Текст книги "Цена вздоха (СИ)"

Автор книги: Владимир Саяпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Волшебник в это мгновение уже заканчивает рисовать печать, ладонью снова ударяет в землю, но теперь уже прижимая магический знак, тающий в его руке. И тут же земля вздрагивает так сильно, что в княжеских хоромах, все кто стоит, тут же поджимают колени, чтобы не свалиться.

– Черт! Старик! – Ругается Айва, слегка отклонив взгляд. – Ты же слышишь меня? Хватит!

Тут же она поворачивается к мальчику с непринужденной улыбкой, сразу же объясняясь.

– Наверняка, подслушивает.

Тряска вдруг прекращается.

– Пошел! – Ударом в воздух бросает воевода руку.

Стрелок отпускает тетиву, древко выскальзывает из прочных объятий натруженных пальцев, и стрела уносится прочь, а уже миг спустя врезается в деревянные ставни, но из-за встряски, никто, кроме волшебника, ее не замечает.

– Попал? – Щурится богатырь.

Только рассмотреть с такого расстояния стрелу ему не удается.

– В ставень вошел. – Отвечает стрелок. – Должно бы заметить им, но ежели надобно, то еще выпущу.

Старик, как раз отвлекшись на стрелу, игнорировать это событие не решается. Подняв с земли два камешка, он складывает их на ладони, а потом начинает бубнить под нос что-то неразборчивое. Камешки тут же сами встают один на другой, а затем один взмывает вверх, ударяет в стрелу и переламывает древко у самого наконечника, а второй камешек прямо в ладони старика рассыпается в пыль.

Стрела падает рядом. Волшебник быстро стаскивает кусочек бумаги, привязанный к древку, читает, но только хмурится сильней и даже начинает сердиться, взглянув в сторону, откуда прилетела стрела.

– Стрелять тебе надобно прямо в окно, чтобы стрела в хоромы пролетела, а не в бревне застряла. – Велит богатырь.

Стрелок, уже зарядивший стрелу с примотанной у наконечника запиской, даже бросает на него удивленный взгляд.

– Так… как же? – Теряется стрелок. – А ежели угодит в кого?

– Все равно нам туда лучше бы не соваться. А если заслужили мы удачу в битвах, – говорит воевода громко, во весь голос, – так стрела угодит прямо в лоб этой нечисти. Пошел!

И еще одна стрела уносится в сторону княжеских хором, перелетая через весь город. Старик замечает ее еще в полете. Хотя, стрела летит быстро. И все же, волшебник успевает принять меры. Схватив охапку камней, он что-то торопливо бормочет, вторую руку оторвав от земли и поспешно рисуя печать, а только заканчивает, как все до одного камешки взлетают и напротив окна выстраивают стену.

Стрела ударяется в плотный ряд камней, отдавая звоном, но тут же вместе с ними падает на землю, и пока воевода и лучший его стрелок пытаются, щурясь, увидеть, куда угодила стрела, Алеша оборачивается на звон, донесшийся со стороны окна.

Богатырь решает подождать, пока не выяснится, что случилось. Запускать новую стрелу так скоро вслед двум предыдущим ни к чему. Тем более что даже зоркий глаз лучшего стрелка не может отсюда рассмотреть, что за светлое пятно выросло перед окном, куда оно исчезло, а уж тем более, не разглядеть ему отсюда того, куда угодила стрела.

– Это старик. Наверняка. – Заявляет колдунья. – Нужно торопиться, а иначе он что-нибудь придумает. Быстрее, я расскажу, что нужно делать, чтобы совершить обряд. Главное – для такого нужно вонзить кинжал мне прямо в сердце.

Алеша начинает что-то подозревать, судя по тому, как долго он молчит, не торопясь ответить. Айва не сдерживается раньше.

– Думаешь, лгу? – Подходит она ближе и берет мальчика под руку, глядя на него влюбленными глазами. – Эх, дурачок ты, Алешка. Как же я тебя обману, когда я… когда ты такой хорошенький!

Колдунья прижимает мальчика и смачно чмокает в щеку. И на нее тут же начинает сердито коситься Софья, да и ее отец, князь, тоже глядит на Айву недобрыми глазами, но Алеша не покупается.

– А ежели врешь, так как мне узнать?

Айва качает головой и вздыхает.

– Я же тебе такой секрет открываю, я жизнь тебе отдаю, а ты…. Но только… одно мне нужно знать.

Айва меняется в лице, да и вести себя начинает странно. Она слегка подрагивает, но это едва заметно, и все равно чувствуется, будто бы колдунья борется сама с собой, перебарывает свои желания, отчего мальчик начинает подозревать ее лишь больше, а старик вдруг слышит голос колдуньи, ветром шепчущий прямо ему на ухо, и застывает в недоумении, вслушиваясь в каждое слово.

– Я не смогу, не выдержу…. – С трудом выговаривает Айва. – Я должна знать….

У нее на лбу даже проступает несколько капель пота, и вдруг колдунья почти бросается на мальчика, схватив его за плечи и вперившись глазами, как сумасшедшая.

– Скажи! – Требует она, пока остальные уже готовятся наброситься на колдунью, посмевшую так схватить Алешу. – Ответь мне! Или не сдержусь… скажи, ты ведь знаешь, что я не виновата?

– Ты не виновата. – Безразлично и сухо отвечает мальчик.

– Я рада. – Продолжает Айва счастливым тоном. – Пронзи мое сердце, мальчишка! Я отдаю его тебе, отдаю тебе свою жизнь! Возьми ее, чтобы попытаться заполучить силы, которые ты никогда даже не мечтал заполучить!

И Алеша все больше проникается словами колдуньи, уверенный в своей силе, а теперь, желая получить в свои руки и ее колдовство.

– Ты не врешь, ты не можешь. – Проговаривает мальчик с остатками сомнения.

Он быстро убеждает себя в том, что колдунья не лжет и готова действительно отдать ему жизнь. Тем легче мальчику принять, что все теперь вокруг смотрят на него с искренним, преданным чувством, с настоящей любовью. Софья, которая даже в глаза его не знала до встречи, теперь готова сделать все, что угодно, лишь бы только угодить его желаниям.

– Не можешь. – Повторяет мальчик с холодным, задумчивым безразличием. – Хорошо. Что я должен сделать?

Айва подходит ближе, нежно обнимает мальчика, долго смотрит в его глаза и заботливо гладит челку, а затем прижимает Алешу к груди.

– Просто возьми мою жизнь, – шепчет она, – как только я лягу поудобнее.

Старик долго не может побороть скованность. Застыв, он стоит на коленях, опираясь на руки, глядит в землю, и от напряжения зрачки в глазах старика дрожат, а тело не двигается. Дослушав, он решается действовать. Колдунья уже все решила и остановить ее не хватит времени, ветер больше не приносит ее голос, а у города собралось войско, чье терпение истекает. Нужно что-то сделать, но именно сейчас тяжелее всего старику решить, что именно.

Наконец, сжав губы, став хмурым, сдвинув брови так сильно, что кожа между ними встает горой, волшебник рисует печать обеими руками и вдруг начинает утопать прямо в земле, пока не скрывается в ней с головой.

– Раз не желают торопиться к нам с ответом, – прерывает воевода тишину, поселившуюся ненадолго на холме, – так мы того добьемся. Еще одну!

Стрела уже готова, послание крепко привязано у наконечника, а зоркий стрелок уже встает на колено, готовясь по приказу натянуть тетиву.

– Пускай, родимую! – Отмахивается богатырь.

Стрелок кивает, набирает воздуха и уже натягивает тетиву, как вдруг из-под земли перед ним вырастает в полный рост волшебник.

– Ох, ты ж! – Пугается стрелок.

Он случайно выпускает стрелу, заваливается назад и падает на спину. Длинная стрела с острым наконечником ударяет старику в грудь, но вместо того, чтобы пронзить ее, с глухим звоном отлетает в сторону.

– Демонюга! Нечистый! – Бросаются воины богатыря вперед, чтобы защитить от неприятеля. – Держи! Бей!

Старик выставляет перед собой руки и успевает их остановить.

– Стойте! – Выкрикивает он мощным, сильным голосом, которого от старика никто бы ждать не стал.

И все, замявшись, останавливаются. Впрочем, обернувшись к воеводе, дружинники видят, как он кивает, давая им разрешение послушать старика. И волшебник, увидев эту реакцию, вздыхает и продолжает уже тише, спокойно и неторопливо.

– Не драться я с вами вышел. – Говорит старик. – Да и сами вы должны бы понимать, что не лучшее время сейчас появляться в городе целому войску, пусть и небольшому.

На волшебника все глядят зло, но бросаться вперед без приказа никто не решается. Старик медлит, сложив руки за спиной, он одну за другой торопливо рождает печати, стараясь, чтобы никто этого не заметил.

– Беда в городе. – Продолжает волшебник, стараясь тянуть время. – В самом княжеском доме. Беда великая. Да с такою бедою и большее войско не справится, потому как беда эта не обычная.

– Хватит сопли жевать, нечисть. – Буркает сердито воевода. – Говори по делу, чего надобно.

Старик вздыхает.

– Чего же тут поделаешь? – Отвечает он. – Затем я и пришел.

Волшебник торопливо заканчивает вызывать одну печать за другой, как тут же они, вспыхивая, растворяются в воздухе. Последней он начинает рисовать печать, которая заметно отличается от других. Она гораздо больше, гораздо сложнее, и требует больше времени и сил. Старик умудряется рисовать печать обеими руками одновременно, но едва успевает, и продолжает тянуть время, проговаривая слова медленно.

– Затем я и пришел, – повторяет старик, выигрывая мгновения, – чтобы предупредить. Нет вам нужды идти в город, чего бы вы ни желали. Ежели к князю пожаловали, то ему сейчас все равно не до того, а ежели по-другому делу….

– Старик, – перебивает воевода, – ты тратишь мое время.

– Я лишь хочу сказать, – поклоняется волшебник головой, – что следует вам остаться и подождать здесь….

Вдруг, старик изменяется. Вся почтительность из его лица пропадает, он поднимает суровый взор, полный решимости и недовольства, а за спиною волшебника, в его руках уже тает вспышкой последняя нарисованная печать.

Старик медленно разводит руки, заставив всех опасливо отшатнуться, а сам поднимает глаза, направляя к земле широкие ладони.

– Потому как стрелы пускать вам все равно без пользы.

Воевода снова не удерживается.

– Ах, ты падаль колдовская! – Достает богатырь огромный меч. – Да я тебя….

Старик внезапно падает на колено, ударяет ладонями в землю, и вся дружина внезапно проваливается в землю, увязая в камнях по пояс.

Поднимается гам. Тут же начинают сердито кричать воины, обещая достать старика, мимо пролетает топор, задев плечо, но ранив несильно, а прямо перед лицом в камень ударяется лезвие бердыша, но тут же отскакивает в сторону.

В земле все увязают прямо вместе с конями, от которых торчат лишь беспокойные, испуганно ржущие головы. Однако вскоре воевода замечает, что волшебник никому не причинил вреда, хотя самого его дружинники поранить умудрились, пусть и не тяжело.

– Тихо! – Приказывает богатырь.

И быстро дружина стихает, даже в такой миг верно служа воеводе, даже кони скоро перестают ржать и успокаиваются, будто бы повинуясь богатырскому приказу.

– Кто ты такой, старик? – Спрашивает воевода уверенно, без тени страха или волнения, когда и сам он, и вся его дружина увязли в земле и не могут сойти с места.

– Не прими за грубость, – спокойно отвечает волшебник, – но того знать тебе не нужно.

– И чего же ты хочешь? – Продолжает богатырь. – Говори, или же отпусти, а иначе, не будет тебе покоя, пока сердце мое бьется.

– Умерь свой гнев, витязь. – Спокойно отвечает волшебник, не боясь рассердить воеводу или его дружинников. – Кто знает, однажды, может, будем в одном ряду стоять против неприятеля, а сейчас в городе вам делать нечего. С князем все свои дела решайте тогда, как только он снова будет принадлежать самому себе, а не чужой воле, а пока что ждите, иного выбора у вас все равно не остается. Скоро все уже решится, скоро колдовство рассеется, тогда и наступит ваш черед войти в город, а до тех пор стойте, ведь дальше идти я вам не позволю.

В то же мгновение богатырь взвывает по-звериному яростно, ударяет ладонями в землю еще сильнее и рвется из земли. К удивлению старика, опоясывающие воеводу камни начинают вздыматься одновременно с ним, так что даже старик не удерживает изумления.

Воевода продолжает рваться из земли, но с каждым мгновением все меньше верится в его успех. И лишь в выражении старика до последнего сохраняется удивление.

– Не о чем вам беспокоиться. – Заговаривает старик успокаивающим голосом. – Не враг я вам, не колдун, не нечисть. Прислушайтесь, все равно другого вам не остается.

Воевода снова начинает рычать, как зверь, но теперь уже тихо, не беспокоя слух. Вновь он пытается вырываться, но не может и, наконец, успокаивается.

– Скажи, витязь, как тебя величать. – Спрашивает волшебник.

Богатырь медлит, сначала молчит, но потом, яростно хрипя, все же отвечает.

– Святогор.

– Святогор. – Повторяет старик. – Знатная сила тебе досталась.

Старик успевает приметить необычную силу воеводы, а услышав его имя, повторяет вслух для того, чтобы запомнить и умолкает. Затем он поворачивает голову в сторону города, ожидая вскоре увидеть свет, означающий, что затея колдуньи окончена и только ждет.

– Ох, демоненок! – Отпускает колдунья мальчика, еще раз смачно чмокнув на прощание прямо в губы. – Какой же красавец!

Не отрывая глаз, Айва отшагивает назад, легким взмахом ладони заставляет кубки и тарелки слететь со стола, а затем спокойно ложится, продолжая с легкой улыбкой, таящей грусть, смотреть на мальчика.

– Гораздо красивей без этой черной дряни.

Алеше в руку лично князь вкладывает серебряный кинжал, повинуясь желанию мальчика, а тот даже не обращает внимания, будто все так, как и должно быть. Князь молча уходит, а Алеша становится рядом с колдуньей, но кинжал не поднимает, вдруг заинтересовавшись.

– Черная дрянь? – Спрашивает он, проявляя к колдунье заметно больше интереса, чем ко всем остальным, включая князя и молодую княжну, с которой мальчишка еще не провел даже брачной ночи.

– Ну, это…, – начинает Айва, но отмахивается, – а есть разница?

Мальчик вдруг нахмуривается.

– Отвечай. – Велит он угрожающе, но с тем же холодным безразличием.

– Ну не дуйся, чего ты? – Детским тоном отвечает колдунья. – Ты их все равно не видишь. Да и я уже не вижу. Наверное, твоя сила так действует.

Мальчик напрягается впервые за все время, которое провел в княжеских палатах. И если слабые выражения иногда проявлялись на его лице, то настолько сильного за это время не было ни разу.

– Как ты можешь не отвечать?! Ты должна отвечать! – Хватает мальчик Айву за горло, угрожая кинжалом. – Ты должна!

Айва даже не сопротивляется, и это обезоруживает мальчика, ведь Алеша знает, что колдунья легко могла бы заставить его вертеться над землей одним лишь взмахом ладони. Только если бы пожелала.

– Это лишь след проклятия. – Спокойно отвечает колдунья. – Но я же знаю, что тебе до этого нет дела.

Алеша не отвечает. Он не знает, что сказать, но не двигается, продолжает держать Айву за шею, держа у горла серебряный кинжал.

– В сердце, мальчишка. – Говорит колдунья тихим, ласковым голосом, осторожно поправляя кинжал. – В сердце.

Алеша все равно не двигается, продолжает стоять рядом, с кинжалом в руке, но выражение на его лице скоро меняется. Выпрямившись, мальчик опускает руку и другой гладит Айву по щеке.

– Ты плачешь.

Колдунья продолжает бормотать и ласково улыбается, поднимает руку и теплой ладонью укрывает его щеку.

– Ты хочешь этого. – Бормочет мальчик тихо, но повторяет громче. – Ты правда этого хочешь?

Айва кивает, но молчит. Алеша больше ничего не спрашивает, больше не сердится и лишь задумчиво смотрит на колдунью. Остальные тем более молчат, боясь пошевелиться и влюблено, но с испугом постоянно оглядываясь на мальчика, а время в молчании замирает.

– Я не виновата, это я все….

Алеша же, не дослушивая, хладнокровно вонзает в грудь колдуньи серебряный кинжал. Взгляд Айвы успевает на миг задержаться на лице мальчика, а затем она всасывает с тяжелым хрипом воздух и замолкает. Кривая, некрасивая улыбка, неподходящая к очаровательному лицу, застывает в выражении колдуньи, и больше Айва не двигается.

Кажется, будто бы это происходит внезапно, резко, словно ничего не предвещало гибели, но вот, Айва каменеет, и во взглядах окружающих отражается непонимание, и даже самому Алеше, наверное, застывший миг кажется неожиданным. Хотя, если бы Айва могла видеть черные нити проклятия, то знала бы, что за ними теперь уже невозможно разглядеть мальчика и даже хотя бы его взгляд.

Все застывает вокруг. Но только на миг. А следом, мальчик уже спокойно вытаскивает из груди Айвы кинжал, а она вдруг поворачивает голову. Вдруг с тихим сопением из груди Айвы вырывается последний выдох, задержавшийся дольше положенного. Силами волшебных чар, он приобретает различимые черты, но не дает собою долго любоваться, вытягивается острым штыком и пронзает мальчика насквозь, застывает и отламывается от воздуха, тонким ручейком вытекающего из носа и рта колдуньи.

– По…, – проговаривает мальчик, теряя силы, – почему?

Айва улыбается.

– Потому, мальчик, – говорит она легким голосом, пока воздух маленькой дымкой сочится из ее носа и рта, – что жизнь сама по себе ничего не стоит.

Айва окончательно застывает. Остальные не успевают ни пошевелиться, ни двинуться, ни даже понять, что случилось. Заметив магию колдуньи, бояре и стражники, княжна и даже сам князь наверняка бросились бы к мальчишке, чтобы закрыть его собой, но уже поздно, и никто даже не знает, что происходит. Последний вздох Айвы, покинув ее грудь, вдруг застывает над телом колдуньи небольшим облаком.

Не проходит и мгновения, как облако с треском раскалывается на множество осколков и все они тянутся бесчисленными иглами, толщиной с песчинки. Мальчик еще жив, еще видит, что перед ним, но уже бессилен противостоять, уже ничего не может успеть, пронзенный в грудь и переживающий свои последние мгновения.

Все осколки разом пронзают мальчишку. Остальным едва удается их заметить. Тысячи игл, тоньше нити, одновременно пробивают тело мальчика, вырываясь с другой стороны всплеском крови и превращаясь в кровавое облако. А затем тут же пронзают его снова, вонзаясь в спину.

Алеша не может двинуться. Застыв, он так и висит на прошивших его насквозь осколках, и всего за какие-то мгновения, пока кровавое облако выбрасывается с одной, а потом с другой стороны от мальчика, от него почти ничего не остается. Как-то вдруг в теле Алеши появляется огромная дыра и кроме рук, ног и головы у него уже ничего нет, а всего-то прошло несколько мгновений, как мальчик вытащил нож из груди колдуньи.

Облако растворяется, но еще никто не успевает разразиться плачем, оторопев от страха и еще только начиная сознавать происходящее, как вдруг, из раны колдуньи тонким лучиком вырывается такой мощный поток света, что мгновенно всех слепит. Бояре, стражники, князь с дочерью, слуги – все отворачиваются, жмурясь и закрывая обеими руками глаза, теперь боясь увидеть снова этот яркий свет и вдруг ослепнуть.

Свет разливается по всему городу, и тут же наступает тишина. Его видят даже дружинники, ждущие на холме, когда волшебник их отпустит.

– Что это там? – Прищуривается стрелок.

За ним и дружинники приглядываются, стараясь понять, что они видят. Только старик не торопится обернуться. Отчего-то он взглядывает с опаской на воеводу и лишь затем поворачивает голову, не отрывая от земли ладоней.

Волшебник остается спокоен. Трудно угадать, что за эмоция возникает теперь на его лице, но выражение старика опять становится холодным и мрачным, разве что нельзя назвать его бесчувственным.

– Скоро земля вас отпустит, так что нечего вам страшиться. – Говорит старик, постепенно исчезая под землей и больше не поднимая голову и не показывая своего лица. – И помните, немного таких, ради кого она вновь раскрывает свои объятия.

И волшебник исчезает, оставляя воеводу с дружиной задумчиво вглядываться туда, откуда неудержимым, слепящим потоком льет свет, даже здесь больно режущий глаза, если их не щурить.

В хоромах князя неразберихи еще больше, чем снаружи. Внутри тишина царит долго, и никто не решается открывать глаза, все еще видя перед собой эту слепящую белизну, оставшуюся после вспышки. Только когда внезапно раздается младенческий крик, не остается никого, кто бы не открыл глаза и не обернулся в ту сторону, где еще недавно лежало тело колдуньи.

Детский, звонкий плач заставляет лишь больше ужасаться. В сарафане, в котором последние дни ходила колдунья, плачет ребенок, а тела мертвой колдуньи нигде не видно.

Софья, дочь князя, раньше других взглядывает на ребенка, не выдержав и обернувшись на звук его плача. Она еще только приходит в себя, но память уже наполнена жуткими воспоминаниями, которые и сейчас пугают так сильно, что княжна не сдерживает ужаса. Застыв, она смотрит, не в силах пошевелиться, но ее голова заметно дрожит, как у старухи, которая уже почти не управляет своим телом.

– Ну все, не реви. – Тихо, успокаивая, говорит старик, покачивая на руках маленькую девочку, и вздыхает. – Что же ты сделала?

Не обращая внимания на других, он выходит за порог. Его и не преследуют, все до сих пор еще находятся под действием чар и смотрят с неудержимой тоской на растерзанное тело Алеши, а волшебник спокойно проходит хоромы, проходит длинный коридор, выходит на улицу и, встав у порога, всматривается в лицо младенца, быстро успокоившегося в его руках.

И снова он повторяет тихим, ласковым, но печальным голосом.

– Что же ты натворила, Айва?

И после, вместе с девочкой, старик вязнет в земле, пока не утопает в ней с головой, а когда очухиваются стражники, до головы вкопанные в землю, вокруг никого уже нет, и когда в город возвращается с дружиной воевода, никто не отвечает ему, куда пропал загадочный старик.

Все – будто дурман, растворяется миражом пустых слухов.