Текст книги "Осназовец"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Наконец я застегнулся, поблагодарил Верховного, получил на руки удостоверение награжденного и знаки различия сержанта – восемь кубарей для гимнастерки и шинели, и, толкнув небольшую речь, вернулся в зал и занял свое место рядом с Ремизовым. Мне, кстати, тоже хлопали. Я ревниво прислушался и определил, что нормально и искренне, как и другим.

После этого Сталин покинул зал, его снова провожали стоя и овациями. Он спустился и занял небольшой балкон сбоку. С докладами выступили еще двое, и наконец, нас попросили пройти в другой зал, где было все готово к банкету.

М-да, всего семеро награжденных, маловато. Не врали историки, когда говорили, что очень мало награждали в сорок первом, теперь я это воочию вижу. Честно говоря, не думал, что меня наградят, для местных я был темной лошадкой, а тут раз – и вручение. Мне показывали этим, что доверяют? Поверили и приняли в свои ряды? Странно, Берия точно понял, что на меня где залезешь, там и слезешь.

Дело в том, что местные были правы, чуждая мне была их культура, ну не мое это, поэтому и возникали у нас некоторые конфликты. Думаю, это недолго будет продолжаться, и нужно этот узел разрубить. Лучше успеть самому это сделать, чем дать шанс другим. Не уживемся, я недавно окончательно это понял.

Держа в руках полный бокал с шампанским – не люблю эту шипучку, – я наклонился к Ремизову, что стоял рядом, и спросил:

– А сразу нельзя было предупредить? Чего такую тайну устроили?

– До последней минуты не знали, будет награждение или нет, все могло отмениться. Это, кстати, еще не все, сегодня вечером, а вернее завтра утром появится газета с подробным описанием твоего подвига.

– Надеюсь, мое лицо на фото мелькать не будет?

– Нет, не волнуйся, отметим тебя как бойца N. осназа нашей службы. Сообщим, что прошло награждение, и боец очень рад, что его дела были замечены командованием и народом, и поклялся продолжить вести борьбу с нацистскими захватчиками. Уже все написано и прочитано на высшем уровне.

– Спорное замечание, хотя, конечно, это от неожиданности.

В это время к нам подошел один из награжденных, капитан-летчик. Как я слышал, его наградили Золотой Звездой Героя за восемь сбитых немецких самолетов. Фамилия мне его не была знакома, да особо я и не следил, что в газетах пишут. Это был Фролов.

– Здорово, – пожал он нам руки. – Я тут не знаю никого. Самого вчера с фронта дернули и самолетом сюда, в Москву доставили. Можно к вам присоединиться?

– Можно, конечно, – улыбнулся Ремизов.

С летчиком мы мгновенно зацепились языками, он узнал, что я обучаюсь пилотированию, уже УТИ-4 осваиваю, горячо одобрил эту профессию и предложил сразу после этого поступать в летное училище. Мол, им такие молодцы во как нужны! И ударил себя по горлу.

Примерно через час, послушав двух певиц и оперного певца, мы решили покинуть праздник, хотя тот еще продолжался и летчик решил остаться. Мы спустились вниз, забрали свои шинели и оружие. После чего, выйдя, направились к машине. Она стояла припаркованной в ряду других машин. После этого завезли домой сперва Ремизова, он жил в центре, потом уже и меня. Капитан, перед тем как покинуть машину, второй раз предупредил меня быть в наркомате завтра часам к пяти вечера.

Скажу честно, встречали меня, как героя. Сперва Ольга, которая встретила меня на кухне, удивленно разглядывая форму, заметила орден – я как раз вешал шинель на вешалку – и, взвизгнув, подбежала, начала меня поздравлять и расспрашивать. На ее крики и остальные собрались, поэтому, поправив форму и сняв сапоги, я сунул ноги в тапочки и прямо на кухне в подробностях рассказал, как все проходило в Кремле. У отца был такой орден за Финскую, но все равно сестренки и тетя Нина с интересом разглядывали его, трогали, жадно слушая рассказ о том, как меня награждали. Больше всего их потрясло, что вручал награду сам Сталин, и трогать орден они стали чаще.

Потом решили организовывать стол, чтобы отметить награду. Я послал девчат за Марьей Авдотьевной и ее домочадцами и участковым с женой, а сам, спустившись к себе вместе с шинелью с вешалки, закончил приводить себя в порядок. Да, удостоверение у меня все еще было простого бойца, но завтра я получу новое удостоверение, уже сержанта. Поэтому приколол в петлицы кубари и, надев форму, прошел на кухню в домашних тапочках. Шинель я вернул на вешалку, поправив новенькую фуражку, что лежала на полке. Красивая все же форма, да и нужно соответствовать.

* * *

Следующие три дня пролетели, как в угаре, я обмывал звание и награду на базе, получал новое удостоверение в наркомате – числился я все так же на базе Лучинского. Кроме этого, я предоставил план своего рейда в тылу немцев. После небольшого обсуждения его одобрили и пустили в дело. А в данный момент на своем мотоцикле я тарахтел к наркомату. Все разрешения у меня были, сегодня меня должны познакомить с замом, а потом можно будет и набирать людей. Лучинский сказал, что я могу отобрать любого курсанта на базе, там же будет формироваться группа перед отправкой на фронт. Добровольцами были все. Но я ему честно сказал, что с командирских курсов возьму десятерых, пусть боевой опыт получат, остальные пока подождут. Но это еще не все. Я же выбил у Ремизова разрешение самому набирать людей, но он-то думал, что я воспользуюсь курсантами с моей базы. Но это было не так, эти просто со мной практику будут проходить. Нет, я буду набирать людей со стороны, и это уже будет действительно моя группа. Пяти-шести бойцов основного состава хватит, остальные будут пришлые курсанты с базы. Вот такие дела.

Десять утра, сегодня у меня после обеда всего одна лекция, так что время есть. Подкатив к зданию наркомата, я оставил мотоцикл под охраной Шмеля, после чего поспешил ко входу. Был я теперь уже в привычной для меня форме, шинели и фуражке. Потерев уши, подумал, что на мотоцикле в фуражке ездить холодно, нужно на ушанку переходить.

Дежурный проверил мое удостоверение. Записал время прихода, после чего сообщил, где меня ожидают. У Ремизова, где же еще.

Пока я неторопливо шел к капитану, то обдумывал свои дальнейшие шаги, плавно перейдя на последние дни. Пока все шло по плану, выделили помещение в казарме для группы, дали разрешение разграбить склады базы Лучинского, обмундирование и все, что нужно было. Осталось набрать людей, но была одна закавыка – мой зам, которого я еще не знаю. Если не сработаемся, могут быть проблемы. Именно об этом я и размышлял. Мне нужно плечо, которое и поддержит, и поможет, но я был уверен, что Ремизов мне своего человека подсунет, и тот будет сообщать о каждом моем шаге, а вот этого мне не было нужно категорически. Я не работал под контролем, мне это будет только мешать.

Постучавшись, я прошел в кабинет Ремизова.

– А, Евгений, прибыл уже? – встал он из-за стола.

– Так договорились на это время, – приподнял я бровь.

– Да помню. Пойдем, я представляю тебя отобранному мной лично человеку. Он и станет твоим замом… Кстати, ты потянешь командование подобного отряда? Командовать одним бойцом, то есть самим собой, куда проще, чем целым отрядом.

– Справлюсь, главное, чтобы зам у меня был нормальный. Не стукач там какой, – закинул я удочку.

– Не в бровь, а в глаз, да? – хмыкнул капитан.

Мы вышли из кабинета, спустились на первый этаж и, пройдя по коридору мимо санпункта, за шли в один из кабинетов, где смеясь и беседуя, сидело шестеро командиров в званиях сержантов. По новой форме и амуниции стало ясно, что это новички, то есть те, кто поступил на службу только недавно, закончив соответствующие спецкурсы.

Это что, Ремизов решил мне выдать человека поближе к моему биологическому возрасту? Так мне шестнадцать, а этим лбам по двадцать два – двадцать три года.

– Где Коршунов? – спросил капитан у вскочивших сержантов.

А, так его здесь нет? Фу-у, я уж думал…

– Он в столовую за кипятком пошел, товарищ капитан госбезопасности, – ответил ближайший сержант. Все присутствующие командиры с интересом разглядывали меня, видимо приняв за такого же новичка. Форма-то на мне новенькая, аж блестит, да и на мотоцикле я в плаще езжу, не марался, не истрепался.

– Ясно. Иванов, за мной.

Мы покинули кабинет и направились в сторону столовой, когда навстречу вышел довольно молодой сержант. Как и у меня, у него было по два лейтенантских кубаря в петлицах. В руках сержант нес парящий чайник.

– Коршунов, я что, тебя искать должен? – сразу наехал на него капитан.

– Чего меня искать, товарищ капитан, тута я, – пожал тот плечами, ничуть не смущаясь.

– М-да-а-а, – протянул я, с интересом изучая сержанта. – Кадр.

– Характеры у вас одинаковые, думаю, сработаетесь, – бросил не глядя на меня Ремизов и обратился к сержанту: – Это сержант Иванов, с этой минуты твой непосредственный командир. Это сержант Анатолий Коршунов… Ты давай, чайник отнеси, товарищи заждались уже, и идем ко мне в кабинет, оформим перевод.

Коршунов был моего роста и такого же телосложения, даже лицом чем-то был схож. Немного нагловатое выражение лица, длинные ресницы и рыжий чуб. Да, он очень сильно был похож на меня. Копия, можно сказать.

Парень с чайником в руках побежал к кабинету, а я, проводив его оценивающим взглядом, посмотрел на улыбающегося Ремизова, развел руками и едко сказал:

– Большое вам спасибо за такой подарок.

– Точно сработаетесь, – кивнул тот сам себе.

Через полчаса мы с Анатолием вышли из здания наркомата. За то время, пока оформлялись документы и мы получали на руки нужные бумаги, успели познакомиться. Толик оказался нормальным парнем, и похоже, Ремизов был прав, сработаемся. Тем более я провел с ним пару тестов и понял, что чтобы заставить его стучать, это постараться надо, хотя, конечно, к любому человеку можно подход найти.

Толя был из Воронежа и после спецкурсов получил назначение в Москву. То есть опыта у него не было, только наглость и неунывающий характер. В данный момент он нес на плече сидор, а в руках чемодан – все его имущество.

– Клади вещи в люльку.

– Тут щенок сидит.

– Ты со мной – значит, не укусит. Клади, говорю, – велел я и, открыв багажник на люльке, достал два плаща и две пары очков. Парень пододвинул недовольно заворчавшего Шмеля и, сунув внутрь сидор, на сиденье поставил чемодан – места для него и щенка там хватало.

После этого мы надели плащи и очки, сели на мотоцикл, Толя на заднее седло, и покатили на базу. Нужно было его устроить и поставить на довольствие. Справились к обеду, после чего он оставил в казарме вещи у своей койки и мы поехали в город. Причин тот не знал, я сказал, нужно заехать в пару мест и поговорить с людьми.

Добравшись до нужного района, мы вкатились на небольшой двор, где играла стайка детишек, и остановились.

Пока сержант снимал плащ, я подозвал старшего пацана и попросил его проследить за мотоциклом. После этого, закрыв багажный отсек и брезентом люльку и крикнув Шмеля, направился в соседний двор.

– Куда мы идем? – спросил Анатолий, догнав меня.

– К одним незнакомым людям, с которыми я очень хочу познакомиться и поговорить, – ответил я, проходя в подъезд и расстегивая кобуру. Анатолий удивленно посмотрел, как я привожу оружие к бою, и после моего требовательного взгляда проделал то же самое.

На втором этаже, держа оружие наготове, я осмотрел замок. Английский, тихо не открыть. И, покачав головой, спросил у напарника:

– Готов?

– Да, – уверенно кивнул тот.

– Ну-ну… Шмель, охранять.

Вскинув «ТТ», я дважды выстрелил, разнося замок, после чего ударом ноги выбил дверь и сразу же ворвался в коридор. Выскочивший из ближайшей комнаты какой-то шкет получил две пули в грудь и упал, в соседней комнате кто-то заорал, и послышался звон разбитого окна. Показав на дверь, я распахнул ее и ушел в сторону, чтобы не попасть под ответный огонь. Он был. Над головой Анатолия, заглянувшего в комнату, свистнула пуля, и со стены коридора за его спиной отвалился большой кусок штукатурки, а сержант, от неожиданности упав на пол, выпустил весь магазин в открытый дверной проем. Заглянув следом, я посмотрел на лежавшего у окна мужчину с наганом в руке, судя по наколкам – сидельца, и обнаружил второго, что, закрыв голову, сидел на корточках за диваном.

– Проверь остальные помещения, – велел я напарнику. Тот вроде уже оклемался, судорожно перезаряжаясь полулежа на полу, а сам прошел в комнату.

Проверив лежачего, я убедился, что он мертв. Толик, конечно, на нервах выпустил весь магазин, но стрелять он умел, четыре пули в теле, одна в трубе отопления, откуда хлестал кипяток, и две, видимо, в окно ушли. Выглянув, я осмотрел землю внизу. Никто не ушел. Не успели.

– Встать, руки на стену, ноги на ширину плеч, – скомандовал я живому бандиту.

Когда я заканчивал его обыскивать, Толик втолкнул в зал девицу довольно развязного вида, но все же довольно испуганную.

– В туалете пряталась. Больше никого нет.

– Сколько было людей в квартире? – спросил я у нее.

– Я, еще… Ой, Мишка-Кривой у окна лежит!

– Тебе, может, пару пощечин дать, чтобы отвечала? Сколько тут было бандитов? – нахмурился я.

– Трое, я и трое. Миша, Олег и Толик.

– Значит, всех взяли. Толя, ты как, с обыском справишься?

– Конечно.

– Тогда приступай, все интересные находки на стол, а я пока этого зайца поспрашиваю.

Толя начал с других комнат, я же присматривал за обоими живыми пока еще хозяевами квартиры. Женщина сидела на диване, изредка вздрагивая, когда я проводил допрос мужчины. Тот был крепкий орешек, три пальца ему уже сломал, мычит только, и все, я его даже зауважал.

– Крепкий, зараза, – пробормотал я, снимая фуражку и положив ее на стол.

– Он немой, – тихо сказала девица.

– В смысле не твой? – не понял я, и тут у меня все сложилось. Я зло сплюнул и спросил: – Вообще не говорит?

– Нет, слышит, но не говорит.

– А писать умеет?

– Да, но только правой, а левой он не сможет.

Посмотрев на поломанные пальцы правой руки, я еще раз зло сплюнул. После чего посадил мужика за стол и, сунув ему карандаш в левую руку, велел на блокноте писать ответы. Жить захочет – и левой напишет. Тот отвечал охотно, но я его каракули не сразу разбирал, затрещины очень хорошо помогали правописанию, и через пару минут тот писал уже вполне понятно и ясно, только медленно.

Толя перерыл почти всю квартиру, только этот зал остался, когда я расслышал от входной двери окрик:

– Милиция. Есть тут кто?

То, что подошел чужой, было понятно, охранявший входную дверь Шмель недовольно заворчал.

– Есть-есть, – услышал я ответ Толика. Он был в соседней комнате и, видимо, вышел на голос.

– Я участковый уполномоченный. Мне бы хотелось…

– В той комнате командир, у него и спрашивайте, а я занят, – мгновенно отмазался Толя и, похоже, вернулся в обыскиваемую комнату. Он нашел уже довольного много улик, подводивших воров под вышку, а в тазике в ванной – форму капитана-танкиста с дырами от ножа и с не до конца отмытыми следами крови. Видимо, девка стирала. Да и другого обмундирования и оружия хватало.

После разговора послышался скрип половиц, и в зал заглянул сотрудник милиции в звании сержанта. Видимо, он и был участковым.

– Участковый уполномоченный сержант Кривцов, – козырнул он.

– Сержант Москаль, – кивнул я ему.

– Мне бы хотелось знать, что тут происходит, и почему не предупредили меня.

– Информация срочная была, и мы не могли тратить время на ваши поиски. В этой квартире расположилась банда. Более того, она работала на немецкую разведку – обеспечивала формой и одеждой вражеских агентов, уничтожая командиров Красной Армии. Вон, вы можете посмотреть на стол и диван, там улики стопками сложены. Да, кстати, у вас ведь патруль пропал недели две назад?

– Было такое, – кивнул участковый.

– Вон их форма лежит, напарник в диване нашел.

– Вот суки, – с чувством выругался участковый, после чего спросил: – Вы будете вести это дело?

– Нет, это разбой, вызывайте свою опергруппу. Если наши заинтересуются, они подтянутся. Информацию, которая нам нужна, мы получили, – забирая у немого блокнот, сказал я.

– Когда мне сообщили о стрельбе, я по пути вызвал наряд, сейчас тут будут.

– Это хорошо, – кивнул я, изучая написанное. В это время мой напарник с грохотом уронил шкаф в соседней комнате, отчего вздрогнули все.

Участковый же, достав из кармана ножик, поднял отбитую пулей щепку и, постругав ее, заткнул водопад из трубы, а то уже весь пол залит был, да и вор, что лежал у окна, превращался в вареное мясо. Я на него не обращал внимания, труп он и есть труп.

Когда прибыл наряд, я закончил с допросом девицы. Участковый присутствовал, поэтому пришлось вести себя довольно корректно, ничего не ломал, но от звонких пощечин ее голова моталась в разные стороны. В этой же комнате был и Толик, который продолжал обыск, но его результаты уже и так впечатляли. Улик было более чем достаточно. Одних стволов с десяток.

Трое милиционеров зашли осторожно, под ворчание Шмеля. Первого убитого было хорошо видно от входной двери, но чуть позже мы опознались, и они убрали оружие в кобуры и за спину. Передав старшему наряда все дела захвата бандитской квартиры – те теперь сами будут работать, мы попрощались с милиционерами и направились в соседний двор, где стоял наш мотоцикл.

– Зачем мы в этом участвовали, это же просто бандиты? – спросил Толик.

– Не просто бандиты, – поднял я палец, – а агенты немецкой разведки.

– Тогда почему нашим не передали?

– Информация до них так и так дойдет. Там сами разберутся, нужна она им или нет. Тут важно другое. У нас есть адрес, куда этот немой Толик, которому достаточно доверяли, носил продовольствие раз в три дня.

– Прячется кто-то?

– Ну да, тот, кто в розыске. Но это не наша работа, сейчас в наркомат заедем, передадим все записи дежурному. Пусть сами работают.

– Так это была проверка? – осознал наконец Анатолий, замедлив шаг.

– Конечно, я должен был знать, кто ты.

– А сам ты знаешь, кто ты?

– Знаю. Умница и красавчик. Хвалить меня не надо, я и сам умею это делать.

– Ну… – тот даже замолчал, ошарашенный моим нахальством.

Оставив пыхтящего, как паровоз, Толика позади, я, улыбаясь, направился к мотоциклу. Там было все нормально. Сержант уже пришел в норму, и мы поехали в наркомат. Заехали на пять минут, а задержались на полчаса. У меня через полтора часа лекция на базе, а я тут писаниной занимаюсь. Оставив рапорт и блокнот с показаниями немого у дежурного следователя – тот сразу в горотдел милиции начал названивать насчет взятой банды, чтобы направить группу захвата по второму адресу, – мы, выйдя из наркомата, поехали на базу.

Следующие три дня мы Толиком занимались формированием группы. Через шесть дней выход, а у меня даже группы еще не было, как бы с одними только курсантами не пришлось к фронту идти. Они ведь не постоянно со мной будут, для них это всего лишь практика, вон и Лучинский, который принимал во всем этом деле живое участие, подтвердил это. Временно прикомандированные они.

Вчера я сдал пилотирование на УТИ-4 и получил на руки летную книжку. Все, с этой минут я настоящий, подтвержденный летчик, что уже отметил. Вчера же и отметил. Пригласил человек двадцать, были и начальник аэроклуба, и инструктор, Петрович, жалко, на фронте, и парни с базы. Но про Толика и Лучинского не забыл, даже Ремизов был. Хорошо погуляли. Со стороны тети Нины был только Андрей Валерьевич, главврач больницы, где мачеха работала вот уже четыре дня.

Сегодня у меня был выходной, на эти дни до выхода я попросил Лучинского освободить меня от работы на базе. Хотя сейчас был довольно плотный учебный график, нужно было готовиться к рейду, его никто не отменял. В восемь утра я заехал за Толиком, и мы с ним доехали до армейской школы снайперов. Там я дал ему задание найти мне сработавшуюся пару, а сам покатил на аэродром «Аэрофлота», нужно было договориться о тренировочных полетах на Ли-2, или, как тут его называли, «Дугласе».

Аэродром даже не охранялся, я свободно проехал через ворота и подрулил к зданию возле наблюдательной вышки. Куривший на крыльце мужчина в комбезе механика подсказал, где мне найти нужного человека, и я договорился об уроках, начиная с сегодняшнего дня. О том, что я приеду, он был в курсе, и меня уже внесли в списки на обучение. Правда, поставил условие, что летную практику будет предварять час теории о двухмоторных самолетах. То есть вылеты для тренировок. Меня оформили, но практики всего два часа в день, мне этого показалось мало, о чем я сообщил инструктору. Но тот ответил, что на одного летчика, повышающего свою квалификацию, выделяют топливо именно на такое время в сутки, а если я хочу получить дополнительное время, то не проблема. Только топливо мое, в смысле я достаю. Как раз это было не проблема, у нас на базе некоторая техника на авиационных моторах, и топлива хватало, тем более один танк, наше учебное пособие, запороли, и образовались излишки. Договорюсь с завхозом.

Первая тренировка должна начаться через пять часов, велели не опаздывать. Сейчас аппарата не было, начальник аэропорта улетел куда-то по своей надобности, но позже он будет. В общем, покинув территорию грузового аэродрома на окраине Москвы, где располагалась и служба повышения квалификации, я добрался до города и поехал к мединституту. Было десять утра.

Подкатив ко входу, я поставил мотоцикл рядом с высохшей клумбой и, привычно приказав Шмелю сторожить, направился внутрь корпуса. Причина, почему я сюда приехал, была важной. Мне нужен был медик в отряд, молодой, но с нужными знаниями. А сейчас врачей очень хорошо учили, не как в будущем, за деньги. Врача я найти не надеялся, но неплохо было бы найти хотя бы отчисленного студента. Архив тут есть, и если такой недоучившийся еще не в армии, я его найду.

Мое внимание привлекла девушка в коротком пальто, что стояла у входа ко мне спиной. Ее плечи вздрагивали, как будто она плакала. При этом она старалась стоять к тем, кто подходил к зданию, спиной, чтобы не видели ее лица. Гордая.

Окинув восхищенным взглядом ее фигурку, а она была хороша, я подошел и, на секунду задумавшись, обдумывая слова, грубовато спросил:

– Чего ревешь? Обидел кто?

Тут не нужно заводить политесы, грубые вопросы, игнорирование всего остального, и тогда можно вывести девушку из грустного состояния – встряхнется, чтобы ответить грубияну.

– Это мое дело, – ответила та.

«О-о-о, и голосок восхитительный», – подумал я и продолжил:

– Так чего ревешь-то, ноготь сломала?

– Выгнали меня. Пять лет училась, и выгнали.

– Учишься, что ль, плохо? Удовица?

– Хорошо я училась, отца арестовали, вот и выгнали. Дочь врага народа, – снова заплакала та.

– Подожди, – тряхнул я головой в непонимании. – Товарищ Сталин же сказал, что дети за родителей не отвечают. Ты-то тут при чем?

– Ты это им скажи, – всхлипнула девушка и обернулась.

На меня взглянули прекрасные, хоть и слегка покрасневшие глаза ярко-голубого цвета, из-под теплого вязаного берета выбивалась светлая челка. Красивые и правильные черты лица тоже привлекали внимание, особенно губы кораллового цвета, которые девушка в данный момент покусывала. А что видела она? Парнишку в высоких сапогах, обычных штанах и летной куртке с кепкой на голове, причем лет на пять младше ее самой. Сегодня я был не по форме.

– Скажем, – кивнул я. – Выпуск у тебя когда?

– Уже. У нас ускоренный выпуск, другие сдали и получили направление, кто на фронт, а кто и в больницы. А мне отказали, хотя я все на отлично сдала, только документы не получила. Не дают. Это Константин все, из комсомольской ячейки.

– Ясно, – подхватив девушку под локоть, я повел ее в здание, не обращая внимания на попытки вырваться. А потом судорожные попытки привести себя в порядок. – Сама как, спортом занимаешься?

– Лыжница, третье место по институту заняла.

– Это хорошо, – согласился я, отпуская ее. Мы дошли до лестницы на второй этаж. Шли уроки, поэтому коридоры были пусты. – Кто тебя курировал?

– Профессор Лебедев.

– Он сейчас тут?

– Да я с ним разговаривала, но он ничем не может помочь. Константин – сын декана.

– Где он сейчас?

– В третьей аудитории, – вздохнув, ответила девушка, она уже поняла, что мой напор ей не преодолеть. – Пара у него.

– Показывай, где это.

Мы прошли мимо лестницы и, углубившись в один из коридоров, остановились у двери в очередную аудиторию.

– Тут.

– Это хорошо, что тут, – ответил я и, постучавшись, открыл дверь и прошел в аудиторию. Девушка не соврала, действительно шел урок. Почти все парты были заняты, а у большой доски стоял пожилой невысокий дядечка с бородкой.

– Профессор Лебедев? – уточнил я у него.

– Да, это я, – кивнул он, поправив очки. – В чем, собственно, дело, молодой человек?

– Я бы хотел поговорить с вами о вашей ученице… – я на секунду завис и, подняв палец, сказал: – Извините.

Подойдя к двери, я ее открыл и громким шепотом спросил:

– Тебя как зовут?

– Виктория. Виктория Томская.

– Ага, тебе подходит, – хмыкнул я и, вернувшись в аудиторию, сказал профессору: – Я бы хотел поговорить с вами о Виктории Томской. Выйдем, или можно здесь это сделать?

– Вы, простите, кто, и зачем вам знать о Виктории?

– Для дела, профессор, для дела. Вы от сути не отходите. Мне нужно знать, какой у нее уровень знаний, может ли она в стрессовой ситуации под огнем противника делать перевязки и, возможно, даже легкие операции.

– Думаю, можно поговорить тут.

Мы отошли с профессором к окну, из которого был виден двор института, и в течение пары минут, пока студенты перешептывались, он мне объяснил все по Виктории. Он ее считал умницей и талантливой девочкой, которой просто не повезло. Стандартная ситуация, отвергнутый ухажер мстил, как мог, ну а декан закрывал на это глаза. Все попытки старенького профессора изменить ситуацию игнорировались, пока дело не дошло до угроз ответить по партийной линии, и тот испугался.

– Все ясно, – кивнул я и пожал старенькому преподавателю руку. – Вы мне очень помогли и, можно сказать, перевернули судьбу Виктории.

– Я надеюсь, молодой человек, что вы ей поможете. Вы так и не представились, но я вижу, что вы хороший человек и не обидите девочку. Она и так настрадалась.

– Можете не сомневаться. Не обижу и другим не дам, – хищно улыбнулся я.

Фактически Томская была для меня идеальным кандидатом, ни у кого на нее планов не было, то есть отрезанный ломоть, который я подобрал. Она подходила мне. А кто у нее отец, мне было плевать, тут главное – профессиональные умения врача и тренированное тело. У нас рейд до-олгий будет.

Я вышел из аудитории обратно к Томской – та уже почти привела себя в порядок, но покрасневшие веки выдавали ее.

– Где у вас тут документы выдают об окончании учебного заведения и направление на место работы?

– В секретариате, но там Константин…

– Разберемся, пошли… Э-э-э, то есть веди.

Мы поднялись на второй этаж и дошли до нужного помещения, на табличке у входа так и написано было: «Секретариат». Постучавшись, я вошел внутрь, велев Томской зайти следом. В комнате было двое сотрудников: парень лет двадцати шести и женщина за сорок. А также двое парней в форме военфельдшеров. Форма новенькая, еще со складками, не обмялась, видимо только-только получили, в руках был шинели.

– Добрый день, – весело поздоровался я с присутствующими. – Меня тут попросили присмотреть, чтобы товарищ Томская получила все документы и направление на военную службу. Хотелось бы, чтобы побыстрее все это было сделано.

– Ты чего сюда пришла и этого сопляка привела? – подняв голову и с ненавистью посмотрев на Викторию, спросил мужчина.

Подойдя, я схватил его за волосы и трижды со всей силы соприкоснул его морду лица со столешницей.

– Стоять! – рявкнул я парням-фельдшерам, возмущенным таким жестоким поведением.

Нажав на болевую точку за ухом ушлепка, я посмотрел в его принявшие осмысленное выражение глаза и заорал, давя на психику:

– Знаешь, почему я тебя ударил, ублюдок? Не потому, что ты обозвал меня сопляком, а потому, что проигнорировал мой приказ.

Еще раз соприкоснув его лицо со столешницей, а та была крепкой, даже не дрожала после удара, я посмотрел на женщину и спросил:

– Вы можете оформить документы?

Константин, а это был он, сполз под стол, будучи без сознания, и не мешал нам.

– Без приказа декана не могу, – испуганно ответила та.

– Где он?

– Слушай, парень, – положив руку на кобуру, пришел в себя один из военных. – Ты не слишком тут разгулялся?

Достав удостоверение, я предъявил его им и велел:

– Погуляйте пока, потом придете… Так где декан сидит?

– В соседнем кабинете, – пролепетала та.

– Ясно, начинайте оформлять, а я пока декана навещу и разрешение у него спрошу.

Выйдя следом за военными, я не стуча вошел в соседний кабинет, подошел к столу, отодвинул стул и сел напротив мужчины, что читал какой-то документ. Тот при моем вторжении прервался и посмотрел с некоторым удивлением.

– Вы кто?

– Я вот думаю, тебе нос сломать или в окно выбросить? Совсем оборзел – делишки сынка прикрывать? По хайлу не хочешь получить?

Мужчина едва заметно улыбнулся, снял очки и устало потер переносицу.

– У меня дочь, а кабинет декана находится с другой стороны секретариата. И декан у нас – женщина.

– Бли-и-ин, – протянул я.

Ситуация была действительно неловкая, но и хозяин тоже хорош, кто ему мешал повесить табличку на двери? Или она висела? Да вроде не было.

– Извините, ошибочка вышла.

Встав, я вышел из кабинета, мужчина, как я заметил в дверях, положил очки на документ, который он до этого читал, и последовал за мной к выходу. Пройдя мимо секретариата, я действительно обнаружил дверь, на которой была табличка: «Декан». Однако открыв ее, обнаружил, что кабинет пуст.

– Смылась, зараза, – пробормотал я и направился обратно в секретариат. Подходя к дверям, услышал чьи-то истеричные вопли. Дверь была полуоткрыта. В дверях стоял тот мужчина, которого я спутал с деканом, и за чем-то с интересом наблюдал. Открыв дверь и оттерев его в сторону, я прошел в кабинет и застал там интересную картину. Константин сидел на стуле, какая-то мелкая истеричная дамочка в довольно приличном костюме, зажимая ему платком расплющенный нос, чтобы не текла кровь, орала на женщину-служащую и сидевшую на стуле и плачущую Томскою.

– Не нашел я вашего декана, – сказал я служащей. – Вы начали оформление?

– Оформление?! – взвизгнула дамочка. – Оформление?! Я вам дам оформление! Только через мой труп!

– Да не проблема, – пожал я плечами.

Подойдя к окну – оно было немного приоткрыто, в кабинете было душновато – и распахнув его, схватил взвизгнувшую дамочку за шиворот и просто выкинул в окно. Послышался непродолжительный крик и шум падения.

– Вот, и потише стало, а то у меня от ее криков голова разболелась.

Константин, дико посмотрев на меня, подскочил к окну, перегнулся через подоконник и, глянув вниз, стремительно пролетел мимо того мужчины в дверях, впавшего в столбняк.