Текст книги "Четвертое измерение"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Ну что, Федя, как себя чувствуешь?

– Непонятно, товарищ капитан,– ответил старшина и начал ощупывать себя руками.

– О, слышишь, уже хорошо.

Как ни странно, старшина был в более приличной форме, чем я думал. Походив по сараю, туда-сюда, он лег рядом с нами, и мы с радистом начали посвящать его в наш план. Получивший его полное одобрение. Закрыв со старшиной радиста своими телами, от взглядов предателей, лежащих в противоположном углу, мы позволили ему и дальше раскачивать длинный гвоздь, забитый в стену сарая.

Толчок в плечо разбудил меня. Открыв глаза увидел темный силуэт склонившегося надомной человека. Определив поторчавшим вихрам, что это был старшина, спросил свистящим шепотом:

– Что? Рано же еще.– Действительно было еще рано. Сквозь щель было видно встающую луну.

– Товарищ капитан, там за стенкой кто-то шебуршится.

Мне в руку лег стержень из холодного метала. Ощупав его, понял, что это гвоздь двухсотка, все-таки вытащенный радистом из доски. Хозяева использовали его как крючок для упряжи. Вставая, я зашуршал соломой, замерев на миг, прислушался. Со стороны двух предателей продолжал раздаваться храп. Выйдя на середину сарая, стал прислушиваться, слева встал старшина. Было тихо, только слышны шаги часового ходившего около двери. Вдруг снаружи послышалось поскуливание.

– Чертова собака, пшла вон!– послышался крик часового на немецком. Послышался удар, и громкий визг обиженной собаки стал удаляться. В углу зашевелился один из предателей, пристав стал прислушиваться к смеху часового. Подбежав, я футбольным ударом в голову, оглушил первого. После чего навалившись на второго, спавшего рядом, сжал его гортань и с силой вдавил ее. Послышался сип и бульканье из поврежденного горла. Сжав кулак, ударил его в висок. Предатель замер, только из горла продолжало доноситься бульканье. Повернувшись к первому, понял, что добивание уже не требовалось. Старшина закончил за меня. Быстро подойдя к двери, встал рядом со старшиной и тоже стал прислушиваться к происходящему снаружи. Похоже, часовой так ничего и не услышал и продолжал ходить недалеко от двери. Найдя довольно большую щель, размером в пару сантиметров, я смог разглядеть охранника. Хорошо освещаемый луной часовой повернулся к нам боком и, остановившись, прислушался. Постояв так минуту, продолжил хождение от одного угла сарая, до другого. Проблема что расстояние для броска было нормальное, только вот просунуть руку наружу и метнуть гвоздь не получиться, из-за малого размера щели. Знаками показав старшине ложится отдыхать я вернулся на свое место и прижав губы к уху старшины, тихо сказал:

– Уходим на рассвете.– Кивком показав что понял, старшина отодвинулся, и замерев, стал издавать легкое похрапывание. Восхитившись мастерством старшины так подделывать звуки спящего человека, стал обдумывать, как мне суметь уложить часового. Ладно, как говориться 'утро вечера мудренее'.

Старшина разбудил меня за час до рассвета. Тихо сказав мне на ухо, что караул только что сменился, тенью скользнул к двери и замер прислушиваясь.

Встав и потянувшись, я подошел к щели и посмотрел на нового часового. В отличии от прошлого, этот был вооружен карабином. Чтобы его завалить у меня был только один выход. Отойдя от щели на пару метров, я встал, и стал разрабатывать кисти рук и пальцы. Был только один шанс из тысячи, что у меня получиться. Проснувшиеся бойцы с надеждой смотрели на мои приготовления. Достав гвоздь, осмотрел его. Нормально, остро заточен уже хорошо. Подкинул его на ладони, примериваясь к броску. Сделав несколько тренировочных движений рукой, стал ждать. Сердце в груди вдруг стало громко бухать, странно я раньше бы совершенно спокоен, а тут напал мандраж. Несколько раз глубоко вздохнув, смог успокоиться. Снова приготовившись, я внимательно смотрел на часового обрисованного луной сквозь многочисленные щели. И как только появилась его силуэт в нужной мне щели, метнул гвоздь. Остро заточенный стержень, пролетев сквозь дыру, вылетел наружу и пролетев три метра воткнулся острием в висок часовому. Стихом стуком и бряканьем амуниции тело караульного упало.

– Давай начинай,– прошипел я в сторону бойцов. Старшина с радистом стали отрывать плохо прибитую доску обнаруженную радистом в процессе осмотра сарая. Плохо было в том, что находилась прямо у дверей, а значит под наблюдением часового. Стоящий рядом с ними Осокин, сквозь щели наблюдал за улицей.

– Готово, товарищ капитан, отошла,– услышал я тихий шепот старшины. Отодвинув его в сторону, с трудом протиснулся наружу.

Я быстро подбежал к часовому, и подхватил его карабин, соскользнувший с плеча во время падения. Открыв затвор, проверил, есть ли патрон в стволе. Держа оружие наготове, стал осматриваться, было тихо, село спало. Посмотрев в сторону леса, увидел едва заметное просветление на горизонте.

– Федя, сними с него амуницию, быстро.– Стоя рядом со старшиной, возящимся с застежками ремней, слушал тихую ругань радиста, помогавшего Осокину протиснуться сквозь проделанную щель.

– Товарищ капитан он живой,– тихо воскликнул старшина. Наклонившись над часовым, понял, что гвоздь вошел в висок всего на сантиметр, и ударом оглушил его. Достав из чехла штык-нож, и спокойно вогнал его под ребра часового. Теперь уж точно труп.

– Держите, товарищ капитан,– сказал старшина, протягивая мне немецкую разгрузку. Отдав карабин радисту, стал быстро надевать ее на себя, при этом скомандовав старшине еще и снять с убитого сапоги. У радиста сапоги давно каши просили, да и у старшины были не лучше. Застегнуть ремень на поясе, стал накидывать на плечи, только отрегулировать их под себя, в темноте у меня не получилось. Отдав бойцам две обнаруженные гранаты, так называемые 'колотушки', и тихо двинулся к окраине села, держась тени заборов. Осторожно проскользнув мимо еще двух часовых, мы попали на площадь, которую охраняли аж трое фрицев. Крепко сжимая цевье карабина, я тихо перемещался, прячась в тени раздавленных и уцелевших машин. Видно немцы не все успели эвакуировать из села. Стоящая особняком легковушка, привлекла мое внимание. Судя по обводам, это был плавающий вездеход. Кивком, указав на него Сурикову, знаками показал, что хочу забрать его. Не обращая внимания на заметно округлившиеся глаза бойцов, уже хорошо различимых в рассеивающейся темноте. Снова, уже сердитым жестом, показал на машину. С одной стороны от часовых, ее прикрывал здоровенный трейлер, зачем-то оказавшийся на улицах села. С другой-борт грузовика с раздавленной нами кабиной. Показав жестами, что ее надо толкать, посадил за руль Осокина. Ничего и с одной рукой можно баранку крутить. Сняв машину с ручника и поставив на нейтралку, с трудом сдвинули ее с места. Тихо шелестя покрышками, машина под управлением Осокина въехала в узкий проулок. До толкав ее сколько хватало сил, остановились в тени большой яблони, склонившей свои ветви над проулком. Приказав Сурикову осмотреть машину, можно ли ее использовать или нет, велел остальным отдыхать. Осокина поставил следить за обстановкой, как самого не уставшего.

– Товарищ капитан, не заводится, придется напрямую соединять,– голос старшины вывел меня из раздумий. Кивнув ему, сказал:

– Работай, только быстро. Молчунов, помоги ему.

– Есть, товарищ капитан.

Во блин, даже в плену не забывали о субординации. Рассвело, но старшина с радистом продолжали возиться под капотом машины. Начали раздаваться звуки проснувшегося поселения, невдалеке мычали коровы, были слышны щелканья кнутов.

Вдруг раздался звук запускаемого стартера, захлопнув капот, с закрепленной на нем запаской, старшина прыгнул за руль машины. Радист с Осокиным сели на заднее сидень, я же расселся на переднем.

– Давай неторопливо езжай. Как будто мы свои, а вот если начнут стрелять, то дави педаль газа до предела. Понял?

– Да товарищ капитан. Понял.

– Ну, тогда трогай!

Тихо работающий на малых оборотах двигатель, негромко взвыл, когда старшина дал газу. Проехав проулок до конца, выехали на луг с пасущимися на нем коровами. Из села, крестьяне все вели и вели новых коров. Наблюдая эту картину, удивлялся все больше и больше. Какого хрена немцы их не отобрали, не реквизировали. Вдруг сзади взлетели две ракеты, определив по месту взлета то, где находился наш тюремный сарай, понял-побег обнаружили. Приказав старшине прибавить немного газу, попросил Осокина, стонавшего от болей в руке, при каждом подпрыгивании машины, потерпеть.

Скачущая на кочках машина, выскочила на дорогу, и довернув старшина по пылил по ней, что заставило меня заорать:

– Куда!!! Там посты, давай напрямик, по полю!

Сползая юзом в неглубокий кювет, машина, громко ревя на больших оборотах, рванула дальше по полю со сгоревшим урожаем. Мы держали путь, на далекий лес, видневшийся в километрах пяти от нас. Воспользовавшись тем, что уже рассвело, стал нормально застегивать немецкую разгрузку. Как только закончил, мне вдруг в лицо попала пригоршня земли. Старшина с матом стал крутить баранку, заставляя машину делать зигзаги. Пристав я закрутил головой, и заметил на горизонте башню танка. Судя по покачиванию, он двигался на нас и стрелял на ходу. Присмотревшись узнал Т-II, ну-ну попробуй на ходу попасть в движущуюся машину. Видимо немецкий командир-танкист это понял, потому я увидел, как башня танка замерла, и на конце тоненького ствола появился огоньки.

– Стой!!!– заорал я старшине. Наводчик наверняка целился по ходу движения машины, но разрывы снарядов произошли метрах в семидесяти от нас. Видимо искривление поля в этом месте, не позволявшее полностью видеть нас спасло и на этот раз. Из-за этого искривления, мы ехали как бы в низине, и немецкие танкисты видели только наши головы, как и мы, только их башню танка, выделявшейся на фоне сгоревшего поля. Но было понятно, что как только они поднимутся повыше на это мелкий холм, то ехать нам не долго. Пригнувшись под пролетевшей над головой пулеметной очередью, я сказал старшине, который уже набрал приличную скорость машины.

– Федя, до леса надо доехать на максимальной скорости. Через минуту, мы будем на его прицеле. Так что гони. Гони!!!

После чего повернувшись к сидящим сзади сказал Осокину, уже закатывающий глаза на бледном лице:

– Терпи, Осокин. Терпи!!! Будем гнать на полную.

Уловив слабый кивок. Посмотрел на шлейф пыли и пепла, тянувшийся за нами. Теперь понятно, как немцы засекли нас. Я повернулся к старшине, который похоже уже выжал из машины все что смог. Еще минуты три, и мы уйдем из зоны прямого выстрела.

Обернувшись к преследующему нас танку, стал всматриваться на заметно отставшего немца. Его уже было видно полностью. И только сейчас, я заметил десант сидящий на его броне, и как раз спрыгивающие с остановившегося танка. Заметив его остановку, тут же заорал:

– Уходи в сторону!!!

От стрелявшего в нас танка, до нас было уже километра два. Что затрудняло стрельбу, но врезающиеся в землю снаряды заметно нервировало нас. Машина вырывалась из сплошных разрывов и скрылась от внимания немецких танкистов за деревьями леса. Приказав старшине сбросить скорость и внимательно смотреть за дорогой, прокладываемой по опушке леса. Стал вспоминать стрельбу немцев. Странно, такое впечатление, что по нам стрелял не танк, а мелкокалиберная зенитная пушка. Вроде тех, что мы расстреляли на въезде в село. То что немецкие танкисты из пушки Т-II, смогут стрелять таким темпом я не верил. У Т-II в обойме только по десять снарядов, а по нам прошлись очередью не меньше тридцати. Видно были еще подобные танки которых я не заметил.

С хрустом продираясь через заросли мелкого кустарника, машина ревя двигателем выехала на небольшую поляну. Приказав старшине остановиться, приказал:

– Пятиминутный передых. Федя, насколько мы удалились от села?

– Километров двадцать будет, товарищ капитан!

Да, если считать что тот лесок мы проскочили насквозь за пять минут. И по новому полю минут через двадцать въехали уже в настоящий лес, то где-то так и выходило.

– Осмотри машину на повреждения. После того ада из которого мы вырвались, наверняка появились пробоины.

Повернувшись к пассажирам сзади, спросил:

– Как вы?

– Осокин сознание потерял минут десять назад, товарищ капитан. Почти сразу, как въехали в лес.

– Ясно, осмотри его. А я вокруг пробегусь.

Сделав круг по лесу, и обнаружив заросшую лесную дорогу, которой давно никто не пользовался, вернулся к машине.

Старшина с радистом возились с Осокиным. Оказывается езда под огнем не прошла даром, довольно крупный осколок впился рядовому в бок и сейчас мои бойцы пытались помочь раненному. Старшина как раз разрывал белую ткань, обнаруженную в багажнике отделения, и стал обматывать Осокина этим импровизированным бинтом.

Держа карабин наготове отслеживал обстановку вокруг, слушая бормотания старшины обследовавшего ранение Осокина. Не знаю, как он смог с такой раной доехать с нами сюда, но мы помочь, ни чем не могли, кроме как наложить повязку. Слишком много крови потерял Осокин. Через несколько минут, так и не приходя в сознание, он умер. Закрыв Осокину глаза, услышал всхлипывающие звуки с боку. Повернувшись к радисту, закрывшему лицо ладонями, мягко сказал, положив руку на сотрясавшиеся в рыданиях плечо:

– Он умер, Саша. Его уже не вернешь. Но мы отомстим за него немцам. Ты слышишь Саш? Отомстим!– мой голос по мере разговора все повышался и повышался.

– Немцы запомнят этот день на всю жизнь.

После чего повернувшись к стоящему рядом старшине, сказал:

– Пора ехать. Погоня может быть близко. Парня похороним позже. Кстати, как машина?

– Да что ей будет железке!– махнул рукой старшина.

– Радиатор пробит. Я залепил его смолой обнаруженной в багажнике и долил из канистры с водой. Удивительно, но колеса целые, ни одно не пробито. Еще есть полная с бензином. Эх, таких парней потеряли. Истомин, Осокин, а я ведь даже не знал, откуда они.

– Федя, пора ехать!

– Да, товарищ капитан, сейчас,– сказал старшина опустив голову, как будто прощался. Встряхнувшись, он сел за руль и спросил куда ехать.

Радист снова сел рядом с Осокиным. Крепко держа карабин, я показывал старшине, как выехать на заброшенную дорогу.

Теперь было понятно, почему дорога была заброшена. Видно ремонтировать разрушенный старенький деревянный мостик никто не стал. И дорога умерла. Обойдя молоденькую березу растущую прямо на дороге, подошел к обрыву и посмотрел вниз на небольшую речушку, несущую свои воды мимо нас.

– Не объехать товарищ капитан,– сказал подошедший от вездехода старшина.

– У нас плавающая машина. Не забыл?

– Забыл,– кивнул старшина,– только у нас весь корпус в дырках, потонем ведь.

– Тут восемнадцать метров, успеем! Но это потом. У тебя смола осталось? Которой, ты чуть не каждый километр радиатор чинишь?

– Да, товарищ капитан, осталось. Только не понимаю, зачем она была нужна немцам.

– Забей. Ладно, ты дыры заделай в корпусе, а мы с Молчуновым пока Осокина похороним. Лопата в багажнике?

– Да, товарищ капитан, сейчас дам.

Получив от старшины лопату, я стал выбирать место для могилы. Подошедший радист показал на небольшой склон у речушки с красивыми берегами.

– Осокину тут бы понравилось товарищ капитан.

Кивнув в ответ, направился к понравившемуся месту. Лопата легко входила в мягкий песчаный грунт. И то, что по близости не росло деревьев, сильно помогало нам.

Пыхтя, бойцы принесли тело Осокина. Накрыв его голову найденной старой курткой водителя, сказали несколько слов прощания. После чего бросив по горсти земли, стали по очереди засыпать могилу. Радист приготовил крест, сделанный им пока я копал яму. Похоронив, я разрядив карабин, и передергивая затвор, три раза нажал на спусковой крючок, отдавая дань уважения погибшему танкисту. После чего оставили одинокий холмик с крестом, на котором радист вырезал штык-ножом.

'Красноармеец Осокин, танкист, погиб смертью храбрых, при штурме села Высокое. 19.07.1941.'

Речушка была маленькая, но удивительно глубокая, колеса потеряли сцепление с дном почти сразу же, как только въехали в воду. Посмотрев на дно машины, заметил прибывавшую воду. Хотя я бы не сказал, что она быстро прибывала. На середине речки двигатель стал работать с перебоями, и когда осталось меньше трех метров, окончательно заглох.

– Быстро покидаем машину.– Крикнул я, вскакивая и перебираясь на капот.

М-да об устойчивости машины я и забыл. Поэтому с трудом удержав равновесие, прыгнул на берег, все-таки черпнув сапогами воду. Выбравшись, обернулся, и смотрел, как умные бойцы подгребли руками к берегу и спокойно выбрались на берег. Хмыкнув, сказал, что они молодцы. Прихватив из полузатонувшей машины то, что могло пригодиться, определившись по солнцу, направились к Днепру.

Услышав снова бурчание желудка, только выругался. Последний раз ели мы вчера, перед боем.

Вдруг я услышал шум справа по ходу нашего движения. Повернувшись к старшине, тоже прислушивающегося к звукам, приподнял бровь в недоумении. На радиста я даже не посмотрел, с контузией он плохо слышал, и поэтому тихие звуки, раздающиеся не вдалеке, просто не мог услышать.

– Плачет кто-то товарищ капитан,– тихо сказал старшина. Мне тоже так показалось, поэтому показав знаками, чтобы следовали за мной, направился в сторону источника шума. Обернувшись, улыбнулся, воины в походе. Старшина сжимает в руках мой штык-нож и держит в руках гранату. Радист, крепко держа черенок лопаты, следовал замыкающим, последняя граната была у него за пазухой. Отодвинув мешающую ветку в сторону, прислушался. Действительно плач. Определив по звуку направился в ту сторону, держа наготове карабин. Последние метры мы преодолели ползком, выглянув из-за дерева, я увидел двух девушек в нашей форме.

Внимательно осмотревшись, увидел и того, о ком они плакали. Лежал он боком и звания я его не видел, но то что командир точно. Немногочисленные бинты, которыми он был перевязан, показывали о ранении, полученном этим командиром. Встав, еще раз осмотрелся, больше никого на полянке не было. Отдав карабин старшине, вышел на открытое пространство из-под деревьев, и был, наконец замечен девушками.

– Ой, вы кто?– воскликнула одна из них, заметив меня.

Подойдя поближе, представился, глядя на лежащего полковника, с петлицами летчика:

– Капитан Михайлов, бывший командир механизированной группы. Умер?– спросил я, кивнув на полковника.

– Да. Ой, не смотрите на нас!!!– тактично отвернувшись, все равно бойцы страхуют, терпеливо ждал, пока девушки не приведут себя в порядок. Дождавшись, когда они наконец закончат, спросил:

– Вы кто, и как здесь оказались? А сначала представьтесь!

– Сержант Марьина, операционная медсестра двести шестого медсанбата.

– Рядовая Иванова, сестра-сиделка двести шестого медсанбата.

Рассказ их был не такой уж и долгий. Позвав бойцов, мы вместе стали слушать их злоключения.

Выяснилось, что этот район немцы захватили дней пять назад и стремительно двинулись дальше. Медсанбат был эвакуирован фактически полностью, остались только безнадежные. И как раз когда немцы ворвались в расположение медсанбата, там шла погрузка последних раненых. В общем, из-под огня смогли вырваться только две машины. Санитарный автобус, в котором и находились обе девушки, и полуторка из автобата, присланная в помощь. Полуторка, дав газу, смогла оторваться от автобуса, не обращая внимание на сигналы. Автобус же довольно скоро встал, получив повреждение во время бегства. Водитель и два пожилых санитара находившихся с ними, вынесли раненых, и по очереди унесли вглубь леса. На пять человек у них было три винтовки и наган у военфельдшера, старшего машины, плюс пара вещмешков с продовольствием. У девушек оружия не было. К вечеру на них набрел этот полковник с ранением в плечо. В общем, они провели в лесу все это время.

Страшное началось вчера рано утром. Прибежал один из санитаров следивший за дорогой, и сказал, что только что на большой скорости пролетели три немецких грузовика полностью облепленных советскими бойцами. И что один из них на глазах санитара сорвался с машины и упал на дорогу, остальные даже не остановились. Когда санитар подбежал к неподвижно лежащему бойцу, первое что бросилось в глаза это невероятная худоба и вонь, немытого тела. Перевернув тело, он понял, что боец мертв. После чего сразу же бросился бежать в лагерь. Военфельдшер приказал принести его в лагерь, что и сделали санитары. Через несколько часов приехали несколько грузовиков и остановившись примерно в том месте где сорвался боец, начали выгружать солдат. Выстроившись в цепь, стали прочесывать лес. Военфельдшер приказал им уходить, оставшись с санитарами оборонять лагерь с ранеными. Полковник повел их в сторону фронта, чутко прислушивающиеся к перестрелке у лагеря, девушки поняли, когда наступила тишина, что все кончено. Перестрелка длилась всего пару минут.

– А что с полковником случилось?

– Остановка сердца. Похоже, у него были проблемы с сердцем.

– Ясно. У вас покушать есть? А то мы только что из плена сбежали, голодные, со вчерашнего дня ничего не ели.

– Нет, товарищ капитан, как стрельба началась, мы побежали и ничего с собой не взяли.

– Ну и ладно. Посмотрите что с моими бойцами. Нас, правда, врач уже осмотрел, но вы все-таки тоже посмотрите.

После быстрого медосмотра и похорон полковника, документов у него не было, и мы со слов девушек вырезали на деревце, под которым выкопали могилу.

' Полковник Иванцов 19.07.1941'.

Через час мы отправились дальше уже большим составом.

К полудню мы остановились на привал, радист из-за контузии стал совсем плох, и пока шли его по бокам придерживали обе девушки.

Вдруг раздался шум бегущего человека. Встрепенувшись, я взял наизготовку карабин, и прислушался.

– Товарищ капитан, там дорога,– вскричал подбежавший старшина, которого я отправил осмотреться.

– Оставайтесь здесь, мы скоро.– Сказал я девушкам и радисту. Подхватив карабин, рванул вслед за старшиной, к обнаруженной дороге.

– Вот, товарищ капитан. Я посмотрел следы, грузовики недавно проезжали,– сказал старшина, отведя ветку в сторону для лучшего обзора. Вдруг послышался звук мотора.

– Если один будем брать. Приготовь гранату, кинешь по ходу движения.

– Понял, товарищ капитан. Сделаем.– Ответил старшина, доставая из за пазухи гранату и отвинчивая колпачок.

Решение на захват пришло мне, как-то спонтанно, под давлением обстоятельств. Тут и оружие нужно и продовольствие. Через несколько секунд определил, что едет мотоцикл, по звуку вроде один. Напомнив старшине, что замедлитель на этой гранате девять секунд, посоветовал дергать за веревочку заранее. После чего подполз поближе к дороге. Через просветы между деревьев было видно движущуюся технику, с двумя седоками. Держа на прицеле пулеметчика в люльке, ждал разрыва гранаты.

– Хальт!– вдруг заорал один из немцев, видимо заметивший старшину. Мой выстрел заставил поникнуть голову пулеметчика. Тут грохнул разрыв гранаты, и передернув затвор, я послал пулю в грудь привставшего в седле второго немца. После чего перезарядив карабин, осторожно направился к мотоциклу, держа оружие наготове. Приблизившись шагов на двадцать к мотоциклу, произвел два прицельных выстрела в грудь каждого немца. После чего, махнув рукой настороженно наблюдавшему за мной старшине, и мы вместе подошли к мотоциклу. Оказывается, я мог и не стрелять в водителя, один из осколков разорвал его горло. То-то он привстал в седле, держась за горло.

Нашими трофеями стали два карабина, ТТ, без запасного магазина в кармане пулеметчика. Пулемет МГ-34 с двумя запасными лентами. Боеприпасы, четыре гранаты, и ранец одного из немцев набитый продовольствием. К сожалению, мотоцикл пришел в полную негодность, осколки разорвали покрышку переднего колеса и оставили несколько рваных дыр в бензобаке.

Прихватив трофеи, мы направились к нашей стоянке. Успокоив испуганных стрельбой девушек, и подхватив под руки радиста распределив груз между всеми, быстро покинули это место. Марш бросок на пять километров полностью вымотал нас. После небольшого отдыха попросил девушек приготовить ужин из трофеев.

После ужина состоящего из свежего хлеба и сала с луком, стало значительно лучше. Есть хотелось еще, но девчата не дали, став вдруг серьезными медиками. Сказали, что много есть, после голодания опасно. На мое ворчание, что мы провели в плену меньше суток, они не обратили внимание. После ужина, Молчунову стало заметно лучше.

– Федя проверь оружие, я пробегусь пока вокруг.– Старшина, успевший уже натянуть трофейную разгрузку, кивнул, подтянув карабин радиста. Свой он уже проверил. ТТ, я отдал сержанту Марьиной.

Отойдя от лагеря километра на полтора, ощутил свежесть, которую принес ветерок. Направившись навстречу ветерку, вышел на довольно широкую речку, метров так на сто пятьдесят. Подойдя к воде и положив рядом карабин, набрал горсть воды, после чего плеснул ее себе в лицо. Тщательно умывшись, я потянулся за карабином, и тут что-то привлекло мое внимание. Присмотревшись к кустам, растущим прямо из воды, понял что там, что-то скрыто. Подхватив оружие, я аккуратно раздвигая ветки, и убирая паутину, направился к заинтересовавшему меня месту. Обойдя кусты, растущие у берега, я обнаружил, что тут недавно кто-то проходил. Дойдя по следам до берега, увидел то, что скрывали маскирующие кусты.

Бронекатер, стоящий у самого берега завораживал своей красотой. Присмотревшись к артиллерийской башне стоящей впереди, опознал в ней прототип башни танка Т-34. Хмыкнув, по доскам используемым как трап, поднялся на палубу катера.

– Есть кто живой? Выходи, свои!

Вдруг услышал, что где-то внизу заколотили чем-то железным, и раздались крики о помощи. Быстро найдя крышку люка, в которую кто-то долбил снизу. Откинув ломик, которым она была заклинена, открыл люк и отскочил в сторону, держа карабин наготове. Из люка сипло кашляя и матерясь, вылезли три моряка в тельняшках, с обмотанными какими-то тряпками лицами.

– Там еще двое, вылезти не могут,– хрипло выдохнул один из них, срывая повязку, лет под сорок пять с седыми усами. Подойдя к люку, увидел еще двоих лежащих внизу и не подающие признаков жизни. Закинув карабин за плечо, быстро спустился вниз. В нос сразу ударил запах выхлопных газов и бензина. Подхватив одного из матросов, подал его наверх. Чьи-то руки подхватили матроса и вытянули наверх. Подав последнего, вылез на палубу, и откашлявшись, спросил:

– Что здесь произошло?

– Вы кто?– хмуро спросил усатый.

– Капитан Михайлов, бывший командир танковой группы.– Козырять не стал из-за отсутствия головного убора.

– Главстаршина.. Михайлов. Боцман.

– Так что тут произошло?

– Никитин, сукин сын, матрос-рулевой, запер нас в машинном отсеке, когда мы ремонтировали дизель и пошел сдаваться к немцам. Кулак не добитый.

– Давно?– спросил я, посмотрев на часы.

– Да где-то минут сорок назад!

– Дизеля целы? Двигаться можете?

– Да, норма. В порядке.

– Я за своими, и к вам. Дождетесь?

– Дождемся, товарищ командир.– Упоминание о командире, натолкнуло меня, спросить:

– А где ваш командир?

– Погиб. Утром, внезапно налетел мессер, и пулеметами..– главстаршина махнул рукой.

– И лейтенанта, и пол экипажа, как корова языком слизнула.

– Ладно, потом дорасскажешь! Готовьтесь к выходу.

Сбоку закашлялись, посмотрев на одного из очнувшихся матросов, которого только что полили забортной водой, громко топая по трапу, побежал за своими.

До нашей стоянки было где-то, километра полтора. И поэтому я немного заплутал, пропустив лагерь левее. Сориентировавшись, я все-таки попал куда надо. Отозвавшись на окрик старшины, подошел к стоянке. Окинув всех взглядом, сказал, прищурившись от солнечных лучей, падавших на лицо.

– Нашел наших.– Посмотрев на спавшего радиста, добавил:

– Там у берега бронекатер стоит, нужно торопиться. Вот-вот подойдут немцы. Так что, бегом!

Быстро собравшись, и разбудив Молчунова, мы со всей возможной поспешностью, направились к катеру.

– Вещи сюда складывайте,– показывал главстаршина, остальные матросы готовили катер к выходу.

– Товарищ капитан, матрос Газелин не отошел от отравления, надо бы посмотреть,– сказал боцман, кивнув на медработников.

– Сержант,– окликнул я Марьину, помогавшая спуститься вовнутрь катера Молчунову. Радист стал совсем плох, похоже до этого он держался на одной силе воли, и очутившись более-менее спокойной обстановке расклеился.

– Тут пострадавшего матроса надо посмотреть.

– Иду.– Подав стоявшему внизу бойцу радиста, она, схватив, одну на двоих с Ивановой санитарную сумку побежала на нос катера, где лежал пострадавший от угарного газа моряк. Другой матрос, хлопотавший около пострадавшего от отравления, оставив его на попечении Марьиной, бросился помогать остальному экипажу.

– Боцман!

– Да, товарищ капитан!

– Значит так, командование над катером я на себя не возьму. Я в вашей кухне плохо разбираюсь, командуй ты, а пока пристрой меня куда ни будь. Вон хотя бы командиром орудия, я воевал на таком, пушку знаю.

– Хорошо товарищ капитан. У нас как раз расчет побило вместе с командиром.

– Ладно, разберемся. Пойду осваивать орудие. Старшина ко мне!

Вынырнувший из люка старшина вопросительно посмотрел на меня.

– Значит так старшина, мы теперь расчет этого орудия. Принимай хозяйство.

Осмотрев пушку, ни каких различий практически не нашли. Пушка оказалась той же ф-34, как и на моих обоих танках, тут даже шлемофоны были. Пока мы с Суриковым осматривали боевую башню, катер, потихоньку порыкивая двигателем, отошел от места стоянки.

– Рулевой, возьми левее.– Скомандовал боцман не отрываясь от бинокля.

– Есть взять левее.– Отозвался щупленький рулевой.

Откинув крышку башни, я сидя с интересом крутил головой, следя за оживленной возней матросов. Для чего нужна половина из проделанных ими работ, я не понимал. В это время мы на малом ходу вышли из протоки на большую воду Днепра.

– Справа большой катер.– Крикнул матрос, находившийся на носу бронекатера.

– К бою.– Громко скомандовал, боцман. Плюхнувшись на место наводчика, я захлопнув крышку люка и стал крутить штурвал наводки, направляя ствол орудия на цель обнаруженную сигнальщиком. Выход на крупные волны Днепра дал мне оценить профессионализм наводчиков бронекатеров. Попасть в цель при пляшущем прицеле очень трудно. То вода в прицеле, то небо, и в этом промежутке иногда мелькала цель.

Через минуту я приноровился. На танках тоже приходилось стрелять на ходу, что ж мне и здесь сплоховать, что ли.

– Стрельба по готовности.– Услышал я голос боцмана в наушниках шлемофона.

– Готов!– Откликнулся я в ответ.

– Суриков осколочный!

– Готов осколочный!– ответил старшина, после лязга затора.