Текст книги "Осназовец"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Мы спустились в овраг, где под охраной бойца были сложены все наши вещи, и я приказал собираться. Мы уходили. Пока бойцы навьючивались, я принял доклад Смелого. Тот доложил, как была уничтожена разведгруппа и собраны трофеи. Они просто определили, где примерно будут проходить немцы, замаскировались и чуть ли не в упор расстреляли их. С учетом того, что осень, когда вся листва облетела, не самое благоприятное время для диверсантов, издалека все видно, то они идеально выполнили мой приказ, никто ничего не заметил, было использовано бесшумное оружие. Потом был контроль, сбор трофеев и такой же незаметный для основной массы противника отход. Парни молодцы, все сделали так же, как делали это на многочисленных тренировках на нашей базе.

Немцы недолго продолжали обстрел холма – видимо, Глаз обнаружил их позицию и натравил наших артиллеристов, так как залпы стихли. В это же время послышался рев дизельных моторов, лязг гусениц, хруст подминаемого кустарника, и на краю оврага появилась колонна танков. Четыре «тридцатьчетверки», как я рассмотрел. На всех бронемашинах были десантники, по пять-шесть бойцов, не больше. Передовой танк, заметив перед собой обрыв, встал как вкопанный, его мотор сменил тональность на более тихий, и открылся верхний люк, откуда выглянула голова в черном ребристом шлемофоне. Десантники нас видели. Да мы и не прятались. Причина была банальна, на передовом танке среди десантников находился Толик. Как только танк встал, он спрыгнул с брони и, подхватив свои вещи, направился к нам, улыбаясь до ушей. От второго танка за ним следом поспешили двое. Один коренастый танкист в синем комбезе и шлемофоне, другой из пехоты, тоже командир вроде.

Скатившись по довольно крутому склону, они дошли до нас и представились. Танкист оказался капитаном, командиром первой роты первого батальона, второй лейтенантом, командиром взвода мотострелков, что расположились на танках. У него или взвод неполный, или взял с собой не всех.

Пока мотострелки и покинувшие свои машины танкисты искали удобный съезд в овраг, чтобы преодолеть его и подняться на холм, откуда можно было открыть огонь по немцам, мы познакомились, и я пояснил командирам ситуацию. Капитан покивал и тут же поспешил с одним из своих подчиненных к природному окопу, где укрывались Михаил с одним из моих бойцов. Они все еще продолжали работу, поддерживая связь с артиллеристами.

Танкисты нашли удобное место и, перебравшись на другую сторону, ревя моторами, начали подъем на вершину холма. Мотострелки цепью сопровождали их. Ну, а я, вернув Михаила и Глаза, велел выдвигаться. Наши начали бой за брод, танки, разом и внезапно появившись на вершине холма, открыли просто убийственный огонь по десятку танков немцев, что еще оставались на этой стороне. Немцы, разворачивая свои машины так, чтобы подставить лобовую броню, поворачивались боком к КВ, что появились на дороге и тоже открыли огонь. Согласованность действий была такова, что немцы за первые три минуты боя потеряли восемь танков, и брод затянуло дымом горевшей техники. Это все мне доложил вернувшийся Михаил, правда, что было дальше, он не видел, снялся с позиции. Но бой только разгорался, орудийная перестрелка не стихала.

– Смотрите, горит! – воскликнул Егоров, что шел в колонне, часто оглядываясь назад. Обернувшись, как и другие бойцы, я рассмотрел, что на холме, где ранее мы наблюдали за немцами, горит одна «тридцатьчетверка», но другие три продолжали вести огонь. Среди них вспухали разрывы снарядов. Видимо, немецкие артиллеристы, сменив позицию, открыли огонь по холму.

– Шире шаг, – скомандовал я, и мы ускорили движение.

Посмотрев на березу, мимо которой мы проходили, я только вздохнул. Температура действительно упала, и сейчас дерево было полностью покрыто коркой льда после дождя. Да и бойцы ускоряли шаг, чтобы согреться, у некоторых после дождя одежда была мокрой, и она также начала покрываться коркой льда.

Отойдя от брода километров на пять – мы возвращались по своим следам, двигаясь в сторону уничтоженного моста, – я объявил привал и отдал приказ приступить к завтраку. Время уже было восемь утра, так что пора было.

Ели по банке тушенки на двух бойцов с сухарями, этого вполне хватало на плотный завтрак. Пока бойцы принимали пищу, я составил донесение о бое на броде и с помощью Михаила отправил его на базу. И в этот раз пришло подтверждение о приеме доклада. Что удобно, мы находились на свободной охоте, то есть куда ноги приведут и что попадется нам на глаза, то будем уничтожать или обстреливать.

– Серьезно холодает, – пробормотал Толик, ножом намазывая на галету тушенку, что он черпал из нашей общей банки.

– Да, – согласился я, – похоже, вечером серьезный мороз ударит.

Ледяной дождик стих, под конец уже жесткий снег падал.

В отличие от Толика, я ел мясо сразу с ножа, закусывая размоченным сухарем – иначе было не разгрызть. После завтрака мы направились к речке. Она был небольшая, метров пятьдесят, но очень глубокая. Двое бойцов начали надувать трехместную резиновую лодку. Остальные наблюдали за местностью. Причина, почему я решил переправляться именно здесь, была проста: на противоположном берегу был лес, темный, мокрый и мрачный, но все же лес. Судя по карте, он был достаточно большим. Километров семь мы по нему пройдем, углубляясь на захваченные территории. Хотя как захваченные, наши войска, оборону которых прорвали, похоже, все еще отступали, канонада впереди не стихала, и сейчас там была мешанина частей, наших и противника. И наши отступить за ночь не успели, и немцы их еще не догнали. Только вот такие рейдовые моторизованные группы гуляли по нашим тылам, наводя панику.

Переправились мы быстро, лодка курсировала от одного берега до другого, перевозя людей, вооружение и оборудование, пока, наконец, переправа не была завершена и лодку не свернули и не убрали в один из баулов, что нес курсант с позывным Мул. Кстати, у меня был позывной Чиж, курсанты еще на базе так меня прозвали. Я не возражал, удобно и крат ко. А «Леший» я не использовал, у меня был боец с таким позывным.

К трофейной рации кроме основных были в наличии и новые свежие батареи. Я передал ее Молчуну, велев осваивать. Тот проходил курсы по освоению радиостанций, но советских, не трофейных, поэтому я приставил к нему одного из курсантов, чтобы тот под учил моего снайпера. Теперь снайперская пара была у меня всегда на связи. Если повезет, я этими мобильными радиостанциями оснащу все подразделения. Небольшая, дальность всего километров десять, но очень удобная и вполне легкая.

После переправы мы, отправив вперед дозор, и в сопровождении боковых дозоров, направились дальше, удаляясь от речки вглубь леса. К обеду мы прошли весь лес. Более того, мы благополучно прошли его, не встретив никого, хотя канонада приблизилась, и казалось, что стреляли прямо вокруг нас. Когда мы дошли до опушки, то один из бойцов передового дозора вернулся и сообщил, что перед нами раскисшее поле, а под деревьями на опушке расположился бомбардировочный полк. Причем самолеты были на месте, и даже личный состав там присутствовал. По словам дозора, который не выдал себя охране аэродрома, полк готовился к эвакуации, и моторы бомбардировщиков начали прогревать. Да я и сам это слышал. Видимо, из-за грязи командир полка не мог отдать приказ взлетать раньше, но термометр опустился за несколько часов явно ниже нуля, и начало подмораживать, причем ощутимо так, щеки стало пощипывать. Только все равно грязь остается грязью, если даже сверху покрылась подмерзшей коркой. Мы, вон, шли – все равно проваливались в жижу. Ну, это когда лесную дорогу пересекли.

Велев продолжать наблюдение за опушкой, я распорядился готовить лагерь и вставать на дневку. Как стемнеет, мы двинем дальше, пока же бойцам требовалось отдохнуть. Как-никак больше суток на ногах. Разведчики, что разбежались вокруг, нашли ельник, в глубине него мы и расположились, нарубили веток, накинули сверху плащ-палатки, сделали навес из брезента – это уже из моих запасов, и развели бездымный костерок, над которым поставили вскипать три котелка с родниковой водой. Время было обеденное, так что сейчас поедим, запьем все горяченьким чайком и спать до вечера, ну а ночью, как я уже говорил, продолжим движение, уходя вглубь немецких тылов.

После плотного и сытного обеда я дал отбой, сам также улегся на лежанку и, прижавшись к телу одного из курсантов – мы согревали теплом друг друга, иначе можно замерзнуть, – укрылся шинелью. Дежурить по лагерю остался один из курсантов, с позывным Слон. Ему-то и докладывали сменившиеся наблюдатели.

Когда стемнело, дежурный объявил подъем. В котелках уже булькал кипяток, поэтому группа приступила к ужину, готовясь выдвигаться дальше. Пока мы ели, дежурный доложил все по ситуации на опушке. Самолеты полка все-таки взлетели, шестнадцать из семнадцати, один скапотировал в грязи, и его подожгли, предварительно вытащив и экипаж. А остальной полк на наземной технике выдвинулся по дороге в сторону нашего тыла, то есть фактически полк эвакуировался.

Кроме этого, по дороге, что была видна в двух километрах от места бывшего расположения бомбардировочного полка, двигалась техника. Причем наша. До самой темноты шла, непрерывным потоком. Как транспортные колонны, так и строевые. Похоже, какая-то из частей отходила на новые позиции вполне нормально и под управлением. Движение не стихло и с темнотой, и гул моторов был слышен до сих пор. Кстати, именно по этой дороге и шла та колонна немцев, которую мы тормознули у моста и, возможно, у брода. Если это они, конечно, были. Как они этот наш полк не заметили? Наверное, нужно было благодарить только ночь. А колонны явно шли к броду. Мост-то мы рванули.

После этого мы собрались, выдвинулись и под легкий морозец направились дальше.

Следующие трое суток, несмотря на то что немцы нам встречались все чаще и чаще, хотя и наши отходящие подразделения попадались, мы углублялись в тыл немцев.

На третьи сутки нам за весь световой день попадались только немецкие части, да и то транспортные колонны обеспечения, это означало, что мы добрались до подбрюшья военной машины вермахта, то есть на свое рабочее место.

Тем же вечером мы устроили засаду на одной из дорог, что пробегала по опушке довольно большого леса. Две колонны мы пропустили, великоваты они были для нас, а вот третью не упустили. Это была грузовая транспортная колонна, видимо какой-то из частей везли боеприпасы и продовольствие. Мы это обнаружили после того, как колонна была уничтожена. Шесть машин, одиннадцать водителей и солдат сопровождения – вот и все, что в ней было. «Монки» на обочине и две на ветвях деревьев буквально снесли технику с дороги. Группа зачистки провела контроль, этим занимались курсанты, моя группа была в охранении, после чего собрали трофеи, в основном из продовольствия, а Толик с помощью моего фотоаппарата заснял уничтоженную колонну, и мы отступили в лес.

Честно говоря, я тоже прошелся вдоль колонны, разглядывая развороченную и дымящуюся технику и выброшенные из кузовов ящики. На жухлой осенней траве россыпью лежали, блестя медными боками, снаряды для автоматических немецких зениток.

Уходили мы несколько часов, встав на ночлег в массиве соседнего леса, а утром прибежавший с выпученными глазами боец охранения доложил, что на опушке разворачивается летная часть немцев. Только что начали совершать посадку самолеты.

– Да-а? – заинтересовался я, откладывая в сторону ложку. Сегодня у нас было горячее на завтрак – мясная похлебка. Погода вконец испортилась, и столбик термометра явно опустился до минус десяти. Похолодало серьезно, и нам требовалась горячая пища.

Я уже поел, так что убрав ложку за голенище сапога и прихлебывая на ходу чай из кружки, направился следом за бойцом в сторону опушки. Наш лагерь находился в овраге, тут пронизывающего ветра не было, поэтому поднявшись по склону, мы и последовали к опушке.

– Охранение немцев цепью прошло по лесу, но всего метров на пятьсот вглубь, мы отошли, чтобы они нас не засекли, – пояснял на ходу курсант. – Потом они вернулись и метрах в ста от опушки в глубине леса установили посты и секреты. Там шесть пулеметных гнезд и плюс секреты.

– Понятно, – пробормотал я и, допив чай, выплеснул остаток и сунул кружку в карман галифе. Он широкий и большой. Влезла нормально, хоть карман и оттопырился.

Добравшись по-пластунски до удобного места наблюдения, мы расположились буквально в восьмидесяти метрах от ближайшего пулеметного гнезда, разглядывая то, как на опушке располагается летная часть люфтваффе.

– Штурмовики, – выдохнув пар изо рта, пробормотал я. – Это боевая авиация, и работает она по заявкам с передовой. То есть не дальняя авиация… Хм, интересная задачка.

Мы рассматривали, как подразделение обеспечения этой части копает ямы для будущих землянок экскаватором, видимо трофеем – он имел красную звезду на кабине, – пока устанавливались палатки. Дымилась походная кухня, ревела моторами наземная техника и гудели самолеты. Не все, у трех работали механики, видимо проверяя подотчетную технику. Всего я насчитал двадцать шесть штурмовиков. Тут или после потерь не было пополнения, или часть недостающих машин на задании.

Вот кто привлек мое внимание, так это легкий трехместный моноплан с закрытой кабиной «Шторьх», связной самолет этого подразделения. Достав блокнот, я стал зарисовывать, как расположена оборона этого подразделения, где стоят две автоматические зенитки, где самолеты и наземная техника, а также узлы обороны в самом лесу.

– Нашу авиацию вызовем? – тихо спросил один из двух курсантов, что находились со мной на месте лежки.

– Да, – кивнул я, не отрываясь от блокнота – помечал, где расположен склад с боеприпасом. – Мы на добивании будем работать. Ну и расчеты зениток ликвидируем к моменту начала налета, чтобы нашим помочь… Все, вы продолжайте наблюдение, через сорок минут вас сменят, а я обратно в лагерь.

Мне пришлось метров двести ползти на брюхе, чтобы уйти из зоны контроля немцев. Точка наблюдения у нас, конечно, хороша, но уж больно близка к противнику. Хорошо, что тут была небольшая ложбина, можно сказать складка, в которой можно было двигаться, оставаясь невидимым со стороны немецких постов.

Из этого квадрата наша радиостанция уже не дотягивала до базы, расстояние слишком велико, но армейские радисты нас ловили устойчиво и передавали нашу шифровку дальше.

Михаилу с двумя бойцами в охранении пришлось углубиться в лес и там передавать шифровку с моим докладом и просьбой обеспечить налет на аэродром противника. Через два часа нами было получено согласие и время подлета наших бомбардировщиков.

За час до назначенного времени – в полпервого, мы выдвинулись к аэродрому. Шли налегке, в овраге остались только Томская и все наши пожитки. Все цели уже давно были распределены, и каждый знал, что делать, я, блин, в течение пары часов доводил до каждого его действия, ведь работать они будут фактически без пригляда командира и должны знать свои задачи от и до.

Когда послышался далекий гул авиационных моторов, на аэродроме поднялась паника, поэтому по моему сигналу – я громко засвистел в свисток, раздался нестройный залп, второй и третий, после чего бойцы вскочили и побежали к опушке, где уже начали стрекотать зенитки. Оборона и секреты в лесу были нами ликвидированы. Теперь нужно быстро уничтожить расчеты зенитчиков и валить в глубину леса. Для бомбы пятьдесят метров туда или сюда – это нормально, а терять людей я не хотел. Толик неподалеку также залег за деревом, но отставив свой автомат, достав ракетницу, обозначил стоянку самолетов для наших летунов. Те, видимо, сигнал заметили, так как начали перестраиваться на подлете.

Упав у ближайшего дерева, я прижал приклад винтовки к плечу, выискивая в оптический прицел противника. Хлопнул выстрел, и наводчик зенитки, дернувшись, вывалился из кресла и упал на землю. Передернув затвор, я стал искать другие цели, так как Егоров уже прошелся смертоносным дождем из пуль по этому расчету и зенитка замолчала. Выстрелить второй раз я успел, свалив одного из летунов, что бежал к своей машине, после чего засвистел, отдавая приказ к отходу. Зенитки молчали, а бомбардировщики были уже над нами, я мельком глянул наверх и удивился их количеству, и вот-вот нам на головы полетят бомбы. Так что сломя голову мы рванули в лес.

Когда раздались первые разрывы, я вдруг обнаружил, что рядом бежит немец с круглыми от ужаса глазами. Выхватив нож, я на ходу ударил его в грудь и продолжил забег. Судя по хлопкам пистолетных выстрелов и вскрикам, обнаружил бегущих немцев не один я. По приказу, который все знали, как «Отче наш», мы должны были отойти метров на триста вглубь леса и залечь, пережидая бомбардировку. После чего вернуться к аэродрому и зачистить его, пока немцы еще не пришли в себя.

Упав за деревом, я достал из кармана телогрейки два патрона и начал перезаряжаться, подмигнув лежавшему метрах в трех от меня Толику, тот вставлял в свой «суоми» новый диск – когда только расстрелять успел?.. Почти сразу мы открыли огонь, то тут, то там мелькали фигурки немцев.

– Доклад! Раненые есть? – прокричал я, по цепи его стали передавать дальше.

– Змей пулю в бок получил, остальные все на месте и не раненые, – передал мне Толик.

– Бойцу, что рядом со Змеем, помочь тому дойти до нашего лагеря и сдать на руки медику. Выполнять, – скомандовал я.

Через минуту пришел по цепи доклад, что приказ выполняется, Змея отправили к медику, сопровождал его Мул. Снова перезарядившись, я свалил двоих немцев, что на нас выскочили, да третьего, механика, судя по комбезу, срезал перезарядившийся Толик.

Что меня удивляло, так это количество присланных бомбардировщиков, мало того что все они были «СБ», так еще их было не двадцать – максимум тридцать, а пятьдесят штук, не меньше. Точно у меня просто времени не было подсчитать.

– Горит? – крикнул один из бойцов, вроде по голосу второй наш снайпер, с позывным Стриж.

Посмотрев наверх, я в просвет голого леса действительно разглядел, что один самолет, дымя мотором, уходил следом за остальными.

– Приготовиться! – крикнул я и, как только раздались последние бомбовые разрывы, скомандовал: – Вперед!

Мы бегом направились обратно. Тут и там с травы поднимались фигурки в форме противника, поэтому то и дело звучали выстрелы. Я сам свалил одного здоровяка с нашивками фельдфебеля на шинели.

– М-да-а, вот что значит, полк отбомбился, – пробормотал я, когда мы вышли на опушку.

Фактически от взлетной полосы и стоянки самолетов ничего не осталось, только изрытая воронками территория, что воняла сгоревшей взрывчаткой. На ходу бойцы прикрытия, то есть моя группа, залегли, выискивая выживших врагов, а остальные вышли под открытое небо, держа кто винтовки, а кто и пистолеты в руках. Началась зачистка. Посмотрев в сторону огромной воронки, вокруг которой были разбросаны ящики из-под бомб и снарядов, я пробормотал:

– Так вон что там так рвануло.

Сам я стоял на опушке, наблюдая за зачисткой и поглядывая в сторону «Шторьха». Тот лежал на спине, выставив в небо шасси, но на вид был целым. Видимо, взрывной волной его лишь перевернуло. Когда бойцы начали собираться и я выслушал доклады, то спросил курсанта, что зачищал территорию в той местности, о «Шторьхе».

– Нет, товарищ лейтенант, не целый он. Рядом воронка от бомбы, его не только перевернуло, но и изрешетило всего, – обломал он меня.

– Ясно, – кивком принял я информацию к сведенью. – Значит, так. Михаил, отправляй своих к лагерю, пусть забирают все наше имущество, Томскую и Змея и возвращаются сюда. Толик, продолжай съемку уничтоженного аэродрома, мне нужны лучшие кадры, вы двое займитесь техникой, что уцелела. Нам нужен хотя бы один грузовик. Остальные в прикрытии. Расходимся.

Я сел на обломок крыла и стал писать донесение, сообщая об уничтоженном аэродроме противника и потерях, которые они понесли от нас и от летунов, подтверждая, что тот полностью уничтожен. А два штурмовика, что почти уцелели, подожгли уже мои ребята. Когда Михаил начал отправлять шифровку, я направился к Гусеву и Семену, которым поручил разобраться с уцелевшей наземной техникой. Гусев, когда работал на ткацкой фабрике, оказывается, числился автомехаником, а Семен так, в поддержку.

– Ну как? – спросил я, подходя к этой парочке.

– Один грузовик из восьми цел, уже заводил, пробовал, сейчас скаты поменяем – у него три пробито, и можно ехать, – вытирая руки тряпкой, сказал Гусев. – Еще там бронетранспортер с зенитным пулеметом на боку лежит, он, конечно, весь изрешечен осколками, но я посмотрел, двигательный отсек цел, вполне возможно его завести. Только на гусеницы поставить надо.

– Ясно, – посмотрев в сторону бронетранспортера, где кучками лежали убитые немцы, кивнул я. – Сейчас курсанты подойдут, помогут.

В это время подошел Михаил, поправляя лямки радиостанции, что висела у него за спиной.

– Передал?

– Да, – кивнул он, – и просьбу отблагодарить летунов за отличную работу тоже.

– Молодец. Вон, твои появились нагруженные, как мулы, давай принимай командование и помоги Гусеву с транспортом, нужно уйти отсюда как можно дальше. А то, не ровен час, пришлют узнать, что тут наши бомбили или почему радиостанции этой части молчат. Еще пара человек пошли трофеи собирать – мне нужны карты и документы.

– Хорошо, – кивнул тот и направился встречать своих подчиненных.

Посмотрев на Толика, он чуть дальше фотографировал стоянку штурмовиков, я еще раз осмотрелся и направился к Томской. Нужно узнать, что там со Змеем, который хоть и сам шел, но все же опираясь на бойца.

Та доложила, что ранение у курсанта легкое, задеты мягкие ткани на боку, пуля прошла навылет, операции не требуется, она уже почистила оба пулевых отверстия и наложила повязку. Ранение легкое, но стесняло бойца при движении. Теперь Змею требовалось меньше двигаться и питаться побольше.

К этому времени мы набрали трофеев, нагрузили их в кузов грузовика, там было восемь пулеметов с бое припасом, калорийное летное питание и по мелочи, Томской, вон, в виде подарка пытались вручить один из «вальтеров», но не получилось, та сама похвасталась «люгером». Девушка мне доложила, что когда слышала начало боя, а потом и бомбардировку, к ней в овраг скатился немец в летном комбинезоне и с «люгером» в руках. Не всех мы тогда цепью тормознули, прорвался один, возможно и несколько. Томская была напугана, но наган держала готовым к бою и сразу же трижды выстрелила, один раз промазав с четырех метров – руки дрожали, но потом дважды попала, видимо случайно. Змей, что чуть позже подошел в сопровождении бойца, помог снять с тела кобуру и вручил ее вместе с пистолетом нашему медику. Та была бледной, но уже гордо поглядывала вокруг, не обуза, мол, и на ее счету появился первый немец, а то на остановках и отдыхе только и разговоров были, как парни вели бой.

Наконец, спустя двадцать пять минут после боя мы погрузились в грузовик, влезли все, а бронетранспортер мы так и не смогли завести и направились по дороге подальше от места уничтожения части люфтваффе.

За рулем сидел весело насвистывающий Толик в форме рядового немецкого солдата, я же сидел рядом в шинели офицера и фуражке и, закрыв плащом разбитое боковое окно со своей стороны, изучал карту. Куда ехать, я уже прикинул, и мы выдвинулись туда на колесах. До вечера нам нужно было преодолеть порядка пятидесяти километров. Если повезет, конечно.

Дело в том, что у одного офицера, видимо пилота «Шторьха», была в планшете карта с пометками, куда он летал. И вот одна пометка привлекла мое внимание. Там была еще одна летная часть немцев, туда мы и ехали. Уничтожать колонны – это одно, а вот ликвидировать летные подразделения при полном господстве немцев в воздухе – это другое. Мы уже получили шифровку из Центра, где нас благодарили за работу. Так что думаю, их порадует еще одна возможность нанести удар по люфтваффе.

– Так это транспортная часть, – пробормотал Молчун, который сопровождал меня в этом разведвыходе.

Вчера мы двигались до самой темноты и пре одолели порядка сорока километров, но дальше двигаться было невозможно, иначе нас бы обнаружили. Мы бросили грузовик – столкнули в очередной овраг, дальше направились пехом, как нам и было привычно. Вечером, когда окончательно стемнело, я отдал приказ встать на ночевку в небольшом овраге и отправил на разведку двух курсантов. Те доложили, что аэродром они обнаружили, но из-за темноты не смогли определить, что именно там расположено. На карте тоже не было пометок, поясняющих, что тут за аэродром, но зато это место пилотом «Шторьха» было обведено кружочком. Это и привлекло мое внимание. Ну а утром, перед рассветом, мы выдвинулись к аэродрому. Тут всего пару километров оставалось, и теперь мы с небольшого, поросшего кустарником и невысокими деревцами холма наблюдали за аэродромом.

– Да, шесть транспортников стоит, и вот четверка «мессеров», но это прикрытие, – пробормотал я и, сняв вязаные перчатки, подул на замерзшие пальцы. Температура даже и не думала подниматься, оставаясь где-то в районе минус десяти градусов. – Тут вопрос у нас стоит, какого хрена им тут делать?

– Может, склад где организовали? – предположил снайпер.

– Да нет, тут бы грузовиков было полно, а я вижу вон у того навеса только три легковые машины… Хм, а машины не простые, ухоженные и дорогие. Генеральские машины.

Аэродром находился у строений полевого стана, на поле была взлетная площадка. Среди строений летних домиков виднелась наземная техника. Самолеты же стояли под маскировочными сетями прямо на поле.

– Штаб? – сразу сообразил Молчун. Второй боец не участвовал в обсуждении, он метрах в двадцати позади нас обеспечивал прикрытие.

– Возможно. Только вот штаб не тут, но где-то рядом, – пробормотал я и, достав карту, развернул ее. – Вот, в двух километрах за тем леском находится село, и довольно крупное. А так все сходится.

– О, я еще «Шторьх» вижу, – воскликнул снайпер, отрываясь от бинокля.

– Где? – приложился я к своему.

– Вон, у стана. За тем помещением крыло виднеется характерное.

– Да, ты прав, там «Шторьх» стоит.

– Две машины и бронетранспортер на дороге появились, – снова доложил он.

Оторвавшись от карты, я снова приложился к биноклю, и мы пронаблюдали, как небольшая колонна, достигнув стана, встала. Через некоторое время там забегали и начали готовить один из транспортных «юнкерсов». Чуть позже в салон прошли шесть офицеров, и самолет пошел на взлет.

– Заметил одного генерала? – спросил я у снайпера.

– С красными лампасами был один, – кивнул он.

– А еще я тебе скажу, что все самолеты заправлены и готовы к взлету.

– И что?

– Да есть одна задумка, – пробормотал я и, собравшись, сказал Молчуну: – Держи блокнот, записывай все, что происходит на аэродроме, кто прибыл, кто отбыл. Через час тебя сменят.

– Понял, – кивнул тот, а я, оставив ему в прикрытие курсанта, направился обратно в наш лагерь.

Очень уж интересная у меня появилась задумка, и если она выгорит, то будет просто великолепно. Только вот нам снова понадобится помощь летунов, тем более нами предположительно обнаружен крупный штаб немцев. Нужно «языка» взять, убедиться в своих предположениях, благо двое курсантов отлично знают немецкий язык.

Добравшись до лагеря и откликнувшись на окрик часового, я привычно собрал вокруг себя курсантов и вслух расписал все, что видел, не выкладывая свои мысли, и поставил каждому задание разработать по две операции по уничтожению аэродрома и возможного штаба. Как я уже говорил, у нас все же был больше учебный выход, и парни реально учились, поэтому я каждый день давал им подобные задания, с ограничениями по времени от десяти минут до часа, а потом выслушивал по очереди их ответы и ставил оценки. Без шуток, у меня для этого отдельный блокнот был. Тот же Михаил – такой же инструктор, как и я, хотя тут он и в моем подчинении. Он также проводил тестирование, отслеживая, как курсанты ведут себя под огнем, их реакцию и результаты ответного огня. У него был свой блокнот, куда он записывал все успехи парней. Надо сказать, в первый свой выход мы действительно отобрали лучших, и результаты впечатляли. Мы изредка проводили рокировку, назначая старшими дозоров то одно курсанта, то другого, и наблюдали, как те ведут себя. Молодцы, срывов не было.

Моя группа в этом тестировании не участвовала, и сейчас, разлегшись на нарубленном лапнике и греясь у бездымного костра, на котором булькал котелок с водой, с интересом наблюдала за курсантами. Задания у них были для каждого свое, советоваться тут было нельзя. Решать нужно было самому и, как я уже говорил, в двух вариантах.

Посмотрев на часы, я понял, что пора отправлять смену Молчуну, и отправил Стрижа, и как только тот ушел в сопровождении одного из курсантов, у которого я первого принял сдачу экзамена по планированию операций, то объявил о том, что время на раздумья закончилось. Курсанты собрались вокруг, все, кроме двух, что были со снайперами, – в охранение я своих определил, и по одному начали выкладывать планы операций. У некоторых они повторялись в разных вариациях.

Сидевший рядом Михаил хмыкал от полета мыслей гениев планирования, но молчал. Когда доложился последний курсант, я покивал и сказал:

– Молодцы, не подвели. Я не отрицаю, силовые акции у вас хорошо спланированы, многие догадались снова привлечь авиацию и использовать эффект неожиданности, но… Многие, кроме Глаза, проигнорировали мои слова о том, что на наших глазах взлетел транспортник с генералом на борту. Предложение Глаза захватить такого генерала вызвало у вас улыбки, но в действительности курсант попал в самую точку. Да, я планирую захватить высокий чин гитлеровской армии. Еще вы упустили то, что подразделение люфтваффе на аэродроме транспортное, а ваш непосредственный командир проходит обучение по пилотированию как раз двухмоторных самолетов.

– Прошу прощения, – поднял руку курсант с позывным Слон. – Но нам это было неизвестно.

– У вас должна быть догадливость… Вы должны были догадаться спросить об этом бойцов моей группы, они об этом знают.

– Ничего мы не знаем, – возразил лежавший на лапнике Гусев. – С обеда до вечера каждый день пропадали где-то, и все.

– Так, кто знает, что я занимался пилотированием?

Руки подняли трое: Толик, Томская и Михаил.

– Ну вот, они знали, значит, вопрос снимается. Могли у них спросить. Теперь по составленному мной плану. Трое бойцов под прикрытием Молчуна и Егорова выдвигаются к дороге и берут «языка». Используйте трюк с натянутой поперек дороги веревкой. Кто идет, решит Михаил, веревка у Молчуна. После допроса «языка» и подтверждения факта нахождения штаба в селе, мы связываемся с нашим командованием, сообщаем ему наши планы и просим задействовать авиацию, после чего ожидаем прибытия на аэродром еще одной важной шишки и даем сигнал к вылету. Летчики в это время должны сидеть в кабинах своих самолетов, чтобы вылететь по первому нашему сигналу. Мы же берем пленного, уничтожаем охрану и летный состав, пока наши летчики штурмуют штаб, грузимся в один из «юнкерсов» и летим следом за нашими бомбардировщиками. Просто улетать не совсем хорошая идея, погода портится, и я вынужден принять решение прервать рейд, а с важным пленным это уже благополучное завершение удачной операции… так, вижу у вас задумчивость на лицах. Через десять минут группа захвата выдвигается к дороге, до этого вы должны найти пробелы в моем плане. Приступайте. Я готов к конструктивному диалогу и работе над ошибками. Ищите их.