Текст книги "Дверной проем для бабочки"

Автор книги: Владимир Гржонко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Она похлопала Билли по руке и, не меняясь в лице, отвесила мексиканцу гулкую, мощную пощёчину. Мексиканец блаженно заулыбался и стал заваливаться на бок. Эта детская улыбка так быстро и неузнаваемо изменила его, как будто большая рука Матильды не ударила, а только налепила на запрокинутое лицо чужую весёлую маску.

Глава пятая

Узнав Матильду, свою радостно-хищную кузину, Билли не испугался. Наоборот, его даже обрадовало её появление: ведь если Матильда спокойно разгуливает по парку, значит, дома не произошло ничего по-настоящему страшного. Значит, скорее всего и с тётушкой тоже всё в порядке. Он убежал от Матильды и мексиканца, ломая кусты и раздирая фалды фрака, только потому, что, подчиняясь своему новому состоянию, захотел побыть один. Выскочив на дорогу, пересекающую парк с востока на запад, Билли осмотрелся. Полоски пешеходного перехода на пустынной проезжей части и помигивающий красным светофорчик, прикреплённый к ближайшему столбу, – всё это казалось смешным и нелепым в столь ранний час. Билли пришло в голову, что если он свернет направо, то окажется на Пятой авеню, прямо у дома. Но идти в ту сторону не хотелось, как будто, окажись он сейчас в знакомом вестибюле, немедленно обнаружит на себе проклятую «железку» и, главное, сразу потеряет это новое удивительное состояние… Самое занятное заключалось в том, что он и сам ещё не очень понимал, что именно с ним происходит. Перед его мысленным взором возникла завёрнутая в блестящую бумагу коробочка, перевязанная ленточкой с сентиментальным бантиком в уголке. В этой коробочке, так неожиданно полученной в день его рождения, наверняка и был заключён неведомый Дар. Только Билли по-детски не торопился её открывать, пытаясь вначале угадать все те увлекательные и почти невероятные возможности, которые он обнаружит, сорвав бантик и хрустящую упаковку.

Размышляя об этом, Билли повернул налево и неторопливо направился в сторону Вестсайда. По краешку сознания бродили ленивые мысли об оставшемся с Матильдой мексиканце, о странном содержимом искорёженной машины, о том, что сам он по-прежнему одет в нелепый помятый фрак… Но еще не развёрнутый Подарок манил, обещал нечто столь же яркое, загадочное и свежее, как это тихое утро. Отбросив ненужные мысли, Билли шагал всё быстрее и быстрее, с удовольствием передвигая непривычно лёгкими ногами. Он никогда не был затворником, хотя более всего любил сидеть у себя в спальне, у окна, наблюдая за жизнью города с высоты семнадцатого этажа. Но тем не менее город он знал хорошо и довольно часто гулял по улицам – иногда один, иногда с тётушкой Эллен. Они ходили в театры и рестораны, а временами Билли, сам не очень понимая зачем, мечтал купить себе машину и кататься по взбудораженным манхэттенским улицам. Но сейчас ему казалось, что он попал в совсем чужой, неизвестный ему город; он был почти уверен, что, пройдя парк насквозь, увидит не знакомый шумный Вестсайд, а вопреки устоявшейся в голове географии берег неизвестного океана, начинающегося прямо там, за деревьями, – плоского и безжизненного, без единого островка на горизонте. Да и сама пустынная дорога, по обочине которой он шёл, казалась случайно занесённой в центр Манхэттена из глубокой лесной глуши.

Билли не мог не осознавать, что это ощущение – всего лишь причуда его всколыхнувшейся фантазии, но тем не менее улыбнулся и замедлил шаг: ему не хотелось расставаться со своим заблуждением. Неожиданно он услышал какие-то неприятные звуки и ещё успел подумать, что, пожалуй, любые звуки, раздающиеся в безлюдном месте у тебя за спиной, неприятны. Он оглянулся и увидел странное существо с короткими взъерошенными волосами и страшным, заплывшим с одной стороны сине-чёрным лицом. Покачиваясь и размахивая руками, оно бежало босиком по холодному асфальту прямо к нему и что-то неразборчиво и визгливо кричало. Оно, это существо, было столь же дико и неуместно здесь и сейчас, как появление порнографической сценки в детском мультике. Билли попятился, пытаясь сообразить, следует ли ему испугаться. Потому что существо было не только страшным, но и жалким. Билли понял, что это женщина: лёгкая грязная майка не скрывала колыханий небольшой груди. А лицо – теперь он видел это ясно – было разбито в кровь, и пухлый синяк уже почти скрыл левый глаз. Билли почувствовал, что его кожа скатывается в тугие гусиные катышки, и почти одновременно снова отчетливо ощутил лёгкость и непривычную шероховатость брючной ткани, прилегающей к телу.

– Ну что, сладкий, теперь не отвертишься, понял! – голос несчастной женщины звучал визгливо и странно знакомо. – Я тебя, козла, где хочешь найду и узнаю. Ты думаешь я к копам пойду? Думаешь, у меня нет друзей? Да я только своему Додо слово скажу, и тебя, пидора, за такие вещи самого в багажник упакуют, понял! И мекса твоего тоже! Бабки давай, сука! Ну!

Она приподняла тонкие грязные руки с растопыренными пальцами и вдруг подпрыгнула на месте, зарычав и нелепо оскалившись, что, по-видимому, должно было изображать самую страшную угрозу. Но Билли не боялся её, да она и сама понимала всю безнадёжность своей попытки, и по её опухшему лицу потекли слёзы. Билли показалось, что слёзы эти пахнут коньяком, налитым в чай, а сама женщина неуловимо напоминает тётушку Эллен в тот давний памятный вечер… Не понимая, что он делает, Билли схватил себя рукой за низ живота тем самым зачёрпывающим движением, которое запомнил у Изабеллы. И сразу же эта жалкая фигурка оказалась похожей именно на Изабеллу. И тогда Билли стало страшно. Потому что он наконец узнал эту женщину… Билли сжал пальцы ещё сильней, отстранённо чувствуя, что делает себе больно, и бросился бежать, неуклюже вскидывая ноги. Женщина, похоже, даже растерялась, потому что споткнулась и на минуту умолкла. Но потом снова закричала – Билли уже не разбирал слов – громко и торжествующе.

Еще немного и Билли бы упал: не хватало ни сил, ни воздуха, а визгливый голос приближался и приближался, неумолимо наезжая на него как асфальтовый каток на потерянную монетку. Но тут он заметил краем глаза выскользнувшую откуда-то сбоку жёлтую тушу автомобиля. Старое такси с безликой рекламой на крыше проехало было мимо задыхающегося Билли, но тут же зажглись красные огни, скрипнули тормоза и машина остановилась. Из открытого окна с любопытством смотрел огромный, едва умещающийся в кабине таксист с усталым небритым лицом.

– Кстати, приятель, садись, – сказал он и ухмыльнулся, глядя на затравленного Билли. – Садись давай, а то эта шлюха не отцепится, я их знаю.

Билли оглянулся на подбегавшую женщину, рванул на себя дверь такси и рухнул внутрь, смутно сожалея о разлетевшейся в клочья картинке пустынного океанского берега. Водитель еще раз хмыкнул, и машина рванулась вперёд. Старые покрышки дико и тонко взвизгнули, перекрывая голос взбесившейся бляди, как обозвал её таксист, высунув в окно здоровенный кулак с отставленным средним пальцем. Билли только перевёл дух и вздохнул. И такси унесло его за поворот. Даже не оглядываясь, он чувствовал, что она застыла на месте с раскинутыми в стороны руками – страшная и угасающая, как один из нелепых кошмаров, принадлежащих другому Центральному парку – ночному, мрачному, таинственному. Билли помотал головой, стараясь избавиться от этой картинки, чтобы снова вернуться к радостному предвкушению Подарка.

Тем временем машина выскользнула из парка и теперь ехала по широкой улице, кажется, Семьдесят второй. Это Билли сообразил, когда они приостановились на светофоре и водитель повернул большую голову, взглянув на него вопросительно-оценивающе. Только сейчас Билли вспомнил, что у него совершенно нет денег. Можно было, конечно, попросить таксиста подъехать к дому и взять несколько долларов хотя бы у швейцара, но Билли эта мысль не понравилась. Вернее, он сразу отбросил её и подумал, что если прямо сейчас вылезет из машины, то оказавший ему такую любезность водитель и не возьмёт с него ничего: он ведь все равно ехал через парк и к тому же сам предложил свою помощь. И действительно: не похоже было, чтобы его спасителя волновала плата за проезд. Водитель положил одну руку на скрипнувшую спинку сиденья, ладонью другой руки потер лицо и, не обращая внимания на зажёгшийся зелёный, рассматривал Билли внимательно и дружелюбно. Билли попробовал ему улыбнуться, но только пожал плечами и отчего-то почувствовал себя крайне неуютно.

– Кстати, ты куда собрался? – спросил наконец таксист. – Домой, наверное? Честно говоря, ты, приятель, неважно выглядишь. Под утро шляться по Центральному парку, да ещё во фраке… Ограбили тебя там, что ли?

Билли совсем не хотелось пускаться в объяснения. Проще всего было признаться в ограблении. Но таксист был так дружелюбен, к тому же Билли чувствовал, что вовремя пришедший ему на помощь человек заслужил хоть какие-то подробности, да и выдавать себя за несчастную жертву перед этим огромным мужиком почему-то показалось ему унизительным. Поэтому Билли решил было ограничиться историей о том, как его сбила машина, а потом привязалась эта… проститутка. Но зачем-то пустился в длинные сбивчивые объяснения: подробно рассказал о себе, о своей семье, о своём ожившем гении – великом Даре, доставшемся от далёкого, но совершенно прямого предка… Увлёкшись, он не заметил, как таксист тронулся с места, потом притормозил на каком-то углу и уселся боком к Билли, поглядывая то на него, то на начинающий оживляться перекрёсток, то на свои ручные часы. Но Билли видел, что таксист слушает его внимательно. Потому что тот покачивал головой, хмыкал и приподнимал брови именно в тех местах, где это и следовало делать. Наконец, поймав очередной взгляд таксиста на часы, Билли понял, что скорее всего задерживает этого славного вежливого человека. К тому же в своем рассказе он как раз дошел до места, когда согласился открыть багажник сбившей его машины. Объяснять, что произошло дальше, было весьма затруднительно. Билли сбился, поправил сползающие очки и замолчал.

Как это ни странно, но рассказ об утреннем приключении снова вернул ему ощущение избранности и предвкушение великолепных неожиданностей, ждущих его прямо сейчас, стоит ему только открыть свой Подарок. Билли взглянул на таксиста легко и с непонятным ему самому превосходством. Сейчас он вылезет из машины в полный новых встреч и новых впечатлений мир, а этот бедняга будет уныло колесить по городу, развозя не менее унылых пассажиров. Но бедняга таксист не торопился расставаться с Билли. В очередной раз выглянув наружу, как будто проверяя, не идет ли дождь, он снова обернулся назад и заговорил.

– М-да, – неопределенно сказал он, – занятные дела. Кстати, Маэстро, после такого рассказа и мне вроде как душу раскрыть полагается. Я тебе своей жизни пересказывать пока не буду, чего уж там… Но, чтобы познакомиться поближе, кое-что тебе объясню – так, на всякий случай. Кстати, я люблю, когда всё понятно и без глупостей. Меня в жизни по-разному называли – и Шкафом, и Таксёром, но сам себя я называю Хароном. И тебе, кстати, тоже разрешаю. Только не смейся – я когда… ну, в общем, было свободное время, вот и вычитал про этого Харона. Понравилось мне, что он перевозчик, как и я, понимаешь? Сходные, хе-хе, у нас профессии…

Харон – а Билли почему-то сразу почувствовал, что это имя таксисту очень подходит, – снова посмотрел на улицу, потом на часы и, не меняя выражения лица, продолжил говорить. И, хотя тон его оставался вполне дружелюбным, Билли показалось, что теперь Харон коротко выплёвывает слова прямо ему в лоб, как шарики пинг-понга: не больно, но обидно.

– Кстати, профессия моя такая, что… В общем, Маэстро, мы с тобой, может быть, немного покатаемся по городу. Раз ты такой необычный. Очень уж кстати ты попался… Понимаешь? Нет? Ну тогда смотри. Вон, видишь, банк напротив? Только что открылся. Теперь смотри: двое ребят туда входят, видишь? Хорошие ребята, поверь мне. А хорошим людям всегда нужно помогать, верно? Вот мы им сейчас и поможем. Если минут через десять они назад побегут, то всё правильно получится, и ты пойдешь домой. Ну а если что не так выйдет, тогда уж, извини, со мной поедешь. Всё ещё не понял? Да все просто и красиво! Кстати, это я сам придумал. Если ребята мои засыплются, то им там, внутри, заложников брать не с руки. Тут у копов все отработано, ходу нет, перестреляют как кроликов. А так – пока копы ковыряться будут, мы с тобой отъедем подальше, позвоним комиссару и… хрен нас кто вычислит! Пока нас будут искать, то да сё, ребят с бабками из банка выпустят. Тут у них выбора нет – заложников они на съедение не отдают. Не тот случай. Короче, ты сиди себе тихо – и всё будет хорошо. Обещаю! Кстати, двери в этой машине только снаружи открываются. Так что сиди.

Если бы Билли не был так измучен, если бы не охватившее его чувство радостного ожидания и, вообще, если бы он мог быть уверен в реальности происходящего… Но Билли только вяло улыбнулся и так же вяло подумал: этот Харон, наверное, решил, что он, Билли, попав в заложники к бандиту, очень испуган. Сам же он со странным удовлетворением понимал, что совсем не боится. Наоборот, ему даже понравилось его положение. Вернее, те ощущения, которые он при этом испытывал. Так что даже обидные шарики-слова легко отлетали от него, почти не задевая. Оказывается, «железка» ограждала его не только от… ну, от женщин, что ли, но и от неожиданных событий и удивительных приключений!

– Ну что, не боишься, Маэстро? – спросил Харон. – Правильно делаешь! Мы с тобой ещё гульнём, гений! Кстати, понравилась мне твоя история, честное слово, понравилась! Я ведь и по себе знаю: когда долго без баб, то… интересные мысли в голову лезут. Ладно, Маэстро, сейчас нам нужно внимание на себя обратить, а то не поверят копы, что ты и правду заложник. Сиди тихо и смотри!

Харон удивительно легко для своей комплекции выскочил на тротуар и схватил за рукав собирающуюся войти в банк высокую старуху. О чём они говорили, Билли не слышал, только видел, как Харон машет руками и указывает на него пальцем и как нервно пожимает плечами старуха. Харон отпустил её и тут же остановил парня, ведущего на поводке большую чёрную собаку. Тот улыбнулся, кивнул и стал что-то объяснять. Харон легко хлопнул его по плечу, отчего парень чуть не упал, споткнулся о свою собаку и быстро потащил её в сторону. Харон что-то сказал ему вслед, потом, ни к кому не обращаясь, громко выкрикнул какое-то ругательство и сразу же оказался снова в машине. От него пахнуло жарким, несмотря на прохладный день, потом и каким-то нервным азартом. И сразу же где-то далеко забилась, как в истерике, полицейская сирена. Билли понял, что именно сейчас всё и начнется. Он заёрзал на сиденье, снова ощущая непривычную для тела шершавую ткань брюк. С ним происходило что-то необычное. Одна из брючин оказалась явно узка и… Билли содрогнулся от того давнего стыдного удовольствия. Только вместо тётушки перед ним сидел огромный Харон, который, похоже, принял движение Билли за желание вырваться из машины. И сразу же Билли почувствовал на своем плече чугунную руку.

– Сиди, гений! – Харон улыбнулся едкой, похожей на оскал, улыбкой, звякнул ключами, заводя машину, и снова повернул голову к Билли. – Кстати, подождём ещё немного или уже поедем? A-а, подождём!

Из дверей банка, как пенка с убежавшего кофе, выплеснулась небольшая кипящая кучка людей. Кто-то закричал, споткнулась и, подвернув ногу, упала молодая женщина. Билли показалось, что он услышал короткий хлопок. Потом ещё один. Билли подумал, что это выстрелы, и подался вперед – он хотел… Да нет, он и сам не понимал, чего хотел, но это движение, как ножом, полоснуло по нервам, по телу, напрягшемуся в тесноте брюк. Звук сирены стремительно нарастал. Харон потянулся на сиденье, больно придавив скорчившегося Билли, сплюнул в открытое окно, напружинился, как будто собрался поднимать штангу, и… Билли казалось, что они должны умчаться на большой скорости, выскакивая на тротуары и не замечая светофоров. Но Харон неторопливо, включив сигнал поворота, вырулил на перекрёсток, посторонился, пропуская летящую на них полицейскую машину с мигалками и, всё так же неторопливо покатил по улице.

На Бродвее он повернул налево и приостановился на светофоре. За ними никто не гнался, прохожие обыденно и незаинтересованно занимались своими утренними делами. Билли почувствовал себя даже немного разочарованным и расслабленно откинулся на сиденье. Интересно, подумал он, что будет, когда тётушка Эллен узнает о моём похищении? Билли вспомнил разные сюрпризы, которые любила устраивать ему тётушка, и на секунду ему показалось, что Харон – её посланник. Но нет, конечно, нет. Она обычно ограничивалась появлением в его бассейне молоденьких девушек или в крайнем случае, использовала Матильду… Впрочем, там, в парке, Матильда появилась тоже. Но могла ли тётушка предположить, что он убежит из дома и что «железки» больше не существует? Нет, похоже, что сегодняшнее приключение – всего лишь случайность, которая – Билли каким-то непостижимым образом знал, чувствовал это! – будет иметь удивительные последствия. Оставалось только ждать. Тем более что Билли до сих пор ощущал на своём плече тяжесть Хароновой руки. Деваться ему было некуда. Да он и не хотел никуда бежать. Подарок всё ещё лежал неразвёрнутым у него на коленях и ни запахом, ни формой не собирался подсказывать, что же спрятано внутри. Но Билли было приятно это ожидание.

Он так задумался, что пропустил момент, когда Харон достал мобильный телефон и стал с кем-то переговариваться. И очнулся только тогда, когда увидел перед лицом маленькую трубку с тонкой антенной.

– Кстати, скажи им, кто ты такой и как попал ко мне! – Харон не смотрел на Билли, он не торопясь вёл машину вниз по Бродвею – не так, как обычно водят таксисты, а мягко и аккуратно. Билли послушно сказал в телефон свои имя и адрес. И добавил номер телефона, прося сообщить мисс МоцЦарт о том, что произошло. Голос на другом конце провода выругался, попросил Билли не волноваться и не делать никаких глупостей. Потом возникла небольшая пауза, и голос поинтересовался, где именно они сейчас находятся. Но Билли не успел ответить, потому что Харон выхватил у него телефон.

– Хорошего понемногу, Маэстро! Эти козлы и так уже всё поняли. Кстати, мы едем дальше.

Но далеко уехать не получилось: где-то в районе Двадцать третьей улицы идущий впереди и справа автомобиль пьяно вильнул, боднул соседний и, развернувшись поперёк улицы, остановился. Чертыхнувшись, Харон тоже вынужден был затормозить. Мгновенно собралась густая и разношёрстная, гудящая на все мыслимые лады машинная толпа. Харон, продолжая ругаться, выбрался наружу и, как показалось Билли, попытался было сдвинуть руками застывший посреди дороги громоздкий джип. Непонятно, удалось бы ему это или нет, но водителя, который уже стоял перед помятым передним крылом, Харон отодвинул легко. Водитель – довольно грузный смуглый парень с тяжёлой золотой цепью на толстой шее – возмущенно заорал, кинулся обратно в кабину, вытащил большую, сверкающую свежим лаком бейсбольную биту и двинулся на Харона. То ли бита была тому виной, то ли вдруг примолкнувшая в напряжённом ожидании толпа, но Билли вдруг почувствовал в себе мимолетный азарт зрителя на стадионе. Он, конечно же, болел за Харона и смутно догадывался, что тот выиграет эту схватку. Было только любопытно, как именно это произойдет.

Но насладиться зрелищем до конца ему не удалось. Откуда-то сбоку надвинулась тень, такси вздрогнуло от рывка открываемой двери, и почти на колени к Билли скользнула невысокая дама. Билли инстинктивно подвинулся на сиденье, а дама, приняв вертикальное положение, невнятно извинилась и, не обнаружив водителя, тут же подскочила, протянула вперед руку и нажала на клаксон – два коротких гудка и один длинный, протяжный. Билли едва успел разглядеть эту небольшую, пухлую, но довольно изящную женщину неопределённого возраста, в странной неказистой шляпке и с большой сумкой через плечо. Мягкие черты её лица в тот момент, когда она сигналила, приняли суровое, непреклонное выражение и сразу же снова расплылись, стоило ей шлёпнуться на сиденье и обратиться к Билли.

– Вы же не будете возражать, правда? Я понимаю, что влезла в ваше такси, но обстоятельства… Очень срочные обстоятельства, поверьте! Я просто немного проеду с вами. Да где же этот водитель?!

Похоже, она собралась сигналить снова, но мешала тяжелая сумка, и, засмеявшись над собственной неловкостью, дама тёплой мягкой рукой схватила Билли за колено.

– Ну посигнальте же ему! Что он там копается?

Говорила она быстро, весело и как-то по-особенному осторожно, как разговаривают с больными, детьми и выжившими из ума родственниками. Её рука, так и оставшаяся лежать на колене у Билли, была горячей и беспокойной, а груди, вольно колыхавшиеся под ярким зелёным платьем, казались хоть и великоватыми, но вполне очерченными. «Нужно всё же привыкать смотреть женщинам в глаза», – с раздражением подумал Билли. Дама, словно услышав его мысли, хихикнула, плавно положила другую руку себе на грудь и сказала, что она не настолько невоспитанна, как это могло бы показаться, а только ей нужно срочно добраться до дома. От дамы пахло чем-то сладковатым и раздражающе едким. Билли вдруг вспомнил, что он заложник, и подумал, что эту даму необходимо предупредить. И тут же понял, что они теперь оба в ловушке, взмахнул руками, но сказать ничего не успел: машина накренилась, Билли снова ударило по ногам, и на водительское сиденье протиснулся тяжело дышащий Харон. Увидев новую пассажирку, он весело взглянул на Билли.

– Тебя, Маэстро, на секунду оставить нельзя! Уже бабу завёл, гений! А говорил, что по этой части воздерживаешься. – И, переведя взгляд на невозмутимо застывшую даму, жёстко спросил: – Ты откуда такая взялась, коза?

– Сам ты козёл! – не запнувшись, бодро ответила дама и поправила сползшую шляпку. – Давай, поехали! Тут люди торопятся, а ты… Смотри у меня!

Харона такой ответ развеселил ещё больше. Он громко хохотнул и протянул к даме свою огромную лапу. Но тут сзади загудели – пробка стала рассасываться. Харон, всё ещё смеясь, положил руку обратно на руль, и они тронулись с места. Джипа на дороге уже не было. Провожая глазами место аварии, Билли натолкнулся взглядом на любопытные и совсем не испуганные светлые женские глаза – и почувствовал себя предателем. Одно дело ругаться с нахалом водителем и совсем другое – с матёрым бандитом.

– Мы, – сказал Билли и запнулся. Дама округлила глаза, совсем как тётушка Эллен, только благожелательно, как бы приглашая его не стесняться. – Мы… – повторил он, чувствуя себя так, как будто вынужден сообщить ей о смерти любимой матери, – мы теперь заложники, понимаете? То есть это я заложник у него, у Харона, а теперь вот и вы… я думаю. Там грабят банк, ну и…

Он думал, что она изменится в лице, может быть, закричит. Но дама всё так же улыбчиво смотрела на него, словно ожидала продолжения. Так и не дождавшись, она сунула руку в вырез платья, пошевелила там пальцами с выражением кормилицы, собирающейся дать грудь голодному ребенку, и вдруг вытащила большой металлический свисток на цепочке.

– А это ты видел? – бросила она Харону. – Смеешься, бандит? Ну хорошо!

Дама перехватила нежными пальцами неуклюжий свисток, зажала его в пухлых розовых губах, свободной рукой с треском расстегнула молнию на своей сумке и засвистела. Лицо её снова затвердело, как тогда, когда она давила на клаксон, только теперь она ещё мстительно улыбалась. Звук оказался негромким и музыкальным, похожим на звон колокольчика, вот только непонятный запах почему-то усилился. Харон обернулся на звук и опять захохотал, покачивая головой. Билли заметил, что в сумке, стоящей у дамы на коленях, что-то зашуршало, и наружу высунулась большая серая кошачья голова с горящими зелеными глазами и торчащими вперед усами. Дама на секунду приостановилась, заговорщицки подмигнула Билли и дунула сильней. На спинку переднего сидения вскочил невероятного размера худой и мускулистый полосатый кот. Запах стал ещё отчетливей, и теперь Билли сообразил, что пахло, собственно говоря, от кота.

– Это Кузейро, – сказала дама, выпустив свисток, – слышишь, эй, ты! И он нас спасет. Ну-ка останови машину! А то…

Она приготовилась снова засвистеть, но всё ещё смеющийся Харон быстро и ловко ухватил кота за холку и легко поднял к потолку кабины. Не ожидавший плохого кот по-заячьи задёргал длинными задними лапами и издал низкий утробный оскорблённый стон. Свисток вывалился у дамы изо рта, она рванулась вперед и схватила Харона за волосы.

– Ах ты, гад такой! – закричала она, но даже крик у неё получился каким-то нежным и несерьезным. – Оставь Кузейро – убью!

От боли Харон чуть не выпустил руль, но быстро бросил кота на сиденье и освободившейся рукой накрыл вцепившиеся в него пальцы. Билли не знал, что ему делать: такси продолжало двигаться по Бродвею не превышая положенных тридцати миль в час, за окном уже кипел хлопотливый Чайнатаун, а всерьез разъярённый Харон своей могучей рукой, похоже, не мог оторвать от себя эту маленькую решительную женщину. Билли слышал, как он громко сопел. Дама тоже тяжело дышала: ей, со своего места, бороться с водителем было не очень удобно. Она подвинулась, стараясь найти наиболее выгодную позицию, при этом больно наступила Билли сначала на одну ногу, потом на другую и для упора ещё больше наклонилась вперёд. Теперь прямо перед глазами Билли маячил её обтянутый платьем зад, а раздвинутые ноги сжимали его колени, что, наверное, помогало женщине удержать равновесие в этой нелепой схватке. И она, и Харон застыли почти неподвижно, напоминая статую или борцов сумо. А кошачий дух сделался слабее, перебитый резким запахом пота и дешёвой парфюмерии. У Билли от всех этих ароматов легко закружилась голова. Но не только от ароматов. Округлые женские ягодицы чуть колыхались перед ним, а дама, казалось, забывшая обо всём, легко постанывала от усердия или ярости. Вдруг она в судорожном рывке стала опрокидываться на Билли. Чтобы защититься, он успел только приподнять руку и сразу же всеми пальцами ощутил мягкую упругость…

Билли понял, что управлять своими движениями он более не в силах. И тут же обе его руки засуетились – каждая сама по себе, так что вскоре почувствовал освобождение от мешающей ему тесной материи. А руки всё не останавливались, сжимали чуть подрагивающий женский зад и не успокоились, пока дама не оказалась на коленях у Билли. Руки всё ещё копошились в тесноте, что-то вытворяли, убирали какие-то препятствия, пока между напряжённым телом Билли и мягкими теплыми ягодицами незнакомой дамы не осталось совершенно никакой преграды, никакого зазора. И только тогда руки расслабились и бессильно замерли. Адама ойкнула и попыталась было приподняться, но тут же ойкнула ещё раз и опустилась обратно. Когда она опять слегка отстранилась, Билли уже знал, что это только на секунду. И, действительно, она всё теснее прижималась к нему, подрагивая и крепко сжимая его снаружи и изнутри.

Билли вздрогнул и громко застонал. Его захлестнуло ощущение, что долгожданный Подарок стал стремительно освобождаться от бантиков и блестящей бумаги, и всё чётче и чётче становились его контуры. Дух захватывало от того, что угадывалось в этом Даре, который вот-вот должен был ему открыться! Билли смутно догадывался, что этот Дар – подлинный, по-настоящему бесценный и, значит, принадлежащий не только ему самому, но и всему человечеству… Но тут дама подпрыгнула в тесном пространстве кабины, ударилась головой о светильник на потолке, и Билли увидел, как Харон, не глядя, с усилием выворачивает ей руку. Дама вскрикнула, вырвалась и забилась в угол. Тяжело дыша, она нашла свою шляпу, надела её и прошипела Харону:

– Ну ничего, подлец, это ещё не все, вот увидишь! Ещё неизвестно, что на это скажет…

Она не договорила и мстительно улыбнулась. Потом повернулась к Билли и, облизнув пересохшие губы, беспечно сказала:

– Я думаю, с этим гадом всё ясно. А вот нам не мешало бы познакомиться. Меня зовут Пегги. Нормальное американское имя, не правда ли? А вот фамилия у меня итальянская – Сольерри. Вас это не смущает?

Она привстала и, как будто ничего не произошло, протянула руку к зеркалу и стала заправлять под шляпку выбившиеся лёгкие волосы. Билли заметил, как вздрогнул и напрягся каменный Харон, а сам он с отчаянием и острым разочарованием почувствовал, что его Подарок снова укутывается непроницаемой бумагой, охватывается ленточками и бантиками – и отдаляется, уходит от него в темноту… И Билли заплакал.