Текст книги "Цена вздоха (СИ)"

Автор книги: Владимир Саяпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Иди-ка сюда, присядь. – Зовет колдунья радостным, тихим и мягким голосом, хитро улыбаясь.

Сейчас ее улыбка такая же, как и всегда: половинка губ вытягивается изгибом из тонкой линии, отодвинув уголок рта, а хитрый прищур добавляет улыбке выразительности, – но сейчас улыбка Айвы кажется немного другой, более спокойной и доброй, и мальчик, помедлив, идет на зов и садится рядом с колдуньей.

– Ты же травы собираешь? Вот я и подумала, – заговаривает Айва, – что тебе он пригодится больше, чем мне.

Из складки на поясе, которая до сих пор даже не была видна мальчику, колдунья достает небольшой, темно-фиолетовый цветок. Он уже слегка помятый и высохший, успел сплюснуться и потерять цветущее очарование, но своим необычным видом способен и так заворожить мальчика. И пока Алеша разглядывает цветок, Айва продолжает.

– Необычное это растение, – говорит она, – очень редкое. Старик мне рассказал, когда нашла. Может сделать зелье лучше или… или не сделать.

Айва улыбается, но ничто в ее улыбке не наводит мальчика на подозрения.

– В общем, – продолжает колдунья, – считай, что это мой прощальный дар.

Алеша поднимает глаза.

– А ты уходишь?

– Я? Нет! – Усмехается Айва. – Я тебя отпускаю, носатый. Считай, ты опять свободен. Не очень мне и надо было тебя в слугах держать. Я лишь хотела, чтобы ты понял, что нужно относиться к своей жизни внимательнее. Что скажешь, ты это осознал?

Алеша тут же расцветает.

– Угу. – Кивает он с готовностью.

– Вот и хорошо. А цветок можешь использовать, как тебе вздумается. Есть только одно условие: ни за что не говори о нем старику. Договорились?

Мальчик задумывается ненадолго, но быстро соглашается и еще раз кивает.

– И доброту мою не забывай. – Говорит Айва с серьезным лицом. – Я тебе не только жизнь спасла и не только отпускаю, но еще и такой ценный подарок отдаю, а взамен не прошу ничего.

Алеша тоже изменяется в лице, сразу глядит серьезно, чуть нахмурившись, понимая, какой широкий жест делает Айва, а, впрочем, не подозревая ее в каком-нибудь умысле, который легко может обесценить все ее дары.

– А, кстати, – мягче, нежнее заговаривает колдунья, – чего это тебя полдня дома не было? Чем это вы… ты занимался? Небось, старик что-нибудь заставил делать?

– Ага. – Без задней мысли отвечает Алеша. – Мы с ним травы всякие искали. Он чего-то там делать хочет, да только не говорит. Вот, сказал, чтобы я домой пошел, толочь чтобы, а он там еще, ищет чего-то.

– О, вот как? Очень интересно. – Ласково улыбается колдунья.

И мальчик загорается желанием поделиться.

– Ага! Он такие всякие находит травы! В жизни я таких не видывал!

– Правда?

– Ага!

– И зачем же?

Алеша резко меняется, опускает глаза и дальше рассказывает с прежним, слегка хмурым видом.

– Не знаю я. – Жмет мальчик плечами. – Мне не говорит. Сказал, будем чего-то готовить, а вот чего – не ответил.

– О, вот как? – Хитро щурится колдунья. – Так вот, что он задумал? Ясно. Так и думала. Ну, не зря я тебе такой полезный сделала подарок. Как раз может пригодиться. Главное, не упусти шанс.

Заинтриговать мальчика у нее выходит даже проще, чем можно было рассчитывать.

– А чего это? Чего задумал? Ну скажи! – Тут же начинает приставать Алеша, оживившись.

– Даже не знаю. – Отворачивается Айва. – Еще старику все расскажешь, а мне потом выслушивать….

– Не расскажу я! Чего я скажу-то?!

Айва на миг не сдерживает улыбку, потом все же пересиливает себя и поворачивается к Алеше.

– Ладно! Скажу. – Заговаривает колдунья. – Старик явно что-то задумал! Наверняка, он тебя заставит что-то готовить, а потом тебе же это и отдаст! Скажет, гляди, мол, какой молодец, какое зелье хорошее сделал.

– Ага.

– Чего «ага», болван?

Мальчик теряется, но уже привыкает к тому, что колдунья легко иногда выходит из себя, а ее слова не всегда бывают искренни, и обижаться на них нет никакого смысла. Так что он начинает мяться, но злобы уже не испытывает.

– Ну, так… это.

– Эх, ты. – Вздыхает колдунья. – Ладно, слушай. Цветок, который я тебе дала, может сделать твое зелье еще лучше. Понимаешь?

Глаза Алеши широко раскрываются, на лице появляется улыбка и он пододвигается к колдунье.

– Ага!

– Чего «ага»?

– Ну, так, – заминается мальчик, хотя знает ответ, – значит, можно сделать зелье еще лучше?

– Ты спрашиваешь или отвечаешь?

– Да! Можно сделать зелье лучше!

– Ага. – Улыбается колдунья.

И Алеша тоже решается пошутить.

– Чего «ага»? – Спрашивает он, но сразу же и робеет, едва заставляя себя договорить последний слог.

Айва нахмуривается.

– Как дам по носу. Уж по твоему не промахнусь.

Алеша опускает голову, а колдунья действительно щелкает его по носу кончиком пальца.

– Ха-ха! – Рассмеивается она, глядя, как мальчик трет нос. – Ладно, хватит шуток, но запомни: старику ни слова. Понял?

– Да понял я, понял. – Отворачивается Алеша, стерпев обиду.

А колдунья провожает его взглядом, но только мальчик берет ступку с пестиком и начинает монотонно перетирать травы, как она тут же заваливается на печи спать.

День продолжает истекать, сваливая огненный шар на море горизонта. Старик с мальчиком продолжают заниматься своими делами, но Айва за ними уже не следит. Лучи осеннего солнца все чаще прячут за собой тучки, медленно затягивая небо, но еще не спеша укрыть его целиком за серым одеянием. И так же неторопливо в повседневных заботах укрываются недавние тяготы, и сердечные раны, подобно осенним дням, постепенно остывают в холодном дыхании наступившего месяца.

Глава 8 – Выродок

Айва не торопится сразу же открывать глаза. Она продолжает лежать на постели из листьев, медленно и глубоко вздыхает, и лишь когда сон бесследно тает, а удержать его не получается никаким способом, Айва поднимает к голове руки, потягивается и неохотно распахивает глаза.

Поглядев на косой потолок, колдунья замечает старика и мальчика, сознает, что проснулась раньше них и без удовольствия вздыхает, принимая необходимость искать себе занятие, но так и не успевает этого сделать до пробуждения мальчика. А только Алеша начинает шевелиться, как Айва тут же закрывает глаза, притворяясь спящей.

Незаметно взмахнув ладонью, колдунья отправляет ветер гулять по маленькому дому и докладывать ей обо всем, что происходит. Мальчик роется под кроватью, достает овощей и, вымыв в бочке с водой, стоящей на улице, начинает грызть. Затем просыпается старик, но Айва все еще не желает себя раскрывать и лежит неподвижно, отвернувшись лицом к стене.

– Хорошие плоды. – Хвалит старик, разжевывая огурец. – Сам растил?

– Сестры. – Отвечает мальчик.

Нечаянно беседа обрывается тишиной, но ненадолго.

– А знаешь, я ведь тоже кое-что в травах понимаю. – Тихо, с улыбкой говорит старик, прогоняя молчание. – И я все думал вчера, когда тебе со сборами помогал, а не захочешь ли и ты мне помочь кое-что приготовить?

– Я? Да запросто! – Заявляет Алеша. – Уж в травах-то я умею!

Хотя, на его лице и так все достаточно красноречиво проявляется, и старик понимает реакцию мальчика даже раньше, чем тот заговаривает.

– Только не кричи. – Улыбается старик. – Ни к чему будить нашу ветреную королеву.

Айва, подслушивая, даже начинает улыбаться, но сдерживается и себя не выдает.

– А мы уже и нашли почти все, что надо. – Отыскивает старик взглядом корзинку с травами, собранными вчера. – Если, конечно, не жалко тебе травами поделиться, то мы могли бы из них и готовить отвар, из отвара бы взяли гущу, из гущи сделали бы форму, а в ней бы приготовили… вижу, как смотришь. Уже интересно?

Алеша даже не пытается юлить.

– Ага.

– Ладно, скажу. – Добродушно улыбается старик, наклоняется и говорит тише. – Хотел тебе подарок сделать перед тем, как мы твой дом покинем, да только для него надо бы нам еще один цветок отыскать, а он редкий, искать трудно, да и сейчас он уже отцветает.

– Ну и чего? Чего отцветает? Да мы найдем. – Загорается мальчик.

И старик даже слегка нахмуривается, не понимая Алешиной радости. Хотя, волшебнику это лишь на руку, так что отговаривать мальчика он не собирается.

– Ну, ладно, хватит, не кричи, разбудишь ведь.

Алеша замолкает и виновато опускает глаза, а старик наклоняется, берет мальчика за плечо, уже собирается заговорить, но вдруг останавливается.

– Идем, – подталкивает волшебник, говоря шепотом, – я тебе на улице объясню.

Старик ведет мальчика к выходу, и Алеша не сопротивляется, хотя и недоумевает. Колдунья уже взмахивает, посылая ветер следом, но волшебник, проходя дверь, бормочет под нос, делает странный жест и закрывает дверь.

Колдунья даже не сразу понимает, что ее ветер остается заперт в доме, и не может пробиться следом за волшебником на улицу. А старик не ждет и сразу же заговаривает с мальчиком.

– Запоминай, – говорит он неторопливо, – не меньше чем в двух сотнях шагов от реки, от любой воды, даже от болота или колодцев, на сухой почве, в старых кустах, рядом с увядающими деревьями, растут иногда такие синеватые лопухи. На вид самые обычные, но с большими, темными прожилками, иногда почти фиолетовыми. Под ними, в тени, иногда бывает цветок, больше похожий на гриб. Бутон у него плотный, широкий, стебель короткий, а цвета он темного, красного, как небо на закате перед самой ночью. Запомнил? Вот этот цветок нам и нужен. Только оставим все это в секрете, во всяком случае пока.

Старик подмигивает, дружелюбно улыбается, и Алеша с сомнением во вздохе соглашается, дает знать кивком, а следом тут же с хлопком распахивается дверь, и опоздавшая к разговору Айва, оглядевшись, пытается изображать незаинтересованность.

– Как солнце уже высоко. – Позевывает колдунья.

И по взгляду старика легко догадаться, что он хитрость Айвы раскрыл, но сама она, тем не менее, продолжает играть.

– А вы чем заняты? – Говорит она, оглядывая старика с мальчиком. – О! Лукошко? Травы идете собирать?

Старик выпрямляет спину, продолжая держать руку на плече Алеши, колдунье не отвечает и взглядывает на мальчика, который как раз ждет его реакции.

– Ну, иди. Только далеко не заходи. – Подталкивает он Алешу, вынуждая идти.

Мальчик поддается, делает несколько шагов, а затем начинает идти быстрее, повторяя в уме слова волшебника: вдали от реки, от любой воды, под лопухами в сухих кустах….

Айва различает его задумчивость. Склонив голову, мальчик сильно горбится, идет медленно и разок чуть не спотыкается.

Теперь, когда Алеша уходит, лицо колдуньи сразу теряет дружелюбную улыбку, сменяя ее хитрым, недовольным прищуром. Айва поворачивается к старику, глядит на его довольную ухмылку и мгновенно не сдерживается.

– Что ты задумал? Я знаю, ты его за травой послал. – Говорит она прямо. – Что, будешь зелье варить? Признавайся, я же все равно узнаю.

– Но зато хоть немного поработаешь. – Улыбается старик, оборачиваясь к порогу.

– Да ладно, старый. – Упрашивает Айва, следуя за волшебником в дом. – Ну скажи. Ты же послал его траву искать? Дай угадаю, сваришь зелье, а потом скажешь ему, мол, смотри, как потрудились, ай да носатый! Так ведь?

Старик едва заметно улыбается, но не отвечает. Он достает из-под соломенной кровати небольшой котелок с дырявой крышкой, выкладывает из него в ступку кашу из раздавленных трав и начинает толочь. Глядя на волшебника, колдунья скрещивает на груди руки, встает перед стариком и прищуривается, вдруг начиная хитро и довольно ухмыляться.

– А знаешь что? – Не торопится колдунья. – Я даже мешать не стану. Делайте, что хотите, а я как раз отдохну, высплюсь.

Непринужденно она заваливается на печь, а старик теперь начинает сам преследовать Айву взглядом.

– Значит, идти за ним ты не собираешься? – Спрашивает он.

– А зачем? Какое мне до него дело? Мальчишка же в руках настоящего волшебника. Хи. Не пропадет.

Старик хмурится.

– Значит, ты что-то уже задумала. – Бубнит он, опустив голову, и снова поворачивается. – Ладно, ты права, не буду скрывать. Я не хотел тебе говорить потому, что ты бы попыталась отыскать растение и подарить мальчику, так что не жди, что я отвечу, что он ищет.

Колдунья только ухмыляется.

– Да какая мне разница? Делай, что хочешь.

– Ты не пойдешь за ним? – Говорит волшебник еще спокойно, но с толикой волнения в голосе. – Не боишься, что с мальчиком что-нибудь произойдет?

Айва лишь загадочно улыбается, на мгновение повернувшись.

– Вот и узнаем. – Говорит она тихо. – В любом случае, нам это ничего не будет стоить.

Старик задумчиво хмурится, но ничего не отвечает. Отставив ступку, волшебник идет на порог, но мальчика уже не достает взглядом, и тот успевает скрыться за островками деревьев.

– Айва, – возвращается старик, – если с ним….

– Даже не думай. – Перебивает колдунья.

Она поворачивается на другой бок, ложится к волшебнику лицом, довольно ухмыляется и разговаривает спокойным, тихим и довольным голосом, не прогоняя с лица ухмылку.

– Ты вообще помнишь, какой был уговор? – Спрашивает Айва, заставляя старика хмуриться еще сильнее. – Вот и славно. А теперь не мешай, я хочу от тебя отдохнуть, как давно у меня уже не было такой возможности.

Волшебник продолжает стоять и глядеть на Айву, а она сразу же разворачивается к нему спиной. Впрочем, говорить что-нибудь бесполезно, и старик потому и хмурится сильней, что хорошо это понимает. Не остается ничего другого, как отпустить мальчика и надеяться, что тот не станет забредать далеко, так что старик, вздохнув, садится обратно за стол и продолжает разминать в ступке травы, превращая их в густую кашу.

До самого вечера мальчик рыскает всюду в поисках загадочного цветка, лазает в кустах под сухими деревьями, чуть не увязает в болоте, отыскав топь в том месте, где прежде ее точно не было, но Алеша старается не отвлекаться и даже отыскав целое болото просто уходит в сторону, вспоминая наставления старика.

Только к вечеру мальчик догадывается залезть на высокое дерево, когда замечает в стороне высокий тополь. Приходится идти с палкой, опасаясь завязнуть в болоте, но зато, когда удается забраться на дерево, Алеше открывается чудесный вид, окрашенный багряными лучами заходящего солнца.

С тополя, куда забраться удается только чудом, растратив чуть ли не все силы, мальчик глядит на родной край, каким никогда его еще не видел. Алеша забирается выше, чем когда-либо. Да и не было раньше времени лазать по деревьям. С утра и до самой ночи всегда в доме была работа. С весны и до осени мальчишка был занят трудом с малых лет и впервые оказался свободен теперь, когда время работ закончено, а зима еще не наступила.

С высоты мальчику открывается новая сторона его родного края. Видно лес, уходящий вдаль плотным ковром зеленых верхушек, украшенный темными, благородными тонами. Отсюда он спокойный и тихий, мрачный, но полный холодной красоты, влекущей загадочностью морских глубин.

В той же стороне виднеется небольшой домик, стоящий прямо на окраине леса. За ним высятся деревья, но отсюда, сбоку, почти ничего не разглядеть, и если бы Алеша не знал так хорошо каждый куст в округе, то легко мог бы даже не понять, где стоит его полуразваленный домик, настолько

Дальше течет река. Она широкой лентой пролегает от самого леса и почти до деревни, отнимая себе большую часть места. Деревня стоит дальше, прямо у реки, а сама река, изгибаясь, змеей уползает в лес, оставаясь стеной воды сторожить от мальчишки целую половину известного ему мира. И выходит, что с одной стороны лес, с другой река, а с третьей – деревня, преграждающая путь в мир людей, знакомый Алеше лишь по рассказам матери.

Лишь сейчас все это складывается у мальчика в целую картину. Багряные цвета заката освещают маленький мир, но, что важнее, дают сейчас увидеть то, чего мальчик так желанно искал, забираясь на отвесный ствол одинокого тополя. Увидев старое, иссохшее, сухое дерево, Алеша замирает, но тут же вздыхает и с решимостью хмурится, зная, где нужно искать цветок.

Мальчик сам себе удивляется, спускаясь вниз по тополю, что не вспомнил про ведьмино дерево. Все его обходят стороной, но каждый про это дерево знает. В деревне, сколько Алеша себя помнит, всегда считалось, будто бы к этому дереву приходят ночами ведьмы, чтобы творить свои колдовские обряды, или приносить жертвы, или еще что – застать их в процессе еще никому не удавалось, так что наверняка сказать тяжело, но и сомневаться в том, что древо как-то связано с ведьмами, никому не приходилось.

Впечатление дерево производит действительно сильное. Даже лишь вспоминая о том, куда сейчас придется идти, Алеша утыкается взглядом в ноги и теряет спокойствие. Старый, высокий, раскидистый дуб, не похожий ни на одно дерево в округе, давно уже не покрывает ветвей листьями. Крона его даже в цветении весны остается голой, истощавшей, худой. Одни только веточки костлявыми отростками тянутся в разные стороны, а кругом – сухой пустырь, завядшая трава и редкие, жиденькие ростки свежих трав, которые лишь чудом можно отыскать в этом странном, проклятом месте.

Дерево прозвали ведьминым, и считается, будто бы именно из-за колдовства вокруг него вся земля пропиталась смертью. А за ведьму давно уже деревенские принимали лишь травницу, мать Алеши, которой уже и в живых не осталось, но ни за кем другим подозрения так и не закрепились, хоть старая травница умерла, а дерево так и осталось сухим ждать на бесплодной земле своего обращения в прах.

Об этом месте всегда почти ходят какие-то слухи. Например, старухи рассказывают друг другу, будто к дереву каждую ночь приходила ведьма. Что она там делала, никто не знает, но сомнений нет, что-то недоброе. Еще говорят, словно повадились туда лазить вурдалаки какие-то, и то и дело рассказывал кто-нибудь в деревне, что своими глазами видел, как мертвецы на кладбище поднимаются и тут же к дереву идут, как на приманку.

До недавнего времени такое часто рассказывали, особенно старухи любили поохать, а старики, хоть и ворчали, но кто еще жив, все почти стали держать в доме осиновый кол.

Потом в ход пошла байка, что, якобы, у ведьминого дерева нечисть сама с собой передралась. Рассказывали, что вурдалаки напали на ведьму, и то ли они ее растерзали, а то ли она их в бездну изгнала, но живых будто не осталось. Одни говорили, что своими глазами видели, как мертвецы тащили ведьму на кладбище, разодрав на части, а другие с тем же усердием доказывали, будто ведьма самолично пожрала каждого мертвеца, что на нее напал.

Старую травницу давно уже никто не видел и тогда о ней сразу же вспомнили. Лишь тогда в деревне узнали, что старушка мертва уже не первый год, отчего все сильно удивились, но хоть история поутихла, да и мертвецов замечать стали реже, судачить о них тоже, а чем меньше становилось болтовни, тем меньше, казалось, становится и поселившейся у ведьминого древа нечисти.

Алеша этих историй никогда не слышал, но у дерева однажды бывал, еще до того, как его мать скончалась. И тот случай крепко ему запомнился. Был он тогда еще совсем мал. Всего-то гулял, игрался в редкий миг свободы от домашних дел, забрел чуть дальше обычного, а старое, раскидистое, могучее и ужасающее дерево быстро пленило его мальчишеский взгляд.

Он тогда попался деревенской ребятне, часто крутившейся у дерева. И возиться с ним не стали, забросали камнями, наставили синяков, да еще дворняг натравили, и смелые шавки, бросившиеся вдогонку, больно разодрали ногу и оставили шрам.

С тех пор Алеша обходил людей стороной. К дереву он не лез, в деревню – тем более, и, пусть с трудом, но уживаться как-то выходило. Даже после гибели матери, Алеша вместе с сестрами умудрялись выращивать пропитание, охотиться и пережить зиму. Теперь же, когда и сестры оставили мальчика, он вдруг осознал, в каком мире находится, будто впервые оглянулся. Холодно, голодно и безнадежно. Потому Алеша так отчаянно загорелся желанием отыскать цветок, ведь лишь эти случайные гости, уже спасшие его несколько раз, могут теперь помочь ему остаться в живых. И мальчику не нужно было знать о проклятии, чтобы и так понимать, что эту зиму он в одиночку скорее всего не переживет.

Хотя, вечер еще только наступает, а тьма опускается первыми сумерками, но кажется, будто уже совсем темно. Лишь небо еще немного светится мрачной синевой рядом с черным полотном земного горизонта. В темноте уже не так легко будет отыскать маленький, незаметный цветок, спрятавшийся в колючих, тонких веточках сухих кустов, под широкой листвой лопуха, и все равно мальчик не желает сдаваться.

Впрочем, его упорство вознаграждается скоро, и Алеша находит в сухих кустах маленький цветочек на коротком стебельке как раз тогда, когда окончательно темнеет. Страх начинает постепенно остывать, но мертвая, сухая земля даже и сейчас, на границе ночи, не смешивается с осенним пейзажем окружающей природы.

Алеша сознает, что должен скорее выбираться, прячет цветок в складке одежды за пазухой, но вдруг, стоит ему сделать всего пару шагов, как где-то впереди неожиданно раздается голос.

– Видали?! Мертвяк! Говорил же! Говорил!

Алеша тут же застывает.

– Да тише. – Шипит кто-то еще, и Алеша начинает различать в голосе детские черты. – А ежели заметит? Бежим, расскажем….

– Да я ему рога-то пообломаю! – Заговаривает первый громче и увереннее. – А ну, айда, у меня и кол есть! Или струсил?!

– Ничего я не струсил! – Храбрится второй.

Появляется еще один голос, и Алеша резко дергает на звук головой, стараясь разглядеть в темноте хотя бы силуэты, но ничего не различая.

– Не надо. Вы чего удумали? – Боязливо и тихо говорит звонкий, девичий голос.

– Идем, лучше позвать кого.

– Да сами управимся. Еще, глядишь, сбежит, чего доброго! – Отвечает первый, самый уверенный, громкий и самый тяжелый из голосов, в котором все равно улавливаются нотки детского звона.

А все равно, даже если и нетрудно угадать, что это такие же дети, как и сам Алеша, легче не становится. Мальчик быстро поводит взглядом, осматриваясь и раздумывая, стоит ли пытаться оббежать, но понимает, что назад бежать смысла нет, за деревом через пару десятков шагов уже густые заросли, справа тоже, а слева деревня. Если только рвануть вперед и обогнуть…. Как вдруг раздается лай, и Алеша остается на месте.

– О! Видал?! – Говорит первый, видимо, самый старший. – Даже Жучка не трусит, а ты трусишь.

– Да не трушу я! – Отвечает второй увереннее и громче.

– Тогда идем! – Спрашивает первый.

Виснет небольшая пауза, но Алеша ждет, не торопится что-нибудь сделать, и даже ни о чем уже не думает, сосредотачивая все силы, чтобы распознать каждый звук и успеть в нужный момент принять верное решение.

– Ой! – Вздыхает девичий голос. – Не надо. Ну чего вы делаете-то?

– Да пусти ты. – Отвечает первый. – Не боись, чего нам будет-то? Да со мной даже мельнику не тягаться! А ну, пусти, кому говорю!

Причитания тут же заканчиваются, хрустит сухая ветка, а впереди появляются две тени, и Алеша начинает щуриться, чтобы хоть что-то разглядеть. Шагов за десять становится можно что-то рассмотреть, но мальчик только старательнее вглядывается в черное покрывало ночи. Алеша видит, как к нему все ближе, осторожно, держа наготове какие-то палки, идут двое. Один здоровый, выше него головы на две, а второй мельче, но тоже крупнее Алеши.

Он стоит, не зная, что делать. В голове носятся мысли, как бешеный ветер, и не успеваешь понять до конца одну, как мелькает другая. Бежать или нет, в какую сторону, или лучше ничего не делать, – что ни приходит на ум, решить все равно не получается.

Вдруг, снова раздается шум, и к Алеше бросается маленькая, звонкая собачка.

– Кш! – Шипит он резко, даже не обдумав, чувствуя, как все тело начинает покалывать.

Двое впереди встают, а небольшая собачка, испугавшись, бросается обратно, заскулив, и лает уже издали, спрятавшись за спины хозяев.

На миг становится тихо. Те двое впереди перестают двигаться, но скоро тот, что крупнее, заговаривает.

– Ты, что, не мертвяк что ли?

Алеша шевелит губами, но беззвучно, не находя, что ответить.

– А ну говори, кому говорю! – Повторяет голос.

– Ничего я не мертвяк. – Отвечает мальчик.

Его голос вздрагивает, но ответив, Алеша начинает чувствовать себя увереннее и легче. Глядишь, думается ему, все само обойдется.

– Ты где вообще видел, – говорит мальчик тише, видя, что двое впереди не спешат нападать, – чтобы мертвяки ходили?

Снова повисает молчание. Те двое, кажется, и сами теряются, так что им приходится собраться с мыслями, чтобы родить что-то внятное. Но вскоре первый, тот, что крупнее, опять заговаривает.

– А кто тебя знает? – Говорит он. – Ты, вообще, кто такой-то, а?

Алеша молчит, догадывается, что от деревенских не стоит ждать добра. Но что-нибудь ответить нужно, а иначе даже представить трудно, что придет на ум этим двоим, собравшимся с палками нападать на мертвеца, за которого они приняли Алешу.

– Кто-кто, – медлит Алеша, – человек я, кто же еще?

Двое опять молчат, ждут, ничего не отвечают.

– В общем, поздно уже, – снова заговаривает мальчик, – пойду я уже, ночь….

– А ну стоять! – Тут же обрывает тот, что крупнее, поудобнее схватив палку. – Ну-ка подойди ближе, дай на тебя поглядеть.

Мальчик не успевает сделать шаг, да и не торопится, пытаясь что-нибудь выдумать, но на ум, как назло, ничего не идет. Да и тот, что впереди, сразу же продолжает.

– Только медленно, – говорит он, – ежели ты нечисть какая, то я тебе сразу башку снесу, так и знай. Понял меня?

Алеша, медлит, раздумывает, но потом все же подчиняется требованию и делает шаг вперед.

– Еще. – Велит голос.

Мальчик шагает еще раз.

– Да подойди ты уже! – Теряет голос терпение.

Становится заметно, что эти двое впереди тоже напуганы, а позади них стоят еще двое, очень близко, прижимаются друг к другу, и Алеша догадывается, что девичий голос принадлежит одной из них. Наверняка, думается ему, вторая тоже девушка, а эти двое просто не хотят выглядеть перед ними испуганными.

Беспокойство начинает отступать. Вспомнив зачем-то колдунью и встречу с ней, мальчик начинает чувствовать себя легче. Ведь и с медведем он уже повстречался, и с каким-то лесным чудищем, какого в жизни не мог и выдумать, да и волшебство уже повидал, а тут всего двое испуганных мальчишек, пусть и крупнее его самого, пусть с кольями, но такие же дети, как и сам Алеша.

– Ну! – Подгоняет голос. – Сюда иди, кому говорю.

Страх продолжает отступать, а мысли проясняться.

– Да ты палку-то убери, я и подойду. – Отвечает Алеша. – А то, кто ж тебя знает. Глядишь, ввалишь с перепугу.

– Че-го? – Протягивает голос. – Это я-то?! С перепугу?! Да ты, небось, сам уже в штаны навалил! А ну, поди сюда, кому сказал!

Но Алеша уже не робеет и отчего-то даже начинает злиться. Некому разглядеть, как тихо начинают дрожать на его спине черные отростки, да и в ночи даже колдунья с волшебником не сумели бы что-то различить, но чувства дают мальчику понять, что в нем что-то изменяется, хотя сам Алеша, впервые так выражено чувствуя гнев, ободряющий ум, легко готов поддаться его влиянию.

– Это я наложил? – Отвечает мальчик, еще пока сдерживая порывы. – А ты не наложил? Ну, вот, сам тогда и подойди.

И вдруг, Алеше ничего не отвечают, но снова появляется звонкий, встревоженный и напуганный девичий голос.

– Ну хватит вам! – Подходит к двоим одна из девушек, стоявших за их спинами, та же, что пыталась успокоить их раньше. – Да живой он, не видно что ли? Пойдемте назад, еще дома отругают, что так поздно….

– Да погоди ты. – Снова перебивает тот, что здоровей, перехватив кол. – Пусть сюда идет. А вдруг, нечисть какая? Ух, я ему тогда…. Слышь?! Иди, говорю, сюда! Кто тебя знает, может, и впрямь, мертвяк! Говорящий еще! Иди сюда, и давай, это, медленно, понял?!

Алеша сердито фыркает, крепче сжимает левую руку, за пазухой которой держит цветок, а сам делает шаг, ждет, делает еще один, и, наконец, останавливается.

Отсюда уже даже в ночи можно рассмотреть, что перед ним всего лишь деревенские мальчишки, о чем, впрочем, Алеша и так уже успевает догадаться. Хотя выглядят они все равно грозно, особенно с палками в руках. Да и тот, который выше, действительно здоровый. Мальчик понимает, что лучше бы успокоиться и как-нибудь пройти мимо, чтобы с ними не ссориться, так что даже на дворнягу, продолжающую лаять, он старается не обращать внимания.

– Не мертвяк я, видишь? – Говорит Алеша. – Ну, я пойду, а то поздно….

– Да это ж ведьмин выродок! – Заговаривает второй лишь теперь, вытянувшись. – Ты чего тут забыл, а? Ух, как дам сейчас!

– Слышь? – Зовет тот же, второй, чуть помедлив. – А правду говорят, что ведьму ежели убить, то ее сила к тебе перейдет?

– Дурак! Он же не ведьма! – Отвечает первый.

– Ну так ведьмы же выродок, а? – Добавляет второй, и оба вдруг задумываются.

Алеша сразу отшатывается назад, но к мальчишкам снова начинает цепляться одна из девушек, та же самая, со звонким, но приятным голосом, пока вторая только стоит позади и не двигается.

– Ну пустите вы его. – Чуть ли не взмаливается девушка. – Самих еще отругают. Времени-то уже….

На этот раз, устав от приставаний девушки, тот, который здоровее, отталкивает ее локтем. Девушка отшатывается, застывает на месте и сразу притихает.

– Хочешь, – кивает ей рослый юноша, – иди. Чего пристала-то? Да только мы его просто так все равно не отпустим. А вдруг, какую заразу на деревню нашлет, а? Чего тогда?

Алеша с трудом сдерживается. Гнев начинает прорываться откуда-то из глубины души, будто до сих пор был заперт или таился, ожидая своего часа. И все же пока его удается сдерживать, хотя все больше хочется поддаться.

Только Алешино молчание никак не помогает.

– Что? Небось, выродки, колдуете там у себя? Что ты, что девки эти, ведьмины дочки. Тфу!

И мальчик вскипает мгновенно.

– Заразу, говоришь, нашлю? – Вдруг спрашивает Алеша не своим голосом. – Так ведь самая страшная из всех зараз к деревне уже все равно прицепилась.

Сразу же удается расслышать голос и второй девушки, обе они взволнованно ахают.

– А ну… ух! Чего городишь?! – Сердится здоровяк.

И Алеша даже наклоняется, желая выплюнуть ответ ему прямо в лицо.

– Дурачье! Вот она, зараза ваша, голова твоя дубовая!

Миг удовольствия, тишины и незнакомого, но приятного удовлетворения, но после мальчик резко напрягается. Здоровяк не торопится сразу же броситься, но явно не собирается удерживаться.

– Что, не понял? – Вырывается у Алеши, хотя он и сам начинает пугаться своей наглости. – А знаешь, почему? А я знаю. Потому что дурак – он и есть дурак, даже если с палкой.

Здоровяк начинает краснеть и дрожать от злобы, но в ночи даже его товарищу этого не заметить.

– Ах ты…. – Делает он шаг и уже поднимает над головой палку, начав замахиваться.

– Нет! Хватит! – Раздается звонкий голос, и девушка снова пытается остановить здоровяка.

А он толкает ее сильнее, чем в прошлый раз, не удерживаясь от злости, и девушка падает на землю.