Текст книги "Гонки с дьяволом"

Автор книги: Владимир Кузьменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Глава XVII
СНОВА БАНДА

– Свитязь! Свитязь! Я – Остров! Прием! – послышался в наушниках голос Алексея.

– Остров! Я – Свитязь! Доложи обстановку.

– Свитязь! Консервов три ящика. Макаронов пачек двадцать. Колбасы нет! Мыла около сорока пачек!

Это значило, что Алексей заметил три грузовые машины, двадцать подвод, пушек не было и насчитал около сорока человек.

– Как Николай?

– На подходе. Минут через пять будет на месте.

– Слушай, Алеша, как только придет Николай, посмотри что за мыло? И по плану.

Согласно этому распоряжению, Алексей должен был дать несколько очередей из пулеметов по противнику и отлететь, чтобы наблюдать и корректировать сверху бой.

– Вперед! – приказал я.

Бронетранспортеры двинулись впереди колонны машин, в которых сидели автоматчики.

Со стороны села раздались выстрелы. Это Алексей бил из тяжелого пулемета. Раздался взрыв. По-видимому загорелся и взорвался один из грузовиков,

– Уходят! – послышалось в наушниках.

– Не спеши, – сказал я водителю. – Пусть выйдут из села.

Мне не хотелось вести бой в селе. Спрятавшись в хатах, бандиты могли нанести нам существенный урон. Их лучше было взять на лесной дороге, окруженной со всех сторон топью. Не зная о засаде и не имея представления о наших силах, банда постарается укрыться от преследования с воздуха в лесу. Оттуда легче вести огонь по вертолету.

Я не сомневался, что это банда. Если бы Алексей заметил солдат, он сообщил бы, что найдено туалетное мыло.

Подождав минут пять, мы въехали в село. Нас встретили пустые улицы. Уже в конце одной из них мы увидели стадо коров. Возле него суетились, размахивая палками, люди.

– Давай ближе! – крикнул я водителю.

Бронетранспортер рванулся вперед. Я дал очередь поверх голов. Бандиты бросили коров и побежали. Стадо остановилось и перекрыло дорогу. Я включил сирену. Коровы начали разбегаться и бронетранспортер двинулся дальше.

Впереди ухнула пушка танка. Послышались автоматные очереди, взрывы гранат.

Скоро мы нагнали подводы. Я хотел открыть огонь, но вовремя сдержался. На подводах лежали связанные люди. Между деревьями замелькали фигуры. Я быстро развернул башню и дал длинную очередь. Несколько фигур упало, остальные скрылись за деревьями. Мы подъехали ближе. Возниц возле телег не было.

Под прикрытием бронетранспортеров наши автоматчики высыпали из машин и, взяв под уздцы лошадей, свели телеги на обочину. Прочесывая время от времени заросли пулеметными очередями, мы двинулись вдоль этих телег. Там, среди барахла, мешков, связанные по рукам и ногам, лежали женщины и дети.

Бой впереди, между тем, начал стихать. Еще раз ударила пушка, прозвучала пулеметная очередь, потом все стихло.

Над нами пролетел вертолет.

– Свитязь! – послышался голос Алексея. – Все кончено. Там впереди еще человек двадцать. Их уже повязали!

Я открыл люк и вылез наружу. Ребята освобождали пленников. Сойдя с дороги, я почувствовал, как почва под ногами начала пружинить и еще через пару шагов провалился по колено. Если кто из бандитов и попытался уйти, то недалеко.

Развернуться на узкой дороге было невозможно. Задние грузовики стали пятиться. Затем очередь дошла до нас. Мы постепенно выехали к окраине села. Топь кончилась. Здесь по большому лугу разбрелись коровы. Дорога была достаточно широкой. Мы развернули машины и въехали в село. Следом потянулись телеги. Лошадей, еще не успевших успокоиться от стрельбы, вели под уздцы жители села, развозя подводы по своим дворам. Но большинство их потянулось в центр, на площадь. Туда же под конвоем привели пленных.

Появилась телега, которую вели автоматчики. На ней лежало пятеро наших раненых. Их уже перевязали.

Двое были ранены в ноги. Один очень тяжело. Пуля вошла в бедро, раздробила кость и вышла через пах. Этот раненый был без сознания. Бинты пропитались кровью. Трое других ребят были ранены легко. Одного задело осколком гранаты в лицо, а остальные имели легкие ранения без повреждения костей. Я вызвал Алексея и приказал ему немедленно доставить всех раненых к Паскевичу.

На площадь въехал танк. Из башенного люка вылез Коля.

– Где раненые? – крикнул он мне еще издали.

– Уже отвезли.

– Жалко Ярослава! – сказал он, имея в виду тяжелораненого бойца. – Как ты думаешь, выживет?

– Думаю, да. Рана тяжела, но не смертельная. Он потерял много крови.

– Что, жарко было?

– Да не очень! Ребята сами виноваты. Полезли вперед раньше времени. Мне не надо было вообще брать десант. Справился бы сам.

– Мы не знали, есть ли у них противотанковые средства. Если бы это были военные, то десант не дал бы сжечь тебя.

Разговаривая, мы подошли к толпившимся посреди площади жителям села. Мужчин среди них почти не было, не было и знакомого мне Егора.

– Здравствуйте, люди добрые! – поздоровался я с женщинами.

Те нестройно ответили.

– Что же тут у вас произошло? Где Мария Семеновна? Мне бы с ней поговорить.

В ответ раздался плач, причитания, крики. Потом от толпы отделилась женщина.

– Идемте! Я покажу вам Марию Семеновну!

Я пошел за нею. За нами двинулись остальные. Плач усилился.

Мы прошли метров сто и свернули в боковую улицу. Здесь на окрашенных в зеленый цвет деревянных воротах одного из дворов висел обнаженный труп женщины. Ее раскинутые руки и ноги были прибиты к воротам большими строительными гвоздями. Из распоротого живота вывалились внутренности. В них копошились зеленые мухи.

Я почувствовал, что меня сейчас вырвет. Едва справившись с тошнотой, я круто повернулся и пошел назад. Толпа расступилась.

– За что это они ее?

– Она два часа отстреливалась, пока не кончились патроны.

– У вас разве было оружие?

– Да! Пулемет и несколько автоматов. Но почти не было патронов.

– Откуда оно у вас?

– К нам во время эпидемии пришли солдаты. Их было человек десять.

– И что с ними?

– Поумирали. Они-то и занесли к нам заразу. Ну, оружие осталось. Мария Семеновна велела отнести к ней. «На всякий случай». Вот и случилось.

– Когда это произошло?

– Дня четыре назад. Ох! Что они здесь вытворяли! Страшно сказать!

– А вы кто?

– Я работала здесь зоотехником на птицеферме.

– Дядько! – схватила меня за руку девчонка лет двенадцати. – Зайдить сюды! – Она потянула меня к угловому дому.

– Не ходите! Не надо! – предупредила меня моя спутница.

– Дуже вас прошу! Зайдить! – настаивала девчонка.

Я пошел за нею. После этого мне пришлось зайти еще в три хаты. Не буду здесь описывать, что я там видел.

Разве есть на свете такой зверь, который способен на такую изощренную жестокость, как человек – царь и венец природы? Удивительно! Уму не постижимо! Среди этих людей, творящих зверство насилия, не было ни бывших нацистов, ни гестаповцев… Раньше это были добропорядочные, казалось, люди. Среди них, возможно, были бухгалтеры, школьные учителя, механизаторы. Откуда все это? Неужели уверенность в безнаказанности срывает все тормоза морали, гуманизма, оставляя только первобытные чувства и желания?

Ко мне подвели двух человек, одетых в форму десантников.

– Кто такие? – спросил я, уже угадывая их ответ.

– Мы из «Армии Возрождения», – ответил один из них.

– Как вы здесь очутились?

Вместо ответа он протянул руки, на кистях которых еще сохранились следы веревок.

– Вы свободны! Однако я прошу вас немного задержаться. Мне бы хотелось немного позже переговорить с вами.

Они отошли и я снова обратился к бывшему зоотехнику:

– Как вас зовут?

– Вероника Сергеевна Шалимова. Можно – Вера!

– Хорошо! Вера, я прошу вас часа через три собрать всех жителей на площади. А пока поговорите с Христиной, так, кажется, ее зовут. Вы ее найдете среди моих бойцов. Это одна из трех девушек, которые шесть дней назад уехали с Егором. Кстати, я его что-то не вижу. Вы его не встречали?

– Нет! Он так и не появлялся в селе!

– Вот как? Куда же он пропал? Ладно, потом выясним. Вы, я вижу, теперь вместо Марии Семеновны? Послушайте Христину и примите решение!

Послышался гул винтов и через несколько минут вертолет сел на площади.

– Ну, как там? – спросил я Алексея, когда он вылез из кабины.

– Когда я вылетел, его уже оперировали.

– Что дома?

– Все в порядке. Девчата, – он рассмеялся, – заняли «круговую оборону».

– Теперь уже ни к чему.

– Да, я сказал им, – он продолжал улыбаться.

– Что ты?

– Паскевич одел генеральскую форму!

– Оперировал-то он хоть не в форме?

– А знаете, кого он взял себе в адъютанты? Светку! Вы бы видели с каким важным видом она выслушивала его распоряжения.

Мы подошли к группе пленных.

– Ну, выродки, кто ваш предводитель?

Толпа пленных зашевелилась и из нее был вытолкнут мордастый мужик лет сорока пяти. Я обратил внимание, что у него на голове сделана укладка. Брюки с напуском заправлены в сапоги на высоком каблуке. На пальцах сверкали два массивных перстня.

– Этот?

– Он! Он ирод! Больше всех зверствовал! Сам прибивал! Ой, люди! – Из толпы выскочила молодая женщина. Волосы ее были растрепаны, – ой, люди! Донька моя! Що вин з нею зробив! Вбывця! – Она пыталась вцепиться ему в глаза.

Ее с трудом оттащили.

– Пошли! – коротко сказал я.

Предводителя и остальных погнали к воротам, на которых висело тело распятой.

Бандит поняв, что его ожидает, завопил дурным голосом и стал вырываться.

– Давай, напротив, – приказал я. Женщина схватила бандита и потащила, несмотря на то, что он извивался и орал что есть силы.

– Теперь с вами! – обратился я к бандитам, когда толпа отхлынула и мы увидели повисшего на заборе их предводителя. – Сейчас вас будут допрашивать! Если хотя бы у одного будут иные показания, чем у остальных – все вы повисните рядом с вашим атаманом! Ясно? После допроса вас будут судить. Вот эти женщины!

– Алексей! – обратился я к другу, – возьми пятерых ребят и проведи основательный допрос. Вот карта. Мне нужно знать где их гнездо.

Я чувствовал сильную усталость. Две бессонные ночи, бой у сторожки лесника, это сражение. Ноги будто налиты свинцом, в голове звон, во рту сухо.

На площади, перед домом с палисадником стояла скамейка. Я присел, закрыл глаза и сразу же заснул. Спал, наверное, не больше трех минут, как мне показалось, но их вполне хватило, чтобы прийти в себя. Я открыл глаза. Подле меня стояла Вера, держа в руках глиняный кувшин.

– Выпейте молока! – предложила она. Я машинально протянул руку, взял кувшин и сделал глоток. Молоко было теплым. Я не люблю парного молока. Но сейчас оно показалось восхитительным. Силы возвращались. Я огляделся.

– Ваших бойцов мы накормили!

Видно проспал я больше чем показалось.

– Что, они у вас все такие молоденькие?

– Так получилось! Вы нашли Христину?

– Так!

– Добро! Потом потолкуем.

Я встал, подозвал бойца и попросил привести солдат, так называемой, «Армии Возрождения».

– Вы тоже послушайте, – предложил я Вере. Солдат привели.

– Вы извините, что я буду разговаривать с вами сидя, – сказал я, – просто очень устал.

Они переглянулись, но промолчали.

– У меня к вам несколько вопросов. Ответьте мне и можете возвращаться домой. Как вы попали в плен?

– Напоролись на засаду на въезде в село. Нас было десять, осталось двое.

– Вот как? Почему же вы здесь очутились? – я украдкой бросил взгляд на Веру.

При последних словах солдата она насторожилась.

– Мы получили задание сделать перепись населения этого села и установить продналог.

– Каков размер продналога?

Он покосился на Веру, но, встретившись со мной взглядом, ответил:

– Половина урожая и то же самое со скота.

«Сказал правду», – облегченно подумал я. Парень чем-то мне нравился. У него было красивое открытое лицо, тонкий нос, высокий лоб.

– Что еще?

Парень видимо решил говорить правду до конца.

– Мы должны были мобилизовать мужчин в возрасте от 16 до 40 лет и девушек в возрасте от 15 до 25 лет. А также реквизировать излишки скота и продуктов в счет налога за этот год.

– Ясно! А как вы обнаружили это село?

– Его заметили с воздуха еще весной.

– С вертолета?

– Нет! У нас есть два легких самолета. Вертолет на таких расстояниях использовать невыгодно. Слишком много топлива, – пояснил он.

Мне стало все ясно. Самолет, летящий на большой высоте, могли и не заметить. Невольно встал теперь другой, более важный вопрос:

– А наше расположение вы тоже знаете?

Тот усмехнулся:

– Возле Песочного? (он даже правильно назвал озеро).

Признаться, у меня похолодело под ложечкой. Из рассказа Виктора следовало, что силы «Армии Возрождения» значительно превосходят наши. В случае открытого столкновения с обученными и численно превосходящими нас войсками, исход был ясен. Кроме того, во главе этих сил стояли опытные командиры. Я не тешил себя «полководческими» способностями и знал, что любой кадровый офицер даст мне сто очков вперед.

Ситуация резко менялась. Теперь надо как можно дольше сохранить у наших опасных соседей иллюзию о том, что мы даже не подозреваем о их существовании.

Я взглянул на этих молодых симпатичных парней, еще не подозревавших о том, что их ответ в корне изменил их судьбу.

– Мне очень жаль! Обстоятельства требуют, чтобы я нарушил данное вам обещание.

Они нахмурились.

– Я вынужден, – продолжал я, – задержать вас на некоторое время у себя. Скажем, на два-три месяца, а еще лучше – до весны.

По мере того, как я говорил, выражение тревоги на их лицах сменилось улыбками. Один из парней, волнуясь, заговорил:

– Мы тут потолкались среди ваших и, – он бросил вопросительный взгляд на своего товарища. Тот утвердительно кивнул головой, – и сами хотели просить вас не отправлять нас назад! Мы хотим остаться! – И, не дав мне возразить, продолжал. – То, что мы делаем, очень мало отличается от действий только что уничтоженной банды. Разница лишь в том, что произносятся громкие слова, а суть та же!

– А как же воинская присяга? – спросил я.

– Какая присяга? Фикция! Можно присягать народу, но не сумасшедшим генералам, возомнившим себя правительством!

– Многие так думают? Я имею в виду тех, кто там, в части.

– Солдаты – большинство. Насчет офицеров – не знаю!

– Вот что ребята! Мне известно о вашей, так называемой армии, известно также о нравах, царящих там, и порядках, о том, как эта армия грабит и насилует. Это я тоже знаю!

Я помолчал и еще раз внимательно посмотрел на них. Они смотрели мне в глаза.

– У меня к вам просьба. Сейчас на площади соберутся жители села. Вы им расскажете о своей армии все. Договорились?

– Сделаем!

– Тогда у меня все. Вас покормили?

– Да! Спасибо.

Они повеселели и пошли к машинам, где собирались мои бойцы..

Глава XVIII
КОНТАКТ-1

Я шел по берегу моря. Под ногами шуршала галька. Резко и пронзительно кричали чайки, их крик сливался с шумом набега-ющих на скалы волн. Вода казалась черной, несмотря на яркий свет. Этот свет шел отовсюду. Я заметил, что тени не было. На небе ни облачка. Но куда делось солнце? Откуда свет?

У самой кромки берега на большом песчаном валуне сидел Он. Я не удивился этой встрече. Он ждал меня.

– Привет! – сказал я.

– Привет!

Он сбросил мохнатую простыню и остался в плавках. Плавки были желтые с яркими красными цветочками

– Где ты раздобыл такие? – поинтересовался я, глядя на плавки и крепкие, покрытые густой темной шерстью, ноги. Борис Иванович перехватил мой взгляд:

– Других не было. Не завезли в торговую сеть! А что? По-моему, красивые!

Я хотел войти в воду, но он остановил меня:

– Не входи! Вода радиоактивная!

– А как же чайки?

– А им ничего не делается. Это особые чайки – засмеялся. – Садись! – Он расстелил мохнатую простыню и растянулся на ней, предоставив мне другую половину. Я сел рядом. Борис Иванович повернулся на живот и, подперев голову левой рукой, правой стал собирать гальку и складывать ее в две неравные кучки. Одна из них росла быстро и уже в пять-шесть раз была больше. Он перестал собирать камешки, встал на ноги и, склонив голову набок, залюбовался своим творением. Я тоже поднялся и обнаружил, что Борис Иванович выше меня ростом. Это, впрочем, не удивило меня. Я смотрел на кучки и мне казалось, что камешки двигаются, меняются местами.

– Как тебе нравится? – Он кивнул на кучки.

– Что это?

– Твоя бухгалтерия!

– Не понял!

– Та, что побольше – это убитые тобой, а та, что поменьше – убитые ими.

– Ты имеешь в виду бандитов?

– Да. Ты их так называешь.

– Ты не прав в своих расчетах! – я быстро присел и стал собирать камни.

Рядом с прежними выросли две новые большие кучи.

– Смотри! Это те, которых они убили раньше, а это те, которых бы они убили…

Борис Иванович разбросал ногою одну из них:

– Разве ты знаешь, сколько и кого они убили? Ты их убил за этих, – он показал на маленькую кучку.

– Но разве ты можешь спорить, что, если бы их не ликвидировали, они продолжали бы творить насилия и убийства?

– Хорошо! Пойдем, – он пошел, не оглядываясь. Вскоре донеслись крики и смех. На берегу резвились дети пяти-шести лет. Они со смехом гонялись друг за другом.

Борис Иванович остановился, в его руках появился автомат.

– Вот! – он указал автоматом на детей, – величайшие преступники рода человеческого. Вот те, что поближе – Ленин, Гитлер, рядом с ним – Сталин. Смотри – вон Иоанн IV, которого вы прозвали Грозным, вон – Мао, Пол Пот и прочие. Я собрал их здесь почти всех. Бери автомат и убей их! Каждый из них умрет в детстве и они не принесут человечеству горя. Что же ты медлишь? Убей!

– Но они еще не совершили преступления!

– Так совершат в будущем! Убей!

Я знал, что он говорит правду. Я протянул руку, чтобы взять оружие, но тотчас отдернул ее.

– Я не могу. Это дети!

– Какая разница?! Разве легче убить взрослого за те преступления, которые он еще не совершал?

– Взрослый сам может убить. Он, наконец, сопротивляется. – беспомощно рвался я к истине, которая то появлялась в моем сознании, то исчезала.

– Но они станут взрослыми и будут убивать. Вон, например, Мао убьет сто миллионов китайцев. А что до сопротивления, то разве могли сопротивляться тебе связанные пленные?

– Нет, не могли.

– Вот видишь!

– Но если бы я их отпустил, они бы снова взялись за грабежи, убийства и насилия!

– Взялись бы. Но эти, – он снова направил ствол автомата на играющих детей, которые, казалось, не замечают нас, – когда вырастут, то зальют мир кровью! Какая же разница?

– Не знаю. В твоих словах железная логика. Но я человек! У меня, кроме логики, есть чувства. И мне кажется, что если я убью этих детей, пусть самых страшных преступников в будущем, я убью тем самым что-то несравненно большее! Что – не могу объяснить. Но чувствую, что это так!

– Ну, как хочешь! – автомат в его руках исчез, исчезли, и дети. Берег был пуст.

Он взглянул на меня.

– Ты хочешь еще что-то сказать?

– Я подумал, что убийство этих детей ничего бы не изменило в истории человечества.

– Ты отрицаешь роль личности в истории?!

– Нет, конечно! Но… Как бы тебе сказать… Более важны условия существования этих личностей. Вот возьми катастрофу. Откуда появилось столько насильников и убийц? Ведь они были как личности и раньше, но в других условиях эти качества не проявлялись. Кто был, например, тот бандит, которого распяли на воротах?

– Председателем райпотребсоюза. Ха-ха-ха! Вот ты и поймался!

– Не понял?

– Должность эта.., ха-ха-ха, бандитская в своей сущности!

– Ты утрируешь!

– Конечно! Люблю пошутить! Впрочем, он получил по заслугам. Знаешь, как он наказывал свою жену? Он сдавливал ей руками голову. Как давят арбуз. И давил до тех пор, пока она не теряла сознание. Скажи! – он остановился и пристально посмотрел мне в глаза, – ты веришь в Бога?

– Нет!

– А в меня?

– Что значит – верить? Верить – это значит во всем соглашаться. Я же с тобой не согласился!

– Верно! – он опять остановился и снова посмотрел мне в глаза. Я только сейчас заметил, что глаза у него были совершенно белые.

– Послушай! – в его голосе зазвучали неуверенные нотки. – Но человек должен во что-то верить? Пусть не в Бога, ни в, – он закашлялся, – ни в Черта. Но хотя бы – в будущее, в прогресс, разум и тому подобное! Во что ты веришь?

– Я предпочитаю знать!

– Ох! Человек, человек! – он тяжело вздохнул, – да знаешь ли ты, какой тебе путь уготован?

– Что ж, я готов его пройти!

– Червячок! Тебе придется ползти вокруг «земного шара».

– Буду ползти, пока не вырастут «ноги», потом пойду!

– Ну, допустим, вырастут «ноги», но не потеряешь ли ты от этого счастье?

– Нет, если сохраню чувства,

– Что такое чувства?

– Не знаю! А ты знаешь? – поинтересовался я.

– В том-то и дело, что нет!

Он помолчал потом бросил с некоторой досадой:

– Хотелось бы понять, что это такое!

У меня мелькнула озорная мысль:

– Давай попробуем?

Он удивленно уставился на меня:

– Шутишь?

– Нисколько! Надо иметь линейку с делениями…

В его руках появилась метровая линейка. Он повертел ею и протянул мне:

– Такая?

– Подойдет.

– И что дальше?

– Вон тот валун видишь? – Я показал ему на большой гранитный камень неправильной формы.

– Ну?

– Возьми и при помощи линейки определи его вес! Он рассердился. Бросил линейку в воду. Линейка вспыхнула голубым, ослепительным пламенем и исчезла.

– Ты что? Издеваешься?

Он утратил образ Бориса Ивановича и явился мне в своем первозданном виде. Я невольно залюбовался его красивым, мускулистым, стройным телом.

– Нисколько! Ты подумай!

– А!!! Понятно! Ты, хочешь сказать, что чувства имеют другую логику, чем разум. Если они вообще имеют логику в нашем понимании, то есть в понимании разума. Понятно.

– Эта еще не все!

– Что же еще?

– А ты подумай!

Он на мгновение задумался и вдруг улыбнулся. Улыбка у него получилась совсем добрая.

– Постой, постой! При помощи линейки я могу, допустим, в принципе, определить объем, этого камня. Так?

Я кивнул.

– Зная удельный вес, я тем самым определю и общий вес камня. Понятно. Следовательно, необходимы какие-то сопряженные величины, понятия! И тогда разум может познавать чувства, а чувства – разум.

Мы пришли на старое место. Мохнатая простыня лежала там же, где ее оставил мой спутник. Исчезли только кучки камешков.

– Послушай, парень! Знаешь, чем ты мне нравишься? Ты не трус. Ты не хочешь попросить чего-нибудь у меня? Я могу!

– Нет!

– Почему?

Мне показалось, что он обиделся.

– Просить у тебя, значит, поверить в тебя!

– А ты не хочешь?

– Нет!

– Тогда спроси о чем-нибудь. Ведь я знаю, что ты хочешь знать!

– Спросить – это то же самое, что просить. Иная информация более ценна, чем материальные блага!

– Ладно! Будем считать, что ты и здесь прав. Но ведь ты знаешь кто я?

– Скорее всего – плод моего больного воображения, сна!

– Ну, ты нахал! – протянул он. – Ты хоть пощупай! – он протянул мне руку.

Я дотронулся до его плеча. Кожа была упругой и прохладной. Под нею перекатывались мышцы.

– Убедился?

– Нет! Свидание во сне не является убедительным доказательством материальной сущности!

– Тебе что, дать и другие доказательства? – он изучающе посмотрел на меня, но, видимо, передумал.

– Ладно! Живи как знаешь

– Постараюсь! Прощай! Мне было о тобой интересно!

– До свидания – он по-сатанински захохотал, – мы еще увидимся, дорогой.

Чайки взмыли вверх и подхватили его крик:

– Дорогой! Дорогой! Дорогой…

– Дорогой! Очнись, дорогой!

Я открыл глаза. Надо мною склонилась Катюша. Я лежал в своей постели. Еще не понимая, где я и что со мною, я обвел глазами комнату. Катюша по-своему поняла мой взгляд и вспыхнула румянцем досады.

– Женя сейчас спит!

И пояснила:

– Ты трое суток не приходил в себя и мы по очереди дежурили у твоей постели.

Я вдруг заметил, что сжимаю ее плечо. Я разжал пальцы, и она, облегченно вздохнув, выпрямилась.

– Ты схватил меня в беспамятстве за руку и сильно сжал. Я боялась тебя потревожить. Потом ты начал метаться.

– Что со мною было?

– Александр Иванович говорит, что шок от нервного перенапряжения. Ты внезапно потерял сознание… Еще там… Тебя привезли на вертолете. Милый ты мой! Я так испугалась, когда тебя вынесли на носилках. Думала, что ты ранен!

Она наклонилась и прижалась губами к моей щеке.

В дверь осторожно поскребли.

– Можно войти!

Дверь отворилась и в комнату заглянула Светка. Увидев меня полусидящего в кровати, она радостно что-то пискнула и мгновенно исчезла.

Минут через десять в комнату вошел Паскевич.

– Ну что я говорил?! – торжествующе обратился он к Кате, – через два-три дня все будет в норме! Как ты себя чувствуешь, дружище?

Он взял меня за кисть, щупая пульс.

– Ну! Совсем хорошо. Сегодня еще не вставать! – строго предупредил он, обращаясь не столько ко мне, сколько к Кате, – бульон и пару сухариков! Можно брусничный сок!

– Позови Алексея! – попросил я.

– Никаких Алексеев! – категорически возразил Паскевич, – смотри за ним, чтобы не вздумал встать!

– Но мне нужно его видеть!

– Все! Разговор окончен!

Я решил отомстить ему:

– А почему ты не в форме?

Фантомас разинул рот и вдруг залился смехом.

– Уже донесли?! Если Одиссей шутит, то дела идут на поправку!

Он вспомнил мою студенческую кличку. Я протянул ему руку:

– Сашка, дорогой мой!

Паскевич снял очки и, часто моргая глазами, стал протирать стекла.

– Откуда у нас курица? – спросил я Евгению, отхлебнув глоток горячего, щедро сдобренного укропом бульона.

– Утром принесла Христинка. Вероника Сергеевна прислала.

– Они что, уже перебрались?

– Я не видела Веронику, но Христина сказала, что еще не все. Но большая часть уже в Грибовичах. Остальные управятся дня за два. Там еще кое-какие дела с оборудованием фермы.

– Им помогли?

– Да! Всем этим занимается теперь Алексей.

– Где он? Мне надо его видеть!

– Он приходил, но Александр Иванович поставил у нашего дома «караул» и никого не велел пускать еще два дня!

– Саша! Что это значит?

– Это значит, что лежи и не рыпайся! Здесь командую я! Хватит того, что ты три дня не приходил в сознание. Пойми, я хирург и в нервных болезнях не разбираюсь. Вначале я подумал, что у тебя инсульт! Но, слава богу, ошибся. Ты просто переутомился. Откровенно, я еще не встречался с подобным. Но в таких случаях самое лучшее лекарство – покой.

– А как там наши раненые?

Сашка помрачнел:

– Ярославу пришлось ампутировать ногу. Остальные скоро поправятся.

– Бориса Ивановича похоронили?

– Вчера!

– Что нам теперь делать? Кто его заменит?

– Ты его в бреду несколько раз звал! – произнесла Евгения.

– Что и говорить! Старик был большой души человек, – вздохнул Александр Иванович, – девчонки ревели на похоронах в три ручья.

Я попробовал приподняться, но почувствовал, что даже это движение дается мне с большим трудом.

– Да! Если бы не он, то наша судьба могла бы сложиться совсем иначе. Может быть, многих из нас уже не было бы в живых!

По-видимому я побледнел, так как Сашка бросил на меня тревожный взгляд и, взяв руку, стал считать пульс.

– Давай-ка, постарайся заснуть!

Он направился к выходу, бросив взгляд на Евгению, которая вышла за ним, но вскоре вернулась, видимо по-лучив от Паскевича инструкции.