Текст книги "Четвертое измерение"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Владимир Поселягин
Четвертое измерение

Пролог

Все. Баста. Финита. Закончил, завершил, все сделал. Я зевнул, и устало протер глаза – спать охота в невмоготу. Покосившись на мобилу, только печально вздохнул, 3 часа ночи. С отвращением, посмотрев на курсовую, лежащую на столе, которую наконец-то переписал, отложив черновик в сторону, зашарил по столу в поисках ручки, нужно поставить число и подпись. Блин, только же в руках держал! Посмотрев под столом и приподняв курсовую, ручку я так и не обнаружил. Вообще-то, со мной такое происходит регулярно, причем от меня это никак не зависит, пропадают вещи, оказавшиеся у меня в руках, или на небольшом от меня расстоянии. И это у меня с детства, с грудного возраста, с первой пустышки, так и происходит, посей день. Пропадает все от мелкой вещи до крупной в несколько тонн. Причем все происходит, когда я один, или на меня ни кто не смотрит. Вершиной всего стала пропажа экскаватора соседа дяди Паши, когда он отошел обедать, вышел после обеда, а трактора то и нет, только соседский мальчишка, семилетний Мишка, в песочнице играет. Сам я это не помню, отец рассказал, когда я подрос. Кроме меня об этом знают только родители, и думаю о чем-то, подозревает младшая сестренка Ленка. По крайней мере, когда пропал новенький уазик военкома, около которого я крутился, она пару раз на меня покосилась. Папа говорит, что я 'черная дыра', в меня все затягивает, да я и сам такого же мнения, особенно когда начал почитывать фантастику.

Еще раз сладко зевнув и потянувшись, открыл пенал и взял запасную, расписавшись и поставив дату убрал курсовую в папку. Встав из-за стола, с трудом разогнулся, сделав пару разминочных движений, пошел умываться, прихватив зубную щетку и полотенце, вернувшись, покосился на пустую кровать соседа-одногруппника, благо он завис у какой-то девчонки у нас в общаге, а то изворчался бы, что я ему спать не даю. Взяв мобильник, поставил будильник на восемь утра, в девять надо сдать курсовую, завтра крайний срок. Дотянулся, в один день и курсовую сдаю, и экзамен. Утром меня разбудил не будильник, а сосед Леха Шерстнев эта рыжая сволочь, ворвавшись в комнату, с ходу врезав ногой по моей кровати, заорал:

– Миха, вставай! Мы на экзамен опаздываем! – И стал судорожно переодеваться. Приоткрыв один глаз, я простонал:

– Сколько?

– Что сколько?

– Время.

– Десять, до экзамена полчаса осталось.

– Б..я!

Вскочив, будто подброшенный пружиной, начал одеваться. Черт, почему будильник не сработал? Бросив взгляд на стол, мне все стало ясно, мобилы не было!

– Чертова дыра! Блин, четвертый мобильник!

– Ты это о чем?

– Да так мысли вслух!

И схватив полотенце, побежал умываться.

– Место займи! – Крикнул вслед Леха.

…

– Шерстнев, хорошо!

– Валиев, удовлетворительно!

– Солнцев, хорошо!…

Забрав зачетку я вышел из класса, около окна кучкова?лись мои одногруппники, решали, куда пойдем отмечать сдачу,

– Мишка, идем в Икею. Там новую кафешку открыли и цены небольшие…

– Не, я сестре обещал. Ей стрельнуло сегодня ноут покупать, обещал помочь, может позже подойду.

– Ну, мы допоздна будем, если что. Освободишься, присоединяйся!

– Лады!

Зайдя в общагу, я взял записную книжку и пошел в ближайший салон сотовой связи, купил бэушную мобилу и симку, без телефона как без рук. Вставив симку и активировав ее, пошел в сторону ближайшей автобусной остановки, на ходу забивая номера в адресную книгу. Подойдя к остановке, спросил у стоящего с банным веником и тазиком в руках дедка:

– Извините, не подскажите, тридцать пятый давно был?

– Да только что, минуту не успел. Следующий минут через двадцать будет.

– Спасибо.

Дождавшись автобуса я поехал до тк Кольцо, где мы с Ленкой договорились встретится. Подойдя к автоматическим дверям, около которых стояла пара электриков, я услышал как один из них говорил в рацию,

– Все, включай, сейчас проверим.

Обойдя их, я подошел к обычному входу и взялся за рукоять двери… Это было последним, что я помню.

…

Очнулся я сразу, просто открыл глаза и сперва ничего не понял, где я нахожусь. Почему я вижу небо, ветки деревьев, двух парней в танкистской форме с карабинами. То, что они танкисты, я определил очень просто – они были в танковых шлемофонах. Приподняв чуть голову, я огляделся: вокруг по лесу шла толпа красноармейцев, вперемешку с танкистами. Некоторые несли раненых, некоторые оружие. Тут в голове что-то щелкнуло, и появился звук, бряканье оружия и амуниции, стоны раненых, где-то слышны матюги. Оглядев себя, я обнаружил, что одет в точно такой же комбинезон, как и у танкистов. То, что я очнулся, похоже, заметили бойцы, которые меня несли.

– Товарищ капитан, вы очнулись!– вскричал танкист, который нес меня со стороны ног.

'– Чего?? Какой еще капитан? Это он кому?'– озадачился я.

– В чем дело, Карпов?

– Товарищ младший лейтенант госбезопасности, товарищ капитан очнулся!

– Да? Ну-ка опустите капитана на землю. Товарищ капитан? Капитан Михайлов?– Носилки аккуратно положили на землю. Перед глазами появился парень лет 30-35, в старинной форме военной форме до 43-го года с тремя кубарями в петлицах. Что мне не понравилось сразу, так это то, что у него была фуражка с васильковым околышком, и взгляд был, ну уж очень подозрительным.

'– Михайлов? Какой еще Михайлов? Я Солнцев Михаил Геннадьевич, двадцати трех лет отроду'– изумленно подумал я.

В голове был сумбур, какие-то чужие воспоминания. То всплывет, как я стреляю в спину красноармейцам, отступающих в пригороде Луцка, то нахожусь на каком то стрельбище, (Квенцгут, тут же подсказала вторая память), где фельдфебель в форме Вермахта и взглядом профессионального убийцы показывал, как разбирать и собирать русский ППД. То парашютирование семерых диверсантов в форме командиров Красной Армии, в район действий 20-й танковой дивизии, посланных для диверсий и уничтожения командного состава.

– Товарищ капитан?– прервал воспоминания лейтенант. Я вспомнил всю память, того конченого ублюдка, в тело которого я попал. Литовец по национальности Вацлав Шведа детства ненавидел русских, из за родителей, погибших в застенках ОГПУ. По крайней мере об этом рассказал его родной дядя, нашедший Шведа в Харьковском детдоме и взявший его на поруки. Что не помешало отслужить ему в Красной Армии в танковых войсках, демобилизовавшись сержантом, командиром танка. Швед был завербован в 38-м немецкой разведкой, с помощью ее активного члена, своего дяди. И до 40-го участвовал в акциях устрашения, или проще резал мирное население. Я на секунду заглянул в эти воспоминания и тут же заблокировал их. Такое не выдержит и подготовленный человек, а не такой домашний мальчик как я. Да я даже в армии не служил, судорожно вздохнув, гарантированно закрыл их. Настоящая фамилия Шведа, была Швядас, но когда записывали в документах, писарь толи не расслышал, толи неправильно записал. Так Швядас и стал Шведом.

– Товарищ капитан?– уже с напором спросил НКВДшник,

– Да, да. Я Михайлов Александр Сергеевич, капитан, командир танкового батальона девятнадцатой танковой дивизии,

– И как же вы, товарищ капитан, попали в плен, из которого мы вас освободили?– требовательно глядя мне в глаза, спросил лейтенант.

И тут к нам подбежал старшина пограничник лет 30, и тихо сказал толи младшему лейтенанту, толи старшему лейтенанту, я пока не разобрался в местных знаках различия:

– Товарищ младший лейтенант гозбезопасности, там дорога и наши,– после чего замолчал, покосившись на меня.

– Что наши? Какая дорога?– повернулся лейтенант к старшине, оставив меня пока в покое.

– Дорога проселочная, за дорогой лес, нужно пересечь двести пятьдесят метров открытой местности, но там, наших окруженцев несколько сотен. Товарищ полковник велел вас позвать.

– За мной!– приказал НКВДшник и, подхватив, хорошо мне знакомый по любимой стрелялке, немецкий карабин Маузер Kar.98k, который я до этого не заметил, скрылся в месте со старшиной.

– Как вы, товарищ капитан? Хотите воды?– спросил у меня Карпов, и отстегнув фляжку, подал мне. Взяв фляжку, я никак не мог открутить крышку. Руки дрожали как с похмелья, хотя я чувствовал себя более или менее нормально, сказывалось нервное перенапряжение.

– Давайте помогу, товарищ капитан,– забрав у меня фляжку, боец открутил крышку, поднес фляжку к моим губам. Выбивая дробь зубами, я сделал несколько судорожных глотков. Шумно вздохнув, я спросил у Карпова, разглядев у него треугольники:

' Старший сержант',– тут же подсказала память Шведа.

– Сержант, где мы?– спросил я, оглядываясь, хотя прекрасно знал, где мы память Шведа подсказала.

– Где-то в районе Смоленска, товарищ капитан,

– Помоги подняться. – Карпов и второй танкист, оставшийся неизвестным, помогли мне подняться. Поддерживая меня, довели до ближайшего дерева, на которое я оперся спиной. И сделал вид, что пережидаю, когда пройдет головокружение, но на самом деле дело было в том, что тело Шведа мне плохо подчинялось. Швед был невысокого роста с хорошо тренированным телом, где-то около метра семидесяти, тогда как мой рост, к которому я привык, метр восемьдесят четыре и сто шесть моих килограммов против семидесяти двух Шведа. Моторика движений совсем другая, поэтому, встав, я стал двигать конечностями, крутить головой, телом, и делать другие разминочные движения. Проведя рукой по животу, я нащупал мощный пресс. Ого! И небольшого животика нет, к которому я привык. И вообще отличий много, с моим родным рыхлым не натренированным телом. Чувствуя небывалый подъем и ни на кого, не обращая внимания, стал делать приседания. 10 – нормально, 20… Ого, даже отдышки нет, 30 – ну ничего себе! После 40-ка в голове начало шуметь, перед глазами двоится, и я стал заваливаться на бок, делая вид, что вот-вот потеряю сознание. Подобное поведение объясняется просто, задание Шведа было под видом капитана Михайлова попасть в одну из групп окруженцев, обнаруженной воздушной разведкой, втереться в доверие к старшему комсоставу и с их помощью занять штабную должность. Делая вид, что из-за тяжелой контузии не может служить в боевых частях, выйти из окружения, пройти фильтр НКВД, затаится и вести обычную службу штабиста, ничем не выделяясь, пока с ним не свяжутся. Пароль и отзыв были вбиты в голову Шведа намертво. Попасть к окруженцам оказалось просто, Шведа немного побив, чтоб были синяки, а потом профессионально вырубили.

На одном из хуторов остановился немецкий грузовик, из которого с грохотом посыпались немцы, и стали разбегаться по хутору, четверо вломились в дом, остальные стали обыскивать хозяйственные постройки. Из кабины грузовика вылез молодой офицер и махнув рукой трем солдатам, оставшихся у кузова грузовика, направился к дому. Один из немцев залез в кузов и стал сбрасывать под смех остальных немцев связанные тела, одетые в форму командиров Красной Армии. Один из них был в комбинезоне танкиста. Внедрение разрабатывали аналитики Абвера. Когда было выявлено, где находятся окруженцы из 20-й танковой, был разыгран небольшой спектакль.

Нужно торопиться! Пошарив по поясу, я не обнаружил ни ремня, ни кобуры. Блин! Меня же из плена освободили, какое оружие? Шведа я уже считал собой, наши личности полностью слились, только заблокировал память с его развлечениями, оставив те воспоминания, что могут пригодиться. Службу в армии оставил почти всю. До этого я танки только в инете видел, когда читал про попаданцев, да технику на Площади Победы, а тут в воспоминаниях в живую прокрутив память, я узнал, что знаю все 'бэтэшки'. Т-26, Т-28 и не много трофейный польский 7ТР. Уже неплохо. Вот ведь никогда бы не подумал, что это произойдет, именно со мной. Сколько ни читал про это, а все равно ни как не могу поверить, в перемещение.

– Товарищ капитан, ну нельзя же так, вы же контужены,– запричитал боец с санитарной сумкой, перевязывающий до этого раненого в голову сержанта-зенитчика, и сунул мне под нос ватку. В голове сразу же просветлело, и я судорожно пытаясь вздохнуть, попытался разглядеть сквозь слезы, брызнувшие из глаз, где этот гадский медик, что б порвать его как тузик грелку, но ловко увернувшийся санитар уже подавал мне небольшую тряпочку.

– Вот, вытретесь, товарищ капитан,– протерев лицо и зажав нос, я попытался унять пожар, полыхающий у меня в носу. Наверное, все волосы там сгорели! Вытирая продолжающие течь слезы, слушал жужжание санитара, что делать контуженым можно, а что нет. Уф, вернув тряпицу санитару, отправил его осматривать других раненых. Вдалеке было слышно гул канонады, я и раньше его слышал, но как-то не обращал внимания. С востока послышался гул авиационных моторов. Девятка 'Юнкерсов' не торопливо шла на километровой высоте. За последним тянулся шлейф дыма, но было незаметно, что он отставал. Проводив 'Юнкерсы' взглядом, один из бойцов сказал:

– Вот и нас такие же бомбили, от всего полка едва батальон наберется,– в голосе невысокого, с ранней сединой бойца, слышалась неприкрытая ненависть.

Интересно, а сколько времени? Судя по солнцу около десяти утра, что я не замедлил спросить у сидящих вокруг бойцов и командиров. У бойцов часов не оказалось.

– Десять часов, тридцать семь минут, товарищ капитан,– сказал круглолицей младший лейтенант-минометчик, баюкая раненую руку. И тут я кое-что узнал из памяти Шведа,

– Карпов, мне нужно оружие, НЕМЕДЛЕННО!– От моего тихого крика оба танкиста и сидящие рядом красноармейцы вздрогнули.

'– Ого, наследство Шведа проснулось! У меня никогда командного голоса не было'.

– Товарищ капитан, товарищ младший лейтенант приказал оружие вам не давать, пока он не разрешит,– сказал Карпов, не отводя взгляда, и покосился в сторону. Обернувшись, я увидел курносого пограничника, лет девятнадцати с ППД, внимательно за мной наблюдающего.

'– М-да, пока не пройду проверки буду под наблюдением'.

Присев и облокотившись о дерево, стал вспоминать, как Шведа освобождали из плена. Воспоминания Шведа я уже стал считать своими. Было даже как-то странно, такое впечатление как будто мою душу внедрили в его сознание, то есть я остался со своими воспоминаниями но приобрел еще при 'перемещении' и память Шведа. Она как-то легко соединилась со мной став вроде симбиота.

Двое из пяти красных командиров были настоящими командирами. Где их захватили, мне не известно. Их нам сунули для правдоподобности. Остальные были профессиональные диверсанты из полка 'Бранденбург', причем с обер-ефрейтером Клаусом Шнитке, Швед был хорошо знаком. План состоял в том, чтоб на виду у русской разведки сделать вид, что озверевшие от потерь немецкие солдаты, собрались казнить захваченных русских командиров на одном из хуторов. Первыми должны были уничтожить настоящих командиров, и русская разведка, увидев эти зверства над военнопленными, атакует и отбивает пленных. Немцы же при атаке организованно отходят, оставив планшет с удостоверениями, и отстреливаясь, уходят с минимальными потерями. Но наши, и тут преподнесли неприятный сюрприз. Оказалось, что несколько пограничников сумели скрытно попасть в одну из хозяйственных построек. Причем, снайперская группа обер-лейтенанта Гауэрта, обеспечивающая огневое прикрытие их не засекла, и это сыграло решающую роль в освобождении пленных. Пара немцев, осматривающие постройки, из этой так и не вышла, поэтому, когда одного из пленных, старшего лейтенанта-артиллериста облили бензином, пограничники неожиданно атаковали. Так что внедрение, можно сказать, прошло успешно, если бы не большие потери среди личного состава солдат СС, обеспечивающих спектакль.

– Голиков, дай винтовку посмотреть, – услышал я справа. Повернув голову, я увидел здоровенного бойца, со шрамом на подбородке, протирающего немецкую снайперку.

– Мал еще,– сказал шрамолицый молодому танкисту в изорванном комбинезоне. Не узнать эту винтовку я не мог – наградная обер-лейтенанта Гауэрта, которой он хвастался. Значит и эта сволочь от наказания не ушла! Шведу он хвастал, что подстрелил более 25-и советских командиров, и даже одного генерала. Так, кроме меня тут еще два диверсанта, и их надо уничтожить, только как?

– Приготовится к движению,– негромко передавали командиры. Бойцы вставали, оправляли гимнастерки, проверяли оружие, поднимали носилки с ранеными. Тут и там раздавались позвякивания и стоны.

– Тихо, не шуметь, выдвигаемся.

– Товарищ капитан, ложитесь на носилки,– попросил Карпов.

– Нет, сержант. Я в норме, только голова немного кружится. Ты лучше положи того бойца с простреленным плечом, у него лицо бледное вот-вот свалится. Боец, как тебя?

– Красноармеец Кульков, товарищ капитан.

– Ложись на носилки, это приказ.

– Хорошо, товарищ капитан.

Со стороны дороги, куда убежали НКВДшник и пограничник, вдруг началась стрельба, бухали Мосинки, трещали немецкие МП, где-то бил Максим, ему вторили несколько МГ, хлопали немецкие карабины, но все меньше и меньше. Вот несколько раз отметился ППД. Ну, понятное дело, в окружении патронов не найдешь, вот и приходится экономить и пользоваться трофейным оружием. Забухали ручные гранаты, и тут передали приказ.

– Вперед, вперед, не задерживаемся,– разноголосо закричали командиры, и вся масса войск пришла в движение. Интересно их тут сколько? Я стал вертеть головой. На глазок прикинув, только наведу ни как не меньше двух сотен, и это только тех, кого я видел. Вот интересно, у этого козла Шведа оказался прекрасный слух, по крайней мере, я в той стрельбе, что была у дороги, прекрасно различал любой вид оружия.

' Большой опыт в использовании'– тут же подсказывала память Шведа. Карпов со своим бойцом понесли носилки с Кульковым, а я пристроился за ними пошел, следом крутя головой на 360 градусов. Мне стало интересно ВСЕ! Когда еще такое у видишь? Тело Шведа слушалось все лучше и лучше, и становилось легко управляемым. Пограничник с ППД шел недалеко, не теряя меня из виду.

'– Любопытно, а других так же охраняют? И вообще где они?'– однако ответов на это пока у меня не было.

Вот показался просвет среди деревьев, выстрелы уже минуту как прекратились. Мы вышли на дорогу.

– Быстрее, быстрее,– махал рукой с ТТ походу движения, какой-то майор со стрелковыми эмблемами. Я огляделся, лежащий на боку немецкий грузовик, похожий на полуторку, разбитые и горящие машины, несколько бойцов толкали в лес мотоцикл. Везде, а где и вповалку лежали тела в немецкой и в советской форме. Вот лежат в смертельных объятиях сержант грузин, сдавив руками горло немецкого унтер-офицера и кинжал, в боку сержанта зажатый в руке унтера. В некоторых местах ходили бойцы в защитной форме и склонялись, то над немцем, то над нашим.

' Документы собирают и оружие, – подумал я, – раненых, похоже, уже унесли'.

Заметив, что отстаю от Карпова, я ускорил шаг. И тут в стороне увидел убитого немецкого офицера, с перерубленным из пулемета почти пополам телом. Повернувшись, я поспешил к офицеру. Пистолет на ремне – вот что мне было нужно. Подойдя к телу, мне в нос ударил тяжелый запах крови и разорванных внутренностей. Ни сколько не смущаясь, я наклонился и расстегнул ремень с орлом на пряжке, правда, орла не было видно из-за крови, но я знал, что он там есть. Перевернув тело, я освободил ремень. Встав, я наткнулся на взгляд погранца.

Этот взгляд говорил 'даже не думай!'.

Тряхнув головой, я открыл кобуру и достал парабеллум. С кобуры капала кровь, но пистолет был чистым. Сунув его в карман комбинезона, я стал искать запасной магазин. В кармашке кобуры его не было. Я, наклонившись, спокойно зашарил по карманам офицера, и таки нашел магазины в карманах галифе, причем два, оба снаряженные.

– Товарищ капитан,– позвал погранец. – Уходить надо, замыкающие уже идут.

– Да, идем,– и мы бросились догонять наших, пока, наконец, не догнали Карпова.

– Карпов, воды не одолжишь? Кровь с кобуры надо смыть,– мне уже надоело ремень на вытянутых руках нести. К сожалению, водоемы на пути не попадались, да и руки помыть надо.

– Вот товарищ капитан, возьмите мою,– протянул мне бледный Кульков, – почти полная.

– Спасибо, боец,– взяв фляжку, я отошел в сторону. Закончив отмываться, протер сначала руки, потом кобуру платком, найденным у меня в кармане гимнастерки, и застегнул ремень на поясе. Вложив парабеллум в кобуру, поспешил догонять Карпова. Он для меня уже стал как родной, погранец шел за мной как привязанный. Да, с оружием сразу ощущаешь себя другим человеком. Правду говорят, что человек с оружием становится увереннее. Догнав мои носилки, я вернул пустую фляжку Кулькову,

– Спасибо боец. Извини, вода закончилась.

– Ничего, товарищ капитан,– слабо улыбнулся боец.

Идя вслед за бойцами, задумался. Я спокойно обшаривал немецкого лейтенанта, не обращая внимания на кровь и остальное. Мне было безразлично. Я как будто смотрел сквозь призму эмоций Шведа, а не своих. Но я то не такой, меня всегда от одного вида и запаха крови мутило, а тут… Странно это все! Может наследие Шведа? Он то настоящий мясник. Ладно, нечего заморачиваться, увидим, что будет дальше. Пройдя еще около пяти километров, объявили привал. Бойцы опускали носилки, и падали кто, где стоял. Этот бросок вымотал и раненых, и бойцов, что их несли, некоторые отходили до ветру. Я же, отойдя в сторону, стянул сапоги и размотал портянки.

'Ууу! Ооо! Как хорошо!'– Шевеля пальцами ног кайфовал. Расстелив портянки, я оставил их сохнуть. Некоторые бойцы последовали моему примеру. Привалившись спиной к пеньку и прикрыв глаза, я стал делать вид, что подремываю. Сидя, я усиленно размышлял. Черт его знает, что делать. Решил, пусть пока все идет своим чередом, а дальше видно будет.

Тут, из ниоткуда проявился тот старшина-пограничник, уже с МП на плече.

– Товарищ капитан, вас товарищ майор госбезопасности видеть хочет. Следуйте за мной.

Я, подтянув портянки, которые почти высохли, быстро их намотал и одел сапоги. Тоже странно, раньше портянки в глаза не видел, не то что намотать, а и как это сделать не знал, а тут… руки сами все сделали без меня! Хорошо иметь чужую память! По крайней мере в некоторых ее проявлениях. Минут через десять подошли к группе командиров. Я быстро пробежал по ним взглядом. 11 человек: полковник, подполковник, 3 майора, 2 капитана, старший политрук и три командира НКВД, полковник и два старших лейтенанта. Один из них, знакомый мне, бросив задумчивый взгляд на кобуру с пистолетом, покосился на погранца, следовавшего за мной, как хвост. Козырнув, я сказал:

– Товарищ майор государственной безопасности, капитан Михайлов по вашему приказу явился,

– Это хорошо, что явился. У меня есть к вам несколько вопросов,– мы пошли за майором у которого были шпалы полковника, мы это я и знакомый лейтенант, второй остался.

– Садитесь, капитан,– приказал мне майор, указав на ящик из под 76-миллимитровых снарядов. С трудом сдержав шутку, что лучше постою, но подумав, что меня не поймут, сел на ящик и глядя на главного майора, вопросительно приподнял правую бровь. Вертя в руках командирское удостоверение, майор представился:

– Майор госбезопасности, Савельев Игнат Всеволодович. Начальник особого отдела двадцать второго механизированного корпуса. За спиной у вас младший лейтенант Никаненков Александр Юрьевич, из особого отдела двадцатой танковой, ну а вы?

– Капитан Михайлов. Командир батальона девятнадцатой танковой дивизии.

– Как попали в плен? Где ваша часть?

Отвечал я, как меня учили. Было даже так – психолог, одетый в форму НКВД, кричал, бил, задавал каверзные вопросы, пытаясь поймать на не соответствии. Эти работали, похоже, разве что не били. Я отвечал на вопросы, а сам обдумывал, как бы мне сдать тех двоих.

– Ладно, капитан пока все. Но как выйдем из окружения, снова поговорим,– и протянул мне мое удостоверение. Взяв его в руки, раскрыл. Так, углы потертые, а вот следа от ржавой скрепки нет. Лажа, плохо Абвер работает! Кстати, когда снимал сапоги на привале, портянки просушить, забыл посмотреть какие у меня гвозди. Если еще и гвозди квадратные, то тогда можно смело вешать табличку на грудь 'Я немец!'.

'– Ладно, потом посмотрю',– подумал я, и положил удостоверение в грудной карман формы.

– Можно идти?– спросил я майора.

– Да можете идти. Вас ждет полковник Соколов,– ответил майор. Развернувшись и обойдя лейтенанта, я пошел в сторону сборного штаба. Удалившись метров на двадцать, я обернулся, лейтенант, наклонившись, что-то тихо говорил майору не спускавшего с меня взгляда. Пожав плечами, подошел к полковнику. Тот, расстелив карту на траве, сидя на корточках что-то объяснял тому майору с общевойсковыми эмблемами,

– … возьми у Сонева два отделения саперов, и все обнюхай, тут и тут. Здесь должны мины быть… Должны… Не могли они брод не заминировать. Если там поста нет, значит мины. Все, выполнять.– Майор, молча кивнув, направился к группе командиров, тусующихся и что-то обсуждающих около двух полуторок и одного ЗИСа с зенитным пулеметом, стоящих под деревьями без всякой маскировки, что заставило меня осуждающе покачать головой. Непрофессионально! Если уж тебе платят, то работай с полной отдачей, ведь у военных тут самая большая зарплата. У нас всегда так, чуть что, не я виноват, кто-нибудь другой, но не я! Ну что им стоит машины замаскировать?! Приказал бойцам, они все сделают. Так нет, прилети какой-нибудь 'птенчик Люфтваффе' разбомбит, так это он виноват, а не мы. Что ему стоило мимо пролететь? Полковник указал рукой перед собой:

– Садитесь, капитан. Комбат?– спросил он у меня, когда я сел перед расстеленной картой.

– Да,

– Т-34, КВ знаешь?

– Нет, служил на Т-26,– ответил я. Кивнув, полковник химическим карандашом показал на карте;

– Вот здесь, нашей разведкой обнаружен танк, наш танк. Хорошо замаскированный, так что его не видно с воздуха. Красноармейцы не смогли опознать этот тип танка, но по описанию похож на Т-34. Я видел их, когда перегоняли с железнодорожной станции. Так что, по описанию узнать смог. Осмотрев его, один из бойцов, бывший тракторист, доложил, что у него кончилась горючее. Танк нужно забрать, капитан. В одной из полуторок две бочки с соляркой. Возьми танкистов, сколько нужно и ступай. Новейший танк нужно вывезти. Вот здесь брод. В пять часов утра мы его перейдем. В это время ты должен быть тут. Если не сможешь вывезти, уничтожь его. В общем, бери одну полуторку и поезжай.

– Товарищ полковник, разрешите кроки срисовать?– вырвав листок из блокнота, полковник дал карандаш и листок. Аккуратно срисовывая, я задумался, что делала разведка так далеко от нас, почти 25 километров. Ближайшая деревенька в 7-и километрах, если только… Да, точно брод, около деревни брод.

– Товарищ полковник, а что этот брод у Озерков,– спросил я, стукнув карандашом по карте,– Занят противником?

Хмуро кивнув, полковник сказал:

– Д. Разведчики доложили, что там стоит до батальона пехоты, пушки, еще и танковая рота, на дороге патрули на мотоциклах. Да, и спросите лейтенанта Крылова, как найти танк, он был там за старшего. Выполняйте.

– Разрешите идти?– возвращая карандаш, спросил я,

– Да, свободны.

Развернувшись, я пошел к Карпову. Подойдя, спросил:

– Сержант, сколько тут танкистов?

– Не знаю, товарищ капитан. Где-то около тридцати,– сказал сержант, торопливо пережевывая сухарь. Вокруг стоял хруст сухарей. Бойцы обедали. Я невольно сглотнул – все-таки не ел с утра.

– Собери всех танкистов, кто сможет пройти двадцать пять-тридцать километров. Раненых не бери. Да, и опроси, кто на чем служил, мне нужны кто знает Т-34. Сбор около машин, через полчаса. Выполнять.

– Товарищ капитан, возьмите, поснедайте,– протянул мне три сухаря старшина пехотинец.

– Спасибо, старшина,– взяв сухари и на ходу жуя, я стал искать Крылова. После недолгих поисков нашел. Подробно расспросив, собиравшегося в очередной поиск лейтенанта, я потопал к машинам. Пройдя через небольшой, но глубокий овраг вышел к машинам со стороны ЗИСа. У пулемета дежурил невысокий красноармеец азиатской наружности. Обойдя ЗИС, я подошел, дожевывая последний сухарь, к крайней полуторке с бочками в кузове. У открытого капота, нагнувшись и опершись о колени, стоял красноармеец, что-то, разглядывая внутри. Хмыкнув, я не сильно пнул бойца по седалищу:

– Жопа-жопа, повернись ко мне передом, а к машине задом.

Немедленно вытянувшийся боец повернулся ко мне лицом. Было интересно наблюдать, как меняется его лицо: от возмущенно-злого до невозмутимо-философского. Торопливо достав пилотку из под ремня и нахлобучив ее на голову, он доложил:

– Товарищ капитан, машина к выезду готова. Бак полон, машина загружена двумя бочками солярки, двумя бочками с бензином и одной с машинным маслом, – доложил ефрейтор Журов.

– Сколько людей можем посадить в кузов, ефрейтор?– спросил я разглядывая этого ефрейтора. Невысокий, коренастый, светловолосый парень, лет 22-25. Типичный водила, во всем их проявлении: засаленная форма, въевшееся в кожу рук масло, и кусок ветоши в руках. Правда у ефрейтора руки были пусты, но все равно водила – он и в Африке водила.

– Человек семь-восемь, не больше, товарищ капитан.

– Через двадцать минут выезжаем. Да, и кстати! Откуда машины взялись? У нас же их не было?

– Разведчики нашли разбомбленную автоколонну тут недалеко, и пригнали то, что уцелело к нам. Минут пятнадцать назад к колоне ушли бойцы из хозвзвода, может еще, что полезное найдут, разведка ее бегло осмотрела.

– Товарищ капитан!– Повернувшись направо, я увидел подходящего капитана-интенданта с вещмешком в руках.

– Мне полковник Соколов приказал забрать у вас две бочки с горючим, и вот, сухпай с собой дать.

– Хорошо. Забирайте бочку с бензином и бочку с соляркой, – сказал я, убрав вещмешок в кабину.

– Но мне приказали забрать и бочку с маслом тоже.

– Нет, масло мне нужно.

Интендант задумался, потом спросил:

– Капитан, а двадцати литров масла вам хватит?

– Вполне хватит.

– Отлично, у меня есть двадцати литровая канистра, мы вам в нее отольем.

– Хорошо. Журов, проследи,– хлопнув по плечу ефрейтора, я пошел встречать танкистов подходящих к машинам. Вперед вышел Карпов и, козырнув, доложил:

– В строю двадцать семь бойцов, раненых нет. Вот список, на каких машинах они служили,– и протянул мне список. Так, так… Четырнадцать человек служили на Т-26, есть полный экипаж БТ-7М, двое на Т-40, шесть на Т-28, один на КВ-1 и один на Т-34. Механиков-водителей девять, один из них с КВ-1, семь башнеров, шесть командиров танков, два стрелка-радиста, один из них с Т-34 и два пулеметчика с Т-28. Боец с тридцатьчетверки был в звании младшего сержанта по фамилии Молчунов, механик-водитель с КВ старшина Суриков, сложив листок, я приказал:

– Постройте бойцов, сержант.

Карпов тут же скомандовал:

– В одну шеренгу становись,– танкисты сразу же пришли в движение. Несколько секунд, и передо мной стоит стройная шеренга. Некоторые были в комбинезонах, некоторые в обычных гимнастерках, но все с оружием