Текст книги "Серый пилигрим"

Автор книги: Владимир Василенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Наверняка и на этом участке незадачливого исследователя подстерегали смертоносные ловушки. Но на этот раз нет никаких подсказок. Леонард, пожалуй, впервые за весь путь, всерьез засомневался, стоит ли соваться дальше.

Впереди, в глубине пирамиды, виднелся свет – скорее всего, такие же кристаллы, что и повсюду здесь. Но что конкретно там скрывается, не разглядеть.

Но наверняка что‑то важное. Что‑то, связанное с мамой. Ведь именно она написала отцу об этом лабиринте под замком. Это как‑то связано с ее исчезновением. С книгой, которая не должна попасть в руки Валору…

Она противостояла Валору? Может, и отец вслед за ней? И обвинения в связи с Балтазаром не напрасны?

Впрочем, какой Балтазар? Смешна была сама мысль о том, что к этой удивительной пирамиде может иметь отношение какой‑то никому раньше не известный бастард редоранского короля Редгара, который и на трон‑то претендует только потому, что Валор истребил всех законных наследников.

Здесь чувствовалась тайна. Настолько древняя и страшная, что от одного прикосновения к ней дрожь пробегала по хребту…

– Ну же, парень! Шагай, чего застыл?

Голос раздался прямо за его спиной, и от неожиданности Леонард заорал так, будто ему плеснули кипятка за шиворот.

Позади него, небрежно опершись плечом об арку и поигрывая одной из жутких стрел–гарпунов, стоял Сандро Фелендор.

6

– Только на этот раз без глупостей, – спокойно проговорил имперец. – Отдай мне книгу, а потом двигай вперед.

– Ты… ты следил за мной, мерзкий колдун! – простонал Леонард.

– Ну да, – пожал тот плечами. – Тут полно ловушек, и я позволил тебе провести меня через них. Но, сдается мне, это еще не конец.

Леонард оглянулся на вход в пирамиду.

– Да–да, мой мальчик, – жестко усмехнулся имперец. Выглядел он ненамного старше самого Леонарда, но сейчас юный Кроу чувствовал себя перед ним просто сопляком. – Двигай вперед, и будь осторожен. Мне нужно, чтобы ты разведал путь для меня. И желательно, чтобы продержался подольше. Но сначала – отдай книгу.

Он вытянул вперед руку. Тускло блеснули перстни, нанизанные на тонкие холеные пальцы.

В ответ Леонард лишь грязно выругался, предложив имперцу вместо книги нечто, на что тот вряд ли бы согласился.

– Ну что за грубость, – поморщился Сандро. – Слова, совсем не достойные отпрыска благородного графа. Книгу, щенок!

– Попробуй возьми! – огрызнулся Леонард и попятился вглубь островка, держась по краю вымощенной квадратными плитами дорожки.

Имперец спокойно следил за ним, не меняя позы. Леонард пятился дальше, ступая осторожно, будто по тонкому льду. Ему казалось, что плиты под ногами потрескивают под его весом, а сама поверхность дорожки покачивается, словно движимая толщей воды, колыхающейся под тонкой ледяной коркой. Каждый миг исполнился ожидания развязки, которой страшишься и желаешь одновременно. Как во время дуэли с десяти шагов, когда разворачиваешься и успеваешь заглянуть в черный глазок пистольного дула, которое вот–вот изрыгнет огонь.

Леонард полжизни бы сейчас отдал за возможность сразиться с черноволосым на честной дуэли, но не стоять вот так – безоружным, беззащитным, дрожащим так, будто Дева Смерти уже обняла за плечи своими ледяными пальцами и ласково, но настойчиво тянет за собой в бездну.

Пятясь, он оступился, задев одну из тумб со светящимися кристаллами, и начал падать на спину. Чтобы удержаться на ногах, Леонард ухватился за кристалл всей пятерней. Руку будто пронзили тысячи мелких иголок, и онемение быстро распространилось до самого локтя. Под весом Леонарда кристалл выдрался из крепления и со стеклянным звоном брякнулся рядом с ним на дорожку. По гладкой поверхности тут же пошли полоски продольных трещин.

Леонард взвыл, потирая ушибленную поясницу. Сандро раздраженно крикнул:

– Быстрее, щенок! Не трать зря мое время.

– Да пошел ты! – рявкнул юноша, встал на четвереньки и укрылся от имперца за тумбой.

Треснувший кристалл лежал рядом и, кажется, тихонько, но непрерывно звенел. Леонард опасливо покосился на него, потом на Сандро, который, потеряв терпение, двинулся к нему. В руке имперца сверкнул полумесяцем клинок изогнутого кинжала.

Как и сам Леонард, имперец придерживался края дорожки. Ступал мягко, бесшумно, ставя ступни в одну линию, будто шел по канату. Леонард напружинился, как подкарауливающая добычу кошка.

Сандро приближался нарочито медленно, поигрывая кинжалом. Он был уже в пяти шагах, когда Леонард, наконец, выпрямился. Ладони, обхватившие кристалл, уже сплошь покрытый паутиной трещин, обожгло холодом. От боли и отчаяния Леонард взревел раненым тигром и, подавшись вперед, что есть силы швырнул кристалл в грудь имперцу.

Бросаясь за тумбу, он еще успел заметить, как Сандро машинально вскинул руку с кинжалом, отбивая светящийся снаряд в полете.

Вспышка была столь яркой, что обожгла глаза даже сквозь плотно сомкнутые веки. Леонард обхватил лицо ладонями, чувствуя, как над ним полыхнуло пламя. Кожу на неприкрытой шее защипало от ожога.

Под закрытыми веками плясали мутные красные пятна. Леонард, кое‑как протерев глаза, выглянул из‑за тумбы.

Сандро распластался на квадратных плитах пола лицом вверх и стонал. Сначала тихо, будто бы удивленно, потом все громче, пока стон не перешел в исступленный рев, прокатившийся по пещере многократным эхом. Имперец согнулся, силясь подняться, и Леонард содрогнулся, увидев спекшиеся в уродливые колтуны волосы и бугристую багровую маску вместо лица и шеи. Глаза имперец каким‑то чудом сохранил, и они влажно сверкали белками на фоне обожженной кожи. Одежда на груди, плечах, животе дымилась и, похоже, намертво склеилась с опаленной кожей. В воздухе витал тошнотворный запах горелых волос и кожи.

Сандро медленно поднял к лицу скрюченные обугленные пальцы, на которых четко выделялись блестящие перстни – их магическое пламя, похоже, не тронуло вовсе. Исторг еще один душераздирающий вопль.

Леонард подобрал отлетевший в сторону кинжал имперца.

– Добей! – прохрипел тот, поймав юношу взглядом жутких глаз, наполовину прикрытых красными опухшими веками с остатками ресниц.

Юноша покачал головой.

– Это тебе за Бенедикта, падаль, – процедил он. – Ты будешь подыхать долго.

Под вопли обожженного он двинулся ко входу в пирамиду. Оставшуюся до него дюжину шагов преодолел медленно, боясь ловушек. Но либо ловушек уже не было, либо ему посчастливилось миновать их.

В пирамиде было сыро и заметно прохладнее, чем снаружи. Все ее внутреннее пространство занимала одна большая квадратная комната с возвышением в центре. Там устремлялись в потолок две толстые колонны, испещренные уже знакомыми Леонарду угловатыми рунами. Вокруг них выстроилось с дюжину приземистых тумб, на половине из которых лежали светящиеся кристаллы, а на остальных – какие‑то покрытые толстым слоем пыли ларцы.

Стены комнаты обросли тяжелыми пластами мха, с потолка бахромой свисали белесые лохмотья паутины. В центре, между колоннами, и вовсе наросло что‑то невообразимое, будто гигантский, в два обхвата, бурдюк для вина, покрытый слоем мохнатой бурой плесени. От него к колоннам отходило множество толстых влажно поблескивающих жгутов, похожих на растянутые кишки.

Пахло гнилью и мускусом.

По скользким от мха ступеням Леонард поднялся на возвышение. Пальцы, обхватывающие ребристую рукоять кинжала, занемели от напряжения. По–прежнему боязно было делать каждый шаг – ловушки могли оказаться где угодно.

Он поскреб кинжалом продолговатый ларец на ближайшей к нему тумбе. Под слоем вязкого влажного мха обнаружился покрытый зеленоватым налетом патины металл. Леонард попробовал просунуть лезвие под крышку и, когда это удалось, нажал на рукоять. С протяжным ржавым скрежетом ларец раскрылся.

Внутри, на полуистлевшей тканевой подкладке, лежала ажурная серебряная цепь в два пальца толщиной. Плетение было великолепным – не грубые овальные звенья, жестко сцепленные друг с другом, а множество тонких крученых жгутов, переплетенных между собой в четком узоре. Леонард, отложив кинжал и вытерев взмокшие ладони о штаны, осторожно прикоснулся к ней. Приподнял, чуть растянул. Хитроумное плетение позволяло ей вытягиваться, становясь в несколько раз тоньше. На одном конце цепи располагалось крепление из трех соединенных тонкими планками браслетов и каких‑то прозрачных трубок с шипами на конце. На другом – острый составной наконечник в ладонь длиной.

Похоже на кистень, крепящийся прямо к предплечью. Хотя, пожалуй, называть эту удивительную штуку кистенем – сущее кощунство.

Леонард сунул ее за пазуху и вскрыл другой ларь, побольше. Там обнаружилась целая стопка полуистлевшей одежды. Судя по остаткам золотых позументов, предназначалась она для весьма важной особы. Тут же, в небольшом углублении, поблескивали два массивных золотых перстня, без камней, но украшенные филигранной резьбой. Леонард, недолго думая, подобрал перстни и спрятал в кармашек на поясе.

Следующий ларь. Книги. Несколько толстенных фолиантов в переплетах из жесткой кожи, с потемневшими от времени серебряными уголками. Их он брать не стал.

В последнем ларце лежало оружие, да такое, что у Леонарда дух захватило. Потрясающе красивый клинок – необычной формы, из блестящего темного металла, на котором вытравлена чем‑то красным полоса угловатых рун. Ножны и пояс для них лежали рядом – черные с серебром и крупными рубинами.

Леонард нацепил на себя пояс с ножнами. Осторожно поднял меч, любуясь отсветами голубоватого пламени, отражающимися на зеркальной поверхности клинка. Завороженный хищной красотой оружия, он даже не сразу услышал шорох за спиной. Опомнился, только почувствовав дрожь пола под ногами.

  Колонны в центре возвышения начали медленно, с глухим, пробирающим до самых костей скрежетом уходить вниз, исчезая в полу. Бурдюк, висящий между ними на манер матросского гамака, тяжело покачивался. Только сейчас Леонард заметил, что покоится тот на подвешенном на толстых цепях квадратном ложе. Колонны укоротились ровно настолько, чтобы это ложе коснулось пола. В последний раз скрежетнули скрытые где‑то под полом шестерни, звякнули обвисшие цепи – и все стихло.

Леонард, замерев с мечом в защитной стойке, не отрывал взгляда от бурдюка. Похоже, шаря по ларцам, он потревожил очередной древний механизм, который привел в движение колонны. Не было похоже на ловушку – та бы сработала молниеносно. Но все равно было не по себе.

При ближайшем рассмотрении бурдюк оказался еще более мерзким, чем показалось вначале. Из‑под покрывающего его слоя мха и грязи то тут, то там проглядывала влажная бугристая поверхность, медленно пульсирующая, будто в такт едва бьющемуся сердцу.

Под полом снова заскрежетали какие‑то механизмы, и колонны опять пришли в движение, на этот раз медленно раздвигаясь в стороны в глубоких пазах. Жгуты, которыми бурдюк крепился к колоннам, натянулись тугими струнами, некоторые с влажным хрустом оторвались, повиснув длинными шевелящимися червями.

Громкий щелчок – и с потолка на бурдюк обрушился длинный острый клинок, рассекая его по касательной. Траектория была высчитана с ювелирной точностью – разрез получился длинный, по всей длине бурдюка, и глубиной примерно с ладонь. Колонны продолжали раздвигаться, так что разрез этот быстро расширился, обнажая скользкую розовую плоть.

Леонард, борясь с тошнотой, отступил к краю возвышения. Очень вовремя, потому что под натяжением жгутов бурдюк лопнул, выплескивая целый водопад скользкой красноватой жижи. Вместе с ней на возвышение шлепнулось нечто осклизлое и бесформенное. В воздухе разлилась тяжелая кислая вонь, от которой во рту стало горько и вязко.

Леонард, вскрикнув от омерзения, сбежал вниз по ступеням. Желудок его не выдержал, и юноша согнулся пополам от выворачивающего кишки спазма. Хотя ел он давно, и избавляться было не от чего, мучительные позывы следовали один за другим – до боли в горле, до потемнения в глазах.

Кое‑как придя в себя, он поднял голову и с ужасом увидел, что существо, вывалившееся из бурдюка, живо. Оно имело вполне человеческие очертания, только детали трудно было разглядеть из‑за комьев прилипшей к коже красноватой слизи.

– Что за мерзость… – дрожащим голосом простонал Леонард, бросая взгляд на выход.

Мерзость обернулась на звук его голоса. Оскальзываясь в луже медленно растекающейся по возвышению жижи, гомункулус поднялся, развернулся к Леонарду, с трудом удерживаясь на дрожащих ногах. Теперь было видно, что это нагой мужчина – высокий, со слипшимися от слизи длинными темными волосами.

– Кто ты? – борясь с очередным приступом тошноты, выкрикнул Леонард.

– Кто… ты? – нечетко повторил гомункулус, с трудом раздирая слипшиеся от слизи губы.

Голос его звучал хрипло и настороженно. Кое‑как протерев лицо, он открыл глаза. Взгляд их был поначалу затуманен, но быстро сфокусировался на Леонарде. Выражение этих глаз юноше не понравилось. Так смотрят на таракана прежде, чем с омерзением растоптать его.

Незнакомец, вскинув подбородок, прищурился. Глубокая вертикальная складка на его переносице шевельнулась, раздвигаясь в стороны, будто тяжелые веки. Между ними оказался еще один глаз – темный, почти без белка, похожий на кошачий. Его взгляд обжег Леонарда смесью презрения и ленивого интереса. Казалось, трехглазый видит юношу насквозь – все его мысли, желания, страхи.

Леонард помотал головой, перехватил покрепче рукоять меча.

Гомункул ус, оглядевшись, сделал несколько нетвердых шагов по возвышению и что‑то спросил на незнакомом языке – гортанном, с обилием рычащих звуков.

Больше всего Леонарду хотелось бежать. Но любопытство победило страх.

Незнакомец постепенно приходил в себя. Он нашел ларец с одеждой, и вид превратившихся в лохмотья нарядов его, похоже, не обрадовал. Он обернулся к Леонарду, снова прорычал что‑то на своем языке.

– Чего разорался‑то? – буркнул Леонард, стараясь не глядеть на немигающий кошачий глаз у того во лбу. – Другой одежды для тебя нет.

Гомункулус яростно рявкнул, сбрасывая ларец с тумбы. Покачиваясь, ринулся к другой. Обнаружил пропажу меча, и это его вконец разъярило. Леонард понял, что пора уходить и попятился к выходу.

Трехглазый, заметив это, попросту зарычал на Леонарда, по–волчьи оскалив зубы с заметно выраженными клыками. Кожа на его предплечьях вздулась, с влажным хрусто м выпуская кривые костяные шипы. Леонард, судорожно сглотнув, поднял меч, держа клинок горизонтально на уровне глаз.

– Не подходи! – выкрикнул он, продолжая пятиться.

Трехглазый рявкнул что‑то, требовательно вытянув руку. Узловатые пальцы были увенчаны длинными, загнутыми как у птицы когтями.

– Обойдешься! – огрызнулся Леонард. – Это я заберу с собой. Не нравится – залезай обратно в свой кокон и дрыхни дальше.

Гомункулус, чуть склонив голову, слушал его голос и, похоже, даже понял сказанное. Во всяком случае, оно ему очень не понравилось. Он сгорбился, выплевывая сквозь зубы короткие гортанные слова. Скрежетнул по полу вылезшими из пальцев ног массивными когтями и огромными прыжками бросился к Леонарду.

Юноша успел только отбежать к стене и сделать обманный маневр – и трехглазый проскочил мимо, лишь вскользь рванув когтями куртку на его груди. Леонард отмахнулся мечом и вдоль стены, стал продвигаться в глубь комнаты.

Чудище развернулось и снова зарычало. Сгорбившись так, что пальцы рук почти касались пола, оно выгнуло спину, выпуская из хребта целый ряд треугольных костяных шипов. С каждой такой метаморфозой гомункулус все меньше походил на человека.

Леонард обеими руками вцепился в рукоять меча. Когда оборотень прыгнул снова, встретил его косым наклонным выпадом, одновременно уходя с линии атаки. Чудище резко дернулось, уворачиваясь от клинка, и, оттолкнувшись от стены, прыгнуло снова, сшибая Леонарда своим весом. Юноша с трудом удержался на ногах, отступил на несколько шагов к ступеням, ведущим на возвышение. Снова взмахнул мечом, но удар получился слабым, так что оборотень отбил его голой лапой, ударив по плоской стороне клинка. Леонард попятился, отмахиваясь мечом, как дубиной – все хитрые фехтовальные приемы, так красиво смотрящиеся во время тренировок или на дуэли, вдруг разом вылетели из его головы, выдавлен ные вскипающей внутри волной страха.

Поскользнувшись на сгустке вонючей жижи, вылившейся из кокона, он потерял равновесие и завалился назад, на ступени. Трехглазый сиганул на него сверху, раскинув когтистые лапы. Леонард зажмурился. Стиснутые зубы, казалось, намертво спаялись друг с другом. Ужас сковал тело, перехватил глотку тугим обручем. Но то, что меч юный граф научился держать едва ли не раньше, чем вилку, сыграло свою роль – в последний миг ему удалось развернуть клинок острием к нападавшему, и страшилище напоролось на него всем весом.

Морда трехглазого почти коснулась лица Леонарда. Открыв глаза, он встретился с чудовищем взглядом. На несколько мгновений они оба замерли, тяжело дыша. Леонард чувствовал, как по его пальцам, стекая с меча, по самую гарду вошедшего в брюхо гомункулуса, лениво ползут горячие липкие струйки. Глаза чудища затуманились, но взгляд был еще вполне осознанным. В нем читался безграничный ужас.

  Леонард, хрипя от натуги, перевернулся на бок, сбрасывая с себя оборотня. Дернул на себя меч, оставляя в брюхе чудища развороченную рану в ладонь длиной. Еле переставляя подкашивающиеся от внезапной слабости ноги, отошел на несколько шагов.

Желудок снова дал о себе знать. Мучимый спазмами, Леонард рухнул на четвереньки, с рычанием извергая из себя мутную смесь слюны и горькой желчи. Продолжалось это долго. Настолько долго, что когда он, наконец, смог подняться, чудище, распластавшееся на ступенях, уже затихло. Впрочем, сейчас, с закрытыми глазами и с застывшей на губах мученической гримасой, оно совсем не отличалось от человека. Костяные шипы частично спрятались под кожей. Чуждо и пугающе смотрелась лишь тяжелая складка на переносице, в которой влажно поблескивал третий глаз.

– Кто же ты, разрази тебя Хорм? – прошептал Леонард.

Придя в себя, он снова обследовал содержимое ларцов и забрал все книги. С сомнением почесав в затылке, замер возле длинного рычага, торчащего из пола в центре возвышения и до этого скрытого за коконом, из которого и появился жуткий трехглазый монстр. Наконец, мысленно воззвав к богам, пихнул его ногой – трогать руками эту скользкую от слизи из кокона железяку не было никакого желания. Рычаг оказался тугим, так что пришлось хорошенько пнуть его несколько раз, прежде чем заржавевшая шестерня провернулась.

Снова зарокотали скрытые под полом механизмы. На этот раз заходили ходуном сами плиты под ногами – некоторые лишь чуть–чуть подвинулись, некоторые буквально ухнули вниз. Леонард не на шутку испугался, перескакивая с одной плиты на другую, прежде чем сообразил, что последовательно уходящие вниз участки пола образуют лестницу. Вскоре показался и проход, освещенный изнутри небольшими кристаллами размером с кулак.

Он повертел головой, переводя взгляд с открывшегося туннеля на выход из пирамиды. Соблазн воспользоваться трудным, но уже знакомым путем был велик. Но, если Леонард правильно понял назначение пирамиды, и та была чем‑то вроде берлоги, где трехглазое чудище покоилось в своем коконе, то здесь должен быть предусмотрен простой и безопасный выход. Не будет же сам трехглазый топать по забитому ловушками лабиринту?

Оглянувшись в последний раз на труп хозяина пирамиды, Леонард начал спускаться по ступеням.

7

– Ты уверен, что это то самое место? – недоверчиво спросил Леонард своего нового знакомого, когда они подошли к крыльцу огромного двухэтажного дома на окраине города, неподалеку от крепостной стены. Здание было обшарпанное, с заколоченными тесом окнами. От близлежащих халуп – пристанища всяческого отребья, обретающего в этих кварталах – отличалось только размером.

Рико – если это его настоящее имя – лишь снисходительно хмыкнул:

– Не извольте беспокоиться, дон. Мы уже почти пришли.

  Он, щелкая по мостовой набойками щегольских сапог, уверенно повернул в узкий проулок справа от дома, бросив через плечо:

– Не отставайте!

Леонард последовал за ним. Там было темно, как в погребе. Одинокий фонарь в противоположном конце проулка, и слабые отсветы, пробивающиеся сквозь щели в заколоченных ставнях, позволяли разве что не натыкаться в темноте на столбы.

Леонард различил два темных силуэта, отделившихся от стены дома и двинувшихся на них. Сердце екнуло, и он пожалел, что поддался на уговоры Рико не брать с собой никакого оружия.

А может, этот слащавый типчик – попросту наводчик? Заманил в ловушку, а сейчас парочка громил с дубинками мигом обчистит его. Знают же, что деньги у него точно при себе – две тысячи серебром, как договаривались.

– А как же главный вход? – шепнул он Рико.

– Им не пользуются, – ответил тот, спокойно ожидая, когда темные силуэты приблизятся. – Посетители обычно не хотят, чтобы кто‑нибудь видел, как они входят сюда.

– Да уж, здесь‑то никто ничего не увидит… – пробормотал Леонард.

– Верно, – согласился Рико. – Выходить тоже будете здесь. Вон туда, к фонарю, а там направо, и быстро попадете на Оружейную. А там и до Соколиной площади рукой подать. Насчет нежелательных встреч не беспокойтесь. Весь маршрут под защитой людей донны Армиллы. А вот отклоняться от него не советую.

Подошедшие молча выжидали, пока Рико закончит объяснения, потом тот, что справа, спросил – скорее для порядка:

– Это ты, Рико?

– Кто ж еще? – фыркнул щеголь. – Принимай клиента.

– Первый раз? – спросил незнакомец, обращаясь уже к Леонарду.

Тот кивнул. Чуть погодя, сообразив, что в темноте его жест остался незамеченным, проговорил басом:

– Да.

– Деньги при вас?

– Да.

– Следуйте за нами.

Будто по команде, скрипнула дверь черного хода, выпустив полоску желтоватого света. Ориентируясь на нее, как на маяк, Леонард вслед за широкоплечими сопровождающими направился туда. Рико остался где‑то в проулке. Впрочем, свое дело он сделал, получив за это кругленькую сумму в триста лир.

Леонард, стараясь справиться с нарастающим волнением, передернул плечами, будто ежась от ночной прохлады. Пригладил полоску приклеенных черных усов. От этой дурацкой щетки из волос под носом жутко чесалось, но с усами Леонард выглядел постарше лет на пять, что ему сейчас было просто необходимо, иначе его не восприняли бы всерьез.

За дверью оказался узкий коридор с обшарпанными деревянными стенами, на которых висели на железных крюках масляные светильники. Идущим впереди Леонарда громилам пришлось выстроиться гуськом, чтобы не сталкиваться между собой плечами.

Коридор вывел их в небольшой зал, перегороженный высокой стойкой. За барьером дежурили еще два мордоворота и пожилой мужчина с обширной плешью, обрамленной на удивление густыми курчавыми волосами. На носу пожилого поблескивало пенсне в медной оправе. Зачем оно ему, было непонятно, потому что смотрел он все равно поверх стекол.

– Рад приветствовать вас, дон…

– Леонард, – замявшись, буркнул юноша. Тут же пришла мысль, что неплохо бы представиться чужим именем, но было поздно.

Плешивый, прищурившись, несколько мгновений рассматривал посетителя – как показалось Леонарду, с долей насмешки.

– Хочу предупредить вас, дон Леонард, что у донны Армиллы есть определенные правила. Прежде всего – я хотел бы убедиться в вашей платежеспособности.

На стойку брякнулся туго набитый кошель. Плешивый, не глядя на него, продолжил:

– Очень хорошо. Кроме того, донна Армилла не любит, когда услугами ее заведения пользуются люди… м–м-м… не вполне зрелые.

– Уж поверьте – у меня есть опыт в этих делах, – раздраженно сказал Леонард. – К тому же за такие деньги…

– Деньги для донны Армиллы вовсе не главное, – мягко улыбнулся плешивый. – Уверяю вас. Но если вы согласны заплатить сверху пятьсот лир неустойки, связанной с возможными нежелательными хлопотами…

– Какими еще хлопотами?

– Скажем, претензиями со стороны ваших родителей. Я угадываю в вас представителя благородного рода, а дворяне старой закалки бывают крайне щепетильны…

– Хватит разговаривать со мной, как с мальчишкой! – жестко произнес Леонард, чувствуя, как краснеет до самых ушей.

Приклеенные усы снова защекотали ноздри, и он, разозлившись, сорвал их. Все равно плешивый, похоже, раскусил его маскарад с первого взгляда.

– По поводу же проблем с родителями можете не беспокоиться, – продолжил он. – Я прибыл издалека. К тому же с недавних пор я круглый сирота.

Мужчина немного подумал, скосив глаза в сторону и барабаня пальцами по обшарпанной деревянной стойке. Наконец, неуловимым движением смахнул кошель куда‑то под нее.

– Хорошо, будем считать, что этот вопрос закрыт. Еще несколько правил, которые, я думаю, вы уже знаете. Никакого оружия, никакой грубости, никакой магии, если вы таковой владеете, и никаких зелий помимо тех, что предложат вам прямо здесь.

Леонард кивнул.

– На рассвете заведение закрывается. Вас не попросят удалиться сразу, но желательно это сделать без лишних напоминаний. Вы можете уйти и раньше, но уплаченная вами сумма в любом случае останется у нас в полном объеме.

Юноша снова кивнул, нетерпеливо поглядывая на дверь в дальнем углу комнаты – тяжелую, двустворчатую, украшенную витиеватыми бронзовыми накладками.

– Последняя предосторожность, дон Леонард. Мы вынуждены будем вас обыскать. Ладони на стойку, пожалуйста.

Леонард скрипнул зубами, но покорно оперся на стойку, и один из громил быстро, но очень ловко обшарил его в поисках оружия.

– Что ж, добро пожаловать, дон Леонард… – расплылся плешивый после окончания унизительной процедуры. – Прошу…

В стойке образовался проход, через который Леонард попал, наконец, в дальнюю половину комнаты. Один из громил учтиво приоткрыл перед ним тяжелую створку.

За дверью царил красноватый полумрак, и колыхающиеся в нем полупрозрачные тенета шелковых занавесок были похожи на дрейфующих на мелководье медуз. Леонард, нерешительно шагнув через порог, замер, окутанный сладковатым запахом ароматических масел. Запах был такой густой, что закружилась голова.

Дверная створка за спиной захлопнулась резко, и он вздрогнул. Правая рука невольно вскинулась к поясу. Без оружия он чувствовал себя голым – в последние месяцы он не расставался с клинком, даже отходя ко сну.

Влажный сладковатый воздух был густым, как суп, и обволакивал лицо невесомой липкой пленкой. Сквозь колыхающееся марево занавесок просвечивали расплывчатые красные пятна фонарей. Кто‑то невидимый там, в глубине комнаты, лениво перебирал струны арфы – медленный незатейливый мотив, который, кажется, подчинил себе все, находящееся в комнате. В такт ему мерцали пятна света, в унисон покачивались занавески и летели в воздухе едва заметные струйки ароматного дыма. Леонард ослабил ворот–стойку рубашки и шагнул вперед, выставляя перед собой руку. Шелк щекочущей волной проскользнул под пальцами, не обнаруживая просвета. Леонард попробовал обеими руками, разгребая перед собой невесомые шлейфы, но лишь еще больше завяз в них. Из глубины комнаты донесся приглушенный смешок.

Он замер, опустив руки и неслышно, одними губами, бормоча ругательства. И едва не подпрыгнул, почувствовав чье‑то легкое прикосновение.

– Т–с-с… – прошелестели за его спиной.

Тонкие невесомые пальцы взъерошили волосы на его затылке, скользнули по шее на плечи, мягкими, но уверенными движениями разминая затвердевшие от напряжения мышцы.

– Расслабься… – шепнула девушка, почти касаясь губами его уха. Она стояла так близко, что Леонард чувствовал ее тепло.

Ее пальцы скользнули ниже, к талии, мягко разворачивая его в нужную сторону.

– Идем…

Леонард обернулся было, но так и не успел поймать ее взгляд – девушка обогнула его с другой стороны и, ухватив за руку, легонько потянула вперед, сквозь шелковую завесу. Он и не разглядел ее толком. Легкие полупрозрачные шаровары, непостижимым образом удерживающиеся на открытой талии. Водопад черных волнистых волос. С полдюжины тонких блестящих браслетов, едва не соскальзывающих с изящного запястья.

Она вела его, поворачивая то в одну сторону, то в другую, будто огибая невидимые барьеры. Наконец они будто вынырнули из‑под воды, оказавшись у огромного дивана, развернувшегося полукольцом перед низким столиком, заставленным фруктами, вином, ароматическими свечами, от которых тянулись вверх тонкие ниточки дыма. Диван был роскошным – на бронзовых львиных лапах, обтянутый красным атласом, утопающий в бесчисленном ворохе разнокалиберных подушек с длинной бахромой. На резных деревянных колоннах позади дивана висели светильники в легких абажурах из красной ткани. В их приглушенном свете кожа казалась розовой, как закат.

Черноволосая, выпустив ладонь Леонарда, прошла вперед и забралась на диван, растянувшись на мягких подушках, как кошка. Здесь ее ждали еще две нимфы: одна такая же черноволосая, но смуглее – похоже, с примесью зарийской крови, вторая – с короткими пепельно–серыми вол осами и маленькой, но заметной родинкой на щеке.

Легкий расписной шелк, полупрозрачный шифон, мягкий бархат. Золото. Много золота – серьги, браслеты, кольца, колье, заколки в волосах. Восхитительные, едва прикрытые изгибы тел, приковывающие к себе взгляд и заставляющие сердце трепетать так, будто к шее приставили острие кинжала. Манящие, дурманящие взгляды из‑под полуопущенных ресниц.

Сейчас слухи о том, что кто‑то спустил миллионное состояние на услуги этого заведения, вовсе не казались Леонарду такими уж вздорными. Сам он, несмотря на молодость, уже действительно имел довольно обширный опыт общения с противоположным полом. Но здесь он чувствовал себя мальчишкой, тайком заглянувшим в будуар кузины и заставший ее за переодеванием.

Пепельноволосая, сидящая посередине, выпрямилась, опустив босые ноги на пушистый коврик, и поманила Леонарда, с улыбкой похлопав по сиденью рядом с собой.

Юноша направился к ней, неловко присел на краешек дивана.

– Я… Мне нужно… – начал было он, но пепельноволосая прижала палец к его губам и мягко, но настойчиво заставила откинуться на спинку дивана.

– Устраивайся поудобнее, – прошептала она и, изогнувшись, достала со стола длинную трубку, которая тянулась к огромному истекающему клубами дыма кальяну.

– Попробуй…

– Я не… – запротестовал было Леонард.

– Попробуй… – пепельноволосая придвинулась ближе, прижимаясь к его боку и обнимая свободной рукой за шею, обволакивая сладким запахом духов и помады.

Леонард, зацепившись взглядом за розовый ореол соска, легко угадываемый под слоем прозрачного шифона, судорожно сглотнул. От прикосновения ее упругого, почти горячего тела по животу и ниже разлилась мягкая истома.

Он послушно прикоснулся губами к блестящему мундштуку, втянул пряный, отдающий вишней, дым. Перед глазами все затуманилось, кожа покрылась пупырышками. Зажмурившись, он поводил плечами. Когда открыл глаза, пепельноволосая, высоко вскинув ногу, уселась ему на колени, лицом к лицу, придерживаясь за его шею вытянутыми руками.