Текст книги "Легенда (СИ)"

Автор книги: Владимир Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

  Я не хочу, чтобы говорили, будто я своей победой обязан только своему коню, – сказал он, обращаясь к Гериону.

  Ты ее еще не одержал, хвастун, – заметил тот.

  Ты прав, я только на пути к ней, – ответил Юлий, и бой возобновился с новой силой.

  И тут, со всей очевидностью, стало понятно, что у Гериона не так уж много шансов в бою с таким мастером, как Юлий. Прежде всего, он хоть и превосходил Юлия в массе и физической силе, но, безусловно, проигрывал тому в скорости. Кроме того техника боя у Юлия всегда была безупречна, а теперь в ней появилось еще что-то новое, а то, как он провел решающую атаку, вызвало полную растерянность в рядах кочевников, которые никогда не видели таких приемов. Проведя удар в голову, от которого противник закрылся щитом, Юлий упал на землю, при этом, крутанувшись на земле, как волчок и рубанул Гериона по ногам. Не успел тот упасть, как Юлий уже был на ногах, и одним ударом отсек ему голову. Юлий вытер о поверженного врага свою саблю и в наступившей тишине произнес.

  – Воины кочевники, я, Юлий, сын Улумбека и законный правитель Паранстана, еще раз призываю вас встать под мои знамена. Напоминаю вам, что в священном писании сказано, «покусившийся на помазанника божьего, будет предан проклятию и найдет свой страшный конец на земле». Бог за меня, и всякий последующий за мною, будет любим богом. И добавлю от себя, будет любим мною. Что касается Тимурбека, то его конец уже близок. Теперь идите к своим людям и передайте им то, что я сказал.

  Воины кочевники забрали тело Гериона, повернули коней и отправились в свой лагерь, где их ждали остальные соотечественники, издали наблюдавшие за этим поединком.

  Ты сделал все, что мог, – сказал подъехавший к нему Джон, – Все остальное в руках божьих.

  Надеюсь, что бог за нас, – ответил Юлий, с тревогой глядя на своих бывших друзей и подчиненных, собравшихся вдалеке на совет.

  Через час, от лагеря кочевников отделились несколько всадников и поскакали в сторону маленького отряда, ожидавшего известий.

  Подъехав к Юлию, они, вынув сабли из ножен, приветствовали его, как приветствуют начальника, после чего, один из прибывших, сотник Вардан объявил,

  Господин наш, Юлий, наш отряд присягает тебе на верность. Отныне ты наш командир.

  А, что, решение было единогласное? – Удивился Юлий

  Не совсем, – помявшись, ответил сотник.

  Ну и кто же против?

  Таких больше нет, – опять же, неохотно ответил Вардан.

  Понятно, – почесал затылок Юлий. Затем он неожиданно улыбнулся, – Ну, нет, так нет. Отныне, все вы не слуги мои, но друзья. Каждый из этих людей, первыми признавших меня, может в любое время прийти в мой дом, и будет принят в нем, как самый почетный гость.

  Глава 16

  После одной удачной операции, в ходе которой отряду удалось очистить небольшой городок Приречье от расквартированной в нем ханской сотни, отряд, по приглашению жителей города, отмечал победу в лучшем местном кабаке. На празднике присутствовали все первые люди города. Слух уважаемых гостей услаждали менестрели, которые воспевали их подвиги. К удивлению горожан, да и своих друзей, тоже, Леней попросил у менестреля лютню. Получив ее, попробовал пальцами струны, стараясь понять лад. Приятели, с некоторым сомнением смотрели, как он подтягивает и ослабляет струны, пока, наконец, он удовлетворенно, не тряхнул головой, и не заиграл на своем инструменте. Удивительно, но его музыка оказалась совсем не похожа на привычный аккомпанемент менестрелей, но вместе с тем, она была удивительно проста и красива. А потом Леней запел:

  В далекий край товарищ улетает.

  Родные ветры, вслед за ним летят.

  Любимый город в синей дымке тает,

  Знакомый дом, зеленый сад, и нежный взгляд.

  Слушавшим его воинам сразу вспомнилась оставленная вдалеке родина. Они увидели свои дома, утопающие в зелени садов, и своих любимых, оставленных в Бергундии. А Леней, между тем, продолжал песню:

  Пройдет товарищ сквозь бои и войны,

  Не зная сна, не зная тишины.

  Любимый город может спать спокойно

  И видеть сны, и зеленеть среди весны.

  Удивительная это была песня, песня чужой, далекой земли, но, казалось, что это песня о них самих. И когда певец допел последний куплет:

  Когда ж домой товарищ твой вернется,

  За ним родные ветры прилетят.

  Любимый город другу улыбнется,

  Знакомый дом, зеленый сад, счастливый взгляд.

  Успех его выступления был огромным. На глазах у многих слушателей выступили слезы.

  Что это за песня? Откуда она? – спросил Ленея Джон.

  Не знаю, – Леней отдал менестрелю лютню, – Просто, эти слова сами пришли мне в голову.

  А почему ты пел, что товарищ улетает? – Удивился менестрель, – Как человек может летать?

  Не знаю, как-то не подумал об этом. Слова сами сорвались с моего языка. Возможно, я просто перепутал, и надо было петь не «улетает», а «уезжает».

  Я запомню эту песню и буду петь ее во всех землях, где мне придется бывать, – сказал менестрель.

  И мы, тоже запомним, – поддержал его Раньер, один из воинов отряда, – И тоже будем петь ее. Пусть эта песня станет нашей походной песней.

  И с этой поры, покидая очередное селение, освобожденное от кочевников, воины отряда всегда запевали эту песню. И пели они всегда: «В далекий край товарищ улетает», а никак не «уезжает», так что, однажды, провожая их, одна пожилая женщина, смахивая слезу, помахала им вслед рукой и сказала,

  Полетели соколы освобождать нашу землю.

  Непонятно, каким образом, но эти слова обогнали сам отряд, облетели весь Кант, и отныне, где бы отряд не появлялся, иначе, как «соколы», их уже не называли. Вскоре, сам Леней вынужден был признать, что, в народе, их знают, как «соколов». Тогда он отдал приказ, на щитах и плащах всех воинов отряда нарисовать изображение пикирующего сапсана. Всем воинам это пришлось по душе. Теперь, глядя на любого из них, каждый встречный понимал, с кем имел дело? Молва о них полетела по всей земле Канта и за его пределами. Дошло до того, что, однажды, увидав перед собой щиты с изображением сокола, отряд кочевников, численностью в тысячу человек, предпочел повернуть своих коней и покинуть поле боя, испугавшись вступить в сражение с этими, уже ставшими легендарными людьми. А в отряд стали проситься воины из разбитой кантской армии, которые мечтали сражаться с врагом, и при этом, обязательно, в отряде знаменитых «соколов». Очень быстро численность отряда выросла до тысячи человек, после чего, Ленею, Лаперусу и Джону, пришлось провести совещание, на котором было решено, что дальнейшее увеличение численности отряда, в условиях партизанской войны, нежелательно, так как помешает его маневренности. Но, одновременно, необходимо было увеличивать численность всей армии, сражающейся за освобождение. Проблему удалось решить, созданием еще одного отряда, который назвали «орлами». Было решено, что часть отряда «соколов», под предводительством барона Фогеля, составит ядро этого, нового отряда. Такое решение позволяло сохранить преемственность в поведении и военной тактике, которые уже выработались у «соколов» и приносили столь впечатляющие результаты.

  Сам же барон Фогель, двадцатипятилетний дворянин, прежде служивший в королевской гвардии Велимора, пришел к ним в отряд после разгрома столицы и гибели своего короля. С горсткой людей ему удалось выбраться из разрушенного замка и вырваться из захваченного врагами города. Месяц прятались они в лесах, пробираясь на север страны, в надежде добраться до Бергундии, когда, вдруг, неожиданно нарвались на отряд в сотню кочевников. Завязавшийся бой должен был стать для них последним. Несмотря на то, что все они были отважными и умелыми воинами, силы сторон были слишком неравными. Когда уже половина его бойцов пала, сраженная стрелами и острыми саблями кочевников, из-за холма, расположенного позади кочевников, неожиданно выехал конный отряд. Всадники, по команде, выпустили в кочевников стрелы, которые просвистели в воздухе, и вырвали из рядов врага, около десятка человек, и галопом помчались на врага, на ходу разворачиваясь в шеренгу.

  Появление этих всадников было настолько неожиданно для кочевников, а удар их, настолько могуч, что ряды врага были смяты в считанные секунды. Растерявшиеся кочевники, десятками гибли под ударами вражьих мечей, и только единицам удалось спастись бегством. Десяток спасенных воинов, продолжали стоять, занимая круговую оборону, закрываясь щитами, все еще не веря, что остались живы, и с подозрением глядя на спасших их незнакомцев. Тем временем, из рядов спасителей выехал всадник на породистом гнедом скакуне. Он спрыгнул на землю, улыбнулся, глядя на спасенных воинов, отчего всем им сразу стало легко, и проговорил,

  Ну, здорово, земляки!

  Здорово, – ответили ему воины, все еще сжимая в руках мечи и копья, – А вы, кто такие будете?

  Мы, помощь от принцессы Ариэлы. Отряд барона Лаперуса из Бергундии. А я, с вашего позволения, Леней. Рад приветствовать вас, друзья из Канта.

  И тогда воины заулыбались, опустили щиты и стали обниматься со своими спасителями.

  Уже потом, вечером, сидя у костра, с бароном Лаперусом, Джоном и Ленеем, барон Фогель расспрашивал своих новых знакомых о новостях из Бергундии и принцессе Ариэле.

  А теперь-то вы куда? – Спросил Фогель своих спасителей.

  Вглубь Канта, – ответил за всех Джон, – Поближе к войскам Тимурбека.

  Но, это же безумие, – изумился барон, – Мы сами, только что чудом выскочили оттуда. У хана стотысячное войско. Его воины в седле с детства и воюют всю жизнь. Каждый из них, с пятидесяти шагов попадает стрелой из лука в мелкую монету, а в искусстве верховой езды им нет равных на всем свете. У вас нет никаких шансов.

  Никаких шансов, говорите? – Переспросил его Леней. – А как же тогда наш маленький отряд разбил напавшую на вас сотню?

  Фогель пожал плечами, – Просто вы атаковали их неожиданно. Они еще не успели сообразить, в чем дело, а почти все уже были перебиты.

  Вот видите? – Подхватил Леней. – Значит, какие-то шансы у нас, все-таки, есть.

  Я не о том говорю, – попытался разъяснить Фогель, – У них огромная, непобедимая армия, а нас всего лишь горстка людей.

  Неправильно вы рассуждаете, – снова возразил Леней, – У них, всего лишь сто тысяч воинов, а у нас все население Канта и, вдобавок, тысячи добровольцев из других стран. Они воюют в чужой стране, а за нас здесь каждый куст, каждое дерево. За нас сама эта земля. Наша задача, сейчас, собирать и объединять все силы, способные противостоять Тимурбеку. Мы пришли сюда в количестве сорока человек. С вами, нас стало уже пятьдесят. Через месяц нас будет тысяча, а через три, уже двадцать тысяч, а там, настанет время, когда весь народ встанет на борьбу с захватчиками. Можно победить любую армию, но народ победить нельзя.

  Тут Леней развел руками и улыбнулся,

  Вот и вся наша программа. А пойдете ли вы с нами, или

   покинете нас, это ваше дело, хотя, лично мне очень бы

   хотелось, чтобы вы остались с нами.

  И Фогель, со своими людьми, остался, о чем ни разу не пожалел. Наоборот, очень быстро он понял, с какими удивительными людьми свел его случай. Сам, прослужа в армии уже семь лет и побывав во многих сражениях, он смог убедиться в мужестве и воинском мастерстве своих новых знакомых. В то же время, его удивляло то, как планировали и проводили они свои операции. Ничего подобного, никогда, ему видеть не приходилось. Заранее оговаривалось каждое действие каждого воина в группе. Огромное внимание уделялось взаимодействию всех бойцов во время операции, благодаря чему, сами операции проводились с блеском, часто, совершенно без потерь. Еще, что его удивляло, это то, что даже в условиях партизанской войны, в отряде проводились ежедневные занятия и тренировки, на которых отрабатывались как приемы индивидуального боя, так и общеотрядные маневры. Новичков, пришедших в их отряд со стороны, как он сам и его люди, специально обучали и натаскивали выделенные для этого воины – старожилы. Поначалу люди Фогеля встретили эти занятия в штыки, но очень быстро убедились, насколько коренные воины отряда превосходят их в воинском мастерстве. Особенно удивлял Фогеля Леней. Фогель считался в Канте одним из лучших фехтовальщиков, поэтому, когда Леней предложил ему «поработать» на мечах, он принял это предложение с надеждой, показать этим выскочкам из Бергундии, что значит, настоящий мастер. Как только раздалась команда «к бою» Фогель улыбнулся, сделал шаг вперед, сжимая двумя руками рукоять своего меча, и...тут же пропустил укол. Это было так неожиданно, что показалось ему случайностью. Он разозлился и бросился вперед, нанося рубящие удары по воздуху. Леней все время ускользал от него, какими-то неуловимыми движениями. И такими же неуловимыми для глаза движениями, наносил ему свои удары. Словом, если бы это был серьезный бой, то по подсчетам Фогеля, его убили бы уже раз двадцать, в то время как он сам, только один раз дотронулся до руки соперника. Поэтому похвала барона Лаперуса, после боя, была воспринята им, как издевка. Он покраснел и ответил что-то грубое, в том смысле, что нечего подкалывать человека, который показал себя таким ничтожеством, и хоть он, в самом деле, ничтожество, но не желает слышать оскорблений и готов попытаться мечом доказать, что, по крайней мере, честь у него осталась. Потом пелена гнева слетела с его глаз, и он увидел, что лица Лаперуса и Джона выражают крайнее удивление.

  Поверьте, дорогой барон, – проговорил Лаперус, – Я ни на секунду не хотел вас обидеть. Наоборот, я и сейчас готов утверждать, что вы совсем неплохо смотрелись в бою с нашим другом.

  В самом деле, Фогель, – поддержал Лаперуса Джон, – Вам, даже удалось нанести ему укол в руку. А на моей памяти, никому, кроме воинов нашего отряда, не удавалось этого сделать.

  Откуда же он взялся, такой мастер? И где научился так владеть мечом? Хотелось бы узнать, – спросил, немного отходя, барон.

  А вот этого никто не знает, – развел руками Джон.

  А что говорит сам Леней? – поинтересовался Фогель.

  К сожалению, у нашего друга начисто отшибло память, так что, ничего из своей прошлой жизни он не помнит.

  Вот как? Ну, ну, – покачал головой Фогель и задумался.

  Жизнь научила его не доверять людям, которые скрывали свое прошлое. К счастью, все его мрачные опасения не подтвердились. Наоборот, повоевав с Ленеем бок о бок, в течение нескольких месяцев, он убедился, что это необыкновенный человек. О его храбрости и удачливости в бою, в отряде ходили легенды. Да что там – в отряде? Каким-то образом, эти легенды уходили за пределы отряда и передавались в народе из уст в уста, попутно обрастая все новыми и новыми, совсем уже сказочными деталями. А недавно, купец, прибывший с востока, рассказывал, что даже на родине Тимурбека, акыны, в степях у костров, начали петь баллады про похождения Ленея и его друзей. Получалось, что Леней, являясь смертельным врагом Тимурбека, одновременно становился героем эпоса его народа, и мальчики кочевники, слушая эти баллады, мечтали вырасти такими же смелыми и ловкими, как враг их хана.

  Ко всему этому можно было добавить, что сам Леней, был человеком удивительно простым и дружелюбным. Вне боя, он никому ничего, никогда не приказывал, держал себя со всеми воинами отряда, как с равными, любил пошутить и был хорошим товарищем. Но, вместе с тем, чувствовалось, что он явно не здешний. Он не знал многих вещей, которые были известны каждому местному ребенку. Например, не мог отличить съедобные грибы от ядовитых. Не знал, сколько дней в месяце, и сколько месяцев в году. Не знал названия ни одной звезды. И кроме того, у Фогеля сложилось впечатление, что Леней знал много такого, чего не было известно никому в этих краях. Очень быстро барон разобрался, что все новое в боевых приемах отряда, идет именно от Ленея. И этого нового было очень много: боевые построения, фланговые удары, приспособления, позволяющие стрелять одновременно двадцатью стрелами, на расстояние семисот шагов, и много еще такого, чего барон никогда прежде не видел, внес этот человек в их боевую практику. Но в чем он был, в самом деле, непревзойден, так это в искусстве тайных операций. Проникнуть ночью в лагерь неприятеля, сняв по пути всех часовых; уничтожить всех военачальников неприятеля, при этом сделать это так, что никто в лагере не проснулся, это мог сделать только Леней. Он специально отобрал себе восьмерых человек из отряда, и каждый день занимался с ними, заставляя их делать какие-то странные упражнения, метая в цель ножи и какие-то звездочки, а также стреляя из коротких трубочек крохотными стрелками. Со стороны все это казалось несерьезной забавой, но на деле, приносило ощутимые плоды. Во всяком случае, с некоторых пор, кочевники больше не останавливались на ночь вне стен замков, да и там чувствовали себя очень неуютно. После разделения отряда, четырех человек из этой команды пришлось отдать «орлам», а на их место взяли новых. Таким образом, новый отряд в своей боеготовности не уступал старому, а воины его горели желанием доказать, что они не хуже «соколов». Между двумя отрядами завязалось, своего рода, соревнование, кто из них побьет больше неприятелей и проведет наиболее эффектные и громкие операции. Все это шло на пользу общему делу, и вселяло страх во врагов. Людская молва разносила их подвиги по всей земле, а привлеченные этими рассказами люди, со всех концов многострадального Канта, устремились к Ленею, в желании тоже стать «орлами» или «соколами» и бить врага. Скоро число прибывших стало так велико, что стали, один за другим, появляться: «журавли», «волки», «медведи» и т. д.. Все эти отряды были обучены и сформированы по тому же принципу, что и «орлы». Таким образом, не прошло и полгода, как армия Канта была не просто восстановлена, а, по существу, создана заново. Эти десять тысяч человек, хорошо вооруженные и прекрасно обученные, представляли из себя огромную силу. Они уже могли контролировать значительную часть территории страны, но были еще не достаточно сильны, для решительной битвы со стотысячной армией хана. На совещании командования армии, было принято решение, что Леней, Лаперус и Джон со своим отрядом, отправляются в Бергундию за подкреплением, а по дороге заедут в город Светославль, чтобы попытаться уговорить его жителей, выступить на стороне Канта, в борьбе с ханом Тимурбеком. Светославль, с давних пор, не подчинялся королю Канта и имел статус вольного города.

  Глава 17

  Стены леса расступились, и перед всадниками открылась холмистая равнина, по которой несла свои воды широкая величавая река. В некотором отдалении от них, в реку впадал приток, и на полуострове, образованном двумя водными рукавами, возвышались каменные городские стены с резными бойницами и сторожевыми башнями. За стенами были видны синие купола храмов и деревянные крыши светских строений. Возвышался над всеми другими зданиями золоченный купол, над которым развевался флаг, разглядеть который, из-за дальнего расстояния, Ленею не удалось.

  В целом, сам город произвел на него внушительное впечатление, а место показалось ему столь удачным, что казалось, сама природа специально приготовила его для того, чтобы тут была заложена крепость.

  Смотри, – указал Лаперус на стены города, – Это и есть вольный город Светославль, а тот золотой купол, это дворец старшины города, князя Безрукова.

  Не понимаю, – удивился Леней, – Почему город называется вольным, если у него есть свой князь, а у князя есть свой дворец? Получается, что они все-таки слуги князя, так ведь?

  Так, да не так, – усмехнулся барон, – В том-то и штука, что замок не является собственностью князя Безрукова, а сам князь не является полным и безраздельным хозяином Светославля. По местным законам, общее собрание граждан города, раз в два года выбирает себе знатного человека, который будет ими править, а заодно и защищать от врагов. За это, на эти два года, ему отдается этот дворец и назначается содержание, которую город и выплачивает. Если же, выбранный человек, почему-то не устраивает жителей, то его просто снимают, опять же, общим собранием жителей. Таким образом, получается, что правят городом все же сами жители Светославля.

  Здорово! – Восхитился Леней, – получается, что у них здесь демократия.

  Чего не знаю, того не знаю, – покачал головой Лаперус, – Честно говоря, я и слова такого никогда не слыхал. Знаю, только, что жители этого города, не очень-то чествуют знатных господ, и о себе, слишком высокого мнения.

  Ну, что же, свободные люди – гордые люди, – заметил Леней, – Лишь бы их гордость не перешла в гордыню. Гордыня, как известно, горячит кровь и мутит разум. Однако, поспешим вперед, да сопутствует нам удача.

  С этими словами, Леней послал своего коня вперед, и вслед за ним, весь отряд двинулся к городу.

  Не было сомнения, что такой большой отряд вооруженных всадников не останется незамеченным. Поэтому, не прошло и десяти минут, как в городе зазвонили колокола, ворота закрылись, а на крепостной стене появились лучники.

  Приказав своему отряду оставаться на месте и взяв с собой тридцать человек, Лаперус, в сопровождении Ленея и Джона, тронулся к городу. Навстречу им, из города, выехал свой отряд всадников, численностью в сорок человек.

  Руководил им молодой воин в дорогой кольчуге, на щите которого красовалась рысь, с угрожающе поднятой когтистой лапой. Остановив отряды, на некотором удалении, друг от друга, молодой всадник и барон Лаперус направили коней на встречу друг другу.

  Кто вы? В столь смутное время, направляющиеся к нашему городу во всеоружии? – Спросил командир городского отряда, внимательно оглядывая барона.

  Позвольте представиться, барон Лаперус из Канта, – наклонил голову барон, – В настоящее время, являюсь послом дворянства королевства Кант, а также, лично, принцессы Ариэлы.

  При упоминании этого имени, молодой полководец вздрогнул, и с удивлением посмотрел на Лаперуса,

  Как, разве принцесса жива? Ведь все говорят, что она погибла. Правда, одни утверждают, что она была убита при штурме столицы, другие, что ее убили в лесу слуги Тимурбека, а не далее, как две недели назад, у нас был человек из свиты герцога Летревиля, и клялся спасением своей души, что сам, лично, видел, как принцесса разбилась, упав в бездну Вирджинского водопада.

  Тем более, – улыбнулся Лаперус, – Не кажется ли вам странным, что одна и та же принцесса погибает в самых разных местах? Во всяком случае, – он достал из-за пазухи два свитка, перевязанных шелковыми лентами и скрепленных двумя печатями, – Полагаю, что эти бумаги послужат доказательством того, что принцесса жива и здорова, и одновременно, явятся нашими верительными грамотами.

  С этими словами, он передал свитки в руки молодого полководца. Приняв от Лаперуса бумаги, молодой человек убедился в том, что все печати на них целые, и после этого предложил вновь прибывшему отряду следовать за собой в город, после чего, повернулся и поскакал к своим воинам. Стражники, охранявшие ворота, очевидно, облегченно вздохнули, увидев, что пожаловали не враги, а, видимо, союзники и, подчиняясь приказу своего полководца, принялись открывать городские ворота.

  На главной площади Светославля собрался почти весь городской люд. Весть о том, что будет решаться важнейший вопрос, касавшийся всех, а может быть и решающий их дальнейшую судьбу, будоражил умы горожан. Наконец, когда нетерпение начало выливаться в недовольный гул, двери княжеского замка распахнулись, и из него вышел сам князь, а с ним еще несколько человек, среди которых горожане узнали командующего княжеским войском, боярина Ондрея, статного и красивого молодца, советника Никодима, седого сутулого старца, с удивительно ясными и молодыми очами, а также княжеского лекаря и, по слухам, упорно ходившим среди местного населения, чернокнижника. С ними были и три незнакомца, недавно приехавшие в город: упитанный здоровяк, худощавый, стройный юноша, в дорогой парчевой одежде, и молодой человек, лет двадцати пяти, в кафтане, свободного покроя, зеленого цвета. У всех незнакомцев на плащах, было вышито изображение пикирующего сапсана.

  – Соколы, соколы, – начали перешептываться в толпе горожан. Люди вставали на носки и вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть этих незнакомцев, о которых уже слагались легенды. Вышедшие, в окружении вооруженной охраны, стали пробираться к трибуне, находящейся в углу площади. По старой традиции, говорить на общем городском собрании, можно было только с трибуны и, только взяв в руки специальный жезл, именуемый, «Слово». Каждый нарушитель этого закона должен быть бит кнутом, и исключений из этого правила не делалось никому. Так что, в истории города были случаи, когда бивали кнутом и князей. Об этом хозяева заранее предупредили своих гостей, чтобы те не нарвались, по незнанию, на такую неприятность. По мере продвижения этих людей к трибуне, гул толпы становился все громче и громче, и когда они, наконец, взошли на нее, людское море встретило их неистовым ревом.

  – Ну что? Начнем, с божьей помощью, – молвил князь. Впрочем, он и сам не услышал своего голоса. Тогда он взял в руку «Слово», шагнул вперед и поднял его над головой, и тут же, наступила полная тишина. После громкого рева толпы, тишина казалась просто оглушительной, только где-то далеко залаяла собака, но и она тут же замолкла, казалось, испугавшись собственного лая. Люди в толпе стояли, поднявшись на цыпочки и вытянув шеи, боясь пропустить хоть единое слово, сказанное с трибуны.

  Жители вольного города Светославля, – заговорил князь, и тут же, глашатаи в толпе начали передавать его слова дальше, так чтобы всем собравшимся на площади было слышно, что говорит оратор. Вы знаете, что хан Тимурбек напал на Кант, захватил столицу, убил короля Велимора и почти полностью овладел королевством. Мы все думали, что и дочь короля, Ариэла, погибла, но, к счастью, эти люди, тут он указал на стоящих возле себя чужеземцев, – привезли нам весть, о том, что принцесса жива. Более того, они привезли от нее грамоты, в которых принцесса просит вольный город Светославль встать на борьбу с ханом. – Он на секунду замолчал, оглядывая стоящих перед ним людей, которые слушали его, затаив дыхание, и потом продолжил, – И я собрал вас на вече, чтобы, согласно вашим обычаям, спросить у вас, должны ли мы вступать в эту войну? Как вече решит, так и будет.

  После этих слов, князь передал «Слово» советнику Никодиму, а на площади, тем временем уже начались споры. Одни люди, были за то, чтобы оказать помощь Канту, но большинство, явно не хотело ввязываться в эту авантюру. Шум нарастал, но вновь, как только оратор поднял над головой жезл, все смолкли.

  Принцесса Ариэла просит у нас помощи, – начал Никодим, – А разве много видели мы помощи от ее отца? Разве дал он нам привилегии, о которых мы просили? Где льготные торговые пошлины, для наших купцов? Где отмена подорожных налогов? Где отказ от подоходных налогов? Ради чего нам начинать войну с ханом Тимурбеком? Ради прекрасных глаз принцессы Ариэлы? Это не наша война! Какое нам дело до Канта? Мы жители вольного города Светославля! – и он опустил жезл, и жители вольного города одобрительно загудели на площади и закивали головами. В самом деле, кому интересно гибнуть за чужое дело?

  Дай «Слово» мне! – Лаперус выхватил жезл у Никодима, поднял его над головой и стал бросать в толпу гневные обидные слова, – Что я вижу? Вы называете себя жителями вольного города и считаете себя мужчинами, а ведете себя как трусливые бабы. Я тоже не из Канта. Я бергундец, но я выступил на борьбу с ханом, и могу вам сказать, что в Бергундии сейчас собирается десятитысячное войско на помощь Канту. Я думал встретить здесь настоящих мужчин, а вместо этого, встретил толпу жадных деляг.

  Он опустил жезл и отвернулся от толпы, а она разразилась гневными криками.

  Мой друг, – шепнул ему на ухо Леней, – Боюсь, после вашей речи, нам уже не придется воевать с Тимурбеком, нас просто разорвут здесь на части.

  И это были не пустые слова – охрана уже еле сдерживала людей, желавших добраться до Лаперуса и его друзей, и посчитаться с ними за оскорбление.

  Но закон, всосанный с молоком матери, оказался сильней, чем негодование. Едва толпа увидала «Слово» над головой очередного оратора, как крики смолкли.

  Леней, а на этот раз, это был именно он, несколько секунд стоял и молча смотрел в глаза людям, и они стали успокаиваться и отводить глаза от его взгляда. Но вот он заговорил, и голос его был спокоен.

  Друзья, – проговорил он, – Народ свободного города, позвольте я расскажу вам то, что некогда говорил один человек. Так вот, этот человек говорил: «Когда люди хана пришли к моему соседу и убили его, я радовался, что они пришли не ко мне. Когда люди хана пришли к моему второму соседу и увели его, я снова радовался, что они явились не за мной. Люди хана приходили еще и еще раз, к моим соседям, те звали на помощь, но я молчал и радовался, что меня это не касается. А потом настал момент, когда пришли ко мне. Тогда я стал звать соседей на помощь, но мне никто не ответил, потому, что никого вокруг уже не было». Так вот, – Леней посмотрел на внимательно слушавших его людей, – Никогда не радуйся, когда приходят за твоим соседом, потому, что в следующий раз придут за тобой. Вы что думаете, Тимурбек остановится на том, что разорит Кант? Ничуть! Его цель – полный захват всей Эллоры, а как вы знаете, кроме Канта, неподвластными ему остались только Бергундия и Вольный город Светославль. Так что, следующие – вы. Но тогда вы будете одни, и не надейтесь, вам не удастся отсидеться за городскими стенами, как и не удастся откупиться. Сейчас же, пока еще не разбиты все силы кантской армии, когда уже собрана рать в Бергундии, у нас есть шанс победить. Да, вот еще одно соображение в пользу борьбы с Тимурбеком: вы не забыли, что на вас идут дети младшей луны? Вы не помните, что у них нет бога, кроме Муна? Или вы думаете, что они разрешат вам молиться вашим богам? Не будьте наивными. Они сожгут все ваши церкви и убьют всех иноверцев, так что, как народ, вы перестанете существовать. Думаю, что если бы боги слышали меня, то они подтвердили бы, что все сказанное мной – чистая правда.

  И тут, с ясного неба грянул гром. Толпа ахнула. Люди стали креститься.

  – Вот видите! – Леней указал рукой на небо, – Бог с нами! Как хотите, – улыбнулся он под конец своей речи, – Мне кажется, таким шансом следует воспользоваться.

   Итак, жители Светославля, выбор за вами: или познать тяжесть рабства, или победить и остаться свободными жителями вольного города.