Текст книги "Четвертое измерение"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Огонь.– Скомандовал боцман.

Чуть опущенное орудие смотрело в сторону уже начавшего разворачиваться посудины противника. Ветер дувший им в корму, наконец развернул их знамя, укрепленное на небольшой мачте, что дало мне рассмотреть свастику. Поймав момент, когда наш катер замрет на мгновение, прежде чем опять качнуться в бок, произвел выстрел по катеру противника.

– Рядом легла.– Услышал я боцмана.

– Давай еще!

Только после четвертого выстрела, я смог попасть в корму, улепетывающего от нас катера.

– Ах ты бисов сын!– Вдруг в динамиках воскликнул боцман.

– Что там?– отозвался я, на матерную тираду боцмана.

– Никитин, су..а. Вот кто их сюда привел. Бейте их товарищ капитан. Бейте.

– Суриков осколочный!

– Готово!– после выстрела, услышал радостный вопль боцмана:

– А молодцы добили. Они хода лишились. Рулевой поворот влево. Щас мы их бортовым залпом накроем.– Дослушивал я, быстро крутя ручки поворота башни, поворачивая ее вслед за поворотом катера. По остановившемуся катеру, где суетились фигурки людей, ударила пулеметная башня ДШКМ-2Б установленная на корме. Посмотрев на ее работу, спокойно откинув крышку люка, снова уселся на башне, с интересом глядя на приближающийся, полузатопленный большой катер. Пара матросов вооружившись моим трофейным МГ, держали на прицеле выживших немцев.

– О, смотрите, и Никитин живой!– воскликнул из рубки, радостный боцман.

Немцев, после шквального огня двуствольного зенитного ДШК, выжило около десятка, плавающие сейчас вокруг посудины. Самого Никитина я опознал, по матроской куртке. Испуганно оглядываясь на нас, он держась за спасательный круг, судорожно греб к берегу.

– Сдавайтесь. Это, как его? А, хенде хох.– Крикнул немцам боцман.

– Боцман, а они тебе нужны?– спросил я однофамильца.

– Да нет вообще-то. Информация разве что!

– Да на хрена они тогда нам сдались!!! Вон офицерик плавает, его и возьмем. Остальных в расход,– после чего достав трофейный карабин, я скомандовал:

– По немецко-фашистским захватчикам! А-агонь!

Матросы с трофейным пулеметом короткими очередями пересекли несколько плавающих голов рядом. Корма подбитого катера полностью ушла под воду. На поверхности остался только нос, за который держалось пара немцев, прося у нас пощады. Прицелившись в крайнего, я выстрелил ему в грудь, второй, тот офицер, смотревший на нас с круглыми от испуга глазами, ждал выстрела. Крикнув, чтобы плыл к нам, и пообещав, что я пальцем его не трону, стал ждать. Матросы подняли из воды мокрого немецкого лейтенанта, связав, оставили на палубе.

– Боцман. Этого, сам не хочешь снять?– Кивнул я на Никитина, удалившегося от нас на сотню метров.

– Давай!– Отдав ему свой карабин, с интересом, и комментариями, стал следить за отстрелом предателя.

– Мимо. О, почти рядом. Мазила.– Дождавшись когда у боцмана кончаться патроны, дал ему запасную обойму.

– На полную. Может все-таки, поближе подойдем, уже сто пятьдесят метров, да и качка еще.

– Томилин. Давай малый вперед!

Жалеть предателя никто не стал. Подойдя к нему поближе, боцман почти в упор всадил в скулящего от страха подонка оставшиеся в карабине три пули.

– Бойцы, пленного на нос катера.– Крикнул я матросам, стоящим рядом с пленным офицером. После чего последовал за ними, сказав боцману, что пока допрошу его.

– Ну что он рассказал?– спросил у меня боцман, вытирая лоб грязной тряпкой. Услышав за спиной шум сброшенного в воду тела, я спокойно сказал:

– Смоленск они взяли. Могилев еще держится, но не сегодня-завтра их вышибут. Как смотришь на то чтобы помочь? Да и наш берег еще не весь занят, хотя попытки переправиться были.

– До Смоленска идти часа три. До Могилева ближе. Горючки только полбака, до города хватит, а там встанем, и придем мы туда, когда стемнеет. Вечер же уже. Да и боеприпасов с гулькин нос.

– Старшина..!

– Главстаршина, товарищ капитан!

– Пусть так!– Я согласно кивнул головой, продолжив:

– Идем в Могилев. По пути может чем прибарахлимся. Командуй.

– Товарищ капитан, но Могилев же, глубоко в тылу у немцев!

– Главстаршина, там в окружении бьются три наши дивизии. Не знаю как ты, а я себе не прощу, если не помогу им. Понял?

– Да, товарищ капитан, понял.

– Нужно избавиться от раненых. Да не смотри ты так на меня. Я в переносном смысле. В Могилев же их не возьмешь. Ладно, идем на наш берег, только осторожно, а то еще наши подстрелят.

Встав на корме около зенитного пулемета, я смотрел на струю воды вырывающуюся из-под кормы нашего бронекатера. Слева была видна удаляющаяся спина мертвого немецкого офицера, плавающая в воде лицом вниз. Я выполнил свое обещание, даже пальцем его не тронул. За меня все сделал здоровенный матрос с симпатичной фамилией Красавчик. Когда он мне представился, я сперва подумал, что он надо мной издевается, однако, спросив боцмана, выяснил, что нет, действительно Красавчик Вадим Вячеславович, старший матрос.

– Товарищ капитан, на берегу видны машины.– Услышал я крик боцмана.

– К бою.

От места боя мы успели отдалиться на пару сотню метров, когда боцман в морской бинокль узрел несколько грузовиков на берегу. Противоположный берег, к которому мы так стремились, скрывался вдали за небольшим туманом. Взяв у боцмана бинокль, я всмотрелся в грузовики, которые сразу определил как немецкие. Что-то в них мне сразу не понравилось. Всмотревшись, крикнул, не отрываясь от бинокля:

– Сержанта Марьину ко мне!– Мой приказ сразу же предали по цепочке вовнутрь катера.

– Боцман, катер тормози!

– Томилин, стоп машина.– Спокойно сказал боцман.

– Товарищ капитан по ваше…

– Сержант.– Прервал я ее.– Напомните мне рассказ вашего санитара, который видел грузовики набитые нашими солдатами.

– Он сказал, что видел три машины полные бойцов в советской форме.

– Три?

– Да, товарищ капитан. Он говорил три.

– Хм, хорошо. Вернитесь на свое место.

Слушая удаляющийся перестук каблуков, я смотрел на три грузовика накренившихся в разные стороны у самой кромки воды. Они стояли без колес и со снятыми тентами. Разбортированные колеса я обнаружил рядом.

– Похоже, что они использовали камеры для плотов. Жаль, противоположного берега не видим. Уверен, они лежат на берегу.

– Кто лежат, товарищ капитан?

– Плоты. Давай-ка ты потихонечку к берегу, хочу осмотреть машины. Сдается мне, что у крайней машины лежит человек.

Дождавшись пока боцман раздаст команды, сжато рассказал ему последние два дня наших приключений. Включив сюда и рассказ девушек.

– Так кто все-таки напал на лагерь, товарищ капитан?– С интересом спросил у меня боцман. Опустив бинокль и протерев заслезившиеся глаза, спокойно сказал:

– Не знаю, боцман. Свидетелей я еще не встречал.

Катер ткнулся носом к берегу, метров в ста от машин. Оно показалось боцману нормальным для причаливания. Скинув сапоги, я с шумом обрушился в воду, держа карабин над головой. Следующим, прыгнул в воду матрос Красавчик, с пулеметом Дегтярева наперевес. Внимательно осматривая ближайшие заросли, я направился к машинам, под прикрытием пушки, с сидящим на месте наводчика, оставшимся на катере Сурковым. Перешагнув покрышку, подошел к крайнему Опелю. Я не ошибся, у заднего борта действительно лежал боец, и он умирал. Даже я понял, что жить ему осталось недолго, максимум пара минут. Быстро подойдя к нему и упав на колени громко, спросил:

– Боец. Ты меня слышишь?

С трудом сфокусировав на мне блуждающий взгляд, красноармеец, с хорошо различимыми следами треугольников на петлицах, что-то просипел:

– Что?– переспросил я его.

– ..о..ды.

– Красавчик, воды живо!

Поднеся ко рту раненого в живот сержанта, бескозырку с водой, стал потихонечку вливать ее в открытый рот. Сделав несколько судорожных глотков, он в устало прикрыл глаза. Дрожь пробегающая по его телу, казалось усилилась. Да я знаю, что раненому в живот нельзя давать пить, но мне надо было его расспросить.

– Сержант, ты слышишь меня?– Повторил я свой вопрос.

– Дааа, слыышууу.

– Кто вас освободил из лагеря? Кто напал на немцев?

– Демоны, это были демоны,– вдруг закричал раненный, после небольших судорог он застыл, его глаза, медленно стекленея, безразлично смотрели на небо. Вздохнув, я рукой провел по лицу, закрывая веки. В вороте гимнастерки была видна засаленная бечевка, потянув ее я вытащил на свет маленький деревянный крестик, и вздохнув убрал на место.

– Красавчик, что в машинах?– спросил я матроса с интересом заглядывающего в машины.

– Тут несколько убитых бойцов, товарищ капитан. И пулевые отверстия в бортах.

– Наверное налетели на какой-нибудь патруль или пост.

– А почему раненого оставили товарищ капитан?

– Может сам не захотел. Или еще чего, не жилец он был. Ладно, возвращаемся.

Глядя на удалявшийся берег, слушал Суркова, рассказывающего о наших похождениях по тылам немцев.

– Может, там нет никого, товарищ капитан?– Спросил меня боцман.

– Должны быть, продолжайте махать!

С остановившегося в ста метрах от берега катера мы внимательно смотрели на как будто вымерший берег. В метрах трехстах от нас были видны вытащенные и разобранные остатки плотов, и плотиков. Посмотрев на Красавчика, махавшего белым полотнищем, стал ждать ответных действий от берега. Вдруг в наступающей темноте, на фоне белого песка появилось две фигуры, и послышался голос, окликнувший нас:

– Эй, на катере, кто такие?

– Свои!– Откликнулся боцман. Остальные матросы радостно его поддержали.

Я внимательно вглядывался в стоящих на берегу бойцов. Каски, плащ-палатки, винтовки в руках, обмотки. Все это указывало что встречающие нас бойцы, все-таки наши. Бронекатер ткнулся в дно не дойдя до берега метра три. Разбежавшись и оттолкнувшись, я взлетел в воздух, песок смягчил удар поверхности берега по ногам. Выпрямившись после прыжка, я быстрым шагом направился к стоящим бойцам. Лишь подойдя ближе, в одном из них опознал командира в звании младшего лейтенанта. Что-то в них было не так. Проанализировав, понял-они не обстрелянные. Похоже, подошли свежие дивизии третьего эшелона.

– Лейтенант, представьтесь!– Я говорил командирским голосом.

– Командир разведвзвода, младший лейтенант Гаврилов.– Кинул руку к голове лейтенант. Мне ответить было нечем, фуражка осталась в танке, а шлемофон где-то на улице села. Поэтому представившись, я приказал:

– Отведите меня к командиру. И позаботьтесь о раненых на катере.

Отдав несколько приказов стоящему рядом бойцу, лейтенант повел меня в расположение своего полка. С трудом поднявшись по песчаному осыпающемуся склону, мы направились к видневшейся рядом темной массе, ночь вступила в свои права, и было плохо видно. Пройдя мимо часовых, спустились в небольшой блиндаж, расположенный рядом с мелкокалиберной зениткой 61-к, накрытой масксетью. Сдав по просьбе дежурного оружие, и спустившись по свежевырытым ступенькам, я вслед за лейтенантом попал в довольно большой блиндаж с двумя накатами. Осмотревшись в свете керосинки, опознал в ужинающем майоре командира полка. Да и лейтенант подтвердил это, подойдя к майору, он сказал:

– Товарищ майор, часовыми обнаружен советский катер, подошедший к нашему берегу,– и наклонившись к уху, что-то зашептал ему. Пока они переговаривались, быстро осмотрелся. В блиндаже присутствовало восемь человек, связисты, командиры и политработник, в звании политрука. Спокойно отойдя от входной двери, подошел к майору. Вытянувшись, сказал:

– Капитан Михайлов, личный порученец генерала армии Жукова.

Судя по вытянувшимся лицам майора и других командиров, такого, от неизвестного оборванного капитана, они не ожидали.

– Майор Гаранин, командир сто четвертого стрелкового полка, восьмой дивизии.– Озадаченно представился майор. Вслед за ним представились остальные.

– Политрук Волгин, исполняющий обязанности замполита полка.

– Капитан Романов, начальник штаба.

– Старший лейтенант Карасев, командир второго батальона.

– Лейтенант Сусанин, командир взвода связи,– представился последним щупленький лейтенант, с очками на покрытом веснушками лице.

– Товарищ капитан, а что с вами случилось?

Удивление майора было понятно, порученцы в таком виде не ходили. Комбинезон я скинул еще пред встречей с девушками, и хождение в форме по лесу не способствовало его виду, так как оно и так было не в лучшем состоянии.

Назваться порученцем генерала меня заставило ощущение, что если на них не надавить, то ничего я не добьюсь. Поэтому, сделав властное лицо и уверенно окинув взглядом помещение блиндажа. Я присел за стол, сколоченный из досок, и сказал, повернувшись к начштабу:

– Бумагу и карандаш, капитан.– Взяв протянутый листок и новенький химический карандаш, стал составлять донесение. Но тут вышел из оцепенения молчащий политрук, и спросил, вкрадчивым голосом:

– Товарищ капитан, а можно ваши документы посмотреть?

Бросив на него жесткий взгляд, я сказал, тяжело роняя слова:

– У меня их нет, политрук. Выполняя задание Георгия Константиновича, я попал в окружение в районе Борисова…

Судя по виду политработника он уже представлял у себя на груди новенький орден за пойманного шпиона.

В это время дверца входа отворилась, и в блиндаж вошел командир, с малиновыми петлицами. Стряхнув снятую фуражку, он повернулся к нам. Понятно, особист. Судя по лейтенантским кубрикам, сержант госбезопасности.

– О, у нас гости?

Что-то знакомое было в этом особисте. Быстро прокрутив память Шведа, я узнал в нем Андрея Серебровского, сына белого генерала, так же немецкого диверсанта. Глядя на него, я прокручивал в голове свои действия. Андрей в это время, с улыбкой окинув взглядом помещение, подошел к майору, и сев рядом, с интересом посмотрел на меня.

– Привет,– кивнул я ему, и добавил:

– Давно не виделись. Товарищ майор, мы тут с лейтенантом пошепчемся. Не возражаете?

– Нет, не возражаю!– Похоже, связываться с всесильным НКВД майор побоялся. Остальные тоже промолчали. Мы с Андреем вышли из блиндажа и отойдя на сотню метров тихо заговорили:

– Каким ветром тебя занесло сюда, Вацлав?

– Попутным, Андрей, попутным,– мы говорили очень тихо, стоя близко друг к другу, чтобы никто не услышал.

Пришлось немало потрудиться головой, чтобы объясниться с Серебровским. Он легко съел информацию, что я иду в виде пятой колонны на Могилев, помогать немецким дивизиям, захватить город. И также мне легко удалось договориться о подтверждении им моего статуса порученца Жукова, якобы мы встречались раньше в штабе фронта. Вернувшись в блиндаж, Андрей веско сказал свое слово о том, что я действительно порученец генерала, и более геройского командира ему встречать еще не приходилось. После Серебровского взял слово я. Сначала сообщил о тяжелом положении окруженных в Могилеве советских дивизий. После чего, объяснив присутствующим командирам о том, что мой катер идет в город, попросил помочь некоторыми необходимыми окруженным дивизиям боеприпасами, продовольствием, медикаментами и прочим имуществом, выложив полный список перед майором.

…

– Осторожно грузи. Да тихо ты.– Слышался громкий шепот боцмана, когда таскавшие ящики бойцы, гремели чем-нибудь тяжелым. Подойдя к орудийной башне, я заглянул внутрь, и спросил у Суркова, хорошо видного из-за света включенных плафонов внутреннего освещения башни:

– Сколько снарядов загрузили на катер, старшина?

– Два полных БК, – один в трюме, другим дополняю использованный боезапас, товарищ капитан.

– Хорошо, работай.

Подойдя к тихо матерящемуся боцману, сказал:

– Через десять минут отходим. Готовьтесь.

– Да нас так нагрузили, товарищ капитан, что мы днищем будем везде дно цеплять.

– Не ворчи, боцман, а готовься.

– Хорошо, товарищ капитан.

Сбежав по сделанным саперами мостикам на берег, я подошел к группе командиров, тихо переговаривающихся между собой. Отведя в сторону Андрея, спросил его:

– Плоты эти, откуда они?

– А, тут переправилась группа бойцов, бежавших из лагеря, так это их плоты.

– Где они?

– Да по законам военного времени, за сдачу врагу в плен, поставили к стенке. Хе-хе, сам командовал расстрельной командой.

Сжав крепко челюсти, я тихо спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно:

– Всех расстреляли?

– Почти всех. Как не возражал майор, я быстро подвел всех под измену.

– Почти всех? Кто-то выжил?

– Нет, никто не выжил. Нескольких не успели расстрелять, сами сдохли. А чего это ты так ими заинтересовался?

– Надо было выяснить, как они сбежали из плена,– ответил я честно. И, попрощавшись с ним, я по мосткам взбежал на катер.

– Отходим,– скомандовал я.

С трудом сдвинув с места тяжело нагруженный катер, мы отошли от берега, и, набирая скорость, пошли в сторону Могилева. Все-таки склады полка, мы подчистили изрядно. Обойдя стоящие на корме бочки с горючим, подошел к зенитке, и, наблюдая за удалявшимся берегом, думал: воспользуется ли политрук запиской, сунутой мной незаметно ему в руку…

Незаметно пройдя мимо деревушек, находящихся на берегу Днепра, мы шли дальше. Как утверждал главстаршина, он знает местные воды, как свои пять пальцев, и с завязанными глазами может пройти в любом месте реки. В три часа ночи, в стороне Могилева стало заметно зарево пожаров, еще через полчаса мы услышали орудийную перестрелку.

– Полный назад.– Вдруг закричал боцман, крутя штурвал, и добавил:

– К бою. Впереди понтонная переправа.

Вскочив на башню, я скользнул на свое место и, шлепнув по шлемофону спавшего Сурикова, крикнул, присоединяя штекер разъема:

– К бою. Осколочный!

– Готово, товарищ капитан,– услышал я после характерного лязга казенника.

Выверив прицел, я нажал на педаль пуска. Грузовик, выезжавший на берег с наведенной переправы, стал моей целью. Следующим попаданием подбил машину, которая только что въехала на понтон. После этого на пределе скорострельности пушки стал быстро расстреливать машины и бронетранспортеры по всей переправе, надеясь, что в одной из машин будут боеприпасы, детонация которых вызовет повреждение пролета и позволит нам прорваться дальше. Мне повезло на четвертом транспорте. После детонации боеприпасов, освещаемый горящими на понтонах машинами, катер стал разгоняться, чтобы прорваться дальше между повреждёнными соединениями понтонов. Целый кусок наплавного моста стал отходить в сторону, открывая уже широкую брешь. Развернув башню, я успел еще послать не прицельно десяток снарядов по скопившейся на берегу немецкой технике, вызвав и там пожары. Но немцы – вояки крепкие, и все усиливающие хлопки пуль по катеру вызвали возгорание одной из бочек с горючим, предоставив немцам шанс сквитаться с нами. Похоже, что никакого серьезного вооружения у немцев на берегу не было, и, кроме пары пулеметов, по нам никто не стрелял, хотя освещаемый горящей бочкой, катер представлял прекрасную мишень. Высунув голову из башни, я осмотрелся. Вдруг мое внимание привлекла фигура матроса, скользнувшего к горящей бочке. В матросе я узнал Красавчика. Тот подбежал к горящей бочке и, ухватив ее голыми руками с хэканьем зашвырнул ее за борт. Выскочив из башни, я помог ему потушить одежду и погасить открытое пламя разлившегося горючего на палубе. Отпустив рукоятку брандспойта, я устало вытер вспотевший лоб, и спросил Красавчика:

– Не обжегся, герой?

– Немного, товарищ капитан.

– Иди вниз, пусть тебя посмотрят.

– Хорошо, товарищ капитан!– проводив взглядом матроса, я оперся плечом о стволы зенитки. И тут же с матом отскочил в сторону – оказывается зенитка тоже вела огонь по противнику, что я в бою, сидя в своей башне не расслышал. Проверил другие емкости на предмет повреждений, проще говоря, не пробиты ли они пулями, и не протекает ли горючее. Нашёл еще две дырки и приказал пробегавшему мимо матросу принести затычки, пока заткнув их пальцами. Закончив, вернулся к башне, поговорив со старшиной, пополняющим боезапас, отправился на мостик к боцману.

– Скоро уже?– Спросил я его, подойдя вплотную.

– Через час будем, товарищ капитан. Журов, что там?– Крикнул боцман стоящему на носу сигнальщику, который внимательно всматривался в темень по курсу катера.

– Чисто, товарищ главстаршина. Ни топляков, ни мусора.

– Хорошо, смотри внимательно!

– Понял, товарищ главстаршина.

Дослушав, я сказал:

– Нужно будет как-то определиться, где наши, где немцы. Ты знаешь, где там причалы?

– Конечно знаю, товарищ капитан! Столько лет туда на своем буксире ходил.

– Хорошо. Подойдем тихой сапой и выясним, кто-где. Ясно?

– Да, ясно, товарищ капитан! Город уже видно!

Достав из специального ящика бинокль, я стал всматриваться в приближающиеся предместья Могилева.

– Там, где горит то пятиэтажное здание – немцы, дальше пока не вижу, пожары слепят. Возьми правее, а не то нас пламя осветит.

Снова приложив к глазам бинокль, я смотрел на развалины города.

– Боцман, мне кажется, или вон там что-то похожее на пристань?

– Да товарищ капитан, это действительно пристань речного вокзала, там речные трамвайчики швартуются.

– И похоже на ней никого нет! Подойди туда и высади меня!

– Хорошо, товарищ капитан, приготовьтесь!

Несмотря на то, что в принципе было достаточно светло, чтобы нас рассмотреть, мы были как невидимки-похоже, этому способствовала отличная маскировка катера. Со стороны мы были похожи на огромный плавучий куст. Оттолкнувшись от палубы катера, я запрыгнул на берег. Держа карабин наготове, медленно перебирая ногами, настороженно двинулся в сторону ближайших развалин. С собой я решил никого не брать из-за малого количества экипажа, и потому в одиночку шел по разрушенному городу в сторону ближайшей перестрелки.

Как меня взяли, я честно говоря, прощелкал. Шуршание справа, и удар в затылок, когда я развернулся на звук. То, что меня взяли спецы, я не сомневался, и когда сознание пришло в норму, стал вслушиваться в разговор стоящих рядом людей:

– Ты где его взял Генрих?– Разговор шел на немецком, что меня честно говоря не удивило, и не больно то расстроило.

– В развалинах магазина, герр лейтенант. Шел в сторону, обороняющихся русских частей справа от нас. Вооружен нашим карабином, похоже трофей герр лейтенант.

– Вот как? Хорошо. Проверьте, не очнулся ли он!

Сильный удар носком под ребра, вывел меня из себя и я заорал на немецком, не глядя на немцев:

– Какая сволочь, это сделала!– Открыв глаза, сердито посмотрел на стоящего рядом громилу фельдфебеля.

– Что тут происходит?– Добавил я, играя роль немецкого диверсанта. Встав на ноги, и потирая ушибленный бок, я посмотрел на стоящего рядом лейтенанта пехотинца.

– В чем дело лейтенант? Почему вы мешаете операции Абвера?

– Извините вы кто?

– Лейтенант Швед, полк 'Бранденбург'. Это что-нибудь, вам говорит?

– Да, лейтенант, говорит. Я сейчас свяжусь со своим начальством и мы выясним кто вы.

– Лейтенант связывайтесь быстрее. За срыв операции разработанной самим…,– я поднял глаза в потолок разрушенного дома, и добавил,– ответите головой.

Проследив за моим взглядом, лейтенант опустил глаза от потолка и задумался. Я осмотрелся, в большой комнате, стоял стол с картами и мягкий диван на который я тут же плюхнулся с интересом наблюдая за мимикой офицера. Повернувшись к телефонисту, лейтенант сказал:

– Свяжись с капитаном Грейсом.– После чего развернув голову в мою сторону, извиняюще сказал мне:

– Я должен сообщить начальнику разведки полка!– После чего спросил у зачуханого связиста:

– Что там?

– Связи нет герр лейтенант. Обрыв на линии!

– Так исправь немедленно!!!– Выскочивший из здания связист прихватив двух пехотинцев, скрылся в ночи. Повернувшийся в мою сторону, офицер открыл было рот, но его отвлекла ругань, как на немецком, так и на русском. В комнату, где мы находились, ввалилась целая толпа немецких солдат, окружив кого-то кого я не смог разглядеть под телами солдат. Вдруг с матом они разлетелись в разные стороны, и моему взору предстал командир Красной Армии в звании майора-артиллериста. Глядя на этого здоровяка с легкостью раскидавшего немцев и с рычанием пнувшего подвернувшегося под удар пехотинца, он вдруг заметил меня вольготно развалившегося на диване.

– Гнида! Немцем продался?– заорал он с пеной у рта, бешено вращая глазами. С легкостью вскочив с диванчика, я отряхнул свою форму и не спеша направился к майору, небрежно улыбаясь.

– Я что по твоему, должен воевать за комуняк? Хрен вам, хватит, попили нашей кровушки!

Пока я говорил взбешенному майору, двигался к нему. Пройдя мимо улыбающегося лейтенанта, который похоже русский знал, и схватив со стола МП, давно присмотренного для подобного случая, открыл огонь. В комнате было десять человек, сам офицер, фельдфебель и восемь солдат которые привели связанного майора. Стегнув экономной очередью по встающим солдатам, двумя короткими очередями по три патрона дал по командирам немцев, после чего до конца магазина бил по солдатам. Отстегнув пустой магазин, я вытащил у лейтенанта три полных, одним из них перезарядил автомат, остальные сунул за голенища сапог.

– Меня развяжи!– вдруг сказал с интересом следящий за мной майор.

– А где пожалуйста?– спросил я, разрезая стягивающие его веревки трофейным кинжалом. Взяв пистолет лейтенанта, пробежался по комнате, добивая немцев. Майор в это время, вооружившись подобранным автоматом фельдфебеля, спросил:

– Ты кто?

– А тебе не все равно? Свой я, свой! Пробирался к нашим окруженным дивизиям, но попался немцам. Так что твое появление для меня было спасением.

– Подожди, так ты что – не из городских бойцов. Пришел от наших? В город прорвался?

В это время мы осторожно пробирались по груде кирпичей разбитого бомбежкой жилого дома, и его громкий шепот мог привлечь к нам ненужное внимание. Поэтому я тихо попросил его замолчать:

– Слушай, майор, все потом, лады?

– Хорошо!

– Блин, и где здесь наши? Всюду стреляют, не разберешься! Товарищ майор, может все-таки выведите меня к нашим частям?

– Давай, следуй за мной!

Стукнувшись головой о низкую балку, так я и вошел громко в подвал, где находился штаб 172-й стрелковой дивизии:

– Сразу видно – наш.– Восхищенно сказал кто-то. Закончив чесать место ушиба, я повернулся на голос. В это же время почувствовал, что меня освобождают от оружия. Говорил седоусый полковник, стоящий у стола заваленного картами. Майор, мой попутчик тут же положил перед ним карту, захваченную мной у немцев. В это время из-за занавески вышел генерал с красными от недосыпа глазами. Увидев его, я, вытянувшись, представился:

– Товарищ генерал-майор, по приказу штаба фронта доставил в обороняющийся город Могилев боеприпасы и продовольствие. Командир танкового батальона капитан Михайлов.

– И как же ты их доставил, на спине принес?

– Нет, товарищ генерал-майор, на бронекатере доставили. Он пришвартован в районе речного вокзала и замаскирован.

– Андрей Васильевич, проверьте!– сказал Романов, полковнику. То, что это генерал Романов, я понял сразу, узнал его по фотографии которую видел в газете. Посмотрев на полковника, сказал:

– У экипажа катера приказ – в случае обнаружения, огонь на поражение и отход от берега.

– Есть пароль?– спросил у меня полковник. Кивнув, я назвал его. После чего несколько командиров вышло из подвала. Повернувшись к генералу, изучавшего трофейную карту, сказал:

– Товарищ генерал, разрешите поговорить с вами наедине! Один на один!

Обернувшийся ко мне генерал, несколько секунд изучал меня. После чего кивнув на занавеску, из-за которой вышел, продолжил ознакомление с картой. Зайдя в следующее помещение, вход которого был закрыт плащ-палаткой, я понял, что попал в личные апартаменты генерала. Присев за стол на кривоногий табурет, стал ждать. Шуршание у входа привлекло мое внимание. Повернувшись к входившему в комнату генералу, я сразу же вскочил на ноги.

– Ну и о чем вы, капитан, хотели со мной поговорить?

– Знаете, товарищ генерал, ваш прорыв через шесть дней ни к чему не приведет. Вы попадете в плен.

– Что это значит? Вы кто?

– Вы верите в перемещение из будущего в прошлое?

На несколько секунд генерал задумался. Он на самом деле оказался гением, и не только тактики и стратегии, поэтому его вопрос прозвучал достаточно быстро:

– Ты из будущего?

– Да! Две тысячи одиннадцатый год!

– Хм. Не верю я тебе, нет, не верю!

– Верю, не верю. Спросили бы что-то действительно важное.

– Мы победим?

– Да, в мае сорок пятого! Сорок первый и сорок второй, это время громких поражений Красной Армии и побед Вермахта. Воевать мы еще не умеем. К сорок третьему научимся.

– Хорошая новость. Много народу погибнет?

– По последним данным, около тридцати миллионов человек.

– Много, очень много.– Покачал головой генерал, и серьезно посмотрев на меня, повторил вопрос:

– Так, кто же все-таки ты?

– Солнцев Михаил Геннадьевич, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения. Студент. Не знаю как, но я оказался в этом теле.– Похлопал я себя по груди.

Мой рассказ длился до самого рассвета, генерал с полковником слушали очень внимательно. Когда я начал говорить, Романов попросил меня остановиться и, выйдя за занавеску, вернулся вместе с седоусым полковником, оказавшимся заместителем командира дивизии. Я так думаю, он его позвал, как свидетеля, на всякий случай. Мне пришлось повторить все, что я сказал генералу, однако, полковник мне не поверил, хотя и дальше слушал, правда, с недоверчивым выражением лица. Рассказ про подход немцев к окраинам Москвы и окружение Ленинграда был воспринят, как плохая шутка. Закончив свое повествование на взятии рейхстага, я остановился, и замолчал.

– Значит, Гитлер отравился, а его приспешники скажут, что он застрелился?

– Так точно, товарищ генерал-майор!

– Почему вы обращаетесь к товарищу генералу, по старорежимному, капитан?– Подозрительно спросил меня полковник.

– В начале сорок третьего введут погоны и старорежимные выражения. Командиров будут называть офицерами, а бойцов – солдатами. Ну, что мне еще сделать, чтобы вы мне поверили?

– Ты, капитан, сам подумай, ну как такому верить? Это же нелепо!!!

– Все, что мог, я сказал, и сделал. Дальше вы сами поймете, что я прав! А сейчас мне пора возвращаться на катер!– Но меня остановил полковник:

– Подожди, капитан. Нет твоего катера. Ушел он, раненых забрал и ушел.

– Ясно. На катере старшина остался, боец мой.

– Не остался, как только узнал, что катер с ранеными уйдет без тебя, так сошел на берег. Сейчас у особиста, про тебя рассказывает. Больно уж это странно, что в окруженный город вы смогли прорваться.

– Я надеюсь, ничего с ним не случится? Товарищ генерал?

– Даю слово, капитан!

– Хорошо. Я посплю, если вы позволите, вторые сутки на ногах.

Мне досталась койка полковника, тот сразу вышел, как только мы закончили разговор. Но генерал не уходил. Внимательно следя, как я, скинув форму, укладываюсь на лежак, спросил:

– Как страна переживет войну?

– Плохо. Пока страна не перейдет на мирные рельсы, будет все – и голод, и бедность!