Текст книги "Осназовец"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Добравшись до первого танка – это был «БТ-7», он стоял с проржавевшей броней в густой траве, – я лег рядом и, подтянув к себе сидор, развязал горловину. Сейчас поужинаю, и можно прикорнуть часов на пять-шесть. Как раз стемнеет, наблюдатели утратят бдительность, и можно будет где-то в полночь двигаться дальше. По полю стремно, мало ли где мины стоят, по дороге пойду. Ужинать мне не помешал никто, ни немцы, ни скелет в обрывках комбинезона со скалящимся черепом, что лежал рядом. Судя по шлемофону, это был наш танкист.

Вечером, перед темнотой меня разбудил рев моторов, от хутора отделилась колонна машин и ушла в тыл в сопровождении бронетранспортера, от которого и было больше всего шума. Так что, вскочив, я разобрался в обстановке и снова прилег, положив голову на сидор.

Снова провалившись в сон, я проснулся, уже когда высоко на небосклоне была луна. Доев вчерашний ужин, то есть позавтракав, я собрался и прямо по полю направился к дороге, оставляя хутор левее. Стрелки наручных часов показывали полночь. Кстати, надо от них избавляться, новенькие, нашего часового завода. Наблюдательный глаз засечет это в момент. Будут трофеи, перейдем на них, жаль, у тех кашеваров не было часов, а у повара артиллеристов я не догадался посмотреть, торопился.

Если и были наблюдатели, то они меня пропустили, так что пока я шагал по пустой дороге, только один раз попалась встречная тяжелогруженая колонна, да и то не та, что покинула хутор, машин больше было. Я все углублялся и углублялся во вражеский тыл.

Спрятавшись от этой колонны на обочине, я продолжил движение, уходя от передовой. Судя по карте, я удалился от нее километров на двадцать. Где-то под утро я засек на дороге пост фельджандармерии. Я их искал, именно они мне были нужны, так как жандармы были просто неисчерпаемым источником информации.

Скажу честно, заметил бы я их не сразу. У них был хорошо замаскированный пост, но повезло, они остановили три машины и, подсвечивая фонариками, осматривали их. Это позволило мне подобраться ближе и занять позицию метрах в шести от их техники – двух мотоциклов с люлькой. Залег я, по привычке, с подветренной стороны.

Когда три грузовика, досмотренные жандармами, отправились дальше в тыл, то я засек у ног одного из немцев овчарку с характерно торчащими ушами. Этот пес, сидевший у ног хозяина, болью отозвался в сердце. Я вспомнил своего Шмеля.

Тогда, десять дней назад, когда меня пришли брать, он прыгнул на одного из бойцов комендантского взвода, почувствовав, что мне хотят сделать больно, или уловив мои эмоции. Раздалась короткая очередь, и Шмель, скуля, упал на землю. Этим был шокирован не только я, но и бойцы моей группы. Я-то быстро отреагировал, как-то на автомате отметив, что стрелок моментально отлетел с неестественно вывернутой головой, да и другие начали разлетаться в стороны от моих ударов. Скажу честно, если бы Диего тогда не сделал подсечку и, свалив меня с ног, не навалился сверху, меня бы тогда убили, точно говорю. Так что спасибо Димке, спас. Но то, что это была провокация, я уверен на сто процентов, было время подумать и проанализировать. Я влез в этот гадючник, а пострадал мой подросший щенок.

Это сейчас я думаю, что в собаку стреляли специально, пытаясь меня спровоцировать. Что ж, им это удалось, а тогда ни о чем не думал, Шмель мне как родной был, близкий друг, переживал очень. Я сам даже не понимаю, как я тогда в драку полез, на инстинктах все. Убили друга – убей убийцу. Потом Диего подобрался к землянке, где меня держали, – договорился с часовым – и через слуховое окно рассказал, что Шмеля они доставили в госпиталь, но было поздно, похоронили его рядом с Викторией. Моего щенка, который вырос до взрослого пса, любили все за веселый и неунывающий характер, а тут такое напоминание находилось впереди. Я даже не знаю, поднимется ли у меня рука убить пса или нет.

Как только грузовики скрылись, я еще раз пересчитал жандармов, их было пятеро. С учетом собаки и посадочных мест – нормально, столько и должно быть. Встав на колени, я поднял ствол пистолета, увенчанный глушителем, и сделал серию выстрелов. Сперва тихие и непонятные хлопки не насторожили жандармов, хотя двое удивленно закрутили головами, а потом было поздно.

Первым получил пулю высокий немец с автоматом, стоявший на часах, та вошла ему в висок. Дернув головой, он начал заваливаться набок, а я уже перенес огонь на группу из четырех человек, что до этого досматривали машины. Следующим схватил пулю хозяин собаки, стрелял я в корпус: это часовый был достаточно близко, а вот остальные жандармы – метрах в двадцати.

Получив две пули в грудь, немец упал, а пес рванул в мою сторону молнией. Я это отметил краем сознания, так как продолжал стрельбу. Двум следующим немцам я также всадил пули в грудь, а вот четвертому, по виду старшему, именно он проверял документы, в плечо и ногу.

В это время ко мне подскочил пес. Было видно, что его хорошо учили. Взвившись в прыжке, он пытался достать до горла, но я перехватил его в полете левой рукой и опустил рукоятку пистолета на голову, свалив на землю. Тихонько заскулив, тот замер на траве. Пса я надолго вырубил. Убивать его не хотелось, а так только шишкой отделается. Проверив, бьется ли у него сердце, все-таки серьезно ударил, я рванул к подранку. Нужно быстро допросить его и рвать отсюда как можно быстрее.

Жандарм, оказавшийся в звании фельдфебеля, действительно оказался очень осведомленным. Хотя первое время и пытался играть героя, орал и крутился, зачастую теряя сознание, но молчал, сообщая только свои данные и номер части, но все же мне удалось его сломать, и информация потекла рекой. О подразделениях люфтваффе, а меня интересовали именно они, он знал немного, только то, что в этом районе их три. Ну, склад с боепитанием меня не интересовал, а вот две части, истребительная и штурмовая, очень даже. Подразделение, вооруженное «юнкерсами», было далеко, и я о нем послушал вскользь, но вот истребительная часть была рядом, в шести километрах. Именно о ней все и рассказал немец.

До рассвета оставалось часа полтора, а на этой дороге больше постов не было, по крайней мере фельд фебель о них не знал. После допроса немца даже добивать не пришлось, сам помер. Я собрал все трофеи, особенно продовольствие, а у немцев его хватало, два ранца было, они только сегодня в обед заступили на дежурство. Я утащил тела уничтоженного патруля в кусты, туда же откатил один из мотоциклов, предварительно капитально выведя его из строя. После чего надел каску, плащ сверху и, опустив на глаза очки, завел ту машину, в люльку которой сложил все трофеи, включая пулемет и боезапас со второго мотоцикла. Мало ли пригодится. На груди у меня висел один из «МП». Все жандармы были ими вооружены, пять единиц затрофеил. Пригодятся, да и два пулемета и три пистолета тоже были в тему. Мне все сгодится.

Выехав на дорогу, я покатил, набирая скорость, в сторону аэродрома. Дорога была хорошо укатана, так что я довольно продолжительное время держал приличную скорость, километров сорок – пятьдесят в час.

Причина, почему я повернул влево и покатил параллельно передовой, была проста. Я собирался угнать у немцев самолет. А что? Пересекать весь Союз на своих двоих было стремно, а тут хоть половину пути довольно быстро преодолею. С учетом дальности «Шторьха», всего сотню километров до Киева не дотяну, но и четыреста километров – предельная дальность для этого самолета, тоже приличное расстояние. На всех аэродромах у немцев они использовались как связные, поэтому я был уверен, что обнаружу хотя бы один такой у истребителей.

Когда появился краешек поднимающегося солнца, я уже проехал мимо аэродрома, заметив под маскировочными сетями в небольшой рощице хищные силуэты «мессеров». Их было всего шесть, и это означало, что тут полоса подскока охотников, а не полноценный аэродром, но проблема была не в этом, а в том, что «Шторьха» я так и не заметил.

На холме была деревушка. Уверен, летный состав там и жил. Но я объехал ее стороной и обнаружил дальше по пути в паре километров овраг, что пересекал дорогу. Спустившись в него, я свернул и по дну отъехал в сторону и спрятал свое транспортное средство. Все, теперь можно пробежаться и до аэродрома, посмотреть, есть ли там связной самолет. Если нет, то проблема. «Мессер» я, может, и угоню, но вот пилотирование… Все-таки скоростной истребитель. Конечно, в кабине я сидел и даже запускал двигатель, но это были устаревшие машины, захваченные нами в битве на московском направлении. Две единицы я обнаружил в одном из бомбардировочных полков. Тогда была три дня нелетная погода, и мы ждали, когда она стабилизируется, чтобы нас доставили и выбросили на парашютах в немецком тылу. Именно тогда я и заметил два худых силуэта. Командование полка использовало их для разведки, а то в некоторых местах была слишком серьезная зенитная оборона. А на этих наши летчики летали куда хотели. Правда в последний раз их зажала четверка охотников, но они смогли уйти. Так что «мессеры» тогда готовились передать в другую часть, где они еще не примелькались. Вот я и посидел пару раз в кабине такого аппарата, слушая объяснения летчика, что на нем летал, и даже запускал движок.

Проведенная разведка показала, что я не ошибся, «Шторьха» не было. Под деревьями стояли шесть «мессеров» новейшей модели, топливозаправщик, пара машин, палатки и одна автоматическая зенитка. Охрана у этого аэродрома подскока была приличная, поэтому я рассматривал технику издалека, используя бинокль, что затрофеил у фельдфебеля. Он был с приличной кратностью, ближе к десяти, так что рассмотрел я все четко и стал отползать. Мне тут ловить нечего.

Вернувшись к мотоциклу, я снова оделся под немца. Каска, очки, плащ и бляха жандарма делали меня практически невидимым для постов. К тому же до штурмового подразделения люфтваффе ехать было километров двадцать, и на дороге был всего один пост, я знал, где. Уничтоженного мной патруля хватятся ближе к обеду. Именно тогда у них очередной сеанс связи через радиостанцию, что лежала у меня в люльке, так что нужно поторопиться.

Выехав из оврага на дорогу, я покатил дальше. Бак полон, так что хватить должно, остальное по ситуации.

Пост на дороге я объехал стороной по полевой малоезженой дороге, после чего снова вернулся на нормально укатанную. Мне не раз встречались встречные или попутные колонны, которые я нагло обгонял, сигналя, чтобы пропустили. И в этот раз я нормально добрался до пункта назначения.

Как и с истребителями, это подразделение похвастаться большим количеством техники не могло: двенадцать штурмовиков, две зенитки, шесть машин, включая один бензовоз, и все. Ах да, неподалеку от штабной палатки находился тот, который мне и был нужен. Под маскировочной сетью стоял связной самолет, он же разведчик – «Шторьх».

Сам аэродром находился на лугу у большого села, где и было расквартировано это подразделение. Самолеты стояли под маскировочными сетями во фруктовом саду, который находился на окраине села, там же и палатки стояли, и «Шторьх» был. С учетом того что охрана была усилена, мне как-то нужно было угнать этот самолет. Но вот как?

Полчаса назад, когда я подъезжал к селу, мотоцикл спрятать было негде, со всех сторон поля и ни одного деревца, я обнаружил очередной овраг, глубиной метра полтора, и спустил туда своего коня. Достав из люльки большой кусок маскировочной сети, который трофеем достался от жандармов, я замаскировал машину. Сидор оставил там же. Проверил, как на мне сидит гражданская одежда, поправил пистолет сзади за поясом и кепку, после чего вернулся на дорогу и зашагал к селу. С этого места его не видно было, бугор закрывал, но поднявшись на него, разглядел в полутора километрах дальше белые дома села.

Когда до околицы оставалось метров сто, я разглядел пост из сложенных мешков, откуда торчал ствол пулемета. Правда, солдата у поста я разглядел всего одного, он ходил в полной форме с карабином за плечом.

Когда я подошел к посту, ко мне вышел здоровенный немец, видимо до этого он сидел за мешками, я его не видел. На нем, кроме форменных брюк и майки со свастикой, ничего не было, даже обуви, штанины были закатаны до колен.

– Стой, документы, – остановив меня, требовательно протянул он руку. Достав из кармана аусвайс, я протянул его солдату.

Такие трофеи у меня были, в сидоре три разных лежали. Этот, например, ранее принадлежал пареньку – украинскому националисту, собственноручно убиенному мной еще в мае.

Постовой изучил его и, буркнув, что я пропустил время ставить очередную отметку, вернул его мне, махнув рукой, чтобы проходил. Последняя отметка на этом документе была сделана комендатурой, что находилась в двухстах километрах отсюда. Так что все немца удовлетворило, и он вернулся к прежнему занятию – стал начищать сапоги до зеркального блеска. Прикинув размер его ступней и размер сапог, я понял, что чистит он не свои, не налезут они на его ноги.

Я зашел в комендатуру, и скучающий ефрейтор поставил мне отметку в паспорте и на довольно приличном русском поинтересовался, что я тут делаю. Пришлось объяснить, что направляюсь к родным. Тот покивал и вернул аусвайс.

Выйдя на улицу, я осмотрелся. Особо народу не было, детишки мелкие, да и все. Ну, еще на другой стороне улицы у легковой машины с поднятым капотом возился водитель. Стоявшая тут часть не вела боевую работу и отдыхала. Как я уже говорил, этот участок фронта был пока спокоен.

Погуляв по селу, я зашел в небольшой кабак, тут и такое было, и заказал себе еду, расплатившись рейхс марками. После довольно плотного ужина я покинул заведение и направился искать место для постоя. Одна женщина подсказала, где есть удобные места и меня могут принять. Мне подошел третий вариант. Хозяин довольно приличного подворья, в доме которого уже жило несколько немцев из летного состава, разрешил мне за небольшую оплату в немецких марках переночевать у него на сеновале.

Амбар с сеновалом находился в огороде, а тот выходил на фруктовый сад, в котором и стояли самолеты. Именно поэтому мой выбор и пал на это жилье. Странно, что немцы его не оккупировали, хотя с учетом того, сколько было свободных домов в селе, это уже не удивляло.

До самой темноты я рассматривал в щели, как немцы несут службу, как меняются часовые и как отдыхают. Эти, как и артиллеристы, тоже были любителями футбола, даже неплохую группу болельщиков собрали. Там и хозяин моего подворья был, он особо яростно болел. Бились техники против летчиков. Победили техники по очкам, три – два. Судя по расстроенному виду хозяина подворья и тому, как он отсчитывал деньги довольному ефрейтору, то болел он за летчиков и еще и поставил на них.

В общем, когда стемнело, я уже знал, где расположены секреты, часовые, периодичность прихода смены. Мне мешали двое часовых и один секрет. Остальные далеко были.

Посмотрев на небо, я пробормотал:

– Дождь будет.

Это было хорошо, наползающие тучи не только закроют ярко светившую луну, но и шум дождя скроет мою работу. Спать хотелось жутко, но я не мог пропустить тот момент, когда из большой крайней палатки выйдут разводящий со сменой. Именно от этого я и отталкивался.

В одиннадцать ночи, судя по стрелкам у меня на часах, вдруг по дощатой крыше амбара забарабанил дождь, да громко так, видно, что надолго зарядил.

– Охренеть не встать, – пробормотал я и стал спускаться. Дождь скрыл от меня палатку. Так-то разводящий фонариком подсвечивал, а теперь я это не рассмотрю.

Когда я выбрался наружу – хозяин, гад, меня запер, пришлось взламывать заднюю стенку, дождь перешел в оглушающий. Выбравшись наружу, я мгновенно промок до нитки, но, прикрывая рукой пистолет, спрятанный под одеждой, побежал к палатке. Слева часовой был далеко и не мог засечь меня. Успел я вовремя, как раз разводящий возвращался со сменой. Как он выходил, я не засек, видимо, в это время стенку амбара ломал, выбивая доску.

Как только они зашли внутрь, я стал оббегать часовых. У меня было три часа до следующей пересменки. Первым умер часовой слева, потом я снял секрет и еще двух часовых – основного и того, что охранял его, подчасика. Режим повышенной тревоги, похоже, еще не был снят.

После этого я побежал к «Шторьху», но заблудился, дождь вообще не позволял ничего видеть. Вышел к одному из штурмовиков, где сориентировался и направился к штабной палатке. Она была следующей. Сняв часового, я прошел внутрь. Там находилось двое: офицер, что спал на поставленных в ряд стульях, и радист с наушниками на голове. Я выстрелил несколько раз в обоих, после чего собрал летные карты, все, что были, убрал их в планшет офицера и снова вышел под дождь.

Осмотр «Шторьха» показал, что тот полностью заправлен и готов к вылету. Ну, с вылетом как раз проблемы нет, в такой дождь, в принципе, я поднимусь. Но будет сложно, так что нужно было обдумать эту ситуацию. Бросив планшет на сиденье в салоне машины, я побежал к бензовозу. На его боку я заметил несколько канистр. Как и ожидалось, в четырех было моторное масло, еще какое-то, вроде для гидравлики, а еще три были пусты. В эти пустые я самотеком залил топливо и вместе с канистрой масла перетащил их в салон самолета, поставив так, чтобы они не опрокидывались в грузовом отсеке. После этого я убрал опоры из-под колес и попытался сдвинуть самолет. Но не особо крупный аппарат, весивший всего тонну с тем грузом, что уже был в нем, не сдвинулся с места. Раскисающая земля не давала. Почесав затылок, я посмотрел в сторону грузовиков. Не факт, что засекут.

На миг задумавшись, я хмыкнул и рванул к технике, часовой там уже был снят. Меня интересовал стоявший там грузовой мотоцикл на гусеничном ходу. Он-то без проблем попрет «Шторьх», даже в такую погоду. Проблема была одна: шум. Это означало, что самолет и мотоцикл нужно откатить подальше и только там завести. Дороги сейчас пусты, сделаю это без проблем, а там, когда погода нормализуется, можно и свалить подальше.

Сняв грузовой мотоцикл со скорости, я толкнул его, тот с трудом, но все же сдвинулся с места.

– Двоих хватит, упрут, – пробормотал я и побежал в сторону штабной палатки, я там видел парашют. Вскрыв сумку, я вывалил купол парашюта и стал из строп делать буксировочные веревки.

Нет, я не собирался плести буксировочный трос длиной в километр и оттуда утащить самолет незаметно для немцев. В той большой палатке находился десяток немцев, и я решил сделать из них бурлаков, именно для этого резал шелк парашюта. Для кляпов и веревки, чтобы связать и сделать буксировочные снасти. Сперва я навесил буксировочные хомуты на «Шторьх», на четыре-пять человек, должны упереть, потом сбегал к мотоциклу и привязал к нему другой, для двоих. Только после этого достав из-за пояса перезаряженный пистолет, я направился к палатке. Дождь не прекращался, поэтому я подошел к ней незамеченным и, откинув в сторону полог, прошел внутрь. На шести койках отдыхали часовые, еще четверо резались в карты при свете керосиновой лампы, а один что-то писал на листе, кажется письмо домой.

– Руки вверх, – негромко сказал я, и когда двое дернулись к оружию, навскидку выстрелил, свалив обоих. – Я не хочу вас убивать. Если вы мне поможете, то я оставлю вас в живых. Слово чести.

Те, что спали, уже проснулись и настороженно разглядывали меня, лежа на койках.

– Что вы хотите? – негромко спросил унтер.

Я был в плаще одного из часовых и каске, надвинутой на лоб, так что разглядеть они меня не могли.

– Узнаете по ходу дела. Кричать не советую, никто не услышит. Теперь по одному встаем, подходим ко мне, ложимся на живот, раздвигаем широко ноги, руки за спину. Ты первый, – ткнул я стволом в унтера.

За двадцать минут связав всех, я вставил кляпы и вывел их наружу. Мало того что я связал им руки, так еще и между собой, чтобы не было желания сбежать в ночи и под шумом дождя. Подведя эту группу невольных бурлаков к мотоциклу, я отвязал троих и впряг. После чего с волочившимся позади мотоциклом мы направились дальше. Там я по одному впряг остальных и двумя группами, волоча самолет и мотоцикл, мы прошли мимо сада, обошли стороной околицу и пост и, двигаясь рядом с дорогой – если выйдем на нее, то застрянем, – стали удаляться от села. Тревогу пока никто не объявлял.

Я замаялся бегать межу обеими группами. Как только я отходил, те сразу замедляли скорость, так как на траве ноги разъезжались, и они с трудом тащили технику. Но как бы то ни было, мы отошли на два километра, где и был укрыт мой мотоцикл в складках местности. На бугор даже пришлось помогать толкать, у самого сапоги в грязи скользили.

Когда я его завел и подъехал к сидевшим на траве и тяжело дышавшим немцам, над селом взлетели первые осветительные ракеты, на что я презрительно хмыкнул и пробормотал:

– Опомнились, тоже мне.

Перекидав свои вещи и оружие в салон самолета – сидор от воды не пострадал, он в багажном отсеке люльки лежал, – я завел грузовой мотоцикл и, пока он прогревался, отвязал буксировочный трос, связав им ноги немцев. Те уже поняли, что убивать их не будут, и охотно подставляли их мне. Потом я отвязал других, отвел их к той троице, что была уже связана, и также обмотал стропами. Только после этого я перегнал грузовой мотоцикл, поставил его перед носом «Шторьха» и, прицепив буксировочные концы и повредив другой мотоцикл, на котором приехал сюда, дал газу своему новому приобретению. Мотор громко взвыл и, разбрызгивая грязь из-под гусеницы, на довольно приличной скорости двинул по дороге подальше от всполошенного аэродрома. Километров десять в час я точно делал. Позади мотоцикла, накручивая на колеса грязь, буксировался небольшой самолет.

Буксировал мотоцикл самолет хоть и с трудом, но главное, тянул. Бак был полон, да еще одна канистра была в багажном отсеке, так что думаю, до конца ночи я успею достаточно удалиться, хотя бы километров на двадцать. Так что сидя в своем плаще в мокрой одежде и каске – очки я взял свои, мотоциклетные, – я по другой дороге объехал село и направился дальше в немецкий тыл.

Уехал я на довольно приличное расстояние. Бак уже был опустошен, поэтому я залил в него из канистры бензина, повторно взболтнув ее, и направился дальше, но проехал не так много, перегретый движок начал подозрительно стучать и, посмотрев на карту, я свернул по дороге к ближайшему леску. Не доехал, двигатель сдох – заклинило, когда до деревьев осталось меньше километра.

Чувствуя, что вот-вот встану, я свернул на обочину и буквально спустя несколько метров мотоцикл, последний раз дернувшись, окончательно замолчал.

– Черт, – недовольно буркнул я и, выключив зажигание, покинул седло.

Отвязав все буксировочные концы, я подошел к хвосту самолета и, приподняв его, развернул носом к полю. Посмотрев на небосклон – дождь из крупного явно перешел в затяжной, – я определил, что он зарядил надолго. Почесав затылок, я прошел к кабине и забрался в пилотское кресло, после чего провел необходимые манипуляции и запустил двигатель. Тот схватился довольно бодро и загудел, прогреваясь. В принципе, взлететь ночью, в дождь, по раскисшему лугу можно, но не рекомендуется. Да и условия для полета не очень-то и хороши. Закрыв все форточки, отчего стекла тут же запотели, я вышел, кутаясь в плащ, и, обойдя винт, направился в поле, проверяя, какое оно. Прожектор с самолета неплохо его освещал. В принципе, ровное, на сто метров прошел, и ничего, но вода сделала свое дело, шел я, слегка проваливаясь в грязь. Если бы не густая трава, точно бы по щиколотку уходил, а так слегка приминал.

Вернувшись, я снял с мотоцикла небольшую лопатку и стал очищать шасси «Шторьха» от грязи. Закончив с этим, почистил лопату и убрал ее в салон – пригодится, после чего снова сел в промокшее сиденье – вода с плаща текла ручьем – и, протерев сухой тряпочкой стекла и положив ту под руку, дал газу и отпустил тормоза и взлетел буквально с пятидесяти метров. Медленно поднимаясь, я начал понимать разницу между полетом днем и полетом ночью. Мало того что не видно ни зги, так еще и непонятно, как ты летишь. Поэтому приходилось контролировать свой полет, чтобы не свалиться на крыло, а еще ориентироваться по компасу, что я прихватил в штабной палатке со стола.

Чуть больше часа я летел, пока не рассвело и дождь не стих. Когда вышел из грозового фронта, дальше летел уже спокойнее.

В баках оставалось горючего еще километров на сто, так что, снизившись с километровой высоты до ста метров, я продолжил свой полет, поглядывая вокруг. Поля, леса, озера, речки и населенные пункты – вот что я видел под собой. Правда, последние старался облетать стороной.

Карта, что я прихватил в штабе, имела все необходимые пометки, но главное, там были обозначения всех стационарных аэродромов в тылу немцев. Транспортных и боевых. Вот к одному из таких я и направлялся. А что? Выкрал самолет, и горючее таким же способом добуду.

Расстелив карту на коленях и управляя самолетом правой рукой, пальцем другой руки я водил по карте, изредка поглядывая вокруг и пытаясь сориентироваться на местности. А заметив правее железную дорогу и населенный пункт, через который она проходила – там еще была церковь с характерной верхушкой, – радостно ткнул на карте в нужную точку и воскликнул:

– Есть! Вот где я… Хм, до Киева еще километров двести. Недалеко улетел.

Определившись на местности, я, поглядывая на компас, довернул и, еще немного снизившись, направился к нужному аэродрому противника. Горючки мне до него явно не хватит, поэтому я стал искать внизу площадку, чтобы сесть. Мне требовалось не только заправить аппарат, но и сбегать в кустики, а также и поесть – время пять утра как-никак, пора подкрепиться. Да и в сон клонило, вторые сутки на ногах.

Судя по карте, чуть дальше был большой лес, вот к нему я и направлялся, надеясь найти там полянку и сесть на нее, заправиться, поесть и, чем черт не шутит, нормально выспаться, а вечером вылечу дальше по составленному мной маршруту.

До леса я долетел, но на последних каплях бензина. Найдя удобную полянку, я совершил неплохую, можно сказать штатную посадку. На таком типе самолета я летал в третий раз, мы как-то притащили трофеем такой аппарат на базу, и я часто им пользовался, так что налет у меня был. Семь часов всего, теперь девять, но хоть что-то.

Заглушив двигатель – тот уже начал работать с перебоями, я выскочил наружу и рванул в кусты на опушке. Через пару минут выбравшись обратно, я с удовольствием огляделся, посмотрел на чистое голубое, без единого облачка небо и стал раздеваться. Одежда была сырая, поэтому повесив ее сушиться на крыльях, я достал из сидора форму младшего сержанта и надел ее. В сухом было куда лучше.

Похлопав аппарат по борту, я стал разбираться, что же мне досталось. Это был связной двухместный аппарат, с турелью пулемета позади. Модель была «МГ-15». Поискав, я нашел запасные банки с патронами для него. Имелся небольшой грузовой отсек, в котором уже были сложены мои вещи, вот и все. Сам самолет был не новый, на борту, крыльях и днище были видны заделанные пулевые отверстия, а вот двигатель был, видно, менян, новенький, без единого потека масла.

Поправив фуражку, сделал легкую разминку и, приподняв хвост, я развернул самолет. Взлетать лучше по проверенной площадке. Еще раз осмотрев планер и мотор и проверив уровень масла, я полез в салон за канистрами. Весело насвистывая, я поднялся на шасси и, держа в руках над головой канистру с бензином, стал заливать в бак горючее. Пришлось делать это осторожно, воронки у меня не было, ладно хоть горловина была достаточно широкой. Опустошив эту двадцатилитровую канистру, я долил еще десять литров и, закрыв горловину, перешел на другую сторону. На самолете было два бака в крыльях, по сорок литров каждый, горловины с обеих сторон фюзеляжа.

Руки уже устали держать тяжесть на весу, поэтому я опустошил вторую канистру и, давая рукам немного отдохнуть, долил моторного масла. Немного, мотор новый, особо злостно его не потреблял. Потом я залил во второй бак последние двадцать литров из третьей канистры и закрыл горловину. Километров на триста хватит, да и этого было много, до нужного мне аэродрома было пятьдесят семь километров, как я определил по карте. В принципе, посмотрим, дальше еще один аэродром есть, километрах в двухстах, за Киевом, можно и там заправиться.

Вытерев тряпицей канистры и крылья от потеков, я убрал канистры обратно в салон. Теперь он бензином пропахнет… Достал сидор и один из ранцев. Расстелив на траве под крылом плащ, я стал раскладывать на нем припасы.

В это время вдруг заорала сорока в лесу, крик мне был знаком. Так птица орет, когда ее кто-то потревожил. Пододвинув к себе автомат, я настороженно осмотрел опушку. Я был лесным бойцом и по звуку мог определить, что происходит. После посадки лес успокоился, и я тщательно вслушивался в него, так что как только заорала сорока, понял, что ко мне кто-то идет. Люди.

Вскочив на ноги, я метнулся в сторону и, углубляясь в лес, стал заходить неизвестным со спины. В отличие от них, там, где проходил я, лес был тих. В лесу тоже можно вести себя тихо, главное уметь это делать. Через минуту я засек между деревьями движение и направился в ту сторону. То, что неизвестных было пятеро, я уже определил, осталось узнать их принадлежность. В принципе, это могут быть партизаны Лютого, эта местность входит в зону его ответственности. Я, как боевик и командир из Центра, знал, где расположена большая часть партизанских отрядов, некоторые из них даже курировал. Но об отряде Лютого только слышал, самому с ним работать не доводилось.

Неизвестные шли осторожно, сторожась, поглядывая вокруг. Пока они сближались с опушкой, причем лечь и добраться до открытой местности на животе из них, похоже, никто даже не подумал, я их успел рассмотреть. Одеты разнообразно, но у одного старый шлемофон танкиста, такие ни полицаи, ни немцы носить не будут, это точно. Вооружены они тоже были своеобразно. У двоих были винтовки Мосина, у двух других – немецкие карабины, а у старшего, у того, что со шлемофоном, имелся ППШ, причем новый. Видать, недавно получил.

Одеты, как я и говорил, они были разнообразно, в большинстве в гражданскую одежду, но у двоих были элементы советской формы. У одного пилотка со звездочкой, у другого красноармейские шаровары.

К этому времени они добрались до опушки и, держа в руках оружие, стали разглядывать стоявший на поляне небольшой самолет со свастикой на хвосте и крыльях и негромко переговаривались.

Я уже определил, что это партизаны, видимо разведгруппа, и, покравшись ближе, встал в трех метрах от того, что со шлемофоном, и, громко прочистив горло, сказал: