Текст книги "Осназовец"
Автор книги: Владимир Поселягин
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Первым делом я обрадовал тетю Нину тем, что главврач районной больницы, превращенной в госпиталь, ее сокурсник, и что он придет в гости к семи вечера. Девчата тут же засуетились на кухне – времени мало осталось. Также рассказал, что тетю Нину хотят взять в приемный покой диагностом. Районная больница хоть и превратилась в госпиталь, но прием граждан не прекратила, так что приходят москвичи туда постоянно.
Быстро собравшись, я посмотрел в зеркало, как выгляжу в парадной одежде, коротко попрощался с женщинами – наверху был бедлам перед приходом гостя, после чего накинул свою летную куртку и поспешил на выход. Сержант обрадовался, когда я появился. Под его нетерпеливым взглядом я запер въездные ворота, которые все это время были распахнуты, и забрался в теплое нутро «эмки».
– Поехали, – велел я, устроившись поудобнее.
Машина развернулась и, неторопливо бороздя лужи, выбралась с нашей улицы и на перекресте повернула наперво. Тут дорога была получше, так что мы даже скорость прибавили. Через двадцать минут добрались до центра города и, въехав во двор наркомата, остановились у заднего входа. Выйдя наружу, я поправил одежду и направился следом за сержантом внутрь здания.
К моему удивлению, вызывал меня действительно Ремизов. Когда меня довели до его кабинета и сообщили ему о прибытии, тот пригласил проходить и, когда я оказался в кабинете, указал на стул, что стоял у стола. Сам капитан сидел за Т-образным столом.
– Подписывай, причем срочно, – протянул он мне два листа бумаги.
Удивленно посмотрев на него, я вчитался в то, что было написано на обоих бланках, крутя в пальцах перо, после чего откинулся на спинку кресла и с еще более удивленным видом посмотрел на него.
– Нужно это, Женя, очень нужно.
Вздохнув, я макнул перо в чернильницу и поставил четыре размашистые подписи, лишая себя свободы до окончания войны. Это были бланки заявления о приеме в ряды НКВД и учетный лист сотрудника наркомата. Оба документа оформлены задним числом, на двадцать третье сентября, две недели назад.
– И что теперь? – спросил я, наблюдая, как Ремизов убирает оба листа в ящик стола.
– Сейчас идешь с сержантом, сфотографируешься на удостоверение и получишь его на руки. Запомни, ты у нас уже две недели, служишь у Лучинского инструктором.
– Ясно. Опять кому-то за счет меня нос решили прищемить.
– Это уже не твое дело. Все, иди… Женя, – окликнул он меня в дверях, – не куксись ты так. Ничего не изменится, как работал у Лучинского, так и будешь, только теперь на постоянной основе, ты теперь весь его.
Задумавшись, я вернулся к капитану и, сев на место, спросил:
– Вы читали мой рапорт о рейде к немцам?
– Да, и согласен с Лучинским. Афера все это и везение. Ни проработки операции, ничего. Чистая импровизация, везение и хорошая подготовка. Не более.
– А если я повторю рейд с более впечатляющими результатами, то что мне будет за это?
– Плохого точно не будет. Если все удачно пройдет, конечно, – насторожился капитан.
– Я бы хотел его повторить в ближайшие дни.
– Это не в моей компетенции решать, да и никто теперь тебя одного не отпустит.
– Да это понятно, но пробейте этот вопрос, а группу я сам наберу, мне только зам от вас нужен будет.
– От нас, Женя, ты теперь один из нас.
– Ну, пусть от нас, – согласился я и, немного подавшись вперед, продолжил уговаривать капитана: – Пока на передовой свалка при отступлении, там для диверсантов идеальное место для работы, поверьте мне. Пока фронт не стабилизировался, этим нужно пользоваться и провести парней, что сейчас обучаются на базе, через жесткие тренировки, провести их через огонь противника, обстрелять, так сказать.
– Идея хорошая, я передам руководству, – согласно кивнул Ремизов, делая какие-то пометки в блокноте. – Ты лучше грамотно составь план этого рейда и чуть позже подойди с ним ко мне, тогда и поговорим. А теперь поспеши, у тебя еще есть тут задания.
– Не проблема, сделаем.
В дверях он снова окликнул меня:
– Женя, не планируй завтра ничего после обеда, дома будь.
– Я до трех на базе, домой только к четырем добираюсь. Да и то если нелетная погода, тогда и до темноты не успеваю вернуться.
– Ну, значит, после четырех. Все, иди.
– Хорошо, – пожал я плечами и покинул кабинет.
Фотограф подобрал мне по размеру форму с пустыми петлицами сотрудника конторы и фуражку, заставил меня их надеть, сфотографировал и отправил дальше. Через сорок минут мне принесли новенькое удостоверение сотрудника НКВД. Дата, как и ожидалось, стояла сентябрьская. Похоже, я был прав, после того рейда начались какие-то игры. Как бы пешку не раздавило в них, это меня больше всего беспокоило. Пешкой, естественно, был я.
Покинув наркомат, я направился обратно. Предоставлять машину для дороги домой мне никто не стал, мол, молодой, ножками дотопаешь. Не дошел. Что я, вообще головы лишился – идти под холодным осенним ветром полстолицы в мелкий дождь? Попутку удачно поймал. Ну как поймал, остановил милицейский патруль, махнул новенькими корочками и попросил помочь, они и подвезли.
Когда я вернулся домой, Андрей Валерьевич уже был там, полчаса как пришел. Его уже устроили за столом, и он живо общался с нашей хозяйкой. Судя по виду обоих, это им доставляло удовольствие. Посмотрев на Нину Игоревну как на женщину, я отметил, что она еще вполне ничего, только седая прядь на виске намекала, как ей пришлось трудно в этом году.
Поздоровавшись со всеми, я переоделся в домашнюю рабочую одежду и закончил все дела по дому, задал корму животине. Овса всего шесть мешков осталось, надо что-то думать насчет этого, на моем обеспечении, когда я дома, лошади и коза. Сходил в баньку. Судя по почти пустому баку для воды, уже все успели ею попользоваться. Вернувшись в дом, я опять переоделся и присоединился к гуляниям.
В общем, хорошо погуляли, главврач принес бутылочку вина, да и у меня в запасе оставалось после новоселья. Даже не початая бутылка коньяка была, вот ее они вдвоем почти и добили до конца. Когда я одевал пьяненького, но счастливого Андрея Валерьевича, то сунул ему этот коньяк в карман – с утра опохмелиться.
Так как он был хорош, хотя и стоял на ногах довольно твердо, я решил его на всякий случай проводить, мало ли что. Одевшись и придерживая гостя за локоток, я повел его на двор, а потом и по улице в сторону дома. У него была служебная квартира в соседнем квартале, где уже вырастали сталинские многоквартирные дома. «Сталинки», так сказать. Там их четыре штуки стояло.
Дошли мы благополучно, хотя Андрей Валерьевич дважды оскальзывался в грязи, но я успевал его придержать, так что, кроме испачканной левой штанины, особо он не измарался. Убедившись, что он разделся и пошел спать, я покинул квартиру и подъезд, после чего легким прогулочным шагом направился в сторону дома. Дождь закончился, хотя и было очень сыро, как в воздухе, так и на земле, но я все равно шел отдыхая. Посередине улицы была набитая машинами колея. Туда лучше не лезть, сразу утонешь, а вот по бокам, у палисадников домов, были нахожены местными жителями пешеходные тропинки. Именно тут я вел главврача домой и тут же возвращался.
Прогулка мне понравилась, ни о чем не думал, просто шел и радовался жизни. Первое, что меня насторожило, когда я подошел к дому, это распахнутая калитка ворот, хотя когда я сорок минут назад выходил, то закрыл ее. Достав из-за пояса «вальтер», я привел его к бою и сунул в карман куртки – если что, можно стрелять из кармана.
До самого крыльца у меня были брошены доски, чтобы можно было по ним, как по тропинке, не замарав ног, дойти от ворот до крыльца, но у калитки я присел и, достав трофейный фонарик, на пару секунд осветил землю. У нас были гости, сомнений нет, причем их было то ли шесть, то ли семь. Много.
– Не служба, обувь разная, – пробормотал я.
По доскам дойдя до крыльца, я поскреб подошвой о специальную чистилку, после чего сбил оставшуюся грязь о бок крыльца – внутри-то наверняка слушали, открыл дверь сеней. Они были пусты. И только потом вошел уже в дом.
Там была интересная картина. Тетя Нина, слегка бледная со следом от пощечины на левой щеке, сидела за столом. Рядом, прижавшись к ней, обе сестренки, на вид целые. С противоположной стороны стола, развалившись на стуле, сидел худой мужик лет пятидесяти, в довольно приличной одежде. Рядом на столешнице лежали кепка и пустая бутылка от вина. Улыбаясь золотыми фиксами, он смотрел на меня. Второй бандит стоял за спиной тети Нины, играя ножом. Причем я узнал свой штык-нож от немецкого карабина, что висел до этого у меня в комнате на ковре.
В комнате было светло, ставни снаружи закрыты, поэтому мы свободно пользовались электрическим светом, не мешало это и ворам.
– А мы все ждем и ждем, – развел руками вор, явно чувствуя себя хозяином положения.
Что мне не понравилось больше всего, на столе были кучей свалены ценные вещи – все то, что я добыл у немцев. А тарелки и другая посуда после ужина были сброшены на пол, часть побилась. Мне это тоже не понравилось. Не для того я их покупал, чтобы их всякие утырки били.
– Ты, фраерок, работаешь у нас, продаешь рыжье, процента не отстегивая, и я…
– Сколько их? – спросил я у тети Нины.
– Шестеро…
Бандит за ее спиной замахнулся, явно собираясь заставить ее замолчать, но тут же упал с пулей в груди.
– Так сколько их? – держа вора на прицеле, переспросил я.
– Шестеро, – мгновенно отреагировала мачеха. – Двое тут, один в зале в шкафу копается, трое внизу.
– Ясно, сидите тут, я сейчас зал зачищу, потом тех, что внизу сидят, навещу.
– Ты чего? – неуверенно спросил вор, пока его товарищ, скобля грязными сапогами доски пола, отходил.
Когда я подходил к нему, то засек в дверном проеме зала движение и выстрелил на него, потом второй раз, добивая бандита. Этот тоже готов. Вор был неплох, и реакция и финка у него в руках были довольно стремительны. Но перехватив его руку, я сломал ее в двух местах, после чего приемом уронив старого вора на пол, прошелся по его бокам сапогами. Быстрый обыск дал мне наган из внутреннего кармана и горсть патронов. Старый вор ошибся, оружие нужно было держать в руках, а не рассчитывать на количественное превосходство. После этого я с жутким хрустом вывернул его ноги из коленных суставов – вот теперь не убежит. Пока тот орал и катался по полу, я направился к лестнице.
Наган сразу же ушел в руки тете Нине. Он был заряжен, так что она большим пальцем взвела тугой курок и держала правой рукой довольно тяжелое оружие. Спустившись с пистолетом в одной руке и фонариком в другой, я подошел к двери в свою комнату и подергал ручку. Та была закрыта изнури. Свет был выключен. Прислушавшись, я четко расслышал шебуршение. Улыбнувшись, я побежал обратно. Выбежав во двор, вышел на улицу и прошел в палисадник. Там как раз один из налетчиков пытался вылезти наружу через окно.
– Шухер! – заорал тощий шкет, который, видимо, вылез первым и рванул к забору. Его стремительный рывок прервала пуля, и он повис на заборе палисадника. Подойдя ко второму, тому, что застрял в узком полуподвальном окне, я приставил ствол к его уху. Лицо бандита тут же покрылось крупными каплями пота. Я нажал на спуск. Глухо хлопнул выстрел, и третий вор, тот, что оставался внутри, закричал:
– Зачем?.. Не надо!
Послышался грохот открывающихся дверей моей комнаты, и я рванул обратно. Но не успел, негромкий хлопок выстрела в доме, который я расслышал со двора, завершил дело. Забежав в дом, я обнаружил шестого, последнего бандита лежащим на лестнице, а в руках у тети Нины дымился наган.
– Аля, беги за участковым, – велел я старшей сестренке. Девочки особо шокированы зрелищем не были – и не такое видали.
Потом я пробежался и проверил. Живых в доме, кроме старого вора, не было.
Подхватив его за шиворот куртки, я волоком под стоны – поврежденные ноги волочились по полу – потащил его из дома в амбар. Мне нужны были ответы на те вопросы, что у меня назрели.
Когда прибыл участковый, я уже знал все, что мне было нужно, поэтому, услышав снаружи скрип калитки, одним движением свернул бандиту шею и вложил в руку нож.
– Этот тоже мертв? – заглянул старшина ко мне в амбар. Свет был включен, и он хорошо разглядел лежавшего на досках пола вора.
– Да, он в сапоге финку прятал. Я прощелкал при обыске. И когда начал допрос, чуть в бок ее не получил. Мы боролись. Вот, как-то так и получилось, – развел я руками, отходя от тела вора.
Мне говоруны были не нужны, не хватало, чтобы чужие узнали, почему они ко мне наведались. Трофеи, кстати, что нашли воры, я успел прибрать и спрятать, оставив всякую мелочь.
– Понятно. Я сейчас в доме все осмотрю и протокол начну писать. В райотдел я уже позвонил из таксофона у магазина, скоро опергруппа прибудет.
– Понятно. Тогда пошли, опишу, как все было, – согласился я.
Через двадцать минут действительно подъехал автобус с сотрудниками милиции, и работа закипела. За это время мы с участковым только и успели, что обойти все трупы и начать составлять протокол. Я же как потерпевший давал свидетельские показания. Девчат я отправил к Марье Авдотьевне, переночуют у нее, пока мы тут разбираемся, а тетя Нина осталась, она была свидетельницей. Соседей тоже хватало, они начали собираться на улице, пытаясь узнать, что происходит. Старшина уже записал мои показания, приобщил к делу и то, что я пользовался оружием. Но новенькие корочки сотрудника конторы решили дело. Тем более, он знал, что я не простой боец. Вон, информацию, что я только что вернулся из рейда по немецким тылам, выдал старшему опергруппы в звании капитана. Тот стал с уважением поглядывать на меня.
Наконец подъехала привлеченная полуторка, туда перенесли тела бандитов, и, забрав улики, милиция отбыла, а мы остались в начавшем остывать с натоптанными и окровавленными полами доме одни.
– Ну что ж, будем мыть, – закатывая рукава, сказал я.
Первым делом я долил в бак бани воды, три раза с ведрами из дома бегал и заново ее затопил. Пока тетя Нина собирала разбросанные по комнатам вещи – те, что чистые, отправлялись в шкаф или на полки, что требовалось мыть или стирать, в общую кучу, – я отмыл полы на своем этаже, а позже и на первом, не забыв захватить крыльцо, оно вообще сантиметровым слоем грязи было покрыто. От крови я полы тоже отмыл, даже старался и в щелях до них добраться – у меня, вон, потолок пятнами и каплями обзавелся. Ничего, отмыл. Самое фиговое – это ковер в зале. Бандит, которого я подстрелил, упал на него и залил своей кровью. Угол, конечно, но я замаялся драить его щеткой. Четыре раза проходил, пока не удовлетворился результатом. Пятно исчезло, но ковер был мокрый, и я положил его сушиться у печи на кухне. Я затопил обе печки, прогревая дом. В общем, закончили мы со всеми делами где-то в час ночи, после чего посетили по очереди баньку и легли спать. О налете мы особо не разговаривали, просто я предположил вслух, что нас засекли на рынке и выследили, не надо было толстой пачкой денег махать. Это объяснение тетю Нину полностью удовлетворило.
Утром, когда я собирался на работу, запрягая застоявшегося Огонька – у того от предвкушения даже по бокам дрожь пробегала, прибежали обе сестренки, с ними были Анна и Марья Авдотьевна. У меня особо времени не было, поэтому они, поздоровавшись, прошли в дом. Пусть с тетей Ниной общаются, она уже встала. Я проверил, как там остальная скотина, и, вскочив в седло, направился на базу.
За ночь подморозило, причем хорошо так, поэтому за полчаса дороги иногда переходил на галоп. В части я привычно добрался до конюшни. Тут были свои лошади, их часто использовали для тренировок. Сняв седло и уздечку, я обиходил Огонька и завел его в пустое стойло, которым часто пользовался. И только после этого направился к штабному зданию. Через десять минут ожидалась каждодневная пятиминутка, где командир давал задания инструкторам. Именно туда я и направлялся.
Она прошла привычно, мне дали на день пять групп, поставили задачу, какие им дать теоретические знания, после чего Батя, перед тем как распустить командиров по аудиториям – у нас была хоть и военная часть, – но все же учебная, спросил:
– А что Иванов у нас сидит, молчит да в блокноте что-то рисует? Докладывать о ночном налете на свой дом не будет?
– А о чем там докладывать, товарищ майор? – встал я со стула. – Ну, пришли шестеро болванов, ну, угрожать начали, я в это время отсутствовал, а когда пришел и опознал их, то просто перестрелял, вот и все. Чего мне с ними разговоры заводить?
– Подробно давай, нам тут всем интересно. За последние дни только ты в подобные истории влипаешь, хотелось бы знать о них больше, чем другие.
Я в подробностях объяснил, что и как делал. Как по следам определил, сколько примерно бандитов, как вел переговоры, стрелял и двигался. Даже как убирался после отъезда милиции описал.
– Ясно, стремительность и натиск, все в твоем стиле, – постукивая тупым концом карандаша по столу, кивнул Лучинский. – Выводы какие сделал?
– Да, – кивнул я. – Нужно в следующий раз их на улицу выгонять и там уничтожать. Убираться долго, муторно и трудно.
Присутствующие командиры-инструктора засмеялись, улыбнулся и Батя.
– Подставляться не надо, тем более так глупо, деньги засветил на рынке. Ладно, все свободны, а вас, товарищ Иванов, я попрошу посетить вещевой склад и получить наконец форму и другое имущество, а то выглядите среди нас как белая ворона.
– Есть, – кивнул я.
До начала занятий у меня оставалось еще около часа, поэтому после пятиминутки я направился к складам. Там заведующий уже был предупрежден, и я получил большой тюк с обмундированием, амуницией и оружием. Да, мне и оружие выдали. Прямо на складе я примерил форму, она была великовата, но у меня было, кому ушить ее. Из амуниции выдали командирский ремень с кобурой, в которую я чуть позже вложу новенький «ТТ» – как только отмою его от пушечного сала, так и вложу. Три магазина, пятьдесят патронов – вот и все из вооружения и амуниции. Фляжку дали, да и то не сразу, а когда я о ней вспомнил. Я не командир, в рядовом звании нахожусь, и многое мне не полагалось для выдачи, да и пистолет выдали, а не карабин, только потому, что я инструктор, им положено его иметь. Вместе с зимним обмундированием также были валенки.
Пробежавшись по накладной и проверив, все ли получил, я поставил свою подпись и, взвалив на плечи объемный и тяжелый тюк – все завернул в белый овечий полушубок, – я направился в комнату отдыха инструкторов в третьем корпусе, где было две аудитории. У нас в части все было серьезно: шесть больших зданий, где мы проводили уроки в зимнее время, а практику проходили на полигоне. Он был недалеко, километр по лесной дороге.
В общем, добравшись до нужной комнаты, где уже сидели двое инструкторов, с которыми мы виделись на пятиминутке, я бросил тюк с обмундированием на лавку и, достав из шкафа шкатулку с общими иголками и нитками, стал пришивать всю фурнитуру, которую мне тоже выдали. Время было, почему этим не заняться? Я закончил с летней гимнастеркой и с теплой зимней, когда наступило время занятий. У меня в этот день было две теории и одна практика на полигоне, так что, убрав обмундирование в общий тюк, я оставил его в комнате – дома с этим закончу, до вечера я буду занят, после чего поспешил в шестую ауди торию, где уже ожидали слушатели с их куратором. Тот был мне знаком, поэтому мы приветливо кивнули друг другу. В данный момент в аудитории сидело шестьдесят человек, пять боевых групп, которых уже начали проверять на совместимость, и отбирали тех, кто имел ярко выраженные лидерские качества, чтобы отправить их на курсы командиров. Поздоровавшись с курсантами, я начал лекцию по теме: «Малая война в тылу противника».
Закончил я, как и рассчитывал, где-то к трем на полигоне, там было очень удобное место для тренировок – лесная дорога и посадка с другой стороны. Бойцы под моим присмотром ставили «монки», готовили позиции, и когда все было готово, я обходил с командирами боевых групп все позиции и заминированные участки и показывал, где ошиблись или недосмотрели, а где показали себя в организации засады выше всяких похвал. Именно во время этого занятия я показал, как нужно устанавливать заряды с поражающим элементом. С макетом в руках я поднялся на дерево и, установив мину с направленным зарядом – там, кстати, были следы от других установок – и маскируя провод, спустился. Два бойца отбежали с ним в сторону и заняли позицию в кустах, накручивая оголенные провода к подрывной машинке. Этим я продемонстрировал, как можно точечно уничтожать противников в бронированных кузовах бронетранспортеров или грузовиков. Один заряд – и полвзвода как не бывало. Так и шли эти занятия: теория, потом по теме практика на полигоне, чтобы быстро усвоилось. В общем, так прошел для меня еще один привычный день. Парням я действительно старался дать все, что знаю, делился накопленным теоретическим и практическим опытом.
Когда парни направились к другому инструктору, я запряг Огонька и, забрав из комнаты отдыха свои вещи, закрепил их позади седла, на крупе проще говоря, покинул часть и направился в аэроклуб. Он тут недалеко был.
Начальника не было, но присутствовал его зам, он-то и оформил мое возвращение к занятиям. Сегодня нелетная погода, но завтра, если еще подморозит, вполне можно будет возобновить тренировочные полеты. Короче говоря, на аэродроме позже узнаю, дадут там разрешение на тренировочные полеты или нет. Заскочил по пути на аэродром. Инструкторов не было, но присутствовали механики, я с ними пообщался и сообщил, что возвращаюсь к занятиям, мол, пусть передадут моему инструктору, приказ из аэроклуба может запоздать. Только после этого я отправился домой.
Добрался быстро, но снова обнаружив у двора дома черную «эмку», пробормотал:
– Сейчас-то что опять?
Когда я подскакал к дому, дверь распахнулась, и наружу вышел знакомый сержант. Корнилов вроде бы.
– Что в этот раз?
– Боец, вас не учили субординации? – нахмурился он, зная прекрасно, что меня забрили в ряды ГБ.
– Иди на хрен. Говори, чего опять от меня надо.
Настроение окончательно испортилось, и эта выскочка пришелся в тему. И вообще у меня были планы, а тут эта фифа приехала. У меня сегодня были вечером планы навестить три воровские малины, которые выдал вор. Еще как выдал, пел, что твой соловей. В общем, я собирался сократить поголовье бандитов и пояснить им, что меня трогать не следует, а тут этот приперся. Вспомнив слова капитана о том, чтобы я сегодня ничего не планировал, только скривился.
– Так что надо? – хмуро спросил я у ошарашенно молчавшего от моей наглости сержанта.
– Да как ты смеешь?..
– Пошел вон, – буркнул я и, взяв коня под уздцы, открыл ворота, прошел во двор и закрыл их за собой.
Сержант переваривал наш разговор минут пять, за это время я успел снять тюк с обмундированием, отнести его в дом, бросить на кухне у вешалки с верхней одеждой, распрячь Огонька. И как раз обтирал его пучком соломы – тот дергал кожей там, где я проводил, – когда дверь открылась и во двор прошел сержант.
– У меня приказ доставить вас в Кремль.
– Ну вот, так бы сразу, – сказал я и ударил Огонька по крупу, отчего он взбрыкнул ногами и побежал в огород, где бродила Машка. Вечером или я, или девчата заведут их в стойла. Погода не ветреная, пусть побродят и порезвятся. Наш огород для них что-то вроде загона, на улицу я их выводить опасался: травы нет, да и уведут в момент. Сейчас с лошадьми дефицит.
– По форме велели явиться или в гражданке? – спросил я у сержанта, кулаком разбив лед в бадье и отмывая руки.
– По форме.
– Через пять минут буду.
Я забежал в дом. Он, кстати, был пуст, пришлось открывать замки. Сестренки, похоже, еще из школы не вернулись, а тетя Нина должна была оформляться в Москве и в больнице, все это взял на себя Андрей Валерьевич.
Раздевшись, я подхватил тюк и направился вниз, к себе. Через две минуты я стоял полностью одетый по форме. Застегивая ремень с тяжелой кобурой на правой ягодице, разглядывал себя в зеркале. Выданный «ТТ» я не успел почистить, поэтому сунул свой, личный. Проверив, как все это смотрится в зеркале – вполне прилично, я притопнул новыми сапогами, поправил новенькую фуражку и, подхватив с дивана новенькую шинель, направился наверх. На ней не было знаков различия, но фурнитура была у меня в кармане галифе. Пока доедем, пришью все, что нужно, и надену ее, чтобы быть полностью в форме.
Так я и сделал. Сержант сидел рядом с водителем, а я, стараясь не уколоться, что было непросто – водитель торопился, пришивал пустые треугольные петлицы на шинель. Успел закончить, более того, надел ее и застегнул сверху ремень с кобурой.
Когда мы подъехали к Кремлю, я закончил возиться на заднем сиденье и сел спокойно. На въезде мое удостоверение изучили и проверили в списках. Нас пропустили на закрытую территорию. Покатавшись по дорожкам, «эмка» встала у заднего входа в какое-то большое здание.
Корнилов и водитель остались в машине, а ко мне – я как раз убирал складки шинели назад – подошел Ремизов.
– Почему так долго? – спросил он и тут же, тряхнув головой, велел: – Иди за мной.
– Мы опоздали?
– Успели, но нужно было прибыть раньше.
Мы сдали в гардеробе шинели и оружие, застегнув на поясах ремни с пустыми кобурами, после чего направились по длинной и широкой лестнице на второй этаж. Я с интересом крутил головой, пока капитан не одернул. А что, интересно же! Часовые на всех углах, несколько гражданских, что скучали в обществе других гражданских, ведя ленивые разговоры. Наконец, мы прошли в большой зал, актовый или еще какой, не совсем понятно – обычные ряды кресел и сцена впереди.
Ремизов уточнил у стоявшего около входа распорядителя и направился к первым рядам. Там было наше место. Половина мест уже было занято, да и другие гости начали подтягиваться. Среди них было большое количество военных, даже трех генералов рассмотрел.
Мы заняли свои места, кресла имели номера, и я, еще раз осмотревшись, сказал:
– Эх, надо было фотоаппарат прихватить. Сестренки любопытничать будут, а у меня доказательств на руках нет.
– Будет еще, – хмыкнул капитан. – Откуда у тебя фотоаппарат?
– Трофейный из последнего рейда. Там три было, два сдал, один себе оставил. Трофеи, раз я захватил – значит, мое.
– Куркуль и собственник, – буркнул капитан и приветливо кивнул какому-то знакомому.
– Скажите спасибо, что остальные трофеи сдал, особого желания не было, да и места в сидоре. А так бы все забрал.
– Ну, ты и наглец, хоть бы думал, кому это говоришь.
– Так вы же меня уже хорошо знаете. Если бы чушь какую понес, которая моему характеру не соответствует, насторожились бы.
Ремизов на пару секунд завис, обдумывая мои слова, и кивнул:
– Да, в чем-то ты прав.
Ожидали мы еще около сорока минут, за это время зал наполнился. Что примечательно, было много журналистов и корреспондентов, не только наших, но и иностранцев. Они тоже сидели в первых и вторых рядах, переговариваясь и готовясь к работе. Наши тихие были, а иностранцы горластые, голоса не понижали. Английский я немного знал – понимать понимал, сам с трудом говорил. Поэтому слушал с интересом.
Наконец началось представление. А как еще сказать, если на сцену вышел старичок и запел на весь зал что-то высокопарно-патриотическое. Ремизов дважды ударял меня в бок локтем, чтобы не хихикал, но я уже справился с собой, хоть и с трудом, и сидел с невозмутимым, но пунцовым лицом. Дальше я уже проблем не доставлял.
После старичка выходили двое – поэты, которые тоже читали всякую хню. Для меня. А вот у остальных они срывали оглушающие аплодисменты. Это или у меня отсутствует слух, или у всех присутствующих. Хотя возможно, я просто вслушивался в ритм сказания, которого не было, а они в слова. Там что-то было про патриотов, что ложатся под гусеницы танков с гранатами в руках, и так далее.
Я тоже похлопал последнему поэту, и наконец, на сцену вышел следующий выступающий. Вот ему аплодировали стоя, я тоже встал, но не из стадного инстинкта, а из уважения к выступающему. Это был Сталин собственной персоной.
Хлопали ему довольно долго, у меня уже ладони устали, как бы синяки не набить. Сталин нас не прерывал, а подойдя к трибуне, занял ее и, разложив листы, лишь поглядывал на нас. Наконец зал начал стихать, хотя двое энтузиастов продолжали хлопать, когда все начали садиться на места. Видимо, внимание так к себе привлекали, мол, вон они какие молодцы. Оба были в полувоенной одежде чиновников высокого ранга.
Наконец Сталин взял слово. Он в течение сорока минут делился всеми успехами и поражениями, и под конец перешел к другой теме. К награждению. Верховный лично зачитывал, за что получает награду очередной претендент, его данные и место службы, после чего тот выходил из зала строевым шагом, и Сталин прикалывал ему на грудь награду.
Было пять военных и один чиновник из конструкторского бюро, он что-то там с авиационными двигателями намудрил, ему кроме ордена Трудового Красного Знамени еще и премию дали. Сталинскую, второй категории. Надо будет узнать, что это за категория непонятная.
Дальше Сталин меня удивил. После очередного награждения – это был танкист, сорвавший бурные овации, – он подошел к трибуне и, прочистив горло, начал зачитывать:
– Следующий герой получает награду за дела, совершенные не только на фронте, но и в тылу. Он лично уничтожил пятьдесят три немца за одну ночь, встречался с ними также и у границы в первые часы войны, уничтожил до десятка офицеров из снайперской винтовки. Но это еще не все. Во время излечения после тяжелого ранения он помог сотрудникам милиции и лично уничтожил семь бандитов, совершавших ограбление сберкассы. А буквально вчера во время налета на его дом было уничтожено еще шесть бандитов. Из всех этих схваток герой вышел без царапины. Евгений Романович Иванов, сотрудник НКВД, боец, который в схватках с врагом и бандитами показал себя с отличной стороны и своим примером доказал, что бить врага можно и малыми силами. За все его подвиги Евгений Иванов награждается орденом Боевого Красного Знамени, и ему присваивается звание сержант госбезопасности.
Еще в начале рассказа Сталина я нервно заерзал в кресле, начиная догадываться, о ком говорят. Нет, я, конечно, понимал, что меня могли вызвать сюда и по этому поводу, а сейчас предположение становилось явью. Да еще у секретаря, что стоял позади него, осталась всего одна коробочка с наградой на красной подушке.
После незаметного знака я встал и направился к сцене. Как тихо пояснил мне Ремизов, обычно награждаемого вызывают на сцену и зачитывают все, что он совершил, чтобы зрители из зала его видели и полюбовались на героя, но сегодня проходило награждение в легком формате, и некоторые правила были изменены. Поэтому под любопытными взглядами зрителей и журналистов – гады, трижды ослепили меня фотовспышками, – я поднялся на сцену, пожал руку Сталину, сильная ладонь оказалась, и, расстегнув пуговицы френча, помог Сталину проколоть и прикрутить гайку награды. Она не имела колодки сверху, была старого образца, то есть сам орден имел гайку и прикручивался намертво. Как орден Красной Звезды.