Текст книги "Хроники боевых ангелов. Часть 2. (СИ)"

Автор книги: Владимир Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

После праздника урожая начались занятия в школе. Наши одноклассники, как и другие школьники, продолжили свои обычные забавы – издевательства, битвы банд и мелкие оскорбления. Нам с Айсфинг и всем нашим друзьям приходилось быть очень внимательными – наши одноклассники стали на год старше и намного серьёзнее. В основном это выражалось в том, что если раньше злая шутка приводила к детской потасовке типа "куча-мала", то теперь спорящие начали зазывать друг друга на школьный двор после занятий, чтобы биться чуть ли не насмерть. Все сильно выросли, и теперь даже удары руками могли наносить серьёзные травмы.

Поначалу мы дрались, как все, но когда начались серьёзные травмы, передали всем друзьям пожелание не встревать в конфликты. Друзей у нас, как это ни странно, стало намного больше. Айсфинг обладала удивительным даром привлекать людей, ничего для этого не делая. Поначалу с ней были знакомы только мои друзья – хорошие ребята, которые больше любили вместе со мной что-нибудь строить или играть в подвижные игры. Было и несколько ребят, которые любили драться, но не для того, чтобы поиздеваться, а для того, чтобы проверить свою силу. Со временем к нашему кругу начали подтягиваться ребята с других улиц с похожими характерами, такие, которые не любили издеваться над другими людьми. Это было ново для нашего села – до сих пор ребята с разных улиц никогда вместе мирно время не проводили.

Кого-то привлекали рассуждения княжны о том, что мулов выращивать выгоднее, чем растить пшеницу, кто-то оставался с нами потому, что мы, когда играли в мяч, не ссорились (у других компаний игра перерастала в драку максимум на двадцатой минуте).

Поначалу я не замечал, как быстро растёт наша компания. А потом в один прекрасный вечер обнаружил, что двор нашего дома с трудом вмещает всех наших добрых знакомых. Айсфинг этого даже не заметила, с её точки зрения, все шло как обычно, так, как и должно было идти.

Глава 8. Мне сказали, что я повзрослел.

Весна принесла тяжелую пахоту. Айсфинг запланировала большие урожаи, а выполнять её планы кто должен был, угадайте? Конечно, я. Мама уже отпускала нас на ферму одних, иногда мы по неделе не видели никого, кроме друг друга и наших животных. Правда, после работы на поле и борьбы с животными сил на что-либо смотреть или с кем-либо разговаривать особо и не оставалось.

Ровесники дразнили нас "женихом и невестой". Наверное, какие-то идеи про это были и у моей мамы. Но у меня никогда, ни разу не возникало мысли, что Айсфинг может стать моей девушкой. Она была Другой. Настолько другой, что совершенно не помещалась в мой мир. Даже когда было холодно, мы спали на большом расстоянии, в разных углах сторожки. Идея лечь поближе, для тепла, не возникала ни у одной из сторон.

Айсфинг была очень влюбчивой. По несколько месяцев она надоедала мне рассказами о том, как любит свой новый объект воздыхания, до тех пор, пока объект воздыхания не предавал её ради возможности устроить злую шутку или просто не дёргал за косы. Пару недель после потери она пребывала в мрачном расположении духа, а затем снова влюблялась. Я в нежный список не попадал никогда.

А ещё Айсфинг любила поболтать. На людях она молчала, как рыба, но стоило нам сделать шаг за околицу, как княжну прорывало. Со мной она говорила, в основном, о том, сколько урожая она вырастит в этом году, как приумножит его в следующим и как на эти деньги наймёт сначала работников, а потом целую армию. С армией княжна собиралась вернуться на облако, но даже не это было венцом её мечтаний. Она мечтала понастроить на своем облаке множество особо красивых строений, провести дороги и устраивать праздники. Об этом она могла говорить часами. Она говорила, говорила и говорила. Этот поток сбивал с толку, глушил все мысли и не давал сосредоточиться даже на самых простых работах.

Мне приходилось протестовать и просить её замолчать. Первое время Айси обижалась, ненадолго замолкала, но потом забывалась и начинала болтать снова. После нескольких ссор Айсфинг нашла универсальное решение: она начала рассказывать свои идеи нашему мулу. Она разговаривала, когда вела его в поводу при пахоте, или когда мы ехали на бричке, или когда мы делали работу в нашей башне – сторожке. Мул кивал головой и всё терпеливо выслушивал. Я тоже слышал каждое слово, но права протестовать был лишен – ведь она говорила не со мной, а с мулом.

В середине лета приехал помещик и заявил, что покупает нашу башню. Денег он дал нам ровно половину от той суммы, которую мы потратили на постройку. Протестовать было бесполезно – это были его земли, и он мог устанавливать любые законы. Тем более, что он пока не брал с нас никакого налога за пользование землёй.

Нам милостиво разрешили пользоваться вторым этажом башни, но вскоре прибыли строители и превратили нашу жизнь в кошмар. Они прогнали нас на первый этаж, а сами принялись пьянствовать на втором. На первый мужики спускались только для того, чтобы отлить. Мы поставили для них большой глиняный сосуд, но они почти всегда промахивались.

Строителей помещик пригнал для того, чтобы построить множество каменных строений по типу нашей башни, только больше площадью. Не надо было быть выдающимся мыслителем, чтобы понять, что на следующий год наша привольная жизнь закончится: окружающая нас земля, которая до сих пор была никому не нужна, будет жёстко закреплена за каждым из новых поселенцев, и на каждый клочок будет наложен немалый налог.

Айсфинг такой поворот событий поверг в отчаяние. Её планы завести большую ферму строились на предположении, что эти земли ещё долго будут никому не нужны. Я даже не удивился – я уже привык к тому, что на каждый приятный момент приходится пять неприятных.

Через неделю у княжны забрезжила новая идея:

– Скажи, а в вашем мире есть такие места, где нет людей и где земли никому не нужны?

– После нашествия Теней, наверное, есть. Но как только ты их распашешь, можешь быть уверена, что окажется, что эти земли давным-давно подарены верховным князем какому-нибудь барону, и этот барон явится к тебе, как наш помещик, с грамотой на землю и отрядом воинов, на всякий случай.

– Фу! Какой ты скучный! Нельзя же так заранее говорить, что ничего не получится, засунуть нос в землю и работать всю жизнь на других!

Я не удержался от колкости:

– Под "другими" ты имеешь в виду себя?

Айсфинг неожиданно притихла. Через несколько минут она сказала:

– Тебе была обещана куча золота в твой вес.

Прозвучало это не очень уверенно.

Несколько недель княжна строила разные планы, как бы разбогатеть и нанять армию. Я ей не мешал, один раз только сказал, что это тупиковый путь, и что как бы она не разбогатела, всегда найдутся те, кто отберет у неё все излишки.

– В лучшем случае ты станешь зажиточной фермершей. Если хочешь свою армию и свой народ, надо брать в руки оружие и отбирать средства у других, – подытожил я.

– Как? Отбирать у других людей силой то, что они с таким трудом заработали? Их же жалко, – глубоко и искренне удивилась Айсфинг. Её удивление было настолько искренним и настолько глубоким, что я не смог удержаться от смеха:

– И это говорит будущая кровожадная королева, планирующая взять штурмом несколько облачных стран в несколько сотен тысяч жителей? С таким характером тебе лучше выйти замуж за кого-нибудь побогаче, с собственной усадьбой, и никогда не выходить из этой усадьбы, Линара.

Княжна вспыхнула, даже глаза на какой-то момент засветились красным, но ничего не ответила. Обращение "Линара" ей совсем не понравилось. Наедине я всегда называл княжну "Айсфинг", и это, по-видимому, хоть как-то напоминало ей о доме. Становиться навсегда Линарой наша девочка не хотела.

Несколько недель княжна ничего не говорила о планах, но что-то плотно обдумывала. Впрочем, мне было некогда волноваться об этом – подрастающий урожай требовал все большего внимания, прополки и полива. Животные тоже добавляли работы. Несколько раз я чуть не погиб, разыскивая в сумерках убежавших коз.

Как-то раз Айсфинг устроила мужикам – строителям грандиозный скандал, потребовала от них вынести и заменить провонявшую испражнениями землю на первом этаже. Ни к чему хорошему это не привело, княжна только получила здоровенный синяк под глазом. До сих пор мужики всегда были ласковы, называли Айсфинг "красавицей" и прочими ласковыми словами, но стоило от них что-нибудь потребовать, сразу сунули ей кулак под глаз.

В этот вечер княжна спросила у меня, можно ли в нашей стране разбогатеть, если грабить путешественников.

– В прежние времена можно было. Нам дедушка много историй рассказывал про то, как в прошлом некоторым шустрым парням удавалось сколотить банду и сделать себе имя на грабежах. А потом местные правители, когда не могли с ними справиться, приглашали их охранять дороги и делали именитыми людьми, помещиками, а иногда и наместниками городов. Мы в детстве, в основном, только в них и играли. Только это давно было, когда людей было много и разбойники могли в пещерах жить, или просто в лесу. А когда Тени появились, разбоя почти не стало. Прятаться по ночам негде, а в деревнях и городках за разбой сразу вешают – такой порядок Великий Князь завел. Барон Иренг вон пытался поразбойничать, видела, что у него поучилось? Нам даже магов в помощь против него прислали.

Айсфинг задумчиво уставилась в пламя масляной лампы. Я впервые подумал, что её лицо прекрасно. Даже здесь, на вонючем первом этаже, в неверном свете пляшущих огоньков масляных ламп, она смотрелась великолепно.

– Наверное, это неправильно, грабить людей или заставлять работать других для того, чтобы завоевать себе королевство. Но на это можно посмотреть и с другой стороны. Наверху летает целая облачная страна, где могло бы безопасно жить множество людей.

– Всегда есть люди, которые лишились всего и готовы идти куда угодно, лишь бы им дали просто жить. Беженцы разные, должники, дезертиры. Может, просто собрать таких людей?

– Вот спасибочки! Ты предлагаешь мне ходить по перекресткам и предлагать всем пойти за мной на облако? Знаешь, в кого меня превратят? В машину для рождения детей, чтобы мои дети могли создавать новые облака, и мне придётся жить жизнью коровы, причем жизнь эта будет недолгой и мучительной. Нет, я могу вернуться на облако только королевой, во главе верной мне армии.

Наши рассуждения прервали пьяные вопли на втором этаже. Мужики что-то не поделили и принялись вопить так громко, что разговаривать стало невозможно.

Мощнейший удар в дверь заглушил хор пьяных выкриков. Дверь выдержала. Мы удивленно посмотрели на вход. Ба-бах! Кто-то с той стороны нанес ещё один, более мощный удар. Айсфинг начала крутить на пальце кольцо.

Мужики наверху перестали кричать. Кто-то самый глупый из них высунулся наружу и издевательски завопил пьяным голосом:

– Эй, ты, ночная дрянь, а я тебя не боюсь...

Дальше он ничего сказать не успел, так как ночной монстр молниеносно взобрался по неровностям кладки и скинул бедолагу вниз, а затем спрыгнул сам. Даже сквозь дверь было слышно, как захрустели разгрызаемые кости.

Пьяницы со второго этажа дружно посыпались на первый. Они корчились от страха и пытались залезть друг под друга. Мы с Айсфинг хотели залезть на второй этаж, но не смогли – против лавины этих тел невозможно было ничего поделать. Пришлось ждать.

Тварь за дверью перестала грызть первую жертву и решила отправиться за второй. Мы слышали, как она ползла по камням башни. К счастью, мы успели к окну второго этажа первыми. Айсфинг привела в действие своё кольцо и подожгла хищнику бока. Завизжав от боли, чудовище хлопнулось на землю и понеслось прочь. Я едва успел послать ему вослед стрелу и, конечно, промахнулся.

– Смогла его рассмотреть?

– Вроде на человека похоже... Но только крупнее, руки длиннее и сгорбленное. Я почти ничего не успела увидеть.

– Я тоже ничего толком не видел. Как думаешь, это тот же, который на мельнице на нас нападал?

– Судя по воплям и по силе, похожий. А тот же или нет – не знаю. Я вообще не знала, что такие существа бывают. Теней – да, много раз видела. А этот вроде живой, как его только Тени не съели. Зря мы крышу прочную не сделали, и решетки на окна придётся делать.

Айсфинг, как всегда, была практичной.

До конца ночи мужики отсиживались на первом этаже, а ближе к вечеру следующего дня в полном составе погрузились на телеги и удрали в деревню. Мы провели несколько восхитительно тихих ночей, но счастье длилось недолго. Строители вскоре вернулись с запасом стройматериалов и с решётками для окон. На каждой из башен оставили только по одному зарешёченному окну, остальные заложили камнями. Крыши тоже начали переделывать. Теперь крыши делались из набора прочных жердей, и только поверх них клали обычные вязанки соломы.

Вскоре несколько башен были готовы, и вся пьяная компания, к огромному нашему облегчению, переместилась в новые башни. Мы спокойно дожили до осенней пахоты, когда прибыли уже постоянные владельцы – те, кому помещик дал в аренду участки земли. Эти прибывали с семьями и детьми, постоянно работали и не буянили. Нового места они очень боялись, а к нам относились с большим уважением – ведь мы месяцами выживали там, где они страшились провести даже неделю.

В конце осенней жатвы прибыл помещик. Оглядев урожай, он заявил, что переводит меня из разряда детей в разряд мужиков, и что я должен теперь, как и все, платить за землю – десятину урожая ему и десятину жрецу Богини. Мои слабые протесты и хныкания о том, что я ещё школьник, были проигнорированы. В качестве маленького послабления нам была предоставлена в бесплатное пользование половина нашей башни, первый этаж. Второй этаж отвели одной многодетной семье.

Две десятины урожая мы заплатили без трудностей, зерна с избытком хватало и нам, и скотине. Осталось даже кое-что для продажи в городе, но новых работников, а тем более армию, на эти деньги нанять было невозможно. Мы стали просто зажиточной семьей.

Айсфинг начала сосредоточенно обдумывать новые планы. Меня это здорово напугало.

Тем временем жизнь шла своим чередом. Количество населения, резко упавшее после вторжения Теней, понемногу восстанавливалось. Из города в город потянулись переселенцы, торговцы и группы наёмников. Вынужденный мир, который установился между нами и соседними деревнями, принёс неожиданные результаты. Появление двух сторожек на пути из нашей деревни в соседнюю сделало этот путь относительно безопасным, и через наши деревни пошли караваны. Раньше мы были захолустьем, окраиной, где заканчивались все пути. Теперь каждые три – четыре дня через село проходила какая-нибудь группа, что очень приятно отразилось на финансах помещика. Эти люди платили за ночлег и за еду. Пока господин принимал всех в замке, но по его приказу уже начали строить гостиницу.

Айсфинг полюбила вертеться среди приезжих. После школы, сделав уроки и задав корм скотине, она неслась в замок, ещё и меня уговаривала идти с нею. Стража по старой памяти нас не выгоняла. Мы прятались где-нибудь в темном месте, за колоннами, и подслушивали рассказы приезжих. Впрочем, мы были не одни такие любопытные, послушать приезжих подчас собиралось до трети села.

С моей точки зрения, интересного в этих рассказах было немного: кто-то с кем-то воевал, где-то был неурожай и сильно повышались цены на зерно. Но Айсфинг с жадностью вбирала каждую крупицу информации, а потом ещё приставала ко всем с просьбой показать эти места на карте. Как будто нам своих войн и неурожаев не хватало.

Помещик большую часть времени делал вид, что нас нет. Лишь иногда, когда надо было посчитать большие числа, господин кричал: "Линара, сколько будет умножить такое-то число на такое-то число?". Айсфинг кричала ему из-за колонны ответ, и следующую часть вечера помещик продолжал делать вид, что забыл про нас.

Несколько раз мы засиживались допоздна, и приходилось выбираться из замка уже после закрытия ворот, бежать домой в темноте, наперегонки с Тенями. Каждый раз, когда княжне приходилось применять против Теней свою боевую магию, она обещала мне больше не ходить подслушивать, или как минимум уходить засветло, но через несколько дней все начиналось снова. Мама только охала, глядя на то, как мы вваливаемся в дверь, преследуемые Тенями – гигантами.

Хуже стало после того, как помещик поймал нас в процессе срочного отхода домой через стену замка. На следующий день нас выдернули прямо с уроков и заставили лазить по стенам замка. По деревянным частям стен лазить было сложно, но можно, так как их много раз чинили, и всегда можно было найти впадину в недавно вставленном бревне. По каменным частям стен Айсфинг ходила, как по лестнице, там впадин и зацепок между камнями было намного больше. Я лазил чуть похуже, княжна чуть получше – у неё была большая практика ещё на облаке. У её народа умение лазить по мельчайшим зацепкам облачного материала было почти таким же важным, как и умение ходить. Этому учили с детства.

Помещик смотрел на нас и с каждой минутой мрачнел все больше. Похоже, он и его воины считали стены неприступными. После долгого мрачного совещания помещика с воинами они решили оштукатурить стены. Наша жизнь тоже осложнилась – охрана получила приказ не впускать нас замок, если начинает темнеть, и не выпускать, если стемнело. Несколько раз нам пришлось ночевать из-за этого в замке, в душной и шумной комнате для слуг. Мама каждый раз плакала, уверенная, что нас догнали Тени.

Однако, в произошедшем было и нечто хорошее. Со временем помещик стал спрашивать у Айсфинг не только результаты вычислений, но и другие сведения. Княжне каким-то образом удавалось всё видеть, всё слышать и всё помнить, а положение и долги каждого из селян она помнила ещё со времен работы счетоводом. Новые данные помещик и управляющий сообщали ей сами, когда просили что-то посчитать. Со временем оказалось, что Айсфинг может ответить на любой вопрос быстрее, чем управляющий или Семаруглана. Поскольку Айси всё равно вертелась под ногами, было проще спросить её, чем звать управляющего. Таким образом, княжна стала кем-то вроде личного советника помещика. Никто ничего официально не объявлял, но охрана (а главное – кухня) стали относиться к нам совсем по-другому. Недовольной была только подлая Семаруглана. Ей оставалось только синеть от зависти, глядя на то, как Айсфинг через мгновение даёт такой ответ, для которого ей самой, Семаруглане, надо было добрый час шелестеть бумагами.

Мой переход в качество пахаря, обязанного платить подати, вызвал ещё одну неожиданную перемену в нашей жизни. Нас стали приглашать на праздники. До этих пор приглашали только маму, и то очень редко. Теперь стали приглашать нас троих. А праздников с наступлением осени стало много – свадьбы, похороны, дни рождения, религиозные праздники, и прочая, и прочая. Поесть, выпить и пожаловаться на жизнь наши люди любили. Близких родственников в селе у нас было мало, зато дальней родни и просто хороших знакомых было очень много.

Поначалу Айсфинг, как все нормальные люди, с удовольствием ходила на праздники, ела и слушала разговоры. Потом в ней проснулась княжна, и она начала считать, во что эти праздники обходятся. Поскольку дела многих хозяйств она знала лучше самих хозяев, сложностей у неё при этом не возникло. По подсчётам Айсфинг, получилось так, что большинство праздников хозяева просто не могли себе позволить. Получив приглашение на очередной праздник, Айсфинг отправлялась к хозяевам и начинала их ругать за то, что они сейчас съедят и пустят на выпивку то продовольствие, которого им не хватит весной. Хозяева слушали, соглашались, качали головами... и всё равно проводили гулянки.

– Нас тоже пригласят на праздники, там и поедим, – говорили мужики.

– Скотина ваша тоже там поест? – кипятилась княжна, не уставая лезть в чужие дела. Впрочем, это были уже не совсем чужие дела: очень многие приходили к нам просить зерна в долг, якобы на еду, а сами пускали его на выпивку.

Княжна дошла даже до помещика и потребовала, чтобы тот издал закон, запрещающий проводить праздники больше, чем на пятьдесят человек. Помещик долго шевелил бровями, а потом решил, что с праздниками его подданные справятся как-нибудь и без него.

Как-то раз помещик, обходя вечером стражу на стенах, поинтересовался у мужиков о делах.

– Благодарствуем, всё как обычно, вот только Линара совсем замучила, никакой жизни, никаких праздников, совсем застыдила, – пошутили мужики.

– Не говорите, сам страдаю, – посочувствовал им помещик. Юмор был в том, что за день до этого Айсфинг сгоряча отругала помещика за не перебранную картошку в хранилище, чем вызвала дружный восторг у всего населения замка. Её не наказали – картошки в хранилище пропало действительно много. Дело было в том, что про картошку забыли, и немногие подгнившие клубни заразили половину запасов в хранилище. Айсфинг несколько раз напоминала управляющему о том, что после уборки картошку не перебирали, но на неё не обратили внимания. Поэтому, когда открыли склад и глазам присутствующих предстала картина общего разложения, Айси не сдержалась.

Самое удивительное было в том, что на праздники нас приглашать не перестали. Наоборот, Айсфинг стала ещё более популярной. Поначалу народ просто умилялся, глядя на Айсфинг, как на стихийную силу природы. Её страсть к тому, чтобы все организовывать по-правильному, была действительно сродни урагану или наводнению.

Потом Айсфинг стали приглашать в город помогать делать покупки. У княжны был удивительный талант выуживать из отдельных сообщений чужеземцев полезную информацию. Из отрывистых данных о том, что где-то там война или наводнение, княжна могла составить точный прогноз повышения цен на мясо или зерно. Началось всё с того, что кое-кто из мужиков на очередном празднике прислушался к рассуждениям Айсфинг о том, что выращивать на продажу мулов гораздо выгоднее, чем лошадей. Потом нас с княжной стали брать в город, когда надо было сделать большие покупки. Айсфинг ухитрялась видеть и замечать то, чего не видел никто другой: плохие зубы у лошадей и неровные швы на парадной одежде, подпорченное зерно и неровно сшитые сапоги. Несколько раз она спасала наших односельчан от покупки краденных лошадей, причём определяла она это, просто глядя на продавцов.

Односельчане только диву давались, глядя на то, как сбываются все прогнозы княжны. Её много раз просили объяснить, как она это делает, Айсфинг каждый раз честно объясняла, но все равно никто так ничего и не понял. Даже я.

Айси ярилась и восклицала:

– Ну как можно не понимать, что если в соседнем княжестве война, то им потребуется больше зерна, и оно подорожает в первое время? А потом купцы его навезут слишком много, и оно сильно подешевеет? Как можно не понимать, что если конь ухоженный, статный и сильный, а хозяин – неряха, то он мог попасть к нему только одним путём – кражей?

Все кивали и соглашались – да, это просто. Но потом все равно не могли сориентироваться.

Эти поездки в город не давали нам много денег, но, тем не менее, это был постоянный доход. Кроме того, прокатиться в город и обратно было на нашей лёгкой повозке тоже было забавным приключением (селяне обычно ехали на своих телегах, а мы на своей).

Мама, глядя на Айсфинг, говорила:

– Счастливая ты, всё-то у тебя получается.

Дядька – контрабандист из города (мы останавливались обычно у него), глядя на Айсфинг, мурлыкал в голос и намекал на какие-то большие дела, которые они обязательно будут крутить вместе, когда она подрастет.

На следующую весну, когда мы уже закончили пахоту, Айсфинг однажды подошла ко мне:

– А ты знаешь, что мы живём только потому, что помещик берет с нас не полный налог, как с других хозяев, а только часть? Если он будет брать всё, то мы должны будем заплатить больше, чем у нас останется после прокорма скотины.

Некоторые предположения на эту тему у меня были. Я сам несколько раз удивлялся, что у нас, даже с учетом половинного налога, оставалось совсем немного. Каждый раз я думал: "Как же при этом живут другие?", но каждый раз задвигал эту мысль подальше. Посчитать все годовые расходы меня никогда не хватало. Я не думал, что всё так плохо.

– Неужели больше?

Айсфинг предоставила мне полный список трат: налог господину, доля жрецу, доля на общие праздники, подарки управляющему, зерно на скотину, зерно на посев... Айсфинг даже посчитала зерно, которое у нас "случайно" скашивали соседи (а происходило это почти всегда).

– А как же тогда другие живут?

– Не знаю. Некоторым помещик прощает недоимки за службу воинами, тем, кто у него в друзьях или родственниках. Многие отдают всё, что собрали, а потом бегут к управляющему плакаться, что им нечего сеять. Помещик и управляющий дают тем, к кому хорошо относятся, но с условием вернуть больше, чем взяли, на треть.

– Но так же долг будет расти всё больше и больше год от года?

– А он так и растет. Ты же сам работал счетоводом, помнишь, кто сколько должен?

Да, так оно и было, большинство наших людей были должны помещику, некоторые больше, чем целый урожай. А я ещё их внутренне осуждал, думал, какие же они нехорошие, что не платят помещику то, что должны.

– А как же те, которым не дают в долг?

– Они со временем теряют свою землю и превращаются в подёнщиков, в тех, кого нанимают изредка.

– То есть получается, что помещик специально разоряет всех селян? Кто подлизывается и убивает тех, кого он скажет, тем недоимки прощают, а кому не удалось оказаться в друзьях – того разоряют?

– Получается, так.

– Но это же невыгодно. У кого своё поле, тот и работает лучше, и налогов платит больше.

– Зато все боятся помещика. А кто недостаточно сильно боится – те быстренько оказываются без поля и без доходов. А потом, до недавнего времени полей около деревни не хватало. До тех пор, пока мы здесь не поселились, людей было больше, чем участков. А кто пытался самостоятельно на брошенных землях поселиться, с теми сам знаешь, что происходило.

Мы помолчали.

– И как нам выживать?

– Не знаю, – призналась Айсфинг после долгой паузы, – Можно попробовать с городским дядькой товары по ночам мимо стражи таскать. Только городские колдуны меня мигом учуют, если я начну от Теней отбиваться. Можно попробовать мулов выращивать. Все мужики согласились, что дело стоящее, но ни один так и не начал.

– У них излишков зерна нет, а у нас есть.

– Уже почти нет. Очень многие взяли у нас в долг зерно, но вряд ли они смогут его отдать.

***

Для начала мы купили на откорм маленького мула.