Текст книги "Ни шагу назад! (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Харьковская операция приближалась к своей кульминации. Фронт был в постоянном движении, перемещался зигзагами то взад, то вперёд. Часть Иоганна Майера, то атаковала русских, продвигаясь на сотню метров, то отходила на собственные позиции.

 – Надоело дёргаться, – жаловался Вилли друзьям. – За последние пять дней мы раз десять меняли дислокацию.

 Противник часто заходил во фланг, и взводу приходилось вести бои во всех направлениях. Потери неумолимо возрастали, но русских гибло ещё больше.

  – Судя по быстро возраставшему числу пленных и дезертиров, мы действуем не так уж плохо. – Бахвалился Францл, тщательно очищая от пыли свою винтовку.

 – Да просто русские не хотят воевать! – уверенно басил Пилле. – На этот раз им действительно крышка.

 – К концу лета эта компания кончится, – подхватил мысль Ковач. – Я вам точно говорю.

 – Год назад примерно тоже говорил Геббельс… – негромко сказал Иоганн, и все замолчали.

 На заре следующего дня они обнаружили группу русских, спокойно притаившуюся под носом у немцев. Они убежали под покровом темноты со своих позиций и были готовы сдаться.

 – Что я вам говорил! – обрадовался Пилле. – Скоро они будут сдаваться тысячами.

 – Было бы хорошо!

 Иногда степь покрывалась белыми листовками, которые сбрасывали немецкие лётчики. В них призывали солдат противника прекратить бессмысленное сопротивление и переходить на сторону освободителей.

 – Смотрите, какая наивность, – Иоганн взял из рук оборванного солдата смятый листок. – Они реально верят, что им зачтётся добровольная сдача в плен.

 На обороте листовки была отрывная часть, которая служила «пропуском для офицеров или солдат, числом до пятидесяти человек». В тексте на немецком и русском языках содержалось обещание, что с теми, кто сдастся, будут «хорошо обращаться и их сразу вернут домой, как только закончится война».

 – Зачем рисковать и идти нам на встречу?  – засмеялся Ковач. – Ведь можно дождаться, когда мы начнём атаковать и просто поднять руки…

 Большинство дезертиров показывали эти пропуска, когда сдавались. Даже те, кто оказывал упорное сопротивление, прежде чем был захвачен, неожиданно предъявляли какой-нибудь спрятанный пропуск.

 – Идиоты!

 Пропуска не давали никаких преимуществ. Это была всего лишь пропагандистская уловка психологической войны.

 – Просто птичий клей, – приговаривал весёлый Вилли, – для того чтобы заманить в ловушку глупых крестьян.

 – Но нам лучше!

 На самом деле все пленные без разбора препровождались в ближайший лагерь для интернированных, где никому не было дела до того, были ли они дезертирами или сражались до последнего. Некоторое количество дезертиров немцы держали в тылу в качестве обслуги. С ними относительно хорошо обращались.

 – От русских иногда всё же бывает толк! – удивлялся Францл, доедая сваренную украинским поваром кашу. – Наш повар так не умеет.

 …Однажды ночью Иоганн, стоя в карауле, услышал, как кто-то слоняется вблизи  окопов. С оружием наготове он наклонился к источнику шума и  прислушался. Прежде чем понять, что происходит, Майер услышал ясный спокойный голос, который с ужасным акцентом сказал:

 – Друзья! Не стреляйте!

 – Кто ты? – спросил часовой.

 – Друзья! Не стреляйте!

 Незнакомец продолжал повторять эти слова, очевидно он выучил их заранее.  Францл вылез из окопа и осторожно подошёл к этому человеку.

 – Чего надо?

 Тот оказался дезертиром, хотя и не совсем обычным. Напряжённым голосом, на довольно сносном немецком, он сообщил, что ждал этого момента уже давно.

 – Красные расстреляли моего отца и мать, обвинив их в бандитизме. – Высокой, небритый человек, лет тридцати пяти твёрдо посмотрел на  толпящихся солдат. – Отец командовал восставшими казаками.

 – Чего ты хочешь?

 – Мстить!

 – Как тебя зовут?

 – Давыд Яковлевич Фомин.

 – Тебе придётся объяснить это нашему командиру, – сказал удивлённый Вилли. – Сами мы ничего не сможем решить.

 – Вы никогда не пожалеем, если позволите мне воевать на вашей стороне, – добавил он и перекрестился. – Вот те крест!

 Францл отвёл его в штаб роты, а через пару дней он вернулся в их взвод. Его одели в германскую полевую форму и выдали штурмовой карабин.

 – Казак не внушает мне доверия, – лейтенант Штрауб давал последние указания. – Ни в коем случае не упускайте его из виду.

 Солдаты прозвали его Фом. Он оказался отчаянным храбрецом, всегда первым вызывался на самые опасные задания, а когда доходило до рукопашной, бросался на врага, как дикий зверь.

 – Полегче парень! – останавливал его Иоганн. – Ты же не хочешь умереть без всякого толка?

 – Мне всё равно, – улыбался в ответ Фом. – Лишь бы убивать клятых краснопузых…

 Однажды марширующий взвод наткнулся на бесконечную колонну военнопленных, которые шли в лагерь интернированных. Не говоря ни слова, Фом рванулся к ней, он заметил человека, который был ему знаком.

 – Сука!

 Прежде чем конвойные успели опомниться, он стал бить бородатого человека прикладом винтовки по голове, превратив его лицо в бесформенную массу.

 – Этот чекист лично расстрелял сотни людей! – закричал он и выстрелом в упор добил упавшего.

 Когда лейтенант Штрауб узнал об этом случае, он накричал на казака:

 – Если такое ещё повторится, я отправлю тебя в лагерь военнопленных!

 – Слушаюсь, господин лейтенант.

 – Смотри у меня…

 Тем не менее, этот случай, похоже, охладил его жажду мести, Фом начал вести себя более уравновешенно. Его фанатичная мстительность ушла, и он вёл себя в бою так же, как другие солдаты регулярных войск,   хотя и с огромной напористостью.

 – Действительно нужно быть осторожным, – признался он Иоганну. – Так я принесу больше пользы великому Вермахту.

 Его отношение к товарищам тоже изменилось. До сих пор они больше общались между собой, а к нему относились скорее с недоверием, чем с симпатией. Теперь же он открылся и очень хотел подружиться, и друзья, в конце концов, приняли его.

 – Может он действительно ненавидит большевиков?

 Фомин обладал и другими способностями. Он был очень хозяйственный. Именно он научил Иоганна доставать мёд из ульев.

 – Для этого надо натянуть на лицо противогазную маску, – учил он, – шею обвить портянкой, а на руки надеть рукавицы.

 Правда в первый раз они забрались в один улей, но вдруг налетел «мессершмидт» и резанул очередью по дороге, что шла рядом.  Подельщики ткнулись носами в землю, и пчелы их изрядно  искусали.

 – Опять лётчики приняли нас за русских. – проворчал Майер отряхиваясь.

 – И пчёлы тоже…

 В другой раз охота за мёдом прошла удачней. Дело было тёмной ночью, ульи стояли в низинке, пчелы спали, и они набрали по целому котелку душистого густого мёда.

 – Глянь, вон ещё кто-то припёрся за медком! – кивнул Фом.

 Уходя из долинки, он увидел стоящих на противоположном краю людей.

 – Это русские! – ужаснулся Иоганн.

 Они тоже пришли за сладким и вежливо ждали, когда немцы уйдут. Ночью начальство спало, и солдаты, которым осточертела война, заключили импровизированное перемирие.

 – Наутро мы опять станем рвать друг другу глотки и разбивать черепа. – Тихо произнёс Фом. – Пошли отсюда…

 Многие из солдат взвода были обязаны своей жизнью немногословному казаку, всё благодаря его острому зрению и звериной способности чувствовать опасность.

 – Если бы все русские воевали против нас как Фом, – недоверчиво качал головой Ковач. – Они бы давно заняли Берлин…

 ***

 В ясную погоду немецкие бомбардировщики нескончаемым потоком проносились в небе, направляясь в тыл врага. Русские самолёты новых типов тоже часто появлялись в небе, но редкие бомбы падали на сторону противника. Линия фронта всё время двигалась, и с воздуха было трудно точно определить, кто есть кто на земле.

 – Как лётчики вообще определяют, где кто? – недоумевал Пилле, глядя в бездонное небо.

 – Никак.

 – Они не обращают на это никакого внимания?

 – Им лишь бы сбросить бомбы, – Согласился Майер. – Да записать боевой вылет…

 Однажды появился немецкий биплан, который летел необыкновенно низко. Вилли дружелюбно помахал рукой самолёту, когда тот пролетал над ним, крича шутливые замечания пилоту, но вдруг неожиданно прокричали предупреждение:

 – В укрытие!

 В следующий момент вниз с воем полетели бомбы. Все мгновенно бросились на землю. Один за другим последовали три взрыва, и вверх взметнуло огромные комья земли.  Солдаты быстро разбросали желтые и красные опознавательные знаки.

 – Сволочь.

 Некоторые пребывали в таком бешенстве, что открыли огонь по бомбардировщику. Иоганн тоже был настроен выдать ему по заслугам.

 – Не слишком трудно сбить его. – Предположил он, но сдержался.

 Невнимательный лётчик выпустил световые сигналы, чтобы показать, что он опознал своих. Это был как жест извинения, но трое солдат третьего взвода были убиты, а ещё семеро тяжело ранены этими бомбами.

 После случайного налёта лейтенант Штрауб приказал роте построиться:

 – На закате мы выступаем.

 – Опять бои местного значения?

 – На этот раз нет. – Лейтенант недовольно поморщился. – По данным нашей разведки русские отступают по всему фронту. Походная кухня предоставит вам горячее питание, и будет выдан двухдневный паек.

 – Не будет горячей еды?

 – Оружие почистить. Командирам взводов проверить неприкосновенный запас. Прежде чем двинемся, вам выдадут дополнительный запас ручных гранат и боеприпасов. И помните, ни при каких условиях не пейте колодезную воду. Большая часть колодцев в этих местах отравлена. Раз-зойдись!

 Солдаты вышли со своих позиций в сумерках и действительно окопы противника оказались пусты. Свободно шли около трёх часов, затем раздалась  команда:

 – «Окапываться».

 – Русские танки перешли в контр – наступление. – Шёпотом передал последние новости Вилли. – Мы находимся на направлении главного удара.

 – Может, пронесёт? – загадал Майер.

 – Вряд ли, видишь, как лейтенант суетится…

 Бойцы растянулись по широкому фронту со своими сапёрными лопатками и стали рыть одиночные окопы для укрытия от танков. Как всегда, Иоганн работал вместе с Францлом.

 – Сапёрная лопатка удобный маленький инструмент. – Сказал он, когда очередь копать перешла к напарнику. – Ты почти не чувствуешь её вес, когда она висит на поясном ремне, но часто она важнее, чем каска. Ведь нам почти ежедневно приходится вгрызаться с её помощью в землю для защиты от пуль и осколков шрапнели.

 – Некоторые умудряются повсюду таскать с собой даже лопату с длинным черенком. – Ответил Иоганн  и сплюнул чёрную от пыли слюну. – Давай покопай ты, я этой чёртовой пыли совсем задыхаюсь.

 Мало-помалу друзья наловчились копать как силезские шахтёры. Теперь у них уже не появлялись мозоли, как это было первое время. Они отлично знали, как пользоваться своим инструментом не уставая, чтобы вырыть наилучший из возможных окопов. Через полчаса Францл предложил:

 – Давай увеличим темп.

 – Куда торопиться?

 – Скорее бы покончить с этим, прошлой ночью я почти не сомкнул глаз.

 Их маленький окоп был уже почти готов, когда подошёл командир взвода и возмутился:

 – Что это вы тут затеяли?

 – Получили приказ окапываться здесь.

 – Вы слишком оттянулись назад. Вылезайте! Копайте на сто метров вперед!

 Когда Штрауб отошёл на безопасное расстояние Францл выругался:

 – Чёртов кретин! Он мог это сказать с самого начала? А теперь нам все нужно делать заново.

 Второй окоп вырыли наполовину, когда опять пришёл этот негодяй.

 – Никуда не годится! – сказал он. – Для того чтобы выровнять фронт, вам придётся продвинуться немного вперёд.

 Солдаты чуть было не взорвались от негодования, но благоразумно сдержались. Чертыхаясь, они заняли новую позицию и стали копать третий окоп.

 – Этот будет не особенно глубоким. – Совместно решили друзья. – Мы уже совершенно выдохлись и не хотим новых сюрпризов от Штрауба.

 Повсюду высоко в небе вспыхивали огни. Русские пускали красные осветительные ракеты. Теперь над очень широким пространством возникло такое смешение огней, что было практически невозможно различить место пролегания линии фронта. Вдалеке в небе вспыхнула белая вспышка, за ней ещё одна.

 – Пока противника нет, можно отдохнуть! – сказал Францл и принял позу зародыша, удобную для сна в окопе. – Наши товарищи внимательно наблюдают за русскими.

 – Тебе лишь бы спать.

 Как только начало рассветать, внезапно над ними взорвался осколочный снаряд, наполняя воздух адским грохотом. Сталь вонзилась прямо в землю. Осколки просвистели в нескольких сантиметрах над головой Иоганна, он как раз высматривал соседей.

 – Просыпайся, соня, – Майер ошалело покрутил головой, будто проверяя, крепко ли она сидит на шее. – Кажется, начинается…

 – Заснёшь здесь! – заскулил напарник. – Когда только я высплюсь вдоволь?

 Другие снаряды продолжали падать с частотой летнего града. Осколки быстро возвращались обратно, как попало сыпались с большой высоты. Весело бренчали по каскам и ящикам с боеприпасами и пулемёту. Сухая земля комьями взлетала вверх и падала почти без звука. Солдаты зажали уши кулаками и широко открыли рты, напряженно прислушиваясь к следующему ближнему удару.

 – Неужели вот этот снаряд мой? Или этот? – холодел от тягостного предчувствия Иоганн. – Ведь здесь просто нереально выжить.

 Массированный заградительный огонь артиллерии и тяжёлых минометов продолжался почти час. Затем адский грохот вдруг стих. Почти оглохшие бойцы подняли головы и вытянули затекшие конечности.

 – Неужели мы пока живы? – как один думали они.

 Вдруг послышался испуганный крик справа. Францл посмотрел на Иоганна.

 – Я что-то слышал про танки! – сказал он и перекрестился.

 Майер вскочил и стал вглядываться в направлении русских позиций.

 – Вот они, танки, – прошептал он. – Движутся на нас по широкому фронту, целая фаланга чудовищ Т-34.

 Справа, слева – повсюду появились фиолетовые вспышки.  Взорвавшись, они падали гирляндами разноцветных огней. Фиолетовые,  значит вражеские танки и знак общей тревоги!

 – Внимание.

 Затем вспыхнули зелёные огни, значит, нужна поддержка артиллерии. Фиолетовые, зелёные, фиолетовые, зелёные, и так без конца. Отчаянный крик о помощи.

 – Боже мой! – проревел парализованный ужасом Францл. – Их, должно быть, штук сорок!

 – Теперь можно составлять завещание…

 Танки подошли ближе. За ними пряталась русская пехота, плотными сомкнутыми рядами. Казалось, вся местность заполнена коричневыми фигурками.

 – Сколько их!

 Механически Иоганн вытащил пулемёт из неглубокого окопа и поставил его перед собой. Он начал осознавать то, что надвигалось на нас сейчас, будет значительно хуже, чем предыдущая огневая завеса.

 – Если бы мы окопались поглубже! – пожалел Майер. – Они выбьют нас отсюда, как мух.

 – Теперь уже поздно копать, – сказал спокойно Францл.

 Как будто желая убедить напарника в этом, он достал свои ящики с боеприпасами и вставил ленту в пулемёт.

 – Нам нужно отсюда уйти, – подчиняясь внутренней паники, размышлял Иоганн. – Пока ещё есть время.

 Выглянув, он не увидел ни единого солдата, который бы покинул свой окоп. Ни один не побежал назад. Майер тоже отбросил эти порождённые страхом назойливые мысли, подготовил пулемёт и установил прицел.

 – Ну, держитесь, сволочи! – он заводился от предчувствия боя. – Мы вам покажем…

 Пара противотанковых пушек подкатила на большой скорости и быстро, залп за залпом, обстреляла огромные машины. Заговорили немецкие пулемёты. Иоганн тоже обрушил дождь трассирующих пуль на  массу летящего металла.

 – Хрен их остановишь! – выдохнул в паузе между очередями Майер. – Прут как черти…

 Русские, которые, не ожидали такого упорного сопротивления, ответили мощными ударами. Загремели пушки сорока танков, их поддержали миномёты, и стрельба из множества автоматов слилась в одном смертоносном хоре. Солдаты Вермахта снова заползли глубже в свои окопы.

 – Теперь уже бесполезно обманывать себя, – подумал обречённо Иоганн. – Этот бой мы проиграли.

 Немцы могли бы потягаться с русской пехотой, но были бессильны перед этими ужасными Т-34.

 – Какая польза в наших маленьких орудиях против таких гигантов?  – с ужасом думал Майер, вжимаясь в землю. – Эти стальные монстры, абсолютно уверенные в своей неуязвимости, сотрут нас с лица земли.

 Чем ближе подступала лавина, тем сильнее становилось нервное напряжение. Иоганн от отчаянья встал во весь рост, поднял свой пулемёт и открыл огонь.

 – Сдохните твари! – кричал он, пока не закончилась лента с патронами. – Ненавижу!

 Поблизости лежала одна из противотанковых пушек, смятая, в облаке дыма и пыли. Случайный осколок шрапнели отскочил от каски Майера, громко звякнув. Оглушительный удар ошеломил его, и он опустил пулемёт к низу. Постепенно возвращаясь в реальность, он увидел рваную дыру в одном из ящиков с боеприпасами.

 – Дружище остынь, – Францл потащил товарища обратно в окоп. – Тебя сейчас подстрелят.

 …Только чудо могло спасти немцев от полного разгрома и это произошло. Небо вдруг наполнилось рокотом, быстро перераставшим в рёв, который из-за того, что не прерывался, казался более внушительным, чем хаотичные свист и грохот ведущей огонь артиллерии. Почти потеряв надежду, Иоганн выглянул и увидел, как пикирующие бомбардировщики волна за волной, строем в виде клина устремлялись вниз.

 – Наши штурмовики! – воскликнул обрадованный Францл. – Как раз вовремя!

 – Наконец-то.

 Прежде чем они полностью осознали реальность происходящего, самолёты пронеслись на Восток. Затем они резко наклонили правое крыло и с бьющим по нервам пронзительным воем своих сирен ринулись вниз на танки.

 – Никогда не видел более привлекательной картины, – веселился Иоганн. – Да здравствует люфтваффе!

 – Ура Герингу!

 Чёрные как дёготь, грибовидные клубы дыма, крутясь, поднимались в небо. Один из танков-чудовищ после прямого попадания разорвался от детонации боекомплекта на куски. Ещё один перевернулся на спину, как гигантский жук, а его гусеницы крутились и лязгали в воздухе.

 – Ага, не нравится! – выкрикивал возбуждённый пулемётчик и стрелял длинными очередями по отходящей пехоте. – Куда прётесь?

 – Они запомнят этот день.

 Прибывали всё новые эскадрильи бомбардировщиков, и они тоже, один за другим, кренились и с рёвом неслись к земле. Самолёты останавливали пике как раз вовремя, чтобы не врезаться в грунт, а затем свечой взмывали в воздух.

 – Вот мастера!

 Стальные птицы замирали на несколько мгновений, выбирая очередную жертву, затем опять шли вниз. Их выдвинутые шасси напоминали когти хищных птиц в поисках добычи.

 – Наши ребята чертовски меткие, – восхищался лётчиками Францл. – До конца жизни я буду благодарить Бога и Геринга…

 – Я тоже.

 Громады танков, при всей их устрашающей внешности, разъезжались вправо и влево, пытаясь спастись бегством. Стена металла в панике распадалась на части. Тучи истребителей «Мессершмит» и «Хейнкель» теперь атаковали с бреющего полёта очумелую пехоту.

 – Дави их.

 Они проносились всего в нескольких метрах над головами русских, которые разбегались во всех направлениях, объятые ужасом.

 – Мы победили! – Облегчённо сказал Иоганн. – Как там другие ребята?

 – Сейчас посмотрим.

 Все выбрались из своих индивидуальных окопов и смотрели на это грандиозное представление. После нервного напряжения последних нескольких часов, которое пронизывало до самых костей, солдаты ощутили изумление и некоторую эйфорию.

 – Задайте им жару! – крикнул в небо один солдат.

 – Давайте, давайте! Сбросьте эти «яйца»! – воскликнул потный Вилли. – Дайте им прикурить!

 Солдаты, закалённые во многих боях, обнимали друг друга и смеялись до слёз. Другие пританцовывали и хлопали себя по бокам в полном восторге. Вилли кричал от избытка чувств. Францл вдруг сильно ударил напарника по рёбрам.

 – Глядите! – Он возвращался в своё обычное состояние сварливости.   – Вон пара этих чертовых «жуков» пытаются смыться!

 – Вот так, обломайте им рога!

 Это была уже не война. Просто захватывающая дух демонстрация разгрома, контролируемого и управляемого. Лишь в некоторых местах отдельные группы солдат противника пытались оказать какое-то сопротивление. Русские сдавались толпами. Многие из них дрожали и заикались, почти рыдали.

 – Я не понимаю ни слова, – приговаривал Иоганн, разглядывая поверженных врагов. – Но ужас в их глазах говорит о том аде, который они пережили.

 – Мне их даже жалко.

 Вся окружающая местность усеяна обломками танков, скрученными почерневшими кусками металла. Русская артиллерия молчала. Их батареям очевидно тоже досталось. Немцы взяли сотни пленных и захватили огромное количество боевой техники. Когда этот наполненный событиями день прошёл, сердца друзей наполнились новой надеждой и уверенностью.

 – Не думаю, что в этот момент найдётся хоть один из нас, кто не был бы уверен в том, что мы побеждаем в войне. – Думал уставший Майер, ложась спать. – Мы пребываем в состоянии какого-то опьянения. Мы совершенно забыли о предыдущих часах, проведённых под жутким огневым валом, и тех минутах отчаяния, когда столкнулись с тем, что казалось неотвратимым нашествием брони и стали. Да, мы обо всём этом забыли, но лишь на короткое время.

 На следующий день, когда грузовики готовились вести их к следующему месту боевых действий, солдаты ощутили тот же ужас. Прямо на дороге валялась оторванная кисть руки, белая, словно искусственная, а   метрах в пятидесяти, на обрубленном снарядом стволе дерева висел изуродованный мертвец, заброшенный туда взрывной волной.

 – Теперь, наконец, достаточно свободного места, чтобы удобно устроиться. – Ощущение безысходности вернулось к ним, когда какой-то придурок заметил, что стало заметно просторней.

 Только тогда Иоганн вдруг впервые осознал, что никогда прежде их рота не была такой малочисленной.