Текст книги "Наследный принц Андрюша"

Автор книги: Владимир Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

ПРИБЫТИЕ НАСЛЕДНОГО ПРИНЦА

На вокзал я попал задолго до прибытия поезда. Сверил свои золотые с вокзальными часами – идут тютелька в тютельку. Значит, мне куковать на перроне целый час. А если поезд из столицы опоздает? Нет, столичные поезда приходят по расписанию.

Я выбрал себе наблюдательный пункт возле газетного киоска. Отсюда хорошо просматривалась водонапорная башня, выложенная из потемневшего от времени красного кирпича. Из-за нее и должен был появиться столичный поезд.

Настя мне говорила:

– Не связывайся ты с вездеходом, езжай на автобусе.

Но я не послушался ее:

– У Андрюши, я уверен, большой багаж.

– Такси возьмете,– ответила Настя.

– На такси два часа стоять,– не сдавался я. – Поеду на вездеходе.

Видя такое с моей стороны упрямство, Настя отступила и махнула рукой.

– Интересно, что ты будешь делать, когда вездеход станет вдруг посреди дороги?

– Пойду на автобус,– все, что мог я ей ответить.

– Так не лучше ли сделать это с самого начала? – произнесла моя мудрая Настя.

Вездеходом мы прозвали старый, первого выпуска «Москвич», известный у автолюбителей под кличкой «горбатый». Чиненный-перечиненный, вездеход исколесил сотни километров, и везде ходил, всюду побывал – вот откуда у него такое лестное прозвище.

Но Настя была права, водилась за моим вездеходом такая вредная привычка – вдруг ни с того ни с сего станет посреди дороги. И что с ним ни делай, не сдвинется с места.

Не раз вездеход (и меня заодно с ним) отбуксировали в гараж. Приходили мастера, ковырялись в моторе, и вновь вездеход обретал спортивную форму. На время, конечно. А потом все повторялось сначала.

Однажды явился долговязый длинноволосый парень. Не осмотрев толком машину, поставил диагноз:

– На пэнсию!

Он так и произнес – вместо «е» – «э». Я возмутился, даже руки задрожали.

– Это почему же на «пэнсию»? – вслед за ним я исковеркал ни в чем не повинное слово.

Долговязый только сейчас заметил меня:

– А потому что, дед, запасных частей к твоей кобыле нет, не существует в природе.

Но все-таки сжалился надо мной, поковырялся в моторе, и вездеход снова ожил.

– Покупай, дед, новую тачку! – посоветовал на прощанье долговязый. Я уже знал, что в переводе с современного языка это означает – покупай, дед, новую машину! Но на какие шиши, спрашивается? В переводе со старинного языка это означает,– на какие мани, то есть, на какие деньги?

Поскольку денег на покупку нового автомобиля у меня не водилось, я водил старый вездеход. И мне кажется, понял его душу. Вездеход любил, чтобы обращались с ним по-человечески. Ему нравилось, когда его просили: мол, так и так, старый приятель, надо съездить туда-то и туда-то, будь другом, подвези… А еще, стоило ему с недельку постоять в гараже, чуток отдохнуть, и он снова был на ногах, то есть на колесах.

Перед приездом Андрюши вездеход уже дней десять отдыхал в сарае. Вот почему я не послушался Насти и поехал на нем. У меня было предчувствие, что сегодня он не подкачает. К тому же, чего скрывать, захотелось пофорсить перед внуком, прокатить его с ветерком на вездеходе – мол, смотри, какой у тебя дед молодчина, лихо, как заправский гонщик, водит машину. Но на всякий случай я выехал пораньше. Вот и кукую теперь на вокзале в ожидании поезда.

Я полез во внутренний карман пиджака и достал фотографию Андрюши. С любительского нечеткого снимка глядела на меня лупоглазая недовольная мордашка шестилетнего внука. Сфотографировали Андрюшу зимой, на санках, в меховой шапке и шубке, отчего разглядеть его лицо было нелегко. Ко всему прочему внук, раздосадованный, что его оторвали от любимого занятия, имел вид недовольный и даже сердитый.

У меня впервые екнуло сердце – узнаю ли я внука? Не прогляжу ли его в вокзальной кутерьме? Ведь Андрюше недавно стукнуло одиннадцать лет. Вся надежда на то, что он узнает меня. Ведь последний раз родители его привозили к нам лет пять назад. Или шесть. Ну, не важно. Главное, что я с тех пор не очень изменился. Седым я был и пять лет назад. Разве что давление стало повыше да сердце стучит чаще, но этого внук не заметит.

Вот не могли, посетовал я на Андрюшиных родителей, прислать фотографию поновее. А еще лучше – приехали бы сами и привезли внука. Ведь поначалу так и договаривались. Перед своей поездкой за границу Сережа с Ириной приедут к нам, погостят недельку, попрощаются перед долгой разлукой. Три года они будут жить в Африке, где Сережа должен строить электростанцию. А внук на те же три года останется у нас, у деда с бабой.

Так нет! Родители посадили ребенка в поезд, а сами отбили телеграмму: встречайте внука…

Объявление по радио о прибытии столичного поезда я все-таки пропустил и увидел уже локомотив, который обогнув водонапорную башню, въезжал на первый путь и тянул за собой вагоны. Я рысцой устремился навстречу поезду. То, что я прослушал объявление, имело самые серьезные последствия. Я не знал, откуда идет нумерация вагонов – с головы или с хвоста. И потому должен был ориентироваться на ходу.

Так и есть. Нумерация вагонов шла с хвоста, и потому мне пришлось совершить крутой поворот и помчаться в обратную сторону, не забыв прибавить газу.

Когда, запыхавшись, я прибежал к седьмому вагону (давно таких пробежек не делал!), его покинули почти все пассажиры. Сходила пожилая пара – их встречала шумная ватага родственников.

Больше никто не появлялся. Неужто проворонил внука?

Кляня себя на чем свет стоит за опоздание, я вытащил Андрюшину фотографию и предъявил молоденькой проводнице для опознания.

– Скажите, пожалуйста, этот мальчик не ехал в вашем вагоне?

Розовощекая девица бросила беглый взгляд на снимок:

– Маленьких детей в вагоне не было.

– А это седьмой вагон? – на всякий случай я не поверил своим глазам.

– Вы что, не видите?

– Вижу,– покорно кивнул я.– Скажите, пожалуйста, а все сошли?

– Кажется,– на безмятежном лице проводницы появилось облачко сомнения,– мальчик еще остался…

– Ага, мальчик,– возликовал я и вскарабкался по крутой лестнице в тамбур.

Оттуда проник внутрь вагона и пошел по коридору, заглядывая в распахнутые двери купе. В третьем купе сидел мальчишка в джинсовом костюме и со скучающим видом поглядывал в окошко. Нет, решил я, ничего общего с моим внуком.

Я проскочил в конец вагона, а назад пошел уже медленнее. В висках стучало – проморгал, не встретил внука. Настя мне задаст перца. В противоположном конце вагона стояла проводница и, как я понимаю, на всякий случай присматривала за шустрым старичком.

У третьего купе я остановился:

– Простите, молодой человек…

Мальчик повернул ко мне хмурое, недовольное лицо – дескать, кто его отвлекает от раздумий о бренной жизни.

Если бы я мог, вернее, если бы мне не мешал избыточный вес, я бы подпрыгнул от радости. Я узнал своего внука. Точно такая же сердитая мордашка была у него и пять лет назад на любительской фотокарточке.

– Андрюша! – Я ворвался в купе, обнял и прижал к груди внука.

– Дедушка?! – в голосе внука прозвучало удовлетворение.

Судя по всему, он не сомневался, что его найдут и встретят. В конце концов, он не иголка в стоге сена, а личность и потеряться не может.

Андрюша оказался на голову выше меня. Но в отличие от меня – круглого, толстого – худым, костлявым мальчишкой.

– Экий ты, брат, худой,– огорчился я, но тут же нашел выход из трудного положения.– Ничего, бабушка тебя откормит.

Из коридора подала голос проводница:

– Граждане, освободите вагон.

– Это всё твои вещи? – с некоторым испугом я посмотрел на огромный чемодан, большую сумку и странное сооружение, похожее на чемодан, поставленный на попа.

– Мои,– сказал внук.

Я подхватил чемодан и странное сооружение, Андрюша перекинул сумку через плечо. Так мы прошествовали мимо проводницы.

– Внука встретил,– поделился я с ней радостью и добавил: – До свидания.

На перроне я снова подхватил чемоданы. От того, что один чемодан был выше другого, мне пришлось согнуться, и в таком скособоченном виде я решительно понесся к выходу на привокзальную площадь, где ждал меня верный вездеход. Но я переоценил свои силы и, не сделав и десяти шагов, вынужден был остановиться. Ко мне неторопливой походкой подошел Андрюша.

– Ты что, кирпичами чемодан набил? – пошутил я, чтобы оправдать свою остановку.

– А он на колесиках,– спокойно объяснил внук. Я нагнулся и увидел, что странное сооружение – то ли сумка, то ли чемодан – уверенно стоит на колесиках и его вовсе не обязательно тащить, изгибаясь, а можно просто толкать, что я и сделал.

– Здорово придумано,– восхитился я, увидев, как чемодан ловко заскользил по перрону.

На привокзальной площади я остановился возле вездехода.

– Полчаса, и будем на даче.

Андрюша с любопытством оглядел машину, даже обошел вокруг нее.

– Это что – «Роллс-Ройс» или «Лоррен-Дитрих»? – поинтересовался он.

Я засмеялся, услышав, что Андрюша сравнил мой вездеход с машинами начала века. Честно говоря, я питаю слабость к веселым, остроумным людям. Я очень обрадовался, что внук из их числа, а то сперва он показался мне хмурым, нелюдимым, короче говоря, букой. Хорошо, что первое впечатление оказалось обманчивым.

Мы погрузили нормальный чемодан и сумку в багажник, а чемодан на колесиках устроили на заднем сиденьи.

– Дед, так это и есть твой автомобиль? – спросил Андрюша, усаживаясь рядом со мной.

– Ага,– с гордостью подтвердил я.

– Отец мне все уши прожужжал – «у дедушки автомобиль, у дедушки автомобиль»,– внук и не скрывал разочарования.

Я, конечно, понимал, что мой вездеход рядом с «Жигулями» и «Волгами», не говоря уже об иномарках, выглядит нелепо, смотрится смешно, как старик, затесавшийся в компанию молодежи.

Я вставил ключ зажигания, нажал на педаль газа, но мотор не заводился…

– Странные вы люди, взрослые,– внуку изменило чувство юмора, он говорил зло,– вместо того чтобы говорить правду, вы беспрерывно врете своим детям…

Про себя я принялся уговаривать вездеход: «Мой старый приятель, заведись. Не дай осрамиться! Я понижаю, что ты обиделся. И я обиделся за тебя. Но он же мальчишка – ляпнул не подумав. Прости его и заведись с полуоборота. Давай покажем, что у нас еще есть порох в пороховницах…»

В старинных романах в таких случаях писали: «И свершилось чудо…» Сейчас никакого чуда не произошло, а просто мой старый приятель внял моей просьбе и завелся.

– О, этот драндулет еще работает,– насмешливо протянул Андрюша, но в его голосе я уловил и удивление.

– Увидишь, как он на шоссе пойдет,– пообещал я, а сам подумал: «Только бы вездеход – тьфу-тьфу через левое плечо! – снова меня не подвел».

Но вездеход катил по шоссе так, словно он только что родился, словно его только что собрали, смазали и выпустили на большую дорогу.

И внук прикусил язык. Перестал изгаляться над моим старым приятелем. А я торжествовал, упивался победой, но молча, про себя. Между прочим, боялся, что сглажу, да и негоже старому человеку смеяться над ребенком.

Я включил приемник. Хотел найти музыку. Но по всем программам передавали речь Леонида Ильича. Покосившись на внука, я выключил приемник.

Когда мы свернули с шоссе и покатили по проселочной дороге, я спросил:

– Да, а почему папа с мамой не приехали?

– А они и не собирались,– ответил Андрюша в своей небрежной манере, когда я терялся в догадках и не знал, шутит он или объясняется всерьез, врет безбожно или говорит чистую правду.

– Как это не собирались? – рассмеялся я.– Ты, наверное, всего не знаешь. Может, какие-нибудь серьезные обстоятельства помешали им осуществить свои планы?

– Никаких обстоятельств нет,– скривился Андрюша.– Они просто водили вас за нос.

– То есть? – не понял я.

– Они дурачили вас, а сами и не думали приезжать,– зло бросил Андрюша, рассердившись на непонятливого деда.– Меня к вам сплавили, а сами завтра улетают…

Я увидел, что на сей раз внук не шутит, и не стал больше спорить. Переживает Андрюша разлуку с родителями, вот и возводит на них напраслину. Но ничего, перемелется – мука будет, время – лучший лекарь, поживет внук у нас на даче, отдохнет душой и телом.

Вездеход въехал в дачный поселок. В окружении зелени показались домики.

– Андрюша, я хочу тебя попросить,– я почувствовал смущение.– Давай мы скажем бабушке, что маме и папе сделали прививки (а им и вправду сделали кучу прививок), и поэтому им никуда нельзя было ехать, кроме как за границу. Договорились?

Впервые Андрюша улыбнулся.

– Дед, а разве ты не знаешь, что обманывать некрасиво?

Я заерзал на сиденье. В который раз за сегодняшний день внук вогнал меня в краску.

– Андрюша, пусть это будет наша с тобой маленькая тайна,– робко предложил я.

– Дед, я не люблю тайн,– покачал головой внук.– Но я готов оказать тебе услугу.

Увидев, что до меня не дошел смысл сказанных им слов, Андрюша объяснил – так растолковывают что-нибудь непонятное родители своему ребенку-несмышленышу:

– Не трусь, дед, скажу, как ты просишь…

– Спасибо, Андрюша.

Я очень обрадовался, что мы успели заключить соглашение как раз в ту минуту, когда подъехали к даче.

Не вылезая из машины, Андрюша оглядел домик, едва видневшийся в зелени деревьев и кустов.

– И это дача?

И когда я кивнул в ответ, Андрюша не удержался от иронии:

– Умеете вы, взрослые, приукрашивать действительность.

«ДЕД, А ТЫ НАПИСАЛ ЗАВЕЩАНИЕ?..»

Бабушка готова была тискать внука и не выпускать его из объятий целую вечность, но Андрюша мягко и решительно высвободился сам.

– Ой, сплошные косточки,– сокрушалась бабушка.– Что же тебя мама плохо кормит?

– Я на диете, бабушка,– и, увидев, что она не поняла, растолковал: – Если много есть, скоро состаришься. А я хочу жить долго.

Настя повернулась ко мне за разъяснениями.

– Они в столице диету соблюдают, чтобы не толстеть,– слегка повысив голос, произнес я.

Я поймал недоуменный взгляд Андрюши. Вот тебе и на! Выходит, он не знает, что бабушка плохо слышит? И чтобы она поняла тебя, надо громко и четко выговаривать слова.

– А говорили, что в столице хорошо с продуктами,– протянула бабушка и, наконец, высказала затаенную обиду: – А почему мама с папой не приехали?

Андрюша выразительно посмотрел на меня. Я не знал, куда деваться. Я ощущал себя карасем, который, оказавшись на сковородке, не испытывает от этого никакого удовольствия. Выдержав паузу, Андрюша еле заметно подмигнул мне.

– Прививки! – крикнул Андрюша, чтобы бабушка услышала.

– Не кричи, я не глухая,– бабушка замотала короткоостриженной седой головой. Она не любила, когда ей напоминали, что она плохо слышит.

Я уже пришел в себя и невозмутимо ответил:

– Я же тебе говорил – прививки.

Бабушка не сводила с меня глаз. Я чувствовал, что она мне не верит. Я знал за собой такую слабость – на моем лице было написано все, что я думаю. Да и чувств своих я скрывать не умел. Взрослые раскусили бы меня в два счета. Вот почему я стал детским врачом. Дети еще не умеют читать, тем более по лицам.

– А что мы стоим? Приглашай внука в дом,– попытался я отвлечь Настю от неприятных размышлений.

На этот раз внук помог мне поднести чемоданы, чем несказанно меня растрогал.

На веранде нас встретила Анюта.

– Это наш Андрюша,– я познакомил детей друг с другом,– а это наша Анюта.

Я заметил, что встреча с Анютой была для Андрюши полной неожиданностью. Невозмутимый, уверенный в себе, он вдруг заволновался. Ну, все понятно. Андрюше понравилась наша Анюта – милое, маленькое, пухленькое существо. А кто останется равнодушным при виде Анюты? Нет таких людей на свете.

– Очень приятно, рад познакомиться,– Андрюша уже поборол секундное замешательство, на его лице появилась улыбка, он был сама любезность, короче говоря, демонстрировал столичные манеры.

– Ты меня узнал? – Анюта протянула Андрюше руку.– Мы с тобой виделись пять лет назад.

– Кнопка мне все уши прожужжала,– выдала бабушка Анютин секрет.– Когда Андрюша приедет, узнает он меня или нет? Ну что, узнал нашу любимицу?

– Конечно, узнал, как не узнать. Хотя пять лет прошло, а я все помню, словно это вчера было,– но глаза его, обращенные ко мне (готов поклясться!), тревожно вопрошали: а кто она такая?

И тут на веранде появилась Света, одетая в дорогу.

– Это Света, Светлана Петровна, Анютина мама,– представила ее Настя.

– Я на дежурство,– сообщила Света. А когда я предложил подвезти ее, отказалась: – Я на автобусе. Вы только что приехали, дядя Коля, с внуком еще не наговорились…

От меня не укрылось, каким внимательным взглядом проводил Андрюша Свету, когда та, попрощавшись, отправилась на остановку автобуса.

Эта настороженность не покидала внука до тех пор, пока мы не уселись за столом в беседке.

– Ты извини, внучек,– съязвила бабушка,– я не знала, что ты на диете…

– Один раз можно нарушить,– ответил Андрюша.

Андрюша не только лопал молодую картошку со сметаной и свежим огурчиком, но и острил, шутил.

Бабушка только успевала ему подкладывать. А вот с Анютой творилось неладное. Обычно она не страдала отсутствием аппетита, и любо-дорого было смотреть как она ест. А сегодня она внимала словам Андрюши и совсем забыла о еде.

– Кнопка, ты почему ничего не ешь? – спросила бабушка.

Анюта вспыхнула, но сдержалась, не стала перечить бабушке и принялась ковырять вилкой в тарелке.

Андрюша и это усек. Я видел, что он все замечает – так сказать, наматывает на ус, хотя усы у него еще не пробились. Или, вернее, складывает про запас. Авось когда-либо пригодится. Ну что ж, наблюдательность – прекрасная черта. Например, врачу просто необходима наблюдательность. Может быть, внук Андрюша выберет профессию врача и пойдет по моим стопам, то есть станет моим наследником? Вот же мой сын Сережа не пошел по моим стопам, несмотря на то, что я водил его к себе в больницу. А может, потому и не пошел, что водил?

– Спасибо тебе, бабуля,– наконец отвалился от стола Андрюша,– никогда так вкусно не ел.

Бабушке – что надо? Похвалил ее внучек, она и счастлива.

Вспомнив утреннюю стычку с Настей, я сказал ей:

– Говорила, не бери вездеход. А машина работала, как часы. Не веришь, спроси у внука. Правда, Андрюша?

Андрюша неторопливо поднял на меня глаза и снова посмотрел так, что вогнал в смущение. И я сразу вспомнил, как нехорошо поначалу вел себя вездеход на привокзальной площади, как долго не заводился. Я почувствовал, что мои щеки пылают. Наверное, так краснеет мальчишка, пытавшийся обмишулить своего деда, когда обман раскрывается.

Точно заправский актер, Андрюша выдержал паузу, насладился моим смущением и, незаметно подмигнув мне – мол, о чем речь, я все помню, мы же заключили с тобой договор, а договор, как известно, дороже денег,– наконец соизволил подтвердить:

– Отличная машина.

Я перевел дух. Фу, пронесло! Нет, Андрюша – настоящий мужчина, с ним можно идти в разведку… Всё-таки мужская солидарность – великая вещь.

Бабушка с Анютой принялись мыть посуду. Я уже подумал, хорошо бы сейчас вздремнуть, а то встал ни свет ни заря, как вдруг Андрюша предложил:

– Дедушка, покажи мне свое поместье.

– С удовольствием,– ответил я.

Честно говоря, меня хлебом не корми, а дай порассказать о саде-огороде, о том, где что растет. Потому всякий свежий человек для меня находка. Тем более внук, так сказать, наследник моих трудов и дней.

Андрюша оказался внимательным слушателем, ему все было любопытно. Он то кивал с видом знатока, то ахал от удивления, восклицая: «Что ты говоришь? Не может быть!», чем приводил меня в умиление. И я с еще большим жаром продолжал рассказ.

– Действительно, пять Франций,– неожиданно произнес Андрюша.

– Что? – непонимающе протянул я, настолько невпопад были слова Андрюши.

– Я никогда не думал, что на таком небольшом пространстве,– объяснил внук,– можно сказать, на клочке земли ты вырастил столько деревьев и кустов…

Я чуть не прослезился. Было от чего – внук оценил мой труд. Значит, мои старания были не напрасны…

Мы оказались в дальнем углу участка, где вдоль забора росла малина. Пока я говорил, Андрюша не терял времени даром и лакомился малиной, благо она в этом году уродила на славу.

– Этой малине всего второй год,– начал я, но внук перебил меня:

– Дед, а ты завещание написал?

Я расхохотался. Ну, Андрюша, ну, уморил, ну, выдал! Нет, мне определенно повезло с внуком – юморист да и только.

Но Андрюша, как оказалось, вовсе не расположен был шутить. Он глядел на меня серьезно, и глаза его были печальны…

– Я помирать не собираюсь,– неожиданно обиделся я и уточнил: – В ближайшее время…

Я, конечно, понимаю, что мы все когда-нибудь там будем, но лично я туда не очень тороплюсь.

– Ну, дед, ты даешь! – Андрюша хлопнул себя по коленям и рассмеялся.– Да живи ты сто, двести, тыщу лет, ради Бога! Разве я против? Но завещание необходимо написать… Так во всех цивилизованных странах делают…

И вновь я ощутил смущение, в некотором роде неловкость. Дожил, что называется, до седин, а таких простых вещей не знаю, которые там, в цивилизованном мире, известны любому мальчишке.

– Человек, достигший известного положения в обществе,– терпеливо объяснял внук мне, непонятливому, старому деду,– составляет завещание о том, как должны распорядиться имуществом в случае его…

Андрюша запнулся. Да, хочешь – не хочешь, но придется произнести это страшное слово, которое и про себя вымолвить страшно... Ну, любопытно, как выкрутится Андрюша. Я навострил уши.

– Там завещание составляют в тридцать лет, а, сам понимаешь, в таком возрасте никто и не думает переселяться в мир иной…

Все-таки выкрутился, не назвал вещь своим именем.

– А твои родители составили завещание? – поинтересовался я.

– Конечно, и в мою пользу,– уж очень поспешно отрапортовал внук, из чего я заключил, что он, кажется, выдает желаемое за действительное.– Я их единственный наследник.

– Так зачем огород городить? – ухватился я за последние слова внука.– Если ты наш единственный наследник, а это правда, все достанется тебе, подожди, не торопись.

Экскурсия по саду-огороду завершилась, но разговор имел продолжение.

– Дед,– Андрюша лукаво улыбнулся и по-приятельски подтолкнул меня локтем.– Признайся, Анюта – твоя внучка?

– Что ты сказал? – Я опешил, решил, что ослышался.

– Всякий беспристрастный наблюдатель вынужден констатировать,– тоном судьи, зачитывающего приговор, произнес Андрюша,– что Анюта похожа на тебя как две капли воды…

– Да как ты смеешь? Как у тебя язык повернулся такое сказать?!

Анюта с Настей мыли посуду и мирно болтали. На мой крик Анюта испуганно обернулась. Впервые я подумал, как все-таки хорошо, что Настя плохо слышит.

– Как ты уже знаешь,– я старался говорить спокойнее,– Анюта – дочь Светы, а Света – дочь Альбины, бабушкиной школьной подруги. Аля рано умерла, вскоре после войны. Да, Света нам, как родная, и Анюта тоже…

Да оттого мы с Настей прикипели душой к Свете и Анюте, что годами не видели ни Андрюшу, ни его родителей. Вместо того чтобы привезти на лето к деду и бабе внука, Сережа и Ирина катили вместе с Андрюшей на юг. А человеку необходимо кому-то отдавать свою любовь и заботу.

Андрюша с иронической улыбкой выслушал мою исповедь. По его виду я понял, что он не поверил ни одному моему слову. И тогда я снова вспылил:

– Наглец, как тебе такое взбрело в голову?

Я почувствовал, как что-то сильно сжало сердце, пошарил в кармане, нашел пузырек с таблетками, торопливо глотнул сразу две… Прислонился спиной к яблоне и закрыл глаза.

– Дед, а дед,– тихо позвал Андрюша.

Я молчал.

– Дед, ты чего? – по голосу внука я понял, что он забеспокоился.

Сжав зубы, я не издавал ни звука.

– Дед, ты живой? – в голосе внука послышался неподдельный испуг.

– Еле живой,– больше я не мог испытывать его терпение и открыл глаза.

– Дед, я пошутил,– Андрюша прижал руку к груди, точно просил у меня прощения.– Забудь все, что я тебе говорил. Ты в порядке?

– Нормально.– Мне и вправду стало легче, сердце отпустило. Наверное, прикосновение к яблоне оказалось для меня целительным.

– Дед,– Андрюша обнял меня за плечи и повел к дому,– а не вздремнуть ли нам минут пятьсот? Я не спал в поезде, а ты встал ни свет ни заря, завел вездеход, доехал до города, ждал меня на вокзале, потом добирался до дачи… В общем, устал…

– Устал как собака,– согласился я.

Мою обиду на внука как рукой сняло. Ну, пошутил мальчишка, прямо скажем, неудачно пошутил. А я, старый дурень, тоже хорош. Раскричался, расшумелся… Внук первый день, как приехал, пять лет не виделись, а я на него ору. Чуть-чуть не поссорились…

Наконец я с удовольствием прилег на диванчике на веранде. Андрюше мы отвели отдельную комнату – как-никак гость.

БРАТ МИЛОСЕРДИЯ

Андрюша держал свое слово. Целую неделю не заводил речь о завещании. Я, честно говоря, уже и забыл о нашей с ним стычке. Как вдруг все началось сначала…

На завтрак Настя испекла драники. Мы с Андрюшей наперегонки уплетали румяные хрустящие оладьи.

– А где Анюта? – спросил я.

– Пошла на озеро, там она делает гимнастику этих… как они называются? – Бабушка забыла слово.

– Йогов,– подсказал Андрюша.

– Вот-вот, йогов,– обрадовалась бабушка,– потом поплавает немного и придет. Что-то задерживается…

Бабушка с гордостью за дело рук своих глядела на Андрюшу. Нельзя сказать, что он поправился или растолстел за эту неделю, но мордочка округлилась, на щеках засиял румянец.

Настя отправилась печь очередную порцию драников, и Андрюша спросил:

– Дедушка, а не пора ли нам вернуться к прежней теме?

– Какой? – не понял я. Воспользовавшись отсутствием Насти, я налег на драники, обильно полив их сметаной.

– О завещании,– напомнил внук.

Я поперхнулся, закашлялся, Андрюша ловко хлопнул меня по спине, и я с трудом проглотил картофельную оладью.

– Ты же сказал, что это шутка,– сказал я.

– Когда я говорю о делах, я не шучу,– произнес Андрюша таким тоном, что я почувствовал себя нашкодившим школьником, который получает нахлобучку от строгого учителя.

– Я не вижу смысла в завещании,– я дал себе слово не заводиться и потому говорил спокойно,– ведь и так все достанется тебе, ты же единственный наследник.

– Сперва все достанется родителям,– сухо уточнил Андрюша.

– Но потом же – тебе,– я и не заметил, как закричал.

Из летней кухни послышался голос Насти:

– Я уже несу. Зачем, спрашивается, кричать, когда я все слышу.

Настя принесла полную миску драников. И тут на дорожке появилась Анюта. Она шла вприпрыжку, размахивая полотенцем.

– А вот и я,– объявила радостно Анюта.

Она чмокнула бабушку в щеку, обняла, поцеловала меня – такой ритуал у нас заведен был давно – и поздоровалась с Андрюшей.

Я обрадовался Анютиному приходу – хоть на время прекратятся странные разговоры о завещании. Как будто нам не о чем больше поговорить!

И вдруг меня осенило. Андрюша обиделся на родителей за то, что они не взяли его с собой за границу, хотя прекрасно знает, что в Африку детей не пускают. И чтобы насолить родителям, Андрюша хочет лишить их наследства. Нет, я ему не поддамся.

– Быстрее садись завтракать, а то драники остынут,– проворчала бабушка для порядка, на Анюту грех было сердиться – столько в ней было непосредственности, доброты.

Анюта положила на тарелку драник, подумала-подумала, добавила еще один, капнула сметаны и, старательно пережевывая, стала есть.

– Это что, все? – Бабушка и не думала скрывать своего недовольства.

– Все. – Анюта была настроена решительно.– А чай без сахара!

– Кнопка,– рассердилась бабушка,– что с тобой стряслось?

– Наверное, у нее пропал аппетит,– философски заметил я, накладывая себе новую порцию оладушек.

– Кнопка села на диету,– рассмеялся Андрюша,– я слез, она села…

Анюта покраснела, расстроилась и уже не хотела есть свои драники.

Андрюша сладко, до хруста в суставах, потянулся и неожиданно спросил:

– А у меня, вроде, имеется еще один дед?

– Имеется,– я с удовольствием перевел разговор на другую тему.– Дед Матвей, Матвей Васильевич…

– Надо бы мне его повидать,– сказал Андрюша,– а то неудобно получается, неделя, как я приехал, а мы еще не виделись…

– Он из принципа к нам не приезжает,– встряла в разговор Настя.

– Из какого принципа? – Андрюша оказался чрезвычайно любопытным.

– Видишь ли,– принялся я объяснять,– Матвей – человек старой закалки, и ему не по душе все эти автомобили, дачи…

– Приедет к нам, погостит пару дней,– продолжала Настя,– а потом поднимает крик: «Частники! Собственники! К стенке вас всех! Разве за это мы кровь проливали?!» И уходит на автобус…

– А что, у него никакой собственности нет? – уныло протянул Андрюша.

Я покачал головой. Мне показалось, что Андрюше сразу расхотелось тянуться по жаре к странному деду, у которого за душой нет ни гроша.

– Никого,– по-своему поняла вопрос внука бабушка.– Варвара, еще одна твоя бабушка, четыре года, как умерла. И сейчас один как перст. Заболеет – некому стакан воды подать…

– Матвей – железный человек, ничем и никогда не болел,– возразил я Насте.– Одна язва ему время от времени досаждает…

– Он не жалуется,– поправила меня Настя.– И к врачам не обращается…

– Очень интересно,– пробормотал Андрюша и задумался.

У него был вид шахматиста, который считает, какой ему ход сделать. Выгоден ему этот ход или нет. И может шахматист, как компьютер, на двадцать ходов вперед просчитать, что ему сулит этот ход – выигрыш или поражение…

А что расчитывать и просчитывать?! Радуйся жизни, и все тут! У тебя каникулы, родители уехали к черту на кулички, ты в гостях у бабы с дедом, которые в тебе души не чают, пользуйся этим. К тому же погода стоит как по заказу. Неделю солнце сияет и сверкает, словно, по случаю твоего приезда.

Эх, мне бы такую жизнь! А разве у меня не то же самое? У меня ведь каникулы, как говорится, до самого конца…

Анюту все оставили в покое, на нее никто не обращал внимания, и она спокойно справилась со своими драниками.

– Ну что ж,– Андрюша выключил свой компьютер,– если гора не идет к Магомету… Короче говоря, я поеду к деду Матвею.

– Заведи вездеход, дед,– скомандовала Настя.

Но Андрюша категорически воспротивился и сказал, что прекрасно доберется на автобусе.

– А как ты найдешь Матвея? – заволновалась бабушка.

– Я ему нарисую маршрут,– торопливо произнес я.

Вооружившись ручкой, я стал чертить на бумаге маршрут для Андрюши. Честно говоря, я обрадовался, что внук поедет на автобусе. Мне не хотелось оставаться с ним наедине в машине. Я боялся, что он вновь заведет разговор о завещании.

– А он не потеряется в городе? – переживала Настя.

– Бабушка, я в столице не терялся,– подал голос Андрюша.

Он уже успел облачиться в джинсовый костюм, упаковал свою сумку. У меня было ощущение, что внук собрался загодя. Казалось, уже утром знал, что после завтрака поедет в город.

– Ты что, надолго к Матвею? – Настя ревниво покосилась на сумку.

– Я скоро вернусь,– пообещал Андрюша.

– К вечеру возвращайся,– вроде бы велел, а на самом деле попросил я.

– Я тебя провожу,– предложила Анюта.