Текст книги "От царской Скифии к Святой Руси"

Автор книги: Владимир Ларионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Священная и правовая значимость оружия не была предана забвению и с приходом христианства в Европу. Даже латы и кольчуги мыслились как своего рода литургические одеяния, призванные спасать от духов смерти на бранном поле. Это гарантировало воину сакральную неуязвимость. Вооруженный всадник, как и волхв, выступали как воители-борцы с духами. Один поражал противника на поле брани. Другой, подчиняя себе сверхъестественные силы, отождествлялся с ними и тоже нес врагу погибель через сакральное воздействие. Всякая война, таким образом, мыслилась как война священная, каждое сражение становилось психомахией. Восседая верхом на коне, сокровенном и таинственном своем друге в бранной жизни и в загробном царстве, воин ощущал войну в ее религиозно-мистическом измерении. Эти атрибуты, это отношение к ратному подвигу в дальнейшем и превратят витязей и рыцарей в спасителей и одновременно людей, способных умереть и воскреснуть. Великолепной иллюстрацией всего этого является легенда о святом воине Меркурии, но об этом ниже.

В лице древних славянских витязей перед нами древний институт храмовых воинов, защитников святыни. Руян был знаменит по всему европейскому Северу своими святилищами, которые находились, помимо Арконы, в Коренице и Корбеле. Боги балтийских славян были многоголовыми и зачастую вооруженными священными мечами, копьями и луками. Эта же отличительная черта выделяет и многие божества древней арийской Индии.

До нас дошли следующие имена славянских божеств: Святовит, Поревит, Коревити Руговит. Корень «вит» пребывает во множестве русских слов: витать (пребывать, иметь место, часто в небесных сферах), виталище (обитель, обиталище), витаться (приветствовать, дружить). Сохраняется этот древний корень и в определениях типа: даровитый, сановитый, плодовитый и т.д. В украинском наречии корень «вит» мы находим в словах: свiтать, свiт (как физический свет и как весь обитаемый белый свет). Чешское приветствие «витай» – будь счастлив в жизни, здорово живи. Древненемецкое wihtозначало некое лицо, персону и относилось к сверхъестественным силам, духам. Не случайно бог Святовит предстает как верховное божество, дарующее жизнь и благоденствие. В руках идола этого божества находился своеобразный рог изобилия.

Образ Святовита сам по себе охватывал понятие божественного космоса – святого белого света. Яровит, он же Ярило у восточных славян, олицетворял живительную силу палящего, ярого солнца, солнца весеннего пробуждения. Яровит – это олицетворение пламени, красного солнца, оживляющего огня. Поревит, Перун русичей, олицетворял божественную силу молнии, холодного голубого огня. Все три вида света-огня можно рассматривать как сущностные проявления верховного бога-творца славян – Сварога, бога, дарующего изобилие жизни на земле, бога небесного рая – Сварги. Причем Святовита часто называли Сварожичем, сыном Сварога.

По остроумному замечанию современного исследователя словенорусских древностей Г. Я. Мокеева, упомянутые нами выше три вида огня: белый, синий и красный составляли своеобразный божественный «триколор» наших языческих предков-огнепоклонников. В послепетровское время, когда триколор закрепился в России в качестве национального знамени, он, кроме всех остальных трактовок, символизировал собой и главное таинство христианской жизни: крещение от Духа Святаго в водной стихии и причащение Божественной Крови Спасителя в таинстве Евхаристии, что символически точно выражается нашим бело-сине-красным триколором.

Вернемся на остров Руян, который в языческие времена был святилищем огненных богов. Кто же осмеливался в те древние времена причислять себя к сонму огненных славянских богов и заявлять о себе: я есть вит – витязь? Как мы уже говорили выше, при Арконском храме Святовита имелось особое священное войско из 300 всадников. Войско это проживало при храмовом комплексе вместе с жрецами. Храмовое войско считалось у всех славян священным. Г. Я. Мокеев допускает возможность того, что войско это формировалось из посланцев 300 родов, поклонявшихся Святовиту. Триста храмовых воинов и были, собственно, первым сословием витязей, земными воплощениями божественных свойств Святовита, особенно воинских. Храмовый воин мог восприниматься в качестве вместилища особых божественных энергий, воплощенных в понятии «вит». Вспомним современное слово «витальность», жизненность, пришедшее в наш язык из родственного, по арийскому древу языка древних латинян. В VII веке на Балканах известно воинственное племя славян – дрогувиты. От словенских богов – витов, и ниоткуда более, происходит русское слово «витязь», считает Г. Я. Мокеев, а вслед за ним и автор этой работы. На Руси, как и у западных славян, витязи поначалу были храмовым, священным воинством. Мы вправе предположить, что они охраняли храм Ругевита в Витичеве и Боревита в Боричевом граде, предшествовавшем Киеву. У первого польского князя Пяста был сын Самовит. В земле кривичей издавна стоял славный град Витебск, а в древней новгородской земле мы находим деревни Витка и Витославлицы, известные с седой древности.

Сравнительное языкознание убеждает нас в том, что в самые древние времена арийской общности существовали воинские касты с культом бога-героя. Например, такие касты хранили культ бога Митры в Риме. Кратко остановимся на этимологии слова «рыцарь» – ключевого понятия, наряду с витязями, в нашем повествовании. Рыцарь ( ritter) в немецком языке обозначает знатного конного воина, прошедшего обряд особого посвящения. Этот особый ритуал посвящения, особый покрой одежды и прочее, торжественный обычай вручать освященное оружие, благословенное посредством особого литургического действия, в основе которого лежали древние инициатические ритуалы языческих мужских союзов, – все это, освященное позднее авторитетом Церкви, способствовало тому, что фигура европейского рыцаря стала пользоваться особым социальным престижем. Кроме всего прочего, слово это в немецком языке содержит в себе образ «путешественника», обозначает также и «скачки верхом». Термину « ritter» предшествует южно-немецкое riddere, что является калькой с французского chevalier, связанного с глаголом reiten– «ехать верхом», и вообще с лошадью. Однако когда мы говорим о слове «рыцарь» в славянских языках, мы должны поостеречься от предположения о прямом заимствовании понятия, которое в славянских языках обозначалось словом «витязь».

Славянское слово «рыцарь» не есть результат искажения немецкого пиег. В славянских языках слово «рыцарь» имеет сложное морфологическое происхождение. Мы уже говорили, что рыцарь в славянском восприятии – это «рыкарь», рыкающий в мистическом экстазе воин-берсерк. Есть и иной смысловой ряд: ритер – ретарь – радарь. Известно, что радари – племя лютичей, свирепых воинов Балтийского поморья. Такая связь тем более кажется вероятной, если учитывать, что племя называлось зачастую по имени аристократической дружиной верхушки племени, в чьих рядах существовало тайное посвящение в мистический воинский культ. Поэтому германское понимание «рыцаря» как конного воина наслоилось на древний семантический ряд, бытовавший у балтийского славянства.

Наличие варны воинов, находившей свое божественное оправдание в мифах о героических деяниях Перуна, Тора, Индры, есть цивилизационное отличие всей индоевропейской макрокультуры. Одна из особых форм рыцарства – варяги. Происхождение этого самоназвания трактуется по-разному. Есть мнение, что варяги, как воинское сословие, получили свое имя в результате наложения славянского этнонима «вагры» на древний арийский корень «вар», обозначавший водную стихию. Однако автору кажется, что тут есть излишнее усложнение проблемы страха ради «норманнистского». В церковнославянском языке есть замечательное слово «варять», что значит «предварять, опережать». Поэтому в этнониме варяги мы просто обязаны видеть славянское слово-этноним, обозначавшее некую передовую воинскую элиту, может быть, касту. Традиция варяжества у славян шла параллельно с процессом становления рыцарства в странах кельтского цивилизационного ареала и боевой активностью северогерманских викингов. Есть мнение А. К. Белова, автора исторических работ, замечательного исследователя древних славянских единоборств, что слово «бояре» родственно «варягам». По крайней мере, бояре, ярые в боях – это берсерки славянства, рыцари средневековой Руси.

Возможно, мы имеем дело с воинскими кастами и в таких именах, как колбяги, буряги, абраги, родруги, тороруги, холоруги, дивмеруги, своруги. Хотя в именах последних псевдоэтнонимов можно видеть и этникон Ругов, славян Балтийского поморья, тех же варягов. В норманских сагах обращает на себя внимание «Повесть о Иомских Витязях». В саге мы находим и проторыцарский кодекс военного братства – комитата. В городе Иоме, на южном берегу Балтийского моря обитали славяне-язычники, которые принимали в свое воинское братство всех смелых воинов из норвежцев, шведов, готов, датчан и, конечно, из своих собратьев-славян из немецкого порубежья.

Н. Гильфердинг в «Истории балтийских славян» писал об Иоме и иомских витязях-викингах: «Этот притон удальцов в земле славянской был убежищем и защитником упадающего язычества. Иомское поселение возникло из союза славян и датчан, стоявших за старых богов, против христианства и немецкого влияния».Сплоченная общими интересами, вольница воинов-профессионалов именовалась по-славянски – витязями и, видимо, считала себя избранным священным оплотом языческих богов Севера. В сагах мы находим примеры поразительного бесстрашия этих воинов, презиравших смерть. В одном эпизоде показана сцена поочередного убийства витязей, захваченных в плен на корабле: ни один из них не проявил какого-либо страха перед неминуемой смертью. И такими были все священные воины древних славянских богов.

Именно эти поразительные воинские качества славянских воинов объясняют название богатырей-великанов в континентальных германских эпических сказаниях. А называли их так же, как византийцы называли всех восточных славян – антами! Священные войны славянской Арконы неожиданно выводят нас к еще одной исторической загадке, на которую первым обратил внимание все тот же Г. Я. Мокеев. В северной Италии, на территории древней Этрурии, существует городок с удивительным названием «Анкона». Это имя побудило ученого поискать в южном ареале расселения арийских племен традицию священного воинства, аналогичную той, которая зафиксирована древними источниками в земле славян Балтики. И такая традиция явно прослеживается в Средиземноморском регионе. Здесь мы сталкиваемся с сакральным числом 300, которое устойчиво и в разных этнокультурных ареалах определяет количество священных воинов.

Итак, этруски, обитатели Северной Италии, – загадка для истории. Сами себя они называли расенами, а свою страну Расеной. У расенов было 300 городов-общин во времена их наибольшего могущества в VIII—VII веках до Р.Х. Тогда-то, вероятно, и существовало святилище в Анконе, как один из культовых центров Этрурии. Мы можем предположить наличие при этом святилище и института священной стражи от 300 общин страны.

В Элладе, в 480 году до Р.Х. мы обнаруживаем у спартанского царя Леонида 300 воинов-гоплитов, оборонявших от персов Фермопильский проход. В качестве «смертников» дружина Леонида вся полегла на месте, но не отступила, выполнив свое предназначение. Дружина в 300 этеров обнаруживается в 330 году до Р.Х. у Александра Македонского. Когда же македонский царь осадил город Фивы в Беотии и жители после долгой, изнуряющей обороны решили сдаться на милость победителя, из города вышел отряд в 300 гоплитов, и, верные своей священной клятве, все полегли под стенами обреченного града. Триста фиванцев были священным отрядом – хранителем города.

В Древней Элладе число 300 обнаруживается среди полисной структуры всего греческого населения. Это касалось и аристократии городов, ее организации, как в Фивах, так, собственно, и подразделений царских гвардейцев царя Леонида, Александра Македонского и других. Форма правления в древних обществах колебалась от монархической к демократической, однако устойчивость и правопреемство социума сохранялось, выражением чего и являлось неизменное число в охранных войсках – 300.

Древнейшие римские цари, боровшиеся с этрусками, имели при себе отряд телохранителей в 300 отборных всадников ( celeres). Всадничество составило потом особый социальный слой в римском обществе, его аристократию. Изначально римский народ в VIII—VII веках до Р.Х составили 300 родов патрициев, разделившихся на 30 курий. У героя испанского героического эпоса дона Родриго Диаса де Бивара, или Сида Кампеадора было 300 верных рыцарей. Подобным же образом формировалась и русская аристократия из всадников-витязей и боярства.

Но перед тем как перейти непосредственно к русской тематике, мы должны указать на один поразительный по своей символической составляющей факт. В святыне всего христианского мира, в святой Софии Цареграда, по сообщению Антония Новгородца, было 300 столпов. Они, словно воплощенное в камне новое священное воинство Христа, поддерживают купол храма, прообраз нового Неба, освящая древнюю традицию арийских народов через сопричастность христианскому домостроительству, зримо выраженному в совершенных формах храма – Дома Премудрости Божией.

Трифон Корабейников в XVI веке так описывает обитель на Синае: «В синайском монастыре всех церквей и пределов – 25... а монастырь стоит между двух гор, а келей в нем 300, все каменные, и ограда каменная же».Триста монастырских келий повторяют сокровенное количество избранных от воинского сословия языческих предков для священного служения, но уже для брани духовной под победоносной хоругвью Христа. Уже на заре своей истории Русская земля обнаруживает священное число «триста» в среде городской аристократии и избранного дружинного сословия.

В 911 году Вещий князь Олег с дружиной русичей под стенами Царьграда. Его корабли сгруппировались для последнего рывка в бухте у монастыря святого Маманта, где впоследствии неизменно будут останавливаться посольства и гости-купцы из Русской земли. «И увидяше же, убояшася греци, и реша, выслаша к Ольгови: Не погубляй града, имемся по дань, яко же хощеши... И заповеда Ольг дань даяти на 100, 200 корабль, по двенадцать гривне на человек, а корабль по сорок муж».

Командирами 300 кораблей выступали не просто самые доверенные люди, но в полном смысле слова – элита всего воинства. Еще в 880 году Олег начал города ставить и установил дань по всей земле. От Новгорода шло 300 гривен серебра на лето, мира деля... еже жо смерти Ярослава даяше варягом». Дань в 300 гривен по разверстке платила новгородская боярская община. В IX—X веках на Руси власть на «местах», как говорят сейчас, принадлежала боярам-землевладельцам. Центрами власти стали города, где у племенной и дружинной аристократии и появилось организационное число 300. Формирование этой элиты происходило сложным образом. Племенная аристократия срасталась с дружинниками первых Рюриковичей.

Иван Забелин писал еще сто лет назад: «Русская славянская область должна вообще обозначать .господствующее положение в ней древнейших пришельцев – балтийских славян».Наверняка славяне с Балтики и принесли русским славянам традицию священного храмового воинства, достаточно развитую на Балтийском побережье. Симбиоз новой русской аристократии происходил именно в дружинной среде, в священном воинстве витязей. Проследим далее генезис становления русской аристократии и сопутствовавшее ей таинственное число 300. Под 986 годом Новгородская летопись сообщает: «Володимер... творяше праздник велик, 300 берковсков меду россыти, и созва бояры своя, и старейшины своя, и посадникы своя по всем градом своим, роздавше 300 гривен убогым. И праздновал князь 8 дний».Здесь мы видим устойчивость числового выражения для княжеской администрации на Руси по косвенным данным.

Сообщение 1018 года Егтарда Урагского: «В оном великом городе Китаве (Киеве), который есть столица тамошнего царства, находится более 300 церквей и бывает 8 торжищ, народ же неведомый».Г. Я. Мокеев усматривает в этом сообщении иноземца еще одно косвенное свидетельство о киевской боярской общине начала XI века. «Это она построила 300 домовых церквей дополнительно к княжеским...»Новгород, 1030-й год. «Ярослав... прииде к Новгороду, собра от старосты и поповы детей 300 учити книгам».Налицо попытка Ярослава Мудрого вырастить новое поколение будущей элиты, воспитанной на христианских ценностях. В XIV веке в Новгороде мы застаем боярский Совет Господ, или 300 золотых поясов. Под 1186 годом летопись сообщает: «Посласта ис Пронньска к Володимеру к великому князю Всеволоду Юрьевичу помощи просяще; он же посла к ним володимерскоя дружины 300 рати и рады быста». В 1216 году бой был великому князю Константину Всеволодовичу с братом его Юрием. И были с ним два богатыря: Добрыня Золотой пояс да Александр Попович. По другой версии: «Ту же бе и Тимоня Золотой пояс».Бояре Ростова, относящиеся к избранной трехсотице, тоже носили, как отличие, золотые пояса! Рязань, 1235-й год. «Коли ставили по-первых прадеды наши Святую Богородицу князь великий Ингвар, князь Олег, князь Ирьи, и сним 300 бояр, мужий 600...»В Москве в 1368 году, на свадьбе у Дмитрия Донского тысяцкий Василий подменил княжеский большой золотой пояс на меньший, а украденный передал сыну своему Микуле. Здесь важен факт наличия этого отличительного боярского признака и в среде Московского боярства. В 1368 году во Псков прибыл князь литовский Довмонт: «Въегоша во Псков литвы с 300, и 8 женами и в детми, и крести их Святослав с попа...»В 1460 году псковичей покинул князь Александр Чарторыжский: «А двора его кованной рати боевых людей 300 человек, оприч кошевых, и поеха изо Пскова».В1510 году взявший Псков великий московский князь Василий Третий велел у себя быть посадникам псковским, и детям посадничьим, и боярам, и купцам, и житейским людям, «кои были лучшие люди и...(они) нача скручавися к Москве тое же нощи с женами, и в детми, и животы лехкие взяша с собою, а прочее все пометав, взяша тогда пскович 300 семей. И тогда отняшеся слава псковская».

Эти примеры красноречиво свидетельствуют о таинственной устойчивой связи числа 300 с витязьским воинским подвижничеством и позволяют сделать определенный вывод. Со времен древнего храмового рыцарства витязей дружинная аристократия на Руси сохраняла деление на три сотни для каждого удельного княжеского центра. В московской Руси в крупнейших городах сидели по 300 аристократических семей, потомков дружинной элиты. Так славные витязи стали Русской аристократией, от которой берут начало многие дворянские роды России. Перед тем как обратиться к священной символике числа 300 для языческих витязей и христианской воинской элиты, попробуем проследить традицию ношения золотых поясов русской средневековой элитой. Традиция эта имеет поистине священные корни! В 1024 году к Ярославу Мудрому прибыл из варягов князь Шимон, в крещении Симон. Он привез с собой золотую корону и золотой пояс, снятые дома со статуи Христа. Золотой пояс послужил священной мерой при строительстве Успенского собора Печерской лавры в Киеве. Откуда же прибыл на Русь Шимон? Учитывая поздние даты христианизации скандинавов, мы вряд ли ошибемся, если предположим Шимона-варяга выходцем из земель вагров и бодричей, западных славян, крещенных немцами еще в X веке. Русские витязи, бояре-землевладельцы стольных русских градов стали носить золотые пояса в знак того, что от момента крещения они становились воинством Христовым, священными крестоносцами Руси!

Вернемся к сокровенному числу 300, столь устойчиво определяющему количество посвященных священному служению войнов в традициях арийских народов. История смуты на Руси в XVII веке дает нам интереснейший материал в этом отношении. Царь Василий Иоаннович Шуйский, предвидя неминуемую осаду Троице-Сергиева монастыря поляками, литовцами и русскими ворами и воренками, послал в монастырь небольшой отряд воинов под командованием князя Григория Борисовича Долгорукого и боярина Алексея Ивановича Голохвастова. И что самое удивительное, к этому отряду присоединились иноки числом 300 человек, бывшие до поступления в монастырь на воинской службе.

Как, однако, мало мы знаем об исконной русской святости, столь далекой от сусально-бабьего образа, созданного литературой времен духовного упадка нации. Иноки монастырей не складывали с себя при постриге святой обязанности поднимать меч на врагов истинной веры! Подвиг богатырства в миру приводил витязей на старости лет в монастырь. Поразительно и другое: мы снова сталкиваемся с числом 300.

Есть и еще один красочный пример участия витязей-монахов в героической оборон» монастыря Св. Сергия. Защитники обители, пользуясь туманом, совершили дерзкую вылазку. Сначала успех был на их стороне. Но когда поляки узнали о гибели передовых застав, то всей своей мощью навалились на кучку храбрецов. Видя, что неприятель одолевает и дело плохо, старцы Ферапонт и Малахия с 20 иноками на конях выехали из монастыря на помощь своим и вступили в жаркую битву с неприятелем. Многие из монастырских слуг, воодушевленные конной атакой иноков (можно ли представить зрелище более величественное и потрясающее!), без лат и шлемов, без навыка и знания ратного бросались на опытных воинов и побеждали. Так, например, житель села Молокова по прозванию Суета, ростом великан, всех затмил чудесной своей доблестью; не владея никаким оружием, он остановил бежавших, устремившись на неприятеля с одним бердышом в руках, и как настоящий предводитель увлек за собой бежавших в жестокий бой, «на обе стороны сек головы бердышом и двигался вперед по трупам».Это было воистину священное воинское безумие паче рассудка тленного человеческого естества, безумие ревнования о святынях Православной веры!

Возвращаясь во времена Грозного, обратимся к исследованиям по проблеме введения опричнины, проведенным Н. Козловым: «Всего триста мужей ратных, ревностно, как псы, лакавших на виду у Царя воду державного благочестия, выбором от всей земли Русской составили духовно-военное опричное братство. Согласно с юридической практикой Московской Руси в XVI столетии боярские провинности должен был судить сам царь вместе с боярской думой. Царь Иоанн Грозный дал 300 своим опричникам полномочия казнить царских лиходеев и сопостат по праву ревнования помимо царского суда. Опричный «перебор людишек», тысячи лучших царских слуг «выбором ото всех городов» был начат царем за 15 лет до официального учреждения опричнины. Как посвящение ветхозаветных левитов в стражи дому Израилева совершалось при возложении на них рук всего избранного народа (Числ. 8), так точно выбор «тысячи» из доблестнейших дворянских родов происходил при непосредственном участии всего русского народа и сопровождался торжественными обрядами и напутствиями».

«Выбор» государев был безошибочен. Историк замечает: «Среди «тысячи» встречаются имена синодика Успенского собора, куда по древнему обычаю повелением Государя записывались на вечное поминовение воины «храбрствовавшие и убиенные за святые церкви и за православное христианство». В сопровождении этой избранной «тысячи» царь Иоанн Грозный и отъехал в Александровскую слободу зимой 1564 года, где, основав Распятскую церковь, обрек себя и 300 избранных из лучших нести опричный крест ревнования Дому Божию».

Снова и снова мы встречаем это таинственное число 300. Истоки этого числового архетипа для арийской традиции остаются для нас загадкой, но наверное, они имеют то же Божественное начало, что и в традиции, нашедшей отражение в Священном Писании. «И рече Господь к Гедеону: мнози людие иже с тобою, сего ради не предам мадиама в руку их, да не когда похвалится Израиль на Мя, глаголя: рука моя спасе мя: и ныне рцы во уши люд ем, глаголя: кто боязлив и ужастив, да возвратится и да отидет в горы галаадовы. И возвратишася от людий двадесять две тысящи, и десять тысящ осташася. И рече Господь Гедеону: еще людие мнози суть: сведи я на воду и искушу тебе их тамо... И сведе люди на воду, и рече Господь Гедеону: всяк иже полочет языком своим от воды, якоже лочет пес, да поставили его особь: и всяк иже на колену падет (пити), отлучи его особь. И бысть число в горстех локавших языком триста мужей: и вси оставшии людие преклонишася на колена своя пити воду. И рече Господь Гедеону: треми сты мужей локавшими воду спасу вас, и предам мадиама в руку твою: и вси людие да пойдут, кийждо на место свое».

Вот тот священный исток, откуда берут начало 300 витязей святых градов, 300 опричников царя Грозного, его верные псы, которыми спас Господь Святую Русь от порабощения духовного ереси жидовствующих.

Витязи – божественное рыцарство языческих богов-витов вышли из купели крещения преображенными в избранное воинство Христа. Именно из этого священного сословия и произошли наши боярские роды, купеческие фамилии позднего Средневековья и просто «лучшие люди градов». Многие из славных витязей стали цветом русского монашества, обменяв стальные мечи на духовные. Ко времени появления западного «рыцарства» восточное «рыцарство» в основном уже закончило свой круг. Духовное подвижничество воинов приводило их к постригу к концу их бранной жизни. Но монастырь часто становился для этих витязей на покое местом продолжения их воинского подвига. Монастыри часто решали и воинские (оборонительные) задачи Русского государства, проведшего две трети своей исторической жизни в оборонительных войнах. Многие традиции древнего рыцарства на Руси продолжали ушкуйники, землепроходцы, казаки. Дружинная верность скреплялась здесь Православной верой; верность, честь, храбрость, воля, тяготение к простору, краю, любовь к оружию – эти качества и казаков, и ушкуйников.

В широком смысле «рыцарство» – одна из самых существенных и необходимых форм проявления Традиции в индоевропейском этнокультурном ареале. Крестовые походы Запада – это проявление древнего поведенческого арийского архетипа второго сословия, сословия воинов, архетипа священного воинского ревнования о святыне. Поход Иоанна Грозного на Казань, вне всякого сомнения, был крестовым походом православного христолюбивого воинства, крестовым без всяких кавычек.

М. В. Толстой в «Истории Русской Церкви» пишет: «Блистательный поход его имел совершенное подобие крестового; торжественность обрядов церковных мешалась с упражнениями воинскими; молебствия начинали и заключали каждый подвиг. В виду Казани расположился необъятный стан русский, и близ шатра царского разбит шатер церковный. Перед началом приступа все войско очистило совесть исповедью».

«Приняв в качестве регалий духовно-мистической власти собачьи головы и метлы, она перебрала Святую Русь и искоренила государственную крамолу, оставив на устрашение врагам Христовым образец христианского духовного могущества на все времена до скончания века. Не о таковом ли духовно-военном явлении православного воинства, уготовляемого Богом, «Путесотворяющим стезю гневу Своему» (Пс. 77, 50) в последние времена на конечную брань и погубление антихриста и всех полчищ его в силе и крепости песьеголовой опричнины Грозного русского Царя – таинственно возвещает 67-й псалом Царя Давида»,– пишет наш замечательный современник Н. Козлов.

В Европе, как.и у нас, хватает «исследователей», которые склонны все нюансы европейской культуры сводить к механическим заимствованиям или из Греко-римского мира, или с мусульманского Востока. Институт рыцарства в концепциях этих «знатоков» расценивается как результат мусульманского влияния на диких европейцев в эпоху крестовых походов. Однако в мусульманском мире нет и никогда не было рыцарства, хоть отдаленно напоминавшего орден тех же тамплиеров, в чьих рядах элементы восточных влияний ищут с особой настойчивостью. Исключение составляет лишь понятие воинской дисциплины, общее для самых разных культур. У мусульман никогда не было рыцарей-монахов!

Разумеется, и у мусульман существовали воинские братства, особенно в среде суфиев. Их члены принадлежали к той или иной религиозной секте. Однако они не были похожи на одновременные с ними европейские рыцарские ордена. Военное братство тамплиеров – по крайней мере, ядро ордена – состояло их монахов. Это не воины, которым позволено было принять сан, а принявшие сан и ставшие в силу этого воинами.

«Ordene de Chevalerie» («Устав Рыцарства»), поэма в 500 с лишним строк, написанная на пикардийском диалекте в начале XIII века, повествует о том, как в 1187 году Гуго Тивериадский подарил рыцарский устав Саладину. Таким образом, мы видим, что в этом вопросе влияние было с прямо противоположной стороны. Возвращаясь к тамплиерам, отметим, что военно-монашеским орденом они становятся только после принятия устава Бернара Клервосского. Правда, в уставе монашеская суть ордена никак не подчеркивается. На первом плане всегда было рыцарское, воинское начало. Французский исследователь Луи Шарпантье считает, что Бернару из Клерво хотелось возродить старинные кельтские обычаи с присущими им табу, словно бы он поставил своей целью возродить древние воинские союзы в этом ордене рыцарей-монахов.

Действительно, орден тамплиеров в некоторых аспектах напоминал древнекельтские воинские союзы фениев. Приведем некоторые «триады» из воинского устава, чтобы лучше представить особый дух воинской дисциплины, сопряженной с духовной аскезой.

«Рыцари обязаны принимать бой с еретиками, даже если у тех будет троекратное численное преимущество.

Если придется им защищать жизнь свою от единоверцев, то взяться за оружие они имеют право лишь после троекратного нападения.

Если не выполнят свой долг, то будут подвергнуты троекратному бичеванию».

Триады эти распространялись и на повседневную жизнь рыцарей: «Мясо могут они есть три раза в неделю. В постные дни полагается им три блюда. Причащаться должны они три раза в год, слушать мессу три раза в неделю, подавать милостыню три раза в неделю».

Шарпантье уверен, что пристального внимания заслуживают именно эти «кельтские» черты устава ордена. Устав бенедиктинцев, первого монашеского ордена на Западе, был выдержан в строгом военном стиле. Монашеский орден – «школа» и одновременно военный отряд. Монах – воин. Пояс, которым пользуются монахи, – часть древнеримской военной формы, того самого cingulum militiae, который у римлян служил указанием на принадлежность к военному сословию и был олицетворением воинской дисциплины.