манеж, мимесса неудачно приземлилась на ногу, и ее лодыжка подвернулась.

Куртуазная Кло с трудом поднялась и огляделась. Ее ладони уперлись в невидимую стену. Она затравленно обернулась кругом, упираясь руками в стенки воображаемого ящика. Мимесса стукнула костяшками пальцев по одной из них, и раздался звон стекла – Куртуазная Кло была в большом аквариуме.

Стукнула крышка, заскрежетал откручиваемый вентиль, затем последовал звук льющейся воды. Кло задрала голову и принялась биться в стеклянные стены в попытках выбраться.

Ничего не выходило – стекло было слишком толстым. А вода все прибывала. Кло бродила по аквариуму, увязая в ней. Ее движения с каждым мгновением становились все более вялыми и неловкими, она теряла силы…

Воды уже было столько, что Кло всплыла – буквально всплыла, оторвавшись от пола, притом, что ни ящика, ни воды на самом деле, как и прежде, не было.

Из последних сил мимесса принялась бить кулаками в стеклянную крышку ящика. А затем, когда воображаемая вода уже почти полностью заполнила весь аквариум, Кло сделала вдох под самой крышкой и… погрузилась в воду с головой.

Невообразимым образом ее волосы колыхались так, будто она действительно была под водой…

– Фу-марфу! – воскликнул Бетти Грю и появился на манеже, шагнув в круг света. При нем был громадный деревянный молот, лениво заброшенный на плечо. – Какое зрелище! Кажется, наша Куртузная Кло вот-вот утонет!

Клоун обошел вокруг невидимого стеклянного ящика и облокотился о него локтем так, словно тоже его видел.

Кло задергалась еще отчаяннее. Воздух заканчивался…

– Что скажете?! – спросил Бетти Грю у зрителей. – Поможем нашей малышке Кло выбраться?! Или пусть утонет? Что? Повторите! Я не слышу!

Он приставил ладонь к уху, повторяя движение мимессы, с которого начался ее номер.

– Одно ваше слово, и я разобью стекло! Пусть зритель решит: спасаем Кло, или пусть сыграет в рыбку?

Он прекрасно знал, что никто ему не ответит, и получал садисткое наслаждение от чудовищного номера.

Мимесса между тем открыла рот. Вода проникла в него и попала в легкие. Кло заметалась…

– Ну ладно, я все же спасу ее! – хохотнул клоун. Сняв с плеча молот, он размахнулся, примерился и… ничего не сделал.

– Эй, не торопите меня! – Бетти Грю повернулся к зрителям. – Разбивание стекла – это дело непростое. Нужно как следует все рассчитать.

Кло дернулась.

Бетти Грю снова примерился и снова опустил молот.

Кло издала бульканье, дернулась и повисла в воздухе. Голова ее опустилась, а волосы по-прежнему колыхались над ней, будто погруженные в воду.

Бетти Грю встал поудобнее, размахнулся и со всей силы ударил молотом по невидимой стенке аквариума. Раздались звон разбивающегося стекла и шум вытекающей воды.

Клоун отскочил в сторону, чтобы не «намокнуть», а мимесса упала на манеж.

Она не шевелилась. Куртуазная Кло утонула.

Бетти Грю расхохотался.

– Какая жалость! Не успел всего чуть-чуть! Ну, не будем лить слезы, тут и так все затоплено! Наше представление продолжается!

Он отвесил шутливый поклон, и свет погас.

Труффо застонал. Кло… она ведь была такой доброй, такой наивной… Если бы только он как-то мог помешать этому извергу, если бы он мог хоть что-то сделать. Но он не мог. Если он вмешается, Бетти Грю воплотит свою угрозу в жизнь, а он просто не может… не может снова ощутить этот ужас. Пусть лучше они, чем он…

Из чемодана, стоявшего на коленях Горация Помпео, раздалось шипение, и карлик вздрогнул. Кажется, одному из зрителей представление не особо нравилось. Труффо боялся мистера Ззабероха, но сейчас Бетти Грю он боялся куда больше, ведь у Бетти Грю был…

– Встречайте! – завопил клоун, прервав его мысли. – Только на арене нашего цирка! Только этой ночью! Обладатель самых быстрых рук в Габене! Человек, способный удерживать не менее сотни предметов в воздухе! Единственный и неповторимый! Левиртуозный Левитту-у-ус!

На этот раз прожектор не зажегся. Вместо него в кромешной темноте над манежем вспыхнул рыжий огонек. Огонек поплыл по воздуху, описывая дугу. За ним загорелся еще один, а затем вспыхнули еще несколько. Напоминая ленивые падающие звезды, они плавно опускались, а на их месте тут же возникали новые. Всего через минуту над цирковой ареной уже сновало несколько десятков огоньков. Они кружили, закручивались петлями, формировали спирали и восьмерки, выстраивались в созвездия.

Горящие шарики, взмывающие ввысь, и не думали падать, словно каждый был привязан на ниточке – они парили, раскачивались из стороны в сторону и, казалось, жили своей собственной жизнью. А затем все медленно опустились и замерли на манеже кольцом, в центре которого стоял и сам жонглер.

Толстяк в расшитом красными и черными ромбами костюме являлся обладателем пышных подкрученных бровей и длинных торчащих в стороны бакенбард. На голове его сидел высокий цилиндр, а из живота торчала третья рука: плечо, предплечье и кисть. Левиртуозный Левиттус был из тех, кого называют цирковыми уродцами, и свое уродство он использовал для того, чтобы стать, как о нем часто говорили, лучшим жонглером в мире.

– Дамы и господа! – воскликнул Бетти Грю. – Я не слышу ваших аплодисментов! Неужели жонглирование нашего Левиттуса кажется вам скучным? И правда, подбрасывать мячики может каждый дурак! Что ж, пора переходить к чему-то более интересному! Чему-то более опасному!

Левиртуозный Левиттус поклонился зрителям, а затем достал из стоявшего перед ним ящика заткнутую пробкой бутылку, полную какой-то зеленой, чуть святящейся жидкости.

Он продемонстрировал зрительскому залу бутылку, а Бетти Грю пояснил:

– Внутри кислота, дамы и господа! Поглядим удастся ли Левиртуозному Левиттусу не пролить ее!

Жонглер подбросил бутылку высоко в воздух, и принялся всеми тремя руками доставать из ящика и подбрасывать прочие бутылки. Вскоре над манежем, то взмывая вверх, то опадая, кружило уже около дюжины бутылок с кислотой.

Левиттус справлялся с ними мастерски, его руки мелькали с такой скоростью, что их движения практически уже нельзя было различить. Бутылки вырисовывали в воздухе каскады и фонтаны, взлетали вертикально вверх колоннами и двигались по кругу кольцом.

А сам жонглер глядел прямо перед собой невидящим взором, безумно улыбаясь, как и прочие члены труппы.

Вдруг загорелся прожектор, высветив из темноты стул, стоящий на краю манежа примерно в двадцати шагах напротив Левиттуса. На стуле сидел Бетти Грю.

– Скучно! – гаркнул клоун в медный рупор. – Наш Левиртуозный Левиттус может так жонглировать и час, и два и даже до самого утра! Но мы сейчас добавим в наше шоу немного перчинки!

Музыка взяла тревожные нотки. Тубы загудели, трубы задудели, а скрипочки запищали, как мыши, которых кто-то крепко сжал в кулаке.

Клоун поднял руку. В руке был револьвер. Прицелившись, Бетти Грю спустил курок. Прогремел выстрел, а за ним и звон разбитой бутылки.

Кислота полилась вниз, но на жонглера не попала. В шаге от него образовалась шипящая лужа, от которой начал подниматься зеленоватый дымок.

Левиттус этого не заметил и продолжил жонглировать как ни в чем не бывало.

– Фу-марфу! – усмехнулся клоун. – Еще одна попытка!

Он взвел курок, прицелился и нажал на спусковой крючок. Еще одна бутылка разлетелась в дребезги. На этот раз пара капель кислоты все же попали на жонглера.

Одна начала прожигать цилиндр, другая проела рукав и кожу.

Левиттус закричал, но жонглировать не прекратил. А Бетти Грю сделал еще один выстрел.

Бутылка разорвалась прямо над плечом жонглера. Зеленая жидкость, шипя и исходя зловонным дымом, залила руку Левиттуса, прожигая и ткань камзола, и кожу, и плоть до самой кости.

Новый выстрел. Очередная бутылка разлетается на осколки, а кислота заливает жонглера.

Левиттус кричал, его лицо исказилось от ужасной боли, в костюме и теле становилось все больше дыр, третья рука, растущая из живота, повисла обугленной хворостиной, сквозь потекшую, как плавленный сыр, кожу проглядывали кости…

Бутылки продолжали взмывать в воздух, пули попадали в них одна за другой, а кислота текла, капала и брызгала на жонглера, который словно врос в манеж, не в силах остановиться или хотя бы сдвинуться в сторону.

Вскоре все бутылки были разбиты. Левиттус опустил то, что осталось от его рук. Жонглер, изъеденный и опаленный, замерший в туче зеленоваттго дыма, выглядел так, будто на него набросилась стая голодных собак, отодрав от него несколько здоровенных кусков. Но пока он был жив.

– Вы думали, это все?! – возопил Бетти Грю. – Но ведь я обещал вам смертельный номер! Левиттус! Где там твой гвоздь?!

Жонглер дернул головой, развернулся и ломаной походкой двинулся на центр манежа, где стоял небольшой столик на колесиках. Какое-то время он там провозился, чиркала спичка, что-то шипело, а затем Левиттус вернулся туда, где стоял прежде. В его руках было три круглых чугунных шара, из которых торчали подожженные фитили.

Левиртуозный Левиттус подбросил бомбы и принялся жонглировать ими, огоньки тем временем стремительно поползли по фитилям…

Долго это не продлилось.

В какой-то момент один за другим прогремели все три взрыва. Одна из бомб взорвалась над головой жонглера, другая в его руке, третья прямо у лица. Ошметки Левиртуозного Левиттуса полетели во все стороны, забрызгав и манеж кругом, и зрителей. Лишь Бетти Грю остался «чистеньким»– он вовремя раскрыл зонтик, спрятавшись за ним.

Эхо от взрывов еще какое-то время жило в зале, а потом сгинуло, растворившись в нем и слившись с музыкой, которую, пыжась, выдавали тубы и трубы, звучащие над манежем.

– Бедняга Левиттус! – воскликнул Бетти Грю. – Это лучшая иллюстрация к жизни: пытаешься за всем поспеть, но рук не хватает, и ты просто… хм… разрываешься на части… Наше представление продолжается! Антракт не запланирован! Никому не покидать места! В проходах разбросаны капканы и мышеловки! У буфета вырыт ров, заполненный крокодилами! Ха-ха. Ой, я забыл, что мы намазали сиденья кресел клеем! Впереди – лучшая часть шоу! Труффо, помоги нашим зрителям!

Карлик, сидевший за господином Помпео, встал на ноги и одному за другим всем троим зрителям задрал головы.

– Простите… простите, сэр, – прошептал он. – Но так надо…

Когда Труффо вернулся на свое место, Бетти Грю заголосил:

– Встречайте! Единственная и неподражаемая! Талантливая и бесстрашная! Равновесие – ее второе имя, доставшееся ей от двоюродной бабки троюродной кузины! Она ходит по карнизам и водостокам с такой же легкостью, как прочие ходят по улицам! Лучшая в мире фунамбулистка! Воздушная Дива Вивиа-а-ан!

Прожектор выхватил из темноты изящную фигуру, сидевшую под куполом цирка на канате, как птица на ветке.

Помахав зрителям, Вивиан, одним движением вспрыгнула на канат и замерла на нем. В следующий миг она оторвала от каната одну ногу, медленно подняла ее и встала, растянув шпагат – носочек верхней ноги глядел в центр купола.

После этого Воздушная Дива наклонилась и, взявшись руками за канат, оторвала и другую ногу. А затем аккуратно убрала одну руку.

Труффо лихорадочно зааплодировал – он всегда испытывал к Вивиан определенные чувства, и тем больнее ему было ожидать того, что ее ждало…

Фунамбулистка тем временем двинулась по канату, переставляя руки и удерживая баланс широко растянутыми в стороны ногами. Ее невероятная грация не могла не восхитить.

Дойдя до мостков, она поставила ногу перед собой и разогнулась. Развернувшись, фунамбулистка вскинула руку, приветствуя зал. Снизу раздалось одинокое «Браво!»

Музыка сменилась. Зазвучали уже знакомые взволнованные тревожные нотки. Что-то готовилось…

Вивиан присела, сжавшись, как сдавленная пружина, а затем выпрыгнула вперед и вверх – прямо в пустоту над манежем. Исполнив в воздухе впечатляющий пируэт, она плавно опустилась на канат, оттолкнулась от него и прыгнула дальше. Новый прыжок. И еще один…

В один момент она замерла на канате, развернулась кругом и, выставив ногу в сторону, будто провалилась в пустоту. И тем не менее фунамбулистка не рухнула вниз. Она зецепилась ногой за проходящий рядом второй канат и распрямилась, на мягких башмаках щелкнули зацепы. А затем Вивиан начала медленно и осторожно раздвигать ноги, пока не села в шпагат прямо над пропастью циркового зала. Но это было еще не все – невероятным образом шпагат все расширялся, ноги пошли кверху и в какой-то момент соединились скрепкой над головой акробатки. После чего она вытянула вверх руки, схватившись за один из канатов, и подошвы отцепились. Воздушная Дива выскочила вверх, отпружинила от каната и встала на одну ногу.