Текст книги "Реальность мифов"

Автор книги: Владимир Фромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Сумерки героя

Арафат, оказавшийся, на наше несчастье, незаурядным политическим стратегом, занялся реализацией своего плана поэтапного уничтожения «очага сионистской заразы». И в этом направлении продвинулся так далеко, что не стол переговоров может спасти Израиль, а нож хирурга, который отсечет присосавшуюся к его организму палестинскую пиявку.

Необходимо размежеваться с палестинцами, установить четкие границы между двумя народами. У Израиля с ними не должно быть ничего общего.

Барак, предлагавший именно это, был прав.

Беда лишь в том, что Барак оказался в положении купеческого сынка, в короткий срок промотавшего отцовское наследство.

В долг ему уже не давали. Кредит доверия был исчерпан. Всего за полтора года и следа не осталось от огромной его популярности, потускнели связанные с ним надежды.

Он обещал мир – мы получили войну.

Он обещал безопасность – мы получили террор.

Он обещал быть премьер-министром для всех – а стал балластом даже для собственной партии.

Он обещал, что учащиеся иешив будут служить в армии наравне со всеми – и вступил в коалицию с ультраортодоксами, с чего и начались все его беды. И наши тоже.

Он обещал нам гражданские реформы и экономическое процветание.

Где все это?

Все осталось при Бараке. Аналитический склад ума, целеустремленность, статистика памяти, динамика воображения. Он человек многогранный, притягательный. Но и недостатки его не менее существенны. Некоторые из них – эгоцентризм и отсутствие политической интуиции – оказались фатальными.

Его компьютерного склада мозг препарировал сразу несколько альтернативных возможностей, уподобляясь иногда буриданову ослу, который, будучи не в состоянии выбрать между двумя одинаковыми охапками сена, – умер с голоду.

Политику противопоказана многосложность мышления.

У Барака же в загашнике всегда имелось несколько вариантов решения проблемы – часто взаимоисключающего свойства. Поэтому он столь резко менял и ориентацию, и принципы своей политики. Отсюда его головоломные зигзаги, которых никто не понимал – кроме, пожалуй, самого Барака.

Барак кто угодно, только не политик. Барак и сам это чувствовал. В интервью журналистке Симе Кадмон он прямо сказал:

«Я самый аполитичный премьер-министр из всех, которые когда-либо были в этой стране. Я вообще не политик, хотя в силу своих обязанностей мне приходится заниматься и политикой тоже. Но делаю это я не как политический манипулятор, а как государственный деятель. Я нахожусь в этой канцелярии не для того, чтобы кому-то понравиться, и не для того, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления с целью выжить. Я нахожусь здесь, чтобы изменить облик государства».

Отсюда отвращение Барака к тактическим манипуляциям, конфиденциальным беседам, закулисным контактам – ко всему тому, без чего не существует политической жизни.

Не каждый политик – государственный деятель, но каждый государственный деятель обязан быть и политиком тоже.

К тому же Барак не умел придавать своим идеям размах своей личности. Не было в нем чувственной мощи, без которой любой интеллект сильно проигрывает.

Человек, виртуозно разбиравший и складывавший любой механизм, оказался совершенно беспомощным в сфере человеческой психологии.

Эгоцентрист всегда видит перед собой зеркало. Он, разумеется, понимает, что существуют другие люди, и даже отдает им должное. Но для него ничего не значат их проблемы, их печали и радости. Эгоцентрист потому и эгоцентрист, что ставит себя в центр мироздания. Он не желает людям зла. Он к ним просто равнодушен.

Томми Лапид – этот старый мудрый медведь Балу наших политических джунглей в канун принятие кнессетом решения о досрочных выборах провел с Бараком целый день, пытаясь склонить его к формированию кабинета чрезвычайного положения.

«Я еще не видел столь умного человека, который наделал бы столько глупостей. Я еще не видел столь обаятельного и дружелюбного человека, который за столь короткий срок сумел бы обрести столько врагов. Барак не умеет с людьми работать. Этим и объясняется его провал как политика», – подвел Лапид короткий итог этой беседе.

Точный диагноз, ничего не скажешь.

Все это правда, но не вся правда.

Вспомните, в каких условиях Барак принял на себя бремя тяжелейшей ответственности за судьбу государства.

Он пришел к власти в период амортизации национальных ценностей, социально-общественного разброда.

Израиль, семимильными шагами удалившийся от своей героической юности, устал от столетней войны с палестинцами, с арабским миром и неожиданно как-то состарился.

Норвежские соглашения, деморализовавшие и развратившие общественное сознание, навевали сладкие грезы, и убаюканный ими народ стал терять инстинкт самосохранения.

Барак, кстати, не делавший культа ни из религиозной, ни из партийной мифологии, был единственным министром в правительстве Рабина, не проголосовавшим за норвежскую сделку.

– Ицхак, – сказал он Рабину, – Арафат ведь лжец и фигляр. Разве можно верить этому человеку?

– Зато он умеет обращаться со своим сбродом. И, приняв из наших рук ограниченную власть, станет нашим суперполицейским на территориях, – ответил Рабин.

К сожалению, наша история – это не только летопись мужества, страданий и доблести, но и история нашей глупости.

Война правых с левыми начала принимать абсурдный характер. Место трибунов типа Бегина заняли болтуны. Их бешеные речи создавали в стране истерическую атмосферу.

Мы так и не превратились в единый народ. Нет у нас сцепления между светскими и религиозными, этническими и социальными слоями общества – все они действуют как центробежные силы, разрывающие его на части.

И, самое главное, нет у нас элиты, которая была бы эталоном для масс. У нас массы создают свои эталоны, выдвигая мелких лидеров, которыми легко помыкать. Массы считают себя равными своим избранникам и тем самым обрекают их на политическую импотенцию.

Нет политической культуры. Нет уже ни норм, ни идеалов, которые сохранили бы свою правомочность. Формально они еще существуют, к ним еще апеллируют, но они уже давно не воспламеняют души. Простой камуфляж – и только.

Идеологии всюду вырождаются. И у нас тоже.

Но вместе с ними вырождались и партии, все еще продолжающие играть ключевую роль в нашей политической жизни. Естественный отбор начал происходить не по принципу от худшего к лучшему, а наоборот.

Стоило лишь взглянуть на наш крикливый, пестрый, безответственный кнессет. Это же были не народные избранники, а гоголевские персонажи: Маниловы, Ноздревы, Хлестаковы, Собакевичи.

Такой парламент разъедал любого премьер-министра, как кислота.

Чтобы получить иной кнессет, нужно было изменить систему выборов. Но гоголевские персонажи самоубийством не кончают.

Так что солжет вам тот, кто скажет, что в такой атмосфере, в таком кнессете кто-то преуспел бы лучше, чем Барак.

Даже Биби Нетаниягу не хотел этого кнессета, как невеста прыщей на лице. Он-то знал, что там ждет его в случае победы на персональных выборах главы правительства.

Барак, несмотря на все свои «зигзаги», цельная натура. На самом деле им всецело владела одна-единственная идея, включающая в себя все остальные.

Он хотел обеспечить Израилю выживание при любых обстоятельствах, а оказался в положении Кассандры.

Его словам не верили, над его пророчествами смеялись.

Он предупреждал об угрозе тотальной войны, а его обвиняли в дешевой предвыборной пропаганде.

Зажатые им палестинцы с трудом могли дышать, а его обвиняли в том, что он не дает ЦАХАЛу победить.

Этот кормчий надеялся привести свой корабль в надежную гавань, а кругом вопили, что он держит курс прямо на скалы.

Среди тех немногих, кто понимал Барака, находился и Ариэль Шарон, его политический соперник.

Этих людей связывали узы военного товарищества. И если оставить в стороне так называемое интеллектуальное превосходство Барака, конфузящее многих, то они похожи, хоть и принадлежат к разным поколениям.

Оба любили книги и музыку: Барак играл на рояле, а Шарон – на скрипке. Оба обладали цельностью характера и упорством. Оба понимали, что национальная монолитность важнее всего.

Им было бы легко работать вместе.

Не для того, чтобы позлить Биби, заявил Шарон под свист и улюлюканье в ликудовской цитадели, что если он выиграет выборы, то отдаст Бараку портфель министра обороны. Шарон действительно верил, что лучшей кандидатуры на этот пост ему не найти.

Когда незадолго до выборов 2001 года решалась судьба переговоров о кабинете национального единства, Шарон провел в гостях у Барака целые сутки.

Все козыри показал глава правительства лидеру оппозиции, бывшему своему командиру. Те самые козыри, которые, по его замыслу, должны побить в конечном итоге карты Арафата.

Барак рассказал о плане ликвидации вожаков палестинского террора, о хитроумных действиях ЦАХАЛа, о методике подавления интифады,

Шарон, вначале слушавший с равнодушием видавшего виды старого служаки, все больше оживлялся и наконец воскликнул:.

– Эхуд! Нельзя сделать все это лучше, чем делаешь ты!

Когда после жесточайшего поражения на выборах Барак решил все же принять из рук Ариэля Шарона портфель министра обороны, он знал, что действует против собственных интересов. Знал, что последний его зигзаг может оказаться той самой каплей, переполняющей чашу.

Но Барак полагал, что рядом с Шароном должен находиться человек, который мог бы влиять на него и ограждать от стратегических просчетов. Интересы дела требовали, чтобы эти люди были вместе. Но тут-то и возникли непреодолимые трудности.

За обоими лидерами шлейфами волочились деморализованные партии, пропитанные трупным идеологическим ядом. Они боялись союза этих двух людей.

Интересы государства не совпадают с интересами партийных функционеров.

Те, кто свыше полутора лет шли за Бараком с покорностью овечьего стада, стали травить его как волка, со всех сторон обложив партийными флажками.

И Барак ушел окончательно, потому что политическую борьбу не ведут в одиночку.

* * *

Жалкое зрелище представляли собой пигмеи, плясавшие вокруг поверженного великана, предавшие его в вихре сражения, оставившие одного на поле боя.

Они мародерствовали потихоньку и тянули руки свои к его шлему. Но не было среди них никого, кому бы он пришелся впору.

Шимон Перес, похожий на мумию в Британском музее?

Да, он был любимым учеником Бен-Гуриона, самым выдающимся нашим технократом. Но он давно уже превратился в живой анахронизм, пережив и своих старых соратников, и свои звездные часы, и свои возможности.

Это по его настоянию был доставлен из тунисской пустыни в Газу Арафат вместе со всей своей бандой. Это ему обязаны мы нашим кошмаром.

Вся еще оставшаяся в нем жизненная энергия уходила на интриги.

Его движущий стимул – это жажда власти. Та самая жажда, которую честолюбцам никогда не утолить до конца. Это он пакостил Бараку как мог в ходе прямых выборов главы правительства и призвал его сделать выводы еще до закрытия избирательных участков. Он, так и не сделавший никаких выводов из пяти своих поражений в борьбе за власть.

Об остальных нечего и говорить.

И тем не менее люди из окружения Барака могут сказать в свое оправдание:

«А он с нами считался? А он с нами советовался? Барак нас всех в грош не ставил. Он на нас плевал. Так вправе ли такой человек требовать от нас верности?»

И они тоже будут правы.

Создается впечатление, что у Барака атрофирован этический нерв, регулирующий взаимоотношения между людьми. Формирующаяся где-то в недрах души загадочная субстанция, определяющая нравственные качества человека, у него ущербна.

Того, кто замкнут в своем эгоцентризме, как в панцире, нельзя назвать ни хорошим, ни дурным. Его просто не интересуют чужие заботы.

Солдат, который раньше никогда не оставлял раненых на поле боя, с легкостью жертвовал самыми верными своими товарищами в крупной политической игре. Плохо приходилось тем, кто хранил ему верность.

В партии Авода никто не был так предан Бараку, как Эли Гольдшмидт. Поведение партийных пигмеев настолько потрясло его, что он решил уйти из политической жизни вместе со своим кумиром. И ушел. У него слово не расходилось с делом.

А Барак, совершивший очередной кульбит, – остался. Потом, правда, тоже ушел, но Гольдшмидт уже был тяжело травмирован нанесенной ему обидой.

Месяца за два до выборов Барак, выступая на встрече с русскоязычными журналистами, сказал…

Даже как-то неловко об этом писать.

Короче, он высказался в том духе, что «мы» потеряли в завихрениях интифады 42 человека, а «они» в десять раз больше. Так что это у них должна быть головная боль, а не у нас.

* * *

То, что политическая карьера Барака закончится именно так, наиболее проницательные люди знали уже давно.

И первым провозвестником грядущего несчастья стал полковник запаса Хаим Мендель-Шакед, бывший наш военный атташе в Италии, бывший начальник канцелярии Барака, повсюду сопровождавший его на протяжении шестнадцати лет.

Если уж обращаться к литературным реминисценциям, то Барак больше всего напоминает Дон Кихота, сражающегося с ветряными мельницами. Но Дон Кихот немыслим без своего верного оруженосца. Они – единое целое. Иррациональное безумие одного уравновешивается трезвым практическим мышлением другого.

Что бы представлял собой Дон Кихот без Санчо Пансы?

Смешного нелепого безумца – и только. А когда Панса рядом – он Рыцарь печального образа.

Мендель-Шакед и был Санчо Пансой Барака.

Он искренне любил его, ограждал от ошибок. Барак был неуязвим, когда рядом с ним скакал этот оруженосец на своем ослике.

Мендель-Шакед продолжает его любить, но кровоточит его сердце, потому что он предвидел и предсказал то, что случилось.

Пространное письмо, которое он написал Бараку уже на девятый день после ослепительной победы на выборах 1999 года, содержит изумительный анализ положительных и отрицательных его качеств и кончается так:

«С сожалением осмеливаюсь констатировать, что твое поведение после выборов свидетельствует о неуверенности в себе. Это не тот Эхуд, которого я знаю. Что-то изменилось в тебе за последние годы, и, к сожалению, не в лучшую сторону. Ты утратил веру в действительно близких тебе людей, у которых нет иных интересов, кроме твоего благополучия. Вместо них ты окружил себя дилетантами, делягами, эгоистами, манипуляторами, карьеристами, лжецами, Все они знают твои слабые стороны и пользуются ими в своих интересах. Эти люди эксплуатируют тот факт, что ты оторван от действительности и не видишь того, что творится вокруг тебя. Они заботятся о том, чтобы ты был отрезан от источников подлинной информации…

Эхуд, в твоем кабинете, когда никто не слышит, должен быть кто-то, кто скажет тебе правду в лицо. Ты не умеешь управлять людьми, ты не разбираешься в человеческой психологии, ты ошибаешься в подборе своего окружения. С этим необходимо кончать. Ты больше не имеешь права ошибаться, ибо отныне каждая твоя ошибка будет причинять непоправимый ущерб».

Барак проигнорировал это письмо. Он уже не замечал Менделя-Шакеда с сияющей вершины, на которую взобрался. И его верный оруженосец ушел, оставив Дон Кихота одного. И начался бардак в его канцелярии, в правительстве, в государстве.

Дон Кихот почти все испортил сам – быстро и элегантно. А остальное довершило его окружение.

Несбывшиеся надежды

Эхуд Барак родился и вырос в кибуце Мишмар а-Шарон вблизи Нетании, в семье Эстер и Исраэля Бруг, местных старожилов.

Четверо сыновей было у них: Эхуд, Авиноам, Мули и Реувен.

Эхуд – старший.

Все братья служили в отборных частях, но лишь Барак выбрал военную карьеру. Вернее, это она его выбрала, потому что он довольно долго колебался в определении жизненного пути.

О Бараке говорят, что ему чертовски везло. Он, дескать, «в рубашке» родился. Все, мол, шло ему на пользу.

Но ведь многим людям везет, однако далеко не все используют свое везение наилучшим образом. Везение без целеустремленности немногого стоит.

Барак никогда не упускал своего шанса.

К тому же везло ему не всегда. Служба в армии, например, началась для семнадцатилетнего парня с одних огорчений. Барак мечтал о летной школе – и был забракован на первом же экзамене. Очень уж несолидный был у него вид.

Рост – 165 (правда, в последующие годы он вытянулся еще на несколько сантиметров). Вес – 57 килограммов.

Худой, щуплый, даже хилый. Тонкая талия. Бритва еще не касалась лица. Выглядел хрупким, женственным, что не внушало доверия.

Да и коэффициент здоровья он получил на грани. Всего 89.

Подними комиссия планку чуть выше – и не видать бы ему боевых частей.

Он попросился в бронетанковые войска – а его определили в пехоту. Да еще в полк, куда ЦАХАЛ сплавлял балласт. Барак оказался среди парней, выросших в кварталах бедноты. Были там и «ухари», конфликтовавшие с законом, и те, на кого все уже по разным причинам махнули рукой.

В кибуце стали поговаривать: «Нашему-то не взлететь…»

Прошло полгода.

В армии ширились слухи о том, что в какой-то дыре, в проблематичном полку есть парень с кошачьими рефлексами, открывающий замки, как Гудини.

Слухи эти дошли до Авраама Арнана, как раз тогда формировавшего отряд специального назначения при генштабе. Арнан рыскал по всему ЦАХАЛу, отбирая самых лучших.

По замыслу, новый спецназ должен был стать тем, чем был знаменитый 101-й полк в шестидесятые годы. Выполнять задания, недоступные «простым смертным».

Арнан пожелал увидеть «чудо», о котором столько говорили.

А когда увидел, то уже не захотел его отпустить…

Сегодня спецназ генштаба – это суперэлита ЦАХАЛа. На его счету десятки сложнейших операций, зачастую настолько неимоверных, что самая буйная фантазия не в состоянии вообразить ничего подобного.

И самые громкие из них, отпечатавшиеся в национальном сознании, связаны с именем Барака. Не случайно у него рекордное количество боевых наград. Четыре знака отличия за доблесть и медаль за особые заслуги.

Барак планировал и осуществлял такие операции в тылу врага, о которых мы узнаем, быть может, лет через пятьдесят, когда, будем надеяться, Израилю уже не понадобится держать их в секрете.

Но не станем останавливаться на подвигах Барака. Отметим лишь, что он, проделавший весь путь от рядового до главнокомандующего, навсегда сохранил особое отношение к спецназу, ставшему его домом на долгие годы. Именно в этой части он получил четыре из пяти своих наград.

Проблема, однако, в том, что в глубине души Барак так и остался спецназовцем, что спустя много лет в чем-то предопределило его провал как политика.

У людей со спецназовской прививкой особая психология. Они, как никто, владеют искусством выживания. Их тактика – это удар и отступление. И опять удар – и отступление. Это у них в крови.

Но руководить государством, основываясь на спецназовском опыте, нельзя.

Спецназ изначально был на особом положении. Его операции утверждались лично начальником генштаба: бойцам ведь часто приходилось действовать во вражеском тылу и любой провал мог привести к международным осложнениям.

Еще до получения первого своего офицерского звания Барак стал незаменим при планировании операций. Его острый ум просчитывал все возможные варианты. Он знал, как обеспечить успех, не переходя грани допустимого риска. Он был и мозгом всего дела, и исполнителем, не знавшим неудач.

Поэтому когда в начале семидесятых Барак – тогда еще младший офицер – по разным делам заходил в генштаб, прославленные генералы относились к нему как к равному. Один из них даже сказал, что, в отличие от Александра Македонского, Эхуд Барак развязал бы «гордиев узел» сразу, не прибегая к мечу.

И вот такой офицер в двадцать четыре года ушел из армии.

Но пусть лучше об этом расскажет Менахем Дигли – первый командир Барака в спецназе. Это потом Бараку почти странной казалась сама мысль о том, что и у него были когда-то командиры…

Менахем Дигли – сам личность легендарная. Умный, до безумия храбрый, с чутьем и инстинктами хищного зверя, он оставил военную службу, потому что ее жесткие ограничения были ему в тягость.

«Эхуд ушел из армии в канун Шестидневной войны, – вспоминает Дигли. – Насколько мне помнится, подрабатывал он в то время в частном бюро расследований, чтобы оплачивать учебу в университете. ЦАХАЛ тогда вовсе не считался трамплином к политической карьере. Снявшие мундир генералы предпочитали заниматься бизнесом, а не политикой.

Потом шкала ценностей изменилась. Израиль превратился в империю, а ЦАХАЛ стал имперской армией. Удельный вес отставных генералов в политической жизни резко возрос.

Однажды, в начале 1968 года, я спросил Эхуда, чем он занимается и какие у него планы.

Эхуд, усмехнувшись, сказал, что он человек амбициозный и хотел бы влиять на судьбы – если не мира, то хотя бы своей страны.

Я удивился и спросил:

– Так почему же ты ушел из армии? Для тебя ведь кратчайший путь наверх – это военная карьера. Возвращайся в ЦАХАЛ, и как можно скорее.

– Знаешь, по многим причинам я ведь действительно хочу все переиграть, – ответил Барак.

В тот же день он позвонил Аврааму Арнану и вернулся в спецназ, где вскоре сменил меня на посту командира.

Обычно, когда кто-то получает в армии новую должность – командование ротой, батальоном, полком, дивизией, – это так переполняет душу, что человек как бы застывает. Его уже не интересует, что будет после. Он не думает о завтрашнем дне. Живет сегодняшним, а завтра будет завтра.

У Эхуда это не так. Он начинает думать о том, что же дальше, как только осваивается с новыми обязанностями. Все ему впору, как хорошо сшитый костюм, но уже через месяц Эхуд исчерпывает возможности своего нового положения. Он знает, какая должность ждет его впереди.

И все это знают. И тот, кто опережает его в табели о рангах, тоже знает. Не легко тому жить, кому Барак „наступает на пятки“.

Поэтому в ЦАХАЛе у него было так много недоброжелателей и завистников. Ну кто же в армии не знал, что Эхуд отмечен свыше».

О феноменальных способностях Барака лучше всех сказал Амнон Липкин-Шахак, его боевой товарищ:

«Эхуд подобен самонаводящейся ракете с электронной боеголовкой. Такая ракета несется к цели совершенно бесшумно, но сфера ее действия чрезвычайно широка. Эхуд не нуждается ни в наводке, ни в корректировке. Он сам планирует траекторию полета, сам выбирает цель и сам в последнюю секунду способен изменить курс. Но можно не сомневаться, что Барак обязательно достигнет цели, к которой стремится».

К сожалению, такая ракета пригодна лишь для военных целей…

* * *

События, определяющие судьбы людей и народов, редко происходят без предупреждения. Богини судьбы Мойры высылают сперва своих гонцов с закрытыми лицами, но люди их обычно не замечают и не придают значения загадочным символам.

Разве мог представить молодой командир спецназа Эхуд Барак, что через тридцать лет ему придется оспаривать право на высший пост в государстве у своего бойца Биньямина Нетаниягу?

И разве не странно, что лучший друг Барака Йони Нетаниягу, павший смертью героя в Энтеббе, – родной брат того, кто стал его политическим соперником?

История, раскладывая свой пасьянс, предпочитает неожиданные комбинации.

Странными нитями связала Барака судьба с братьями Нетаниягу. Йони, с его живой, мятущейся, ищущей душой, был ему близок как никто. Они даже поселились в одном доме, чтобы чаще общаться.

С Биби у Барака сложились более прохладные отношения, ибо и внешне, и по характеру они – антиподы.

Биби выделялся умом, честолюбием, фанатичным упорством, уже тогда связанным с тягой к самоутверждению.

Он был хорошим спецназовцем.

Много лет спустя в вихре политической борьбы, не всегда честной и корректной со стороны соперника, Барак ни разу не позволил себе каких-либо критических высказываний относительно военного прошлого Биби.

Братья Нетаниягу были его бойцами, и никогда Барак не брал их вместе на опасные задания.

– Послушай, Эхуд, – умоляли они, – ведь мы – братья. У нас скоординированы не только действия, но и мысли. Для пользы дела мы оба должны участвовать в операции.

– Ни в коем случае, – отвечал Барак. – Если с вами двумя что-то случится, – как я посмотрю в глаза вашим родителям? Что им скажу? Пойдет один…

Йони, ворвавшийся во главе ударного отряда в аэропорт Энтеббе, был сражен пулей угандийского снайпера.

Барак находился в то время в Кении. Он, разработавший вместе с Даном Шомроном угандийскую операцию, в ней не участвовал, ибо был отправлен в Кению – получить разрешение тамошних властей на заправку в аэропорту Найроби возвращающихся из Уганды «геркулесов».

На одном из них находилось тело его погибшего друга…

А вот что рассказал в канун выборов 1999 года Авшалом Вилан, в прошлом один из лучших бойцов спецназа:

«В одной из тайных операций мы с Биби участвовали вместе. Газеты об этом не писали и не напишут еще лет сорок.

Биби любит иногда в интервью припомнить об этом старом деле, причем отнюдь не случайно.

– Это самая крупная военная операция, которой я командовал в полевых условиях, – поясняет он обычно.

И действительно, Биби есть чем гордиться.

При этом он всегда почему-то забывает упомянуть самую важную деталь: общее руководство этой операцией осуществлял майор Эхуд Барак. Ее успех явился следствием удачного сочетания ума Эхуда и упорства Биби.

И если сегодня кое-кто пытается сравнивать двух спецназовцев – Эхуда и Биби, – то каждый, знающий положение дел изнутри, без колебаний скажет, что как интеллектуал и военный стратег Барак был на голову выше всех остальных.

Биби же был хорошим офицером, но не более того.

Сегодня эти двое соперничают за высший командный пост в государстве, а для меня это скачки с одним жокеем.

Не понимаю, как весь народ Израиля не видит того, что вижу я: Эхуда и Биби даже сравнивать нельзя…»

* * *

9 апреля 1973 года ЦАХАЛ провел одну из самых дерзких своих операций под кодовым названием «Весна молодости».

Прямо в сердце Бейрута на своих квартирах были ликвидированы несколько главарей палестинского террора.

Известно, что командир отряда коммандос Эхуд Барак был переодет в женский жакет. «Симпатичная брюнетка» ни у кого не вызывала подозрений.

Но мало кто знает, что в последнюю минуту у нескольких спецназовцев возникли серьезные колебания относительно морально-этической стороны подобной операции.

Сам начальник генштаба Давид Элазар встретился с бойцами, чтобы разрешить их сомнения.

Амитай Нахмани – храбрейший из храбрых – прямо спросил командующего, не противоречит ли запланированная акция нормам международного права.

Дадо ответил, что важнейшей обязанностью каждого государства является защита своих граждан и что главари террора сами поставили себя вне правовых норм, принятых в любом человеческом обществе.

В ту же ночь Нахмани оказался лицом к лицу с пресс-секретарем ООП Камалем Насером. Камаль успел вскинуть пистолет, но Нахмани опередил его на долю секунды.

Через полгода, в вихре Войны Судного дня, Нахмани погиб.

Это он сказал Бараку, когда тот покидал спецназ:

– Эхуд, всем известно, что ты будешь и генералом, и главнокомандующим, и премьер-министром. Но, пожалуйста, всегда оставайся Эхудом.

У Барака не бывало таких сомнений, как у Нахмани.

Когда он был «первым солдатом», то знал, как разговаривать с убийцами, знал, что нужно делать, чтобы всем нам выжить в ближневосточных джунглях.

Знал до тех пор, пока не стал «первым политиком»…

В том же 1973 году Барак представил в генштаб свой план ликвидации Ясера Арафата.

План неуязвимый, безупречный. Все было учтено, взвешено, продумано. Арафат не мог избежать ловушки. Барак гарантировал успех.

Но тогдашний начальник военной разведки Эли Заира сказал: «План-то хорош. Но Арафат давно уже фигура политическая. Нам смысла нет в его ликвидации. Операцию не разрешаю».

Вскоре после этого Барак взял отпуск и отправился вместе с семьей в Соединенные Штаты – изучать системный анализ в Стэнфордском университете. Не успели распаковать чемоданы, как грянула весть: Израиль в огне. Война…

Барак бросился в аэропорт, где ему уже забронировали место в самолете, и на следующий день оказался в Израиле.

Начальник генштаба Давид Элазар был, как всегда, подтянут и спокоен, но наметанным своим глазом Барак сразу увидел, чего стоит главнокомандующему это спокойствие.

– Положение тяжелое, – коротко проинформировал Дадо молодого подполковника, – возьми резервный танковый полк и двигай к Суэцкому каналу. Надо вытащить из ловушки Ицика и его людей.

Танки Барака, появившиеся в районе Китайской фермы в самую критическую минуту, нанесли отвлекающий удар, обеспечив возможность отхода попавшим под шквал египетского огня парашютистам подполковника Ицхака Мордехая.

Сражение у Китайской фермы вызвало много споров.

Мордехай утверждал, что Барак с опозданием пришел к нему на выручку. Большинство военных специалистов этого мнения не разделяют.

Пытаясь остановить полк Барака, египетское командование нанесло контрудар лучшей своей моторизованной бригадой. Танки сражались на нулевом расстоянии, как бойцы в рукопашной. У танкистов Барака нервы оказались покрепче, и они победили.

После войны было уже не до университетов. Барак продолжал служить на разных должностях, в разного рода войсках, но с неизменным успехом.

В 1982 году он стал самым молодым генерал-майором в израильской армии.

Все бы хорошо, но были у Барака весьма влиятельные недоброжелатели. Начальник генерального штаба Рафаэль Эйтан его явно недолюбливал.

Рафуль, по-крестьянски обстоятельный, медлительный, обладавший врожденными стратегическими способностями и львиным сердцем, никогда не интересовался миром музыки и книг. Его раздражала уверенность Барака в своем интеллектуальном превосходстве.

Преемник Рафуля Моше Леви также с подозрением относился к этому молодому генералу, любимчику Рабина, считал его снобом.

Оба начальника генштаба чувствовали некоторую неловкость в присутствии Барака. Его это забавляло. Улыбка становилась шельмовской и расшифровывалась примерно так: вы ведь знаете, что я знаю, что вы знаете, что я умнее вас…

Эти невинные забавы обошлись бы ему дорого, если бы не поддержка Рабина и Шарона. У них, к счастью, его интеллектуальные способности не вызывали комплексов.

Все были уверены, что Барак станет начальником генштаба уже в 1987 году, но, по настоянию Рабина, высший командный пост достался тогда Дану Шомрону. Министр обороны считал, что Барак должен еще пообтесаться.

Уязвленный Барак хотел уйти из армии, но Рабин отговорил его.

– Ты с Даном прекрасная пара, – сказал он, – как раз то, что нужно для пользы дела. Ну а через четыре года главнокомандующим станешь ты.

Барак смирился. Рабин вообще имел на него почти магическое влияние.

Дан Шомрон вошел в историю как главнокомандующий периода первой интифады. На его заместителя, «счастливчика» Барака, эта тень не упала. Справедливо, наверно, потому, что именно Бараку принадлежит в подавлении той интифады решающая роль.