Текст книги "Осназовец"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Э-э-э?.. – только и смог он сказать.

– Полностью с вами согласен, неприятная была женщина, – кивнул я, прикрывая окно и подходя к служащей. Пощелкал у ее лица пальцами, и когда та осмысленно на меня посмотрела, сказал: – Не нашел я вашего декана, так что давайте, оформляйте документы и выписывайте направление, а я тут посижу, по дожду. Для вашего же декана будет лучше, если он не попадется мне на глаза, гвоздями к стене прибью за его делишки тут.

– Но она же разбилась, – указала женщина трясущейся рукой в сторону окна.

– С чего это? – даже удивился я. – Ладно бы там брусчатка или асфальт был, клумба мягкая. Максимум переломы. А скорее всего, просто ушибами отделалась и сильным испугом.

Мужчина в дверях едва заметно улыбнулся, он уже все понял. И то, что я сразу догадался, кто это женщина, и то, что под дурачка играю. Умный тип. Мужчина подошел к окну и, открыв окно, выглянул. До нас донеслись крики и стенания.

– Живая, уже встать пытается, – закрывая окно, сказал он.

– Было бы о чем горевать, – хмыкнул я и, посмотрев на женщину, нахмурился. – И чего ждем? Время у меня не резиновое, и я хочу уйти отсюда со своим сотрудником.

– Валерий Анатольевич, вы подпишете? – спросила женщина у мужчины.

– Оформляйте, – кивнул тот, – подпишу.

Когда он вышел, я спросил у женщины:

– А это кто был?

– Ректор. Он только сегодня утром на работу вышел после операции аппендицита.

– Ясно.

Томская, у которой снова глаза были на мокром месте, несмело улыбнулась, когда женщина начала все оформлять, но на меня она поглядывала несколько испуганно.

– Куда направлять Томскую? – спросила жен щина.

– А к какому военкомату она приписана? К районному?

– К центральному.

– Туда и направляйте, а с ними я сам разберусь.

Женщина пару раз куда-то выходила, в последний раз вернулась с ректором. Тот торжественно вручил Виктории документы и извинился за доставленные неудобства. После этого мы покинули секретариат и направились вниз. Томская на ходу убрала все документы в сумочку и торопливо застучала каблучками, догоняя меня. Шаг у меня действительно широкий.

– Сейчас отвезу тебя в военкомат, поговорю с военкомом, и он оформит перевод в наше подразделение.

– А это куда?

– В осназ, девочка, в осназ, – пояснил я и, остановившись, сказал: – И запомни, мы своих не бросаем. И еще: обидели или оскорбили – бей, бей жестко, чтобы убить или покалечить. Такие, как твой Константин, только это и понимают.

– Он не мой.

– Да это к слову пришлось, – отмахнулся я. – Идем, у нас еще много дел на сегодня.

Мы дошли до выхода и покинули здание мединститута, и там обнаружили еще один мотоцикл, у которого стоял милиционер в шинели и при карабине за плечом, а в стороне на бордюре сидела измазанная в грязи дамочка и, стеная, что-то объясняла двум сотрудникам милиции. Ее сын сидел рядом и придерживал ее. Что примечательно, находились они в трех метрах от моего мотоцикла. Покосившись на верхние окна, я определил, что она грохнулась метрах в пяти от него.

– Это он! – взвизгнув, ткнул в меня пальцем Константин. – И эта там была. Соучастница. Она тоже помогала маму в окно выкинуть.

Милиционеры синхронно обернулись и так же синхронно усмехнулись. Оба мне были знакомы, это был тот наряд, что прибыл на квартиру, которую мы брали с Толиком. Нам еще потом от милиции благодарность пришла, немой Толик раскололся и показал, где они спрятали тела пропавшего патруля. Мне об этом недавно Ремизов рассказал, от которого я получил за тот захват втык, но потом благодарность. На квартире, где кто-то прятался, был обнаружен недавно сброшенный агент. Он засветился при высадке, наткнулся на свидетелей, ушел, но его рожу запомнили, вот и укрылся, пережидая активную часть поисков. Так что и от парней, что его искали, нам тоже благодарность перепала. Тот уже сдал свои связи, и там сейчас такую паутину начали распутывать, что следователи были в обалдении, Ремизов держал руку на пульсе и говорил, что дело серьезное. Сам на контроле это дело держит.

Для семейной банды было плохо то, что милицио неры меня сразу опознали, и они знали, кто я такой, а мы с моим замом тогда заработали неслабый рейтинг, когда наряд осознал, кого мы взяли и на чем.

– Да берите их! – снова воскликнул Константин, однако старший наряда обернулся к нему и жестко сказал:

– Вас я совсем не знаю, а того, кого вы пытаетесь оклеветать, достаточно хорошо… Здравия желаю, товарищ сержант госбезопасности, – козырнул он и протянул руку.

Семейный подряд синхронно вздрогнул.

– Привет, – кивнул я, пожимая руку и второму. Томская испуганно спряталась у меня за спиной.

– Тут вас пытаются обвинить в попытке умышленного убийства и в нанесении тяжких телесных повреждений.

– Вот как? По первому, я собирался предостеречь эту истеричную дамочку, которая начала поносить не только меня, но и Самого, – ткнул я пальцем в небо, пусть гадают в кого. – Открыл окно, решив ее охладить, но она попыталась вырваться и вывалилась наружу. А этот парень получил за дело, не нужно было поносить и оскорблять нашего будущего сотрудника. Правда, я его не бил, лицом он приложился о столешницу, используя силу инерции. Это все ладно, дело не особо хлопотное. Меня больше всего интересует, почему они, когда фронту просто необходимы ценные специалисты, врачи и хирурги, отказывают студентам и выгоняют их без серьезных оснований просто по личной неприязни. Это что, диверсия, или преступная халатность?

– Вы займетесь этим делом?

– Мне самому некогда, сообщу на службу. Пусть пришлют сотрудника, и тот опросит сотрудников и преподавателей института, похоже, тут целый клан, который пытается взять руководство институтом в свои руки. Если это так, ничего хорошего их не ждет.

– Раз мы тут не нужны, то разрешите идти?

– Конечно, – пожал я руку сержанту, старшему наряда.

Милиционеры, не обратив внимания на умоляющие взгляды молчавшей дамочки, направились к своему транспортному средству. Все они поняли, что тут произошло. Но лезть не стали, умные мужики. Проследив, как они отъехали, я посмотрел на семейный подряд и, сделав свой взгляд пустым, сказал:

– Еще раз вас увижу или услышу, закопаю. Живьем. Работайте, как работали, но если узнаю, что снова злоупотребляете служебным положением… Могилу себе сами копать будете, ломами.

Подхватив Томскую, которая была на грани обморока, она все слышала слово в слово, под локоток, я подвел ее к своему мотоциклу, из люльки которого торчала любопытная мордочка Шмеля, и, потрепав пса, велел Виктории:

– Садись в люльку, щенка под ноги.

Без плаща на мотоцикле в такую погоду не поездишь, поэтому достав его из багажного отсека и застегнув на груди, завел уже остывший мотор и покатил к центральному военкомату.

Там было проще. До военкома я не добрался, вернее нашел его, но тот препоручил нас своему заму. Тот быстро принял документы, после чего я дал ему данные нашей базы и велел оформлять перевод девицы туда.

– Сделаем быстро, – кивнул он.

Посмотрев на наручные часы, я покачал головой.

– У меня времени нет. Объясни девушке, что и как нужно делать, хорошо?

– Сделаем, – кивнул капитан.

– Лады.

Посмотрев на девицу, что сидела в этом же кабинете, я написал на листе свой адрес и протянул вырванный листок ей.

– Когда получишь на руки все необходимые документы, форму и предписание, то прибудешь по этому адресу. Жить ты теперь будешь там. Ясно?

– Да, – кивнув, тихо сказала та.

– Не робей, – толкнул я ее в плечо, – все нормально будет.

После этого я покинул кабинет зама военкома и само здание.

Около него толпился народ. Был новый призыв, и новобранцы с семьями просто заполонили площадь и улицы вокруг. Сверкали улыбками призывники, плакали их родственники, были слышны шуточки, стенания и просто разговоры. Двое стариков с царскими наградами на груди наставляли паренька, то ли сына кого-то из них, то ли внука обоих.

С интересом осмотревшись, я направился к своему трехколесному коню, когда вдруг замер на пару секунд и медленно обернулся, разглядывая паренька, что стоял ко мне спиной и разговаривал с мужчиной, видимо отцом. Рядом стояла женщина и девочка лет десяти. Мне его фигура показалась знакомой, да и кулаки – особенно правый мне был очень близко знаком. Можно сказать, до запаха знаком.

– Эй, парень, обернись! – не совсем уверенно попросил я его. Тот это или не тот, я был не уверен, вполне могло показаться.

Однако когда тот с улыбкой обернулся и его глаза начали расширяться от узнавания, а на лице проступать испуг, я понял, не ошибся. Он это.

Шел я через довольно плотную толпу людей, и парня заметил в просвет метрах в пяти, поэтому сразу же откидывая полу куртки и лапая кобуру, рванул за ним следом. А парень мгновенно ввинтился в толпу и уходил в сторону ближайшей улицы.

– Блин, и огонь на поражение не откроешь, – зло прорычал я и, вскинув руку вверх, дважды нажал на спуск, производя предупредительные выстрелы и привлекая внимание.

– Взять его! – крикнул я и указал в сторону убегающего парнишки. Однако тот уже сам добежал до ближайшего милиционера и, указывая на меня, что-то быстро начал ему объяснять.

Тот что-либо предпринять не успел. Подбежав, я махнул корочками, паренек от этого совсем скис.

– Этот парень подозревается в попытке ликвидации Верховного в составе диверсионной группы немцев.

– Чего? – не понял милиционер.

– Сталина они хотели убить, а это соучастник.

– Ах ты, сука, – развернулся тот к пареньку. – А мне говорил, что за ним бандит гонится.

– Ничего, разберемся.

– В чем дело, в чем вы подозреваете нашего сына?! – подбежав с остальной семьей, спросил мужчина.

– Так это ваш сын? – искоса посмотрел я на него. – Мне необходимо поговорить с вашим сыном наедине. Уточнить кое-какие вопросы.

Подхватив парня под локоть, оружие я уже убрал в кобуру, я повел его обратно к военкомату.

– Но я правда не знал, что вы работаете в НКВД, я думал, вы бандит. Я ошибся, простите меня.

– Ты что, меня за идиота держишь? Ясно, что ты проявил гражданскую сознательность и помог сотрудникам милиции, которые на тот момент также совершили ошибку и были наказаны не только по службе, но и физически. Одного я там крепко приложил, он в больницу попал.

– Зачем тогда вы меня задержали?

– А ответ? – тронул я губы свободной рукой. – Я такое не прощаю, отвечу тебе ударом на удар, тогда и претензий иметь не буду.

– А, – заметно успокоился парень.

– Чего а? Семью свою благодари.

Его семья следовала за нами метрах в пяти, но часовой их в здание военкомата не пропустил. Попросив одного местного сотрудника освободить на короткое время кабинет, я завел паренька туда и, скинув куртку, закатывая рукава свитера, велел:

– Готовься к бою, посмотрим, чего ты стоишь. Если сможешь еще раз достать меня, считай, претензий я к тебе иметь не буду.

Парень быстро скинул пальто и, подняв руки, встал в боксерскую стойку, настороженно глядя на меня. Подойдя ближе, я сделал пару ложных ударов, проверяя его реакцию. Уходил тот от них вполне профессионально, после чего стал проверять меня. Так изучая его, я ушел в сторону от довольно профессионального замаха и, пробив ему в бок и сбив дыхание, коленом достал до подбородка. Клацнув зубами, тот отлетел к стене и с грохотом обрушил полку.

Сотрудник, что до этого тут работал и ожидал снаружи у дверей, влетел внутрь и, осмотревшись, возмущенно спросил:

– Вы чего тут устроили?!

– Уже уходим, извините за беспорядок, силы не рассчитали.

Подойдя к пареньку, я протянул ему руку, тот осторожно щупал челюсть и так же настороженно покосился на меня, на руку и обратно, после чего подал свою, и я помог ему встать.

– Тебя как зовут-то? – спросил я у него, когда мы входили из кабинета, где сотрудник начал убирать тот бедлам, что мы устроили. Действительно, нехорошо получилось.

– Артем. Артем Егоров, – ответил тот.

– В боксе второй разряд?

– Да.

– Ну, я так и думал. Ладно, идем за мной.

Мы поднялись в кабинет зама, тот еще занимался с Томской. Там я втолкнул парня в кабинет и сказал капитану:

– Это еще один. Оформляй его перевод к нам, – а сам протянул парню листок с моим адресом, велев прибыть туда завтра к обеду.

– Хорошо, – кивнул капитан и посмотрел на Егорова. – Документы при тебе?..

Что он там дальше спрашивал, меня не интересовало, я снова покинул здание и направился к своему мотоциклу, но меня перехватила семья парнишки.

– Простите, но где наш сын, и все ли с ним в порядке? – спросил меня мужчина. Судя по форменной тужурке под курткой, был он железнодорожником.

– Все в порядке. Я с ним поговорил, разобрался в той непростой ситуации, в которую он ранее попал, и даже помог с оформлением документов. Так что скоро вы сможете его увидеть.

Это объяснение было принято, пусть их сын сам придумывает, почему на его подбородке наливается синяк, а я поспешил к мотоциклу, весело насвистывая. Настроение поползло вверх.

Шмель находился в люльке, но в этот раз я закрыл его брезентом. Народу полно, затискают. Я снял брезент, и щенок тут же покинул люльку и, пока я заводил мотоцикл, справлял малую нужду. Когда он вернулся, я стронулся с места и поехал в школу снайперов, Толя уже должен был отобрать претендентов, ему особист школы в этом помогал, так что пора проведать его.

Как я и надеялся, вдвоем они, просмотрев личные дела, отобрали шестерых, то есть три пары. Братьев-близнецов я сразу забраковал, мало ли что, не хватает лишать родителей сразу двух детей, а вот других осмотрел очень внимательно, читая их личные дела.

– Вот эти двое мне интересны, – сказал я и, посмотрев на особиста, попросил: – Вызовите их.

Тот вернулся через пару минут с двумя парнями в красноармейской форме, но без знаков различия. Бритые под ноль, практически одинаковые лица, фигуры и движения. Они были очень похожи.

– Подойдите и встаньте у стены, – велел я им.

В течение некоторого времени я задавал им вопросы, пытаясь вывести из себя, но те отвечали спокойно. Характеры у обоих присутствовали, главное, у них были выдержанность и спокойствие, лучшие качества снайперов.

– Беру этих, оформляйте перевод, – велел я особисту.

– Сделаем, – кивнул тот.

После этого начиркав у себя в блокноте адрес, я передал его одному из парней, сказав:

– Прибудете по этому адресу завтра к обеду.

После этого мы покинули с Толиком школу снайперов и покатили ко мне домой, мне требовалась его помощь.

НКВД, кабинет капитана госбезопасности Ремизова, это же время.

– А вот это доклад группы наружного наблюдения, – протянул лейтенант Абросимов несколько листов, достав их из папки. – Объект дважды покидал квартиру, но он просто гулял. Как сообщили наблюдатели, гулял бессистемно и проверял, есть ли за ним хвост. Наши себя не выдали. По-видимому, Объект успокоился и, возможно, вскоре встретится со своим контактом.

– Ясно, – кивнул Ремизов, читая доклад. – Это все, или еще что-то?

– Есть по Москалю, которого вы курируете. Вернее, это сообщение от майора госбезопасности Лучинского. Вот оно.

Ремизов взял листы бумаги с докладом. Прочитав один раз, он тряхнул головой в непонимании и начал вчитываться в текст сообщения еще раз. Через некоторое время кабинет потряс взрыв отборного мата.

– …ну, ловкач, как все перевернул, – под конец успокоившись, хлопнул открытой ладонью по столу капитан.

– Что-то случилось? – уточнил лейтенант. Ему Москаль нравился, поэтому он обеспокоился, что у того могут возникнуть проблемы.

– Случилось? – глубоко вздохнув, переспросил тот. – Хитрожопость у него случилась, вот что.

– Опять что-то натворил?

– Можно сказать и так, – Ремизов, еще раз перечитав доклад, задумался и, чему-то хмыкнув, пробормотал: – Все-таки какой хитрец!

– Да что он сделал-то, товарищ капитан?

Откинувшись на спинку кресла, тот задумчиво посмотрел на лейтенанта и ответил:

– Аферу он устроил, но законную аферу. Сам знаешь, что у него в собственности был дом.

– Был?

– Он его вчера на мачеху переписал, объяснил, что не хочет оставлять их без всего, если погибнет. В принципе, правильная мотивация. Так вот. Он подал заявку на имя Лучинского и передал весь нижний этаж на баланс его части до конца войны. Как ты знаешь, он решил набрать себе людей в группу со стороны. Ну, в принципе, мы это и предполагали, но жить они будут у него дома, причем на нашем балансе. Свой мотоцикл и лошадей с повозкой он также передает на баланс части Лучинского, но с возвращением по окончании войны или замещением в случае утери. В общем, у него все останется по-прежнему, но в доме теперь будут жить бойцы, которых он переводит в наше подразделение, и на нашем балансе, мотоцикл тоже останется у него, так как он будет, вернее уже приписан к этому подразделению – и все это за наш счет. То есть и питание людей, а также лошадей, и их обеспечение – все это на нас. Даже подал заявку на проведение телефона дежурному и на разрешение набрать двух пожилых соседей на службу.

– А их зачем?

– Один будет заниматься доставкой продуктов в эту организующуюся точку на приписанной повозке и следить за лошадями. Другой дежурный будет отвечать на телефонные звонки. Оба пожилые. Для службы они не годятся, а вот так вот, как привлеченные вольнонаемные, в самый раз.

– Будете подписывать?

– Тут от меня уже ничего не зависит, – ответил Ремизов. – У Лучинского вполне хватит полномочий принять это решение без меня, только поставили в известность. И он принял, теперь нижний этаж этого дома находится на балансе его части. Уже наверняка зам по снабжению выехал на место, принимать новое имущество и подготавливать его к приему новых постояльцев.

– Да-а, – протянул лейтенант. – Хитрый выверт.

– Евгений в своем репертуаре, но в чем-то он прав. Своей семье помог, теперь, в связи с арендой, их жизнь улучшится, кормление рассчитано на всех, своих сестер он оформил как обслуживающий персонал, с иждивения-то с них сняли с появлением матери.

– Так и в чем он не прав? – не понял лейтенант. – Вроде все правильно сделал. У нас своя точка появилась в удобном месте, причем которая будет всегда на связи, выдал транспортные средства и набрал людей. То есть помог не только себе, но и соседям. Разницы особой нет, где будет располагаться отряд, на базе Лучинского или тут, тоже в подчиненном ему имуществе. Со всех сторон плюсы.

– Да тут все дело в том, как ему вообще пришло в голову так сделать?

– Но он же хохол, вы его сами так называете, а как говорит Евгений, «когда родился хохол, еврей повесился, а татарин заплакал».

– Да, поговорка в самую суть, – согласился хмыкнувший Ремизов. – Пусть устраиваются. Если что, нам та точка самим пригодится, а группу Москаля отправим к Лучинскому, где ему и самое место. Но позже, не сейчас.

– Понятно, – кивнул Абросимов и достал следующий лист.

– А это что?

– А это докладная записка на ваше имя уже от Москаля. Я изучил ее и считаю, что составлена она с умом и вполне в духе Евгения.

– Давай на словах.

– Он предлагает перевести работу над бандами в Москве и Московской области под нашу юрисдикцию, якобы под видом борьбы с вражескими агентами, а уголовный мир крепко подставился, помогая немцам, и под этим прикрытием заниматься арестом общаков воров. Там ведь и золото есть, и драгоценности, а это будет немалый вклад в нашу оборону. Новые танки, станки и техника.

– Хм, интересное предложение, – заинтересовался Ремизов и взял листы докладной записки. – Это, похоже, он так у меня извинения просит, подкидывая интересную и, надо признать, нужную работу. Ладно, прощаю.

Через некоторое время Ремизов, прихватив с собой папку с докладной запиской Евгения Иванова, который у них проходил как Москаль, направился к наркому. Предложение было действительно интересное, и требовалось получить на это разрешение.

За двадцать минут мы добрались до моего дома, хотя о чем это я, он еще вчера перестал быть моим. Были у меня причины так поступить, очень веские причины. А то, что я могу погибнуть и родственники останутся без помощи и будут бегать все переоформлять – это так, отговорка. Лучше уж сразу все на них переделать, и пусть живут счастливо.

А задумка передать нижний этаж на баланс части Лучинского мне пришла еще неделю назад. Я все это время подводил мосты, узнавал, как все оформить, а вчера прошел к Бате и выложил ему свою задумку. Тот подумал и попросил сообщить, только честно, для чего мне это действительно нужно. Я действительно ответил честно, теперь бандиты, когда там будет наш пост и вооруженный дежурный, не посмеют напасть, даже подумать об этом побоятся. Это действительно была одна из основных причин, а то, что было желание пристроить в хорошие руки свое имущество, это так, второстепенное по важности решение. Но тоже в плюс, не буду думать, чем кормить скотину и семью. Тетя Нина уже пристроена, а сестренки теперь будут обслуживающим персоналом. То есть после школы на них стирка и мытье, не особо обременительная работа за приличный паек. Повариху я решил найти на стороне. Ту же Марью Авдотьевну. Когда-нибудь припасы у них закончатся, а тут они на балансе военного ведомства. В общем, прикрыл свою семью со всех сторон. Батя еще немного подумал и дал добро.

Так что когда я повернул на нужную улицу, то не удивился, увидев у ворот «полуторку» с базы, полную разнообразного имущества и топчущегося у нее нашего интенданта и двух бойцов.

– Опаздываете, – недовольно сказал он, когда мы подкатили и я заглушил мотор.

– Ничего подобного. Договаривались на двенадцать, время без десяти, – показал я ему на часы.

– Ладно, давайте сперва примем имущество, а потом и располагаться будем.

– Думаю, можно и совместить, – предложил я, убирая палку от ворот и проходя во двор.

Передать я решил на баланс части нижний этаж дома с отдельным входом со двора, амбар и конюшню с жильцами. Кроме козы, она наша. Гараж не отдавал, мотоцикл и в амбаре постоит.

Так вот, пока интендант принимал амбар и повозку, что находилась внутри, номеруя их, я с бойцами и Толиками прошел в дом, который прежде пришлось открыть – как вы понимаете, никого не было, – и поставил задачу. Мою двуспальную кровать разобрать и перенести наверх, в комнатку тети Нины, которую нужно расширить, чтобы кровать влезла, то есть пододвинуть шкаф. А ее кровать, наоборот, вниз, ну и все, что в машине, соответственно тоже расположить в моем зале. Там будут стоять шесть кроватей, две наших с Толиком. Они будут располагаться отдельно, за занавеской, и четыре для остальных бойцов группы и дежурного, он всегда будет на посту.

Насчет девушки я тоже успел подумать. Одна из сестричек уступит ей свою комнату и будет спать с матерью, с ними я насчет этого поговорить не успел, но думаю, ни одна не откажется. Ну а парни и Толик, который также перебирался сюда, будут располагаться внизу. Дежурный и часть вещевого имущества вместе с телефоном будут располагаться в той комнате, что под кухней, самом удобном месте. Так что мы семье не будем мешать, у нас свой вход. Жилье у нас свое, и даже обедать будем внизу. Правда, тут стоит подумать, вполне и наверху можно, стол там длинный, уместимся.

Когда мы с интендантом закончили на улице и прошли в дом через нижний вход, тот, что вел в комнату под кухней, то продолжили. Толик командовал бойцами и водителем «полуторки», которую загнали во двор, а мы занимались инвентаризацией. Более того, я собирался вооружить свою группу своим же оружием. Соответственно, я его заранее достал из закромов, и понимающе хмыкнувший интендант записал номера «суоми», который я записал за Толиком, «маузер» в снайперском варианте, он числился за мной, «БАР» с оптическим прицелом для пулеметчика, польское ружье ПТР и «МП» для второго номера расчета ПТР. Пистолеты у меня были для всех бойцов, их тоже оформили, как полагается. К этому времени уже внесли стол дежурного, поставив его в «дежурке», как обозвал помещение под кухней Толик, и стойку для оружия. Так что пока бойцы заканчивали с переноской и установкой кроватей, столов и тумбочек, я расположил в стойке оружие и боеприпасы. Все влезло нормально.

Оружие я засветил по одной простой причине, о нем все равно узнают, а тут оно на балансе, то есть его можно ремонтировать в мастерских и получать бое припасы.

Наконец, мы закончили, и пока бойцы мыли натоптанные полы, я расписался во всех бланках, двадцать семь штук насчитал. Как бы то ни было, но теперь этот нижний этаж находится в ведомстве Лучинского и его сотрудников, то есть нас.

– Та-ак, все вроде, – убрав последний лист в планшет, сказал интендант. – Теперь по привлеченным сотрудникам. Дежурного мы сюда своего поставим, но нужен возница, чтобы доставлять продукты и следить за скотиной, а также повар. Ваших сестер я уже оформил. На них стирка и уборка, за что будут получать паек, а он у нас, сами знаете, неплохой. Так что там с привлеченными сотрудниками?

– Проблем с этим нет, мой сосед, Гаврила Иванович, бодрый такой старичок шестидесяти лет. Ранее конюхом работал в лесхозе, с делом справится. Я с ним уже переговорил, навел, как говорится, мосты. Он согласен, скучно ему сидеть дома, а тут при деле будет. А поварихой другую соседку хочу привлечь. Она через две улицы отсюда живет, я у нее на постое какое-то время стоял. Хорошая женщина. Недавно потеряла работу, ее уволили, и сейчас она без дела. А повар она хороший. К тому же на иждивении маленьких детей имеет. Шестерых. Для нее это тоже помощь будет.

– Хорошо, что честно сказал, для чего ее хочешь устроить на это место. Ну, я не против, главное, чтобы домой не носила. За ношение статья полагается, сам знаешь.

– Естественно, – пожал я плечами. – Тут их будет подкармливать.

– Ты тут старший, сам решай. Ну что, пошли с Гаврилой Ивановичем знакомиться?

– Идем, а до Марьи Авдотьевны на мотоцикле доедем, она наверняка дома.

– Хорошо.

За час мы поговорили с обоими претендентами, интендант принял у них заявления и сообщил обоим одно и то же:

– Вы привлеченные сотрудники, то есть на балансе числиться не будете. Это значит – получать будете только заработную плату и паек. Одежда своя.

Те подтвердили, что все поняли. Гаврила Иванович, он жил через дом от меня, сразу прошел ко мне во двор, по-хозяйски осматриваясь. Теперь двор – это его подотчетная вотчина, а Марья Авдотьевна подтвердила, что уже сегодня вечером приступит к своей работе.

После этого и мы вернулись. Интендант уехал с бойцами, сообщив, что следующим рейсом прибудет дежурный и оставшаяся часть мебели, а Гаврила Иванович, который уже запряг Машку в повозку, получил наряды на получение продовольствия и некоторого имущества и с Толиком покатил на склады. Тот должен был ему показать, куда править. В следующий раз он будет ездить без сопровождения. Они еще по пути должны были на базе забрать вещи Толика, он, как я уже говорил, перебирался сюда. А телефон пообещали подвести в ближайшие дни, связистов уже напрягли. Может, даже сегодня успеют.

Оставшись в доме один, я проверил, как прошла влажная уборка. Бойцы молодцы, все чисто вымыли. Я прошел в зал, который стал подобием казармы. В дальнем углу, слева, у окна, что вело в палисадник, был занавешенный угол. Там как раз вместились две кровати и две тумбочки. Это наши с Толиком места, моя в кровать в самом углу, и на балансе у интендантов базы она не находится, ее мы не оформляли.

Так вот, от завешенного угла мимо печки ко входу вдоль стены в ряд стояло четыре кровати с матрасами и подушками, а также аккуратно сложенными стопками постельного белья. Ну, и тумбочка у каждой, естественно.

По другой стороне в самом углу стояли стол и стул, дальше диван с ковром на стене и небольшой шкаф, в котором хранились мои вещи. Ну, и ковер на полу, естественно. Сейчас тот был свернут в рулон – убрали, чтобы не запачкать при переноске мебели.

В «дежурке» находился стол с табуретом у входа, на нем настольная лампа и писчие принадлежности. Журнал посещений интендант не забыл выдать, и он находился тут же. Еще была стойка для оружия, на данный момент частично заполненная. Вот и все, что привезли. Следующим рейсом должны были доставить еще одну кровать, эта будет запасная, на всякий случай, вешалки для шинелей и другого имущества, а также телефонный аппарат. Вот вроде и все. Ну, столовая посуда – это само собой.

Раскатав на своей кровати матрас, я застелил кровать, подбил подушку и, убедившись, что та теперь заправлена, как положено, разложил свои вещи в тумбочке. На краю положил томик стихов Пушкина.

Когда прибыли сестры, не особо удивленные увиденным – я их еще вчера предупредил, то серьезно поговорил с ними насчет нашей новой сотрудницы. Те подумали и легко согласились уступить ей свои комнаты, причем обе. Даже поспорили за это право. Так что теперь Аля устраивалась в комнатке матери. Я ее предупредил, что это ненадолго… до конца войны.

Чуть позже вернулась машина с оставшимся имуществом и парнем-дежурным. Причем тот мне был знаком, видел на базе. Это был мой тезка, рядовой боец Евгений Терехов. Поэтому я его приветливо встретил, велел располагаться в казарме и готовиться к работе. Тот поставил свой карабин в нишу стойки и, пройдя в зал, выбрал крайнюю кровать. Бросив сидор на кровать, он стал помогать водителю носить вещи. Наконец, машина была освобождена и уехала, а мы начали все доставленное расставлять. Тут как раз Толик вернулся с Гаврилой Ивановичем и присоединился к нам.

В общем, все были при деле. Пока Толик командовал, пришедшая Марья Авдотьевна принимала продовольствие и суетилась на кухне, я оставил их заниматься своими делами, подразделение начало оживать и, прихватив Шмеля, поехал на аэродром. У меня через сорок минут должен был начаться первый урок по пилотированию двухмоторного самолета. Несмотря на теплую погоду, полеты не отменяли, аэродром имел бетонную полосу.

Успел я как раз вовремя, и с тремя другими абитуриентами, то есть летчикам, что проходили обучение, получил сперва теоретический урок, а после мы поднялись в небо. Блин, я думал, буду один, а тут меняться пришлось, уступая кресло пилота другому летчику. Из-за войны обучение было поставлено на конвейер во многих сферах, даже тут. Ладно хоть, когда совершили посадку, нас уже поджидала «полуторка» с базы с бочками топлива в кузове. Лучинский распорядился, он пошел навстречу моей просьбе. Так что, заправившись, следующие три часа в небе я провел один, только инструктор был. Скажу честно, управлять двухмоторным самолетом куда сложнее, чем одномоторным. Там своя специфика, вот ее-то я и постигал.

Когда возвращался после учебы, то на одной из улиц обнаружил толпу зевак, которые что-то разглядывали в глубине двора.

Во мне неожиданно взыграло любопытство, да и в настроении я был – первый день полетов, а уже сам взлетал, под присмотром инструктора, конечно, поэтому, оставив Шмеля охранять транспортное средство, пошел узнать, что там происходит.