Текст книги "Ни шагу назад! (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

  – Кто же послал вас с сабельками на танки? – Острая злость наполнила его душу.

 Он больше не отдавал себе отчёта в собственных действиях. Григорий выбрался из спасительного углубления, поднял саблю убитого парнишки и встал во весь рост.

 – Не боись. – Он протянул руку коню, понуро стоящему над трупом хозяина. – Хороший, мой, хороший…

 Гнедой жеребец нервно прядил ушами и косил испуганный глаз на незнакомого человека. Тот неспешно подошёл к коню и погладил его по вытянутой морде. Потом быстро вставил левую ногу в стремя и привычно бросил грузное тело в седло.

 – Давай родимый! – крикнул он и дал ему шенкеля.

 Жеребец сначала скакнул вбок, пытаясь сбросить наездника, но поняв, что не в силах противится воле всадника, резво поскакал вперёд.

 – Пошёл, пошёл…

 Мимо них проносились оставшиеся в живых конники. Григорий не видел их. Его взгляд упёрся в находящийся в метрах пятидесяти чёрный танк. Тот двигался прямо на него, периодически извергая пламя из короткой пушки. Казак прижался к шее коня, как будто это могло спасти его от голодного свинца. Снаряды перелетали их и рвались в гуще отступающий всадников.

 – Если продержусь десяток метров, попаду в «мёртвую зону»... – понял он.

 Буквально через минуту конь Григория оказался около стального чудовища. Он хорошо видел, как открылся башенный люк, и командир экипажа высунул наружу худое туловище. Немец уселся на край люка, только голова в кожаном шлемофоне торчала над железной крышкой. Офицер прекрасно осознавал беспомощность одинокого кавалериста перед бронированной машиной и весело крикнул:

 – Рус сдавайся!

 – Иди ты! – прошептал Григорий.

 – Nicht schiesen…[1]1
  Не стреляйте (нем.)


[Закрыть]

 Командир приказал прекратить огонь и остановил танк. Он почти ласково улыбался, глядя на приближавшегося Григория. Холодное бешенство охватило казака.

 – Хрен тебе на палочке. – Выдохнул он и направил коня буквально впритирку с застывшими гусеницами.

 Всадник поравнялся с танком по левому борту, и вдруг перекинув саблю в левую руку, встал во весь рост на стременах. Он до упора отклонился влево и одним неуловимым движением выбросил клинок параллельно земле.

 – Попробуй, возьми меня…

 Каким-то чудом сабля попала своим концом в небольшой промежуток между верхом крышки люка, торчащего вертикально и подбородком офицера. Усиленный движением лошади клинок легко срезал вражескую голову. Она, словно мяч запрыгала по угловатым плоскостям танка и упала на землю.

 – Ну, что выкусил? – крикнул Григорий и начал заворачивать коня.

 Пока обезглавленное тело, разбрызгивая фонтаны крови, ползло внутрь танка, он развернул лошадь. Хмелея от непередаваемого чувства ближнего боя, он ринулся к нему с другой стороны. От сильного удара шашку вышибло из левой руки и он, схватив ею поводья, правой рванул из-за пазухи гранату.

 – Только бы попасть, – билась одна мысль в его пустой голове. – Нельзя промахнуться…

 Почти не останавливая коня, Григорий вырвал чеку и швырнул гранату в открытый люк.

 – Получи фашист гранату!

 Он даже не оглянулся проверить, попал ли, а что есть мочи пришпорил взмыленного жеребца.

 – Выноси родной! – взмолился казак и погнал коня к спасительному лесу. – Пока не очухались, можем удрать.

 Сзади глухо ухнуло, а ещё через мгновение раздалась целая череда взрывов.

 – Значит попал, – обрадовался Григорий. – Видать сдетонировал боекомплект танка.

 В подтверждении этой мысли над его головой со свистом пролетела часть башни, с искорёженной взрывом пушкой.

 – Так и зацепить может, – уже холодным умом подумал истребитель танков. – Глянь, как его раскидало.

 Экипажи двух других машин были явно шокированы судьбой собрата.  От неожиданности они даже не стреляли по стремительно удалявшемуся наглецу. Только когда Григорий почти достиг опушки леса они дали несколько залпов и начали пятиться обратно в деревню.

 – Всё ж таки попали! – удивился солдат, когда его конь на всём скаку подогнул передние ноги и рухнул мордой в траву. – Видать и мой конец настал…

 Шелехов перелетел через голову лошади и со всей дури грянулся оземь. Горячая волна боли накрыла измученное тело, и он немедленно потерял сознание.

Глава 5

Настоящая зима установилась уже в ноябре. Ущербная луна лениво заливала снежный пейзаж бледным холодным светом. Вдруг ночную тишину разорвали звуки близких выстрелов.

 – Если они думают, что это нас испугает, то не на тех напали. – На другой стороне оврага Михаил увидел вспышки пулемётных очередей.

 Пули с противным свистом пролетали над головами бойцов его взвода и зарывались в сугробы за спиной.

 – Это вам не начало войны… – сказал  Кошевой.

 Он прикинул расстояние до цели, установил постоянный прицел и ответил из «Дегтярёва». Каждая шестая очередь была трассирующей, и огненный шлейф высвечивал как раз то самое место, где мелькали вспышки огня противника. Немецкие пулемёты злобно огрызнулись, и началась отчаянная дуэль. Каждый раз, когда огонь был с той стороны, Михаил пригибал голову.

 – Метко стреляют черти, – ругался он. – Так и попасть могут…

 Постепенно взводный потерял и интерес к этой дуэли. С той стороны тоже прекратили огонь. Михаил бережно накрыл пулемёт брезентом, чтобы на него не попадал снег, который начинал закручивать порывистый ветер.

 – Смотрите в оба, – велел командир своим солдатам. – Как бы немцы не полезли… Если что сразу сообщите.

 Он вернулся в свою землянку, а первое отделение осталось в боевом охранении. Примерно час бесконечной ночи бойцы пытались согреться, похлопывая друг друга по спине.

 – Взял я бутылку белого да полбутылки красного и закатился к Феньке. – Узкоплечий солдатик с посиневшими губами травил вечные на войне истории.

 – А она?

 – Прихожу, а Фенька с подругой сидит в чём мать родила, нажрались винища до полусмерти. Ну, я не промах…

 – Само собой!

 – Сейчас бы выпить, да закусить…

 После полуночи они вовсю проклинали насмешливый блеск звёзд, холодную луну и фашистов:

 – Гитлер во всём виноват!

 – Ни тебе водки, ни баб…

 – Чтоб ему не елось и не спалось!

 Под утро они окоченели окончательно и настолько измучились, что с трудом удерживались, чтобы не заснуть. Ещё через два часа в окоп легко запрыгнул лейтенант Кошевой и предложил:

 – Как насчёт того, чтобы провести небольшую разведку?

 – Легко! – ответил сержант Павел Лисинчук, ротный балагур. – Хотя бы согреемся...

 – Замёрзли?

 – Всё, что угодно, лишь бы выбраться из этого окопа.

 – Прекрасно! – сказал взводный. – Встречаемся через полтора часа у штаба роты. К тому же вас там ждут «наркомовские» сто грамм.

 – Вот это дело!

 Солдаты заковыляли на негнущихся ногах в своё укрытие. Там  они выпили, и к ним помаленьку возвращалась бодрость духа. Все облачились в белое обмундирование, чтобы быть незаметными на снегу. А когда выходили вслед за лейтенантом, то уже забыли про холод, про эту ужасную ночь.

 – Мы пройдём вдоль края оврага, – командовал Кошевой. – Затем спустимся по склону на ничейную землю.

 Не было видно никаких признаков вражеских позиций. Только отдельные снаряды простреливали наугад местность.

 – Очень неприятно, когда находишься между двух огневых позиций и думаешь, как скоро тебя обнаружит противник…

 Лейтенант указал на разветвляющийся овраг и шепотом объяснил боевую задачу:

 – В конце оврага деревня.

 – Ясно!

 – Нужно выяснить, находится ли она в руках у немцев, и если да, то сколь велики большие силы, что её удерживают.

 – Будет сделано.

 Все органы чувств бойцов обострились до предела, держали оружие наготове у бедра. Группа двигалась осторожно, прислушиваясь к малейшему звуку. Внезапно деревня оказалась прямо перед носом. Тут у Зыкина, пожилого москвича заболел живот.

 – Не знаю, в чём дело,  – признался он. – Живот крутит… Прямо себя неважно чувствую.

 – Знаю, что ты имеешь в виду. – Прервал его Павел. – Чертовски неприятное ощущение. У меня как-то так было, когда я выпил много водки, да закусил огурчиками…

 Он сморщил нос, как будто собирался чихать, но просто рассмеялся. Все дружно смеялись над шуткой, и это сняло витавшее напряжение.

 – Странное ощущение внутри, ребята, – сказал Кошевой. – Сегодня мы точно попадём в переплёт. Уверен, они блокировали наш отход.

 Никто не ответил, но никто больше не смеялся. Лейтенант взял бинокль и внимательно осмотрел деревню.

 – Лисинчук, – велел он. – Посмотри вон туда, вперёд. Это человек или собака лежит на дороге?

 Сержант  приставил к глазам бинокль и присвистнул.

 – Вам нужны очки! – пошутил Пашка. – Это человек, совершенно очевидно, и лежит на спине. Должно быть, убитый.

 – Нам придётся войти в деревню. – Заявил Кошевой.

 – В деревню? – насмешливо воскликнул бывший шахтёр. – Думаете, я ненормальный? Вы что, хотите найти хорошенькое место для массовой могилы?

 Лейтенант продолжал невозмутимо смотреть в бинокль. Через некоторое время, как будто у него вдруг возникла идея, он сказал:

 – Заткнись, сержант, это слова труса.

 – Никогда трусом не был.

 – Ты мне осточертел, как чирей на заднице. Можешь оставаться тут, если так боишься.

 – После шахты я смерти больше не боюсь…

 Лисинчук провёл по подбородку тыльной стороной ладони, его губы скривились в зловещей усмешке. Он первым вошёл в притихшую деревню.

 – Никого нет? – готовые к любой неожиданности, бойцы обследовали первую избу.

 Пустая, явно заброшенная. Казалось, жители ушли вдруг из деревни все вместе и разом. Большинство дверей распахнуты настежь. Всё выглядело очень странно и зловеще.

 – Лисинчук был прав. – Пробурчал Зыкин. – Человек, лежавший на дороге, мёртв.

 Гражданский. У него оказался пробит череп, на лице застыла гримаса ужаса. Поодаль  валялись ещё двое убитых.

 – Посмотрите там.

 В крайней избе солдаты наткнулись на женщину, согнувшуюся над столом, будто она дремала. У неё была прострелена голова.

 – Молодая.

 Только они собирались  повернуть назад, когда сержант вдруг толкнул командира локтем в сильном волнении:

 – Посмотрите вон туда....

 – Назад! – Лейтенант скомандовал хриплым шепотом. – Скорей в укрытие. За тот дом, давай!

 Стало ясно, что немцы обнаружили группу и прятались за ближайшими избами. Без сомнения, такая же группа разведчиков. Осторожно, сантиметр за сантиметром, Лисинчук выдвинул  вперёд свой пулемёт. Тут в дверях крайней хаты неожиданно появились Зыкин и молоденький Серёжка Крымов, студент из Казани.

 – Берегись! – крикнул им Павел. – Скорей сюда!

 Москвич настолько опешил, что на мгновение замешкался, но Крымов мгновенно оценил ситуацию и бросился на землю, увлекая за собой  напарника. Пули, очевидно выпущенные из автоматов, градом застучали по стене.

 – Да сколько же их, – охнул командир взвода, – сыплют, как горохом…

 Извиваясь, как куница Серёжка добрался до них, но прежде чем Зыкин достиг укрытия, он скрючился от боли и с воплем схватился за ногу:

 – Попали сволочи.

  Лисинчук с быстротой молнии подскочил к нему, обхватил рукой и поволок, в то время как пули бесконечным потоком били об стену и со свистом проносились над головой.

 – Тяжёлый ты Зыкин! – отдышавшись, укорил его Павел. – Будто смену в забое отпахал, пока дотащил...

 Он вытер мокрый лоб и разрезал брючину на ноге раненого, затем надорвал подштанники. Рана выглядела ужасно, пуля разворотила бедро. Снег моментально окрасился в красный цвет. Спасатель спокойно перевязал Зыкина, который ревел от боли, его лицо исказила гримаса боли.

 – Ну и переделка, – выдохнул он.

 Слава богу, к нему вернулось присутствие духа. Коренной житель Донбасса продолжал свою работу, только ухмыляясь, когда язык Зыкина выходил из-под контроля. После перевязки Павел сноровисто подготовил свой пулемёт и был готов открыть огонь.

 – Погоди! – остановил его жестом лейтенант. – Может быть, не стоит им прямо сейчас показывать, что у нас есть пулемёт?

 Гитлеровцы рассредоточились, окружая их большой дугой. Они намеревались зайти во фланг, поэтому положение с каждой минутой становилось всё более безнадежным. Русские солдаты сбились в кучу, а слабое огневое прикрытие не давало им шанса вырваться.

 – Крымов, – приказал Кошевой. – Надень свою каску на палку и высунь её из-за угла.

 – Есть!

 Сергей так и сделал, тут же за вспышкой последовал целый град выстрелов. Теперь пули со свистом пролетали сбоку, прямо возле уха.

 – Если так будет продолжаться, они возьмут нас в перекрёстный огонь.

 Михаил Кошевой перекинулся парой слов с сержантом Лисинчуком. Затем он повернулся к Серёжке:

 – Слушай внимательно. Мы втроём попытаемся обойти «гансов». Ты будешь нас прикрывать огнём пулемёта.

 – Можно мне с вами?

 – Нет! – отрезал лейтенант. – Там может быть придётся схватится в рукопашную… От тебя здесь больше пользы будет.

 – Ясно!

 – Если план удастся, мы сможем погнать их прямо к тебе в руки. Но, ради бога, умудритесь не стрелять по своим!

 – Буду стараться…

 Лисинчук собрал все ручные гранаты, поделил их с лейтенантом и последним, оставшимся в живых бойцом. Крымов взял на прицел те точки, где, как полагал, должен был находиться противник.

 – Готовы? – спросил лейтенант.

 – Так точно.

 – Главное не бояться ребята…

 Лисинчук вдруг преобразился. Его голос звучал твердо и чётко, он перестал сутулиться. Презрительная гримаса исчезла с его губ. Лейтенант давал последние указания:

 – Ладно, пошли! Ведём непрерывный огонь...

 – Ура!

 Начался оглушительный грохот. Крымов за пять минут израсходовал два пулемётных диска без единой осечки. Зыкин поднимал голову ровно настолько, чтобы палить из карабина как ненормальный.  Он орал во весь голос:

 – Вот это разговор!

 – В Бога, душу, мать…

 – Задайте им Серёга жару, дай им прикурить!

 – Получи…

 Гитлеровцы спешно скрылись в посадке. Неожиданная атака застала их врасплох. Куски штукатурки отскакивали от стен, а снег на дороге поднимался, кружась, под ударами пуль.

 – Как наши?

 Трое советских бойцов достигли последних домов и скрылись из вида.  Крымов выхватил сменный диск и быстро заменил пустой.  Как раз когда он снова стал прицеливаться, то увидел бегущего через дорогу немца и опрокинул его очередью на полпути. Ещё один осторожно приподнялся, но прежде, чем он вышел из укрытия, Сергей дал короткую очередь и тот упал.

 – Осторожно, – предупредил Зыкин. – Я только что заметил одного из наших вон там… Думаю, что они уже зашли им в тыл.

 Вдруг послышался глухой удар, затем ещё один, они почти слились в общий взрыв.

 – Взорвались ручные гранаты!

 Затем яростно, неистово, словно барабанная дробь, заговорили автоматы.  Двое немцев бежали прямо по линии огня Крымова. Он быстро спустил курок, и они повалились снопами на снег. Был слышен высокий, жуткий крик немецкого раненого:

 – Ааааа!

 Затем снова раздался взрыв ручных гранат. Внезапно воцарилась глубокая тишина. Встревоженный Крымов увидел Лисинчука стоящего посредине дороги и призывно махавшего каской.

 – Иди сюда.

 Позднее Кошевой насчитал четырнадцать немцев убитых в том бою, каждый с автоматом. Одного легкораненого гитлеровца они приволокли в расположение батальона.

 ***

 Целый день командир 87-й стрелковой дивизии полковник Родимцев сильно нервничал. Во-первых, командующий 40-й армии генерал-лейтенант Подлас потребовал, во чтобы ни стало освободить город Тим. Во-вторых, плохо выспался накануне.

 – Немцы по нашим позициям разгуливают, как у себя дом.

 В связи с постоянными перемещениями вверенной части комдив улёгся отдыхать в крайнем домике деревни, где размещалось оперативное отделение дивизии. Спал он не более часа и был внезапно разбужен громкими криками:

 – Хенде хох! Руки вверх!

 С пистолетом в руке полковник в два прыжка очутился в соседней комнате. У двери с поднятыми вверх руками стоял здоровенный «фриц». Старший адъютант направил на него винтовку. Два толстых писаря из соседней комнаты, теснясь в дверях и мешая друг другу, держали на мушке растерянного гитлеровца.

 – Сними с него пистолет и планшетку! – приказал Родимцев писарю. – Что тут происходит?

 Адъютант начал торопливо докладывать:

 – Сижу, работаю. Вдруг шум мотоцикла. Посмотрел в окно и вижу, как к дому подкатывает фашист на мотоцикле и прёт прямиком сюда…

 – Заблудился что ли?

 – Ну, я сразу смекнул, в чём дело. Вчера-то тут был штаб ихнего охранного батальона, вот он и припёрся...

 – Он же не знал, что мы вечером их выперли!

 Из трофейных документов штабисты узнали, что охранный батальон вошёл в подчинение полка «Гроссдойчланд». Пленный показал, что завтра начнётся наступление в направлении на город Тим и далее на Воронеж.

 – Этого только не хватало, – раздумывал полковник. – Только приняли пополнение. Новобранцев толком обучить не успели, а завтра придётся бросать их в бой.

 Утром появилась авиаразведка противника. Следом батальон вражеских солдат подошёл к переднему краю 96-го полка и завязалась перестрелка. Атаку на удивление легко отразили. Судя по всему, десантникам удалось ввести противника в заблуждение.

 – Немцы, очевидно, впопыхах решили, что им противостоит полнокровная дивизия! – обрадовался Родимцев. – Потянем время…

 Через день после сильной артподготовки враг начал наступление силами до двух полков мотопехоты с танками и бронемашинами. Атакующие цепи были встречены плотным огнём из всех видов оружия по заранее пристрелянным рубежам. Орудия прямой наводкой били по танкам и бронемашинам.

 – Молодцы артиллеристы, – докладывал командир полка. – Подбили 13 танков и бронемашин.

 Трое суток шли ожесточённые бои за Белополье. Полки понесли довольно крупные потери. В боях ранило комиссара дивизии Павла Яковлевича Назаренко. В тяжёлой обстановке он часто бывал в батальонах, а если надо было, сам шёл впереди. Когда они прощались в медико-санитарной роте, Родимцев спросил:

 – Помнишь того лейтенанта, которого мы летом упрекали за плохо выбранную позицию?

 – Конечно Александр Ильич... Это ведь было совсем недавно, когда наша десантная бригада отступала от Киева. Как он тогда сказал:

 – «А другой позиции здесь нет, позади наше село, не отдавать же его фашистам без боя!»

 – Это крик души...

 – А ведь лейтенант удержал свою позицию до приказа, – напомнил комдив, – пока мы не заняли новый рубеж.

 – Все бы так воевали, – признался Назаренко. – Не дошли бы немцы до Москвы.

 Больше месяца перед этим продолжался горький отход. Днём ожесточённые бои, а ночью пеший марш. Не прекращались обложные осенние дожди. На раскисших просёлочных дорогах выматывались люди и лошади.

 – Маленький город Тим в Курской области конечный пункт отхода. – Информировал подчинённых Родимцев. – Ставка приказала строить оборону на этом рубеже.

 Оторвавшись от противника дивизия без особых помех и за короткий срок создали внушительную оборонительную полосу.

 – Сил явно не хватает, но приказ есть приказ…

 Главные силы противник ввёл в бой 20 ноября. После сильной артподготовки мощным ударом он разрезал фронт дивизии. Дорога на Тим оказалась открытой, и враг с ходу ворвался в город.

 – Как же отбить этот хреной городок? – думал Родимцев, возвращаясь в штаб. – Командующий прав, без него наше положение шаткое.

 Захват противником Тима явился серьёзной потерей. Город являлся крупным железнодорожным узлом, расположенный на самом высоком участке Средне-Русской возвышенности, от него открывался обзор на большую глубину во всех направлениях.

 – Это задача со многими неизвестными. – Заметил начальник штаба майор Самчук. – Пока ясно одно, нам нужна сильная разведка на большую глубину и на широком фронте.

 – Нужен пленный…

 – Где же его взять?

 – Организуй охотников.

 Немедленно вызвали полковых разведчиков и всех падких до наград.

 – «Язык» нужен до зарезу! – поставил им задачу Самчук. – Кто первый добудет, получит орден.

 – Постараемся, – улыбнувшись, ответил лейтенант Кошевой. – Дело привычное.

 Однако только через пару дней удалось взять первого «языка». Вместе с Самчуком комдив немедленно допросил его. Немец оказался покладистым. Получив заверение, что его не расстреляют, он показал, что против дивизии сосредоточены части 16-й моторизованной дивизии.

 – Старые знакомые, – начальник штаба от непонятного удовольствия тёр потные руки. – Мы с ними уже сталкивались на Украине.

 – Как же их выбить из города?

 – Что-нибудь придумаем.

 …25 ноября 1941 года весь день валил снег. При этом каждый домишко на окраине старого русского городка отчётливо просматривался. У стереотрубы стоял статный, красивый молодой полковник и ругался.

 – Что делают, гады!

 Свежевыбритый военный , румяный, пахнущий одеколоном, в отглаженной гимнастёрке выглядел молодцевато. Он спал в удобном доме с печкой, а не в земляной норе. В волосах у него не было песка, и вши не ели его.

 – Надо же не лезть на пулемёты, зачем гробить людей! – стонал полковник.

 На завтрак ему подали не баланду, а хорошо поджаренную картошку с американской тушёнкой. Он окончил Академию, знал своё дело, воевал в Испании. В 1942 году таких осталось очень мало, так как большинство   погибло в сорок первом, а на командных постах оказались случайно всплывшие на поверхность люди.

 – Куда же соседи полезли, мать их за ногу?!

 Полковник внимательно посмотрел в стереотрубу, потирая чистой ладонью свой крепкий, загорелый затылок и громко, непрестанно, упоённо ругался матом.

 – Ах! Что делают, суки!

 Что они делали, было видно и без стереотрубы. Километрах в двух впереди, за ручейком, виднелся большой холм. Немцы первым делом превратили его в крепкий узел сопротивления. Закопались в землю, поставили металлические колпаки, выкопали целый лабиринт траншей и опутали их километрами колючей проволоки.

 – Уже третий день пехота соседней части штурмует городок. –Покачав седеющей головой сообщил Самчук.

 – Давай Иван Аникеевич, – неожиданно предложил Родимцев, – выпьем с тобой.

 – В боевой обстановке за это по головке не погладят…

 – Комиссара ранили, а завтра может и нас зацепит.

 – Всё может быть Александр Ильич!

 – Без водки не могу смотреть как гробят солдатиков. – Признался Родимцев. – Сперва пошёл один полк. Через два часа его не стало. На другой день оставшиеся в живых и новый полк повторили атаку с тем же успехом. Сегодня ввели в бой оставшихся, но пехота опять залегла.

 Густая россыпь трупов была хорошо видна на склоне холма.

 – Что делают, сволочи.. – твердил полковник, а на холме бушевал огонь.

 Огромные языки пламени, клубы дыма, лес разрывов покрывали немецкие позиции. Били артиллерия, «катюши» и миномёты, но немецкие пулемёты оставались целы и косили наступавшие полки.

 – Надо же обойти с флангов!

 Самчук разлил по гранённым стаканам всю бутылку водки и нарезал колбасы.

 – Командующий ткнув пальцем в карту, велел наступать. – Залпом выпив беленькую проворчал комдив. – Командиры тупо погнали полки, а на местах мы не имеем права проявить инициативу.

 – Да, – согласился едва отдышавшийся майор, – думать и рассуждать разучились. Озабочены больше тем, чтобы удержаться на своем месте да угодить начальству. Потери значения не имеют. Угробили одних – пригонят других.

 – Командир пехотного полка соседей, – засмеялся полковник, – как мне сказали, выдвинулся на свою должность из начальника банно-прачечного отряда.

 – Он оказался очень способным гнать свой полк вперёд без рассуждений.

 – Гробил его много раз, а в промежутках пьёт водку и пляшет «цыганочку».

 Однажды Родимцев случайно слышал разговор комиссара и командира стрелкового полка, находившегося в бою.

 – Ещё денька два повоюем, добьём оставшихся и поедем в тыл на переформировку.

 – Вот тогда-то погуляем!

 Он был не в настроении, потому что генералу Подласу высказал накануне:

 – Нельзя атаковать город в лоб, мы лишь потеряем множество людей и не добьёмся успеха.

 – Подумаешь, люди! Люди – это пыль, вперёд!

 …Через день в атаку на Тим в первом эшелоне дивизии пошёл 96-й стрелковый полк. Оба батальона после переноса огня артиллерии в глубину дружно выскочили из траншей и, стреляя на ходу, стали подниматься в гору.

 – Что же там творится? – волновался Родимцев и годил по комнате широкими шагами.

 Было хорошо видно, как бойцы дружно забросали позиции гитлеровцев гранатами, а потом рванулись вперёд и скрылись из вида.

   – Связь! Дайте связь!

 На наблюдательном пункте полка командиры старались по шуму боя определить положение дел. На левом фланге вели огонь вражеские танки, потом стали слышны разрывы противотанковых гранат. Над домиками поднялись столбы чёрного дыма.

 – Что горит?

 Самчук вызвал по рации капитана Смолина, командира 3-го батальона, и попросил его доложить обстановку:

 – Какое положение батальона?

 – Немцы контратакуют, силами до батальона пехоты, рота танков и пять штурмовых орудий.

 – Держитесь!

 – Два танка мы подожгли… Нужен огонь по пятому квадрату.

 – Дай точные привязки.

 – Это там, – уточнил наблюдательный Смолин, – где горят танки...

 Нервный бой всё ближе перемещался к окраине. Стали видны ломаные цепи отходящих батальонов красноармейцев. Их пытались обойти справа вражеские танки и пехота. Самчук деловито доложил обстановку полковнику Родимцеву:

 – Взять не сможем.

 – Отводите людей! – приказал комдив. – Пусть полк займёт оборону по северной окраине города.

 Очередная атака частей Красной Армии окончилась неудачей. Без танков, с малым количеством противотанковой артиллерии, поредевшим ротам, трудно было добиться успеха в бою за город.

 – Немцы в тылу!

 Фашисты часто использовали метод просачивания в тылы советских войск небольших групп автоматчиков. В начале войны это довольно часто приносило им успех. Огнём и сигнальными ракетами гитлеровцы создавали видимость окружения и помогали своим войскам, наступавшим с фронта.

 – Товарищ полковник. – Полковой инженер лейтенант Паршин чётко доложил. – До взвода вражеских автоматчиков просочились к штабу.

 – Собери всех находящихся на командном пункте бойцов и командиров. – Невозмутимо приказал Родимцев, внимательно всматриваясь в карту. – И уничтожьте их.

 Стрельба в районе штаба полка постепенно затихла. Но связи всё ещё не было. Из посланных на линию связистов никто не вернулся…

 – Посылайте ещё!

 Бои в следующие дни часто превращались в жестокие рукопашные схватки. Дома и улицы по нескольку раз переходили из рук в руки. Гитлеровцы активно обороняли Тим. Ряд своих контратак они стремились развить, стараясь не только выбить русских солдат, но и перейти в наступление.

 – Нельзя отходить, – кричал в трубку штабного телефона Родимцев. – Приказываю держаться из последних сил.

 День спустя передовой батальон отразил ещё две атаки гитлеровцев. Главную роль в этом сыграли пулемётчики лейтенанта Кошевого. В развалинах домов он поставил два «максима» так, что они стали неуязвимы для танков, а расчёты могли вести кинжальный огонь по идущей за машинами пехоте.

 – Что не нравится? – кричал распаренный Михаил.

 В руках командира взвода станковый пулемёт становился грозным оружием и часто решал успех боя. Наступила вторая ночь, силы батальона таяли. Судя по всему, враг готовил очередную контратаку.

 – Держись, Иван Иванович! – позвонив комбату, сказал Родимцев. – Поможем тебе крепко! Только сам не пугайся...

 – В чём дело?

 – Услышишь и поймёшь!

 В тот момент впервые на участке полка раздался необычный воющий грохот «катюш». Бойцы увидели светящиеся трассы мин, и вслед за этим прогремели мощные взрывы на позициях врага.

 – Душевно поёт «Катюша».

 Ночью гитлеровцы больше не атаковали. Противник вынуждено подтянул в Тим свежие войска и только тогда незначительно потеснил советские войска.

 – Нужно отбить пригородную деревушку, – дал последние указания комдив. – Оттуда мы сможем атаковать и взять Тим.

 В ту же ночь разведчики установили, что враг расположился в селе Прилепы вольготно и нахально. Только в двух хатах с одного края имелось небольшое охранение силою до взвода.

 – Обнаглел немец!

 …Ночь на 3 декабря выдалась тёмной и холодной. Землю сковал невиданный мороз. В белых маскхалатах, как тени, советские бойцы на лыжах бесшумно подошли к селу. Над домами изредка поднимались осветительные ракеты.

 – Заходи с двух сторон. – Кошевой вёл одну группу, второй командовал Лисинчук.

 В сторону села понеслась красная ракета. Молча бойцы ворвались в Прилепы, застав гарнизон спящим. Они захватили сорок солдат и офицеров противника, вооружение и технику, освободили около ста советских пленных. Оставив в Прилепах боевое охранение, батальоны вернулись на свои позиции.

 – Ах, какие молодцы! – похвалил бойцов Родимцев. – С такими орлами грех отступать.

 К вечеру 10 декабря дивизия остановила немцев, а на следующий день войска армии с ходу перешли в наступление. Декабрь в Курской области стоял морозный, часто бушевали вьюги. Одетые в лёгкое летнее обмундирование, немцы ожесточённо дрались за каждое село и дом, где они жили в тепле, а уходя, сжигали всё, что могло гореть, оставляя за собой заснеженную пустыню.

 – Боится «фриц» русских морозов, – смеялись опытные солдаты. – Даже исподнее не снимает когда ходит по «большому»…

 В руки комдива попала инструкция немецким солдатам. В ней говорилось следующее:

 – В связи с большим случаем обморожения половых органов пехотинцам Вермахта предписывается сделать надрез на кальсонах в районе мягких тканей. Снимать кальсоны во время оправления естественных нужд запрещается!

 Русских людей подобные  мелочи не смущали. В добротном обмундировании, да при хорошем питании можно не бояться стужи…

 – Мы к тёплым сортирам не приучены.

 Гитлеровцы понимали невыгодность своих позиций и в течение нескольких ночей, выгоняя на работу местное население, создали вокруг города сплошной ледяной вал, прикрыв его проволочным забором и минными полями.

 – Наблюдение сразу ухудшилось. – Сетовал не выспавшийся начальник штаба. – Остались видны только верхушки крыш и деревья. Стало трудно брать пленных, а необходимо было знать, что делается у немцев.

 В тылу, по приказу комдива, специально насыпали такой же вал с проволочным заграждением, учебными минами и на нём проводили тренировки двух батальонов, которым предстояло участвовать в захвате Тима.

 – Тяжело в учении, легко в бою! – повторял Кошевой слова великого Суворова.

 Важная роль отводилась сапёрам. Им предстояло сделать проходы в минных полях, проволочных заграждениях и провести через них бойцов.

 – Ну, вот и наступило время действовать. – Напутствовал бойцов исхудавший командир полка. – Сегодня нам нужно взять Тим, чего бы это ни стоило!

 В полночь ушёл сапёрный взвод, а в 3 часа, соблюдая тщательную маскировку, вышли в исходное положение оба батальона.

 – Чисто. – Командир саперов Паршин доложил о готовности проходов, и комбаты повели бойцов в атаку. – Мои сработали сноровисто и бесшумно.