Текст книги "Цена вздоха (СИ)"

Автор книги: Владимир Саяпин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Милок. – Зовет она дрожащим, старушечьим голосом, уже приготовив пригоршню монет. – Внучек.

Айва искренне пытается изображать старуху, и у нее выходит так убедительно, что ее дрожащего голоса даже торговец и тот не может услышать.

– Эй! – Рассердившись, вскрикивает старушка.

И удивленный торговец сразу же оборачивается к ней, а стоящая рядом женщина даже отступает от колдуньи на шаг. Айва тут же принимается исправлять ситуацию, как может.

– Ох, ой, не дозовешься. Чуть горло не порвалось. – Причитает колдунья старческим голосом, убедительно раскашлявшись. – Дай-ка мне вот этот сарафан.

Торговец наклоняется ближе и даже перестает торопиться, опирается на прилавок обеими локтями и улыбается старухе.

– Чего же ты, бабушка? Этот тебе маловат будет. Женушка моя вернется, она тебе подберет сразу такой, чтобы подошел.

Если бы только он мог разглядеть, как искривилось лицо Айвы под накидкой, то в следующий раз бы выбирал слова осторожней, но из-за ткани не видно даже клочка ее кожи, а голосом колдунья управляет так хорошо, что никакое выражение не может испортить ее фальшивую интонацию.

– Ох, сынок, да не мне ж это! Внученьке я хочу подарок сделать.

– А. – Протягивает торговец, выпрямляясь. – Эт можно. Да только, гляди, вдруг не по размеру будет.

– Ничего, подгоню, коли надо.

– Ну держи, бабушка. Этот пять медяков стоит.

– Кхе-кхе. – Кряхтит Айва, а сама вытягивает руку, накрытую тканью. – Держи, сынок. Ой, спасибо, помог бабушке.

Колдунья роняет в его руку пять монет, подтягивает сарафан и, свернув, берет его под локоть. А торговец, поблагодарив, тут же оборачивается к другой женщине.

Айва не сразу уходит от прилавка. Несколько мгновений она еще стоит, раздумывая, потирает спину и только передохнув отправляется в сторону небольшого сарая. Приходится еще немного потерпеть, но скоро колдунья возвращается в укрытие, где ждет мальчик, с удовольствием сбрасывает тряпье и разгибает спину.

– Ах! – Вздыхает она, с удовольствием потянувшись.

Алеша сидит молча и не двигается, а уже в следующий миг Айва отбрасывает шляпу, взмахивает ладонью, поднимает руки, и ее черное платье раздувается и взлетает, освобождая тело колдуньи от своих оков. Непринужденно и беззаботно колдунья взмахивает рукой еще раз, и уже сарафан поднимается в воздух, расправляется и падает на Айву сверху, облачая колдунью в новый образ. Лишь затеем Айва с удовольствием вздыхает еще раз, замирает и поворачивается к мальчику, только сейчас про него подумав.

– Ой. – Теряется она, но лишь на миг, и тут же на лице колдуньи расцветает улыбка. – А, да и черт с тобой. Жил бы в городе, уже точно бы за девками в бане подглядывал.

Черные, длинные, блестящие волосы, Айва легким взмахом заплетает в длинную косу, такую же, какую недавно видела у богато одетой незнакомки. О смущении она, кажется, даже не задумывается и легко забывает о том, что только что произошло, собираясь уходить.

Алеше оказывается сложнее перенести случившееся, в отличие от колдуньи. Айва уже напевает что-то под нос, не оборачиваясь, велит оставаться в сарае, а сама выбирается наружу, оставив с мальчиком черное платье и шляпу. А Алеша так и сидит, оторопев, и еще долго на его лице красным пятном горит жар смущения.

Снаружи к колдунье тут же привязывается визгливая собака, но это не портит Айве настроения.

– Брысь. – Спокойно приказывает колдунья, брезгливо отмахнувшись рукой.

Собачка бросается удирать, но миг спустя, когда осознает, что гнаться за ней Айва не собирается, тут же возвращается назад и лает теперь еще противнее и громче.

– Ладно. – Ухмыляется колдунья.

Затем она взмахивает ладонью, и собачка тут же поднимается в воздух, начинает визжать, скулить и дрыгаться, не понимая, что происходит. Айва не отпускает, заставляет собачку вертеться и кувыркаться, а сама оглядывается по сторонам, чтобы никто не успел ее заметить, но только дворняга, потеряв волю сопротивляться, перестает лаять, как колдунья тут же отпускает ее на землю, и псина со скулежом уносится прочь.

– То-то же.

В новом образе Айва сразу привлекает к себе внимание. Лишь заметив ее на редкость приятное лицо и стройную фигуру, мужики уже издали начинают глупо улыбаться и снимать шляпы, а женщины о чем-то судачить, расспрашивая друг друга, откуда взялась в городе такая красавица.

Такого Айва не ждала, и решает поскорее расправиться с делами, купить мальчишке еды, вернуться в сарай и там уже подумать, стоит ли появляться в городе в таком виде снова. Только вот с готовкой колдунье не хочется связываться даже в мыслях, а потому она сразу останавливается у первого же прилавка с мясом, собираясь взять кусок побольше и заставить мальчишку самого жарить себе ужин.

– Добро, милый человек! – Зовет Айва торговца, приветливо улыбаясь.

Хотя, при всем желании, у нее не выходит избавиться от хитрого прищура.

– Добро, барыня. – Отвечает здоровый мужчина в засаленном фартуке, с завороченными рукавами и большим, отвисшим пузом. – Чего надобно?

– Сколько просишь вот за этот кусок? – Указывает Айва на большую вырезку.

– Три медяка. – Отвечает торговец.

И Айва нахмуривается.

– Никак шутить надо мной удумал? – Отвечает она серьезно. – Да мой сарафан почти так же стоит.

Колдунья сразу замечает, как несколько человек, стоявших у палатки, тут же странно на нее взглядывают, но торговец оборачивается, присматривается и отвечает Айве спокойно.

– Ну так и сарафан у тебя, небось, не княжеский?

Айва молчит, собирается уже заплатить и уйти, но торговец заговаривает раньше.

– Поди-ка. – Манит он сальным пальцем.

Айва наклоняется к торговцу, чтобы не разводить ссору и не привлекать еще больше внимания. Да и мужчина ведет себя достойно, остается спокоен, не разводит шума и отвечает тихим, грубым и низким голосом, но без упреков.

– Ты, видать, недавно у нас? – Спрашивает он. – Так вот знай, барыня, я не торгуюсь. Другие тебе за такой кусок заломят четыре с половой медяка, а потом до четырех уступят, ежели сторгуешься. Я же сразу три прошу. Не по нраву? Иди. Держать не стану.

И торговец спокойно отклоняется и договаривает тем же спокойным голосом, каким начинал беседу.

– Ну, чего стоишь? Надумала или нет? – Спрашивает он, заворачивая кусок мяса в тряпку для другого покупателя.

Невысокий мужичок, взяв тканевый сверток, бросает на прилавок пригоршню монет, а сам рассыпается в благодарностях уж очень старательно, на что колдунья тут же обращает внимание. Торговец же отмахивается, а сам держит взгляд на Айве, ожидая ее ответа.

Миг помедлив, колдунья слабо улыбается, не отводит глаз, и уже тянется рукой к мешочку, чтобы достать монеты.

– Будто бы ты сказал иначе, если бы хотел меня обмануть. – Говорит она. – Но дурить я тебя и не собиралась. Просто там, где я прежде жила, за такой кусок просили меньше, пусть и не вдвое.

Достав монеты, Айва бросает их на прилавок, точно так же, как это сделал мужичок перед ней, а торговец уже начинает заматывать кусок мяса в тряпку, обвязывая веревкой, чтобы было удобнее нести.

– Это где ж это? – Спрашивает он, завязывая последний узел.

– Ох, далеко отсюда. – С улыбкой отмахивается Айва, видя, что не один торговец с любопытством ждет ее ответа. – Да и какая теперь разница, раз уж я здесь?

– И то верно. – Присматривается мужчина, кладя завернутый кусок мяса перед Айвой на край прилавка. – И чего же тебя, барыня, к нам занесло?

– А я, как ветер, милый человек. – Хитро щурится колдунья, говоря тише. – Путешествую туда, куда ветер дует.

– Вон оно как? Ну путешествуй. Приходи еще, ежели мясо надо будет.

Хихикнув, Айва отворачивается и уходит, а к мужчине тут же начинают приставать другие покупатели. Пройдя немного, колдунья задумывается, наталкивается на злую бабку, но удерживается от ругани, поворачивается и хочет уйти, но тут же наступает кому-то на ногу.

Внизу, прямо под ногами, колдунья видит какую-то девчонку, склонившую голову. В драной, грязной одежде, со слипшимися волосами, та сидит прямо на земле, жалобно склонив голову.

Айва, глядя на нее, не может разозлиться, вздыхает и наклоняется, собираясь подать руку. А девушка вдруг хватается за ладонь и начинает говорить жалобным, тонким голоском.

– Молю, хоть вы, сударыня, – просит несчастная, медленно поднимая голову, – хоть полмедяка, хоть крошку хлебную….

Девушка поднимает глаза, и обе в тот же миг застывают. Айва легко узнает этот чувственный, щенячий взгляд, брови, взмывающие к небу у переносицы и большие глаза. Кроме того, колдунья сама отправила ее сюда, сама приказала ветру нести девицу вперед по дороге, заодно разведав путь до города, после того, что сотворила на глазах девушки.

Аленушка за эти дни переживала столько, сколько раньше ей никогда еще не приходилось. После того случая, когда ведьма на ее глазах убила половину деревенских мужиков, она же велела девице идти как можно дальше и в деревне не появляться, а потом, не успела Аленушка пройти к дому, путаясь в мыслях, как ее подхватил ветер и унес к столице княжества.

Сколько Аленушка ни кричала, сколько ни молила, ветер ее не отпускал, а потом бросил у самого города и исчез бесследно. Дальше уже вел только голод. Провалявшись на земле полдня или больше, обессиленная, она все же поплелась к городу, где и стала попрошайничать, так и не успев прийти в себя и забыть весь приключившийся с ней ужас.

Теперь же, столкнувшись глазами с колдуньей, Аленушка застывает. Айва тоже не знает, что сказать. Легкомысленная и беспечная даже в такой ответственный миг, колдунья и не подумала, что может встретить девушку в столице княжества, эта мысль приходила ей в голову, но Айва легко от нее отмахнулась и благополучно забыла.

Сейчас уже не выходит так же просто отмахнуться. Айва замечает, как у Аленушки вздрагивает подбородок, губы размыкаются шире, глаза начинают блестеть, но прежде чем Аленушка успевает издать звук, Айва тут же садится на корточки, успевая закрыть девушке рот ладонью.

– Ничего не говори! – Жалостливым голосом обращается к девице колдунья, разыгрывая для окружающих сочувствие. – Не объясняй, не надо. Я и так все вижу!

И к ее неудобству, ситуация привлекает внимание посторонних, чего Айва всеми силами пытается избежать, и колдунья убирает со рта Аленушки ладонь, надеясь, что та не станет кричать.

– Идем, девица. Ох, ты погляди на себя! Вставай-ка живее, поднимайся. – Не перестает Айва разговаривать, оглядываясь и пытаясь утянуть девушку за собой. – Голодная, наверное? Ну, идем, я тебя в беде не оставлю.

– Нет, я не…. – Вдруг сопротивляется девушка.

И Айва тут же разворачивается, становится впритык и перебивает.

– Ну что ты, девица! – Говорит Айва, осторожно встряхивает девушку, взяв за плечи, и продолжает уже тише, чтобы другие не услышали. – Слушайся меня по-хорошему. Видела же, что я умею?

Девушку лишь больше пугается и хочет вырваться, но только она делает шаг назад, как Айва легко подтягивает девицу, разворачивает, обнимает за плечи и ведет к ближайшему проулку.

– Нет… нет. – Жалобно причитает Аленушка, повышая голос и собираясь закричать. – Нет! Оставь! Сгинь! Не-е-ет!

Что-то не так, и девушка быстро это понимает. Никто будто и не слышит, никто даже не оборачивается, и сил, чтобы сопротивляться, нет. Колдунье приходится растратить немало сил, чтобы не позволить никому услышать крики Аленушки, но трудно лишь увести девушку дальше от людей, а там уже Айве не приходится напрягать все силы, чтобы развеивать по воздуху звонкий голос пленницы.

– Помогите! Кто-нибудь! – Кричит Аленушка из последних сил, всхлипывая и почти рыдая. – Хоть кто-нибудь!

Теперь девушка замечает, что ее собственный голос звучит иначе. Он будто бы только появляется, как тут же исчезает, и крик гаснет раньше, чем успевает добраться до чужого слуха. С губ срывается плачевный стон, и Аленушка чуть не падает, от страха растеряв последние силы.

– Не ори, дура. – Ругается колдунья. – Молчи, кому говорю! Ничего я тебе не сделаю.

Аленушка не шевелится, не двигает ногами, но Айва умудряется ее тащить, с виду, не прилагая никаких усилий. Колдунья идет все быстрее, ведет девушку по узкому проулку, тянущемуся между двух заборов, дотаскивает до соседней улицы, отводит к знакомому сараю и вспоминает про мальчика лишь в последний миг.

– Черт бы тебя. – Тихо ругается колдунья, оглядывается, рисует в воздухе знак, а через миг, вместе с девушкой, поднимается в воздух, быстро уносясь прочь от города.

Аленушка уже не сопротивляется, даже не шевелится, только жалобно вздыхает и иногда всхлипывает, пока Айва не укладывает ее под раскидистым дубом прямо на старую, подсохшую траву. Здесь уже Айва не прячет сердитое недовольство, хмурится и складывает руки, подбирая в уме слова.

– Ты чего разоралась, дура! – Ругается колдунья. – А если бы тебя услышали?! Черт, вот же бестолочь!

Аленушка уже даже не плачет, только смотрит с безразличием куда-то в сторону, не реагирует на слова, даже ухом не ведет, и Айва, успокаиваясь, садится рядом на корточки и с тем же сердитым выражением берет девушку за плечи.

– А ну хватит сопли жевать! – Встряхивает ее колдунья. – Я тебе не сделала ничего! Хватит рожу корчить, будто ты только из заколдованного подземелья выбралась!

Аленушка ничего не отвечает, но взглядывает на колдунью, услышав про заколдованные подземелья. Может, она бы даже поинтересовалась… но тут же эти мысли покидают голову девушки и она снова отводит в сторону глаза.

Айва так и не находит, что сказать. Она лишь сидит рядом молча почти до самого вечера, иногда встает, проходится, задумчиво взглядывает на Аленушку, но только вздыхает и садится обратно.

Девушка ни на что не хочет реагировать. Если Айва зовет, Аленушка просто не откликается, если колдунья начинает расталкивать, девушка все равно ничего не делает, продолжая неподвижно лежать ровно там, куда ее уложила колдунья. И, наконец, Айва растрачивает терпение, бросается к Аленушке, хватает за плечи, встав рядом с ней прямо на колени, и всматривается в глаза, сердито хмуря брови.

– Достала! Хватит! Возьми уже себя в руки! Цела, здорова! Чего еще тебе надо?!

Аленушка взглядывает сердито, но тут же отводит глаза в сторону.

– Да чтоб тебя! – Отталкивает Айва девушку, а сама поднимается и, немного пораздумав, начинает рисовать в воздухе магический знак.

Развернувшись к Аленушке спиной, колдунья пробуждает силу, и зрелище привлекает внимание девушки, пусть та и старается глядеть так, чтобы Айва этого не заметила. А все же, свечение волшебного знака, различимое даже при свете дня, не оставляет ее равнодушной, и даже когда Айва заканчивает рисовать знак и он быстро растворяется, не оставляя следов, Аленушка еще продолжает глядеть из-за спины колдуньи, засмотревшись на обворожительное таинство колдовства.

Впрочем, едва Айва поворачивается и замечает взгляд Аленушки, та сразу же делает сердитое лицо и вновь отворачивает голову.

– Ну и сиди, дура. – Сердится Айва.

Скоро ветер приносит ей целую кучу сухой травы и веток, какие-то доски сами прилетают со стороны деревни, затем колдунья снова пробуждает магию, но уже не открывая для этого печать, и несколько палок начинают крутиться на доске, отплясывая жаркий танец, от которого вскоре разгорается пламя.

Когда Айва начинает жарить на костре мясо, насадив его на длинную палку, и к носу устремляется его аромат, Аленушка все чаще поворачивается и смотрит голодным взглядом.

Колдунья это замечает, но до последнего ничего не говорит. Мясо у нее подгорает, но Айва просто взмахивает ладонью и ветер, словно острый меч, легко срезает обуглившиеся куски, оставляя только розовое, жирное, хорошо прожаренное мясо. Еще одним взмахом Айва заставляет ветер разделить кусок на две части и одну завернуть в тряпку, а второй кусок колдунья сама протягивает Аленушке вместе с палкой.

Девушка сглатывает накопившуюся слюну, не в силах отвести взгляд, уже тянется рукой, но затем, вернув самообладание, гордо отворачивается. Айву это лишь злит и она, не стерпев, бросается на Аленушку, садится верхом, хватает за подбородок тонкими, нежными, но удивительно сильными пальцами, и пытается затолкать мясо прямо в рот девчонки.

– Ешь, бестолочь! Как ты вообще с таким лицом себе места не нашла? Дура! Ешь!

Аленушка упирается изо всех сил, но ничего не может поделать. Она даже бьет Айву руками, пытается царапать, но ветер не дает прикоснуться к колдунье, а затем прижимает к земле.

Надавив на скулы, Айва легко заставляет девушку открыть рот. По щекам утекает вкусный, горячий жир, затекает в горло и приходится глотать лишь затем, чтобы не поперхнуться, но даже и тогда Аленушка упорствует, вертится и пытается выплевывать как можно больше, не желая принимать угощение из рук колдуньи.

Наконец, Аленушка начинает плакать от бессилия. Айва сидит верхом, все еще держит за скулы, но теперь, когда девушка скулит и так упорствует, колдунья резко переменяется.

Айва внезапно становится другой, успокаивается, отнимает руку от лица Аленушки, слезает и глядит иначе, печально и тяжело, отвернув голову.

– Дура. – Тихо говорит колдунья, слезая с девушки. – Еда – она и есть еда. Какая разница, из чьих она рук?

Впрочем, затею Айва не бросает, и вскоре снова протягивает Аленушке кусок остывающего мяса.

– Ешь. – Говорит колдунья тихо. – А то заставлю. Думаешь, не смогу?

Аленушка отбивает угощение ладонью и неожиданно подскакивает, вспыхнув сердитым недовольством.

– Чего пристала! Доколе мучить еще меня будешь?! – Начинает Аленушка кричать, удивляя колдунью. – Оставь уже меня, проклятая! Сколько еще бед испить меня заставишь?!

Айва не отвечает, смотрит удивленным, но спокойным взглядом, давая Аленушке выплеснуть гнев.

– Мало тебе?! Чего еще хочешь?! – Сваливается Аленушка на колени, быстро обессилев. – Сколько… доколе еще… будешь мучить? Убей, как их убила. Убей! Тебе все равно ничего не стоит.

Аленушка падает вперед, упирается в землю руками, уже хочет заплакать, но тут ее вдруг резко подбрасывает вверх и ставит на ноги. Айва хватает ее за грудки и не дает упасть, а Аленушка уставляется на колдунью испуганным взглядом.

– Чертова букашка! – Яростно, со злостью ругает девушку Айва, ее золотые глаза будто разгораются пламенем гнева, лишая Аленушку возможности пошевелиться. – Думаешь, ты это делаешь для них?! Не могу поверить, что я произошла из вашего никчемного племени! Что, если бы все было наоборот?! Что если бы это ты умерла от моей руки?! По-твоему, эти деревенские ослы должны были бы искать смерти от горя?!

– Конечно, нет! – Вспыхивает на мгновение Аленушка, но тут же замолкает, понимая, что этот спор она уже проиграла.

– Тогда какого черта тебе неймется?! – Продолжает Айва кричать еще громче, напирая сильнее и встряхивая Аленушку так, словно хочет вытрясти из нее душу. – Будто я хотела их убивать! Будто бы мне это понравилось! Будто я одна виновата!

Колдунья бросает девушку от злости на землю, взмахом заставляет ветер поднять остывающее мясо и очистить от грязи, а затем кидает его Аленушке прямо в руки. Девушка ловит мясо, сев на земле, но уже не решается отбросить, глядя в затылок отвернувшейся колдуньи.

– Думаешь, мне хорошо? – Продолжает Айва спокойней. – Думаешь, не знаю, что ты пережила? Да вот только это ты ничего не знаешь, девчонка. От той деревни, где я когда-то родилась, даже пепла не осталось. Ни одной собаки не уцелело. Знаешь, каково мне было? Да только это еще не все, теперь подумай, что я чувствую, когда ты смотришь на меня так, как я смотрела на ту тварь, что у меня на глазах оторвала головы трем моим братьям. Только вот то был пораженный, зверь, которого изменил проклятый лес. А ты во мне видишь такое же чудовище.

У Аленушки дрожит губа, но пошевелиться она не может. Впрочем, колдунья этого и не требует.

– Делай, что хочешь. – Поворачивается Айва и глядит строго, без малейшего сочувствия, но теперь ее взгляд кажется Аленушке совсем другим, не таким злым и бесчувственным, хотя он ничуть не изменился. – Хоть с голода помирай, если хочешь, хоть меня вини. Плевать. Я тебе в последний раз говорю, что лучше бы тебе утереть сопли и взять себя в руки. Сколько ты букашек передавила? А сколько еще передавишь? А скажи-ка, чем они, по-твоему, от человека отличаются? Думаешь, не живые, так и ничего страшного?

Айва успокаивается, перестает кричать, снова отворачивается, презрительно хмыкнув, достает из-за пояса толстый, кожаный мешочек и бросает к ногам Аленушки.

– Хоть сотню раз подыхай. – Бросает Айва презрительно. – Только знай, что этим ты все равно никому не поможешь.

И оставив Аленушку сидеть на земле с куском еще не успевшего остыть мяса, с толстым кошельком и в грязном сарафане, опустошенную и лишенную сил, а сама возвращается в город, забрав с собой лишь оставшийся кусок приготовленного на костре мяса.

Скоро Айва возвращается в город, но здесь еще долго снует по улице, пытаясь незаметно шмыгнуть в переулок. Под пристальными взглядами идущих мимо мужичков, оказывается не так просто это сделать, так что колдунья так и ходит мимо переулка почти до самого вечера.

Стемнеть еще не успевает, когда Айва возвращается к мальчику в сарай, но вот мясо становится холодным. Ночь грозит вскоре опуститься мрачной тенью, изгнав дневной свет до утра, и колдунья тяжело вздыхает, пробравшись в сарай, будто вернулась домой после тяжелого дня. Алеша сидит к ней спиной, даже не оборачивается, ковыряется в простыне, смотрит под ноги, прогнув спину.

– Проголодался? – Сердитым голосом заговаривает с ним колдунья, еще не успокоившись после встречи с Аленушкой.

Сразу же она пытается успокоиться и подходит ближе, чтобы отдать угощение Алеше лично в руки, не приказывая ветрам относить к нему еду. Алеша все еще не оборачивается, и Айва лишь сейчас замечает, что отростки на его спине изменились. Они не выросли, не стали длиннее, и поэтому колдунья не сразу заметила перемены, но сделав шаг, она видит, что отростки теперь стали заметно толще, дрожат, но сидят на спине мальчика так плотно, что взгляду их движения поначалу кажутся спокойными.

– Ты что делаешь?

Айва становится у мальчика за спиной, наклоняется и замечает, что по простыне тянется муравьиный караван. Насекомые растягиваются длинной, почти ровной ниточкой, пересекающей всю простынь от края до края, а мальчик осторожно, даже бережно достает по одному муравью, давит пальцами и складывает рядом с ногой.

Айва роняет на пол мясо, увидев, что из муравьиных трупов мальчишка уже собрал целую горку, которую можно было бы наполовину заполнить ее ладонь. Тут же она хватает Алешу за плечо, разворачивает и, взяв за грудки, легко поднимает над землей.

Колдунья слишком злится и уже почти не контролирует своего гнева. Ее лицо вдруг так сильно искажается, что становится похоже на волчью морду. Очарование ее привычных, строгих черт не пропадает совсем, но так сильно изменяется, что Айву можно было бы не узнать, если бы ее лицо не преобразилось на глазах у мальчика. Даже зубы колдуньи становятся больше и острее, оскал шире, а кожа на лице так скукоживается, что от губы и до самых глаз вся покрывается тонкими, длинными складками. Айва начинает говорить, и в ее голосе вдруг проявляется хрипота, похожая на волчий рык, которая делает ее мягкий, звонкий и приятный голос пугающим.

– Что ты делаешь, оборванец!? – Спрашивает она, и мгновенно застывает.

С лица колдуньи тут же пропадает это жуткое выражение, и Айва вновь становится похожа на себя, вернув разом все очарование, но теперь на ее лице появляются редкие оттенки растерянности и удивления. От складок не остается и следа, кожа легко разглаживается, снова начав походить на гладкий шелк, но Айва даже не пытается скрывать изумление, глядя на спокойное, не выражающее никаких эмоций лицо мальчика, и больше всего – на его глаза, в которых рядом со зрачками уже появились черные пятна охватившего мальчишку проклятия.

– Они мешали спать, – с безразличием указывает Алеша на тонкую полоску муравьев на простыне, – я просто их наказываю.

Айва на миг чуть снова не раскрывает звериный оскал, кожа на ее лице опять начинает покрываться складками, но колдунья на этот раз мгновенно успокаивается, отпускает мальчика, отворачивается и пытается отвлечься. Взмахом, она заставляет ветер поднять кусок остывшего мяса, вытащить его из тряпки и поднести к Алеше.

Мальчик спокойно берет мясо, садится, как стоял, и начинает есть.

– Вкусно. – Сухо произносит Алеша.

Айва стоит рядом молча, с потерянным, хмурым выражением, раздумывая о чем-то, а затем, ничего не сказав, выходит на улицу.

Солнце легло на горизонт. Отсюда его можно разглядеть, и невысокие дома совсем не закрывают это чарующее зрелище от взгляда. Задумавшись, Айва долго следит за тем, как раскаленный, желто-красный шар застыл на краю земли. Совсем, как мальчик, думается колдунье. Еще немного, и он провалится в бездонную черноту, спящую там, куда не достает взгляд, но если солнце неминуемо взойдет снова, то вот мальчишка уже никогда не сможет выбраться из черного омута захватившего его проклятия.

Времени все меньше, словно мальчик также застыл на краю собственного горизонта, и только маленький шанс отделяет его от того, чтобы навсегда пропасть с неба человеческой жизни.