Текст книги "Условный разум (СИ)"

Автор книги: Владимир Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

               Алмазову было жалко Мазина, но он лучше других понимал, что ничем помочь ему не может. Следовало, конечно, провести исследования отрезанных ног жулика, пострадавшего непонятно от чего. Но добиться для этой цели дополнительного финансирования будет очень трудно. Да и новые статьи в научных журналах вряд ли помогут Главе Чучемли побороть животный страх перед тремя Ширерами. Вот если бы стало известно и о других странных феноменах в Чучемле, тогда можно было бы заинтересовать Академию наук и организовать в деревне филиал Центра.

               – Что-нибудь еще странное у вас происходит? – спросил Алмазов.

                – Промышленник Васечкин, чей особняк недавно провалился, нанял людей, которые должны были достать из его дома ценные вещи. Надо признаться, что людей он собрал лихих, отчаянных. Но не сложилось у него ничего. Четыре человека, которых Васечкин отправил в особняк, сгинули сразу, в первый же день. В полиции отнеслись к происшествию легкомысленно, сказали: «Пропали без вести». Но некоторые вернулись и принесли не только личные вещи Васечкина, но и непонятные  предметы, которые наша промышленность не выпускает.

               – На них можно посмотреть? – спросил Алмазов.

               – На старателей?

               – На странные вещи.

               – Конечно, посмотрите. Васечкину они не нужны. Старатели приносят их мне.  А я в чулан складываю, – сказал Мазин скорбно.

               – Старатели? – переспросил Алмазов.

               – Да. Мы их так называем. Потому что они стараются копеечку себе на жизнь заработать, рискуя своей шкурой. Пропащие люди.

               – Американцы называют их сталкерами, – добавил Федотов.

               Алмазов тяжело вздохнул.

               – Придется нам все-таки вызвать американских коллег и их супергероев, – сказал он. – Может быть, помогут нам разобраться с тремя Ширерами.

Валентин Пильман, Санкт-Петербург

               Почти неделю провел доктор Валентин Пильман в Санкт-Петербурге, а дождь пролился на город только однажды – в первый день. Реакция русских на такое, казалось бы, рядовое событие удивила его в очередной раз. Кто-то говорил: «Достали эти дожди, сколько можно»! А в ответ слышали: «Ну, наконец-то, дождик! Город умылся, смыл накопившуюся за зиму грязь. И нам станет веселее». Пильману, с его отточенным аналитическим умом было сложно привыкнуть к тому, что столь разные оценки на самом деле не противоречат друг другу, а это означало, что в Санкт-Петербурге действует какая-то своя логика, странным образом отличная от привычной академической нормы. И разобраться в ее догматах, а тем более согласиться с ее существованием, было очень непросто.  И уж совсем было трудно понять, как такие люди могут заниматься наукой.

               И все-таки разумный человек, а доктор Пильман, считал себя таковым, обязан был попробовать найти рациональное зерно в особенностях мышления местных жителей. Итак, четыре дня, один из которых был дождливым. Получаем 0,25 дождя в сутки. Немного. Но в первый день дождь начинался и заканчивался восемь раз. В результате несложного вычисления получаем два дождя в сутки. В среднем. Много. И что интересно: оба выводы подтверждены наблюдениями.

               Только теперь доктор Пильман понял, почему доктор Уильям Литман из Комиссии по изучению инопланетных технологий так настойчиво советовал ему заполучить в Институт хотя бы одного настоящего русского. Серьезное изучение возможного инопланетного присутствия (а может быть и вмешательства) требовало свежего взгляда и новых оригинальных идей. И, не исключено, что и нестандартной логики.

               Согласиться с этим предложением было непросто. Иногда доктор Пильман жалел, что позволил втянуть себя в этот проект. Кто же спорит, перспективы карьерного роста были слишком очевидны и притягательны. Кстати, ожидания полностью оправдались. В конце концов, ради получения Нобелевской премии, которую обещают ему уже в этом году, можно было смириться с некоторыми незначительными интеллектуальными неудобствами.

               Впрочем, начальник русских ученых, господин Алмазов, произвел самое благоприятное впечатление. Они мило болтали на английском языке, который Алмазов знал вполне прилично. Их мнения по поводу перспектив дальнейшего исследования вероятного Посещения во многом совпадали. Даже философские проблемы: что такое наука, ради чего стоит ею заниматься и как строить научную карьеру, они понимали практически одинаково. И в этом состояла главная проблема. Пильман понимал, что Алмазов думает так же, как и он. Но как для работы может пригодиться полная копия Пильмана? Достаточно и оригинала. Об этом нужно было подумать. Неужели Литман ошибся, и русские ученые ничем не отличаются от американских.

               Интересно, что Мозес особого интереса к общению с Алмазовым не проявил. Кстати, оказалось, что он очень хорошо говорит по-русски. Это был неприятный сюрприз. Неужели у него русские корни?

               – Скажите, Мозес, почему вы так мало общаетесь с Алмазовым? – спросил однажды Пильман. – Зачем вы отправились в такую даль, если не хотите говорить с русским начальником?

               – Вы с Алмазовым как близнецы. От него я не услышу ничего нового. Уж лучше поговорю с вами, Пильман. А приехал я для того, чтобы увидеть своими глазами деревню Чучемлю. Я – деловой человек.

               – Деревня.… Это, конечно. Вы и раньше так говорили. Что вы хотите там обнаружить? Артефакты аналогичные хармонтским?

               – Да.

               – Пожалуй, это будет забавно. Интересно, как они их называют? Наверняка придумали что-то заковыристое. У русских на удивление оригинальный язык. Вы, как я вижу, хорошо разбираетесь в его тонкостях.

               – Хуже, чем хотелось бы.

               – Зачем вы выучили русский язык, Мозес?

               – Ничего личного, только бизнес.

               – Какой бизнес может быть в деревне Чучемля?

               – Вам пока рано это знать.

О борще

               В России, оказывается, можно хорошо и вкусно поесть. Алмазов пригласил американцев в местный ресторан. Мозес отказался, сослался на неотложные дела. Пильман удивился, какие могут быть у Мозеса неотложные дела в Петербурге? Но уточнять не стал. Тайны бизнеса. Все равно не скажет. Однако выглядел его отказ невежливо.

               Алмазов оказался интересным собеседником. Конечно, было понятно, что он как-то связан с разведкой или службой безопасности, как это называют сами русские. Пильман ждал, что уже после первой рюмки местной водки, Алмазов начнет вербовать его или выспрашивать о каких-нибудь важных секретах (о которых Пильман, по счастью, ничего не знал). Но разговор завязался отвлеченный, даже о «хармонтском феномене» почти не говорили. Алмазов рассказывал о каких-то знаменитых русских театрах оперы и балета, грозился достать билеты на ближайшую премьеру. Сравнивал их достижения и довольно посмеивался. Ему явно было приятно рассказывать, что один из театров превосходит своего соперника. Как будто речь шла о баскетболе. Пильман и раньше слышал, что русские уверены, будто богатые американцы обожают балет и убедить их в обратном невозможно. Потом Алмазов заговорил о писателях Америки, хорошо, видимо, известных в России, но о которых Пильман слышал впервые. А когда разговор зашел об американской фантастике, он окончательно заскучал.

               Алмазов не обращал внимания на реакцию своего собеседника, ему хотелось рассказать все, что он знал по этому вопросу. Видно было, что готовился. Наверное, хотел сделать Пильману приятное.

               – Вспоминаю, как менялось с годами мое личное отношение к американской фантастике. По молодости я эти ваши космические оперы очень любил. Тексты ваших писателей были такими необычными, так отличались от наших образцов, даже самых лучших.

               Пильман вымученно улыбнулся, деликатно прикрыв рот рукой. Фантастика интересовала еще меньше, чем балет.

               – Литературные критики всегда указывали, что одна из самых понятных задач фантастики – описание новых миров, самым радикальным способом отличающихся от привычных. В американской фантастике мы встречаемся с мирами, которые русские писатели не способны придумать, потому что их фантазии ограничены реальными обстоятельствами. Нам, местным читателям, оставалось только вздыхать: «Везде жизнь. Неужели разумные существа способны так необычно воспринимать самые обычные вещи»? Американцы для нас всегда были настоящими инопланетянами. Это потом, с годами, я понял, что фантазии американцев еще сильнее привязаны к реальности, только к своей, американской.

               – Русские воспринимают литературные произведения так, как им велят литературные критики? – спросил Пильман.

               – Нет, – ответил Алмазов.

               – Странно, а я слышал обратное.

               – Вас обманули.

               – Не буду спорить. А ведь я знаком с одним нашим фантастом. Энди Хикс. Слышали?

               – Ух ты! Не только слышал, но и читал, – восхитился Алмазов. – Не могу сказать, что с удовольствием, но с интересом – точно. У него очень оригинальный взгляд на человечество. Он считает, что разумная жизнь – всего лишь иллюзорная фикция. Представляете, считает и свой труд пустой фантазией. Для писателей это большая редкость. Как правило, они считают себя гениями, а свои произведения шедеврами.

               – Мне он ни о чем подобном не говорил, – удивился Пильман.

               – У вас, конечно, есть книги с его автографами?

               – Нет. А в этом есть какой-то смысл?

               Алмазов тяжело вздохнул.

               – Фантасты очень интересные люди. Они думают не так, как мы – ученые. К ним следует относиться с сочувствием. Я бы не стал их ругать.

               – Да мне, собственно, нет до них дела. Это ведь не называется – «ругать»? – удивился Пильман.

               – У нас фантасты делятся на две неравных части – продолжал Алмазов. – Первые – самая большая часть активных фантастов –  откровенные и законченные эгоисты. Они считают, что мир должен вращаться вокруг них. В принципе, они люди безвредные и даже полезные. Вторая, малочисленная, но яркая часть – эгоцентристы. Эти считают, что окружающий мир – это они. Они не пишут, а поучают, создают инструкции, которым должны безоговорочно подчинять все люди без исключения. И сердятся, когда люди поступают вопреки их указаниям, по-своему, то есть неправильно. Для них нарушители объявленных правил кажутся нерадивыми учениками, не выучившими уроков. Двоечники и прогульщики, которых следует наказать и оставить без сладкого. Да, только две разновидности. Других писателей не бывает.

               – У нас все проще, – сказал Пильман. – Наши писатели интересуются только деньгами, которые они получат за свои сочинения. Не получилось из них успешных брокеров, приходится зарабатывать на жизнь вот таким оригинальным способом.

               – Иногда их идеи бывают пусть и неожиданными, но точными.

               – Подтверждаю. Энди Хикс наговорил мне много полезного. Я приглашал его отправиться в Россию с нами, но он отказался.  Неотложная работа, видите ли, у него. Языком болтать, не гири поднимать.

               – Жаль, – сказал Алмазов. – Мы познакомили бы его с нашими фантастами. Интересно послушать, до чего бы они договорились.

               – У вас всегда так долго приходится ждать выполнения заказа? Что-то я проголодался.

               И в этот момент появился официант и поставил перед Пильманом тарелку с какой-то красной жидкостью.

               – Что это? – спросил Пильман. – Суп?

               – Борщ.

               – Боржч?

               – Борщ. Вы же просили заказать что-то местное.

               К удивлению Пильмана, еда оказалась вкусной. Он подумал, что было бы чудесно научить Эрнеста готовить этот экзотический суп – боржч.

Мозес знакомится с Мазиным

               Пока русский и американский начальники налаживали отношения в ресторане, Мозес искал людей, которые могли быть ему полезными. Это было не трудно. Прежде всего, он поговорил по телефону с Главой администрации Чучемли Мазиным. Его номер  сообщили в американском консульстве. Мозесу удалось завязать разговор и выяснить кое-что интересное.

               – Господин Мазин, я член американской делегации Питер Мозес. Мы официально приглашены руководством Академии наук для совместного расследования странных событий, которые  происходят в вашей деревне. Знаете ли вы об этом?

               – Наслышан. Не могу понять, что интересного вы хотите обнаружить в Чучемле?

               – Дело в том, что у нас, в городке Хармонт, происходят похожие события. Мы готовы поделиться разработками с русскими учеными. Совместные исследования выгодны всем. Мы умеем быть благодарными.

               – Вот в чем дело! А я думаю, зачем к нам американцы приезжают? А оказывается, по работе. Вы, наверное, ученые?

               – Не все. Мы прибудем уже на днях. Но сначала я бы хотел обсудить ситуацию лично с вами.

               – Я ничего не знаю.

               – Разве в вашей деревне не происходят странные события?

               – Это как посмотреть. Но должен признать, что у нас не все в порядке.

               – А конкретнее?

               – Чудеса случаются, объяснить их я не в состоянии. Обращался в Академию наук, но там мне не поверили. На мой призыв откликнулся только один человек. Но он фантаст. По фамилии Молниев. Слышали про такого?

               – Нет. Но что конкретно у вас произошло?

               – Не знаю, как и сказать. Настоящие чудеса трудно описать обычными словами. Я человек занятой, работы невпроворот, у меня нет времени заниматься решением кроссвордов и толкованием чудес. Приезжайте, и сами все увидите.

               – Ваши жители находили какие-нибудь странные предметы?

               – Да. Несколько штук. Я храню их в чулане. Наверное, вам их покажут, если попросите. Нам скрывать нечего. Если поможете нам разобраться, будем благодарны.

               – Если смогу.

               – А можно я вам свой вопрос задам? – спросил Мазин, неожиданно расхрабрившись.

               – Да.

               – Встречались ли вы с «ходячими мертвецами»?

               – Слышал о них. Но меня они не интересуют. У вас в деревне действительно есть «ходячие мертвецы»?

               – Не совсем. Пока только две ж.. попы с ногами. Я не шучу. На самом деле. Неприятная история.

               – И что говорят ваши ученые?

               – Ничего не говорят.

               – Понял. Спасибо. До встречи, – сказал Мозес. – Если вам понадобится помощь, обращайтесь.

               Ему не понравился разговор с Мазиным. Поездка в Россию оказалась более серьезным испытанием, чем можно было предположить. А это означает, что ему предстоит действовать жестко и беспощадно.

               Удивительно было другое, американцы и русские – такие разные народы, но оказалось, у них было кое-что общее: и у тех, и у других были свои фантасты – странные мечтатели, сочинители и предсказатели, к которым никто не относится серьезно и к их словам не прислушивается.

Американцы в Чучемле

               Моросил отвратительный мелкий дождик. Наверное, таким он бывает только в России. Американцам выдали легкие полиэтиленовые накидки яркого синего цвета. Мозес с неодобрением посматривал по сторонам из-под капюшона. От этих плащиков, если их можно так назвать, было мало толка. Мелкие капли впивались в лицо, и оно быстро стало липким и мокрым. А Пильман, напротив, чувствовал себя уверенно, всем видом показывая, что мелкие погодные неприятности не повлияют на его способность решать важные научные проблемы. Он был официальным лицом и старался, чтобы окружающие прониклись уважением к его должности.

               Американскую делегацию встретили трое русских: Валерий Алмазов – директор Центра особо важных исследований, эта организация, видимо, выполняла те же функции, что и Институт внеземных культур в Хармонте, Кирилл Панов – человек, которого Алмазов посчитал самым профессиональным своим сотрудником, и Глава администрации Чучемли Александр Мазин.

               – Мне уже сообщили, что у вас, в России, людей, которые на свой страх и риск приносят из Зоны чужие предметы, называют старателями, – обратился Пильман к Алмазову. – Нас интересуют эти предметы, которые эти бесстрашные люди смогли раздобыть с опасностью для жизни.  Мы называем их артефактами. Сможем ли мы рассмотреть местные артефакты? Или, что было бы еще лучше, потрогать их?

               – Это собственность Академии наук России, – сказал Алмазов сурово.

               – Конечно, конечно. Мы уважаем и не оспариваем ваше законное право собственности и не собираемся присваивать принадлежащие вам артефакты. Но нам необходимо увидеть добытые вами чужие предметы, чтобы лично удостовериться, что они аналогичны артефактам, обнаруженным в Хармонте. Собственно, для этого мы и приехали.

               – Я складываю их в чулан, чтобы не потерялись, – сказал Глава администрации Мазин.

               – Я звонил вам вчера, – сказал Мозес. – Вы обещали показать нам чужие вещи.

               – А-а, так это вы вчера звонили. Но мне показалось, что вы негр, вот и не признал сразу.

               – Во мне ноль процентов негритянской крови. Это не хорошо и не плохо. Это факт.

               – Ну и ладно, – добродушно сказал Мазин. – Тогда пойдем в чулан. Они у меня в мешках хранятся, так что пользу уже приносят – мышей отпугивают.

               Пильману не понравилось, что Мозес предпринимает какие-то действия, не поставив в известность. Подобное поведение было недопустимо.

               – Мозес, не забывайте, что глава нашей делегация я, это мне положено принимать решение о дальнейших действиях и передвижениях нашей команды, – сказал он раздраженно.

               – Конечно, доктор Пильман. Жду вашего приказа, – сказал Мозес равнодушно.

               – Сначала мы должны осмотреть провалившийся дом промышленника Васечкина. Он ведь провалился под землю, я правильно понял?

               – Конечно, доктор Пильман. Вы правы.

               Проклятый дождь не прекращался. Грунтовая дорога, по которой на Лендкрузере передвигалась делегация, окончательно размокла и покрылась глубокими лужами. Кое-где на обочинах было подозрительно сухо. Пильман догадался, что так в России выглядят гравиконцентраты. Русские умело объезжали их. Значит, уже на практике узнали, что это такое.

               Над серым полем лениво  кружилась стая черных птиц, словно что-то выискивали.

               – Они кружат над провалившимся домом? – спросил Пильман.

               – Нет. Что вы! – ответил Мазин. – Птицы и близко к особняку Васечкина не подлетают. В первый день много их туда засосало. Погибли несчастные создания. Теперь опасаются. Как-то рассказали друг другу о страшной опасности. На это их скудного разума хватило.

               Вскоре показалась крыша особняка Васечкина. Внешне она ничем не отличалась от крыши провалившегося в Хармонте здания Института.

               – А это значит, что мы имеем дело с событиями одного порядка, – сказал Пильман удовлетворенно.

               Посещение чулана Мазина только подтвердило эту приятную новость, хранившиеся там находки были хорошо известными американцам «черными брызгами», «пустышками», «браслетами», и прочими безделушками, которых и в Хармонте было много.

               Пильмана это более чем устраивало, хорошо, что в руки русских не попали новые, неизвестные артефакты, это заставило бы вести с ними долгие и бесперспективные переговоры. Он удостоверился, что изучать Посещение можно будет и дома, в Хармонте, не привлекая русских. Было бы хуже, если бы обнаружились какие-нибудь новые штучки, тогда пришлось бы в Хармонте принимать официальную делегацию русских. А так можно обойтись приглашением нескольких человек.

               – Мы готовы выкупить у вас эти предметы за хорошие деньги, – сказал он добродушно.

               – Они нам самим нужны для работы! – ответил Алмазов, моментально отреагировав на ключевое слово «купить».

               – Мы пригласим ваших специалистов для работы в нашем Институте в Хармонте. Это позволит  оперативно координировать научную работу, имеющее огромное значение не только для наших стран, но и для всего человечества. Мы станем Международным институтом внеземных культур. Вместе мы добьемся успеха!

               Мозесу понравилось предложение Пильмана, он не ожидал, что тот сам догадается  пригласить русских в Хармонт. Он с интересом посмотрел на Панова, тому явно понравилась перспектива всерьез заняться изучением внеземной культуры в крупном американском научно-исследовательском Институте.

Старатели

               «Как хорошо, что я не должен терять время, занимаясь тупой и нудной административной работой», – подумал Мозес.

               Он почти с любовью разглядывал румяного и довольного Пильмана, который идеально смотрелся в роли начальника.

               Легкомысленная надежда, что Институт внеземных культур под началом Пильмана может быть полезным для его миссии, уже давно покинула Мозеса. Он понял, что его работу никто из институтских не сделает. Люди – они такие, ждать от них чудес не имеет смысла. Тем более, если речь идет о происшествии, природу которого они не понимают, и вряд ли когда-нибудь сумеют объяснить.

               Пока Пильман обсуждал с русским начальником Алмазовым текущие научные проблемы, Мозес подмигнул Мазину и отозвал того в сторону.

               – Я хотел бы поговорить с вашими старателями, вы можете организовать мне встречу?

               – Собираетесь их нанять?

               – Пока нет. Хочу познакомиться с ними, расспросить о приключениях в Зоне. Нельзя исключать, что они видели что-то важное и полезное для моего бизнеса.

               – Обратитесь лучше к промышленнику Васечкину, старатели работают на него.

               – Хорошо. Поехали.

               – Прямо сейчас? – удивился Мазин. – А как же делегация? Начальство?

               – Не будем им мешать. Посмотрите, как хорошо они общаются друг с другом.

               Мазин хотел спросить разрешения у Алмазова, но тот был занят, рассказывал Пильману о самых важных публикациях своего Центра в журнале «Природа».

               – Ладно, поехали в Управу. Попробуем договориться с Васечкиным.

               Васечкин оказался покладистым мужиком и прислал двух своих старателей без лишних переговоров. Уже через полчаса оба прибыли в Управу. Мозес захотел поговорить с каждым из них отдельно.

               Первый старатель сказал, что люди называют его «Корябедой», потому что знают его как честного человека, готового при необходимости рассказать все, что знает. Ну, за небольшую плату, конечно.

               – Ябедой-корябедой? – уточнил Мазин.

               – Нет, только «Корябедой».

               – Вы бывали в особняке Васечкина после того, как он провалился под землю?

               – Четыре раза.

               – Запомнили, что там с вами происходило?

               – Такое разве забудешь! Четверо наших сгинули под землей. Менты считают их пропавшими без вести. Но я-то знаю, что с ними произошло. Смерть они там приняли мучительную и неотвратимую, потому что особняк – место проклятое.

               – Но вы продолжаете туда спускаться?

               – Что тут поделаешь? – удивился Корябеда. – Работа у меня такая. Жить-то как-то надо. Кредиты оплачивать и на хлеб зарабатывать.

               – Чужие предметы видели?

               – Вообще-то нас наняли, чтобы мы ценные вещи хозяина вытаскивали. Но иногда находим и чужое барахлишко. Прихватываем, понятное дело, для порядка. Господину Васечкину они без надобности, приказывает, чтобы мы приносили их в Управу. Глава говорит, что они нужны для исследований, и что Академия обязательно за них заплатит. Потом, когда этих чужих предметов наберется достаточное количество, ученые разузнают про них все-все и сделают новые приборы, которые всех нас сделают счастливыми.

               – Видели ли вы чужие предметы, которые не смогли вынести? Шар, например.

               – Нет.

               – Уверены?

               – Я бы запомнил. Память у меня хорошая.

               – Проникали ли вы в особняк самостоятельно?

               – Нет, только по приказу господина Васечкина. Он сказал, что накажет любого, кто надумает крысятничать. Меня два раза предупреждать не нужно.

               – Проникали ли вы в особняк не через крышу, а другим способом?

               – А так можно? Никогда не слышал.

               – Не врете?

               – А даже если бы и знал, как это сделать, не пошел бы. Мне за такую самоволку никто не заплатит. А бесплатно жизнью своею рисковать – дураков нет.

               – Вот вам пять тысяч рублей. Если принесете мне шар, получите еще десять таких бумажек. Понятно объясняю? Мне он нужен.

               – Премного благодарен. За мной дело не станет, обязательно разыщу. Запомните, меня зовут «Корябеда»! Мне надо где-то расписаться?

               – Нет. Успеха вам, Корябеда. Старайтесь. И до новой встречи. Но предупреждаю, не пытайтесь продать шар кому-нибудь другому. Это опасно. Умрете лютой смертью. Понятно? А сейчас позовите своего коллегу.

               И от второго старателя, по кличке «Обормот», Мозес не узнал ничего нового. В Зоне тот бывал уже несколько раз. Чужие предметы выносил, все честно передал Мазину, но шара не видел. Без разрешения в особняк не проникал. Никогда не слышал, что в особняк можно попасть как-то иначе. Сам он проникал в особняк только через крышу. Пять тысяч взял, и обещал посодействовать с шаром. Если повезет. На предупреждение о лютой смерти, которая его настигнет, если он попробует продать шар кому-нибудь другому, отреагировал спокойно и с пониманием.

               – Вам помогла встреча со старателями? – спросил Мазин, когда они остались вдвоем.

               – Нет, – признался Мозес.

               – Ненадежные ребята. Клички у них сомнительные. Хороших людей так не назовут.

               – Обормот хуже, чем Корябеда?

               – Нет. Один другого стоит. Особой разницы между ними нет. Оба – рожи протокольные. Не советую с ними связываться, все равно подведут, – признался Мазин. – Я хороших людей среди старателей не встречал.

               – У меня нет выбора.

               Мазин сочувственно пожал плечами.

               – Хорошие люди в старатели не идут.

Путешествие фантаста Молниева

               Мозесу показалось забавным, что человек из Чучемли искренне сочувствует ему. Среди людей попадаются странные экземпляры.

               Мазин вдруг стал серьезным, как будто внезапно вспомнил что-то важное.

               – Вам надо поговорить с одним человеком. Он больше всех знает про эти чудеса.

               – Ученый? – спросил Мозес.

               – Скорее наоборот.

               – Это как?

               – Он – фантаст. Я вам про него рассказывал по телефону.

               Мозес не смог скрыть своего разочарования.

               – Да. Припоминаю. Что-то такое вы мне говорили. Не думаю, что мне сможет помочь очередной выдумщик и фантазер из Чучемли.

               – Молниев очень умный. Только он не местный. Приехал к нам недавно. Уже после того, как в Америке про Посещение заговорили.

               – Вы знаете про Посещение?

               – Дык, нам об этой заварухе Молниев и рассказал. Александр Владимирович. Подробно, будто сам там побывал. А еще сообщил, что и у нас в деревне что-то подобное происходит. Признаться, я не верил, что наши чудеса с американскими событиями связаны. Пока вы к нам не примчались, чтобы, значит, помощь нам оказать в расследовании, – сказал Мазин и рассмеялся, громко и с непонятным воодушевлением. – Хотите верьте, хотите нет, но Александр Владимирович предупреждал, что вы обязательно появитесь. Просил, чтобы мы вас не обижали и на вопросы отвечали честно, потому что это важно для науки.

               – Интересный человек, считаете?

               – Очень интересный. Я не всегда понимаю, что он говорит. Мне кажется, что он и сам не до конца понимает свои идеи. Однажды Молниев признался, что это для него не важно. Его, наоборот, радует, что умные люди находят в его словах что-то большее, чем то, что открылось ему. Он неоднократно заявлял, что высшая профессиональная доблесть настоящего фантаста в том и состоит, чтобы будить разум умных людей. Помогать им. Отыскивать идеи, которые без фантастического осмысления остаются невысказанными.

               – В Америке тоже есть такие фантасты-романтики. Нельзя к ним относиться чересчур серьезно, но и игнорировать их идейки не следует. Я могу встретиться с Молниевым?

               – Я спрошу у него. Уверен, что он согласится. Он любит поговорить, но не всегда. Когда он работает, то общаться с людьми отказывается.

               И Молниев согласился.

               Встретились они уже через час. Мозес не был уверен, что сможет использовать фантаста с выгодой. Вероятность этого была крайне мала. Однако время шло, и больше нельзя было отказываться даже от самого призрачного шанса. Неизвестно, что приведет его к успеху. В конце концов, это было неважно.

               Люди, как правило, – странные и противоречивые существа. Следовало привыкнуть к тому, что их внешний вид не всегда соответствует их способностям. В частности, русский фантаст Молниев не производил впечатления умного человека. Мозес внимательно рассматривал этого литератора средних лет, сутулого, рыхлого, с небольшим животиком, выдающего в нем любителя пива и кабинетного работника, и с каждой минутой все меньше верил, что общение с ним может быть полезным. Неприглядный образ фантаста дополняли дешевые очки и свитер с оленями. Но нельзя было отрицать, что он мог уловить своим внутренним чутьем фантаста что-то необычное, раз бросил свою семью и ухоженную квартиру в Петербурге и перебрался в далекую деревню на постоянное место жительство. Нельзя было исключать, что этот человек действительно чувствует больше, чем говорит и понимает. Среди творческих людей такие особи время от времени встречаются.

               Молниев поздоровался и сразу перешел к делу – заговорил неожиданно приятным баритоном. Он не сумел сообразить, что его пригласили, чтобы допросить. Для него приблудный американец был еще одним источником информации, только и всего.