Текст книги "Наследный принц Андрюша"

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Но звонила Света, Анютина мама. Она спросила, нет ли у нас Анюты.

– Нет, сегодня Анюта к нам не приходила,– сказал я.– А что случилось?

– Ранец ее на месте,– объяснила Света.– Значит, из школы она пришла. Но не оставила записки, не позвонила мне. Это так на нее непохоже.

– Может, на экскурсию всем классом пошли? – высказал я предположение.

– Дядя Коля, но ведь уже восьмой час,– голос у Светы задрожал.

Да, попал я пальцем в небо.

– Может, Андрюша знает, где она,– сказала Света.

И я вынужден был ей ответить, что Андрюши тоже нет дома, более того, мы не знаем, где он.

– Погоди, может, Анюта что-нибудь передала бабушке.

Настя взяла трубку, а я вернулся к Матвею и поведал ему о Светином звонке. Матвей ничего не сказал, но я почувствовал, что и у него в душе поселилась тревога, а уж моя тревога заставила меня вместо того, чтобы опуститься в кресло, несколько минут топать вокруг него, а потом замереть в позе телеграфного столба. Что произошло? Что случилось?

– Неужели он снова обдурил нас? – вдруг прорвало Матвея.– Нет, не может быть.

– И Андрюши нет, и Анютка пропала.—Настя положила трубку и вернулась в комнату.– Заговорщики, скажите правду, пока не поздно.

– Ей-Богу, ничего не знаем,– клялись мы с Матвеем, но я видел, что Настя нам уже не верит.

Снова зазвенел телефон. Я бросился к нему с мальчишеской прытью.

– Гони выкуп, дедуля,– раздался хриплый, противный голос.

– Простите, с кем я говорю? – спросил я, но уже понял, догадался, что это они, мафиози.

– Это я, Гоша,– в трубке послышался голос Бледнолицего.– Или, как вы меня прозвали, Бледнолицый. Николай Иванович, не ожидал я этого от вас… Интеллигентный человек, врач, а занимаетесь мошенничеством… Вы хотели разыграть Андрея, а получилось, что разыграли нас… Андрей и его супруга у нас, в надежном месте. В течение двух суток мы ждем выкуп. Но на этот раз, Николай Иванович, давайте без шуток, а то мы шуток не понимаем…

– Алло, я слушаю,– крикнул я в трубку, потому что Бледнолицый неожиданно пропал и вместо него снова появился Хриплый, из чего я заключил, что разговор ведется из телефонной будки.– Все понял, дедуля? Гони монету!

– Извините, а какая сумма? Прежняя? – бессознательно, сам не зная почему, я стремился продолжить разговор.

– В полтора раза выше прежней,– сказал Хриплый и объяснил: – Инфляция, дедуля.

– Согласен, торопливо ответил я, потому что боялся, что он бросит трубку.– Но прошу вас, возьмите меня вместо них… Умоляю.,.

– Да ты не волнуйся, дедуля,– рассмеялся Хриплый. – Твоим внукам у нас хорошо… Но вы с Кузнечиком не тяните резину, а то детки могут простудиться…

– А куда принести?.. – я запнулся, слово «выкуп» мне трудно было выговорить.

– Это не твоя забота, дедуля. Я тебя найду. И не впутывайте в это дело дружков Кузнечика, а то мы – слыхал? – шуток не любим…

Хриплый захохотал и нажал на рычаг. А я с трубкой возле уха ждал, что к телефону подойдет Андрюша и скажет: «Извини, дедушка, я пошутил. Неудачно пошутил, согласен. Но я больше не буду…»

Неужели он стоял в телефонной будке и слушал, как издеваются над его дедом? Нет, на такое Андрюша не способен…

– Кто звонил? – спросила Настя, когда я положил трубку, в которой давно раздавались гудки.

– Это звонил Гоша,– начал я привычно сочинять историю для Насти.– Андрюша задерживается у него на даче. И Анюта с ними. Отмечают день рождения… Чувствуют себя прекрасно, передают нам большой привет…

В середине своей завиральной речи я и сам поверил в то, что говорю.

– Завтра воскресенье,– плел я дальше свою историю, вдохновляясь вниманием слушателей.– Они погуляют в осеннем лесу и к вечеру вернутся…

Я шумно выдохнул. Если бы я не был детским врачом, я бы стал детским писателем. Сочинять небылицы я умею.

По глазам Матвея я понял, что он уже обо всем догадался. Я умолял его взглядом ни о чем не спрашивать. Мол, найдем благовидный предлог, смотаемся на улицу и там обо всем поговорим.

– Сейчас позвоню Свете, скажу, что для волнения нет причин,– я снова направился к телефону, но Настя преградила мне дорогу.

– Ты долго мне будешь лапшу на уши вешать? – огорошила она меня вопросом.

– Настя, где ты нахваталась этих слов? – поморщился я, – Побойся Бога и детей…

Кстати, вот загадка природы. Каким образом Настя слышит подобные выражения?

Но Настю сегодня этим было не устыдить и не остановить.

– Ну, заговорщики, что вы натворили? Я же вижу, что дети попали в беду…

– Какая беда? О чем ты говоришь? – начал было я, но Матвей перебил меня:

– Николай, это тот случай, когда надо сказать правду. У нас, как я понимаю, мало времени?

– Два дня,– ответил я.

– Двое суток,– пересчитал по-своему Матвей.

Мне ничего не оставалось, как рассказать Насте всю правду. О том, как на старости лет мы впали в детство и стали играть в куклы и что из этого получилось.

Против ожидания, Настя восприняла мой рассказ мужественно.

– И чего вы сидите? – накинулась она на нас.– Надо же что-то делать…

– Ты права,– Матвей достал из кармана пиджака записную книжку и принялся торопливо ее листать.

Я понял, что он хочет позвонить своим приятелям из милиции.

– Матвей,– остановил я его,– они сказали, чтобы ты не впутывал своих дружков…

– Да, лучше по телефону не звонить,– Матвей задумался.– А что они еще сказали?

– Что шуток не понимают,– ответил я.

– Люди без чувства юмора – жестокие люди,– вздохнула Настя и повернулась к Матвею: – Давай, что тебе нужно передать? Я отнесу…

– Ты с ума сошла! – возмутился я.– Я тебя никуда не пущу…

– Не волнуйся, я все обдумала,– ответила Настя и не преминула съязвить: – Между прочим, женщины сперва думают, а потом делают, в отличие от мужчин, которые заварят кашу, а расхлебывать должен кто-то другой…

Я не возразил Насте. Да и что я ей мог сказать? Попались мы с Матвеем, как дети…

– Я все обдумала,– повторила Настя,– я схожу к Светлане, постараюсь ее успокоить и попрошу ее зайти к человеку из милиции. Ну, каков план?

– Потрясающе! – восхитился я и пожалел, что мы с самого начала не открылись Насте. Тогда бы, возможно, не было ужасных событий последних часов, тогда наверное, ничего бы не было.

Настя пошла одеваться, а Матвей принялся что-то строчить в записную книжку. Когда Настя в плаще и с зонтом появилась в комнате, Матвей вырвал лист из записной книжки и протянул ей. Настя, как настоящая подпольщица, не сунула его в сумку, а внимательно прочитала написанное и потом, закрыв глаза, повторила про себя. Было заметно, как шевелились ее губы. Открыв глаза, она глянула на листок, и довольная улыбка появилась на ее лице.

– Кажется, склероза у меня еще нет. Наверное, милиции понадобятся их фотографии… Я возьму у Светы, ту, с помолвки… На ней они оба такие красивые…

Настя шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки. Она отдала листок Матвею. Тот вытащил зажигалку и сжег на огне бумажку. Таковы суровые законы конспирации.

– Я скоро вернусь,– сказала Настя,– без меня ничего не предпринимайте.

Само собой получилось, что Настя стала командиром нашей подпольной группы. Даже Матвей вынужден был ей подчиняться. А меня огорчало другое. Как мы ни старались не впутывать в это чисто мужское дело женщин, оказалось, что без них невозможно.

– Вот что,– предложил Матвей, как военный советник,– после того как Света посетит моего приятеля, пускай она нам позвонит и скажет, что была у нашего общего знакомого и что тот обещал одолжить крупную сумму… Из этого я пойму, что ты все передала…

Настя отправилась на задание, а мы с Матвеем принялись обсуждать, где же мы допустили промашку. Даже не промашку – ошибку.

– Что же получается? – недоумевал я.– Мы думали, что мы их надули, а на самом деле – они надули нас…

– Получается,– покачал головой Матвей.– Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого… На этот раз я с ними цацкаться не буду, в бой пойдет тяжелая артиллерия…

– Неужели,– высказал я мысль, не дававшую мне покоя,– неужели Бледнолицый с самого начала решил обмануть Андрюшу?

– Думаю, что так,– подтвердил Матвей.– Андрюша хотел заплатить Бледнолицему за услуги процент от вырученной суммы, а тот сразу смекнул, зачем ему процент, если можно получить все… Но меня все время не оставляет сомнение, не заодно ли Андрей с ними…

– Ты хочешь сказать,– попытался я угадать ход его мыслей,– что Андрюша предложил сам себя похитить и спрятать…

– Вот именно,– подтвердил мою догадку Матвей.

– Ты просто хочешь оправдать свои безрассудные действия,– схлестнулся я в споре с Матвеем.– Когда ты задумал устроить спектакль, чтобы посмеяться над Андрюшей, я тебя предупреждал: это опасно… Но ты со мной не согласился. И вот результат.

Вот попали мы в переплет. А еще хуже Андрюше и Анюте. Анюта уж вовсе ни в чем не виновата. За что ей такие страдания?

– Ну, во-первых, не я с тобой не согласился, а ты меня поддержал,– Матвей был заядлый спорщик, и одолеть его в споре было трудно, а то и невозможно.

А во-вторых… вот тебе доказательство – Анюта. Как Анюта могла очутиться вместе с ними?

– Ну не знаю, – пожал я плечами.– Случайно встретилась с Андрюшей на улице…

– Нет здесь никакой случайности, а налицо преступный сговор,– прокурорским тоном произнес Матвей.– Увидев, что мы его обманули, Андрей не вернулся к нам со словами: «Все, сдаюсь, ваша взяла», чего мы от него ждали… Он решил продолжить борьбу… Так сказать, начал второй раунд…

Насладившись моей растерянностью, Матвей продолжал:

– Ты помнишь, Света тебе сказала, что Анюта, когда куда-нибудь уходила, всегда оставляла записку… А сегодня этого не сделала…

– Ну и что из этого следует? – сердито спросил я, потому что чувствовал в словах Матвея правду.

– А вот что,– ответил Матвей,– Андрей позвонил Анюте из автомата и сказал: «Выйди на минутку». Анюта выбежала с радостью, он усадил ее в известные тебе «Жигули» красного цвета, номерной знак, я надеюсь, Настя не забыла, и машина уехала в неизвестном – пока неизвестном – направлении…

– Я согласен с тобой, так оно, вероятно, и было, – сказал я,– но я уверен, что Бледнолицый заставил Андрюшу позвонить Анюте… Андрюша – жертва преступления, а не соучастник… Если бы они не похитили Анюту, неужели мы бы не бросились спасать одного Андрюшу? Зачем им понадобилась Анюта?

– А вот зачем,– ответил Матвей.– Вспомни, как мы гнались за машиной, в которой сидели Андрей и Анюта… Они тоже этого не забыли и решили повторить удачный опыт…

Так мы препирались, но не для того, чтобы досадить друг другу, а чтобы убить время в ожидании Насти. А оно тянулось ужасно медленно. Мы обменивалиси ядовитыми репликами, а сами прислушивались, не зазвенит ли телефон, не раздадутся ли шаги на лестничной площадке, не повернется ли ключ в замке. Но все наши ожидания были тщетными. Телефон молчал, словно воды в аппарат набрав, да и Настя не появлялась, хотя ей давно пора было вернуться.

А, с другой стороны, хорошо, что время еле-еле движется. Потому что у нас его совсем мало, с гулькин нос, как говорится, кот наплакал – всего два дня, двое суток… Уже меньше, чем двое суток… На два долгих часа, которые прошли с тех пор, как ушла Настя.

– Чего так долго нет Насти? Неужели и она попала в их лапы? Этого еще не хватало!

Я вскочил на ноги и заметался по комнате. Матвей последовал моему примеру. Мы заметались вдвоем по комнате, мыча нечто нечленораздельное.

Мы тут сидим, правда, уже не сидим, а, носимся, сталкиваясь друг с другом, по комнате, а Настя, наверное, разделила участь Андрюши и Анюты. Мы, пусть не очень здоровые, но все-таки мужчины, отправили на рискованную операцию женщину не первой молодости и не богатырского здоровья, а сами выясняем, кто из нас больше виноват. Да мы оба виноваты, мы, лопухи, олухи царя небесного.

Этот крик – «мы – олухи царя небесного» – наконец пробился сквозь немоту и вырвался из наших глоток, и тут дверь отворилась и вошла Настя. Увидев наше беспорядочное движение, которое в науке получило наименование броуновского, она спросила с испугом:

– Что случилось?

Мы, как нашкодившие школьники, разом замерли. А потом с радостным воплем бросились к ней.

– Ты жива-здорова? – спрашивали мы, поглаживая Настю по спине, словно не верили тому, что видим ее целой и невредимой.

– Что вы носились как угорелые? – допытывалась Настя. А мы, не в силах ей ничего объяснить, глядели на нее глупыми от радости глазами. И тогда Настя покачала головой: – Нет, честное слово, как дети, нельзя одних на пять минут оставить…

– Ну, во-первых, два часа прошло,– заперечил Матвей,– а во-вторых… Ты все передала?

– Конечно,– ответила Настя таким тоном, мол, как вы могли сомневаться, что я не выполню задания.

– А почему так долго? – не удержался я от упрека, принимая из ее рук зонт и плащ.

– Должна же была я хоть немного успокоить Свету, и потом,– Настя выдержала паузу,– мой поспешный уход вызвал бы подозрения…

Как всегда Настя была права. Суровые законы конспирации она знала не хуже нас.

– Слежки за собой не заметила? – спросил Матвей.

– Нет, за мной никто не следил,– уверенно ответила Настя.– А что у вас слышно?

Настя кивком головы показала на телефон. Я развел руками. Телефон не подавал признаков жизни.

– Я велела Свете выходить минут через десять – пятнадцать после того, как я уйду,– сказала Настя.

Все она предусмотрела. Значит, скоро Света позвонит. Ждать осталось недолго. А я подумал, что снова за нас все делает женщина. Но мы, как говорят разведчики, засветились. Нас мафиози знают как облупленных. Мы даже в сумерках видны, как днем.

Что-то бубнил телевизор. Мы делали вид, что не отрываясь смотрим последние известия, а сами ждали звонка.

И дождались. Звонок был настолько резким, что я даже вздрогнул и опрометью бросился к телефону.

– Алло, дядя Коля? – послышался в трубке голос Светы.

– Да, это я,– от волнения я пустил петуха.

– Я была у нашего общего знакомого, и он обещал одолжить деньги,– передала зашифрованный ответ Света.

– Спасибо,– сказал я.– Выпей успокоительного и ложись… Все будет в порядке. Не волнуйся.

– Спокойной ночи, дядя Коля.– Света повесила трубку.

Настя и Матвей вопрошающе уставились на меня.

– Света все передала,– сказал я и, обратившие к Матвею, добавил: – Твой приятель начинает действовать…

ЛОВУШКА ДЛЯ СТАРИКОВ

Настя плохо спала в ту ночь. Все время ворочалась, часто вставала, смотрела на часы, шлепала в тапочках в Андрюшину комнату, потом пила снотворное и пыталась уснуть. Я делал вид, что сплю, усердно сопел и храпел, чтобы ввести Настю в заблуждение, и, наверное, так преуспел в этом деле, что заснул по-настоящему. Подхватился под утро. Показалось, что звонит телефон. Нет, в доме было тихо.

Пошел в комнату Андрюши. Но находиться там долго не мог, слишком грустные мысли наводила она.

Отправился на кухню, согрел чаю. Встала Настя, мы позавтракали. О чем-то мы говорили, но я совершенно не помню о чем. Вдруг оказалось, что без Андрюши не жизнь, а сплошная тоска и печаль.

Раздался звонок. Что за ранняя птаха к нам пожаловала?

Мы переглянулись с Настей, и оба одновременно подумали – Андрюша вернулся. Быстрее реакция оказалась у Насти. Она вскочила и в одно мгновение очутилась у двери. Я бросился вслед за ней и увидел, что это вовсе не Андрюша, а Матвей.

Мы встретили его немым вопросом. Матвей развел руками. Все ясно – никаких новостей, а это, как известно, неплохая новость.

– Милиция предпринимает все меры,– коротко сказал Матвей.

Он крепился, бодрился, но по всему было видно, что эту ночь Матвей провел без сна.

– Знаешь, Николай, давай поездим по нашим партизанским друзьям, попросим одолжить денег,– предложил он, и мне показалось, что он хочет сообщить мне нечто важное, но при Насте не решается.– Как ты считаешь, Настя?

Это был удачный ход. Не смываться, как это делали мы прежде, чем вызывали подозрение у Насти, а советоваться с ней и даже вроде испросить у нее разрешения.

– Правильно,– согласилась Настя.– Сидеть сейчас в бездействии преступно.

– Ну так поехали,– сказал Матвей, не ожидавший, что Настя быстро уступит.

– И я с вами,– решительно произнесла Настя.

Вот тебе и на! Мы совсем забыли, что со вчерашнего дня Настя наш командир и мы теперь без нее ни шагу. Но Матвей помнил об этом и предусмотрел, как обойти неожиданное препятствие.

– Кому-то надо подежурить у телефона,– сказал он.– Могут позвонить из милиции… Запомни, или лучше, запиши все, что они скажут…

– Если позвонит Хриплый,– дал и я поручение Насте,– передай ему, что мы собираем деньги…

– Не волнуйся, я знаю, как с ним разговаривать.– Настя сжала губы, что было у нее признаком гнева.– Я ему скажу такое, что он надолго меня запомнит…

– И все испортишь,– вскричал я.

– Интересно,– протянула Настя.– Кто все испортил?

– Мы испортили,– поспешно согласился я.– И мы все исправим. Сегодня же.

– И все-таки при разговоре с Хриплым держи себя в руках,– попросил Матвей.– И постарайся побольше у него выведать…

– Ладно, подежурю у телефона,– поддалась Настя на наши уговоры.– Но вы тоже не лезьте на рожон, не делайте глупостей. Берегите себя. Помните, что вам не по десять лет, а раз в семь больше…

Провожаемые такими словами, мы спускались по лестнице. На ходу я обернулся и увидел, как Настя, стоящая у открытой двери, перекрестила нас. Словно благословила на подвиг. Словно предчувствовала, что это благословение нам пригодится сегодня.

Во дворе Матвей без всякой подготовки огорошил меня неприятным известием.

– Сегодня на рассвете милиция взяла их базу... Ворованного добра там оказалось на сотни тысяч, но ни Андрея, ни Ани не обнаружили…

– Какую базу? – не понял я.

– Ну, помнишь, на опушке то ли леса, то ли парка Бледнолицый бесследно исчез, словно испарился,– объяснил Матвей.– Так вот, у них там оказался потайной склад… Милиция давно подозревала. Наши сведения помогли…

– Слава Богу, что хоть в чем-то мы не напартачили,– вздохнул я.

– Слава да не совсем,– Матвей не дал мне и минуты порадоваться нашим успехам.

– А что? – испуганно обернулся я к нему.

Я как раз открывал ворота гаража да так и застыл с замком в руках.

– А то,– Матвей слегка подтолкнул меня, и мы очутились в полумраке гаража вдали от любопытных глаз и ушей.– Когда они узнают, что на их базе побывала милиция, они сразу догадаются, чьих это рук дело, и тогда…

Матвей осекся. Я понял, что он хотел сказать. Тогда они отомстят Андрюше и Анюте.

– В общем, пока они не хватились, в нашем распоряжении два, три часа времени, от силы – полдня,– заключил Матвей и скомандовал: – Заводи машину!

Как томительно ожидание, как тоскливо бездействие!

И как прекрасно, когда ты идешь, едешь, действуешь…

Когда мы выехали на улицу, я спросил, имея ввиду наших партизанских приятелей:

– К кому первому направимся?

– Как к кому? Бессомненно – к Бледнолицему,– озадачил меня Матвей.

– Послушай,– я прижался к тротуару,– может, ты перестанешь играть в тайны, в конспирацию, в сыщиков, в разведчиков, а скажешь мне ясно и понятно: мы едем туда-то, потому что там то-то.

– Хорошо,– Матвей, видно, не ожидал такой вспышки гнева от меня.– Мы едем сперва в милицию, а потом вместе с группой захвата отправляемся на дачу Бледнолицего, где находятся Андрей и Аня.

– Ну вот и отлично,– обрадовался я, выруливая на середину улицы.– А то привык говорить загадками…

Где находится городская милиция, я знал, а потому уверенно вел машину.

– По дороге и заправимся,– прикидывал я вслух план действий.– Нет, наша милиция все-таки на высоте. Признаться, в последнее время мое мнение о ней несколько ухудшилось, а сейчас… Интересно, как в милиции узнали, что наши дети на даче у Бледнолицего?

– От меня,– ответил Матвей.– А я от тебя.

Я снова свернул к тротуару и, не заглушая мотора, обратился к Матвею:

– Когда я такую ерунду говорил?

– А вчера,– ответил Матвей.– После разговора с Хриплым ты сказал, что дети на даче у Бледнолицего, гуляют по осеннему лесу…

Было от чего прийти в смущение. Получается, что я ввел в заблуждение милицию. Я только представил, что группа захвата садится в машину и мчится на дачу Бледнолицего, как мои редкие волосы встали дыбом под шляпой.

– Ты успел сказать об этом в милиции? – осторожно поинтересовался я.

– Не успел,– ответил Матвей.– Я вспомнил об этом, когда ехал к вам…

Я перевел дух. Неужели непонятно, что я наплел с три короба о даче и о прогулках в осеннем лесу только для того, чтобы утешить Настю?

– Нет, ты неспроста завел речь о даче,– не верил Матвей.

– Я сказал первое, что мне пришло в голову,– объяснил я как можно правдивее свое вранье.

– А почему именно это тебе взбрело в голову? – не отставал дотошный Матвей.

Откуда я знаю? Впрочем, кажется, причина была. Я стал восстанавливать в памяти разговор с Хриплым. Действительно, после каких-то его слов у меня родилась эта шальная мысль про дачу.

Видя, что у меня идет мыслительный процесс, Матвей не подгонял меня, но изредка демонстративно поглядывал на часы. Этим он хотел мне напомнить, что у нас осталось мало времени. А если быть точным, совсем ничего не осталось.

– Вспомнил! – воскликнул я.– Хриплый сказал: «Вы не тяните резину, а то дети могут простудиться». И я сразу вообразил свою дачу, в которой сейчас по ночам холодно, а вот если протопить как следует печь, будет самый раз…

Я вдруг почувствовал, что меня осенило. В горле стало сухо, я сглотнул слюну, откашлялся и торжественно произнес:

– Матвей, делай со мной что хочешь, но они на нашей даче.

– Опять взбрело в голову? – Матвей насмешливо, но в то же время с любопытством глядел на меня. Неожиданные ходы в расследовании он любил.

– Я понимаю, у меня нет доказательств,– сбивчиво говорил я,– но интуиция мне подсказывает…

– Почему же Бледнолицый с Хриплым не затопили печь? – перебил меня Матвей.

– Чтобы не привлекать внимания соседей. Увидев дым, кто-то может зайти.– Я снова стал выруливать на середину улицы.– Матвей, у нас мало времени, взвесим все «за» и «против» по дороге.

– Хорошо,– сказал Матвей, и я понял, что он одобрил мой план.– Но по пути притормози на пару минут неподалеку от милиции.

Я так и сделал. Остановился метрах в двухстах от милиции (конспирация!), и Матвей, подпрыгивая, помчался к своему старому приятелю. Что он ему рассказал, я не знаю, но вскоре мы уже неслись по направлению к кольцевой. Ну, неслись это сказано чересчур, но ехали все-таки быстро.

– А если вдруг хозяева в эти два дня заявятся на дачу? – Матвей продолжал испытывать на прочность мой план. Он не спрашивал, а словно рассуждал вслух.

– Не заявятся, в этом весь расчет,– помотал я головой.– Хозяева, то есть мы, собирают деньги на выкуп. Им некогда ездить по дачам.

Матвей кивнул, видно, это совпадало с тем, что он думал, и добавил:

– К тому же дача на отшибе, на хуторе…

– А еще немаловажное обстоятельство,– сказал я,– они здесь уже были, дорожка протоптанная, путь проторенный…

Мы свернули на кольцевую, и я невольно прибавил газу.

– А ключи у кого? – выставил еще один аргумент Матвей.

– У меня,– я похлопал по куртке, где в кармане хранились ключи от дачи.

– Как же они проникнут в дом? – спросил Матвей.

– Есть запасные, лежат в сарае.

– Андрей знает о них?

– И Андрюша, и Анюта,– ответил я уже, наверное, на последний вопрос Матвея.

Я не сводил глаз с мокрой после дождя дороги. Мне некогда было любоваться рыжей листвой деревьев, проносившихся мимо.

– Дьявольский замысел,– заскрежетал зубами Матвей.– Бессомненно он возник в голове нашего внука.

– Ты хочешь сказать, что он по-прежнему против нас? – Я почувствовал, как часто забилось сердце.

Не вовремя разыгралось мое сердчишко, сегодня мне необходимо быть в форме. Ведь битва предстоит нешуточная. До сих пор были цветочки, а сейчас появились ягодки.

– Я хочу сказать,– мягко уточнил Матвей,– что он по-прежнему не за нас.

– Значит, на него рассчитывать не будем? – я размышлял вслух.– Тогда три на три. Ну что ж, честно.– И растолковал Матвею: – По-моему, их двое: Бледнолицый и Хриплый. И плюс Андрюша. Хотя относительно нашего внука у меня большие сомнения… Да, и за нас, естественно, Анюта…

– Итак, на чьей стороне перевес? – прикинул Матвей.

– Я думаю, на нашей,– ответил я,– Мне почему-то кажется, что Андрюша возьмет нашу сторону.

– Он может переметнуться на нашу сторону, когда почувствует, что это ему выгодно,– ухмыльнулся Матвей.– В общем, на Андрюшу надейся, а сам не плошай.

Когда свернули с кольцевой на лесную, заросшую травой дорогу, мы замолчали. Да, наверное, мы трепались безостановочно только оттого, что были возбуждены предстоящими событиями. В моем воображении они рисовались так. Я толкаю ногой дверь. Матвей распахивает окно. И мы одновременно орем благим матом: «Руки вверх!» Похитители наших детей трусливо подымают лапы. В общем, точно, как в кино.

– Глуши мотор! – прошипел у меня над самым ухом Матвей.

– Но до дачи еще далеко,– очнувшись от розовых мечтаний, я вернулся на грешную землю.

– Пойдем пешком,– Матвей по-прежнему говорил шепотом, словно нас кто-нибудь мог подслушать.

Я съехал с дороги в лес и выключил мотор. Мы вылезли, с удовольствием разминая ноги.

Матвей поднял с земли сухую палку, подержал ее в руке, словно прикидывая, на что она сгодится, потом протянул мне.

– Зачем? – спросил я.

– Мы же не в гости идем,– объяснил Матвей.

– А как же ты? – задал я новый и еще более глупый вопрос.

– Мое оружие всегда со мной,– Матвей поднял свою палку и отсалютовал ею, как это делали, конечно, шпагами перед боем мушкетеры.– Пошли, но осторожнее.

Мы двинулись вперед, но не по дороге, а лесом. Шли крадучись, слегка согнувшись. В любую минуту мы готовы были упасть на землю и затаиться. Ну, если говорить правду, не в любую минуту, а в минуту опасности.

Внезапно Матвей замер. Я тоже остановился и услышал, как совсем неподалеку подала голос кукушка. Два раза прокуковала и умолкла. Потом снова дважды огласила своим криком окрестности и замолчала надолго. Да, не густо! Но и на этом спасибо…

Матвей опять пошагал вперед. Я плелся следом. Вскоре в просвете между соснами показалась крыша дачи. Надо будет весной покрасить крышу, совсем облезла, ни к селу ни к городу, подумал я. Из трубы дым не валил. Все ясно, печь не топят, чтобы себя не выдать. А как же в таком холоде себя чувствуют Анюта с Андрюшей? Впрочем, у нас всяких одеял и покрывал хватает, не должны замерзнуть.

А если на даче никого нет – ни Анюты с Андрюшей, ни похитителей? Тогда мы понапрасну убьем время. Время, которого у нас совсем нет. Вот так всегда. Вместо того чтобы заняться делом, то есть одалживать деньги, мы пускаемся в очередную авантюру. И, как всегда, во всем виноват Матвей. Нет, извините, на сей раз виноват я. Один я.

Шедший впереди Матвей поднял руку. Это значило – внимание! Я осторожно, стараясь не особенно шуметь, подкрался к нему. Матвей опустился на колено, вытащил из-за пазухи бинокль и навел его на дачу. Ни один мускул не дрогнул на лице Матвея. Интересно, что он увидел?

Наконец Матвей протянул мне бинокль, но при этом предостерегающе приложил палец к губам. Я припал к биноклю и едва не вскрикнул, потому что увидел Анюту и Андрюшу. Они сидели на веранде и разговаривали. Я видел, как шевелятся их губы. Выглядели Анюта и Андрюша неплохо. Меня смутило, что дети ведут себя очень скованно. Сидят на стульях, словно привязанные. Я пригляделся внимательнее – да и они вправду привязанные. Руки заложены за спинку стула и привязаны бельевой веревкой. Ну, изверги рода человеческого – так я обозвал Бледнолицего и Хриплого. Точно как Матвей, я заскрежетал зубами.

Мной овладело одно желание – вскочить и мчаться очертя голову на дачу, чтобы освободить пленников.

Матвей, вероятно, почувствовал мое состояние, потому что отобрал у меня бинокль и предупредил свистящим шопотом:

– Не пори горячки!

– Как это не пори! – возмутился я, правда, тоже шепотом.– Надо поскорее выручать детей, пока Бледнолицего и Хриплого не видно.

– Вот это меня и беспокоит,– озабоченно пробормотал Матвей, не отрываясь от бинокля.

– А дети мучаются, связанные,– пробурчал я.

– Да, выставили их напоказ, как в музее,– сомнения не оставляли Матвея.

Я попытался встать.

– Сиди,– прошипел Матвей.

– Но я не могу сидеть,– обиделся я.– Мне неудобно.

– Тогда ложись,– разрешил Матвей.

Я улегся под сосной, а Матвей продолжал наблюдение.

Время текло удивительно быстро. Оно уже не текло, а бежало, летело, а Матвей все не отрывал глаз от бинокля.

– Дети надеются на нас, как на богов,– ныл я шепотом,– они уверены, что мы их спасем, а мы тут лежим в лесу, отдыхаем…

Матвей на мои причитания – ноль внимания. Прилип к биноклю и ничего не хочет видеть и слышать. Ну как можно быть таким глухим к страданиям детей!

– Надо выждать,– цедил сквозь зубы Матвей, словно отвечая на мой непроизнесенный вопрос,– если Бледнолицый и Хриплый на даче, они себя выдадут… Не могут не выдать…

– Сам же говорил,– напомнил я ему,– что у нас в запасе два-три часа. Пока они хватятся…

– Все,– прервал меня Матвей.– Ждем еще десять минут и начинаем операцию… На, посмотри внимательно, нет ли чего-нибудь подозрительного возле дома.

Матвей передал мне бинокль. Я впился в него глазами. Да нет, все, как прежде. Боже, как я соскучился по даче! Только сейчас я понял, какой я мирный человек, как до чертиков мне опостылела война. Что там ни говори, а мы ведем с Бледнолицым и его компанией самую настоящую войну. Правда, слава Богу, кровь еще не пролилась, но первые пленные уже есть. Вот они, Анюта и Андрюша. Анюта, кажется, не закрывает рта, улыбается, смеется… Интересно, что смешного она нашла в своем положении? А, это она развлекает Андрюшу. Он совсем повесил нос…

– Ну что? – нетерпеливо спросил Матвей.

– Нигде ничего подозрительного,– ответил я, возвращая ему бинокль.

Я надеялся, что Матвей, не медля ни секунды, отдаст приказ к штурму. И мы в мгновение ока овладеем дачей и освободим пленников. А он снова впился в бинокль и время от времени бормотал:

– Но куда же подевались Бледнолицый и Хриплый? Где они, черти полосатые, прячутся?

– А нигде! – мне порядком надоели эти бормотания, и я бесцеремонно прервал Матвея.– Укатили на машине в город, например, за едой. А там им дружки сообщают пренеприятное известие: милиция раскрыла их подпольную базу…

– Все, начинаем операцию,– решился Матвей и изложил свой план.

Короткими перебежками мы должны были пересечь поляну и под прикрытием забора добраться до калитки. Ну а там уже в открытую. Сейчас наш главный козырь – внезапность. Неприятель – если он и вправду не уехал, а где-то затаился – будет ошеломлен нашим неожиданным появлением.

– Первым пойду я,– тоном, не терпящим возражений, произнес Матвей.– Ты – через две минуты.

Я не стал перечить, хотя логичней было бы, если бы первым пошел я – ведь здесь я каждую травинку в лицо знаю.