Текст книги "Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»"

Автор книги: Владимир Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

В другой раз посол отправил «наверх» телеграмму, в которой просил организовать в Торонто вручение золотой звезды Героя Советского Союза жителю Канады Сапрыкину.

Этот человек в годы войны был тяжело ранен и оказался в плену, в госпитале, находившемся на территории Германии. Потом, как это случилось со многими тысячами других красноармейцев, побоялся возвращаться домой, ибо знал о тех репрессиях, которым подвергали пленных органы безопасности. Переехал в Канаду. И там ему на глаза попалась газета, где сообщалось, что Сапрыкин героически сражался с фашистами, погиб, ему посмертно присвоено звание Героя, его именем названа школа в родном селе. Много раз хотел прийти в советское посольство: я жив. Но боялся за судьбу оставшихся в Союзе родственников. И вот однажды на трибуне хоккейного стадиона, услышав русскую речь, подошел к соотечественнику – им оказался сотрудник нашего посольства, – рассказал ему свою историю.

Яковлев понимал, что вручение геройской звезды гражданину Канады может стать громким политическим и нравственным событием, послужить делу сближения стран и народов. Его инициативу поддержали в МИД и в КГБ. Но… вмешался министр обороны Устинов: «Среди пленных героев не бывает. Сообщите вашему Сапрыкину, что он ошибочно попал в списки награжденных».

А как сообщить эту очевидную глупость фронтовику, еле выжившему в пламени той войны, справедливо опасавшемуся сталинского гнева, а теперь поверившему в то, что настали иные времена. Так ничего ему и не сказали. Замяли дело.

Еще одна запись из рабочего дневника посла, она датирована 11 ноября 1980 года: «Принял президента компании „Макдональдс“ Дж. Кохона (в записи беседы – Кохена) по его просьбе»[114]114
  АВП РФ. Ф. 99. Оп. 47. П. 5. Д. 77.


[Закрыть].

Это, как покажет скорое будущее, была знаковая встреча, впоследствии, после всяких приключений, она обернется открытием в Москве первого ресторана формата фаст-фуд, а затем целой сети «Макдональдс» по всей России. Но пока Джордж Кохон находится в самом начале тернистого пути, он рассказывает послу о том, что еще в 1979 году в Москве был подписан протокол об открытии нескольких ресторанов быстрого питания на период предстоящих летних Олимпийских игр. К сожалению, тогда по разным причинам проект не состоялся, зато теперь настало время возобновить эти контакты. Канадец хотел бы пригласить в Торонто, где находится головной офис его компании, делегацию из Москвы для ознакомления с деятельностью сети «Макдональдс». Он также готов поехать в СССР для возобновления переговоров с советской стороной.

Посол доброжелательно выслушивает гостя. Ему явно импонирует этот капиталист из Торонто – у него великолепное чувство юмора, он умеет расположить к себе, не скрывает, что приход «Макдональдса» на советский рынок принесет ему хорошую прибыль, но зато и русским это пойдет на пользу.

Джордж дарит послу кучу ярких визиток, которые отпечатаны в виде гамбургера: «Вы предъявляете такую карточку в любом канадском „Макдональдсе“, и вас обслуживают бесплатно». Хлопает посла по плечу: «Следующий визит, Александр, вы должны нанести к нам в Торонто. Обещаю – вам понравится». Потом становится серьезным: «А вы знаете, сколько мы тратим на благотворительность? Например, на поддержку людей с ограниченными возможностями? Миллионы долларов!»

И ведь как в воду глядел этот весельчак. С открытием в нашей столице первого заведения фаст-фуда (это 1990 год) советские люди получили возможность вплотную познакомиться с тем, что такое «капитализм с человеческим лицом». Вместе с гамбургерами и картошкой фри они усваивали азы того, как устроен бизнес, который приносит выгоду его хозяевам и удовольствие потребителям.

К 2022 году по всей России работали 760 ресторанов сети «Макдональдс», а число их посетителей перевалило за пять миллиардов. Возможно, это один из самых впечатляющих примеров взаимовыгодного сотрудничества западного концерна вначале с Советским Союзом, а затем с Россией.

А начиналось все с визита Кохона в наше посольство в ноябре 1980 года. Кстати, и будучи послом, и вернувшись затем домой, Александр Николаевич активно поддерживал желание канадского предпринимателя освоить наш рынок. Тогда, после первой встречи, он послал несколько телеграмм с просьбой поддержать инициативу канадца.

Потом мне стало известно, что в высших сферах разгорелась нешуточная борьба вокруг этого проекта. Председатель исполкома Моссовета Промыслов был «за». Его поддерживал предсовмина Косыгин, но вяло. Против был Гришин – партийный вождь Москвы, его поддерживал Суслов. Кохон затратил миллионы долларов на этот проект. Не один раз хотел бросить затею, но я все время призывал его к терпению, говорил, что в моей стране скоро все изменится, хотя сам в этом еще не был уверен. В конце концов, первый ресторан в Москве был открыт уже во времена перестройки[115]115
  Яковлев А. Омут памяти.


[Закрыть].

Впоследствии, в «нулевые» годы, Джордж продал свою долю в ресторанном бизнесе и целиком переключился на продвижение знаменитого цирка «Дю Солей». Да и Яковлев отошел от дел. Однако вплоть до самой кончины Александра Николаевича двух этих людей объединяла дружба, канадец всегда с огромным уважением отзывался об Александре Николаевиче, а бывая в Москве, неизменно находил время, чтобы встретиться с ним. Я это говорю не с чужих слов, поскольку сам близко знал Кохона, не раз приходил в его торонтский офис, а однажды, еще «при советской власти», газета «Правда» опубликовала мою большую статью под заголовком «Герой каптруда» – она целиком была посвящена Джорджу Кохону, его бесконечным затеям и шалостям (он был большой мастак на всякие розыгрыши и проделки), а также философии построенного им большого бизнеса. Не знаю, как сейчас, а в те годы увеличенная копия правдинской полосы с той статьей встречала всякого входящего в музей «Макдональдса», расположенный в их канадской штаб-квартире.

Вадим Бакатин, сохранявший дружеские отношения и с Джорджем, и с Александром, в своих воспоминаниях тоже отмечает: канадец, приезжая в Москву, никогда не упускал возможности встретиться и побеседовать с Яковлевым[116]116
  Бакатин В. Дорога в прошедшем времени. М.: Дом, 1999.


[Закрыть].

И, завершая эту «котлетную» тему, надо сказать, что сменивший Яковлева на посольской должности кадровый дипломат А. А. Родионов (он был послом в Бирме, Пакистане, Турции, работал министром иностранных дел РСФСР) тоже немало поспособствовал появлению в СССР ресторанов сети «Макдональдс». В опубликованных воспоминаниях Алексей Алексеевич подробно и с большой симпатией пишет о Дж. Кохоне, встречах с ним и своей поддержке планов канадского предпринимателя.

По складу своей натуры Александр Николаевич охотнее всего занимается вопросами гуманитарного характера, это межгосударственные контакты в области культуры, обмены спортивными командами, научное сотрудничество. Но иногда приходится с головой погружаться в экономические проблемы.

Он регулярно встречается с министром рыболовства Канады, поскольку наши суда традиционно ведут промысел в водах северной Атлантики, ремонтируются в доках Сент-Джонса, пополняют запасы продовольствия, воды и горючего в Ньюфаундленде, Новой Шотландии и Британской Колумбии, а смены экипажей происходят в Гандере. «Аэрофлот» выплачивает Канаде хорошие деньги за каждого пассажира-рыбака. Да и за другие услуги советская сторона ежегодно перечисляет рыболовному министерству около двух миллионов долларов.

Канада при Яковлеве, в отличие от США, не рассматривает торгово-экономические контакты как средство политического давления, выступает против пресловутой «политики увязок». Именно в 70-е годы резко вырастает объем советско-канадской торговли, на североамериканский рынок выходит продукция нашего машиностроения, чему во многом способствует создание смешанных акционерных компаний.

Причем здесь надо заметить, что эти позитивные процессы продолжались и на фоне серьезных кризисов, имевших место в связи с событиями в Польше, советским вторжением в Афганистан, уничтожением корейского пассажирского самолета… Американский президент Р. Рейган называл СССР «империей зла», призывал задушить страну экономическими санкциями. Зато канадский премьер-министр П. Э. Трюдо занимал более взвешенную позицию, призывал от конфронтации перейти к переговорам, продолжать торгово-экономическое сотрудничество.

Очень выразительная история произошла, когда Вашингтон в начале 1980 года объявил т. н. зерновое эмбарго. Как известно, в те годы львиную долю своих валютных средств СССР тратил на закупки зерна и продовольствия. А тут, после вторжения советских войск на территорию Афганистана, последовали серьезные санкции, в том числе фактически перекрывавшие все прежние каналы закупки хлеба. Советские послы получили указание из МИД мобилизовать все имеющиеся возможности для того, чтобы обойти «эмбарго», уговорить правительственные структуры или частный бизнес любыми путями поставить нам зерно.

Александр Николаевич, получив такую шифровку, отправился к министру иностранных дел Канады, но в ответ получил вежливый отказ. Чиновник не решился идти против общей линии, которой придерживались почти все западные страны.

Но через несколько дней к нему в Роклифф-парк пожаловал Трюдо. Было воскресенье, премьер сам оказался за рулем, он лихо припарковал автомобиль у крыльца посольской резиденции, приветливо поздоровался с хозяевами, вручил коробку конфет внучке Наташе, сразу сказал, что приехал «просто так, поговорить». У них давно вошли в практику такие дружеские встречи в формате «просто поговорить».

Сели пить кофе, обменялись последними новостями. Но Яковлев сразу почувствовал, что обычной светской беседой – про книги, спектакли, выставки – Трюдо сегодня не ограничится. И не ошибся. Когда Нина Ивановна, накрыв журнальный столик, деликатно вышла из гостиной, Трюдо говорит:

– Александр, я слышал, что у вас в Союзе возникли большие трудности с хлебом?

– Есть проблемы, – согласился посол.

– Мы, пожалуй, могли бы помочь. Но только без шума, без всяких помпезных переговоров, утечек в прессу… Если ваши «хлебные начальники» свяжутся приватно с нашим «Пшеничным пулом», то два миллиона тонн пшеницы можно будет продать. Я это гарантирую.

^{Посол СССР в Канаде. А. Н. Яковлев с Пьером Эллиотом Трюдо, его сыновьями и со своей внучкой Наташей. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Яковлев немедленно дал телеграмму в Москву. Машина завертелась. В канадских портах уже стояли сухогрузы, которые прибыли сюда еще до объявления «зернового эмбарго». И теперь началась их загрузка. Вроде бы, как и договаривались, все шло тихо, без шума и огласки.

Но уже после отгрузки зерна зачем-то приехала большая (человек 30) делегация из Москвы для переговоров, хотя все вопросы были решены. У нас и до сих пор любят туризм за государственный счет. Делегацию приняли на ура, поскольку продажа зерна была очень выгодным бизнесом. Номер в гостинице руководителя делегации состоял из целого этажа с сауной. Летали по стране на правительственном самолете. Я был на прощальном приеме, который устроили в честь руководителя делегации. Такого ужина по богатству всякой снеди не припомню. Даже руководителей государств принимали скромнее.

Обед давал министр сельского хозяйства. Он в своих речах любил шутить. Поднял тост за меня, наговорил всяких комплиментов, а потом сказал:

– Заслуги посла в развитии двухсторонних отношений столь велики, что мы готовы дать ему канадское гражданство.

– Согласен, – ответил я, – но с одним условием. Вы назначите меня канадским послом в США.

Раздались смех и аплодисменты.

Следующим вечером ко мне в кабинет буквально влетел резидент нашей разведки и сказал, что делегация отправила пароходом контейнеры с подарками.

– Что мне делать? – спросил он.

– Что тебе положено по правилам вашей конторы, то и делай.

Он послал телеграмму в Москву. На другой день получил ответ: не лезь не в свое дело. Но самое интересное произошло позднее. Стороной узнаю, что все члены делегации и еще часть людей из Внешторга, не имевшая ни малейшего отношения к закупке зерна, были награждены высокими орденами, а руководитель делегации получил звание Героя Социалистического Труда. О посольстве и не вспомнили. Все заслуги министерство приписало себе. Я читал записку по этому поводу. Министерские чиновники якобы сумели договориться с канадцами, используя свои старые связи.

Будучи в отпуске, спросил, как же так? В МИДе поулыбались и объяснили, что минторговцы вышли прямо на Политбюро, не спрашивая МИД. От радости, что закуплен хлеб, Брежнев подмахнул указ о награждении этих бездельников орденами. Кроме всего прочего, сыграло свою роль и особое отношение Брежнева к Патоличеву – министру внешней торговли. Еще при Сталине в газете «Правда» появилась резко критическая статья о Брежневе, который был в то время секретарем Днепропетровского обкома партии. А Патоличев был секретарем ЦК по кадрам. Стоял вопрос о снятии Брежнева как развалившего работу в области. Патоличеву удалось спасти Брежнева. С тех пор они были дружны. Об этом номенклатура знала[117]117
  Яковлев А. Омут памяти.


[Закрыть].

Интересно, что Канада, в отличие от многих других западных государств, очень скоро в одностороннем порядке сняла все ограничения на торговлю зерном и заключила соглашение о закупке Советским Союзом в течение пяти лет 25 миллионов тонн пшеницы. Антисоветские санкции со стороны Оттавы носили во многом чисто декларативный характер.

Страницы, связанные с Пьером Эллиотом Трюдо, – особенно яркие в канадском периоде биографии Яковлева. Это был тот редкий, можно сказать, уникальный случай, когда дипломатический представитель страны, являвшейся оплотом коммунизма, а по определению Р. Рейгана – «империей зла», наладил дружеские отношения с премьер-министром одного из ведущих государств т. н. свободного мира, входившего во враждебный блок НАТО, тесного союзника США. Коммунист стал другом антикоммуниста.

^{Чета Яковлевых с премьер-министром Канады П. Э. Трюдо. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Здесь, видимо, сказалось то, что принято называть «химией», то есть построенное на тончайших человеческих нюансах доверие друг к другу двух интеллектуалов, людей, не обремененных стереотипным мышлением в духе холодной войны, испытывавших взаимный интерес к важным мировоззренческим вопросам.

Вне всякого сомнения, Трюдо – это самый выдающийся политик в истории Канады. Он дольше всех – целых семнадцать лет – руководил правительством, он сделал свою страну полностью независимой от британского влияния, с ним связаны многие успешные социальные и экономические реформы. По возрасту Трюдо был на четыре года старше Яковлева, но по темпераменту, по взрывному характеру, по умению быстро принимать самые нестандартные решения давал ему фору.

Трюдо мог запросто позвонить в воскресенье советскому послу: «Александр, ты не будешь против, если я сейчас к тебе заеду?» И через полчаса появлялся – сам за рулем, без всякой охраны, всегда жизнерадостный и открытый. Садились в гостиной, разговаривали на самые разные темы – об истории, философии, литературе, о воспитании детей, о Канаде и Советском Союзе…

Трюдо, еще будучи молодым, посетил СССР, что ему долго аукалось: спецслужбы считали его «леваком», чуть ли не агентом КГБ, просоветски настроенным политиком, ему даже не разрешали въезд на территорию Соединенных Штатов.

Как и Яковлев, он чрезвычайно критически относился к президенту США Рональду Рейгану, не скрывал этого отношения в своих публичных выступлениях. Канадский премьер полагал, что гораздо полезнее для государств и народов не конфронтация, а сотрудничество, не обмен угрозами, а обмен спортивными командами, артистами и туристами.

Когда после недолгого перерыва, вызванного проигрышем его Либеральной партии на выборах 1979 года, Трюдо вновь занял премьерский пост, то в первом же публичном выступлении после победы, перечисляя друзей Канады на международной арене, он поставил США на последнее место.

Яковлев в своих шифровках, направляемых Москве, неоднократно подчеркивал: этот человек делает все, чтобы Канаду не считали страной-марионеткой Соединенных Штатов, его взвешенная политика вызывает уважение.

А. А. Родионов, ставший послом после А. Н. Яковлева, приводит такой случай. Когда Трюдо, уже будучи премьером, в 1971 году был с официальным визитом в Москве, то, увидев в Кремле мотоцикл почетного эскорта, он вскочил в седло, дал по газам и с ветерком прокатился по Ивановской площади, вызвав шок у сотрудников 9-го управления КГБ, отвечавших за охрану первых лиц.

Алексей Алексеевич Родионов, как и его предшественник, тоже сохранял с премьер-министром теплые дружеские отношения, называл его «феноменальной личностью». Вот что он писал в своей книге:

Трюдо – человек высокой культуры и эрудиции, обаятельный, вызывающий уважение. Он принимал мои приглашения на обед, мы встречались на приемах и там находили возможность обсуждать накопившиеся вопросы. Его доброжелательность, умение слушать, вести беседу ровно, последовательно, ясно выражать свои мысли, отвечать на любые вопросы сразу же создавали обстановку раскованности, свободную для обмена мнениями.

Трюдо вел себя скромно, в компании не стремился выпячивать собственное «я». Однажды, это было глубокой осенью, я провожал его в Москву. Пассажирский самолет улетал вечером. Прибыв в аэропорт на несколько минут раньше, я стал ожидать торжественной церемонии проводов главы правительства. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Ко мне подошел начальник аэропорта и сказал, что премьер-министр прибывает через 3–5 минут. Я вышел к подъезду. Подошла машина без какого-либо сопровождения, из нее вышел премьер-министр. Одет он был в обычную теплую куртку, запомнились мне большие меховые рукавицы, в руках – атташе-кейс. Мы поздоровались, обменялись несколькими фразами, и я пошел проводить его к самолету. Кроме начальника аэропорта, который шел сзади, никого больше не было. Время подошло к отлету, самолет был рейсовый, мы пожали друг другу руки, он поднялся по трапу в самолет, а я поехал в посольство.

Я был удивлен: премьер-министр летит в обычном, рейсовом самолете, вместе со всеми пассажирами, никто, кроме меня и начальника аэропорта, его не провожал. И что еще «ужаснее» – с ним не было никакой охраны!

Трюдо был разведен, воспитывал троих сыновей. Семейные устои в Канаде всегда были под пристальным вниманием общественности. Но всем было известно, что супруга премьера, известная журналистка, намного моложе своего мужа, любила светскую жизнь. Государственные проблемы, которыми занимался Трюдо, ее угнетали и никогда не интересовали. Развод, если вдаваться в подробности, произошел по несовместимости супругов. В результате троих мальчиков взял на воспитание отец. Эти события получили широкую огласку в стране, однако симпатии большинства общества были на стороне Трюдо. В противном случае ему не быть бы премьер-министром. Мне было хорошо известно, сколько любви, ласки и заботы он вкладывал в воспитание своих детей, которые получили великолепное образование, духовное и физическое воспитание. И за это Трюдо заслужил глубокое уважение своих соотечественников[118]118
  Родионов А. СССР − Канада: Записки последнего советского посла. М.: Алгоритм, 2007.


[Закрыть].

Так похоже на Россию, или все же не Россия?

Уже вернувшись домой, Яковлев в 1984 году сделает такую запись, видимо, это набросок статьи для канадского издания:

Наши страны расположены примерно на одинаковых широтах. Им обоим присущи огромные просторы, богатство природы и недр. Во многом сходен климат, бывают удивительно похожими ландшафты, даже краски одинаковых времен года.

Но много, естественно, и различий. Я имею в виду не только различия социально-политических и экономических систем – это, как говорится, само собой разумеется. Кроме них есть и отличия исторические, национально-этнические, культурные. Глубоки различия в образе жизни наших двух государств. Есть в Канаде, с точки зрения советского человека, и просто-таки экзотические феномены – например, индейцы[119]119
  ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 1. Д. 20.


[Закрыть].

Про индейцев вспомнил не случайно. Однажды неподалеку от Эдмонтона он стал гостем небольшого индейского поселения. И там его избрали вождем племени, конечно почетным. Или, как у нас говорят, «свадебным генералом». Однако Александр Николаевич серьезно воспринял такую честь и затем старался выбирать время, чтобы заехать к своим «соплеменникам». Когда его приглашали принять участие в каких-то индейских церемониях, облачался в наряд вождя. Вряд ли подобная вольность ускользнула от внимания сотрудников КГБ, работавших в посольстве, но, видимо, ее сочли безобидной. Во всяком случае, никаких выговоров из Москвы не последовало.

Если общение с индейцами было скорее игрой, то знакомство с духоборами оставило глубокий след в душе и памяти.

Дело было так. Однажды в посольство зашел глава одной из духоборских общин Иван Иванович Веригин. Поведал о том, как их предки, гонимые за веру иерархами церкви и царским правительством, в конце XIX века оказались на американском континенте. Рассказал о житье-бытье.

Яковлев был поражен: потомки тех давних переселенцев и сейчас бережно хранят язык и традиции своей родины, живут по законам веры и совести.

Веригин пригласил посла навестить общину, и однажды Александр Николаевич вместе с Ниной Ивановной и внучкой Наташей (она жила с ними) отправились в Британскую Колумбию. Там, на границе с Соединенными Штатами, они несколько дней провели у духоборов, жили в одном из их домов, ели вегетарианскую пищу, слушали их сказания и песни.

Недавний партийный функционер, вышколенный чиновник Яковлев, вспоминая те дни, с явным волнением писал:

Они вполне искренне верят, что только нравственные устои спасут человечество от морального распада. Гонимые ветром судьбы, преследуемые властью и ударами трагических потерь, эти упрямые люди, пусть порой наивные в своих заблуждениях, пронесли через все испытания непримиримость к обману, фарисейству и насилию, непреклонное неприятие милитаризма. Духоборы иносказательно назвали себя «Плакун-травой, плывущей напротив воды». Они продолжают проповедовать покорность, разумение, воздержание, братолюбие, сострадание, добрый совет в своих неукоснительных правилах жизни, принципы, которые помогают им преодолевать зло и самосовершенствоваться. Есть свои двенадцать заповедей: правда, чистота, труд, послушание, рассуждение, воздержание и другие. Семь грехов смертных: гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чародейство, зависть, уныние. За многие годы скитаний и лишений духоборы выработали свои правила поведения. Они достойны внимания. На мой взгляд, эти принципы вполне могут претендовать на кодекс общечеловеческих моральных ценностей. Перечислю некоторые из них.

Уважение достоинства человека в себе и в других; все существующее рассматривается с любовью и восторгом; все в мире – последовательное движение к совершенству; наивысшей формой этого движения является человек, поэтому надо избегать того, что вредит и затемняет человека, например употребление табака, алкоголя, мяса животных и т. п.; не допускать в свое сердце чувства ненависти, мщения, зависти, содержать свои мысли в чистоте; нанесение ущерба или разрушение живого заслуживает порицания; отношение к животному миру, природе должно быть любовным, не опустошительным, а созидательным; все организации, в основу которых положено насилие, противозаконны; главной основой человеческого бытия является энергия мысли – разум; общинная жизнь, основанная на силе нравственности; древо познается по плодам, человек – по разуму, а друг – по приветствию, человек никогда не должен терять спокойствия духа и чувства собственного достоинства, должен быть сдержанным и в радости, и в горе. […]

Такова судьба горстки русских людей, угнанных жизнью за тридевять земель. Эту судьбу не назовешь ни горькой, ни сладкой, ни героической, ни трагической. Они выбрали ее осознанно, по убеждению. Их мотала по земле злая воля других, тех, с кем они вступили в несогласие, то есть с иерархами церкви и правительством. Невероятно стойкие к ударам судьбы, непреклонные в своей вере, они пронесли через столетия свою надежду на справедливость[120]120
  Яковлев А. Омут памяти.


[Закрыть].

Впечатления от встречи с духоборами оказались настолько сильными. что, уже вернувшись в Москву, возглавив академический институт, он нашел время и написал статью под названием «Плакун-трава, плывущая напротив воды» – она была опубликована в 12-м номере журнала «Дружба народов» за 1984 год.

В записях о своей посольской работе, сделанных в 1984 году, он с явным удовлетворением отчитывался:

Надеюсь, это не прозвучит нескромно или самонадеянно, но я доволен тем, что канадцы имели возможность познакомиться с лучшими образцами советской культуры. Поистине, трудно найти крупный советский художественный коллектив, который не побывал бы в Канаде. Проводились и художественные выставки, кинофестивали и многое, многое другое. […]

Есть в жизни хорошее практическое правило: хочешь понять другого человека, другую страну – попытайся поставить себя на их место, посмотреть на окружающее их глазами, соразмерить собственные действия с представлениями, мотивами, интересами другой стороны. В современных межгосударственных, международных отношениях это правило, как никогда, актуально[121]121
  ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 1. Д. 20.


[Закрыть].

Изучая в архиве МИД РФ документы, связанные с посольской деятельностью А. Н. Яковлева, я обратил внимание на то, что с течением времени его телеграммы о встречах с разными людьми становятся все короче, да и число этих депеш с годами все меньше. Александр Николаевич не сразу, но понял, что эти послания в Центре мало кого интересуют. Какой-то чиновник в мидовском отделе, получив очередную шифровку, подошьет ее в дело и тут же о ней забудет. Редко когда его записки доходили до лиц, принимавших серьезные решения. Канаду у нас воспринимали как страну второстепенную, а все внимание было сосредоточено на ее южном соседе. И от Яковлева часто требовали больше внимания обращать на «американские аспекты канадской жизни».

Если первые пять лет своей «ссылки» он считал очень плодотворными и насыщенными, то вторые – «скучными и рутинными». Скрашивали эти годы регулярные поездки по стране и… рыбалка. Прямо рядом со столицей ловили осетров, угрей, сомов, щук.

Все-таки десять лет в отрыве от Родины – это очень много. Даже на «сладкой» посольской должности.

Его многое начинало откровенно раздражать. С одной стороны, он видел рядом с собой канадского премьер-министра – тот почти всюду появлялся без всякой охраны, сам водил машину, летал рейсовыми самолетами, говорил не в шутку, а всерьез, что он всего лишь нанятый избирателями чиновник, словом, вел себя так, как и должен вести адекватный, цивилизованный лидер в ХХ веке. С другой стороны, наблюдал, как советский вождь Л. И. Брежнев усилиями холуев превращается в идола – весь увешанный геройскими звездами, увенчанный самыми главными премиями, ставший «автором» мемуаров, которые теперь ЦК рекомендовал изучать в системе партийной учебы.

^{Случались у посла вот такие «экстремальные ситуации». Оттава. Роклифф-парк. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Иногда ему приходили в голову горькие мысли: жизнь уже позади, ничего иного не будет, ссылка эта навечно, как вечны – застой в родной стране, унизительное холуйство партчиновников, поклонение мертвым догмам, торжество серости. Все это было особенно тяжело наблюдать на фоне той жизни, которую он видел в Канаде.

И не поделишься ни с кем этими печальными мыслями, разве только с женой во время прогулок по аллеям Роклифф-парка. Нина Ивановна вздыхала:

– Ничего не поделать, Саша. Надо терпеть. Другим еще хуже.

– Ага, – ворчал он. – Мы-то в золотой клетке.

^{Однажды довелось сыграть партию с чемпионом мира Анатолием Карповым. [Из архива Л. Шерстенникова]}

Нина Ивановна старалась тоже занимать себя разными делами. Порой они были связаны с заботой о детях – к ним приезжали дочь Наталья, сын Анатолий, гостили внучки Наташа и Маша. Порой прямо здесь, в резиденции посла, проходили детские праздники, чаепития с женами дипломатов – их тоже устраивала она. Нина Ивановна сохраняла ровные отношения с женами канадской элиты, с послами многих государств. Их дом в Роклифф-парке всегда был открыт для иностранных дипломатов, канадских министров, деятелей культуры, знаменитых спортсменов.

Но к началу 80-х годов настроение у Яковлева все чаще было плохим. Да, внешне он оставался все таким же активным, деятельным, нацеленным на результат. Но внутри что-то сломалось. Выгорело.

В посольство из Москвы пришло указание: книги Леонида Ильича «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» проработать на семинарах с обязательным посещением всех сотрудников. А проводить такие семинары Центр велел послам. Конечно, Александр Николаевич этого делать не стал, попытался спустить все «на тормозах». Но система была устроена таким образом, что информация о самоуправстве Яковлева тут же поступила «кому следует», и в очередной «аналитической записке» МИД СССР наше посольство в Оттаве подвергли уничтожающей критике. Все диппредставительства должным образом отчитались о проведении семинаров, сообщили о том, какое огромное впечатление на их сотрудников произвели книги Брежнева, как эти выдающиеся произведения помогли дипломатам в их конкретной работе, и только одно посольство до сих пор хранит молчание.

Пришлось и Яковлеву «исправляться», он попросил заведующего бюро АПН в Оттаве провести занятия по «бессмертным произведениям», а советнику-посланнику поручил подготовить соответствующую телеграмму с отчетом о проведенных семинарах. «Дурь, конечно, а что делать», – такими словами пояснил советнику суть своей просьбы.

Леонид Ильич Брежнев покинул этот мир 10 ноября 1982 года. За три дня до своей смерти он еще стоял на трибуне Мавзолея, приветствовал демонстрантов на традиционном шествии в честь годовщины Великой Октябрьской революции. Канадские телеканалы в своих новостных программах показывали репортажи с Красной площади и крупным планом – лицо генерального секретаря ЦК КПСС. Всем было ясно, что он не жилец: тяжело дышит, взгляд бессмысленный, руку для приветствия поднимает еле-еле.

О том, что Брежнев скончался, посол узнал не из официальной телеграммы, а из уст офицера по безопасности. Тот поздно вечером постучал в дверь сауны, где после трудов праведных расслаблялся Александр Николаевич. Вошел в парилку прямо в пальто и шапке, выглядел встревоженным. Яковлев поначалу решил, что опять случилось какое-то ЧП, возможно, кто-то из советских граждан попросил в Канаде политического убежища, или, того хуже, канадцы кого-нибудь из «соседей» высылают за шпионаж. Сотрудник КГБ, наклонившись к его уху, прошептал: «Умер Брежнев». Яковлев удивился: отчего же надо такую весть сообщать шепотом. А ему опять на ухо: «Страшно как-то, Александр Николаевич».