Текст книги "Записки непрофессионала."

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Несколько удивившись, я замахал руками словно тонущий, сбивая крыло в бесформенную тряпку и, избежав таким образом резкого маятника, с потерей метров тридцати высоты снова оказался в желаемом положении для полёта. Правда, ненадолго, потому что крыло снова встало "на нож" с другой стороны. Повторив телодвижения по приведению параплана в нормальное состояние, я быстро повернул в сторону площадки приземления, получив при этом мощную "фронталку". Теперь уже стало немного не по себе: только-только сошёл синяк, который красовался почти на всей спине, как результат приземления в негативе и вот такой концерт прямо над скалой. Которая стала значительно ближе.

Взгланул я на булыжник с хороший дом размером, и повернул обратно на склон. Несколько хлопков ушей и я повис в спокойном и ровном термодинамике. Выкручиваю медленно несколько сотен метров над вершиной и разворачиваюсь опять в сторону площадки приземления. С таким запасом должен проскочить. Но зона дискотеки уже расширилась. Ещё и не долетев до места, где кончается горка, я уже два раза отлавливаю начинающийся подворот передней кромки, пропускаю мощное боковое сложение и вдруг крыло совершает совершенно незнакомую эволюцию: остановившись на месте оно "рисует" над моей головой замкнутую окружность и после этого клюёт вперёд. Смерч! Использую запас энергии клевка и второй раз поворачиваю к вершине горы.

Безо всякой задержки сбрасываю высоту и приземляюсь там же, откуда улетел некоторое время назад. Хватит мне приключений на хвостовой отсек. Лучше я пешком спущусь. Всему есть предел. Укладываю тряпки в рюкзак, выхожу на дорогу, на которой вижу моих друзей, приехавших за мной на машине.

– Видели мы, – говорят, – твои танцы. Тебе за пару минут досталось в несколько раз больше, чем нам обоим. Хотя и нам приземляться совсем не хотелось. А когда уже были на земле, то вокруг нас почти одновременно появились три смерчика. Вот мы и решили подождать тебя.

55. Десять лет спустя.

Занесли меня ноги опять в сторону островка земли российской. Народ уже поменялся. Если раньше были комсомольские работники, то сейчас нью-рашен. Всё вежливо, без брезгливости. Хотя от чувства превосходства во взгляде ещё не избавились.

– Добрый день, – говорю, – У меня интересная история.

Скользнул по мне взгляд и ничего не выразил. Видали они тут интересные истории!

– Я десять лет назад был в подобном заведении в Германии, но мне сказали, что стране не нужны герои. И я остался жить в Европе. Без документов.

Глаза подобрели.

– А сейчас вы решили, что стране стали нужны герои?

– Я так не сказал. Мне нужен паспорт на мою придуманую фамилию.

Мужик забыл выдохнуть. Потом вспомнил и выдохнул, надувая щёки. Искоса взглянул на своих коллег.

– Так. Погодите. У вас есть какой-нибудь документ?

– Нет.

– Я имею в виду российский документ.

– Нет.

– А европейский?

– Тоже нет.

Опять выдувание воздуха с деформированием щёк.

– Как ваша фамилия?

– Настоящая или под которой живу?

Чиновник раскинул в стороны руки.

– Ну, не знаю. Какая-нибудь.

– Сейчас вот эта, – я показываю пилотскую лицензию, – А раньше была длиннее.

Возникла пауза, которую нечем было заполнить. Мужику уже интересно, хотя и не знает что делать.

– У вас есть российское гражданство?

– Нет.

– У вас было российское гражданство?

– Нет. У меня было советское.

– Но десять лет назад Союза уже не было!

– Правильно, – подтверждаю я, – Как и не было у меня вкладыша в паспорте.

Вгляд у собеседника стал совсем товарищеским. Зауважал за эрудицию.

– Вы понимаете, что Вы просите?

– Конечно понимаю. Я тоже в детстве участвовал в подготовке шпионов против дружественного Китая.

Вгляд быстро переместился за мою спину, но другие посетители, похоже, не выражали особого интереса к нашему разговору.

– Вы не сможете получить российского паспорта на ту фамилию, что придумали. Если хотите, заполните заявление на восстановление паспорта, приложите ваши фотографии. И тогда, может быть, что-то получится.

Но меня не прельщало занятие сексом с любимой родиной после стольких лет воздержания.

– Да нет. Это мне не нужно. Проще поляком стать или литовцем.

На лице у мужика неподдельный интерес.

– И сколько это стоит?

– Раньше было пять, возможно, что сейчас больше.

– Ну, да. – задумчиво произносит он, – Конечно больше, в Европу же вступили.

А я подписываю свой интернет-адрес на клубной карточке и протягиваю в окошко.

– Небольшой отчёт о моём пребывании в здешних краях. Всего хорошего

За мной закрывается дверь даже не знаю чего. Ностальгии никакой.

56. Дура набитая.

Захотелось человеку покушать. Но покушать было негде. Точнее есть где,

но... был он не в своей деревне. Более того, деревня была не в его стране. И все вокруг ни бум-бум на великом и могучем. И тут, как по щучьему велению, появился магазин, где, по идее, должна быть еда. Она там и была. Всякая. И много.

Почесал мысленно затылок человек и ткнул пальцем в стеклянную витрину, где лежало нечто, похожее на уже виденное:

– Вот этого отрежь.

Продавщица – сама любезность быстро сориентировалась, притронулась рукой к куску: типа, это?

– Да. Отрежь!

– Quiere usted un trozo o en lonchas? (Вам кусочком или порезать?)

– Да что ты, бля, пристала? Тебе же русским языком сказано: отрежь!

– No entiendo. Are You speak English?

– Какой тебе нах инглиш? Кусочек отрежь! Ты чё? Не понимаешь, дура! Как таких тупых в продавцы берут?

– Nacho! Hay un extranjero que no se que quiere. (Начо! Здесь

иностранец и я не знаю, чего хочет.)

Из подсобки вышел молодой парень и сразу вступил в разговор?

– Parlez-vous francais?

– Во, бля! Ещё один умник! Ноу франсэ, ноу инглиш! Руссиш! Отрежь, отрежь говорю! – и рукой, как ножом, ударил по ладони (между прочим, жест означает покласть целиком).

Продавщица неуверенно положила кусок на весы, но была остановлена окриком.

– Ноу!

Взяв в руку нож, девушка приложила его к куску, словно собираясь разрезать его пополам.

– Asi? (Так?)

– Йес!

После разрезания оба куска очутились на весах, что привело в уныние покупателя.

– Ну, всё, бля! За......т!

– Algo mas? (Что-нибудь ещё?)

– Я! Гуд! Данке! Языки бы лучше учила, дура набитая!

Расплатившись и выходя из магазина представитель иностранного

государства уже не слышал разговора за спиной.

– Pobresito! Quiere comer y no sabe ninguna palabra. Es dificil asi…

(Бедненький! Хочет есть и не знает ни одного слова. Так трудно...)

57.Последняя капля.

Всё началось с банальной просьбы: «Научи меня летать». Попробовал я, было, отказаться, объясняя, что я и сам-то летать не умею, но отговорить не получилось. Типа, он читал мои перлы и уверен, что я смогу его научить. Делать нечего, покупаю ещё одну рацию и объясняю всё, что могло бы облегчить человеку первую поездку в закордонье.

Звонки тревожности начались ещё на стадии приготовления. «Я уже ненавидеть начал твою страну хоть и не видел её. Всякие приготовления, ожидания...». Мне бы насторожиться и отменить под любым разумным предлогом нашу будущую встречу, но я опять сделал ошибку и продолжил помогать советами. И вот, настал момент...

Надеясь, что все мои инструкции усвоены, я спокойно занимаюсь делами. Потому что объяснил: выйдя с самолёта и получив багаж он должен мне позвонить и выдвигаться (маршрут подробно объяснил) до места встречи. Проходит четыре часа после предполагаемого прилёта самолёта, но звонка нет. Ну нет, значит нет. Я откуда знаю почему. Может погранцы не пропустили. По окончании пятого часа странный звонок с чужого телефона:

– Ну ты где, бля! Я больше двух часов тебя там ждал.

– А позвонить?

– Я звонил. Но телефон не отвечает.

Короче, выясняю, что он опять вернулся в аэропорт. Успеваю сказать, чтобы он опять ехал к месту встречи с парапланом. Разговор обрывается.

Приезжаю и через некоторое время появляется гость... без параплана. И я понимаю, что мои страдания только начинаются. Как оказалось, учиться летать приехала смесь нового русского с тётей Соней с Брайтон Бич. И звонил он на номер, который я ему пообещал дать, когда приедет.

...

Каждая фраза его – перл, который в строку просится. Лезем на гору. Стонет, огрызается, проклинает... Обзываю его злым гоблином. Он истерично сбрасывает рюкзак.

– Бля! Отдых. Задолбал. Меня даже мама никогда не называла никаким плохим словом.

И лезет в карманы, достаёт всякую хрень и, между прочим, телефон.

– Маме жаловаться собрался? – интересуюсь я.

У него истерика.

...

или – Может ты, как мусульманин, и жопу после каждого сранья подмываешь?

– Нет, – говорю, – Я, как истинный патриот России хожу с очком вымазанном в говне.

...

Диалог в Себрерос. Погоды нет. Северняк. Ждём наверху, на вечер обещается запад.

– А, если я здесь взлечу и выйду туда, а потом перелечу на другую сторону на площадку приземления?

– Здесь не взлетишь. Аэрология плохая.

– Какая нах.. аэрология! Я же вижу, что ветер хороший! Ты видел, как отсюда взлетают?

– Не взлетают отсюда. Я же говорю: аэрология...

– На....й мне твоя аэрология!! Я лечу!

– Рацию возми.

– И рация нах... не нужна. Ещё мне не хватало, чтобы мной в воздухе командовали!

Ну, нах, значит, нах. И я спокойно ухожу под дерево подремать. Потому что знаю, если он взлетит и улетит, ему можно давать посмертно Героя. Ещё никому не удавалось подняться оттуда при северо-западе. А посмертно – это, если ему, всё-таки, удастся долететь до зоны страшного ротора, который бушует при северняке.

Слышу зашумело крыло. Подождал минуты две и иду пешком поглядеть: он,хотя бы до забора долетел? Если долетел, будет печально: там колючая проволока.

Выдвигаюсь на вершину и вижу распластанное на кустарнике крыло. И шевелящегося нового русского возле. Значит, живой. Возвращаюсь, сплю минут сорок, потом начинаю строить из камней ограждение паркинга возле старта.

Приходит первопролётец с крылом в руке.

– Бля! Я там из колючек выпутаться не могу, а он камешки складывает!

– А я тебя туда не посылал.

И в этот момент налетает смерчик а мой гость, раскрыв рот, глядит на него и только мой прыжок на его крыло уберегают нас от спектакля.

– Крыло, бля, помнёшь!!

– Лучше мятое крыло, чем ровная надгробная надпись.

– Заеб.... ты своими афоризмами!

– А, между прочим, уже на запад стартовать можно. Полетишь?

– Полечу.

– Рацию возьмёшь?

– Нах!

– Короче, слушай сюда. Сразу после отрыва поворачиваешь налево и быстро обходишь горку, чтобы не влететь в ротор от той горушки, что прямо перед нами. И ни в коем случае не приближайся к ней. Там – жопа.

Горе-пилот стартует и летит прямо..... в туда, куда не надо. Рации у него нет, а связки надрывать я не собираюсь. Более того, щас чебурахнется и я не побегу к нему. Мне тоже сие нах.

Крыло начинает коллапсировать. До полной задницы остаётся 200 м. Я машинально гляжу на часы и отсчитываю секунды. Но во время очередного какого-то нырка крыло вдруг меняет направление и уносит счастливчика из роторной зоны. Улетает с огромной скоростью по ветру.

Так и не разу не повернув и не крутанув ни одной спиральки, по огромной дуге гоблин улетает в поля и среди них приземляется. Сразу же начинает звонить мой телефон. Гляжу на номер. Российский. Через роуминг, не смотря на то, что я дал ему одну из своих СИМок, чтобы не переплачивать. Ну, нет, дебил. Не буду я тебе отвечать.

Спокойно, не обращая внимания на звонки, готовлюсь и взлетаю. После приземления мы ещё некоторое время разговариваем и разными дорогами возвращаемся в отель.

...

Едем в машине одного из моих корешей.

– Мне нужно в церковь. Я должен наложить на себя епитимью, – заявляет мой, так сказать, ученик.

Это, наверное, в его голове засел отголосок моего прикола, что он сильно грешен и бог его наказал, испортив погоду аккурат в его поездку по Испании.

– Нафига в церковь? Давай я на тебя наложу всё, что пожелаешь.

– Ты, бля, наложишь! Я в этом и не сомневаюсь.

Я поворачиваюсь к корешу и спрашиваю, есть ли здесь церковь. Отвечает, что есть и специально проезжает по улице, где она находится.

– Остановись! Ему помолиться надо.

– Серьёзно?!

Кореш не скрывает своего изумления. В здеся или ты верующий или летаешь. Но, тем не менее, останавливаемся возле церкви. Гуманоид входит вовнутрь, обозревает углы и выбрав одну икону, останавливается перед ней, замахав правой рукой.

Поскольку в мои планы молитва не входила, я отправился на поиски попа. Чувак всё никак не может купить чётки для какого-то своего знакомого. Нахожу молодого батюшку, объясняю проблему.

– Я тебе подарю сейчас, – отвечает поп.

– Да нет, не мне. Я – неверующий. Лучше будет, если вы передадите из своих рук в руки вон того молящегося человека, – говорю я.

Поп уходит за чётками, а я догоняю очистившегося и прояснившегося на выходе из церкви:

– Не спеши! Я тутошнего попа знаю и он тебе подарит чётки.

Он в полуобмороке получает заветный предмет и, идя сзади, бормочет под нос:

– Ну точно в КГБ работает. Попы знакомые...

Садится в машину и вдруг говорит:

– А я, вот, не помню: он просил христианские чётки или мусульманские.

У меня истерика и я долго не могу корешу объяснить из-за чего.

...

Посмотрев, как всё ладненько у немца: и завоз, и подбор, и ведение по радио... мой гость захотел поучаствовать.

– Иди и спроси у немца, как к нему приехать.

Подхожу, спрашиваю. Только, говорю, есть одна маленькая проблема: чёрт не говорит ни на одном языке.

– Маленькая проблема!! – ужасается немец, – Это – очень большая проблема! Если что случится, он, даже, на помощь не позовёт!

Возвращаюсь, объясняю, что, мол, немец не сильно желает.

– Да пошёл он нах со своей помощью! Пусть просто завезёт на гору и скажет, откуда лететь.

– А этого он и не будет делать, – стараясь быть спокойным, объясняю я, – Ты рухнешь, а у него репутация...

– Срать я хотел на его репутацию! Я ему заплачу и пусть везёт!

– У тебя столько денег нет, чтобы он рискнул своей репутацией, идиот! – взрываюсь я.

– Что? Значит не пойдёшь говорить немцу, что я поеду к нему в Алмокар? Бля! Ну и названия здесь! Язык сломать можно.

– Да, не пойду, – успокаиваюсь я, – А ты сначала выучи названия, потом научись чего блекотать на общепринятом языке и потом сам и договаривайся.

Русский пилот поворачивается и уходит собирать свой параплан, разговаривая сам с собою.

...

В предпоследний день его визита я бросаю его в отеле одного, поднимаюсь на горку, летаю немного в присутствии моих друзей и уезжаю из деревни по-английски, не попрощавшись. Долго я ещё не захочу видеть в упор соотечественников мужеского пола.

58. Фальшфиниш.

Вовка умер... Не имея друзей и знакомых на той стороне света, своим ходом, долго и потратив много сил, дошёл-таки он до ворот рая. Ворота были закрыты, а возле них на скамеечке виднелась сгорбленная фигура старца, тыкающая пальцами в мобильный телефон. Вовка уже читал где-то, что ворота в рай находятся в ведении апостола Петра.

– Мне бы, это, в рай... надо, – неуверенно начал Вовка.

– Направление, – буркнул старик, не отрывая взгляда от экрана, и протянул руку.

– Какое направление? – не понял Вовка, – У меня нет.

Апостол нехотя отложил телефон и полистал книгу.

– Хм! В ад тебе нельзя, ты – человек хороший. Но направление должно быть!

– Да вы тут охренели все, как я погляжу! – взбеленился Вовка, – Открывай ворота, чучело!

– Не обзывайся! И не шуми сильно. Бог услышит – накажет. А направление надо иметь.

Раздался сигнал автомобиля и к воротам бесшумно подкатил "мерседес" за рулём которого с глупой ухмылкой на напомаженном лице восседал новый русский. Даже под слоем грима было видно, что и лица-то осталась только половина, а вторая половина была бутафорией, создающей целостность изображения. Небрежным жестом водитель выдернул открытку из одного венка, которыми был нагружен кабриолет и протянул апостолу. "От скорбящих пацанов!" успел прочитать Вовка. Апостол Пётр принял открытку, вложил её в книгу и повёл дугой руку, открывая ворота. Мерседес исчез за закрывающимися створками.

– Вот как надо, – назидательно проворчал апостол, – Направление и сразу в рай.

– Если не откроешь ворота, то я через них полезу.

– Попробуй! И тебя молнией поразит!

– А чего меня разить? Я, вроде бы, уже и не живой. Или ты здесь дурдом представляешь на каникулах? – развеселился Вовка.

– Боже! – воздел кверху глаза апостол, – Он богохульствует!

Прямо над воротами открылось окошко и из него выглянул приятного вида старец.

– Бога... чего?

– Бога... хуль.... , – споткнулся на произношении апостол.

– Петя, ещё одно непотребное слово из твоего поганого рта выскочит и у нас будет вакансия на открывание ворот! – Бог перевёл взгляд на руки апостола, – О! А откуда у тебя iPhone 3G ? Я ещё такого не видел.

– Дьявол подарил, Боже. Говорит: «На, только он неразлоченный».

– Ну-ну! – на лице у Бога появился неподдельный интерес, – Вечно этот рогатый прежде меня такие штучки достаёт. И как? Справляешься?

– Да вот... не могу на послание ответить.

– Какое послание?

– Да вот, как включу, так он мне пишет: «Не одиннадцать о»

– О, боже! – Бог взглянул вверх, но, спохватившись, посмотрел на себя в створку окна, – Это он с тобой здоровается. Хеллоу – это «привет» по-английски". Отправлю я тебя, Петя, пожалуй, в английскую зону постажироваться.

– Не надо в зону, Боже, – взмолился апостол Пётр, – Не способный я к обучениям.

Бог открыл было рот, но... "Гоооооол!" раздался рёв из-за забора напротив. "Гоооооооооооооол!"

– Вот ведь как бывает, – ласково сказал Бог, – Непотребная и рогатая тварь. Слова без хулы не скажет, а, всё же, как и я, за Реал Мадрид болеет.

– Ну вы тут долго трепаться будете? – обратил на себя внимание Вовка, – Мне в рай надо.

Бог вопросительно поглядел на апостола. Между пальцами его рук засияли молнии.

– У него направления нет, – поспешил с ответом Пётр, накладывая на себя знамение.

– Без направления нельзя, Вова! Правило такое, – и Бог взмахнул рукой в сторону Вовки, – Возвращайся и поищи его!

59. Ещё мы делали ракеты.

– Вот такой порох внутри двигателя противотанкового снаряда гранатомёта, – кореш небрежно помахал макарониной серо-зелёного цвета.

– Где взял?

– Расковырял.

– Ё-моё! – огорчился я, – Его же запустить можно было.

– Можно, – согласился мой друг, – Но тогда я бы не узнал, чего там внутри.

В логике ему не откажешь. Некоторое время мы отрезали кусочки, поджигали их, глядя на процесс горения. Мы были в том возрасте, когда ещё хотелось найти на задницу приключений, хотя и старались мы прикрыть эту часть тела всевозможными обтекателями. Завернули в фольгу от шоколада кусок и подожгли опять. Фолька расплавилась раньше, чем успела сдвинуться с места. Значит примитивную ракету, как с киноплёнкой, сделать не получится.

– Сделаем большую ракету на настоящем топливе, – со знанием дела завершил микроэксперименты мой друг.

– Ура! Ракету! – восторженно подхватил его малолетний сын.

Как делать ракету мы не знали. Расчёты балансировки, размеры были для нас китайским алфавитом. Помня про кашу и масло в ней, мы отрезали кусок трубы с самыми тонкими стенками и на этой базе через несколько часов на столе красовалась ракета, опирающаяся на три стабилизатора, покрашенная в серебряный цвет с красными буквами СССР на корпусе. Парашют решили не делать, чтобы не терять полезный объём, который заполнили нашими "макаронами". Одна "макаронина" торчала из центра до самой поверхности стола, что должно было, по нашим представлениям, служить запальной частью. На корпусе были укреплены специальные кольца, которые должны были скользить по стартовому пруту.

Всё так же втроём мы отправились на поиски полигона. Ракету на вытянутых руках, глядя под ноги, нёс сын друга. Гордый донельзя оказанным доверием. На берегу моря мы нашли ровную полянку и небольшой холмик рядом с ней, куда можно было спрятаться при старте. Воткнули прут в землю, навесили ракету и просыпали от неё за холмик пороховую дорожку используя бутылочку.

– Ключ на старт!

– А она к нам в укрытие не прилетит по дуге сверху? – засомневался я.

– Фиг его знает, – но тем не менее, кореш вернулся к ракете и переставил прут с вертикального положения на наклонное в сторону моря, – Так надёжней.

Чиркнула спичка и, зашипев по-гадючьему, огонёк убежал от нас по пороховой дорожке. Пригнувшись, мы выжидали. Шипение удалялось, а потом усилилось, словно гадюк собралось целое стадо. И раздался рёв. Начихав на безопасность, мы выглянули из-за бугорка. С нижней части ракеты в землю било сияющее пламя, поднимая пыль. Затем по очереди от ракеты отвалились стабилизаторы, припаянные оловом. Облегчённая конструкция сдвинулась с места и не спеша доехала до конца прута и повисла там, не забыв уронить на землю заострённую носовую часть. Стало тихо и мы снова услышали шум моря.

– Полёт был не долгим, но красивым, – подвёл итог мой друг.

Ещё некоторое время мы стояли вокруг закопчёного куска трубы, висящего на пруте. И уже не было видно букв СССР. И мы не знали, что пройдёт всего 10 лет и эти буквы навсегда исчезнут со всех мест, где они были гордо написаны.

60. Закон, что дышло.

Весёлые "рыбо-зайцы" (так в нашем районе называли за глаза охрану природы) вышли из машины и приветливо поздоровались со мной. Эта приветливость меня насторожила. Что-то не так. Что именно выяснилось почти сразу после приветствия.

– Оказывается, что ты спилил 11 деревьев на горке, которая находится на дальнем лугу.

Сволочи! Можно было дальше и не слушать пространственное размышление на тему охраны природы на вверенном им участке одной шестой части суши. Знаменитые 90-е годы экономического беспредела, когда бывший заведующий лабораторией, став премьер-министром заявил, что страна нерентабельна и за пол-года её таковой сделал. Все, кто имел руку на пульсе нефтяного насоса, двуручной пилы или банковской печати как на дрожжах стали прибавлять себе количество денежных знаков для улучшения жизни. Остальные .... кому они нужны были уже эти остальные.

Так и эти деятели носились по району, штрафуя всех, кого попало, увеличивая себе денежное содержание в виде процентов от штрафа. И я знал последнюю новость: охрана природы закрыла детский садик, наложив на него штраф за то, что детские какашки попадали в сточную канаву безо всякого фильтра, которого там никогда и не было. И теперь эти мои знакомые решили поживиться за мой счёт.

– Откуда такие данные про спиленные деревья? – невинно поинтересовался я.

– Да уж мы не будем раскрывать тебе нашу агентуру. Ты срезал деревья, чтобы летать с той горы с твоими пацанами на параплане. А, между прочим, одиннадцать спиленных деревьев в возрасте 20 лет в охранной зоне санаториев....

– Не было там никаких деревьев!

– Вова! Давай не будем перепираться. Вот, мы привезли акт, подписанный лесничим...

"Ну и сволочь ты, бывший ментяра. Ну что ж. Будем пиписьками мерятся."

– Кстати, вы слышали про зарезаного в подъезде на прошлой неделе милиционера? Эта молодёжь современная... Такие неуправляемые. Если их в руках не держать, то они ещё и не такого натворят. Ты как? С работы вооружённый домой идёшь?

"Рыбо-зайцы" переглянулись. Коротким взглядом сказали друг другу больше, чем можно было объяснить словами за это же время.

– Вова, ну что ты прямо так сразу нервничать начинаешь? Мы же понимаем, что ты делаешь большое дело, занимаясь с подрастающим поколением. А эти деревья – это была санитарная порубка. Так что мы просто тебя предупредить приехали, чтобы ты чего не подумал.

И акт, так и не появившись из папки, скрылся вместе с ней в глубине авто.

61. Почётная обязанность каждого гражданина.

Мы уже разговаривали на эту тему с военкомом. И я ему ясно дал понять, что меня в детстве об пол не роняли. Но то, что он приедет ко мне домой, я не предполагал. Пилю железки с одним из своих учеников-парапланеристов, изобретая первый прототип отцепки буксировочного каната, как возле дома появляется военный комиссар на своём очередном новом бэушном японском автомобиле, прикупленном на взятки родителей, отмазавших своего отпрыска от службы в армии.

– Я к тебе с новостью, – даже не поздоровавшись, радостно заявил военный комиссар.

– Я пришёл к тебе с приветом, – продекламировал я напыщенно в ответ, покрутив пальцем у виска.

– Володя, я серьёзно: такую новость тебе обязательно надо знать. Сейчас, если ты подпишешь контракт в Чечню, то автоматически получаешь очередное звание....

– И бесплатный билет грузом двести на возвращение, – тем же тоном продолжаю я.

– Ну что ты всегда договорить не даёшь? Какой ещё «груз двести» с такой подготовкой, как у тебя.

Я, увидев, что мой ученик заинтересованно слушает наш разговор, начинаю откровенно издеваться над бывшим служивым.

– Ну, дык, давай и поедем вместе, повоюем.

Похоже, что планы поездки в полыхающую войной Чечню не значились в расписании военного комиссара.

– Каждый должен заниматься тем, что ему доверила Родина! А она сейчас в опасности.

Дебилизм военных меня всегда приводил в восторг: поступают в военное училище обыкновенные пацаны, а выпускаются умеющие бегать ноги с дубовым обрезком выше пояса.

– Насрать мне на твою родину. В ней даже президент говорит, что не будет выполнять конституцию. Вот и я буду держаться от выполнения моих обязанностей подальше.

Сказанное мной, по-видимому, было плохо воспринято серым веществом военкома, не привыкшему к такому излиянию свободомыслия.

– Между прочим, мы можем призвать тебя на сборы и отправить туда без того, чтобы спрашивать твоё желание. Но, разумеется, денежное содержание будет не таким, как при контракте.

– А знаешь, что я сделаю, прибыв туда на, как ты говоришь, сборы?

– Что?

– Перейду на сторону повстанцев, но не буду морду тряпкой закрывать, а наоборот, везде буду давать всякие интервью про то, что меня завербовали специально для войны против федералов, что есть в такой-то деревне военный комиссар, который ищет среди запасников желающих повоевать за независимость Ичкерии.

На этот раз вся моя речь была профильтрована и понята правильно, потому что на переднем лице моего соотечественника выразился такой букет эмоций, что я даже забеспокоился за его душевное состояние.

– Ты знаешь, что тебе может быть за такие слова?

– Абсолютно ничего. Потому что, когда ты заложишь меня АБВГдэшникам, то я под пытками буду рассказывать то же самое: ты вербуешь наёмников для чеченских боевиков. И погляжу я, как ты сможешь отмыться от этого. У меня, видишь ли, есть определённая репутация. И, если чего я и говорю, то это не бабки на базаре сказали. Поэтому, я предлагаю тебе после того, как ты напишешь соответствующий рапорт, дать мне его на подпись.

Военком присел на капот своего праворульного шедевра японкого автомобилестроения:

– Знаешь, я давно подозреваю, что у тебя, Вова, с головой чего-то не так. Но, чтобы так было запущено... Ты же знаешь, что здесь ты никаких денег уже не заработаешь, а с контрактом...

– Ха! – не выдержал я, – У тебя что? Пластинку заело?

– П...ц! – военком сел в машину и уехал так же забыв и попрощаться.

Мой ученик, внимательно слушавший весь разговор и шлифуя наждачкой деталь, не отрываясь от процесса вдруг произнёс?

– А почему бы Вам и в самом деле не поехать повоевать? Или вы в самом деле можете сделать то, что сказали.

Я поглядел на подростка.

– Я многое могу сделать. В том числе и то, что не делают другие. Поэтому, лучше нам с тобой не разговаривать на эту т ему, потому что тебе самому через полтора года нужно будет временно становиться пушечным мясом.

...

Через два месяца я, вдруг, получаю повестку из военкомата: «Явиться в такой-то отдел». Являюсь и в коридоре сталкиваюсь с военкомом.

– Здорово,начальник! Ты решил в русскую рулетку сыграть?

– Понимаешь, Володя, мы тут перетряску штатов делаем и для людей с особым послужным списком есть хорошая должность. В случае военного времени ты будешь у нас представителем военкомата. Ну, там... людей принять, отвезти, документы передать....

– А-а-а! Ну, спасибо за доверие!

Занавес.

62. Взросление.

Советский Союз уже завалился в прошлое. Но родители моих учеников были всё теми же "совками". Лишь в редких случаях они желали предложить мне какую-нибудь помощь, предпочитая жить в заботах о хлебе насущном и пустив на самотёк процесс внешкольного досуга. Раз кто-то занимается с детьми, значит так надо. Или так и должно быть. Только в эктстренных случаях (да и то немногие) отрывали зад от насиженных домашних диванов для того, чтобы поближе познакомиться с тренером.

Настало время практических прыжков с парашютом. И тут заволновались некоторые обладатели детишек, которым вздумалось пополнить ряды сталинских соколов. Прихожу в наш клуб и вижу двух умеренно наштукатуренных мамок. Издалека шапочно мы уже были знакомы, поэтому официальный процесс представления друг другу мы опустили.

– Меня очень беспокоит решение моего сына поехать на прыжки! – сразу же заявила одна из дам, – У нас с отцом – другое мнение.

Я дипломатично зажевал ухмылку. Восьмидесяти процентам моих учеников родители сразу и без разговоров написали индульгенцию, отпускающую их на соударение с планетой, ещё нескольким родителям мне удалось внушить правильность действий их отпрысков всего за один визит в их дома. И только эти две мамки нанесли мне визит в надежде, что я сам закрою для их пацанов мной же открытую дверь в небо.

– Кроме того, – продолжила мамаша, – Ему ещё несколько месяцев не хватает до шестнадцати лет...

– Когда Вы собираетесь разрешить ему отношения с девочками? Или Вы думаете, что этому тоже надо будет учиться в спортивном клубе?

– Я... вот... это... я не знаю, – опешила мамаша.

– Задаю второй вопрос для поддержания беседы: что Вам сказал Ваш сын, когда ему было отказано в написании разрешения от родителей?

– Он просто пожал плечами и сказал, что очень жаль, что он не прыгнет со своей группой и сделает это сразу же после того, как ему исполнится шестнадцать и ему не нужно будет спрашивать разрешение.

– Другими словами, Вы собираетесь понизить общественный статус одного из моих лучших учеников среди его сверстников в угоду своим страхам и догадкам?

– Да вот и мне страшно неудобно, что он показал себя таким взрослым, самостоятельным, рассудительным.... Дайте мне лист бумаги, я напишу разрешение!

Мамаша второго ученика сдалась ещё быстрее.

63. Первый звонок.

Моё тело я прекрасно могу "слушать" и любое изменение внутри для меня не является чем-то непостижимым. Запачкав руки, я неспеша открыл кран в ванной и, ополоснув ладони водой, поглядел на мыло. Но взять его не успел, потому что левую руку вдруг закололо словно десятком иголок и места уколов стали неприятно чесаться. Поворачиваю ладонь к себе и вижу, что вена заполнена кровью, которая темнее обычного. Но только до определённого места. Закупорка вены!