Текст книги "Серый пилигрим"

Автор книги: Владимир Василенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Так вы думаете – они погонятся за нами? – спросил он мага.

Серый, похоже, успел задремать и от вопроса встрепенулся.

– Ну, вообще‑то им совсем в другую сторону. Та дорога – это ответвление тракта, ведущее на юго–восток. Идет мимо нескольких рыбацких поселков к Тиелату и дальше вдоль побережья. Ворон контролирует только сам Валемирский тракт, и то только от Валемира до Дрезенборга. Если бы обоз шел с побережья на тракт, то люди Ворона к нему бы еще не прибились.

– А даже если и наоборот! Они же не знают, куда мы повернули на самом тракте – на юг или на север.

Губы пилигрима растянулись в вымученной усмешке:

– А вот здесь я бы не надеялся на везение. Ты, как я посмотрю, отличаешься потрясающей способностью попадать ногами в жир. Так что лучше на всякий случай готовиться к худшему.

Барт насупился, отвернулся к окну.

– Я не хотел вас подводить, дон Леонард, – выдавил он наконец.

– Верю, – кивнул маг. – Но я так и не могу понять, какого рожна ты вообще туда влез.

– А вы бы не влезли? – буркнул юноша. – Если бы на ваших глазах…

Он яростно впился зубами в булку.

Пилигрим задумчиво вздохнул, разглядывая Барта своими колючими глазами. Ответил позже, когда Твинклдоту надоело пялиться на улицу, и он закрыл окно.

– Знаешь, Бартоломью, нам еще какое‑то время путешествовать вместе. И мне бы не хотелось, чтобы что‑то подобное повторилось. То, что ты сделал, не просто безрассудно. Это глупо. Самоубийственно, по–идиотски глупо.

– Глупо защищать девушку?

– А ты ее защитил? – приподнял бровь Серый.

Барт отвернулся, пряча заблестевшие глаза.

– Ну зачем вы… Я и так…

– Я хочу, чтобы ты понял, Бартоломью. Не знаю уж, кем ты себя возомнил, но ты – всего лишь племянник городского лавочника, которого каким‑то демоном занесло на большую дорогу. Здесь тебе не Валемир.

– А будто в Валемире тишь да гладь, да феи с цветка на цветок летают! – огрызнулся Барт. – В портовом районе тоже грабят, бывает, среди бела дня!

– А здесь убивают. Невзирая на время суток. И самое главное – за помощью бежать некуда. Поэтому любая твоя выходка может закончиться очень печально.

– Ну я же не хотел! Если бы не этот хренов огрызок, трактирщик… Я просто…

– Ты просто подставил свою башку под топор бандитов Ворона. И мою заодно. Еще раз спрашиваю – зачем?

Барт опустил голову, так что лица его не было видно. Лишь вихры на затылке торчали, как перья у мокрой птицы.

– Я хотел ее спасти.

– Похвально. И что бы ты потом с ней делал? Увез с собой и в жены взял?

– Нет, конечно!

– А что так? – усмешка Серого получилась злой.

– Издеваетесь?

– Да нет, я все еще хочу, чтобы ты понял. Что бы ты сделал, если бы удалось отбить ее у бандитов?

– Ну… Не знаю.

– А ты подумай на досуге. Только крепко подумай. Оставил бы там?

– Наверное…

– До очередной залетной компании, которая на нее позарится?

Барт молча сопел.

– Не–ет, парень, ты сунулся туда не ради нее. На что она тебе сдалась, эта девчонка, которую ты впервые видел? Ты сделал это ради себя. Героем себя возомнил?

– Я не… – вспыхнул Барт.

– Помолчи! Вот что я скажу – есть вещи, Бартоломью, которые нельзя изменить. Вообще нельзя. Это все равно, что пытаться остановить прилив. С такими приходится просто мириться.

Барт молчал, сгорбившись на стуле и зажав ладони под мышками.

– Хотя… – Серый вдруг хрипло засмеялся. – Хотя кое‑кто очень бы удивился, услышав это от меня.

Смех его оборвался сдавленным стоном. Морщась от боли, пилигрим осторожно потрогал бок. Снова принялся за застежки на ремнях.

– Тот кошелек, что я тебе давал… Не потерял еще?

– Вот он, – Барт выудил кошель из‑за пазухи, подбросил на ладони. Монеты глухо звякнули внутри.

– Хорошо, – кивнул Серый и отстегнул от пояса еще один. – Вот, возьми еще.

Кошель был узкий и длинный, как чулок, и монеты в нем были уложены аккуратным столбиком. Барт развязал стягивающий горловину шнурок и присвистнул. Внутри тускло блеснуло серебро. Если все монеты в кошельке были того же достоинства, что и верхняя, то сумма была очень приличной.

– Зачем это?

– Там, внизу – рынок. И не смотри, что такой неприглядный. На самом деле может потягаться даже с валемирским. Найти можно все, что угодно, и по очень неплохим ценам. Подбери там себе одежду, оружие… В общем, все, что посчитаешь нужным. Мне найдешь новый плащ. Подлиннее, с капюшоном и желательно теплее, чем сейчас на мне. Зима на носу.

Барт, жуя очередную булку, кивал.

– Ну, и самое главное… – Серый чуть понизил голос. – Раздобудешь мне скумы.

Юноша поперхнулся.

– Вы рехну… кхм… я хотел сказать, вы уверены, господин?

Скума – запрещенный в империи наркотик, за потребление которого можно угодить на каторгу, а за торговлю и изготовление – на виселицу. Почему наказание столь сурово, Барт никогда не понимал. Впрочем, и многие другие законы, издаваемые императором Валором, вызывали у него недоумение, да и не только у него. Но с законом не поспоришь – Барт сам когда‑то видел казнь торговца скумой, так что сомневаться не приходилось – каждый из этих крохотных стеклянных пузырьков с ядовито–зеленой жидкостью сулит большие неприятности.

Вместо ответа пилигрим, наконец, избавился от последней застежки на ремнях и принялся разматывать бинты на груд и.

Рана, хвала Иране, была чистой и почти не кровоточила. Правда, насколько Барт понимал в медицине, она давно уже должна была схватиться твердой коркой. Но края пореза, стянутые редкими неровными стежками, были красными и влажными, будто клинок проехался по ребрам Серого не два дня назад, а только что.

– Выглядит не так уж хреново, – неуверенно пробормотал юноша.

– Зато боль просто невыносима. И нарастает с каждым часом. Пойми меня правильно, Бартоломью – я не барышня, обычную боль могу и потерпеть. Но эта, если не дать мне передышку, просто сведет с ума.

– А… ваши эликсиры?

– Я уже выжрал все, что у меня было! – неожиданно потеряв терпение, огрызнулся Серый. – Ты думаешь, я бы стал рисковать, если бы был другой способ?

Чуть успокоившись, он продолжил:

– На самом деле здесь купить скуму куда проще и безопаснее, чем где‑нибудь в крупном городе. И цены гораздо ниже. Я думаю, вполне можно сторговаться по двести пятьдесят лир за пузырек. Максимум триста.

– А как мне найти того, кто ей торгует? Может, к этому вашему Карлу обратимся? Ему вроде можно доверять…

– Ему и заикнуться не вздумай об этом! – отрезал Серый.

Нетерпеливо поерзал на кровати, обдумывая варианты. Глаза его, устремленные куда‑то в стену, лихорадочно бегали из стороны в сторону, будто читая невидимые письмена.

– Вот что – просто держи глаза в оба, – сказал он, наконец. – Наверняка поймешь, к кому обратиться. Главное, будь осторожен, не лезь на рожон.

– Сколько брать? – деловито осведомился Барт, хотя поджилки у него начали трястись уже заранее.

– Не меньше четырех пузырьков. Эх, дурацкие проблемы. Я помню времена, когда скуму можно было купить в любой таверне, и стоила она не дороже бутылки хорошего вина…

– Да уж… – недоверчиво поддакнул Барт. – И давно это было?

– Да еще лет пятнадцать назад.

– Понятно. Значит, этот запрет на скуму – это очередная придурь императора? Не пойму, чего в ней такого, что он так хочет ее извести под корень, – Барт тут же напомнил самому себе дядюшку Дона, который постоянно брюзжал, обсуждая дурацкие законы императора Валора и вспоминая, как все было замечательно раньше, во времена его молодости.

Маг устало взглянул на него и покачал головой:

– Бартоломью, я не перестаю тебе удивляться. Ты будто не из торгового района Валемира вылез, а из какой‑нибудь глуши, в которой прожил всю жизнь, не видя ничего интереснее коровьей задницы.

– Ну, я может, чего‑нибудь и не понимаю… – обиженно пробормотал Барт.

– Почти все производство скумы сейчас в руках имперцев, – терпеливо, как ребенку, пояснил Серый. – И даже большинство полей датуры и альматерсы, из цветков которых ее делают. А самые крупные торговцы – это тайные, а иногда и не очень тайные ставленники императора. Понял теперь?

Барт недоуменно почесал в затылке.

– Нет, – признался он. – Теперь я вообще ничего не понимаю! Зачем тогда эти законы?

– А ты подумай как‑нибудь на досуге, – вздохнул Серый. – Ты ведь лавочник, понять должен.

– А, понял! – осенило Барта. Восторгу было, будто он раскрыл целый тайный заговор. – Это все, чтобы взвинтить цены! И избавиться от других торговцев! Своих‑то император на виселицу явно не отправляет.

– Да, да, – вымученно улыбнувшись, кивнул Серый. Он не особо разделял энтузиазм юноши. А может, просто накатил очередной приступ боли. – Хороший способ дополнительно пополнить казну. А еще – избавляться от неугодных.

– Вот оно что… – многозначительно протянул Барт. – А порох?

– Что порох?

– Ну, этот запрет на продажу пороха частным лицам. Это тоже, чтобы цены взвинтить? Ведь из‑за него все опять на самострелы перешли!

– Да нет. Это в основном из‑за повстанцев. Хотя порохом имперские тоже приторговывают сами, несмотря на свой же запрет…

– Понятно. И откуда вы только это все знаете?

Серый, криво усмехнувшись, взглянул на Барта:

– Да это все понимают, у кого мозгов побольше, чем у курицы. А остальные просто судачат о придурях Валора. Но если бы Валор действительно был недоумком, империя бы не подмяла под себя весь континент за какие‑то там двадцать лет.

Барт вздохнул:

– Ладно, может, я пойду уже? Дождь вроде прекратился.

Серый молча кивнул, лег и закрыл глаза. Окликнул Барта, когда тот взялся за ручку двери:

– Бартоломью…

– Да? – обернулся тот.

– Знай – я рассчитываю на тебя, – не открывая глаз, продолжил маг. – Хотя с моей стороны, конечно, опрометчиво отдавать целый кошель серебра малознакомому юнцу…

– Вы за кого меня держите? – вспыхнул Барт. – Барт Твинклдот никогда не обесчестит себя, предав того, кто доверился ему, ради минутной наживы…

Получилось слишком напыщенно, и он смущенно замолчал.

– Хм… – криво усмехнулся Серый. – Громко сказано для парня, который из‑за этой самой минутной наживы недавно спалил собственный дом со всей родней. Ладно, поторопись.

Барт дернулся, будто от пощечины и, не найдя, что ответить, вышел, хлопнув дверью.

Едва юноша скрылся за порогом, лицо Серого исказила гримаса боли. Он скорчился на кровати, зажмурившись и скаля крепко стиснутые зубы, едва сдерживая рвущийся наружу стон.

Когда приступ прошел, он, тяжело дыша, в изнеможении распластался на спине.

– Ох, парень, если я ошибся в тебе… мне точно конец.

2

Барт с детства любил рынки. Работа торговца его вовсе не прельщала, хотя и доводилось частенько стоять за прилавком в магазинчике Индюка. А вот в качестве покупателя он готов был целыми днями бродить между рядами, даже если в карманах гулял ветер. На рынке портового района всегда было на что поглазеть – товары сюда везли со всего побережья, да и из дальних стран – Зарии, Зуулистана, полуострова Аль–Бакши, островов Тандо. Время от времени наведывались корабли с юга, из колонии, недавно основанной на Архипелаге.

По поводу Распутья Серый, конечно, преувеличил. Это сборище наспех сколоченных торговых палаток и товаров, разложенных на откинутых бортах повозок, не шло ни в какое сравнение со знаменитым валемирским рынком. Хотя, признаться, Барт был удивлен тем количеством торговцев, что собралось на площади. Кому тут покупать товары, в крохотной деревушке с двумя десятками жилых домов?

Впрочем, побродив по рынку, послушав разговоры да поболтав с одним словоохотливым кожевенником из Тиелата, Барт начал понимать, что к чему.

Во–первых, торговали здесь в основном друг с другом, целыми партиями товара. Некоторые даже специально ехали именно сюда, в Распутье, чтобы, скажем, обменять партию соли из Хатмагара – края знаменитых соляных копей, расположенных на восточном побережье, на партию какого‑нибудь янтаря, или мехов, или добротной ткани, которую можно было потом выгодно продать, вернувшись домой в Хатмагар. Куда быстрее и безопаснее, чем пытаться в розницу распродать товар в чужих краях.

Во–вторых, в последнее время купцы все чаще старались провести все оптовые сделки именно здесь, в Распутье. Империя ширилась. Валор одновременно вел военную кампанию на юго–западе, строил колонию на Архипелаге, развивал торговую миссию на тайском острове Пайр. Казна превратилась в ненасытную прорву, требующую все больших и больших вложений. Недавно ввели новый налог на торговлю в крупных городах – теперь приходилось платить не просто фиксированную сумму при ввозе товара в город, а проходить тщательный досмотр, в ходе которого сборщики налогов оценивали стоимость товара и брали долю от его цены. Чаще всего такую, что купцам приходилось не только выгребать кошельки, но и расставаться с частью товара в уплату налога.

Торговцам этой части империи повезло – Валемирский тракт и Западная дорога, идущая через весь континент от Редорана – нынешней столицы – до самого восточного побережья – пересекаются не в Дрезенборге, а на день пути южнее его – здесь, в Распутье. Все из‑за печально знаменитых болот, огибающих город с запада широкой косой и вынуждающих путников забирать все южнее, чтобы обойти их. Был когда‑то Старый тракт, идущий прямо через болота, но он уже давно заброшен. Было дорого его содержать – деревьев, пригодных для настила гати, на болоте не росло, и таскать бревна приходилось издалека. Ну, а самое главное – топи эти всегда были отличным местом для разбойничьих засад. И по сей день там, говорят, скрываются целые банды, промышляющие набегами на караваны и окрестные деревни. Судя по разговорам купцов, в последнее время здесь наводит страху банда какого‑то Росомахи. А еще – ходят слухи о какой‑то нечисти – не то оборотне, не то просто огромном чудище, живущем на Старом тракте. И еще – об утопленниках, вылезающих по ночам из глубин и выходящих на тракт. И об огромных нетопырях–кровососах. И о болотных крысах размером с доброго поросенка.

Барт бродил по рынку уже больше часа. Жутко замерзла босая нога, голова пухла от галдежа и бесконечных россказней болтливых купцов. Но присмотреть что‑нибудь из одежды ему долго не удавалось. Здесь торговали шерстью, тонко выделанной кожей, тканями, нитками, кружевами, пуговицами, парчой и льняным полотном, дратвой и латунными пряжками для ремней. При желании толковый портной мог открыть здесь дело с нуля, закупив все необходимое, не уходя с площади. Но путник, оставшийся без башмаков и приличной одежды, не мог здесь отыскать ничего взамен, даже звеня полным карманом серебра. Не помогли Барту и визиты к местным портному и сапожнику. Те занимались только починкой вещей. Портной, впрочем, охотно предложил снять мерки и обещал пошить Барту отличный дорожный костюм меньше чем за пять дней. Но столько времени у Твинклдота не было.

Выход неожиданно нашелся у торговца доспехами. Отдав чуть больше трехсот лир, Барт сменил свою изгвазданную одежду на охотничий дублет из лосиной кожи, плотно подгоняемый по фигуре тугой шнуровкой, и кожаные охотничьи штаны с кучей всяких петель и лямок по бокам. Дублет надевался на теплый поддоспешник из плотного войлока, обшитого сверху полотном и часто простроченного суровыми нитками – крест–накрест, мелкими ромбами. Костюм дополнили наручи из жесткой дубленой кожи, усиленные стальными клепками, а также упругие наколенники и налокотники из войлока, обшитого сверху несколькими слоями ткани. Как объяснил торговец, от оружия эти штуки не спасут, но зато сберегут суставы при падении. Нашелся у него и теплый шерстяной плащ для господина Леонарда – длинный, с большим капюшоном, скрывающим лицо, как тот и просил. Себе Барт выбрал короткий дорожный плащ темно–коричневого цвета, с застежкой в виде птицы и с мелкими кленовыми листьями, вышитыми серебристыми нитями по самому низу.

– Отличная вещь, господин, – цокал языком торговец, благодушно складывая один на другой все свои три подбородка и сцепляя пальцы на объемистом брюхе. – Достойна настоящего аристократа.

Барт зарделся. Обновки ему и самому нравились. А еще больше понравилось то, что толстяк не прогнал его от прилавка, как делали до этого многие, едва завидев его босую ногу и затрапезный наряд. У этого же, сразу видно, глаз наметанный – выгодного покупателя с ходу распознал и приветил. А за доброе отношение не жалко и слегка переплатить. Тем более что деньги чужие.

Обидно только, что с самой желанной частью гардероба – обувью – добрый торговец не помог. Были у него на продажу две пары сапог, но обе оказались Барту настолько велики, что не спасло бы никакое насованное в них тряпье. Переодевшись во все новое тут же, в небольшом огороженном закутке за фургоном торговца, Барт вышел оттуда с объемистым узлом, в который уложил старую одежду, и был бы совершенно счастлив, если бы не шлепающая по сырой земле босая ступня.

Забросив узел на плечо, Твинклдот зашагал дальше между выстроенными в ряды повозками и фургонами. Рынок ему определенно нравился все сильней. Продавцов здесь было больше, чем покупателей, так что обходилось без обычной толчеи и склок, когда какая‑нибудь очередная простолюдинка до хрипоты торгуется за каждый кусок ткани. Купцы же, обсуждая сделку между собой, обычно шушукались вполголоса, время от времени щелкая звонкими костяшками деревянных счетов.

Впрочем, всяких подозрительных личностей, как и на всяком рынке, было предостаточно – знай кошелек придерживай. За каждым из них Барт старался понаблюдать, не попадаясь при этом на глаза. Задание Серого по поводу покупки скумы не выходило у него из головы. Но как его выполнить, он пока не представлял.

Барт дошел до конца очередного торгового ряда, и дорогу ему преградила брошенная прямо поперек прохода двухколесная тачка с высокими дощатыми бортами. Пытаясь обойти ее, он столкнулся с ее хозяином – тощим, как гуль, субъектом в мешковатых портках и длинном жилете из овчины. На голове типа красовалась вязаная шапка с длинными, чуть ли не до плеч, полосками материи по бокам. Из‑под шапки свисали сосульками немытые рыжеватые волосы.

– О, да клиент прямо сам в руки идет! – воскликнул тощий. – Какой сегодня замечательный день! Подходи, малыш!

– Какой я тебе малыш? – пробурчал, расправляя плечи, Барт. – И с чего это ты взял, что я у тебя что‑то буду покупать?

– Один момент! – многозначительно поднял палец тощий. Обежал Барта кругом, едва ли не обнюхивая.

Росту он был немалого, на добрую голову выше Твинклдота, но ходил, скрючившись в три погибели, смешно поднимая колени, будто подкрадывался к кому‑то. Барту он сразу напомнил огромного поставленного на задние лапы кузнечика.

– С одной стороны – у тебя точно есть что продать, – тощий ткнул длинным узловатым пальцем в узел со старой одеждой.

– А с другой стороны – точно надо кое‑что купить, – перст его изобличающе указал на посиневшую от холода ступню Твинклдота.

– А ты что, сапожник? – недоверчиво поинтересовался Барт, на всякий случай проверяя, на месте ли кошелек.

– Нет, – помотал головой тощий. – Меня зовут Вирго Дамблдорф. Но все называют меня просто Великолепный Вирго.

Он выпрямился, демонстрируя горбоносый профиль, который и впрямь был бы внушительным, если бы не скошенный к самой шее подбородок.

– Кто это – все? – вопросительно приподнял бровь Барт.

– Ну… – неожиданно смутился Дамблдорф. – Все, кто… кого я прошу меня так называть.

– И что, есть такие, что соглашаются?

– В общем, так, малыш, – ты будешь со мной торговать, или попросту отнимаешь у Великолепного Вирго его драгоценное время? – сварливо осведомился тощий.

– Да нужен ты мне… – фыркнул Барт, пытаясь обогнуть тележку надоедливого оборванца.

– Как знаешь. Меня ждут другие клиенты, – гордо вскинул голову Вирго. – Но, может, все‑таки покажешь, что у тебя там в узле?

– Да ничего, – отмахнулся Барт. – Тряпье всякое.

– Покажи! – потребовал тощий, преграждая ему путь. Пахло от него мускусом и застарелым потом.

Барт попятился, едва не споткнувшись о колесо стоящей посреди дороги тележки. Заглянул в нее.

– А, да ты старьевщик! – понимающе закивал он.

– Поразительная прозорливость для такого юного господина! – осклабился Вирго. – Я поражен! Я восхищен! Я обескуражен!

– Издеваешься, да? – поморщился Барт. – Дай же пройти!

– У меня найдутся отличные сапоги для тебя, – вкрадчиво произнес старьевщик. – Отдам практически даром!

– Да неужто? Ну, покажи.

– О, не думаешь же ты, что я вожу весь ассортимент в этой скромной тележке? – снисходительно ухмыльнулся Вирго. – Мой магазин там, за конюшней. Я думаю, молодой господин найдет там немало интересного. И все по очень низким ценам. Почти даром!

Барт вздохнул. Предложение было заманчивым, хотя и весьма сомнительным.

– Магазин, говоришь? Что‑то не верится…

– Пойдем, я покажу!

Вирго проворно подхватил длинные, как оглобли, ручки тележки и проворно покатил свою громыхающую колымагу по улице, прочь от рынка. Барт, почесав в затылке, неохотно отправился следом.

За конюшней действительно стоял потрепанный фургон такой яркой расцветки, будто был угнан из бродячего цирка. Рядом с ним угрюмо жевала лежалую солому стреноженная понурая кляча, такая же тощая, как и сам старьевщик. К колесу фургона был привязан лохматый вислоухий пес размером с доброго теленка. Он лежал, вытянув передние лапы и положив на них лобастую голову, и, похоже, предавался глубоким раздумьям. Может, размышлял над тем, чем же он так провинился перед богами, что ему достался такой хозяин.

– Прошу, прошу, молодой господин, – Вирго суетливо забегал вокруг фургона, расшнуровывая бечевку, что притягивала край полотняного полога к бортику. – Демона не бойся, он не тронет.

– Демона?

– Моего песика. Слышь, ты, блохастый! Это наш клиент, его не трогать! Фу!

Пес, не поднимая головы, укоризненно взглянул на старьевщика и снова прикрыл глаза.

– Настоящая зверюга, – хвастливо продолжил Вирго. – Под его защитой и магазин оставить не страшно.

– Да уж… А почему это твой фургон здесь, а не на площади, рядом с остальными?

– О, молодой человек… – сокрушенно покачал головой старьевщик, почему‑то потирая место пониже поясницы. – Интриги. Зависть. Ты не представляешь, как сложно в наше время выжить честному независимому торговцу, когда вокруг все поглотили эти ненасытные гильдии и артели… Впрочем, не будем о грустном. Я ведь тебе кое‑что обещал…

Привстав на цыпочки, он нырнул куда‑то в недра фургона и долго там копошился, вертя оставшимся снаружи тощим задом. Наконец он вынырнул, держа в каждой руке по сапогу.

– Вот, взгляни.

  Барт был удивлен. Сапоги были высокие, из великолепной мягкой кожи, со шнуровкой спереди, отороченные черным блестящим мехом, украшенные по бокам медными кольцами, с толстой подошвой из нескольких слоев бычьей шкуры. Тонкая работа, хотя и чувствуется, что изрядно поношены. Барт сунул руку в один из них и обомлел. Мех был и внутри, немного потертый, но все еще плотный и наверняка очень теплый.

– Я их беру! – воскликнул Барт, прижимая сапоги к груди, будто кто‑то собирался их отнять.

– Я не сомневался, господин, – Вирго расплылся в улыбке, показывая крупные, как у лошади, передние зубы. – Великолепная вещь, как и я! Достойная аристократа. В столице сейчас такие в моде – с руками отрывают. Чуешь, какая выделка? Работа настоящего мастера! Можно ходить в них хоть осенью, хоть в самую лютую зиму! Это же бобровый мех, чуешь?

– Да чую я, чую, – отмахнулся Барт, торопливо ослабляя шнуровку на сапогах, чтобы поскорее обуться.

– Ну, я рад, что угодил. С тебя триста лир.

На мгновение Барт замер от неожиданности. Потом, фыркнув, отмахнулся от старьевщика:

– Да не смеши меня! За пятьдесят – возьму.

Барт задрал ногу, собираясь надеть сапог, но старьевщик цепко уцепился в обувку и потянул к себе.

– Ох, прошу извинить меня, молодой господин, – приторно улыбаясь, возразил он. – Но моя цена – триста лир.

– Да ты рехнулся?! Триста лир за поношенные сапоги?

– Прекрасная цена! Не веришь – попробуй найти дешевле.

Барт, не выпуская из рук сапог, тоскливо оглянулся в сторону рынка.

– Давай за сто, а? – он дернул было сапог на себя, но Вирго вцепился в голенище, как клещ, и отпускать не собирался.

– Триста, – убежденно парировал старьевщик. – И ни лирой меньше!

– Да это грабеж! А ну, отдай! – Барт, уже не на шутку разозлившись, принялся вырывать сапоги из рук тощего.

Неожиданно ожил привязанный к колесу фургона пес. Он сел на задние лапы, зыркнул на Твинклдота и негромко, но очень внушительно зарычал.

Барт замер и, опасливо покосившись на пса, продолжил вполголоса:

– Триста лир – это ни в какие ворота не лезет, Вирго! Могу дать сто пятьдесят и свою старую одежду в придачу.

– Хм… – старьевщик шумно поскреб жесткую рыжую щетину на подбородке. – А ну, показывай, что у тебя там.

Барт, неохотно выпустив из рук сапог, развязал узел с одеждой.

Вирго принялся придирчиво рассматривать потрепанный жилет Барта и его полосатые штаны. Задумчиво поковырял корки засохшей глины, сунул палец в одну из дырок, зачем‑то вывернул все карманы. Барт в это время переминался с ноги на ногу, украдкой поглядывая на лежащие рядом сапоги.

– Что ж, неплохо, неплохо, – выдал, наконец, старьевщик свой вердикт. – Я дам тебе за это десять лир.

Увидев выражение лица юноши, поспешно добавил:

– Хорошо, пятнадцать. И еще сделаю скидку на сапоги. В общем, можешь забрать за двести пятьдесят.

Барт ожесточенно почесал в затылке. Он и так уже потратил больше четырехсот лир у торговца доспехами. С другой стороны, деньги‑то не его, а Серого…

– Идет! – буркнул он, потянувшись за сапогами.

– Эй, эй, эй… – запротестовал старьевщик. – Деньги вперед!

В ответ раздался рык не хуже, чем у пса.

– Ладно, ладно, – делая вид, что занят изучением своих грязных ногтей, невозмутимо произнес Вирго. – Примеряй. Вдруг еще маловаты будут.

Сапоги и впрямь были на небольшую ступню и узкие, плотно обхватывающие голень под коленом. К счастью, Барту они пришлись в самую пору. Тщательно подогнав по ноге шнуровку, он постоял, зажмурившись и с наслаждением шевеля пальцами ног, зарывая их в щекочущие ворсинки меха.

– Двести пятьдесят, – напомнил старьевщик.

Барт отсчитал ему целую пригоршню блестящих, будто только что отчеканенных серебряков. Кошелек его уже полегчал почти наполовину, но все еще был внушительным – уж Вирго это точно оценил. Твинклдот, делая вид, что не замечает, как тощий вожделенно поглядывает на его кошель, спрятал деньги за пазуху и собрался было уходить.

– Постой, постой, молодой господин… – старьевщик преградил ему дорогу. – Кстати, как тебя зовут?

– Да какое тебе дело? – поморщился Барт. – Все, я пошел. Сказал бы спасибо за сапоги, но я столько за них заплатил, что это ты мне должен быть благодарен до конца дней. Весь твой драный фургон столько не стоит!

– О, вот тут ты ошибаешься, малыш! – укоризненно покачал головой Вирго. – Позволь, я покажу тебе другие товары. Клянусь милостью Араноса – ты удивишься, какие сокровища можно найти в магазинчике Великолепного Вирго. И главное – по каким ценам. Практически даром!

– Ага, я уже оценил, – саркастически усмехнулся Барт.

– Вот и отлично! Я заметил, что ты что‑то ищешь. Что‑то, чего пока не встретил там, на прилавках у этих тупоголовых купцов. Я сразу понял – у этого юноши особый интерес. В чем твой интерес? Ищешь что‑то редкое? Что‑то дорогое? Что‑то…

– Погоди, погоди, – перебил его Барт. – Ты что, следил за мной?

– Пфф… – фыркнул Вирго. – А ты не думал, как ты смотришься со стороны? Какой‑то сопляк, в приличной одежде, явно не простолюдин, но выглядит так, будто его неделю валяли в грязи. Бродит по рынку, ничего не покупает, только что‑то высматривает, вынюхивает. И денег у него – кошель, того и гляди, лопнет…

Старьевщик наклонился поближе к Барту и заговорщически шепнул:

– Между прочим такое поведение небезопасно. Тебе повезло, что ты не попался в лапы какому‑нибудь проходимцу.

Барт раскрыл было рот, чтобы сказать что‑нибудь язвительное, но в бойкую речь старьевщика трудно было вставить даже словечко.

– Кстати, о безопасности, – продолжил Вирго. – Я заметил, что молодой господин совершенно безоружен. В наши дни это непростительная беспечность! Один момент!

Верхняя половина туловища старьевщика вновь скрылась в недрах фургона. Барт с трудом удержался от того, чтобы не дать половине, оставшейся снаружи, увесистого пинка и не сбежать.

– О! – Вирго держал в руках потрепанную книгу. – Взгляни пока на это. Редкий экземпляр руководства по рукопашному бою. Ну, знаешь, чтобы повергать противников без оружия. Древнее боевое искусство заморских воинов бакши. Книга, правда, на сурамейском, но там много гравюр. В общем, держи. Отдам всего за тридцать лир.

Старьевщик снова нырнул под полог своего фургона. Барт с сомнением повертел в руках предложенную книгу. Фолиант явно побывал в свое время в воде – переплет и все страницы изрядно покоробились, тонкая вязь сурамейского текста местами поплыла так, что нельзя было разобрать ни знака, даже если бы Барт знал язык. Гравюры, впрочем, сохранились неплохо, правда, надо было привыкнуть к своеобразной манере изображения людей, принятой на Аль–Бакши. Внимательно рассмотрев одну из гравюр, Барт невольно покраснел.

– Сдается мне, это совсем не про борьбу, – пробормотал он, возвращая фолиант старьевщику.

– Да? А что такое? – Вирго, подслеповато щуря глаза, уставился на гравюру.

– Ага, присмотрись, присмотрись, – усмехнулся Барт.

– О! – брови тощего взметнулись. – Так это про искусство плотской любви! Тогда с тебя шестьдесят лир.

– Да не буду я это покупать! – запротестовал Твинклдот. – Тем более за шестьдесят лир!

– Пятьдесят пять? – охотно предложил Вирго.

– Слушай, не отнимай у меня время! Показывай, что у тебя там еще есть, и я пойду.

– Ну, как знаешь. Вот взгляни на этот клинок. Редкий образец…

– Да, да, конечно, сокровище, почти даром, и все такое, – перебил его Барт, протестующе вытянув руку. – Можешь заткнуться, а?

Старьевщик, что удивительно, и правда заткнулся. Скрестив руки на груди и склонив голову чуть набок, так что один из хвостиков его шапки лег ему на плечо, он с выражением терпеливого ожидания воззрился на Барта. Тот облегченно вздохнул.

Меч и правда был необычный, разительно отличающийся от тех, что в изобилии штамповали оружейники империи. Узкий прямой клинок небольшой длины – в руку Барта от кончиков пальцев до локтя. Лезвие заточено только с одной стороны. Маленькая квадратная гарда, но с ама рукоять удлиненная, так что можно ухватиться двумя руками, с утяжеленным оголовком. Барт сделал пару неумелых взмахов, заставив старьевщика поспешно отскочить в сторону. Юноша довольно хмыкнул – меч был легкий, отлично сбалансированный.

– Обрати внимание на ножны, – подал‑таки голос старьевщик. – Их можно носить по–тайски – на спине. Меч небольшой длины, так что можно будет выхватывать его прямо из‑за плеча.