Текст книги "Черный гусар"

Автор книги: Владимир Соболь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

I

Река лениво плескалась в болотистых берегах. Утка всполошно крякала в камышах. Плеснула рыба. Полузатонувшее бревно плыло, покачиваясь, туда, на север к Дунаю. Солнце, поднимаясь, разгоняло туман, но вода всё равно казалась Мадатову чёрной и стылой.

– Трое охотников взялись разведать брод, – доложил Земцов. – Сейчас сушатся у костерка. Говорят, пройти можно, но – три-четыре места по грудь. Им по грудь, а кому-нибудь и с головой.

Бутков стоял, подбоченившись, разглядывал русло, берега – этот, тот. Ротные держались поодаль. С утра полковник бывал не в духе. Особенно если Сергачёв по какой-нибудь причине придерживал третью чарку.

За несчастное дело под Браиловым начальство расплатилось с выжившими наградами и производством. Бутков поднялся до полковника, Мадатов – до капитана. Валериану к тому же вручили ещё золотую шпагу, на лезвии выгравирована была надпись: «За храбрость». Указ императора Александра начинался такими же словами: «В воздаяние отличной храбрости...» Капитан отдал памятное оружие денщику Фёдору на сохранение, но вечерами иногда просил развернуть и принести. Вынимал из ножен клинок, рассматривал узоры на стали, вьющиеся буквы, думал, что эту вещь не стыдно будет показать дяде. С ней не стыдно будет пройтись по Аветараноцу и даже проехать в Шушу.

Хотя Арцах вспоминался редко. Валериан уже понемногу пропитывался главной душевной приправой солдатской профессии – равнодушием, привыкал жить днём сегодняшним, не загадывал дальше ближайшей схватки. Бог даст, так доберёмся до Рущука, но перед ним ещё будут две крепости: Силистрия, Туртукай. Пока же надо форсировать эту речку, и кто знает – не схватит ли судорога прямо на середине струи...

– Кавалерия появилась, – показал Овсянников, новый командир четвёртой роты, заменивший оставшегося в браиловском рву Семенова.

Неровным строем подходили казаки. Колыхались пики над головами, перекликались весело люди, ржали лошади, почуявшие воду. Полковник подскакал к Буткову, спросил, есть ли тут брод? Земцов пошёл показывать вешки, оставленные разведчиками.

Казаки, вытянувшись узкой колонной, сотня за сотней въезжали в воду, пробивались на дальний берег. Егеря следили внимательно – у всех животных спины остались сухими.

– Вот тебе и ответ, Земцов! Вот тебе и решение, майор! Прости – подполковник...

Бутков хлопнул Земцова по плечу и упругим шагом двинулся в поле. Из-за перелеска выезжали новые конные – на этот раз гусары.

– Александрийцы, – определил Земцов. За Браилов он тоже получил орден и повышение в чине, но так пока и остался заместителем батальонного командира. Хотя все в полку были уверены, что он уйдёт на первую же вакансию, а на его место станет, безусловно, Мадатов.

Гусары были одеты в чёрное – чёрные мундиры-доломаны, чёрные куртки-ментики, ловко наброшенные на плечи. На одно плечо – левое. Только чёрные штаны-чакчиры скрывались под серыми походными рейтузами. Эти шли ровно – колонной по шесть. Впереди полка, усиленно прямя спину, двигался командир. За ним знамёнщик и несколько офицеров.

– Здорово, Ланской! – гаркнул Бутков, спугнув пару ворон с ближайшей ветлы.

Командир александрийцев скомандовал остановку и повернул к егерям.

– Здравствуй, Бутков! – так же зычно ответил он, склоняясь с седла и протягивая руку. – Давненько мы не видались!

– Да уж с самого Петербурга.

– Лет семь-восемь прошло, наверно. Ты уже егерями командуешь?

– А ты всё так же гусаришь?

– Куда уж мне из седла выбираться. Так и помру верхом.

– Что о смерти говорить, давай лучше о деле.

– Слушаю тебя, полковник.

– Мои егеря брод здесь разведали. Надёжный. Казаки двенадцатого полка только что переправились. Дно не топкое, и вода седла не заливает.

– Но пехота ухнет с фуражками, – прервал его полковник Ланской, раскатисто и заразительно рассмеявшись.

– Точно, – Бутков не подавал вида, что задет словами давнего знакомого. – А посему прошу помощи. Пусть твои гусары моих егерей переправят. До полудня ещё далеко, а по холодку в мокром идти – ой плохо. Сам знаешь – лихорадка здесь бьёт лучше турка.

– Договорились. Гренадер бы не посадил, а с егерями управимся. Командиры батальонов...

Получив приказ, Мадатов повёл свою роту к переднему эскадрону александрийцев. Гусары, посмеиваясь, помогали пехотинцам взобраться на крупы коней...

– Не спеши, малый, не пыли, гнедого моего испугаешь. Давай-ка карабин подержу... Так вот, ногою в стремя и наконь! Да на сакву-то[17]17
  Саква – сёдельный мешок.


[Закрыть] не садись и чемодан мой побереги... Господи, и кто же вас выдумал, несуразных... Одно слово – пе-хо-та!..

Егеря радовались неожиданно подошедшей подмоге, а потому хотя и отругивались, но как-то лениво. Брань на воротах, как известно, не виснет, а сухому шагать куда как приятнее.

Валериан проследил, как последний егерь устроился сзади гусара, и сам направился к свободному всаднику. Но его окликнули справа:

– Здравствуйте, князь! Рад видеть вас.

В поравнявшемся с ним штабс-ротмистре он не сразу узнал Новицкого. Преображенского прапорщика, который вызвался быть его секундантом в дуэли с Бранским, тем происшествием, что ещё раз перевернуло его жизнь. Валериан сморщился. Ему неприятно было встретить человека из того времени. Из петербургского периода, о котором он не слишком любил вспоминать даже с Бутковым.

– Садитесь, Мадатов, перевезу вас. С удовольствием помогу однополчанину, хотя бы и бывшему.

Новицкий вынул сапог из левого стремени и развернулся в седле, чтобы поддержать капитана. Но Валериан, только оперев носок, мигом взметнулся наверх и точно опустился в назначенное ему место.

– Ох, как вы ловко! Не в первый раз, должно быть...

Да уж, подумал Валериан, и не в десятый. Сколько раз ему приходилось устраиваться так за спиною самого мелика Джимшида либо кого-то из его ближних людей. И не таких коней он чувствовал под собою...

– А я тоже ушёл из гвардии, – болтал, не переставая, Новицкий, не слишком уверенно заставляя коня войти в воду. – Дорого, знаете ли, и скучно. Таким, как граф, там раздолье... Помните своего неприятеля?

– Да уж, – нехотя буркнул Мадатов, – таких и хотел бы забыть, да как-то не получается. Шрам опять же на шее иногда чешется.

– Извините, князь, если неудачно напомнил, – рассмеялся Новицкий.

Смеялся он легко, не обидно, а словно приглашая порадоваться сообща, вместе. И Мадатов улыбнулся тоже, хотя против воли.

Вода уже поднялась выше лошадиного брюха, холодила ноги, но пока ещё не заливалась через сапог.

– Вы-то графу метку оставили посерьёзнее. Но и ему пришлось уйти из полка. Только мы с вами в армию, а он – в отставку. Неприятное дело с картами. Но у него деньги, у него связи, не пропадёт. А я только получил подпоручика и сразу же запросился на волю. Получилось – в гусары. Лошадей, знаете, люблю с детства.

Мадатов покосился на руки всадника и подумал, что он-то лошадей, может быть, любит, но вот лошади его, скорее всего, не очень. Как-то уж чересчур топырился Новицкий в седле, разводил локти и напрягался излишне. С такой посадкой ему долго не усидеть.

Лошадь сделала ещё пару шагов, и вода захлестнула за голенище. Валериан поморщился, но подумал, что в коротких гусарских сапожках река плещется куда дольше.

– Но вы-то, я знаю, успели уже отличиться. Орден, золотое оружие и, главное, слава! Мы ещё только успели к армии подойти, как уже слышится – Мадатов там, Мадатов сям... Егеря Буткова и среди них опять-таки первый – капитан князь Мадатов!

Новицкий явно льстил, но так искренне, что Валериан почувствовал даже расположение к бывшему сослуживцу. Он знал, что о нём говорят если не в армии, то хотя, в дивизии, в корпусе, но лишнее напоминание о местной известности было ему приятно.

Лошадь сделала усилие и выбралась на берег. Егеря уже были все на ногах и строили колонну, чтобы двигаться дальше. Поручик Тиховатов и фельдфебель Капустин бегали вокруг, ровняли ряды и шеренги. Капустин сменил Афанасьева, но заменить его так и не смог. Прежнему достаточно было только глянуть на взвод, а у нынешнего и рык казался пожиже, и плечи поуже. Рота его слушала, но уважала больше по чину, не по душе...

Мадатов легко спрыгнул на землю. Поблагодарил Новицкого и хотел было подойти к егерям, но его задержали.

– Вот, господин полковник, позвольте представить – капитан князь Мадатов! Тоже бывший преображенец, теперь командует егерской ротой.

– Как же, как же, – загудел Ланской, разглаживая свободной рукой пушистые бакенбарды. – Слышали, как и все. А что же, капитан, спрошу – такой молодец и ещё не в гусарах?! К лошадям, вижу, привычны. Саблей владеете?

– Приходилось, – усмехнулся Валериан.

Офицеры, подъехавшие вместе с Ланским, оглядывали Мадатова, словно пытались понять, что же скрывается в этом егерском капитане, что сделало его таким знаменитым? И Валериан разглядывал гусар без стеснения. Не слишком хорошо держались они в седле. Как же будут драться они с такими наездниками, как турецкие спаги? Половину из них он погонял бы ещё по полю, заставил прыгать через канавы, камни, стволы деревьев. Многие, как и Новицкий, опускали носок ниже каблука, отворачивали колено от лошади. Тогда для управления им оставались одни поводья. Он хотел было сказать об этом штабс-ротмистру, но остерёгся. Привычку такую за день не переправишь, а отношения надолго испортишь.

Скорым шагом подоспел полковник Бутков:

– Всё, Мадатов, уводи роту. Батальон не жди, мы за тобой следом. Двигаешься на ту деревню, видишь десяток домишек белеется?.. Пока можешь идти свободно, казаки уже проскакали. А за деревней раскинешь цепи, пойдёшь медленно и с оглядкой. Поджидая батальон. Понял?

– Да и мы пойдём слева, – сказал Ланской. – Если что и случится, гусары егерям помогут.

– Если успеют, – отрубил Бутков, словно обрадовавшись случаю вернуть услышанное сторицей, похлопал по боку исхудавшую за зиму лошадь стоящего рядом гусара и продолжил: – Пока вы с места тронетесь, турки уже его вырежут и ускачут. Сейчас мы только на себя надеяться можем. А с вами вместе – как уже получится?.. И – не сманивай моего капитана, Ланской, нехорошо.

– Я сманиваю? – рассмеялся гусарский полковник. – Да ты, Бутков, на него посмотри. Он же сейчас, с места, готов в седло прыгнуть!

Бутков взглянул на Мадатова и отвернулся:

– Пусть ещё пока землю потопчет. Вот вернёмся из рейда, а там решим... Слышали приказ, капитан? Выполняйте!

Валериан повернулся и быстро пошёл к роте. Вода хлюпала в сапогах, но он решил, что сейчас, в виду двух полковников, задерживаться не будет, выльет при первой же остановке...

II

Им просто не повезло. В случившемся не были виноваты ни Бутков, ни Земцов, ни тем более ротные командиры. После Валериан обвинял себя, что не послал людей к лесу, не проверил, кто прячется за деревьями. Но, говоря по правде, когда завязалось дело, стало чересчур жарко, чтобы ещё успеть предвидеть даже недалёкое будущее.

Турецкая конница кинулась на егерей с холма с улюлюканьем, визгом, потрясая дротиками, размахивая ятаганами. Необстрелянных, непривычных подобная атака могла напугать и до обморока, но в батальоне таких уже не было. Бутков быстро перестроил колонну в каре и, стоя в середине, отдавал команды спокойным уверенным голосом:

– Вторая рота! Целься!.. Пли!.. На руку!.. Стоять!.. Четвёртая!..

Спаги отхлынули после залпа с той же быстротой, как и подскочили. На поле осталось с полдесятка тел в красочных одеждах сочного цвета, да лошадь одна, упав, поднялась с земли и побрела в сторону, припадая на задние ноги.

Сначала турки атаковали с правого фаса, потом зашли с заднего, повертелись-повертелись и прихлынули шумным валом. Опять хлестнул залп, закричали люди, страшно завизжали укушенные свинцом лошади, и снова конница отошла дальше ружейного выстрела.

Первая рота стояла в переднем фасе, ожидая своей очереди встречать неприятеля. Но дождалась только команды:

– Шагом!

Батальон двинулся, не торопясь, каждую минуту ожидая атаки. Через сотню саженей сотни две конных загородили путь и начали изготавливаться к наскоку.

– Батальон, стой! – услышал Валериан голос полковника. – Первая!..

На этот раз турки не ограничились демонстрацией, а попытались прорвать каре. Егеря встретили их штыками, попятились пару шагов под мощным напором, но устояли. Лихой наездник в малиновом халате и такого же цвета тюрбане бросился в центр шеренги и выкинул вперёд дротик. Мадатов отклонил удар шпагой, а соседний егерь скользнул вперёд и ударил штыком. Лезвие вошло в бок турку, чуть выше седла. Тот захрипел и стал заваливаться назад. Подбежали ещё солдаты, стащили храбреца на землю, добили штыками. Кто-то успел схватить поводья. Караковый жеребец выгибал шею, храпел, скалил зубы, пытался отбиться подкованными копытами.

– Тихонин! – позвал Валериан унтера. – Отведи коня полковнику. С седла ему будет виднее...

– Батальон! – донёсся зычный голос Буткова. – Первая и четвёртая роты налево! Вторая – налево кругом!.. Третья прямо!.. Марш!..

Батальон уходил от турок, обхвативших каре полукольцом. Слева виднелись опушка леса, нешироким мыском вдававшегося в поле. И Мадатов, как и все офицеры, заторопил егерей, заспешил уйти за деревья, куда конные, разумеется, сунуться не посмеют.

Слишком поздно они поняли, что как раз на такое решение и рассчитывал неприятельский командир.

Пока вторая рота держала конницу в отдалении, остальные три выстроились в колонну и стали уходить по извилистой неширокой дороге, разрезавшей лесок почти на две равные половины. Земцов дождался, пока последняя шеренга скроется за деревьями, свернул заслон и повёл его быстро следом. Только они успели догнать своих, как справа затрещали выстрелы. И почти сразу же невидимые стрелки проявились и с другой стороны.

Барабаны стучали, требовали двигаться как можно быстрее. Мадатов уже почти бежал, подгоняя, понукая своих солдат. Он не понимал, что хочет Бутков, и мог только надеяться, что полковник сам видит смысл в своих приказаниях. Он перепрыгнул через упавшего под ноги егеря и, только проскочив ещё пару саженей, понял, что это был Тихонин, последний из той команды, что ходила с ним разведывать путь под Браиловым. Валериан невольно убавил шаг, и пуля прошла перед ним, стукнула в соседнее дерево.

– Вперёд, егеря! Вперёд!.. – надрывался сзади Бутков.

Лес по обе стороны стал редеть. Валериан выскочил на поляну, хватил пару раз широко открытым ртом воздух и тоже заорал во всё горло.

Батальон снова выстроился в каре, но теперь враг уже не ломился в открытую, а хлестал свинцом по неподвижной мишени. Три фаса ответили залпом, и турки вроде затихли. Но все понимали, что это лишь короткая передышка.

– Ваше благородие! – Кто-то тронул Мадатова за плечо. – Вас, кажись, кличут.

Обернувшись, Валериан разглядел за шеренгами Сергачёва и, растолкав егерей, пробрался к унтеру.

– Господин полковник зовут!..

Рядом с Бутковым, действительно оседлавшим пленного жеребца, уже стояли Земцов и три других ротных. Командир спросил о потерях. В поле они оставили всего человек шесть, а вот в лесу уже выбило три с половиной десятка. Все уже поняли, что сами залезли в подготовленную ловушку, что нужно было оставаться на открытом месте и пробиваться сквозь конницу. Но – что толку было сетовать на неудачу.

– Стоять будем – к вечеру всех перещёлкают. Нужно пробиваться, идти по дороге дальше. Где-то она из леса обязательно вывернет.

Бутков откашлялся, склонился с седла, с удовольствием выплюнул на траву накопившуюся мокроту:

– Согласен, Земцов. Согласен, что выведет дорога из леса. Но только свернёмся в колонну, они сразу же подойдут. И будут бить нас на марше. Как птицу на озере, на выбор и без опаски. Вон, зашевелились!..

Он приподнялся на стременах, оглядываясь, и в этот момент с трёх сторон опять затрещали выстрелы. Полковник дёрнулся, развёл руками словно бы в изумлении, замер и – начал валиться на бок, головой вниз. Офицеры кинулись к командиру, но раньше всех подоспел Сергачёв. Принял Буткова на руки и осторожно спустил на землю. Мундир раненого покраснел в четырёх местах.

– Иван! – Земцов упал на колени рядом с батальонным. – Ты как?! Ты что?!

Бутков медленно поднял веки и повёл рукой, как бы отстраняя помощника:

– Ма... Мада... – Кровь показалась в уголке рта и быстро потекла к подбородку. – Мадатов!

Валериан склонился к полковнику.

– Мадатов!.. Капитан!..

Бутков сделал решительный жест и закашлялся от усилия. Кровь хлынула через горло уже струёй, и говорить он боле не мог. Сергачёв держал его голову на коленях и плакал.

Валериан поднялся. Земцов оглядел его, щурясь и усмехаясь.

– Что будем делать?

– Что прикажете, господин подполковник.

– Но, кажется, именно вам командир поручил батальон.

Может быть, Бутков и собирался сказать на последнем выдохе именно это. Но выяснять старые отношения, пытаться выстроить новые в такую минуту значило потерять батальон полностью.

– Никак нет, – решительно ответил Валериан, – Командуете, конечно же, вы. Командир последним приказом послал мою роту вперёд. Очистить лес у дороги. Я поведу своих верёвками с двух сторон. И тогда колонна пройдёт почти беспрепятственно.

Земцов ещё раз смерил его от фуражки и до сапог и – протянул руку.

– Вы, князь, совершенно правы. А я... Впрочем, действуйте, капитан. Ваша рота вперёд, а мы быстро сворачиваемся в колонну. С Богом, господа! И – живее!

Уже отворачиваясь, Мадатов заметил, что Сергачёв с подоспевшим на помощь егерем пристраивают обмякшее тело полковника на седло: ноги свешивались с одного бока, светлая голова болталась чуть ниже потника на другом. Холодный ужас охватил его, но Валериан тут же встряхнулся. Он успеет ещё пожалеть Буткова, помолиться, может быть, даже поплакать. Если только сам останется жив, если только они сумеют сломать турецкую западню!..

Две цепочки егерей исчезли в лесу, один взвод Мадатов повёл с собой по дороге. И сразу же затрещали выстрелы. Валериан представил, как действуют его солдаты сейчас, как выполняют манёвр, который столько раз отрабатывали в учении. Первый стреляет, прыгает в сторону; второй забегает вперёд, выпускает пулю и тоже уходит с пути, принимается заряжать быстро оружие; его обгоняют третий, четвёртый, пятый...

Он вёл взвод быстрым шагом, чутко прислушиваясь к тому, что творилось с обеих сторон дороги, и, только понял, что слева турки нажимают сильнее, тут же кинулся в лес, раздвигая плечом высокий кустарник. Егеря, вытягиваясь верёвкой, спешили за командиром...

Граф Ланжерон принял Мадатова в своей походной палатке стоя.

– Я благодарю вас, капитан. Подполковник Земцов доложил мне о вашем мужестве, о вашей находчивости. Он уверял меня, что именно вам мы обязаны спасением батальона. Несчастный Бутков... Что ж, aut bene, aut nihil[18]18
  Либо хорошее, либо ничего (лат.).


[Закрыть]. Кажется, так, если я ещё помню что-нибудь из латыни. Я представляю вас к ордену Святого Владимира. Думаю, государь не откажет, и эта награда станет очередным воздаянием вашей храбрости, вашей распорядительности...

Валериан тянулся изо всех сил.

– Что же касается дальнейшей службы, то... – Генерал сел и быстро проглядел одну за другой две бумаги. – У вас имеется редкая для военного человека возможность – выбрать! Либо вы майор в егерском батальоне и занимаете первую вакансию. Либо... у меня лежит рапорт командира александрийцев Ланского, в котором он просит зачислить к нему в полк капитана князя Мадатова как человека... прямо родившегося затем, чтобы сделаться офицером-гусаром. Но – здесь перевод в том же чине. Выбирайте. Даю вам... Впрочем, глядя на вас, понимаю, что отсрочка здесь и не надобна...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

I

Валериан улыбался. День выдался ненастный, дома казались ещё более обветшалыми, лохматые запаршивевшие собаки лаяли от заборов, оборванные дети копошились у лужи, а он всё равно улыбался. Он понимал, что негоже гусарскому ротмистру тянуть губы в сладкой гримасе, но – ничего поделать не мог. Он был счастлив.

Мадатов ехал по улице в новеньком, буквально с иголочки, мундире Александрийского полка и радовался всему, что только попадалось ему на глаза. Встречные мужики ломали шапки, сворачивали в сторону, в грязь, и это казалось ему хорошо, потому что мужчины должны его уважать. Две молодые бабёнки с кошёлками, возвращавшиеся, должно быть, с покупками, сначала отвернулись, а после долго смотрели ему в спину. Он кожей чувствовал их взгляды, сквозь сукно чёрного доломана, и это было тоже неплохо, потому что женщины должны заглядываться на молодых, стройных мужчин, тем более так ловко носящих чёрную форму полка, славного своей удалью.

Немного тянуло у левой подмышки, но уж это были сущие пустяки, просто временное неудобство. Мундир пригонялся ему по фигуре, только что полковые портные часа полтора показывали новичку своё отточенное искусство.

Смешнее всего примеряли брюки. Чакчиры – так называлась эта часть формы кавалериста. Двое стали по обе стороны от Мадатова, и, только он подтянул пояс до талии, мастера ухватились за ткань и начали потряхивать, поднимать кверху. Они старались так усердно, что у Валериана едва пятки не отрывались от пола. Зато когда, наконец, отступили и предложили «их благородию» оглядеть себя и ощупать, тот не обнаружил на сукне ни единой морщинки.

А до этого ещё на Мадатове «построили» доломан. Обмерили ротмистра загодя, скроили и сшили куртку быстро, но потом ещё обтягивали её по фигуре. Один тянул полы вниз, другой застёгивал ворот. Потом тот, что остался сзади, принялся сдавливать сукно, подавая материал вперёд, к пуговицам, шнурам. Валериан старательно выдыхал, а забирал воздух осторожно и небольшими объёмами...

Но теперь он знал доподлинно, что пытку в полковой швальне выдерживал не напрасно. Мундир облегал его тело, поддерживал грудь и спину, к тому же несколько подпирал и самосознание. Приятно было чувствовать себя ловким, удалым и опрятным. Чёрные чакчиры, чёрный доломан; чёрный ментик, с меховой чёрной опушкой, висел на левом плече. Ленчик – седло гусарское, покрытое чёрным вальтрапом, с удовольствием принимало его при каждом движении.

Коня бы он, пожалуй, подобрал себе другого. Из конюшен дяди Джимшида! Этот же гнедой дончак с длинной шеей был холощён, но, значит, и смирен, вынослив, привычен к строю. А последнее качество, Мадатов уже осознал, оказывалось самым важным для лошади в армии. Так же, как для людей...

Валериан спустился на землю – легко, но не быстро, всё ещё проверяя, как следует его движениям новая ткань мундира. Сукно, изрядно смоченное мастерами портновских дел, ещё не высохло, казалось слегка влажным на ощупь.

Солдат, дежуривший у штабной коновязи, принял поводья мадатовского Проба. Валериан похлопал мерина по шее и, придерживая саблю, взбежал по ступенькам. Ташка била сзади по икрам, путалась при ходьбе; к этому неудобству ещё предстояло привыкнуть...

– Хорош! Хорош! – Ланской обошёл вытянувшегося Мадатова, осмотрел сверху донизу – от репейка на кивере до каблуков невысоких гусарских сапог; попробовал, как затянута чешуя – подбородочный ремень кивера, словно проверял надёжность мундштучных поводьев. – По виду – так в самом деле гусар!

Сидевшие за столом командиры батальонов – подполковники Приовский и Ефимович – довольно заулыбались. Валериан расправил плечи, выпятил грудь, сжал твёрже губы, подавляя неуместную теперь, ему казалось, улыбку.

Ланской вернулся на место:

– Что ж, смотришься хорошо, а всё остальное отложим до первого дела. Забирай, Анастасий Иванович, молодца, как договаривались. Получаешь, ротмистр, эскадрон. Сразу! Егерской ротой ты славно командовал, надеюсь, справишься и с гусарами.

Приовский, отяжелевший уже офицер, подбиравшийся к середине пятого десятка, но резкий ещё в движениях и быстрый в словах, подбежал к Мадатову, заговорил, несколько коверкая и перевирая слова, – он был венгерец:

– Четвёртый эскадрон, ротмистр! Мой человек вас проводит и показать. Маленький неудач с офицером... Не к вам... Не с вами... Майор и поручик убиты в последнем деле, корнета – ударили не сильно, но сейчас в госпиталь.

– Зато вахмистр у тебя, Мадатов, – загудел от стола Ланской, – честно скажу, трёх офицеров стоит. Только не обижайся! Двенадцать лет человек воюет. Будь он рода дворянского, хоть какого, – тут же бы ему эскадрон дал. Он его, кстати, и взял, как раз когда на нас навалились, да все на один фланг, на левый. Добровольского зарубили, Анисимов свинец... проглотил, Милковичу плечо до кости... Кинулись было назад гусары, но тут их Фома Чернявский и выстроил...

– Вам быть, ротмистр, как за стеной! – помахал подполковник пальцем перед носом Мадатова. – И не спорить, а слушаться!

– Ну, обер-офицеру унтера слушать вроде как и негоже, – поправил батальонного полковой командир. – Но – прислушиваться, Мадатов, советую. Между прочим, турок.

– Кто? – удивился Валериан.

– Вахмистр. Мальчишкой русским достался, ещё при Румянцеве. А как подрос – хочу, сказал, служить в русской армии. Сам увидишь. В самом деле – Чернявский... Ладно, ступай, а мы тут ещё кое-что обмозгуем...

Денщик Приовского проводил Мадатова к сараю, где разместился эскадрон, теперь уж его эскадрон. Длинное здание, крытое подгнившей дранью, служило, наверное, складом местным купцам. Их товары были изгнаны без сожаления, и между щелястых стен расположилось несколько десятков солдат лёгкой конницы, шесть десятков оставшихся в строю гусар четвёртого эскадрона.

Лошадей привязали у стен, оставшееся место разгородили на закутки, где, набросав на пол солому, обернувшись плащами, дремали люди.

Когда Мадатов вошёл в ворота, один дежурный шагнул навстречу, готовясь докладывать, другой кинулся опрометью за занавеску.

Через несколько секунд из спального помещения выскочил вахмистр. На вид ему было лет тридцать. Высок, черняв, ладен – Мадатову вдруг показалось, что он видит собственное своё отражение.

– Ротмистр Мадатов, – первым представился Валериан. – Теперь командир вашего эскадрона.

– Так точно, ваше благородие. Уже наслышаны. – Чернявский говорил отчётливо, чисто, держался уверенно, с достоинством человека, знающего своё дело, своё место, своё назначение.

– Проведите меня, вахмистр. Хочу посмотреть лошадей и людей.

Чернявский мотнул головой, и второй дневальный метнулся в глубину сарая, поднимать и строить гусар.

– Так что, ваше благородие, я позволил солдатам отдохнуть перед обедом. Вторая дача прошла, кони сыты, люди пока ещё голодны. Пускай их подремлют.

– Я не против, Чернявский. И пока ещё ничего не приказывал. Просто проведите меня.

Мадатов покосился на провожатого. Турок, подумал он, турок! Турки вырезали Ереван, турки сожгли Арцах, турки убили месяц назад Буткова. Каков же он, этот турок, вахмистр русской армии?.. Но он не успел додумать, потому что увидел двух солдат в полной форме, с полной амуницией, стоявших навытяжку, положа на плечо обнажённые сабли.

– А это ещё зачем?

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Не самые плохие солдаты, но строгость с ними нужна. Вчера нашёл в маркитантской лавке. Зорю вечернюю уже пробили, а эти ещё с чарочкой балуются, бездельники. Вот нынче и постоят часика три под саблей. А вечером я проверю ещё, как кони вычищены. Им теперь долго вместо водки пот лошадиный глотать!..