Текст книги "Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»"

Автор книги: Владимир Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

И другой член ПБ Полянский поддержал коллегу. Суслов, по некоторым свидетельствам, в тот момент отсутствовал в Москве, был в отпуске. Демичев – тот самый секретарь по идеологии, который читал статью до публикации, – как воды в рот набрал.

Постановление Секретариата поручили подготовить Демичеву. В сохранившемся черновике значится: «Статья т. Яковлева А. Н. в „Литературной газете“ от 15 ноября 1972 года „Против антиисторизма“ в теоретическом и идейно-политическом отношении недостаточно выдержана. Отметить, что т. Яковлев А. Н., являясь ответственным работником аппарата ЦК КПСС, поступил неправильно, передав для публикации в редакцию газеты статью, затрагивающую важнейшие идеологические проблемы, без ведома ЦК КПСС»[80]80
  Там же. Оп. 22. Д. 1062.


[Закрыть].

Но на самом заседании Секретариата оргвыводов не последовало. Видимо, тогда еще не пришли к единому мнению относительно того, как поступить с провинившимся. Казнить или миловать? А если казнить, то четвертовать или избрать более гуманный способ?

До сих пор остается до конца не выясненным вопрос: кто же в высшем руководстве партии и государства тайно и явно поддерживал «русскую партию», а кто видел в ней опасность и для страны, и для социализма? Что касается откровенных симпатизантов, то Кириленко и Полянского мы уже назвали. Насчет Суслова мнения у историков разнятся. Брежнев? Генсек старался дистанцироваться от проблемы, в которой он мало что понимал, но интуитивно ощущал скрытую опасность в том случае, если она будет вынесена на публичное обсуждение. И по-прежнему споры идут о роли Андропова. Одни считают главу КГБ убежденным сталинистом, неприкрытым консерватором, другие – отъявленным русофобом. В частности, тот же В. Н. Ганичев так и сказал в одном из своих интервью: «Юрий Андропов – яростный русофоб»[81]81
  Цит. по: Рыбас С. КГБ. Апокалипсис. М.: Вече, 2021.


[Закрыть].

И у Яковлева об Андропове вы не найдете ни одного доброго слова, правда, он судит его с других позиций: «Хитрый, коварный человек, ортодокс, организатор постоянного давления на интеллигенцию»[82]82
  Дед эпохи / беседу вела К. Владина // Независимая газета. 1994. 10 авг.


[Закрыть]. У Александра Николаевича к Юрию Владимировичу были свои счеты, и мы об этом еще поговорим. Что же касается истории со статьей в «ЛГ», то начальник Лубянки и одновременно кандидат в члены Политбюро Андропов своей позиции, кажется, не высказал.

Еще одним покровителем ура-патриотов и сталинистов на Старой площади в ту пору был зам. зав. Отделом пропаганды Ричард Косолапов. Этот человек долгие годы являлся одним из столпов советской идеологии. Он работал первым заместителем главного редактора «Правды», возглавлял журнал «Коммунист» и лишь с приходом Горбачева и возвращением в ЦК Яковлева был изгнан из идеологической сферы, причем именно Александр Николаевич, похоже, приложил к этому максимум усилий.

Уже в конце жизни Ричард Иванович Косолапов поделился воспоминаниями о цековских временах с Луизой Гагут, которая на протяжении нескольких лет регулярно навещала своего соседа по арбатским переулкам и вела с ним беседы на всякие темы. Дома она эти разговоры фиксировала на бумаге, и вот так родилась книга под названием «Ричард: Беседы с легендарной личностью».

Чтение это интересно и поучительно. Оба – и сама «доктор экономических наук» Луиза Гагут, и ее собеседник Ричард Косолапов – предстают перед читателем совершенно фантасмагорическими персонажами. Это мир абсурда. Палата номер шесть.

Луиза Дмитриевна – яростная монархистка, подруга «царствующей российской императрицы Натальи Первой» и при этом она же – убежденная сталинистка. Ричард Иванович – последовательный коммунист, член ЦК одной из российских компартий (оказывается, их у нас несколько, и все они враждуют между собой), и при этом он охотно принимает от Гагут царские ордена, переданные лично ему «императрицей», а также соглашается с присуждением ему «графского титула». Согласитесь, уже одного этого достаточно, чтобы вынести соответствующий диагноз.

^{Р. И. Косолапов, член ЦК КПСС, главный редактор журнала «Коммунист», депутат Верховного Совета СССР. [ТАСС]}

Еще наряду с царскими орденами «от императрицы» у него три ордена Ленина и три ордена Сталина (оказывается, есть и такие).

Можно было бы счесть все это проявлением старческого слабоумия. Но по ходу повествования выясняется, что таких персонажей в России великое множество. Сталинизм, монархизм, патриотизм, коммунизм – все это чудным образом перемешалось в их мозгах.

В этой странной книжке есть несколько штрихов к портрету нашего героя. Приведу отрывок, который как раз посвящен противостоянию «либералов» и «почвенников». Вот как Р. И. Косолапов вспоминает о тех событиях, которые развернулись после публикации статьи Яковлева в «Литгазете»:

Главный редактор «Октября» сразу поднялся на борьбу с Яковлевым и его окружением, хотя мог промолчать, и не только сумел объединить в этом процессе представителей различных творческих союзов, но и направить их деятельность в нужном позитивном направлении. Известные в стране литераторы, художники, архитекторы, композиторы и другие крупные работники культуры начали писать письма в ЦК КПСС с требованием отстранить Яковлева от его работы. В итоге произошло то, что казалось всем совершенно невозможным, – данного деятеля сняли с должности и отправили послом в Канаду, даже член Политбюро Суслов не смог его отстоять. Но и для Кочетова эта борьба не прошла бесследно. Сторонники Яковлева развернули против него враждебную кампанию, стали писать надуманные доносы, дискредитировать в печати, и в 1973 г. сердце писателя не выдержало… «Октябрь» после его смерти начал все больше сдавать прежние позиции, и сейчас уже никто не вспоминает об этом журнале.

После того как Яковлева вернули в Москву и избрали в члены Политбюро, он рассадил своих ставленников в средствах массовой информации, которые начали поливать грязью неугодных ему общественных деятелей, и в том числе особенно рьяно обрушились на покойного Кочетова. Но, как сказал Александр Невский: «Не в силе Бог, а в правде». К сожалению, второго Кочетова во время перестройки не нашлось[83]83
  Здесь и далее цит. по: Ричард: Беседы с легендарной личностью / авт. – сост. Л. Д. Гагут. М.: Родина, 2021.


[Закрыть].

«Все действительно было так, как написано здесь?» – спрашивает у Косолапова Луиза Гагут.

– Да, так и было, – подтверждает Р. И.

– Довольно странно, что Александр Яковлев, будучи идеологическим работником аппарата ЦК КПСС, опубликовал статью в «Литературной газете». Ведь фактически в то время это была оппозиционная газета, которую читали на кухнях все так называемые «шестидесятники» и диссиденты. Неужели уже тогда готовилось то, что произошло при Горбачеве, когда на Сталина обрушились потоки грязи? Расскажите, как это происходило в 70-х? – попросила я.

– Я тогда уже два года работал с Яковлевым в Отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС. Как раз в это время в результате каких-то интриг ему удалось добиться, чтобы сняли заведующего этим отделом Степакова. Его даже не просто сняли, а загнали послом в Китай, а с Китаем в то время были очень плохие отношения. Впоследствии, правда, он добился перевода в Югославию. Яковлев надеялся, что его назначат на его место, но, как он ни старался, его не назначали, и он продолжал оставаться замом.

– Вы тоже были заместителем?

– Да, но он был два года и. о. – исполняющим обязанности заведующего отделом, а я просто замом. Де-юре я был как бы у него в подчинении, но фактически работал самостоятельно.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Довольно прохладные. В 1970 году у нас с ним произошла довольно забавная сценка. Когда меня назначили в Отдел, я взял к себе секретарем свою знакомую с кафедры философии МГУ, с которой раньше работал. Надо сказать, что в ЦК все секретарши, как на подбор, были невзрачные старушенции, а это была девушка очень видная – молодая, высокая, дородная и, конечно, очень привлекательная. Все сразу стали вокруг нее увиваться.

– А вы сами не пытались за ней ухаживать? – спросила я.

– Нет, у меня не было к ней никаких притязаний, у меня тогда уже была семья, Лариса. Да и разница в возрасте у нас с ней была очень приличная – 17 лет. В конце 80-х я ее как-то встретил. Она защитила диссертацию, работала на одной из кафедр МГУ. Но тогда она была еще совсем молоденькая девушка. И вот однажды я вызвал ее в кабинет и, пока беседовал, предложил ей сесть. А в это время вошел Яковлев, как-то дико взглянул на меня и сразу же вышел. Мы с Наташей договорили, и она вышла из кабинета. Через некоторое время мне позвонил наш второй зам и сказал: «Слушай, что это Яковлев мне говорит, что он зашел к тебе, а секретарша у тебя в кабинете сидит?» Я ему ответил: «А что, она должна стоять передо мной? Что здесь такого, если я предложил ей сесть? Ведь она женщина. И вообще, если вы с Яковлевым такой чепухой занимаетесь, судя по всему, вам просто нечего делать!» Тот передал наш разговор Яковлеву, и с тех пор он приклеил мне кличку «самовол».

– Надо же, какой Яковлев моралист, оказывается, – удивилась я. – А может быть, это он на почве ревности, и он сам положил глаз на вашу секретаршу?

– Положил, – уверенно сказал Р. И. – Яковлев, кстати, довольно ловкий ловелас. У него был роман на стороне и даже внебрачный сын. Но в данном случае, наверное, примешивалось и то, что он подозревал, что меня пригласили на работу с последующей перспективой назначить на должность заведующего отделом, на которую он тогда претендовал. Ведь он продолжал ходить в замах. Мне кажется, он и эту статью в «Литературной газете» затеял, чтобы как-то зарекомендовать себя и ускорить решение своего кадрового вопроса, но получил обратный эффект. Письмо вызвало большое недовольство общественности, и его отправили послом в Канаду.

– Но ведь не в Китай и не в какую-нибудь африканскую страну, – заметила я. – Все-таки Канада – вполне цивилизованная страна, и многие карьерные дипломаты с удовольствием приняли бы такое назначение.

– Да, наверное, это было скорее не понижение, а перемещение по должности. Весной, кажется в апреле 1973 года, второй зам зашел ко мне и сказал, что Яковлев уже собирает вещи: если хочешь, зайди попрощайся. У меня отношения с Александром Николаевичем были довольно напряженные, но мы не ссорились. Я сидел на третьем этаже, а он на пятом. Я поднялся к нему, сейф был открыт, он разбирал бумаги, что-то рвал, что-то откладывал. Он поблагодарил, что я зашел к нему, и сказал дословно следующее: «У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч мешок со змеями. Я больше никогда не буду работать в пропаганде!»

– Поразительно! Так и заявил? – удивилась я. – Тем не менее он все-таки вернулся в пропаганду, причем сыграл в ней такую зловещую роль! И вы больше не встречались с ним?

– Встречался, – после некоторой паузы сдержанно ответил Р. И. – Через семь лет, в январе 1980 года, я увидел его в Канаде. Я приехал, уж не помню, то ли в Оттаву, то ли в Монреаль во главе партийной делегации КПСС на очередной съезд компартии Канады. Яковлев встречал нас в аэропорту, видимо, это было положено по протоколу. Я тогда уже входил в Центральный Комитет КПСС.

– То есть вы были уже выше его по должности? – уточнила я.

– Конечно, выше, – согласился Р. И. – После встречи мы с ним около часа гуляли по пустому аэропорту и вспоминали наших общих знакомых. Его интересовало, главным образом, кто затеял интригу вокруг него. Относительно меня он, наверное, раньше подозревал, но теперь, видимо, уже понял (и так это действительно было), что я к этому непричастен. Он сказал, что хорошо освоился в своей должности, разобрался во всей этой несложной механике, но ему уже прискучило быть послом, и он хотел бы вернуться назад, хотя бы в Академию общественных наук при ЦК КПСС: там как раз организовался Институт идеологических проблем. Он хотел бы перейти туда на работу. Накануне отлета мы попрощались с ним, и он опять повторил свою просьбу – попросил об институте… Я выполнил его просьбу и переговорил с ректором Академии общественных наук. Но Яковлев явно в чем-то хитрил со мной, потому что он тогда так и не появился в Москве.

Журналист и историк В. В. Огрызко наиболее основательно изучил хранящиеся в разных архивах документы ЦК КПСС того времени. Он полагает, что своей статьей «Против антиисторизма» Яковлев хотел публично откреститься от шелепинской группировки, которую к тому времени уже фактически разгромили. По мнению историка, именно по протекции «железного Шурика» Александр Николаевич получил должность первого заместителя заведующего отделом и затем ориентировался именно на Шелепина. Но теперь настали другие времена, следовало резко поменять курс.

^{Александр Николаевич Шелепин. [ТАСС]}

«Чтобы резко поднять свои акции, Яковлев решил потоптаться на журнале „Молодая гвардия“, – пишет Огрызко. – Еще недавно „Молодая гвардия“ считалась чуть ли не вотчиной Шелепина. Получалось, что, топчась на „Молодой гвардии“, Яковлев вольно или невольно топтался и на своем бывшем покровителе Шелепине, что должны были заметить и оценить Брежнев и Суслов»[84]84
  Огрызко В. Тайны Старой площади. М.: Литературная Россия, 2022.


[Закрыть].

Впрочем, есть немного фактов, свидетельствующих о реальном участии Александра Николаевича в шелепинской группировке. Да, возможно, на каком-то этапе он испытывал симпатии к молодому, энергичному руководителю, который, в отличие от Брежнева, хотел перемен в стране и партии (вопрос – каких?).

К этой же версии склонялся и Г. И. Куницын, она изложена в его книге «Девять писем „архитектору перестройки“ Яковлеву». Ниже мы еще обратимся к этой работе, а пока – только о том, как, по мнению автора, первый зам. зав. Агитпропом попал в послы. Куницын, который хорошо знал Александра Николаевича, поскольку в одно время учился с ним в Академии общественных наук, а затем работал на такой же должности в Отделе культуры ЦК, утверждает, что Яковлев стал жертвой борьбы двух группировок в руководстве партии. По его мнению, будущий «архитектор перестройки» делал ставку на секретаря ЦК А. Н. Шелепина, который на всех парах несся к вершинам власти и имел неплохие шансы стать главой коммунистической партии.

«Железный Шурик», как его звали еще с комсомольских времен, вступил тогда «в закулисное единоборство с Брежневым», считая Леонида Ильича очевидным слабаком на арене аппаратных ристалищ. Попутно Шелепин формировал свою будущую команду, и именно он – опять-таки по утверждению Куницына – двинул наверх молодого провинциала Яковлева. Так это или не так, теперь трудно сказать, однако в пользу такой версии говорит следующий факт: Яковлева не два, а почти четыре года мариновали в должности исполняющего обязанности заведующего Отделом пропаганды. Несмотря на его старания, его докторскую степень, отсутствие проколов в работе и абсолютную лояльность «ленинскому курсу». Всего этого оказалось недостаточно. Полноценным завом он в те годы так и не стал.

Брежнев и люди из его окружения с болезненной ревностью относились к любым подозрениям относительно амбиций Шелепина, полагая, что тот намерен сместить Леонида Ильича с должности генсека. В сентябре 1967 года «железный Шурик» был без объяснения причин освобожден от должности секретаря ЦК и отправлен руководить профсоюзами. Затем стали разгонять его команду, причем под раздачу попали и реальные друзья несостоявшегося «бонапарта», и те, кто лишь подозревался в симпатиях к Шелепину.

Г. И. Куницын уверяет, что в приватных разговорах его тогдашний друг А. Н. Яковлев не раз выказывал позитивное отношение к А. Н. Шелепину, отмечал его деловые качества, а в ответ на упреки, что бывший комсомольский вождь и глава КГБ тяготеет к сталинизму, отвечал так: «Это уже прошлое. На самом деле Шелепин – демократ и хочет внедрить у нас двухпартийную систему»[85]85
  Куницын Г. Девять писем «архитектору перестройки» Яковлеву.


[Закрыть].

Что же касается амбиций Шелепина, то о них с разной степенью уверенности пишут многие современные историки. Конечно, на фоне старцев и партбюрократов Александр Николаевич Шелепин действительно выделялся и своей энергией, и желанием перемен, он часто играл «не по правилам», а потому рано или поздно был обречен.

Куницын обращается к бывшему другу в своих «Девяти письмах»: «Постепенно все вы оказались в объективе брежневского наблюдения. И началось мягкое удушение всей вашей группы, поставившей на Шелепина»[86]86
  Там же.


[Закрыть].

А вот как об этом «удушении» вспоминал Н. Н. Месяцев, отправленный с должности главы Гостелерадио послом в Австралию:

Первым убрали с поста первого секретаря МГК КПСС Николая Егорычева после его критического выступления на Пленуме Центрального комитета партии. Потом Владимира Семичастного – с должности председателя Комитета государственной безопасности СССР. Затем весной и летом 1970 года были освобождены Владимир Степаков, заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, Василий Толстиков, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома КПСС, Василий Дрозденко, член Политбюро, секретарь ЦК компартии Украины, Николай Родионов, первый секретарь Челябинского обкома КПСС, Каюм Муртазаев, секретарь Бухарского обкома ЦК компартии Узбекистана, Георгий Тер-Газарянц, секретарь ЦК компартии Армении, Дмитрий Горюнов – генеральный директор Телеграфного агентства Советского Союза, Вадим Тикунов, министр охраны общественного порядка РСФСР, Борис Бурков – председатель правления Агентства печати «Новости», Рафик Нишанов – секретарь ЦК компартии Узбекистана. В апреле 1970 года от обязанностей председателя Комитета по телевидению и радиовещанию был освобожден и я. Несколько позже был выведен из состава Политбюро ЦК КПСС Александр Шелепин[87]87
  Месяцев Н. Горизонты и лабиринты моей жизни.


[Закрыть].

Трудно сказать, представляли ли «железный Шурик» и его «комсомольцы» реальную опасность для Брежнева, но очевидно одно: это была некая, хоть и не оформленная формально, группа единомышленников, которые по-своему видели пути решения важных экономических и политических проблем. А как мы знаем, всякую фракционность или даже подозрение в этом «грехе» партия беспощадно искореняла.

В отличие от самого Яковлева, который до последнего считал и везде подчеркивал, что та злополучная статья стала причиной его опалы, Г. И. Куницын категоричен в своем утверждении: публикация в «ЛГ» никоим образом не связана с канадской ссылкой Александра Николаевича.

Есть и другие версии.

Так, ветеран Агитпропа Наиль Биккенин тоже был убежден, что Яковлева отправили в послы вовсе не за публикацию в «Литгазете», та послужила лишь поводом. Он стал раздражать некоторых секретарей ЦК из-за того, что постоянно залезал на чужую делянку, пытался заниматься внешнеполитической пропагандой, считая ее частью пропаганды вообще, то есть прерогативой своего отдела. Это не нравилось секретарю ЦК по международным делам Пономареву, а статья в «Литературке» не понравилась Полянскому и Кириленко. Другими словами, там сошлись интересы сразу нескольких групп, их жертвой и стал Яковлев[88]88
  Солодухин Ю. Н., интервью автору.


[Закрыть].

Что касается тяги нашего героя к международным делам, то она и вправду имела место. Рассказывая о том, как он уходил на учебу в аспирантуру АОН при ЦК КПСС, Яковлев отмечал, что упорно просился определить его именно на ту кафедру, которая занималась вопросами международной политики. Его сначала сватали на кафедру истории партии, а он видел себя в будущем специалистом по иностранным делам.

Следующая версия принадлежит Анатолию Черняеву и изложена в его дневниках.

10 апреля 1973 года он делает такую запись:

Еще о Яковлеве. Говорят, что вовсе и не статья в «Литературке» – причина. Так… повод. Главное, что «неправильно» обеспечивал «подачу» Брежнева в нашей пропаганде. Недостаточно развертывал эту тему, даже сдерживал[89]89
  Черняев А. Совместный исход: Дневник двух эпох, 1972–1991 гг. М.: РОССПЭН, 2008.


[Закрыть].

6 мая того же 1973 года Черняев вновь возвращается к истории с увольнением:

Забегал ко мне Брутенц, рассказывал со слов Гаврилова (помощник Демичева) следующее: Яковлева сняли по прямому указанию Брежнева, который после Секретариата, где постановили не снимать (за статью), вызвал к себе «химика» и жучил его в течение часа. Тот пришел красно-белый и весь день потом никого к себе не пускал. На другой день подготовил «выписку» о назначении Яковлева послом в Канаду. […] Причина, по словам Гаврилова, – в нежелании Яковлева понять, чего от него хотели, а хотели от него «концентрации пропаганды на одном лице». […] На него жаловался Замятин, что, мол, «зажимает», то есть не дает развернуть славословие[90]90
  Там же.


[Закрыть].

Тут надо пояснить, «ху из ху». Карен Брутенц – первый заместитель заведующего Международным отделом ЦК. Петр Демичев – секретарь ЦК, курировавший вопросы идеологии и культуры. «Химик» – такое прозвище укрепилось за ним с подачи театрального режиссера Ю. П. Любимова: имелось в виду, что по своему образованию Демичев был выпускником химического вуза, а по своим повадкам часто «химичил», то есть интриговал. Леонид Замятин – тогда генеральный директор ТАСС, а впоследствии зав. Отделом международной информации ЦК КПСС – этот отдел был создан именно для того, чтобы должным образом подавать миру образ вождя. Под «славословием» как раз и имелось в виду прославление генерального секретаря Л. И. Брежнева. Леонид Митрофанович Замятин, и будучи на должности гендиректора ТАСС, и возглавив затем Отдел международной информации, «славословие» развернул по полной программе.

Да, версия, безусловно, заслуживающая внимания хотя бы потому, что именно с начала 70-х годов начинается невиданная кампания по возвеличиванию Леонида Ильича, а все, кто хоть как-то вставал на пути этого процесса, подлежали обструкции.

Есть в дневниках А. Черняева и еще одна запись, отсылающая нас к тем причинам, которыми руководствовались сильные мира сего, отправляя Яковлева в Канаду. Запись эта сделана гораздо позже – 22 февраля 1986 года. В тот день к Черняеву зашел Александр Бовин, вечный цековский бонвиван, фрондер, любитель женщин, шампанского и заграничных поездок. Бовина время от времени за разные шалости изгоняли из аппарата, но каждый раз он возвращался на Старую площадь: помогали высокопоставленные друзья, а начальники помнили о том, что Александр Евгеньевич имел талант лучше других писать речи для генерального секретаря.

При Горбачеве звезда Бовина закатилась в очередной раз, потому-то он и пришел за поддержкой к старому другу Черняеву. И вот что тот пишет об этом визите:

Был Бовин. Тут действительно драма. Всю свою политическую карьеру он боролся за то, чтобы наступило время, которое теперь наступило. И как раз в это время его задвинули. Именно – при Горбачеве. Он сваливает все на Яковлева. Два мотива у него:

во-первых, Бовин, оказывается, был причастен к высылке Яковлева в Канаду. Яковлев как-то сказал Бовину и Арбатову: зачем вы стараетесь для Брежнева, хотите эту серость в культ превратить?! И только вчера Бовин сам признался, что он «довел» (это высказывание) до сведения;

во-вторых, еврейское самомнение: «рядом со мной (Бовиным!) Сашка (Яковлев) побледнеет в глазах Генерального сразу!»[91]91
  Там же.


[Закрыть]

Если это правда, если Бовин действительно «довел» нелицеприятное высказывание своего коллеги о Брежневе, то понятной становится «высылка Яковлева в Канаду».

^{Александр Евгеньевич Бовин долгое время был любимым «речеписцем» генсека Л. И. Брежнева. [РИА Новости]}

Другой близкий к трону человек – Виталий Игнатенко, работавший в 70-е и 80-е годы как раз в том отделе ЦК, который был создан специально для прославления генсека на международной арене, а на закате перестройки ставший пресс-секретарем президента СССР, придерживается «классической» версии, считает, что Александр Николаевич пострадал именно из-за статьи в «ЛГ»:

Да, пострадал он только из-за этой статьи – «Против антиисторизма». Шел с открытым забралом, считал, что наступило время говорить правду. Ну и высказался на всю катушку. Были, вероятно, и другие варианты высказаться: в чей-то доклад включить, в сборнике опубликовать, закрытым письмом оформить… Но просчитался. Суслов решил по-другому…

– Суслов? Но ведь нет никаких следов вмешательства Суслова в ту давнюю историю. Там многие отметились, но только не «серый кардинал».

– Это была его тактика – действовать из-за кулис. Ну кто мог развернуть войну на идеологической поляне без согласия Суслова?[92]92
  Игнатенко В. Н., интервью автору.


[Закрыть]

Писатель Анатолий Салуцкий в 2002 году опубликовал в «Литературке» статью под заголовком «Эволюция или мутация: К 30-летию статьи А. Яковлева „Против антиисторизма“». В ней он тоже пытается ответить на вопрос: зачем тридцать лет назад благополучный и перспективный партработник рискнул вызвать гнев своего начальства? «После диссидентских процессов конца 60-х годов обстановка в среде творческой интеллигенции постепенно начала успокаиваться, – вспоминает этот ветеран писательского цеха. – Прения „западников“ и „почвенников“ перешли в рутинную фазу, перестали чрезмерно будоражить общество. Андропов, надзиравший за процессами в среде интеллигенции, докладывал о нормализации. И в этот-то момент вдруг появилась не санкционированная Политбюро статья Яковлева, вызвавшая взрыв общественно-политических страстей. У членов ПБ, в том числе у Андропова, возник естественный вопрос: „Зачем Яковлев выступил со столь радикальной статьей, резко обострившей раздоры в среде интеллигенции?“ По сути, ответом на этот вопрос и стало увольнение ее автора из ЦК. Не исключено также, что именно с того момента отношения Яковлева и КГБ испортились»[93]93
  Здесь и далее цит. по: Салуцкий А. С. Эволюция или мутация? // Литературная газета. 2002. № 50–51.


[Закрыть].

Далее Салуцкий приходит к такому выводу. Не какие-то глубинные идеологические убеждения, а личные качества Яковлева, его «пассионарность», стремление везде и всегда искать бурю и сеять бурю толкнули Александра Николаевича на написание статьи: «Яковлев в то время не удержался от соблазна взорвать начинавшую успокаиваться литературно-общественную среду. Не думая ни о последствиях для этой среды и для себя лично, ни о „последствиях лет и времен“. Так бывает с неуемными людьми, пришедшими во власть. На наше несчастье».

Вывод скорее спорный, чем интересный. Вот о чем Яковлев уж точно не думал – так это о том, чтобы «взорвать литературно-общественную среду». Привлечь внимание к очевидной и острой проблеме – да. Обозначить себя как верного ленинца-интернационалиста – возможно. Заработать очки у руководства – может быть. И уж, конечно, о последствиях он думал, не мог не думать. Другое дело, что просчитался.

Сам Яковлев так вспоминал о своем превращении из партаппаратчика в дипломата:

Брежневу не понравилось то, что статья была опубликована очень близко по времени к его докладу (декабрь 1972 года) о 50-летии образования СССР. Поскольку я участвовал в подготовке этого доклада, то, согласно традиции, не должен был в это время выступать в печати: нельзя было, как говорилось тогда, «растаскивать идеи». Кроме того, секретари ЦК Компартий Украины и Узбекистана Шелест и Рашидов, угодничая, а может быть, и по подсказке сверху, инициировали обращения местных писателей, в которых говорилось, что я «оскорбил старшего брата», обвинив некоторых русских полуполитиков-полуписателей в великодержавном шовинизме и антисемитизме, а также безосновательно упрекнул некоторых писателей из республик в национализме. В то же время я получил более 400 писем в поддержку статьи, их у меня забрал Суслов, но так и не вернул. Куда он их дел, не знаю до сих пор.

Разрушительный шовинизм и национализм под флагом патриотизма пели свои визгливые песни. Уверен, что и сегодня в разжигании национализма в России во всех его формах и на всех уровнях значительную роль играют люди и группы, которые рядятся в одежды «национал-патриотов». Я понимал тогда чрезвычайно опасную роль националистических взглядов, но у меня и мысли не возникало, что они станут идейной платформой развала страны, одним из источников формирования русского фашизма, за который народы России заплатят очень дорого, если не поймут его реальную опасность сегодня.

Меня за статью обсуждали на Секретариате ЦК. Обсуждали как-то стыдливо, без ярлыков – я ведь участвовал в подготовке разных докладов почти для всех секретарей ЦК. А Борис Пономарев вообще ушел с заседания. […]

Незадолго до этого у меня была встреча с Брежневым, который пожурил меня за статью, особенно за то, что опубликовал без его ведома. В конце беседы сказал, что на этом вопрос можно считать исчерпанным. И в знак особого доверия барственно похлопал меня по плечу. Может быть, вопрос и был исчерпанным. Может быть, и верно, что не собирались делать оргвыводов. Бог их знает.

Сразу же после Секретариата я зашел к Демичеву. Повел я себя агрессивно. В ходе разговора о житье-бытье сказал, что, видимо, наступила пора уходить из аппарата. Демичев почему-то обрадовался такому повороту разговора. Как будто ждал.

– А ты не согласился бы пойти директором Московского пединститута?

Я ответил, что нет.

– Тогда чего бы ты хотел?

– Я бы поехал в одну из англоязычных стран, например в Канаду.

Демичев промолчал, а я не считал этот разговор официальным. Утром лег в больницу. И буквально дня через два получил решение Политбюро ЦК о назначении меня послом в Канаду. Возможно, Демичев подстраивался к чьему-то настроению, изобразив дело так, что я сам захотел уйти из ЦК. Из «вождей» я зашел только к Федору Кулакову, с которым у меня сложились приличные отношения. Просидели у него в кабинете часов до двенадцати ночи. Он рассказал, что на Политбюро активную роль в моем освобождении играл Полянский. Суслов молчал, но и не защищал. Брежнев спросил, читал ли кто-нибудь статью Яковлева? Демичев не признался. Эту информацию подтвердил потом и Пономарев.

Андрей Громыко перед моим отъездом в Канаду пригласил меня к себе и дал только один совет: «Учите язык, слушайте по телевидению религиозные проповеди. Они идут на хорошем, внятном английском языке». В тот же день зашел к Василию Кузнецову – первому заместителю министра. «Я знаю, – сказал он, – ты расстроен. Это зря. Со мной была такая же история. Мне сообщили, что я освобожден от работы председателя ВЦСПС и назначен послом в Китай, когда я был на трибуне Мавзолея во время праздничной демонстрации»[94]94
  Яковлев А. Сумерки. М.: Материк, 2003.


[Закрыть].

Подводя итог анализу всех этих версий, осмелюсь высказать и свою собственную. Возможно, причина его отставки состоит сразу из нескольких слагаемых. Недовольство статьей в «ЛГ» – раз. Донос Бовина о том, что Яковлев назвал Брежнева «серостью» – два. Претензии к и. о. по поводу недостаточно активной раскрутки генерального секретаря – три. И, как мне кажется, тайные опасения Суслова: не подсидит ли его этот слишком умный и энергичный человек – четыре. Опасения окрепли у Михаила Андреевича после того, как Яковлеву присвоили докторскую степень, причем всякому было видно, что Александр Николаевич на этом не остановится, его потенциал велик. А в аппарате, как известно, высовываться было не принято.

То есть тогда совпали интересы сразу нескольких лиц и отделов. Возможно, и «орговики» шепнули Брежневу: копает под партию, выступает с сомнительными проектами по поводу реформ партийного аппарата.