Текст книги "Ни шагу назад! (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Как моторизованная, высокомобильная часть, подразделение, где служил Иоганн Майер, всегда попадало в самую гущу сражений. Только они немного пришли в себя от самого жестокого из известных им до сих пор боёв, батальон вновь направили на новый участок, где ситуация была чрезвычайно раскалена.

 – Опять наступление, – простонал Ковач и осуждающе покачал головой. – Сколько можно рваться в глубину этой варварской страны?

 – А как ты собирался добиться победы? – усмехаясь, поинтересовался Вилли.

 – Любая цивилизованная страны давно бы подписала капитуляцию. – Воскликнул эмоциональный Пилле. – Только не Россия!

 – Если так пойдёт дело дальше, – задумчиво протянул Иоганн. – Неизвестно кто капитулирует…

 Монотонный стук дизельного движка грузовика был настолько привычен, что они почти перестали его слышать, так же привыкаешь к тиканью часов. Часто приходилось весь день проводить в дороге, казалось, что автомобили ездили по гигантскому кругу и привычные разговоры спасали от скуки.

 – Что за пораженческие настроения Майер? – натурально удивился Францл. – Неужели ты не видишь, что мы на пороге великой победы?

 – Дай Бог!

 – Русские бегут как зайцы, – засмеялся довольный Вилли. – Мы никак не можем их догнать.

 Полностью ко всему безразличные, они тряслись, сидя на скамейках, и желали только всё время ехать и ехать вот так: наслаждаясь бездействием и чувством безопасности. На дощатых сиденьях было достаточно места.

 – Тесно у нас становилось лишь, когда прибывает пополнение, – невпопад заметил Иоганн. – Но после последнего боевого столкновения наши ряды заметно поредели.

 – Новых пришлют.

 Они ехали целый день на армейских грузовиках, постоянно сверяя направление то у одной позиции на линии фронта, то у другой. Утром  Майер с удивлением заметил, что на обочине дороги лежал убитый. Русский солдат, в своей форме коричневато-землистого оттенка. Поскольку до фронта ещё было далеко, все удивились, как он тут оказался.

 – Смотрите, – минуту спустя Францл указал на другую сторону дороги. – Там ещё один!

 – И вон ещё.

  После этого им встречались всё новые и новые тела. На много километров гниющими телами была усыпана дорога с равными промежутками между ними, часто по нескольку сразу, словно остатки мусора, который замели в  кучки.

 – Не понимаю, – сделал круглые глаза Вилли. – Что здесь происходило?

 Над всей этой полуприкрытой, окровавленной человеческой плотью ярко светило солнце. Оно заливало тела своими жгучими лучами, вызывая испарения, наполнявшие воздух сладковатым зловонием разложения.

 – На днях по этой дороге, очевидно, проходила большая колонна пленных, – сказал раздражённый Пилле. – Остались те, кто не хотел идти.

 – Надоело смотреть на этих дохляков.

 Не проронив больше ни слова, солдаты смотрели вправо и влево на эти неподвижные тела по краям дороги.

 – После стольких боёв становишься невосприимчивым к смерти. – Вслух сказал Майер. – Помните не так давно мы ехали на грузовиках по узкой, ухабистой дороге, слишком узкой для того, чтобы водители могли свернуть в случае необходимости. Посередине одной колеи лежал мёртвый русский, и тяжелогружёные грузовики впереди нас неоднократно переехали его, так что он был размазан по земле, как блин.

 – Вечно ты вспоминаешь всякую ерунду.

 – Мы сидели позади в своем грузовике, а один из солдат рассказывал смешную историю. Мы видели мёртвого русского и под своим грузовиком тоже, который легко переехал его, но солдат продолжал рассказывать, не прерываясь, а мы все смеялись там, где было смешно.

 – Давайте лучше споём. – Поморщился Ковач и начал напевать первым.

 Солдаты сначала разрозненно, о потом  дружнее подхватили известный народный мотив:

 – Oh, du liber Augustin.

 На следующее утро батальон приступил к новой боевой операции. На этот раз они должны были захватить широко раскинувшуюся крупную деревню.

 – Это станица Чернышевская, – сказал взволнованный Фом. – Я бывал здесь когда-то.

 – Станица? – удивился образованный Иоганн. – Какое странное обозначение населённого пункта.

 – У нас так все поселения называются, ещё попадаются хутора.

 – До этого нам встречались сёла и деревни.

 – Просто сейчас мы находимся на земле Войска Донского.

 – Никогда не слышал о таком.

 За вяло текущей речкой местность круто поднималась, образуя довольно высокую возвышенность. Солдатам были видны длинные колонны грузовиков, которые ползли как жуки.

 – Приехали.

 Двигались несколько внушительных механизированных объектов, очевидно танков, и все пространство заполняли колонны стрелковой части Красной Армии.

 – Ну, вот мы и догнали русских. – Недовольно поморщился Вилли.

 Грузовики доставили солдат, под прикрытием небольшого оврага, прямо к месту, где находился противник. Они вскарабкались по склону и стали развёртываться цепью для атаки. С винтовками наизготовку взвод медленно двинулся вперёд.

 – Осторожнее парни, – предостерёг соседей по редкой цепочке наступающих Фогт, солдат второго отделения. – Было бы глупо погибнуть накануне победы!

 Бойцы двигались по широкому фронту. Сильный встречный огонь осколочными снарядами ясно показывал, что красноармейцы не собираются сдавать поселение без боя. С тревогой Майер отмечал, что огонь их артиллерии становился всё интенсивнее.

 – Использовавшиеся ими снаряды имеют широкий радиус осколочного поражения. – Как будто о чём-то постороннем подумал он. – Они разрываются с резким выбросом пламени.

 Он как раз вёл наблюдение, когда какой-то молодой солдат рванулся, пробежал пару шагов и вдруг исчез в пламени. Впоследствии Иоганн не смог найти его следов, даже сапог, на том месте чернело одно огромное пятно.

 – Ему повезло, – инфантильно заметил он. – Как было бы замечательно найти такую быструю смерть.

 Наступавших встретил бешеный огонь из всех видов стрелкового оружия. В мгновение ока гитлеровцы залегли, заползая в малейшие углубления в земле в поисках укрытия. По цепи прокатилась команда продвигаться вперёд бросками.

 – На словах это было довольно просто. – Подумал Майер, не решаясь на очередной рывок. – Всё, что нужно сделать, это вскочить, пробежать пару шагов, затем снова залечь. Но требуется немало мужества, чтобы стать мишенью, покинув свое укрытие и полагаться на судьбу.

 Никто не хотел первым вскакивать и привлекать внимание бдительного противника. В то же время никто не хотел отставать, чтобы не прослыть трусом.

 – Ты прижимаешься к земле, стреляешь пару раз наугад и мельком оглядываешься на своих товарищей, чтобы знать, далеко ли они ушли вперёд, и не наступила ли твоя очередь. Потом бежишь! – Сам себе командовал Иоганн, но никак не мог оторвать своего тела от земли.

 Ответный огонь становился всё плотнее. Противники ввели в бой лёгкие миномёты и стали причинять гитлеровцам массу неприятностей. Броски товарищей Иоганна становились всё короче, а промежутки между ними длиннее.

 – Осторожнее.

 Потери возросли. Многие сгибались пополам и падали, больше не поднимаясь, и со всех сторон были слышны крики раненых. Темп атаки спал.

 – Боюсь, мы не сможем выбить их из станицы. – Прохрипел на русском языке Фом. – Против нас какая-то свежая часть.

 В этот момент они получили неожиданную поддержку. С ревом появились три пикирующих бомбардировщика, которые на небольшой высоте два-три раза закладывали вираж, каждый раз под всё более острым углом.

 – Ура! – не сдержал эмоций Пилле. – С ними мы быстро вышвырнем русских.

 Самолёты круто спикировали, открыв ураганный огонь всеми имеющимися средствами, и пронеслись со свистом прямо над головами соотечественников. Сотни крошечных смертоносных вспышек извергали стволы их пулемётов.

 – Чёрт возьми!

 Рёв моторов и ужасные вспышки огня пушек самолётов слились в один адский разрушительный ураган. Иоганн с товарищами невольно уткнулись лицом в землю. Нервы были напряжены до предела.

 – Они что, приняли нас за русских? – крикнул Вилли, подняв лицо к небу.

 Трассирующие пули погодя начали бить точно в то место, где должен был находиться противник. Стрельба с позиций русских прекратилась. Они, очевидно, отступили за ближайшие дома. Вдруг слева раздался сильный взрыв, через несколько мгновений ещё один. По цепи пронзительным криком срочно передали предупреждение:

 – Мины! Осторожно, мины! Санитаров сюда!

 Ещё один взрыв и сдавленный крик, вопль человека о помощи, перекрестные крики резких команд и продолжительные стоны.

 – Людей с носилками! – раздавался крик то здесь, то там. – Носилки сюда!

 – Там парень истекает кровью, он умрёт. Где, чёрт возьми, эти санитары?

 Потом разорвалась одна мина, совсем близко, и истошный крик Ковача:

 – Это Фогт! Фогта зацепило!

 Соседи по цепи робко подошли к истошно кричащему раненому.

 – Боже Всемогущий! Ему оторвало обе ноги!

 Бедняга  лежал, задыхаясь от боли, в луже собственной крови. Его глаза, неестественно большие, остановились на Францле. Правую руку, в ярких пятнах крови, он поднял, как знак мольбы.

 – Ульмер... дай мне свой пистолет... пожалуйста...

 – Успокойся.

 – Со мной кончено... пожалуйста... или сделай это сам.

 Приковылял фельдшер, но бросил лишь мимолётный взгляд на изуродованное тело, покачал головой и побрёл дальше. На него кричали со всех сторон, а сил почти не осталось.

 – Ульмер, – умолял Фогт, но его голос становился слабее, – пожалуйста, пристрели меня... ты... ты... друг...

 Францл бросил на Иоганна беспомощный взгляд.

 – Должен ли я выполнить просьбу умирающего? – спрашивали его глаза. – С Фогтом всё кончено, он безнадёжен. Разве не наш долг избавить его от мучений?

 Так одновременно подумали Францл и Майер, но ни у одного из них явно не хватало мужества. Мысли путались у них в головах. Как завороженный, Иоганн уставился на изуродованные бёдра и вспоротый живот, которые превратились в сплошную массу разодранной плоти, одну большую рану.

 – Францл, сделай это, – выдавил он из себя просьбу. – Или мне это сделать?

 Раздался последний предсмертный вздох, и побелевшее лицо страдальца медленно уткнулось в землю. Страдания Фогта кончились, и живые потащились дальше.

 – Я бы не смог нажать на курок.

 На краю деревни возле перевернутого русского мотоцикла лежала мёртвая женщина в воинской форме.

 – Очевидно, она наехала на одну из своих же мин. – Предположил Иоганн. – Я чувствую что-то похожее на удовлетворение.

 Совершенно неожиданно отделение столкнулось с тремя русскими, поднявшими руки вверх. Их форма была прекрасным камуфляжем, и они могли бы легко разделаться с немцами, но предпочли сдаться.

 – Что нам с ними делать? – озабоченно спросил Вилли. – Ведь некому сдать их.

 – Пускай тащат боеприпасы. – Предложил практичный Ковач.

 Пленные с величайшей охотой взвалили патронные ящики на плечи. Немцы поставили их в середину группы, затем, сделав перекличку, чтобы не потерять контакт друг с другом, осторожно продолжили движение.

 – Если пленные начнут разбегаться, – шепнул Ковачу лейтенант. – Пристрели их.

 Слева послышалась пара винтовочных выстрелов, затем несколько выстрелов справа, и вдруг частая автоматная стрельба. Из предосторожности  все остановились.

 – Там! – крикнул взволнованный Фом. – В кустах кто-то сидит.

 – У этих русских зрение значительно лучше, чем у нас. – Признал недоверчивый Пилле.

 Иоганн посмотрел в направлении его протянутой руки, но ничего не заметил. Стреляя с упора в бедро, Францл на всякий случай дал очередь из автомата.

 – Не стреляйте. – Послышались визгливые голоса, и медленно приковыляли четверо русских.

 Один из них получил ранение в руку. Они указали ещё на одного, тот был мёртв. Пуля пробила насквозь его защитную каску.

 Ближайший к группе солдат передал приказ командира роты:

 – Ожидать на краю деревни и находиться в укрытии. Передайте дальше!

 – Солдаты противника вон там, – воскликнул поражённый Францл, – Сбоку от нас.

 – Что значит сбоку от нас? – спросил присоединившийся Ковач.

 – В этой идиотской битве нет чёткого фронта или тыла. Вы скоро увидите, что я имею в виду!

 Францл напряженно всматривался в направлении спорной территории.

 – Сюда что-то приближается. Похоже, что это бронеавтомобиль. Держу пари, что разведка!

 Иоганн взял бинокль, который передал ему Францл.

 – Мне кажется, что это немецкая машина.

 Та настойчиво пробиралась к ним по сильно пересечённой местности.

 – Как раз то, что нам нужно, – удовлетворённо сказал Ковач. – Она поможет нам очистить поселение.

 Когда бронированная помощь прибыла, поступил приказ наступать на деревню. Лёгкий танк поливал пространство между домами своей скорострельной пушкой и неуклонно ломился вперёд, а половина взвода шла за ним. Немцы атаковали станицу Чернышевскую с обоих флангов и легко выбили засевших в домах русских на самую окраину.

 – Вот видите, это было не так уж трудно, – Признался Пилле, когда солдаты улеглись на отдых, прямо на земле. – Никто из наших не погиб.

 – Если не считать Фогта. – Напомнил о потере Майер.

 – Но мы то живы!

 Чуть позднее они осмотрели броневую машину с большим интересом. Она, несомненно, спасла многие жизни. Водитель указал на маленькую коварную сквозную дыру в башне.

 – Выстрелом прошило насквозь, – сказал перемазанный смазкой танкист. – Русское противотанковое ружьё.

 – Повезло тебе камрад.

 Ближе к вечеру русские опять пошли в атаку. Иоганн установил свой пулемёт и дал длинную очередь в заросли плодовых деревьев, где, похоже, окопалась группа вражеских пехотинцев.

 – Ковач бросай ручные гранаты. – Кричал он и, подхватив на руки пулемёт, побежал вперёд.

 Почти тотчас же несколько русских выскочили из укрытия и рванули прочь. Они бежали без оглядки и падали как подкошенные.

 – Трусы!

 Майер отлично поражал открытые цели и Пилле тоже снял троих из своего окопа. Иоганн услышал сзади автоматную стрельбу, это палил лейтенант Штрауб.

 – Возьми на прицел вон тот большой дом! – крикнул он Майеру, затем Ковачу: – Ты со своим приятелем попытайся пробиться туда с северной стороны.

 Францл вставил новую ленту. Пулемёт нервно задрожал, и штукатурка посыпалась со стен близлежащих домов.  В окна хорошо укреплённого здания полетели гранаты, и оттуда повалили клубы дыма.

 – Надеюсь, сопротивление русских ослабело. – С надеждой сказал Вилли. – Видно другие роты тоже успешно наступали.

 – Противник, похоже, оставляет это место. – Признал уставший Ковач. – Скорее бы, мне этот бой порядком надоел…

 В тот вечер роте неожиданно поступила команда построиться. Подкатил офицерский автомобиль, и полковой командир, подполковник со знаками отличия, важно зашагал вперёд.

 – Смирр-на! – скомандовал лейтенант Штрауб. – Равнение направо!

 Он доложил по всей форме.  Командир тепло поблагодарил его и разрешил солдатам стоять вольно. Затем он сообщил им, что они ребята что надо и хорошо проявили себя в бою. Он громогласно и многословно говорил, сбивался и снова, откашлявшись, продолжал свою болтовню.

 – Мы услышали много слов о нашей священной отчизне и о том, что наши жертвы не напрасны, – иронично сказал Иоганн. – Но в этом нет ни слова правды.

 – Заткнулся бы он скорее, – пробормотал еле слышно Пилле. – Лучше бы кормили, как следует!

 В этот момент просвистела пуля от винтовочного выстрела, и солдат в первой шеренге упал, громко застонав.  Все остальные попрыгали в укрытия. Подполковник моментально оказался за броневой машиной.

 Его фуражка с серебряным плетением предательски слетела. Он наклонился и стал осторожно подтягивать её к себе.

 – Посмотри на него, – сказал Вилли засыпающему Францлу. – И эти ничтожества сегодня нами командуют.

 – Ох, оставь этого проходимца в покое. – Францлу стало жаль трусоватого офицера. – Его лучшие дни миновали.

 Вторая пуля со свистом последовала в направлении сгрудившихся за домом солдат.

 – Оттуда стреляют! – закричали несколько человек, указывая на дом, стоявший за дорогой.

 – «Так-так-так», – открыла огонь скорострельная пушка броневой машины, и трассирующие снаряды пробили насквозь стену дома и прошли через окно.

 Сержант Шнитке ругался во весь голос:

 – Тот, кто прочешет это проклятое место, сделает чертовски полезную работу.

 – Желающих мало… – донеслось из последней шеренги солдатской кучи.

 Танк взял на броню пару неопытных солдат и двинулся к подозрительному дому.

 – Смотри, как озабочен старик. – Насмехался Майер над мучениями подполковника. – Можно подумать, что у него совесть нечиста?

 Броневая машина прогромыхала обратно. Она сделала свою работу по очистке территории и коротко просигналив, направилась на Восток.

 Командир привёл обмундирование в порядок и гордо продолжил свою речь:

 – Товарищи, вы понесли тяжёлые потери, но мы делаем успехи, и скоро русские будут окончательно стёрты с лица земли. Дома вами гордятся. Помните об этом и продолжайте выполнять свой долг, как вы делали это до сих пор. Я со своей стороны сделаю всё, что в моих силах, чтобы добиться в скором времени отпусков для некоторых из вас...

 – Ты веришь этому бреду? – ворчливо произнёс Ковач. – Я уже нет.

Глава 21

В ночь на 16 июля 1942 года из хутора Русаков вышла группа разведчиков передового отряда Красной Армии, задачей которого было максимально задержать рвущихся в прорыв фашистов. В станицу Чернышевскую их вёл местный житель Фёдор Аниканов. По счастливой случайности он оказался в числе автоматчиков 88-го стрелкового полка отобранных для участия в заградительном отряде.

 – Своих домашних мабудь увижу, – мечтал он по дорогу из хутора. – Как на «финскую» ушёл, так дома и не был.

 – Кто у тебя там? – спросил Захаров, широко зевая.

 – Мать, сестра и жена Надя. – Улыбаясь, ответил молодой чернобровый солдат. – Деток поки не успели сотворить.

 Где-то за полночь разведчики подошли к окраине станицы.

 – До войны у нас самый что ни есть крепкий колхоз был, – хвастался Фёдор, сделавший товарищам, знак остановится. – Станица у нас издавна многолюдная и богатая.

 – Как мы узнаем о немцах? – спросил хмурый Григорий, у него никак не шёл из головы разговор с Елизаветой.

 – Расспрошу знакомых, – просто ответил Фёдор. – Вона стоит хата тётки Марфы.

 Он быстро пересёк расстояние до низкорослой глиняной хатки и постучал в кривое оконце.

 – Хто там? – раздался сварливый старушечий голос.

 – Открой, тётка, это Фёдор.

 – Какой Фёдор?

 – Аниканов.

 Через минуту скрипнула входная дверь, и разведчики проскользнули в крохотную комнатёнку. Посредине стояла сухонькая бабулька и пытливо разглядывала вошедших мужчин.

 – Федор?! Да никак ты...

 – Я, тётка Марфа!

 – Мой милый...

 Она поцеловала Фёдора, крепко прижала к груди Григория. На лице женщины залегали глубокие морщины, седые пряди торчали из-под старенького ситцевого платка.

 – Зачем же плакать, мать? – буркнул осторожный Захаров. – Радоваться надо, но тихо.

 – От счастья это, милый, от счастья. – Она вытерла концом платка слёзы. – Не чаяла своих дождаться!

 Женщина обхватила Фёдора и, рыдая, поцеловала его во впалые щёки.

 – Будя, будя! Успокойтесь. – Аниканов никак не ожидал такой реакции. – Немцы в станице есть?

 – Дня три как нагрянули антихристы!

 – Много их?

 – Приехало машин десять.

 – Где они?

 – В сельсовете разместились офицеры, а солдатики в хатах рядышком.

 Разведчики посовещались и, решив, что узнали достаточно, начали собираться в обратный путь.

 – Тётка Марфа, – посоветовал напоследок Фёдор. – С утра спрячься в подвал.

 – Для чего, соколик?

 – Стрелять кругом будут.

  Разведчики тихо вышли на улицу и повернули за угол дома, чтобы направиться прочь. Вдруг они нос к носу столкнулись с немецким патрулём.

 – Стой! – успел крикнуть по-немецки плотный пехотинец, прежде чем Григорий ударил его кулаком в подбородок. Второго часового ловко скрутили его товарищи.

 – Теперь точно рвём когти! – выдохнул запыхавшийся Захаров. – Вот свезло нам, даже «языка» взяли.

 К утру сонные разведчики вернулись в хутор Русаков с двумя пленными, которые рассказали, что в Чернышевской стоит штаб 14-го полка 29-й моторизованной дивизии.

 – Значит, можно взять станицу схода. – Командир передового отряда майор Евдокимов дал команду атаковать врага, предварительно отрезав его от моста через Чир. – Лейтенант Лебедев утром ты начнёшь атаку.

 – Есть!

 На рассвете следующего дня в разведке боем участвовали роты автоматчиков Лебедева и разведчиков лейтенанта Донченко. Бойцы на танковой броне ворвались в станицу и завязали уличные схватки. Немецкой бронетехники в этот момент в станице не оказалось. Застигнутые врасплох гитлеровцы, отстреливаясь, отступили вглубь станицы.

 – Бегут гады, – радовался легкораненый Анатолий. – Мы тоже магём воевать.

 …Ещё рвались снаряды и мины, гремели выстрелы, а автоматчики, среди которых находился Фёдор Аниканов, ворвались на улицы задымленной станицы. Около небольшого  пруда горел колхозный сарай, пылали ближайшие дома. Рядом, окутанный чёрным дымом, стоял подбитый советский танк. Вокруг в разных позах лежали убитые танкисты.

 – Не повезло ребятам, – с сожалением сказал Захаров. – Хотя нам они подсобили здорово!

 Внезапно со скрежетом обрушилась балка крыши крытого железом дома, ввысь взметнулись снопы разноцветных искр.

 – Фу ты чёрт, напугал! – Толик даже подпрыгнул от неожиданности.

 – К взрывам привык, а от пустяка испугался? – засмеялся довольный Шелехов.

 – Так выстрелов и взрывов я уже почти и не замечаю.

 Вместе с Фёдором они подошли к его дому. Глубокими проломами, словно ранами, зияли стены. Выбитые рамы окон висели, словно сломанные крылья. Вокруг валялись следы поспешного бегства врагов: брошенные каски, противогазные коробки, пулемётные ленты, патроны...

 – Родные мои, где же вы?! – надрывно произнёс поникший Аниканов.

 Лишь ветер гулял в раскрытых настежь дверях дома да из-под сорванных ворот доносился жалобный визг. У стены дома зашевелился чёрно-рыжий клубок.

 – Шарик, дорогой мой!

 Пёс, увидев человека с автоматом, ещё сильнее заскулил, забился в нервной дрожи.

 – Дурной ты, Шарик. Это же я... Ну, иди, иди ко мне...

 Из кармана брюк он достал кусок сахару, бережно завёрнутый в тряпочку.

 – Держи, на...

 Недоверчиво покосившись на приманку, Шарик сел. Он, кажется, узнал хозяина, тявкнул и повиливая хвостом, подполз к Фёдору. Солдат схватил собаку, прижал к груди, стал целовать в мокрый нос.

 – Что же ты молчишь, Шарик? Говори-и-и...

 Вдруг сухо хлопнул винтовочный выстрел. Засевший в засаде немец целился в противника, но пулю приняла собака. Обмякшее тело Шарика выскользнуло из рук хозяина.

 – Как же это? – не сразу осознал он случившееся.

 Схватив автомат, Григорий дал короткую очередь в пролом стены. Оттуда со звоном выпала винтовка, воткнувшись штыком в полусгнившее бревно, а вслед за ней рухнул на землю убитый гитлеровец.

 – Анатолий, прикрой! – скомандовал Григорий. – Мало ли кто тут ещё лазит…

 Перешагнув через труп, он с Фёдором вошёл в дом. От разломанной печи тянуло застоявшейся гарью, кирпичная пыль толстым слоем покрыла провалившийся пол и стены.

 – Придётся тебе поработать после войны! – оглядев обстановку признал Григорий. – Немцы хорошо похозяйничали.

 – Лишь бы дожить…

 В углу, на полу поблёскивали осколки разбитого зеркала. Ни кровати, ни стола, ни стульев не наблюдалось. Около двери валялся изуродованный чайник, Фёдор поднял его.

 – Покупал с Надей в сельпо, – прошептал он и вышел наружу.

 У соседнего дома Аниканов встретил деда Ерофея, колхозного конюха. Обхватив седую голову, тот сидел на обугленном бревне и плакал. Фёдор едва узнал его по неизменной суковатой палке, зажатой между колен.

 – Ерофеич, где мои?

 Старик посмотрел на солдата и, узнав соседа, махнул рукой, прошамкав беззубым ртом:

 – Иди, догоняй жену... Многих увели ищо третьего дня копать окопы. Сказывали, куда-то на Дон... А матка и сестричка здесь...

 – Где? Где они? – Фёдор взял старика за плечи, поднял и увлёк за собой.

 – Да не туда тянешь... Не там они...

 – Где же, где?

 – Пойдём, покажу.

 Опираясь на палку, дед шёл медленно, едва переставляя больные ноги. Фёдор спешил, он то забегал вперёд, то останавливался, поджидая старика. Григорий и Захаров шли за ними. Обогнув дровяной сарай, все остановились около старой яблони.

 – Вот тут, – снимая шапку, сказал Ерофей и показал на свежий земляной холмик. – Когда немцы входили в станицу снаряд попал прямо в ваш дом.

 – Как же это?

 – Пойдём, Фёдор, – Захаров обнял товарища за вздрагивающие плечи. – Нам нужно полностью выбить немцев из станицы.

 …Отделению автоматчиков сержанта Ивана Михайлюка удалось без потерь захватить штаб части, о котором говорили пленные немцы. Были захвачены штабные документы, знамя и взяты в плен три офицеры.

 – Товарищ лейтенант. – Доложил командиру разведчиков Григорий, во время следующего короткого боя исполнявший обязанности наблюдателя. – К Чернышевской приближается большая колонна крытых автомашин с пехотой и несколько танков.

 – Зашевелились черти полосатые, – ругнулся курносый лейтенант, годящийся Шелехову в сыновья. – Обстреляем колонну и оставим станицу.

 Отряд почти без потерь отошёл к извилистым и густо поросшим берегам реки Чир. Немцы, встревоженные неожиданным налётом, уже к ночи подтянули в Чернышевскую свои механизированные части. Автомашины, пушки и танки заполонили улицы станицы, часть сил немцы разместили и в хуторе Русаков.

 – Как там Елизавета? – гадал Григорий, перебирая в голове моменты неожиданной встречи…

 Он вспомнил, как прошёл вслед за вошедшей в дом женщиной и вдохнул знакомый, родной почти забытый запах казацкого куреня.

 – Проходи Григорий Пантелеевич, садись! – пригласила она тогда.

 – После таких новостей не только присесть, – съязвил удивлённый Григорий. – Упасть можно.

 – А ты держись! – усмехнулась острая на язык женщина. – Ты же казак.

 Пока хозяйка накрывала на стол, гость сидел в уголке, свернув махорочную самокрутку и молчал. Елизавета с улыбкой поглядывала на него, а потом спросила:

 – Небось, гадаешь, чтобы это значило?

 – Кумекаю, что к чему.

 – Сядь к столу, давай выпьем за встречу.

 На самодельном столе незаметно появилась зелёная бутылка водки.

 – В честь чего такие почести?

 – Не часто встречаешь отца своего единственного сына.

 Григорий, махнувший перед последними словами сто граммов, натужно  поперхнулся.

 – Так у тебя от меня родился сын?

 – Выходит так.

 – Вот так новость!

 Потом они сидели за столом до самой ночи, пока за Григорием не пришёл Захаров и не забрал его в ночную разведку. Елизавета рассказала нехитрую историю своей жизни, Григорий поведал свою.

 – Хвастаться особо нечем.

 Они сидели рядом как чужие люди, ставшие по воле случая близкими родственниками. Чем ближе к ночи, тем длиннее паузы случались в их разговоре, но странное дело уходить Григорию не хотелось.

 – Серёжка родился в самом конце 1922 года. Здоровый и красивый, весь в отца! – с неприкрытой гордостью говорила Елизавета. – Учился хорошо, закончил семилетку.

 – Где он теперь?

 – Призвали в армию осенью сорок первого.

 – Где служит?

 – Последнее письмо пришло из-под Ленинграда.

 – Давно?

 – Зимой.

 Когда Анатолий Захаров забирал его, Григорий, уже выходя из дома спросил:

 – Как фамилия моего сына?

 – Косиков.

 – Бывает же такое, – покачал он седой головой. – У меня три сына и у всех разные фамилии.

 – Да ты что?

 – И ни один не носит мою настоящую фамилию! – с горечью сказал Шелехов Елизавете и вышел в ночь.

 ***

 Майор Евдокимов решил развить первоначальный успех и полностью захватить станицу. Сформированным танковым десантом из семи танков, двух стрелковых взводов и пулемётного расчёта, командовал гвардии лейтенант Ломовских.

 – Оба взвода разместились на броне пяти «тридцатьчетвёрок» и двух лёгких танков Т-60. – Впечатлительный Фёдор делился с Григорием и Захаровым впечатлениями боя. – Где-то в 8 часов утра танки резво перескочили деревянный мост через Чир и развернутым строем устремились к Чернышевской. Немцы, конешно, встретили нас ураганным артиллерийским и миномётным огнём. Атакующие стрелки залегли на оказавшемся открытым месте, кому охота подыхать? Один танк загорелся, ещё два, получив повреждения, стали медленно отходить к реке, остальные резко рванули вперёд, ворвались на окраину станицы и скрылись из виду. На околице показались несколько немецких танков в ядовито-зелёной раскраске, но они тут же развернулись и также скрылись в станице. Стрелки, уходя из-под миномётного обстрела, несколькими бросками достигли крайних домов станицы, выбили из них вражеских пехотинцев, но дальше, без танковой поддержки, не продвинулись.

 – А что же танки, прорвавшиеся в станицу? – спросил заинтересовавшийся Григорий.

 Он с Анатолием в десант не попали, отсыпались после ночной разведки.

 – Потерь врагу они принесли немало, особенно одна «тридцатьчетвёрка». Она шла не по прямым, как стрела, улицам станицы, простреливаемым немецкими пушками и танками, хорошо видимым лётчикам «Юнкерсов», а по дворам и огородам. Эта «тридцатьчетвёрка» постоянно маневрировала, делала зигзаги.

 – Ловко! – восхитился Анатолий. – Танкисты выжили?

 – Нет! – ответил уставший боец. – Вёрткая «тридцатьчетвёрка» шла по станице, более трёх часов, но, попав на вырытый в земле погреб, тяжёлый танк провалился. Экипаж, покидая его, погиб от огня разозлённых пехотинцев.

 – Жалко.

 …Передовой отряд атаковал Чернышевскую ещё три дня, но все попытки взять станицу оказались безуспешными. Евдокимов бросал в бой роту за ротой, прибывающие с марша, но противник отбивал атаки. 20 июля майор ввёл в бой все наличные силы отряда. Они вели наступление на противника с трёх сторон, уничтожив за этот день 8 орудий, 4 бронетранспортёра, 18 автомашин и сотню солдат противника.

 – Не хотят «фрицы» отдавать родную станицу! – жаловался Аниканов.

 – Мы ещё вернёмся! – успокаивал боевого друга Захаров.

 – Обязательно.

 Красноармейцы не раз врывались в станицу, но закрепиться в ней так и не смогли. Получив сведения о том, что противник собирается нанести по отряду удар крупными силами, Евдокимов принимает решение на отход от станицы.

 – Выполняя основную задачу отряда, – инструктировал он оставшихся в живых офицеров. – Мы попытаемся остановить врага на промежуточной позиции, у слободы Петрово, в 18 километрах к востоку от Чернышевской.

 – Как же мы так задержимся?

 – В слободе уже находится небольшой гарнизон. Подготовлены рубежи обороны, вплоть до окопов для танков, заминированы подходы к ним.

 – Ясно.

 Утром 21 июля к этому рубежу подошли танки и артиллерия противника. На крытых автомашинах прибыла пехота и развернулась в редкие цепи. После педантичного артобстрела и бомбёжки она пошла в атаку вслед за танками.

 – Глянь, как идут, – комментировал Захаров. – Без головных уборов, с закатанными рукавами.