Текст книги "Гонки с дьяволом"
Автор книги: Владимир Кузьменко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Глава XIX
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
На следующий день ко мне, наконец, пропустили Алексея. Сашка не снял караул, но позволил посещения с его, Паскевича, разрешения.
– Ну, рассказывай! – встретил я Алексея.
Несмотря на теплую погоду, я что-то мерз, и Евгения с Катей затопили камин.
– С чего начать? – он вытащил трубку и опасливо посмотрел на Катю.
– Кури уж! Кстати, я тоже закурю, Катюша, – обратился я к ней, – дай мне табак, он у меня в левом ящике стола.
Мы закурили.
– Вы меня здорово напугали. Я подошел, чтобы рассказать о результатах допроса, а вы лежите на земле без сознания.
– Ладно! Это можешь пропустить и, вообще, перестань мне «Выкать»!
– Хорошо! Так вот, я допросил пленных, – он достал из кармана карту и расстелил ее на коленях, – вот где их логово, – указал он место на границе между Белоруссией и Польшей, – это от нас приблизительно километрах в ста пятидесяти.
– Сколько их?
– Человек двести. Тех, что входят в банду. Ну, и около пятисот рабов.
– Не понял?
– Самых настоящих рабов. Банда занималась тем, что захватывала в окрестных селах оставшихся в живых людей и заставляла их переселяться в свое расположение вместе с имуществом и скотом.
– И рабы не разбегаются?
– А куда? Вокруг собаки.
– Какое у них оружие?
– Стрелковое. Техники нет. Нет горючего, людей, которые бы ремонтировали технику. За зиму у них сели аккумуляторы и они даже не догадались их подзарядить. Потом они рассуждали, что конный транспорт выгоднее. Поэтому банда приехала на телегах, а машины, которые мы встретили в селе, были отобраны у попавших в засаду солдат.
– Чем они занимаются?
– Пьют, гуляют, насильничают. Остальные работают на них.
– И люди терпят?
– Двоих особо строптивых повесили. Ну, а так, за неподчинение бьют, введены телесные наказания. Привязывают к столбу и бьют кнутом. Недавно насмерть запороли польскую шестнадцатилетнюю девочку, посмевшую отказать во взаимности главарю банды.
– И кто же он?
– Некий Степан Можиевский. До катастрофы работал не то в милиции, не то в прокуратуре. Толком никто не знает.
– Там что, я не понял, есть поляки?
– Всех понемногу. Поляки, белорусы, украинцы. Как среди бандитов, так и среди рабов. Банда, в основном, состоит из бывших уголовников. Этот Можиевский тоже вроде бы до катастрофы был осужден за должностные преступления и сидел в тюрьме. Там и набрал себе дружков.
– Как далеко они заходили в своих «экспедициях»?
– Белоруссия, Польша, Литва!
– И никто не сопротивлялся?
– Отчего же! В Литве, например, они столкнулись с хорошо вооруженной общиной и ушли, потеряв около двадцати человек. В Польше хуже. Там населения почти не осталось. Иногда встречаются маленькие группы по десять человек. Они, естественно, не могут оказать сопротивления.
– Что сделали с пленными?
– Их судили. Одного оставили в живых. Это мальчишка лет шестнадцати. Он не участвовал в зверствах.
– Потом мне надо будет самому поговорить с ним. Где он?
– Пока под стражей.
– Ладно. Словом, такое дело, Алексей! Соседство для нас неприятное. Но сейчас мы не имеем достаточно сил, чтобы избавиться от него. У меня еще раньше сложился один план. Попробуем его осуществить. Я потом расскажу на Совете. Что там с переселением?
– Дня через два закончим. Сейчас заканчиваем ремонтировать дома в Грибовичах и усадебное хозяйство для скота и птицы. Там еще работы от силы на день.
– Добро! Нам скоро понадобятся люди. Скорее кончайте! Пока еще сухо и не пошли дожди, надо будет посетить воинские склады. Ты не сможешь обучить человек пять управлять вертолетом?
– Почему нет? Конечно можно. Трудно только найти хорошо законсервированные вертолеты. Но попытаемся.
– Как там «десантники»?
– Хорошие ребята! – понял мой вопрос Алексей. – Быстро подружились с нашими. От работы не отлынивают. Кстати, они-то и должны уметь управлять вертолетом.
– Пусть зайдут ко мне завтра.
– Хорошо.
– И вот еще что, Алеша! Надо подумать о том, кто заменит Бориса Ивановича.
– Может быть Вероника? Я присмотрелся к ней. Хозяйственная баба!
– У нее будет много работы по животноводству. Нужен мужик. Как ты думаешь насчет своего бати?
– Я знаю? – неуверенно протянул Алексей. – Надо будет поговорить. Хотя, думаю, что согласится.
– Поговори! В основном, ему надо будет заботиться о состоянии складов. Полевыми работами руководит Наталья, Вера будет заниматься животноводством. А от Петра Тихоновича потребуется только забота о сохранности нашего урожая и других запасов. Техникой занимаешься ты, а оружием – Николай. Да, когда поедете на военные склады, то поищите по лечебным заведениям медицинскую аппаратуру.
– Тогда придется ехать и Александру Ивановичу. Я в ней не разбираюсь.
– Хорошо.
– Когда ехать?
– На следующей неделе. И вот, что! У нас есть женщины, умеющие водить машины?
– Пятеро.
– Маловато. Но возьмешь их. Из ребят могу дать человек пятнадцать, не больше. Положение такое, что даже на короткий срок нельзя ослаблять наши силы. Дело в том, я тебе еще не сказал, что наше расположение известно «Армии Возрождения». Как бы они к нам не пожаловали.
– Я постараюсь управиться в два дня. Максимум – в три!
– Выясни у «десантников» насчет вождения вертолетов и срочно обучи хотя бы еще троих ребят.
– Сегодня же займусь этим.
Алексей выбил в пепельницу потухшую трубку. Вошла Евгения. Она принесла Алексею кофе, а мне – стакан брусничного сока.
– Дай и мне кофе! – попросил я.
– Александр Иванович не разрешает!
– Ты все-таки думаешь, что нам придется воевать? – поинтересовался Алексей.
– Кто знает? Надо быть готовыми.
Евгения поморщилась:
– Вас и так мало осталось, мужиков, а вы еще продолжаете стрелять друг в друга. Может быть, пора кончать?
– И то! – поддержала ее Катя, – я вот слушаю вас и думаю, когда же все это кончится? Вроде на Земле и народу не осталось, все еще «гонка вооружений» идет.
– Разве мы против?
– Вы, Катюша, не видели, что делалось там в вашем селе! Иначе бы так не говорили! – Алексей встал и подошел к двери балкона.
– Я проветрю. Мы тут накурили.
– Подождите! – Катя вышла и принесла мне шерстяной плед, – укройся.
– Прости меня! – Евгения подошла ко мне и положила руку на плечо, – я вспомнила тот день, когда мы встретились! Как за мною гнались! Вы правы. Пока существуют такие изверги – надо стрелять. Я сама буду стрелять! И Катя тоже!
– Не знаю. Я не видела всего этого, о чем вы говорите…
– И надеюсь, что не увидишь! А что касается этих банд, то не знаю… Можем ли мы сидеть здесь спокойно, зная, что рядом творятся зверства и насилие над людьми, причем, в самой первобытной форме.
Катя взяла у меня, трубку и, подойдя к камину, выбила пепел.
– Но всем вы не поможете. Сейчас, наверное, всюду творится такое.
– Но есть же такие группы, как наша? Последнее слово, уверен, останется за ними!
Алексей меня поддержал:
– И я уверен! Не может быть, чтобы катастрофа превратила всех людей в насильников и грабителей. Надо искать! Может быть такие группы есть поблизости. Хотя теперь «близость» понятие относительное. Возможно, что тысячу километров в этом отношении надо считать близким расстоянием.
– Надо хорошенько «обыскать» эфир.
– Я начал было налаживать радиоаппаратуру, но текущие дела помешали. Как только появится отдушина, обязательно займусь. К сожалению, я механик, а не электронщик, и мне трудновато разбираться в радиосхемах.
– Алексей Петрович! – Женя многозначительно посмотрела на часы.
– Уже ухожу!
– Завтра в 11 собери Совет. Я приду!
– Если разрешит Александр Иванович, – возразила Женя.
– Разрешит, – рассмеялся я, – и вот еще что: сегодня вечером, когда стемнеет, пришли ко мне «десантников».
– Их не пропустят!
– Я спущу веревку с балкона.
– А если их увидят и подстрелят?
– А что, у моих охранников автоматы? – удивился я.
– Ты что не знаешь Паскевича! Он теперь командующий женской армией.
– Они не вернули оружия?
– Не все. Я, знаешь, не стал с ним спорить. Решил подождать твоего выздоровления.
– Хорошо! Пусть приходят в 23.00. В это время Женя спустится к охране и отвлечет их внимание. А я буду ждать на балконе с веревкой.
– Так от Паскевича можно дождаться вооруженного государственного переворота! – сказал я, когда за Алексеем закрылась дверь.
– Просто он тебя очень любит! – не поняв шутки, ответила Женя.
– Итак, что мы решим? – спросил я присутствующих, кончив свой доклад о текущем моменте.
– Я думаю, ждать до весны нельзя, – взял слово Юрий, – весною дороги будут непроходимы и мы не сможем использовать свое преимущество в технике.
– А если в это время нам в тыл нанесет удар «Армия Возрождения»? – возразил Николай.
– Мы будем об этом знать заранее. Но, я надеюсь, что нам удастся оттянуть эти события до следующего года. А если мой план с «десантниками» удастся, то вообще ничего не случится.
– Ты им полностью доверяешь? – спросил Паскевич.
– Да.
– Они согласились сразу? – допытывался Паскевич.
– Нет. Им не хотелось возвращаться. Но потом согласились, что другого выхода нет.
– Не провалились бы? – обеспокоенно спросил Алексей.
– Мы разработали для них легенду. Ее надо будет уточнить и подкрепить некоторыми деталями. С ними пойдет еще один парень. Это Миша, тот, что нас встретил автоматной очередью у сторожки лесника. Он укроется с рацией в ближайшем селе.
– Так он, оказывается, радист?
– Да, через него и будем поддерживать связь.
– Когда они пойдут?
– После вашего возвращения. Ты подобрал людей?
– Если мы решили затеять такое, – опередил Алексея Николай, – то я настаиваю, чтобы в экспедицию за оружием было направлено больше людей. Иначе мы не успеем.
– Но мы не можем оголять оборону!
– Пусть едут! – Паскевич торжественно оглядел присутствующих, – в эти дни мы сможем обеспечить оборону силами женщин. Я их уже обучил стрелять и скажу, что многие это делают не хуже мужчин. Не правда ли, Светлана? – обратился он за поддержкой к своему «адъютанту».
– Конечно! Мы справимся! Но, – продолжала Светка, – я хочу заявить следующее… уже на правах Трибуна…
– Говори!
– Я думаю, – Светка сделала паузу, и я заметил, что она бросила вопросительный взгляд на своего «генерала» (Паскевич смотрел в окно), – что такое решение должно быть обсуждено и одобрено общим собранием!
– Стоит ли? – поморщился Алексей, – это военное дело и здесь слово за командующим. Все по закону.
– Я не согласна! Речь идет не о тактике, а о принятии крупного стратегического решения. Вдобавок, рискованного.
– Она права. Так и сделаем, – заключил я. – Действительно, риск велик и каждый должен знать, на что он идет. Оксана! Ты, пожалуйста, доведи до сведения всех, но только в общих чертах, наш план и мы поставим его на обсуждение после возвращения Алексея. Затем, – я обратился к Наталье, – надо составить повестку дня общего собрания. Первый вопрос – принятие в общину новых людей.
– Мы не поместимся в нашем зале.
– Что ты предлагаешь?
– Надо использовать актовый зал в санатории «Лесная сказка».
– Хорошо. Но приведите его в порядок. Хватит времени?
– Постараемся. Сейчас нет срочных работ.
На этом мы разошлись.
Через полторы недели на поле возле нашего расположения опустились один за другим пять вертолетов, а еще через три дня подошли танки. Их было шесть. Вместе с уже имеющимися двумя это являло внушительное зрелище.
Машины с грузами пришли раньше. Алексею удалось добыть несколько гранатометов и противотанковых ракетных установок. Привезли также два огнемета. Правда, припасов к ним удалось достать немного. Два грузовика были заполнены военной формой и другими мелочами. Привезли еще около пятисот автоматов и два грузовика с боеприпасами. Еще через два дня были пригнаны три бульдозера и четыре цистерны с горючим. Все это разместили в «Лесной сказке».
Я вызвал к себе «десантников».
– Ну как? Сделали снимки? – спросил я их.
Дело в том, что у их командира, погибшего в засаде, был фотоаппарат. По легенде наши десантники вынесли из боя своего тяжелораненного лейтенанта. Когда тот умер от ран, они сняли с него фотоаппарат. Затем они обнаружили наше расположение и «украдкой» сделали несколько снимков. Их засекли, но они успели спрятать аппарат. Руководителю общины, то есть мне, было известно о существовании «Армии Возрождения» со слов попавшего к нам ранее дезертира (Виктора). В связи с этим, Президент общины на словах передал командованию «Армии Возрождения» пожелание жить в добрососедских отношениях и сообщил волну радиоприема, на которой можно было бы вести переговоры. Естественно, о снимках, сделанных «десантниками», президент ничего не знал.
«Десантников» высадят с вертолета километрах в пяти от части. Чуть раньше, в одном из сел будет высажен Миша с рацией. Мы разработали код радиопередач. Пеленгаторов у военных не было, так что обнаружить нашего радиста они не могли.
На снимках были танки на марше, колонны солдат, площадка с вертолетами, вокруг которых стояли солдаты. В общем, снимки должны были произвести впечатление и удержать командование от скоропалительного вмешательства в наши дела. Вместе с этим, наши «десантники» должны были начать подбивать к дезертирству солдат. Если это удастся, мы вышлем на заранее обусловленные пункты проводников с припасами продовольствия. Дезертирам будет сообщаться меняющийся по цепочке от первого до последнего пункта пароль.
Больше всего мы опасались, что к нам пришлют «инспектора» под видом посланника для переговоров. В этом случае нами был разработан сценарий представления под кодовым названием «Камуфляж». Этот сценарий должен был бы убедить «инспектора» в реальности наших вооруженных сил и их постоянной боевой готовности.
Глава XX
МЫ ПРИНИМАЕМ РЕШЕНИЕ
С первым вопросом повестки дня покончили быстро. Все вновь прибывшие были приняты в нашу общину. Из них был выбран еще один Трибун. Им стала Вера. Она заняла место в президиуме рядом с Оксаной.
Слово по второму вопросу было предоставлено, как мы решили ранее, Алексею. Он кратко рассказал о банде и о той угрозе, которую она представляет. Далее он сообщил, что есть решение Совета, не дожидаясь весны и того, что банда сама обнаружит нас, самим нанести удар и освободить захваченных в рабство людей.
После этого было предложено высказаться всем желающим.
Первой попросила слова Светка:
– Я не пойму, почему мы должны вмешиваться во внутренние дела других?! – начала она. – Во-первых, это противоречит демократическим принципам. Во-вторых, и это более важно, мы и так уже потеряли в стычке с бандой одного человека, всеми нами любимого Бориса Ивановича и, кроме того, у нас пятеро раненых. Ярослав лишился ноги. Кто гарантирует, что в случае вооруженного столкновения мы не понесем еще больших потерь? При этом, потери мужчин, которых у нас и так мало! В банде двести человек! Что мы можем им противопоставить? У нас едва наберется пятьдесят, даже если мы всех пошлем участвовать в этой авантюре. Я предлагаю отвергнуть предложение Совета о вооруженном вмешательстве в дела других общин, вне зависимости от того, какого социального строя они придерживаются в своей организации.
Резкость, с которой выступила Светка, была для меня полной неожиданностью. На Совете она не проявляла такой прыти. Фактически, предлагалось высказать мне недоверие, после чего я, согласно демократическим принципам правления, должен буду подать в отставку и предоставить собранию выбрать себе нового руководителя.
Вторым взял слово Паскевич. Он поддержал Светку и добавил, что в создавшихся условиях он не может гарантировать квалифицированную операционную помощь раненым бойцам:
– У нас нет реанимационной аппаратуры, – добавил он, – из-за этого погиб и Борис Иванович. Я считаю, что мы должны избегать вооруженных стычек с кем бы то ни было, если сами не подвергнемся нападению извне. Нас слишком мало для того, чтобы мы могли рисковать людьми, а в случае поражения – всем нашим благополучием, жизнью и свободой.
Зал встретил заявление Паскевича молчанием.
– Приступим к голосованию? – неожиданно для всех предложила Наталья.
«Что она спешит?!», – я хотел встретиться с ней взглядом, но она не смотрела в мою сторону.
– Больше никто не желает высказаться? – спросила Наталья, обращаясь к залу.
В зале послышался шум, но никто не поднял руку.
– Тогда я ставлю вопрос на голосование. Есть предложение Совета: не дожидаясь нападения, самим напасть и ликвидировать банду.
– Стойте! – раздался сзади голос.
Я обернулся. Это была Вера. Она встала и пошла к трибуне. Я заметил как Наталья и Светка обменялись быстрыми взглядами.
– Люди добрые! Так что же это такое?! – Вера замолчала, справляясь с охватившим ее волнением. – Я вас спрашиваю, что же это такое? Вы хоть знаете, о чем идет речь?! Я бы хотела, чтобы вы посмотрели на то, что эта банда вытворяла, как она измывалась… Вы помните, – она обратилась к ребятам, сидевшим как и раньше, в задних рядах, – вы помните, что вы видели на заборе? Распятую! Так что, вам безразлично, что рядом с вами такое творится? Вот она говорит – не вмешиваться! – Вера повернулась, к Светке и смерила ее взглядом, – не вмешиваться! Рядом с вами убивают, насилуют, вспарывают животы, а она говорит – не вмешиваться! Да люди вы или нет?! Ты, – она повернулась к Светке, – будешь есть спокойно свой кусок хлеба, если рядом с тобою от голода умирает ребенок? Нет? Так то, что ты предлагаешь – еще хуже! Мне стыдно, что я сижу с тобою рядом! Хлопчики вы мои! – она вышла из-за трибуны и склонилась в глубоком поклоне, – до конца жизни не забудем, что вы для нас сделали. Но если кто из вас не хочет помочь сейчас, то пусть остается здесь. Мы, женщины, те, которых вы недавно освободили, возьмем оружие. Ибо совесть не позволяет нам спать, если мы, которых только что спасли от позора и насилия, будем спокойно сидеть здесь, зная, что рядом другие люди терпят муки!
Она говорила несвязно, но искренне. Я заметил, что когда она кончила, на ее глазах появились слезы.
Она села, но ее место заняла Оксана.
– А ну, все те, кого освободили вместе со мной там, на лесной дороге, и те, кто остался жить только благодаря этому, встаньте! Вы тоже так думаете, как эта… эта…
– Шлюха! – донесся из зала чей-то мужской голос.
– Ну, отвечайте! – потребовала Оксана, – кто еще так думает?! Нет? Хорошо! Садитесь! А вы? – она обратилась к девчонкам из стационара, – вы тоже так думаете, как она? – Оксана кивнула в сторону Светки, – что «моя хата с краю»? А ну, встаньте и скажите всем, что пусть катится все к чертовой матери, лишь бы мне было хорошо, лишь бы меня не трогали. Чего молчите? Я же вас всех как облупленных знаю! У вас только… это самое на уме, так же, как и вашей Светки!
– Не забывайтесь! – Наталья встала и возмущенно вперила глаза в Оксану.
– Это не я, а вы забылись! Вы забыли, как вас подобрали на дороге с ребенком. Где бы вы сейчас были, где бы валялись сейчас ваши кости, растасканные голодными псами? И вы сейчас тихой сапой начинаете вести нечестную игру вместе со своим мужем!
Зал ахнул и зашумел.
– Что такое?! – Паскевич поднялся со своего места. – Я не понимаю?!
– А что здесь понимать? Зато я вас прекрасно понимаю! Стыдились бы! И с кем вы связались? С этой, – она презрительно указала пальцем на съежившуюся на своем месте Светку. – Тут правильно кто-то крикнул из зала! Шлюхой она была, шлюхой и осталась. Здесь Вера говорила, что ей стыдно сидеть рядом. Мне тоже стыдно! И от имени остального Трибуната я требую вывода ее из его состава. Что же касается вас, Александр Иванович, то скажу вам следующее: вы прекрасный хирург, мы все на вас молиться готовы, но ради бога, не лезьте в те дела, в которых ровно ничего не смыслите! Вам захотелось покомандовать? Ну, покрасовались в генеральской форме и хватит! Покомандовали бабским батальоном и хватит! Довольно! Зачем вам лезть в Президенты? Да не надо! Не надо! – пресекла она возражения Паскевича, – ваш «адъютант» оказался слишком болтлив!
Зал все больше и больше приходил в возбуждение.
– Дайте мне слово! – поднялся со своего места Олег Зубов, один из двоих трибунов.
Оксана сошла с трибуны, уступая ему место.
– Я тоже поддерживаю предложение Оксаны о замене Светки другой кандидатурой! Но я не об этом! Я, как вы знаете, – он обращался к ребятам, сидевшим на задних скамьях, – был в десанте на танке. Мы тогда потеряли пятерых раненых. А встретились с относительно небольшой группой. Я к чему это говорю? У меня лично не вызывает сомнения то, что бандитское гнездо надо, пока не поздно, придушить! Иначе они нас придушат! Но я хотел бы, чтобы операция была хорошо продумана. Надо считать. Мы имеем чуть больше пятидесяти человек, обученных обращению с оружием. Против нас будет, по крайней мере, двести. Это надо учитывать, чтобы не понести слишком большие потери. Но это вопрос тактики и я думаю, что наш командир, – он повернулся ко мне, – все учтет. Мы ему доверяем! Не так ли? – обратился он к залу.
Зал одобрительно зашумел.
– Что же касается самого принципа, то вот что я вам скажу. – Олег помолчал минуту, собираясь с мыслями, – тут вот Дубинина начала распространяться насчет того, что дескать, нельзя вмешиваться в чужие дела. Это вроде бы противоречит нашей демократии. Чушь собачья! Если и противоречит такое вмешательство чему-то, то, в первую очередь, интересам насильников и грабителей. Им, видите ли, очень удобно такое положение, когда их не трогают на основании принципа невмешательства во внутренние дела. Все беды прошлой цивилизации шли именно из-за этого принципа. Ведь какие красивые слова придумывали: свободу, дескать, нельзя установить насильственно. Скажите, а против кого применяется насилие? Против насильника! А всякое насилие против насильника – святое дело. Воздерживаться против такого насилия – значит помогать насильнику, ждать очереди, чтобы подвергнуться насилию. Насилие – это такая зараза, которую надо выжигать каленым железом до основания, не останавливаясь ни перед чем, жестоко, без всякого сострадания. Да так, что если кому-то взбрело в голову совершить насилие над человеком, чтобы только воспоминание о том, как карается такое насилие, заставило бы его покрыться холодным потом. Я думаю, нам не следует ждать весны или нападения на нас самих. Мы тогда можем оказаться в невыгодных условиях. И последнее. У нас демократия. Но демократией надо уметь пользоваться. Если под видом демократии и под ее покровом начинают плести заговоры, то это может закончиться тем, что от нашей демократии ничего не останется.
После Олега выступили еще двое ребят из наших бойцов, участвовавших в освобождении села. Они, в общем, говорили то же, что и Олег, добавив некоторые подробности из виденного.
Я тоже собрался было выступать, но меня опередил Паскевич. Он, не глядя ни на кого, подошел к трибуне и начал говорить дрожащим от волнения голосом:
– Мне тут предъявили тяжелые обвинения. Я заявляю, что не имел никакого отношения ни к «заговору», как здесь сказали, ни к чему-либо подобному. Поэтому я требую расследования. До конца расследования я слагаю с себя обязанности члена Совета и вернусь к ним только в том случае, если расследование докажет мою полную непричастность к замыслам этой… – он повернулся к Светке, хотел что-то сказать, но махнул рукой и пошел не на место, а в зал и сел в одном из задних рядов.
Место председательствующей Натальи занял Алексей.
– Я думаю, мы уважим просьбу Александра Ивановича и проведем тщательное расследование. А пока разрешите дать заключительное слово нашему руководителю.
Я поднялся на трибуну.
– Упомянутая банда, – начал я, – представляет не столько непосредственную, сколько потенциальную угрозу нашему существованию. Вот в чем дело. На восток от нас расположена хорошо организованная воинская часть. По моим сведениям там имеется свыше трехсот военнослужащих. Это не бывшие уголовники, а хорошо обученные солдаты, прекрасно владеющие оружием, и во главе их стоят опытные военачальники. Столкновение с ними окончится для нас плачевно. Мы принимаем меры, чтобы свести вероятность такого столкновения к минимуму. Но на это необходимо время. Должен заметить, что социальная сущность организации воинской части, или как она себя называет – «Армии Возрождения», только внешне отличается от социальной сущности организации банды. Подчинение нас этой армией принесло бы то же рабство. Самым отвратительным насилием, – здесь Олег хорошо сказал о нем, я только добавлю несколько слов к его высказываниям, – является организованное насилие. Когда оно вводится в ранг закона, входит в государственную структуру власти. В прошлой цивилизации все банды вместе взятые совершили меньше преступлений, чем само государство. В связи с этим я считаю, что «Армия Возрождения» представляет для нас значительно большую опасность, чем банда.
Почему я настаиваю на немедленном уничтожении банды? Во-первых, рано или поздно она будет обнаружена «Армией Возрождения» и затем последует ее разгром. Казалось бы – это нам на руку. Тем не менее, именно в этом и главная опасность. Допустим, человек сорок-пятьдесят бандитов погибнут во время такого разгрома. Останется еще сто пятьдесят. Что будет с ними? Их мобилизуют и вольют в армию. Таким образом она усилится. Кроме того, в нее войдут еще те, которые сейчас находятся в рабстве у банды. А их там около пятисот человек. Вот вам более чем десятикратное превосходство. Бандиты, попав в армию, будут еще больше разлагать ее. И военная техника у них появится к тому времени. Мы пока имеем преимущество в этом и грех им не воспользоваться. Таким образом, немедленный разгром банды – необходимое условие нашего существования.
Конечно, операция рискованная. Но отказаться от нее или даже повременить – еще больший риск. Вот и решайте!
После собрания я задержался с Алексеем, обсуждая некоторые детали предстоящей операции и вернулся домой около полуночи.
Перед тем как проститься с Алексеем, я заметил, что он мнется, очевидно, желая что-то спросить.
– Ты в чем-то сомневаешься?
– Как тебе сказать? И да и нет. В общем-то, я полностью согласен с тобою и с тем, что говорил на собрании Олег, но…
– Что «но»?
– Не приведет ли такая позиция подавления насилия насилием к еще большему насилию? Может быть все-таки правы те, кто говорит, что нельзя бороться с насилием насилием?
– Откровенно говоря, Алексей, мне трудно тебе ответить… Да, может быть и такой вариант. Может быть… Дело не только в том, чтобы бороться с насилием насилием, а сейчас я не вижу другого пути, но, главное, выработать своего рода иммунитет к насилию в отношениях между людьми. Без такого иммунитета, естественно, может случиться то, чего ты так опасаешься.
– Каким образом выработать?
– Нам необходимо утвердить в нашей жизни два понятия: народовластие и чувство собственного достоинства каждого человека, каждого члена общества.
– А ты думаешь этого достаточно?
– Не знаю, но думаю, что эти два условия являются основными. Видишь ли, Алексей, народ в целом не агрессивен, не в его интересах осуществлять насилие над другим народом.
– Да?
– Да. Потому, что, встав на путь насилия над другим, он сам теряет свою свободу, вынужден подчиниться твердой власти. Поэтому, Алексей, если народовластие укрепится, то тем самым укрепится и миролюбие.
– Миролюбие и жестокость? Вы с Олегом настаиваете на жесточайшем подавлении насилия.
– Одно другому не мешает.
– Как знать? Ты думаешь, что в одном и том же теле могут уживаться доброта и жестокость?
– Думаю, что могут.
Алексей с сомнением покачал головой. По-видимому, мне все-таки не удалось его убедить. Впрочем, мог ли я сам сказать себе, что убежден в верности того, что только что говорил Алексею?
– Я уж думала, что мне придется уступить место «первой дамы» Наталье! – встретила меня Евгения.
– Какая чепуха! Я не верю, чтобы Александр Иванович был в чем-то замешан.
– Следствие покажет! Не будь таким доверчивым. Власть – она всегда власть.
– Господи, о какой власти ты говоришь? Меня больше всего начинает беспокоить, что это кого-то волнует всерьез. Нам нужно думать над тем, чтобы выжить!
Я поднялся в кабинет, куда через несколько минут вошла Катюша.
– Тебя там спрашивают, – сообщила она.
– Алексей?
– Нет, я его впервые вижу.
В прихожей стоял Виктор.
– Извини, что я так поздно. Я не хотел, чтобы меня кто-то видел.
– Входи. Катя, принеси нам, пожалуйста, кофе. И – покрепче! Слушаю тебя, Виктор.
– Мне известно, что вы затеваете очень рискованную операцию.
– Откуда?
– Афанасий Иванович рассказал. У меня есть предложение.
– Давай…
– С бандой легче будет справиться, если у нее в тылу вспыхнет восстание. Необходимо только оружие.
– Оружие есть. Но кто организует это восстание?
– Я!
– Каким образом?
– Я проникну в банду под видом дезертира из армии и войду в контакт с рабами. В нужный момент вы сбросите нам с воздуха оружие.
– Что ж, есть над чем подумать. Но рискованно. Тебя могут заподозрить или, вообще, убить сразу. Ты понимаешь, на что идешь?
– Понимаю. Но разреши мне это сделать. Мне это нужно.
– Понимаю.
– Тогда давай уточним детали.
Мы просидели с Виктором до утра.
Через неделю Алексей протянул мне текст радиограммы: «Картошка вся съедена, приступаем к сбору грибов». Это значило, что снимки, доставленные нашими (уже нашими) ребятами командованию «Армии Возрождения» произвели должное впечатление и пока можно не ожидать акций с их стороны. Сбор грибов – означал начало вербовки дезертиров. На связь с нами командование «Армии» пока не выходило. По-видимому, там пока «переваривали» полученную информацию. От Виктора вестей не было.
Французы говорят «ищи женщину» и они тысячу раз правы. Расследование закончило свою работу полной реабилитацией Паскевича. Во всем виноватой оказалась Светка. Она, как выяснилось, по уши влюбилась в нашего хирурга. Этому способствовало и то, что Паскевич поддержал ее сексуальные реформы, «назначил в адъютанты», не говоря уже о том, что был, что называется, красивым мужчиной. Наталья же, раскусив намерения Светки, способствовала их осуществлению. Здесь сыграло чувство соперничества с Евгенией. После памятной битвы на лесной дороге между ними постепенно зрела неприязнь, которую Наталья, естественно, тщательно скрывала. Но разве женщина может что-либо скрыть от другой женщины? Это мы, мужчины, ничего не замечаем и легко попадаемся в расставленные ловушки.
По предложению комиссии Светку, которую собрание вывело из состава Трибуната, направили работать на свиноферму под начало Веры. Это был первый случай наказания в нашей общине. Комиссия, которая теперь преобразовалась в судебный орган и должна будет избираться сроком на три года, определила Светке срок наказания – два года работы на свиноферме разнорабочим.
Свиноферма находилась в Грибовичах. Светку доставили туда, предупредив о «невыезде» под угрозой продления срока. То же собрание постановило вывести Наталью из состава Совета с запрещением участвовать в его работе четыре года.
