Текст книги "Гонки с дьяволом"

Автор книги: Владимир Кузьменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Глава ХLI
РЫЖИЙ МАРК

Последние три километра были самыми трудными. Тропа настолько заросла, что приходилось пробираться, согнувшись вдвое. Лошади в этих условиях были скорее помехой, чем подспорьем. Наконец, я нашел небольшую полянку и велел Елене дожидаться меня вместе с лошадьми. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что дорога рядом.

– Разожги костер, чтобы я мог найти тебя, когда буду возвращаться. Только проверю, нет ли следов от телеги, дождусь темноты и вернусь, – пообещал я.

Я был уверен, что опередил Покровского но крайней мере на несколько часов. Но чем, как говорят, черт не шутит. Мне непременно хотелось убедиться, что он еще не успел миновать место, где я уготовил ему встречу.

Так оно и было. Когда я вышел на дорогу, уже смеркалось. Но все же можно было убедиться, что ее песчаное покрытие нетронуто. Но в каком виде была эта дорога! Вся завалена обломками веток, опавшей листвой. Местами песок зарос мхом, на середине пробивались молодые дубки, торчали зеленые пучки сосенок. Через пару лет дорога исчезнет, порастет молодым лесом, а еще лет через пять никто, глядя на это место, и не заподозрит, что здесь когда-то ездили люди.

Я подождал, пока совсем стемнеет. Вряд ли Покровский решится ехать ночью, не рискуя сломать колеса своей старой телеги. Можно было до утра не ждать, и я вернулся на поляну, где оставил Елену. Хорошо, что она послушалась меня и разожгла костер, иначе в темноте я прошел бы значительно левее. Я увидел среди деревьев отблеск огня, когда уже миновал поляну.

– Ну что? – спросила Елена. – Нет следа?

– Нет. И боюсь, что нам придется проторчать здесь двое-трое суток. Дорога в ужасном состоянии, завалена ветками, упавшими деревьями.

– Ты уверен, что это та дорога?

– Другой нет. За нею – непроходимые болота, которые теперь стали еще более топкими.

– Как все-таки быстро восстанавливается природа.

– Да, лет через сто, а может быть, и раньше, вся земля покроется непроходимыми лесами, которые поглотят даже большие города.

– Неужели все займут леса?

– В сухом климате нет. В нашем же, умеренном поясе, с его частыми дождями, строения быстро разрушаются, если за ними нет ухода. Особенно современные блочные. Они втягивают в себя воду…

– И Москва, и Петербург, и Варшава?

– Они тоже. Особенно Петербург. Достаточно двух-трех наводнений, чтобы дать начало быстрому его разрушению. Меня больше беспокоит другое: склады отравляющих веществ и ядерное оружие. Да и атомные электростанции тоже. Правда, они автоматически законсервировались, но все же… Нет полной уверенности, что из-за какой-то неисправности не начнется ядерная реакция.

– Это страшно?

– Я не физик, не специалист в данной области и ничего конкретного сказать не могу. Возможно, я преувеличиваю опасность, и ее нет. Возможно! Будем надеяться, что это так! К сожалению, у нас нет ни одного специалиста, который мог бы сказать по этому поводу что-то определенное.

– Я была слишком мала, когда это все произошло, – Елена протянула мне палочку с поджаренным мясом, – кажется, уже готово! Так вот, я тогда не задумывалась ни о причинах катастрофы, ни о ее последствиях. Теперь думаю, почему в катастрофе больше погибло образованных людей, интеллигенции?

– Они же жили в городах. А там эпидемия была сильнее. Ну и насилие, бандитизм… Интеллигенция первая от этого и пострадала. Она, как правило, не способна к самозащите.

– А ты? В том мире ты был ученым…

– Ученым – громко сказано. Просто я занимался научными исследованиями, которые, к сожалению, не удалось окончить.

– Не перебивай… Я хотела сказать, что ты как раз не относишься к неспособным к самозащите. Ты как раз из тех, кто сначала стреляет, а потом кричит: Руки вверх!

– Вот как? Ты считаешь меня жестоким?

– Раньше, когда еще плохо знала, я тебя даже боялась. Я ведь была на том «представлении», когда Можиевского и его старух растерзали собаки…

– Кто тебя туда пустил?

– Я незаметно прокралась и смотрела через забор. Это было страшно!

– Я не назначал им такую казнь.

– Но не запрещал. Хотя мог.

Елена подбросила в костер сухие сучья и замолчала, задумчиво глядя на пламя.

– Ты меня осуждаешь?

– Нет. Хочу понять. Моя сестра тебя очень любила. Она не могла любить злого человека. Я ее хорошо знала…

Я не знал, что ей сказать. Сама, может быть, не догадываясь, Елена затронула самую больную струну моей души, В самом деле, кто я? Вспоминая жуткие сцены кровавых расправ с бандами, я не мог найти себе оправдания… Но и не мог найти альтернативы своим действиям. Иногда мне казалось, что я являюсь слепым орудием кого-то или чего-то и это толкает меня вопреки желанию совершать не свойственные мне действия. Это бесило меня. Действительно, если посмотреть в прошлое, то казалось, что мною руководили почти во всем не проявления собственной воли, а обстоятельства реальности. И я будто был в плену этих обстоятельств, не сопротивляясь, не выбирая собственного пути. Если считать принятые мною решения правильными, а оно, наверное, так и было, то я скорее походил не на человека с его эмоциями, страстями, наконец, с ошибками, а на какой-то компьютер, выдающий правильные решения на поставленную реальностью задачу. Подумав это, я почувствовал чуть ли не отвращение к себе самому.

Я закрыл глаза и почувствовал, как узкая мягкая ладонь Елены коснулась моей щеки и услышал ее голос:

– Успокойся, не переживай.

Я невольно схватил ее запястье и удержал в своей руке.

– Что ты?

– Я чувствую, – тихо сказала она, – что ты пытаешься понять самого себя… До конца… Но этого никому не дано. Если бы мы могли это делать, то жить стало бы неинтересно.

Я посмотрел вверх. На небе не было ни одной звездочки.

– Под утро пойдет дождь, – сказал я, поднимаясь и направляясь к сложенным неподалеку от костра нашим вещам, – надо сделать шалаш. Не хватает, чтобы мы простудились.

Елена подбросила в костер сухих веток, на поляне стало светлее. Я достал топор и принялся за дело. Срубил несколько молодых березок и из их стволов соорудил остов. Потом нарубил веток и покрыл его ими в несколько слоев.

Покровский не появился и на следующий день. Я с рассвета без толку прождал его, спрятавшись в придорожных зарослях, и вернулся на поляну уже в полной темноте.

«Что, если он выбрал другое направление?» Думая об этом, я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, я твердо знал, что должен убить Покровского и убью. Чего бы это мне ни стоило. Я буду преследовать его. Если не здесь, то в другом месте. Пока не найду и не всажу в него пулю. Но с другой стороны, мне уже не хотелось убивать его. Хотя я знал, что не смогу вернуться домой до тех пор, пока не покончу с ним. Но в то же время испытывал облегчение, что развязка откладывается на день, если он все-таки выбрал эту дорогу, и па неопределенное время, если я ошибся в выборе им направления.

– Возьми завтра с собою Шарика! – посоветовала Елена, помогая мне стянуть промокшую под дождем куртку. Она повесила ее над костром. Дождь начался где-то после четырех дня и лил подряд часа два.

– Да ты разденься и высуши одежду.

Действительно, все мои вещи промокли. Я последовал ее совету. Переодеться было не во что и мне пришлось забраться в шалаш. Там меня ждала приятная неожиданность. Пол его был выстлан толстым слоем травы и покрыт одеялом. Я укрылся и, постепенно согревшись, незаметно для себя заснул. Перед рассветом, одевшись в сухое, я уже было собрался идти на свой пост, как тут меня остановила Елена. Она протянула сверток.

– Здесь еда. Я пожарила, пока ты спал. И возьми с собой Шарика, – напомнила она.

– Зачем?

– Не будет скучно и вообще, на всякий случай.

– Вот на всякий случай пусть он и остается с тобой.

– А мне не скучно. Со мною Ласточка и Алкид.

Алкидом звали моего жеребца. Это был могучий, высокий ахалтекинец, не признававший никого, кроме меня. Я начал приучать его лет шесть назад, когда он был маленьким жеребенком. Кормил его из рук и год назад сам его объездил. Конь настолько привязался ко мне, что, когда я бывал в длительном отъезде, начинал скучать, отказывался от пищи. Летом он пасся в табуне, но стоило мне появиться поблизости, как он издавал пронзительное ржание и, подняв хвост, мчался ко мне. Как-то Александр Иванович, который заслужил у нас репутацию лихого наездника, попытался оседлать Алкида, но удержался в седле не более одной минуты. Хорошо еще, что почва была песчаной. Алкид не забыл нанесенного ему оскорбления и каждый раз, видя Паскевича, угрожающе хрипел, норовя укусить его.

Я вспомнил этот разговор с Еленой потому, что, не прийди ей в голову мысль отправить со мною в засаду Шарика, все, может быть, сложилось иначе и через два-три дня мы были бы уже дома. Она не послушалась меня. Уже находясь в засаде, я почувствовал, что кто-то шевелится рядом в кустах. Приподнявшись на локтях, я увидел Шарика.

– Шарик, назад! К Елене! – строго приказал я, но пес только посмотрел на меня и вильнул раза два хвостом. Очевидно, он получил строгий приказ хозяйки и теперь добросовестно его выполнял. Я хотел было подняться, взять его за ошейник и насильно заставить вернуться, но тут со стороны дороги послышался характерный скрип едущей телеги. Я замер. Вскоре из моего укрытия стало видно, как по дороге движется телега, запряженная в гнедую лошадку. На ее передке сидела жена Покровского. Я всмотрелся, самого Покровского не было видно. Телега проследовала мимо меня и скрылась за поворотом.

Все ясно, – решил я, – Покровский делает очередной «лисий маневр». Послал жену вперед, а сам притаился в кустах. Интересно, сколько он будет ждать? Час, два? Жена его, отъехав с километр, наверное, остановит лошадь и будет ждать. Что ж, подожду и я. Покровский мог появиться с минуты на минуту. Я замер, забыв о Шарике. Прошло еще полчаса. Вдруг Шарик вскочил. Шерсть на его загривке встала дыбом, и он с рычанием бросился назад, по направлению к нашей поляне. Спустя мгновение до меня донесся крик о помощи. Кричала Елена.

Когда я добежал до поляны, она была пуста. Елена исчезла. Исчезли и лошади. Повсюду были видны следы борьбы. Из-под кучи раскинутых веток – все, что осталось от шалаша, – торчал кусок одеяла. Вдали слышался яростный лай Шарика. Ориентируясь на его голос, я кинулся в чащу леса. Лай собаки удалялся все дальше и дальше. Боясь потерять этот ориентир, я мчался, рискуя остаться без глаз, не обращая внимания на ветки, которые стегали по лицу. Внезапно я оказался на довольно широкой песчаной тропе, на которой четко видны были следы лошадиных копыт. Вдали слышался лай собаки. Я побежал быстрее. Лай удалялся и вскоре стал почти не слышен. Очевидно, похитители сели на лошадей и у меня не оставалось шансов догнать их. Что, если они свернут с дороги и я потеряю след? От быстрого бега стало сдавать дыхание, и я вынужден был перейти на шаг.

Пройдя еще полчаса, я остановился и прислушался. Лая не было слышно. Внезапно издали донеслось ржание. Я не мог ошибиться, это было ржание моего Алкида. Я остановился и призывно свистнул. Ржание слышалось ближе и ближе, и вскоре навстречу выбежал мой вороной скакун.

– Алкид! Алкид, дорогой мой! – обрадовался я.

Алкид мелко дрожал, глаза его были налиты кровью. Я поймал узду и вскочил в седло. Алкида не надо было подгонять. Словно поняв мое желание, он с места взял в карьер. Ветер засвистел у меня в ушах. Но вскоре я вынужден был сдержать коня. То и дело над головой проносились толстые ветви, низко склонившиеся над тропой. Где-то совсем близко послышался лай Шарика. Я снял с плеча автомат и поехал медленнее. Лай звучал все громче и громче. Раздался выстрел и вслед за ним визг собаки. Я подумал, что Шарика застрелили, но, как бы опровергая это, лай возобновился еще яростнее. По-видимому, меня отделяло от похитителей не более трехсот метров. Я взял автомат наизготовку, но в это время на меня что-то обрушилось и я вылетел из седла. В первое мгновение мне показалось, что я зацепился за ветку и инстинктивно на секунду закрыл глаза. Когда их открыл, то увидел над собой безобразную рожу, покрытую рыжей шерстью. Нападавший навалился на меня всем телом и схватил руками за горло. Оглушенный неожиданным падением, я упустил момент, и ему удалось сжать мне гортань. На некоторое время мы застыли в напряжении. Он пытался сжать мне горло, впившись ногтями в кожу и упершись коленом в низ живота. Я же, схватив его за запястье, силился развести руки. Так продолжалось с минуту. Он сопел, и изо рта его шел нестерпимый смрад. Маленькие глазки горели злобой. Я чувствовал, что долго не выдержу. Вдобавок его колено причиняло мне нестерпимую боль. Я узнал его. Узнал по тем приметам, которые мне описала Беата. Это был Марк. Левая часть его лица хранила следы ожога. Это он дважды стрелял в меня несколько лет назад. Выходит, он не покинул эту местность, а ждал своего часа. Я отпустил его руки и, вытянув пальцы, с силой вонзил их в глаза Марку. Он дико взревел, выпустил мое горло и, схватившись за глаза, с воем покатился по песку. Прошло не меньше полминуты, пока я смог подняться. Земля шаталась под ногами. Я попробовал позвать Алкида, но из горла вырывался только хрип. Постепенно головокружение прошло. Я подобрал валяющийся на дороге автомат и подошел к Марку, который продолжал выть, катаясь по земле. Улучив момент, я схватил его за руки и оторвал их от лица. Вместо левого глаза зияла кровавая дыра. Правый же выскочил из орбиты и висел на нерве. Марк вырвал руки и, схватив мои, с силой потянул на себя. Забыв, что в руках у меня автомат, я со всего размаха заехал ему каблуком сапога в челюсть Послышался хруст, и руки мои освободились от его железной хватки. Я поднял автомат, но тут же опустил его и пошел к поджидавшему меня Алкиду. Только сейчас я заметил, что руки у меня в крови. Казалось бы, что мне пора привыкнуть к виду крови, но эта кровь на руках вызвала приступ тошноты. Я нарвал листьев подорожника, тщательно размял их и образовавшейся кашицей тщательно вытер руки. Только после этого смог сесть на коня. Ехать пришлось недолго. Метров через двести, за поворотом дороги, моему взору открылась следующая картина. Первое, что я увидел, это была привязанная к дереву Ласточка, через седло которой была перекинута Елена. Руки ее были связаны, а изо рта торчал кляп. Шарик заливался хриплым лаем, повернув голову к росшему у края тропы развесистому дубу. Присмотревшись, я увидел спрятавшегося в его ветвях щуплого мужичонка. У подножия дуба валялась старая, видавшая виды двухстволка.

Первым делом я освободил Елену. Она была без сознания. К счастью, с меня на поясе висела фляга с коньяком. Я разжал ей зубы и влил несколько капель. Через минуту она глубоко вздохнула и открыла глаза. Они постепенно приобрели осмысленное выражение. Жалкая улыбка тронула губы, и она вдруг заплакала.

– Ну, успокойся, девочка! – я легонько похлопал ее по щекам. – На! Выпей еще пару глотков.

Она жадно глотнула два раза и попыталась подняться.

– Лежи! Приди в себя. Все уже позади. Я оставил ее и подошел к дубу. Шарик перестал лаять и только время от времени угрожающе ворчал, лежа у ствола. Бок у него был в крови. Я открыл ружье и вытащил гильзу. Как и предполагал, патрон был заряжен мелкой дробью. Второй ствол был пуст. Видимо это был единственный заряд, которым располагали напавшие на нас бродяги. «Где же автомат Елены? – подумал я. – Почему его нет и почему им не воспользовались?»

– Они не нашли автомат! – сообщила подошедшая ко мне Елена, – им помешал Шарик. Автомат остался в шалаше. Я его держала в траве, под одеялом.

– Они напали на тебя, когда была в шалаше? – повернулся я к ней.

– Да, я зашла за солью. В это время шалаш вдруг обрушился на меня. Они думали, что ты тоже в шалаше, и решили напасть таким образом. А тут раздался лай Шарика. Поняв, что ты не со мною, они заторопились. Меня перекинули через седло Ласточки и повели лошадей лесом на поводу. Затем, выйдя на дорогу, сели на них. Марк…

– Откуда ты знаешь его имя? – удивленно перебил я ее.

– Так звал его второй. Потом я сама догадалась. Беата мне рассказывала про него. Но не это главное.

– А что?

– А то, что он принял меня за Беату. Он назвал меня ее именем.

– Да?

– Он сказал, что я, то есть Беата, не ушла от своей судьбы. Что с детства была предназначена ему, Марку, и теперь буду его покорной рабыней. Он так и сказал «покорной рабыней». Потом он говорил, что будет бить меня каждый раз, пока я не стану языком слизывать пыль с его сапог. Ты его убил?

– Почти… А как случилось, что Алкид вырвался?

– Я хотела тебе рассказать, но ты перебил меня. Когда мы вышли на дорогу, я еще была в сознании. Марк сел сзади меня на Ласточку, а Алкида держал за повод. Старик бежал рядом, ухватившись за стремя. Затем нас настиг Шарик. Марк велел старику сесть на Алкида, чтобы побыстрее уйти от погони. Когда старик взобрался в седло, Алкид встал на дыбы, вырвал повод у Марка. Старик вылетел из седла, а Алкид, почувствовав, что ты идешь следом, помчался назад.

Итак, все прояснилось. Я посмотрел вверх, где в ветвях дуба затаился второй бродяга. Тот стоял на толстой ветви, прижавшись телом к стволу, наивно предполагая, что его еще не заметили.

– Эй! – крикнул я. – Слезай!

Тот остался неподвижным. Я поднял автомат и сделал вид, что целюсь.

– Сейчас! Сейчас! Одну минутку! Подождите! – заторопился бродяга. – Уберите собаку!

– Шарик, сюда! – позвала Елена, присев на корточки.

Пес, скуля, подполз к ней и уткнул морду в колени.

– Бедный ты мой, бедный! – ласково заговорила Елена, гладя его по голове.

Шарик заскулил громче.

Мужичонка тем временем слез с дерева и остановился у ствола, не решаясь сделать шага. Я всмотрелся в его лицо, которое показалось мне знакомым. Это был Егор, которого семь лет назад мы задержали вместе с Катей и ее подругами с тушей убитого лося. Мы еще тогда, после разгрома банды Бронислава, удивлялись, куда он мог исчезнуть. И вот теперь этот Егор объявился в компании с Марком. Что свело их вместе? На нем была куртка из шкуры косули, мехом наружу и такие же штаны до колен. На ногах нечто вроде грубо сшитых индейских мокасин.

Я стал его расспрашивать. Поначалу он не узнал меня, а когда узнал, еще больше испугался. Выяснилось, что Егор подъехал тогда к своему селу как раз в самый разгар бесчинства банды Бронислава. Ошибочно приняв банду за нас, он скрылся в лесу и вернулся в село только через месяц, когда оно опустело и жители перебрались в наше расположение. Он облюбовал себе один из домов и прожил там два года, пока случайно не встретился с Марком.

– С ним был еще один, – пояснил Егор, – но однажды они ушли, и потом Марк вернулся без него.

– Он тебе ничего о нас не говорил?

– Как же! Рассказывал. Он тогда и сказал мне, что его товарища убили вы.

– Возможно, – согласился я, вспоминая облаву после второго покушения на меня, когда мои бойцы стали прочесывать лес. Может быть, кто-то полоснул очередью по кустам и случайно угодил в напарника Марка.

– И что? После этого Марк жил все время с тобою?

– Да! У него кончились патроны к автомату. У меня еще был запас зарядов к ружью, но все с мелкой дробью. На уток.

– Чем же вы жили?

– С огорода. Да вот рыбу ловили.

– У тебя есть лодка?

– А как же. Баркас да еще маленькая, двухместная. Я рыбак с детства.

Дальше из расспросов выяснилось, что село это находилось почти рядом. Я вспомнил, что стою как раз на той дороге, по которой в те памятные дни прошел наш танковый десант, отрезая путь к отступлению банды. Эту дорогу я пересек два дня назад по пути к месту своей засады, но она в том месте круто сворачивала на юг, обходя болота, и я не обратил на нее внимания. С момента похищения Елены прошло всего полтора часа. Все развивалось в бешеном темпе. Можно было надеяться, что Покровский в это время находится в селе. Я еще мог его догнать.

– Там неподалеку лежит твой друг. Можешь пойти и забрать его, помочь дойти до дома, – уточнил я, чтобы дать ему понять, что Марк жив.

– Какой он мне друг? Ирод настоящий, – вдруг озлился Егор. – Пусть его баба за ним идет, если хочет.

– Какая еще баба?

– А, есть у него одна. Года три назад привел откуда-то. Ведьма!

Дальше выяснилось, что Егор был у Марка фактически на положении раба. Сам Марк не любил трудиться, заставляя все по огороду делать Егора, которого часто бил. Его сожительница тоже нередко распускала руки.

Егор как-то даже пытался уйти от них, но Марк его нашел и основательно избил.

– Ты сможешь удержаться в седле? – спросил я Елену.

– Если ты мне поможешь взобраться.

– Тогда в путь, – я подсадил Елену на Ласточку.

– Веди! – приказал я Егору, вскакивая в седло. Тот еще раз опасливо покосился на Шарика и пошел вперед.

Действительно, вскоре мы вышли на окраину села, как раз в том месте, где бандитов встретил танковый десант. Я тщетно всматривался в покрытие дороги, стараясь обнаружить след телеги, но его не было. Покровский еще не покинул село. Это меняло дело. Надо быть осторожным, чтобы не нарваться на его пулю.

– Дойди по поворота, – приказал я Егору, – и посмотри, нет ли там, на площади, телеги. Если нет, то обернись и махни рукой. Если есть, то подойди и заведи разговор с людьми на ней. И смотри мне! – угрожающе добавил я.

– Вот если бы не это село, – подъехал я к опередившей меня Елене, – то мы бы никогда не встретились. Здесь мы узнали о существовании банды Можиевского

– Я знаю, – кивнула головою Елена, – мне рассказывала Катюша. Вон Егор машет рукою

Мы подъехали. Дальше улица шла прямо и просматривалась вся, вплоть до самого въезда в село. Телеги нигде не было видно. Я соскочил с коня и вдруг замер на месте. На песке явно обозначались следы проехавшей телеги. Они круто сворачивали вправо.

– Куда ведет эта улица? – спросил я Егора.

– К реке. Метров триста будет.

– Держи повод, – приказал я ему, – Елена, останься здесь и никуда ни шагу!

Взяв автомат и прижимаясь к домам, я быстро побежал вниз по ведущей к реке улице. Вскоре я увидел телегу и впряженную в нее лошадь. Рядом никого не было. Я стал медленно приближаться. Подойдя ближе, увидел, что телега пуста. Ни людей, ни вещей. Бросив взгляд на реку, я обмер. Вдали плыла большая лодка. Еще минута – и она скроется за поворотом. Я выбежал на мостки, поднял автомат, но тут же опустил его – расстояние было слишком велико. Как жаль, что я забыл в засаде свою винтовку с оптическим прицелом. Преследовать Покровского берегом было невозможно. За прошедшие годы берега превратились в непроходимые болота. Тут я вспомнил, что Егор говорил мне о второй лодке. Я поискал ее возле причала, но не нашел. Пришлось возвращаться ни с чем.

– Мерзавец! – выругал я Покровского, проходя мимо телеги. – Даже лошадь не выпряг. Ну ничего, останется в наследство Егору.

Поднявшись по улице, я заметил, что в окне одного из домов мелькнул силуэт.

– Где твоя вторая лодка? – спросил я Егора.

– Я ее недавно просмолил, но не успел спустить на воду.

– Жди нас здесь, на площади. Мы скоро вернемся, – сказал я ему, вскакивая в седло.

– Где Покровский? – Елена догнала меня и поехала рядом.

– Уплыл наш генерал. Мы сейчас заберем мою винтовку и твой автомат. Потом ты вернешься вместе с Егором домой. Он тебя проводит, а я на лодке попробую догнать Покровского.

– Никуда я возвращаться не буду. Особенно теперь, да еще с Егором!

– Я тебя очень прошу. Будь послушной девочкой, вернись домой!

– Я буду послушной девочкой, – рассмеялась она, – но никуда без тебя не вернусь. Особенно теперь.

– На сей раз это легко сделать. Я просто не возьму тебя в лодку и ты вынуждена будешь вернуться.

– Ты этого не сделаешь! – на глазах Елены показались слезы. – А если сделаешь, то я прыгну в воду и буду плыть за лодкой до тех пор, пока ты меня не вытащишь. Клянусь памятью сестры!

По-видимому, Елена унаследовала от Беаты не только внешность, но и характер. Она как две капли воды была похожа на нее, разве что была выше ростом. Мне кажется, что характер ее был даже несколько жестче, чем у сестры. Беата, например, неохотно садилась в седло. Эта же с детства как сумасшедшая скакала верхом, несколько раз падала, но никогда не жаловалась на ушибы и ссадины. Она, кроме того, прекрасно плавала и хорошо стреляла.

– Ты понимаешь, что будешь мне обузой, – решил я действовать с другого конца.

– Что ты сказал?

Я повторил, но невольно опустил глаза под ее пристальным взглядом.

– Ты не умеешь врать. Будем считать, что ты этого не говорил, а я не слышала, – она внезапно рассмеялась.

– Ты чего? – не понял я.

– Так, потом скажу! – крикнула она и пустила Ласточку вскачь.

Вернувшись, мы застали Егора стоящим на площади. Но он был не один. Рядом с ним стояла довольно внушительная и грузная особа лет сорока-сорока пяти и угрожающе размахивала перед самым его носом руками. Егор пятился, прикрывая лицо локтем. Особа была так увлечена своим занятием, что не заметила, как мы приблизились.

– В чем дело, барышня? (Елена фыркнула от смеха), – спросил я, подъезжая к ней почти вплотную.

От неожиданности «барышня» отпрянула от коня и, потеряв равновесие, плюхнулась задом на дорогу. Но тут же вскочила и, отбежав шагов на пять, посмотрела на меня. Я заметил, что под массивным носом – густые черные усы.

– Где мой муж? Куда вы его дели? – спросила она неожиданно тонким голосом.

– Я ей объясняю… – начал было Егор, но я остановил его знаком.

– Там у причала стоит телега с лошадью. Возьмите ее и поезжайте по этой дороге. В полутора километрах отсюда вы найдете Марка. Он слегка поцарапался и не сможет сам идти.

Не дожидаясь ее ответа, я тронул жеребца и поскакал к причалу. Вслед за нами, радуясь, что наше возвращение избавило его от жены Марка, заспешил Егор.

– Вот что, Егор! – я прижался лицом к голове моего верного Алкида. Елена уже сидела в лодке. – Отведешь сейчас же коней в наше расположение. Дорогу ты туда, надеюсь, помнишь? И смотри, головою мне за них ответишь. Садись на Ласточку. Она смирная. В Грибовичах найдешь Веронику Шалимову. Да ты ее знаешь. Она заведует там птицефермой. Расскажешь ей все. Она найдет тебе посильную работу. Ты понял меня?

– Все сделаю, – обрадовался Егор. – Как же, как же. Я хорошо знаю Веру! Если бы я знал… А Катя как? Жива?

– Жива, Егор, жива. Скажешь ей, что мы живы и здоровы. Ну, поезжай, не медли.

Я подождал, пока Егор взобрался на Ласточку, и подал ему повод своего Алкида.