Текст книги "Ни шагу назад! (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

 – Это тебе за белые перчатки!

 – Пошёл ты…

 – Моли Всевышнего, что обошлось!

 При стрельбе Молчанов взмахивал рукой в парадной белой перчатке, театрально выставив блестящий сапог...

 – Пижон.

 Через день после памятного обстрела солдаты лопатами рыли котлован для нового блиндажа, врезаясь в обрыв к реке, место, куда по наблюдениям, не доставали снаряды противника и тем более пулемёты.

 – Это вам подарок от третьей роты! – со стороны леса появился командир упомянутой роты Столяров, неся на плечах брус.

 Он улыбался оттого, что товарищи так легко отделались от очередной смерти. Вдруг от леса за ручьем вылетела пулемётная трасса, единственная и короткая. Она попала прямо в цель.

 Столяров свалился убитый наповал, у Кошевого около лба и затылка прошли две, задев за каску так, что она слетела с головы.

 – У Градобоева булькает кровь! – прислушался он к звукам справа.

 Михаил лежал, боясь тронуть голову. Повернул головой туда-сюда, шея на месте. Бедолаге старшине пуля прошила нижнюю челюсть навылет.

 – Вот что значит увлечься какими-то планами, да на открытом опаснейшем месте. – Запоздало подумал ротный.

 Спустя короткое время вернулся в роту Градобоев с обезображенным пулей ртом. Кошевой его по-товарищески пожурил:

 – Зачем тебя сюда принесло?

 – Не захотел эвакуироваться в тыл.

 – Зря, – скривился Кошевой. – Мы рано или поздно погибнем тут, как пить дать.

 Это было великое счастье, опять редкостный случай! Ещё раз костлявая только взмахнула косой над нами...На другой день, закончив строительство, организовали праздничный обед.

 – Теперь нам обстрел не страшен.

 Заместитель по строевой части Голосуев, сидя у передней стены нового погреба, травил очередной анекдот, которыми он был будто напичкан. Свет проникал от входа через оставленную щель сверх поворота окопа-входа. Снаряд с воем пронесся высоко в небе.

 – Мазилы, – Голосуев прервался на мгновение. – Видите заряд взорвался далеко за Донцом.

 Вдруг крупный осколок влетел в щель-просвет и по касательной врезался в лоб рассказчику.

 – Твою мать! – только и сказал он.

 Кровь ручейками хлынула по его щекам. Голосуев быстро вырвал горячий осколок и его тут же перевязали.

 – Бывает же такое! – никто не верил, что осколок мог случайно попасть в узкую щель.

 Внизу, под крутым береговым склоном, у самой реки, КП устроили прямо по-барски. Обили стены рейкой с дебаркадера,  старшина даже повесил на стену спасательный круг.

 – Красота! – восхищался Лисинчук. – Топчаны, вместо земляных, сделаны из досок. Стол дощатый, воюй, не хочу.

 Накатов сверху пять-шесть, отчего в этом убежище стало значительно тише, особенно от пулемётных трасс и взрывов снарядов. От лога вскоре выкопали ход сообщения глубиной в два метра, а сверху накрыли дощатой решёткой с дёрном для маскировки с воздуха.

 – Можно ходить не пригибаясь.

 Ход вёл к левому пулемётному дзоту. Оттуда ко второму, перекрывавшему стык с соседями огнём пулемётов в три ствола «Максимов» и двух МГ.

 – Теперь фрицам на этом стыке не пройти! – успокоился, наконец, Кошевой. – Можно спокойно жить.

 Этот ход-траншея с полами из досок стал как бы эталоном для всех, у пулемётчиков потери в людях прекратились.

 – Всего-то надо было поработать головой и руками, – поучал довольный ротный. – Воевать надо уметь.

 Снег незаметно сошёл полностью и открылся безрадостный пейзаж.

 После осенних боёв осталось поле, изрытое воронками глубиной до пяти-шести метров от тяжёлых снарядов. Поле казалось будто лунным. Ни кустика, ни травинки лишь голая, изрытая глина, напичканная осколками, костями и отравленная толом.

 – Надо бы всё же зарыть немцев, – посоветовал командиру Лисинчук. – Воняют, сил нет.

 Кошевой приказал закопать трупы бывших врагов там, где они лежали, в ямы от снарядных разрывов. Весь остаток весны, прозрачными лунными ночами они светились каким-то мерцающим светом и пугали верующих солдат…

Глава 11

Пока 33-я стрелковая дивизия стояла на переформировании в Пятигорске в неё постоянно вливались новые резервы, с целью пополнить изрядно поредевшие ряды.

 – Сплошной молодняк набирают! – ворчал сержант Захаров, критически рассматривая неровный строй новобранцев.

 Среди новоприбывших было довольно много юнцов, некоторые на два-три года моложе самых младших солдат, остатков довоенной кадровой армии. Большинство из них прибыли сразу после того, как прошли краткий курс подготовки.

 – Неужто всех мужиков в России уже призвали?

 – Погодь малёхо, – успокаивал сослуживца Григорий. – Как зачнут на передовую  гнать сибирские дивизии, тогда и посмотрим, чья сила переборет…

 – Думаешь?

 – Под Москвой они немца здорово шуганули.

 – Скорее бы!

 Молодёжь обращалась к ветеранам уважительно, будто те офицеры. Сначала они не верили своим ушам, но некоторые парни напускали на себя начальственный вид и нещадно гоняли молодых бедолаг. Когда один из старослужащих ефрейтор Колосов стал крепко донимать  наивного новичка и практически сделал из него своего слугу, Григорий и Захаров остановили наглеца:

 – Снимай сапоги!

 – Зачем?– спросил Колосов.

 – Хочу начистить их.

 – Ты шутишь? – удивился кривоногий ефрейтор. – Не пойму тебя Шелехов.

 – Что ж тут непонятного, Ваше благородие? – Обманчиво мягким голосом сказал Григорий. – Ты, видать, захотел себе вестового завести…

 – Что ты несёшь?

 – А то! – рявкнул Толик Захаров. – Чего же ты тогда Новикова гоняешь, как собственного ординарца?

 Колосов смутился, а Григорий продолжил отчитывать его в недвусмысленных выражениях. После того как ефрейтор пообещал больше не трогать молодого солдата, Захаров подозвал Новикова.

 – Эй, послушай! – крикнул он. – Погоди-ка минутку! Я хочу с тобой поговорить!

 – Иду! – Бедняга послушно подошёл к ним.

 – Ты зачем здесь служишь?

 – Чтобы научиться воевать.

 – Так будь же немного поэнергичней, если не против, приятель!  Тебе же завтра может в бой идти, а ты бегаешь за спичками для Колосова…Понятно?

 – Так точно, – мальчишка залился алым румянцем. – Я думал так правильно.

 – Послушай, сынок, – сказал Григорий авторитетно. – Говорю для твоего же блага. Если ты когда-нибудь опять вздумаешь обращаться  к нам как к офицерам, ты меня тогда узнаешь! Я тебя на части разорву! Понял?

 – Теперь да.

 Ветеранов дивизии тоже можно было понять. После довольно вольготной зимы, проведённой в расслабляющей обстановке кавказских пейзажей, весной снова началась муштра.  Ровно два дня после полной комплектации части им позволили расслабиться. На третий день лейтенант Большаков, недавно назначенный командир взвода сообщил, что он приготовил:

 – Три часа ежедневных занятий, чистка оружия и починка снаряжения, проверки.

 – Всё как всегда. – Пробурчал из второго ряда строя Григорий. – Лучше бы сразу на фронт.

 – Что-то непонятно Шелехов?

 – Никак нет!

 – Я лично буду всё проверять. – Накачивал подчинённых Большаков. – Кроме того, хочу подчеркнуть, что не потерплю малейшей расхлябанности или нарушений установленного порядка. Командиры взводов и сержанты должны следить за поддержанием самой строгой дисциплины, особенно за надлежащим отданием чести. И чтобы я не видел командиров отделений, фамильярничающих со своими солдатами! Если что-то замечу, то вынесу самое суровое наказание! Раз-зойдись!

 Все были чрезвычайно обозлены, но оставалось только извергать проклятия и сетовать на небеса. Захаров больше других пришёл в ярость:

 – Мы там ползали в грязи,  нас в любой момент могли прихлопнуть, что ночью, что днём, так что каждый превратился в комок нервов, а тут появляется эта вонючка и портит жизнь...

 – Выслуживается гад!

 – Попомните мое слово! Этот чёртов мерзавец ещё получит  орден. Более того, он, очевидно, получит его как раз за то, что гоняет нас в хвост и в гриву!

 Теперь взводу приходилось маршировать под палящим солнцем строевым порядком по всей форме, более того, с надетыми противогазами. При этом лейтенант Большаков не хотел поручать кому-либо, командовать, он обожал сам отдавать приказы.

 – Лечь! Встать! Кругом! На живот! Ползком вперёд!

 Солдаты отрабатывали атаку с винтовками наперевес вновь и вновь. Иногда используя пулемёты и штыки, они демонстрировали технику падения на землю, как будто это основное занятие на войне.  Большаков нещадно заставлял  отрабатывать строевой шаг, которым ходят на параде.

 – Боже Всемогущий! – думал Григорий, маршируя как в молодости. – Всего на расстоянии сотни километров солдаты гибнут в окопах, а нас тут тренируют ходить стилем парадных колонн!

 Сержант Захаров отвёл их отделение в укромное место, там, где не так было видно этой сволочи лейтенанта.

 – Я вас умоляю, – уговаривал товарищей Анатолий. – Давайте сделайте пару этих выкрутасов, чтобы ублажить его!

 Как деревянные куклы, солдаты вскидывали руки вверх для отдания чести, то опускали их вниз. Когда появлялся лейтенант, сержант зычно орал во весь голос:

 – Шелехов, а ну-ка, локти держать прижатыми!

 – Слушаюсь!

 – Вот так лучше!  Новиков, выше голову! Юлин, а ну-ка, выпрями свои сальные пальцы!

 Наконец Большаков оказался удовлетворён и объявил два часа личного времени. Большинство солдат отвалило в казарму. Группа ветеранов отошла в сторону гор, и остановились у небольшого узкого озера.

 – Думаю, что хороший спортсмен смог бы добросить ручную гранату от одного берега до другого. – Задумчиво произнёс Захаров. – Как думаешь Шелехов?

 – Какая разница, Толя! – отмахнулся Григорий. – Давайте лучше смоем пот и пыль.

 Вода была тёмно-зелёной и мрачной, хотя и не такой грязной, как в обычном деревенском пруду. Широкий пояс камышовых зарослей покрывал берег, и ветви пары раскидистых деревьев создавали приятную тень, а их листья заговорчески шелестели на ветру.

 – Вот это жизнь! – признался Толик, вытянувшись на зелёной травке. – Даже не верится, что где-то война…

 – Подожди немец подойдёт, – пробурчал раздевающийся Григорий. – Поверишь мигом!

 – Откуда здесь «фрицам» взяться? Вечно ты всем недоволен, Шелехов! – удивился добродушный сержант. – То тебе не так и это не эдак…

 – Молчи, балабол!

 Говорить ему не хотелось. Впервые за много лет Григорий мог спокойно поплавать в тёплой воде и поэтому, быстро раздевшись, нырнул рыбкой в манящую глубину. Захаров со смехом и шумом последовал за ним. Делая резкие мощные гребки, Григорий сделал несколько кругов, потом подплыл к  сержанту и схватил под водой его руку.

 – Что такое? – спросил тот.

 – Притворяйся, что ничего не заметил. – Быстро сказал Григорий. – Делай вид, что мы просто развлекаемся.

 – Ты скажи прямо, в чём дело?

 – Посмотри хорошенько вон туда левее, вблизи другого берега. – Он слегка кивнул, указывая на противоположный берег. – Видишь что-нибудь?

 – Да ничего я не вижу.

 – Ладно, а я вижу оружейный ствол. А как раз сейчас зашевелились камыши. Там кто-то есть.

  Анатолий медленно повернул голову и понял что товарищ прав.  Ствол тупорылого немецкого автомата смотрел прямо на них. Сержант в полголоса, приказал:

 – Давай из воды, и как можно спокойнее!

 – Я то спокойный…

 – Уже накупались? – спросил Новиков, пыхтя рядом с ними.

 – Пошли. – Весело крикнул Григорий. – Давайте посмотрим, как поживают наши вши.

 Под прикрытием густых зарослей камыша он рассказал остальным о том, что они увидели.  Захаров считал, что не нужно поднимать по тревоге всю роту из-за двух ничтожных немецких диверсантов.

 – Мы с ними сами справимся! – уверенно пообещал он.

 – Точно. – Поддержали его другие бойцы. – Возьмём в плен, может медали дадут…

 – Жди.

 Никакого оружия не было, только учебные гранаты.  Полураздетые и безоружные, они стали осторожно пробираться вдоль озерца, под прикрытием густых камышей.

 – Руки вверх! – крикнул Захаров, подобравшись к месту, где прятались автоматчики. – Вылезайте, мать вашу.

 Но ничего не произошло, возможно, немцы просто не поняли приказа.

 Тогда Григорий швырнул в самую середину ручную гранату, и все камышовые заросли пришли в хаотичное движение.

 – Ого, сколько их! – воскликнул  Новиков, когда увидел цепочку сдающихся гитлеровцев.

 – Как они туда поместились?

 – Да они могли перещёлкать нас как куропаток….

 Они стояли полуголые и не верили своим глазам. Из камышей появились восемь немцев, вооруженных до зубов и подняли вверх руки.

 – Руки вверх. – Захаров криком выстроил их.

 К этому времени со стороны казарм бежала  половина роты с винтовками наизготовку и, подбежав, начали хохотать:

 – Посмотрите на этих водолазов!

 – Почему бы тебе Шелехов не исполнить туземный танец?

 – Сами танцуйте!

 – Это, наверное, новый способ боевых действий, бродить вокруг врагов полуголыми!

 – Я бы на тебя посмотрел? – возмутился Григорий и сплюнул. – Пошли бы вы выступать... знаете куда! Что вы тут развопились? Мы им «гансов» преподнесли на серебряном блюде, а они ещё выкаблучиваются…

 Когда  процессию из пленных и полуголых бойцов увидел лейтенант  Большаков, он был ошеломлён.

 – Что это здесь такое происходит? Немедленно одеться по форме и доложить командиру роты!

 – Наша одежда осталась на берегу.

 – А почему вы сразу не забили тревогу? – строго спросил лейтенант.

 – Мы подумали, что их  немного, и хотели застать врасплох.

 – Впредь, будьте так любезны, предоставьте думать мне.

 Анатолию тут же пришлось стать переводчиком. Оказалось, что немцы были заброшены на парашютах прошлой ночью. Им удалось добраться до камышовых зарослей, и они планировали атаковать днём, но не решались на это из-за  численного превосходства противника.

 – Правильно, что не решились.

 Допрос оказался совсем нелёгким. Приходилось вытягивать из них каждое слово под угрозой пистолета. Большаков допытывался, кто был их командиром, но они не хотели отвечать. Даже его размахивание пистолетом не дало результатов.

 – Товарищ лейтенант, посмотрите! – Один из молодых солдат показал командиру значок офицера войск СС, который нашёл в камышах.

 – Отлично. – У Большакова при виде двух золотых молний, от бешенства даже выступила пена на губах. – Я даю вам пять минут на принятие решения, если не укажите командира и не расскажите своего задания, то всех расстреляет.

 – Может лучше в штаб отправить?

 – Переводи!

 Приказ потряс многих немцев. Некоторые стали молить о пощаде, но  Большаков оставался непреклонен. Прошло три минуты, в течение которых пленные торопливо переговаривались друг с другом. Лейтенант приказал расстрельной команде приготовиться и посмотрел на свои наручные часы.

 – Осталась одна минута, – сказал он зловеще. – Расстреляем вас, а скажем, что убили в бою.

 – Не нужно! – остановил его нервный выкрик по-немецки.

 Один из пленных, с широким добродушным лицом крестьянина, выступил вперёд. У него дрожала оттопыренная нижняя губа, и растерянно бегали глубоко посаженные глаза.

 – Ну?

 Не говоря ни слова, он обернулся и указал на угрюмого светловолосого молодого парня, который прореагировал на это предательство с иронической усмешкой.

 – Обыскать. – Приказал взводный. – Захаров, ну что там?

 – Компас, ручка, кусок веревки, ничего особенного.

 – Расстрелять мерзавца!

 Двое солдат из третьего взвода стояли ближе всех к Большакову, он кивнул им. Одного из них Григорий знал, это был  рядовой Хабаров. Другой незнакомый ему новичок. Хабаров упёрся взглядом в землю и стоял не шелохнувшись. Он был фронтовик-ветеран, и такого рода работа ему не нравилась. Юноша побледнел до кончиков волос и глядел на Большакова с ужасом, как будто не верил, что приказ адресован ему.

 – Шевелитесь, – холодно сказал лейтенант. – Я не потерплю неповиновения!

 Слегка пожав плечами, Хабаров двинулся к эсесовцу, чтобы повести его на расстрел. Новобранец последовал за ним, его колени заметно дрожали.

 – Там сзади есть окоп…

 Затем все услышали сухой выстрел, за которым быстро последовал второй. Солнце заходило за горизонт кроваво-красным огненным шаром.

 – До ордена взводный явно не доживёт, – тихо сказал Григорий Захарову. – Я бы на его месте во время атаки спину не показывал.

 – Некоторые военные ведут себя так, как будто у них в запасе десяток жизней, – глубокомысленно произнёс сержант. – А в бою боятся расстаться с одной!

 ***

 На следующий день Большакова за самоуправство сняли с должности и куда-то увезли. Их взвод наконец-то отправили на боевое дежурство, и жить стало веселее. Худощавый нервный капитан спросил у Григория, умеет ли тот обращаться с пулемётом.

 – Так точно! – ответил он и добавил. – Доводилось в гражданскую.

 – Тогда иди и смени солдата на зенитном пулемёте вон там!

 Григорий пошёл заступать, на это чёртово дежурство. Сидевший за установкой тощий солдат обрадовался, когда увидел его и сказал:

 – Смена?

 – Сам не догадываешься?

 – Здорово! Теперь у меня есть время поспать.

 – Иди, спи.

 – Но кто ты, черт возьми? Никогда тебя раньше не видел.

 Шелехов сказал ему,  что их взвод только что заступил на охрану.

 – Слава богу, – солдат явно не спешил в казарму. – Это как раз то, что нам нужно.

 – Устали спать на посту?

 – Зря ты так. – Обиженно сказал он. – Моя фамилия Бровкин.

 – Шелехов.

 – Тебя направил сюда старик?

 – Капитан? – Григорий возился с пулемётом, стараясь разобраться в хитроумном механизме. – У него довольно скверный характер, так?

 Бровкин засмеялся и сказал, почти не раздвигая губ:

 – Полагаю, ему не понадобилось много времени на то, чтобы устроить вам головомойку. Он всегда это делает с новичками. Он суров, старина Вилов. – Бровкин поглядел на небо. – С другой стороны капитан чертовски приятный мужик. Он наш командир роты. Не подводи его, тогда получишь то, что хочешь. Я пошёл. Смотри в оба, немецкие самолёты, не сомневаюсь, появятся с минуты на минуту.

 Без особого энтузиазма Григорий до конца проверил пулемёт. Он был приспособлен под зенитные прицелы и установлен на треноге. Час проходил за часом, а самолётов не было видно.

 – Может сегодня мне повезёт, – прикинул Шелехов перспективы. – В коем-то веке…

 Тут он услышал гул самолёта. Через несколько минут прямо над ним прошла эскадрилья «Юнкерсов». Один из самолётов отделился от остальных. Он заложил вираж и круто спикировал, открывая огонь из всех стволов прямо по  казармам.

 – Нужно спрятаться! – Григорию отчаянно захотелось залезть в укрытие. – Сижу на виду, словно сыч на дереве.

 Где-то рядом заговорила зенитка, потом следующая.

 – Значит, я не один, – мелькнула обнадеживающая мысль. – Нужно стрелять.

 Нервничая от неизвестного ему вида боя, он снял оружие с предохранителя и выбрал цель. Самолёт неожиданно круто взмыл, затем заложил вираж и во второй раз пошёл на бомбометание.

 – Упорный гад.

 Григорию был отчётливо виден огонь, вырывающийся из его пулемётных стволов. В следующее мгновение послышался свист, и дождём посыпались пули, с глухим стуком падавшие вокруг сжавшегося стрелка.

 – Он меня не задел? – даже удивился Григорий. Странно!

 У пулемёта ужасная отдача, но, когда первые пули оказались выпущенными, Григорий сразу забыл про свои страхи и боль в плече.

 – Вот гад попал в перекрестье прицела… Жать на гашетку! Сейчас!

 Он прилип к вздрагивающему пулемёту и отстреливался от проклятого самолета, как только умел.

 – Почему оружие не стреляет? Заклинило? Или нет… – стрелок перестал жать на бесполезный спусковой крючок и только тогда понял. – Просто закончилась лента с патронами…Не повезло мне, не смог сбить стервятника.

 Вражеский самолёт пролетел,  казалось, задевая его голову, и исчез за склоном. Он как будто оставлял за собой слабый шлейф дыма.

 – В конце концов, это не шутки. – Подумал Григорий и нервно закурил. – По крайней мере, я выдержал. Может быть, самолёт рухнул дальше, вне поля зрения?

 Через час пришёл угрюмый парень, сгорбленный, как старик.

 – Можешь идти, – кратко сказал он. – Я твой сменщик.

 Шелехов был удивлён, что он никак не отозвался о его стрельбе, и сказал как можно небрежнее:

 – Думаю, что я подбил самолёт.

 – Уверен?

 – Он дымил...

 – Мне то, что с того?

 – А ты сбивал самолёты?

 Парень сначала ничего не ответил, яростно разгребая ногами кучу дымящихся гильз. Наконец он недовольно проворчал:

 – Какого чёрта ты оставил  пустыми ленты?

 – Нам надо самим набивать их?

 – Думаешь, эта штуковина заряжается сама?

 Григорий молча снарядил патронами одну и, не попрощавшись, ушёл. Он возвращался  в казарму сильно уязвлённым, что никто не заметил его сражения. Только Захаров сказал что, он обратил на это внимание.

 – Ах да, был ещё один парень. – Анатолий стряхнул побелку с плеча. – Тот всё это время спал, но когда немец осыпал градом пуль крышу, кусок штукатурки попал ему прямо на лицо. Он тоже видел тебя из окна и пожалел, что у тебя закончилась пулемётная лента.

 – Так я попал или нет.

 – Не знаю, – скривился, как от зубной боли Захаров. – Но если бы не патроны, ты бы точно добил бы его. Если спросят, мы подтвердим это.

 Позднее выяснилось, что Григорий таки сбил немецкий самолёт и ему дали медаль «За отвагу». Ещё через месяц дивизию спешно погрузили в эшелоны и выдвинули на встречу рвущемуся к Волге врагу.