Текст книги "У каждого свой долг (Сборник)"

Автор книги: Владимир Листов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Эге-ей! – он узнал знакомый голос. Эрушетов встал на краю утеса, где был виден только крутой спуск лишь у самых ног, а дальше угадывался обрыв. Накрывавший его причудливый купол из звезд не давал света.

– Эге-ей! – более отчетливо повторился крик и его умножили горы: «Эгей… Эгей… Эге…»

Теперь он ответил:

– Ого-ой! – И эхо подхватило: «Ого-о!.. Ого!.. Ооо!..»

Потом стало слышно, как внизу осыпаются камни из-под чьих-то ног. Вскоре на горную площадку поднялся Махмуд. Хасан подошел к нему, и они обнялись.

– Пойдем, дорогой, в пещеру. Я готовлю ужин.

Эрушетов достал из дальнего угла пещеры баранью тушу. Махмуд ловко разжег костер. Не прошло и часа, как они сидели у раскаленных углей, резали ароматную, пропеченную на вертеле баранину. Когда Махмуд утолил голод после долгого пути, Эрушетов спросил:

– Что так долго не шел?

– Был, дорогой, в Москве. Сам понимаешь, время летит, как лавина с гор. Переговоры, разговоры…

– Неужели в Москве? Что говорят власти? – Эрушетов посмотрел на пришельца с тревогой и надеждой.

– А-а, дорогой. Ничего хорошего. – Махмуд неопределенно взмахнул рукой. Потом долго жевал кусок баранины, словно ему попались жилы. Наконец он сказал: – Нельзя тебе, Хасан, покидать горы. Не простят они тебе. – Заметив горькую усмешку, пробежавшую по лицу главаря, продолжал: – Власти ничего не говорят. Сказали, пусть выходит и сдает оружие. Потом решим. Но я случайно подслушал разговор. Один большой начальник говорил другому: «Он связан с заграницей. Весь район знает, что он ходил на ту сторону. Нельзя, говорит, оставлять его на свободе».

Эрушетов печально смотрел на тлеющие угли. Долго сидел молча. Наконец, с горечью произнес:

– Нельзя так нельзя… Буду жить здесь…

И больше за весь вечер не сказал ни слова. А утром Махмуд предложил:

– Давай, Хасан, сходим на ту сторону. Поживем несколько дней, развлечемся. Не хочу я покидать тебя в таком настроении.

– А-а, все равно. Пошли, – Хасан кивнул головой.

Через несколько дней, когда они возвратились обратно в свои горы и стали прощаться, Махмуд сказал:

– Не печалься. Ты не останешься один. Я пришлю к тебе кого-нибудь Да и сам буду навещать.

В середине рабочего дня, Забродин неожиданно услышал необычный шум, доносившийся из узкого коридора, куда выходила дверь его кабинета.

Выглянув в коридор, полковник увидел экзотическую группу: люди в длинных бурках и лохматых черных шапках, громко разговаривая и жестикулируя, шли куда-то гурьбой в сопровождении нескольких офицеров.

«Кто такие? Задержанные? По какому поводу? И почему толпой?»

Потом Забродин узнал, что это были лица, совершившие уголовные преступления и скрывавшиеся в горах Кавказа. Эти горцы получили амнистию и приехали в Москву за документами.

Может быть, все это быстро бы исчезло из памяти полковника и он не узнал бы ничего о судьбе главаря этой группы Эрушетова, ни о последующих событиях, если бы ему не пришлось принимать участие в одной операции. Вот тогда-то он и узнал все подробности.

В конце августа возникла необходимость съездить в Грузию. Забродин уже получил от руководства все инструкции и подбирал нужные ему материалы, когда его опять пригласили к генералу Шестову.

В кабинете было несколько человек.

– Присаживайтесь, – пригласил он Забродина. – Когда выезжаете?

– Завтра.

– У вас серьезные задачи в Грузии и мало времени. Я это понимаю. Но появилось еще одно важное дело.

Генерал наблюдал за реакцией полковника и, убедившись, что Забродин внимательно слушает, продолжал:

– Мы обсуждаем, как вытащить в селение главаря уголовной группы. Почему-то Эрушетов не хочет выходить, хотя прекрасно знает, что была амнистия и никакого наказания он не понесет. Дважды посылали к нему Махмуда. Вчера Махмуд снова возвратился ни с чем. Говорит, что Эрушетов категорически отказывается. А в горах оставлять его нельзя. Сбегутся к нему опять темные людишки, и снова нужно будет снаряжать отряд на их поимку. А каково жителям района? Они боятся ездить из аула в аул.

Нам поручили заняться этим делом вместе с МВД Грузии: Эрушетов знает тайные проходы в горах, ведущие за границу, и ходит туда и обратно, когда ему вздумается, совершенно беспрепятственно. Нарушает пограничный режим. Дело приобретает политический характер. Познакомьтесь с материалами на эту группу. Наше мнение такое: направить в горы Махмуда и кого-нибудь еще вместе с ним, чтобы они вдвоем попытались все же уговорить Эрушетова. Если же это им не удастся, то они должны связать его и силой привезти в Тбилиси. Вдвоем они справятся. Нужно подобрать для Махмуда крепкого напарника. Вы поговорите с грузинскими товарищами, кого можно выделить в помощь Махмуду. Может быть, Гиви или кого другого. Но чтобы он не подвел. Нужно кончать любыми средствами.

Забродин прочитал все документы по делу, и принятое решение не вызвало у него никаких сомнений. Другого выхода из создавшегося положения он не видел.

В поезде он много думал о судьбе Эрушетова. Он уже знал его биографию, и ему было непонятно поведение горца.

«Что может удерживать человека в горах, в одиночестве? Ненависть к людям? Может ли неудачная любовь вызвать ненависть ко всем остальным? И как долго может это продолжаться?»

Полковнику хотелось создать версию, которая объясняла бы поведение Эрушетова. «Главарь знает, что наказание ему не грозит, – рассуждал он. – Жить одному в горах даже год или два, а не то что несколько лет, как живет Эрушетов, хуже любой ссылки. Какие же причины вынуждают его так поступать? Может быть, он впал в отчаяние и ищет смерти?.. Нет, он не лезет на рожон, под пули. И откуда отчаяние? Даже самую горячую любовь время излечивает. А если не отвергнутая любовь, то что тогда?

Наше правительство поступило очень гуманно. Амнистия дает возможность исправиться тем, в ком осталась еще хоть какая-то доля порядочности. Эти люди имеют возможность стать полноправными гражданами. Какая же сила удерживает Эрушетова?

Остается единственное: вероятно, он совершил тяжкое преступление, убийство! Опасается, что это обнаружится и амнистия ему не поможет, он будет отвечать по всей строгости закона».

Остановившись на такой версии, Забродин на некоторое время отвлекся от дела Эрушетова.

В Тбилиси Забродин приехал днем. Его встретили грузинские товарищи. В большом городе, зажатом со всех сторон горами, было жарко, и, пока автомобиль мчался по извилистым улицам, Забродин с завистью смотрел на зеленую гору Мтацминда, что возвышается над столицей Грузии. Там, вдали, бесшумно двигались вверх и вниз вагончики фуникулера, поднимающие жителей в прохладный парк.

Далеко на склоне горы он заметил знакомую древнюю церковь святого Давида. Там захоронен Грибоедов. Потом перед ним раскрылась зажатая с двух сторон в бетонные набережные Куры…И вот уже красивое здание гостиницы на проспекте Руставели.

Друзья наперебой рассказывали, что нового построено в городе, с гордостью сообщали о том, что заполняется водой Тбилисское море, и он вместе с ними радовался их успехам.

На следующий день Забродин занялся делами. Он выяснил, что контрразведке известны несколько контрабандистов, которых по ряду соображений пока не трогали. Было известно, что и куда они переправляли, но ничего подозрительного по связям с иностранными разведками зафиксировано не было. Речь шла только о заграничных «тряпках» и сигаретах.

Несколько человек встречались с подозрительными иностранными туристами. Эти связи были эпизодическими. Решили еще раз проверить и их.

Только к вечеру полковник смог выкроить время для группы Эрушетова. Он позвонил полковнику Чхенкели, который руководил всей операцией.

– Заходите, дорогой, заходите, – услышал он приветливый голос. – Я уже знаю, что нам нужно поговорить о деле Эрушетова.

Забродин вошел в большой кабинет. Навстречу ему поднялся из-за стола невысокий, довольно полный молодой грузин, с сединой на висках. Он крепко пожал Забродину руку и усадил в кресло. После того как они справились о здоровье друг друга, о семье, они перешли к делу Эрушетова. Забродин изложил инструкции, полученные в Москве. Чхенкели задумался. Закурил.

– Мы обсуждали этот вариант. – Чхенкели говорил ровно, спокойно. – Можно послать в горы Махмуда с кем-нибудь и взять Эрушетова силой. Но нам кажется, что это не лучшее решение вопроса.

Чхенкели пристально посмотрел на Забродина. Своими возражениями он не хотел обидеть коллегу. Забродин внимательно слушал его.

– Посудите сами, – продолжал Чхенкели. – Во-первых, Эрушетов сильный и ловкий. Он может убить и двоих. Во-вторых, – он вытащил два толстых цветных карандаша из стаканчика и положил их рядом на столе, – Эрушетов может уговорить этих парней остаться с ним в горах и, таким образом, все, что мы сделали до сих пор, окажется напрасным. А самое главное, – он взял в руку третий карандаш, как бы подчеркивая значимость своих слов, – если они доставят к нам Эрушетова связанным, то что будет с ним? Распространится ли на него амнистия, в которой сказано, что участники группы должны спуститься с гор и добровольно сложить оружие. Вероятно, этот вопрос будет решать суд? А если судить главаря, то какое влияние это окажет на других участников группы? – Чхенкели разволновался.

Он израсходовал все аргументы и теперь смотрел на Забродина, пытаясь отгадать, что тот ответит.

Забродин понял, что Чхенкели прав. Обсуждая этот вопрос в Москве, они, по-видимому, не учли всех обстоятельств, всей специфики. В данном случае целесообразно было отказаться от плана, намеченного в Москве. Но Забродин не мог решить это сам и пока молчал, Что-то вспомнив, Чхенкели продолжал:

– Нужно учесть еще одну особенность: если такого человека доставить связанным, то даже при самом лучшем исходе не удержать нам его потом в селении. Останется обида. Уйдет он снова в горы и будет мстить людям.

– Вы, вероятно, правы, – сказал Забродин. – Но где же выход? Что еще можно сделать в этой ситуации?

– Выход найдем, дорогой Владимир Дмитриевич, – обрадованно воскликнул Чхенкели. Он увидел, что Забродин соглашается с ним. – Вот послушайте одну притчу, и вы, может быть, поймете меня лучше. Хотите? Я вам расскажу. Но… сначала выпьем чая.

– С удовольствием сделаю то и другое. – Забродин рассмеялся.

Чхенкели попросил принести чай и приступил к рассказу:

– В горах жил пастух. Имел девятнадцать чистокровных рысаков. Это – не мало. Было у этого пастуха три сына. Когда он почувствовал, что умирает, созвал своих сыновей и говорит: «Дорогие мои дети, я не очень богат, но мои арабские кони стоят немалых денег. Скоро они достанутся вам. Единственная моя просьба, чтобы вы поделили их так, как я велю: старшему сыну половину табуна, среднему – одну четверть, младшему – одну пятую». Сказал и умер.

Стали сыновья ломать голову, как поделить наследство, чтобы выполнить волю отца. Число девятнадцать пополам не делится, и на четыре, и на пять частей – тоже. Продать одного, двух, наконец всех рысаков и поделить оставшихся лошадей и деньги так, как велел отец? На Западе, по-видимому, так бы и поступили. У нас же воля отца священна. Нужно точно выполнять его наказ. Гадали, думали и, ничего не придумав, решили пойти за советом к мудрецу.

Выслушал их мудрец и говорит:

– Возьмите моего коня и поступайте, как велел отец, – коротко и ясно.

И в самом деле: у них стало двадцать коней. Половину– десять коней получил старший брат. Одну четвертую часть – пять коней получил средний брат и одну пятую часть – четырех коней получил младший брат. В сумме получается девятнадцать рысаков. Но один остался лишний. Опять задумались братья и пошли к мудрецу.

Усмехнулся старик и отвечает:

– Так, ведь, это мой конь, которого вы брали взаймы. Отправьте его обратно в табун.

Вот так поступают у нас, на Востоке.

Чхенкели улыбнулся и спросил:

– Понравилась притча?

– Очень. И чай тоже. Большое спасибо… Но где же нам найти такого мудреца?

– Э-э, дорогой. Я не хочу быть похожим на того мудреца, но в деле Эрушетова тоже происходит что-то, как в этой притче. Мы чего-то не знаем. Нужен какой-то ключ, чтобы раскрыть эту загадку.

– И я тоже так думаю. Но какой ключ, как его найти?

– Я мог бы предложить такой вариант: у Эрушетова есть старший брат, которого он всегда очень любил. Да и воля старшего у нас – закон. Этот брат в заключении. – Чхенкели сделал вид, что не заметил разочарование, явно проступившее на лице Забродина при последних словах, и продолжал горячо убеждать: – Всякое в жизни бывает. Занимался он раньше спекуляцией, вот и получил свое. А теперь мы справились в колонии – ведет брат там себя неплохо. И я уверен, что если он даст слово, то свое обещание сдержит. Так говорят люди. Вот его-то мы и пошлем к Хасану в горы.

– Согласится ли он?

– Это другой вопрос. Сначала его нужно привезти в Тбилиси и поговорить. Человек он разумный, и я думаю, что захочет помочь нам и своему брату.

У Забродина сразу возникло множество вопросов и сомнений. «Посылать в горы человека, который был осужден и, возможно, затаил обиду? Не останется ли он там? Отменять решение, принятое в Москве? Правильно ли это будет? А может, Эрушетов совершил тяжкое преступление? В таком случае его нужно брать только силой и брат тут не помощник… Но, с другой стороны, доводы Чхенкели логичны».

Забродин уклонился пока от прямого ответа на предложение Чхенкели.

– Давайте поговорим с Махмудом. Потом окончательно договоримся.

Забродину хотелось посмотреть на этого человека. Да и не поговорив хотя бы с одним участником группы, он не мог отменять решение, принятое в Москве.

– Хорошо, дорогой, – спокойно ответил Чхенкели, но в его голосе Забродин почувствовал нотки обиды.

Махмуд прибыл под вечер следующего дня.

Был он невысок, но широкоплеч и жилист. В его движениях угадывались ловкость и сила.

– Гамарджоба! Извините, товарищ начальник, что не мог раньше. Очень, очень торопился, но дорогу дождь размыл. Сами понимаете, – Махмуд улыбнулся. Он остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. С любопытством посмотрел на Забродина. Потом поклонился ему и произнес: – Гамарджоба!

– Гамарджоба, – ответил Забродин.

Чхенкели усадил Махмуда за стол и, указывая на лежащие на столе папиросы, спросил:

– Еще не научились курить?

Махмуд покачал головой и опять улыбнулся:

– Нет. Спасибо. В нашем селении никто не курит.

– Тогда будем пить чай. – Чхенкели распорядился накрыть на стол. – Домой вы вернуться, по-видимому, сегодня не успеете? Ночевать будете здесь? У вас есть родственники или знакомые в Тбилиси? Или вам нужно заказать номер в гостинице?

– Спасибо, товарищ полковник. Гогоберидзе, – Махмуд кивнул в сторону двери, как бы указывая на сотрудника, который его привел, – уже это сделал. А что, будет длинный разговор? Я очень устал с дороги, – в свою очередь спросил он.

– Нет. Хотим еще раз посоветоваться, – спокойно ответил Чхенкели. – Мы задержим вас недолго. Как у вас дома?

– Отец жены все болеет. – Махмуд нахмурил брови и опустил голову вниз.

– Что с ним? Нужна помощь? – с участием спросил Чхенкели.

– Нет, спасибо. Врач был. Ничего уже ему не поможет.

Махмуд печально прикрыл глаза, всем видом показывая, что ему тяжело об этом говорить.

– Что слышно об Эрушетове? – Чхенкели переменил тему разговора.

– Не знаю. С тех пор как я был у него неделю тому назад, о чем вам докладывал, ничего больше не слышал.

– Почему он не хочет спуститься в селение и жить нормальной жизнью? – включился в разговор Забродин.

– Говорит, что отвык от людей. Хочет жить один. Вам это трудно понять, а я понимаю. Горы тянут к себе, как бы вам объяснить. Не отпускают. Там есть своя прелесть… – Махмуд говорил с чувством, и ответы его казались убедительными.

– Он мог бы явиться с повинной, а потом жить там, где ему хочется, хотя бы в горах, – настаивал Забродин.

Махмуд удивленно посмотрел на Забродина.

– Да. А ведь в самом деле. Мы с ним об этом как-то не говорили. Я могу сходить еще раз…

– Вы ходили дважды?

– Да, товарищ начальник.

– Может быть, он не верит вам одному и лучше отправиться с кем-нибудь вдвоем, чтобы его уговорить? – спросил Чхенкели.

– Почему не верит? – вспыхнул Махмуд. – Он сам сказал, чтобы я пришел к нему… – в голосе Махмуда прозвучала обида. Он допил чай. Потом, подумав, оказал:

– А вообще, как прикажете. Кого я должен взять с собой?

– Мы еще подумаем, – сказал Чхенкели, – и вас вызовем.

Отпустив Махмуда, Чхенкели и Забродин долго еще сидели и обсуждали разные варианты решения этой проблемы. В конце концов Забродин сказал:

– Вы правы. Я согласен с вашим предложением. Сообщу об этом в Москву. С чего будем начинать?

– Я думаю, что сначала нужно вызвать в Тбилиси брата Эрушетова и поговорить с ним, обсудить обстоятельства дела.

Было около десяти часов вечера, когда Забродин вышел из здания МВД.

Воздух, насыщенный ароматом ночных цветов, каких-то пряностей, звуки веселой музыки отвлекали от забот.

Забродин направился к гостинице кружным путем, темными улицами, чтобы насладиться прелестью южной ночи. В одном месте, где деревья расступились в стороны и стали видны иссиня-черные горы, он увидел несколько светящихся точек и подумал: «Где-то среди этих суровых громад затаился Хасан. Чего он хочет?» Забродин даже поежился: уж очень неприглядной показалась ему такая участь.

Потом Забродин вышел на центральную улицу города. Здесь было душно, шумно и многолюдно.

Неожиданно внимание его привлек невысокий мужчина, сосредоточенно рассматривающий ярко освещенную витрину. «Махмуд! Почему он здесь? Вышел прогуляться? А почему отвернулся? Говорил, что очень устал и пойдет спать?.. Видел ли он меня? А впрочем, к чему лишние предположения? Завтра все выяснится. Чхенкели дал распоряжение за ним понаблюдать».

Забродин сделал вид, что не заметил Махмуда и пошел своей дорогой.

Разговор в МВД озадачил Махмуда. К этому было немало причин: его вызывали уже третий раз в связи с делом Эрушетова. Поручения становились более ответственными. Он шумно вдохнул пряный вечерний воздух, что-то пробормотал и нахмурил брови.

Махмуд быстро прошел в гостиницу, переоделся в темный вечерний костюм и отправился в город. Он влился в толпу горожан, шел не торопясь, словно бы бесцельно. Останавливался у ярко освещенных витрин, прислушивался к звукам оркестров, доносившихся из переполненных кафе. Подошел к кассам кинотеатра: последний сеанс уже начался. Махмуд оглянулся по сторонам, медленно подошел к темному переулку, свернул в него и, пройдя сотню шагов, остановился, чтобы прикурить. Поблизости никого не было.

Он быстро дошел до конца переулка, свернул в улицу, ведущую в сторону от центра. Шел торопливо, уверенно, было видно, что он хорошо ориентируется в этом районе.

Махмуд прошел несколько кварталов, вышел к набережной Куры. Наконец подошел к калитке, просунул руку в щель, открыл. Он оказался в небольшом дворике, мощенном камнем. Было совсем темно, но он шел все так же уверенно.

Вот и дом. Жилые комнаты располагались на втором этаже, а сложенный из камня и зацементированный низ использовался для подсобных целей. Внизу – сарай, гараж, хранилище для вина, овощей и копченостей. Это ему было знакомо.

На ощупь поднялся по высоким ступеням и тихо постучал. В прихожей зажегся свет, и женщина громко спросила:

– Кто?

– Махмуд, – коротко бросил пришелец.

Дверь тотчас отворилась. Его встретила женщина с красивым лицом, но сильно располневшей фигурой.

– Нестор дома? – спросил Махмуд.

– Проходите. Сейчас позову.

Ночной гость прошел в просторную комнату. Большой диван, стол. На стене пестрый ковер, на нем изогнутая сабля с богатой инкрустацией. В углу – ножная швейная машина.

Через несколько минут в комнату, тяжело ступая, ввалился толстый мужчина, одетый в брюки галифе и черную кавказскую косоворотку, подпоясанную тонким ремешком. Полное лицо его было бронзовым от загара.

– Гамарджоба. Что так поздно? Заказчики в такое время за шапками ко мне не являются, – недовольно буркнул он.

– Был сегодня там… Вызывали. Нужно срочно поговорить.

– Тогда садись. – Нестор указал на стул. А как пришел?

– Все спокойно. Проверился.

Хозяйка молча внесла и поставила на стол кувшин с вином, два граненых стакана, тарелку с сыром, нарезанным ломтиками. Шапочник налил вино:

– За твое здоровье, дорогой гость.

Выпили.

– Что они хотят? – спросил хозяин.

– Все то же: намерены вытащить Эрушетова любыми средствами. Может быть, пошлют кого-то со мной. Был такой разговор. Тогда – все пропало. Что делать? – Махмуд нервно теребил ремень.

– Дали задание?

– Нет, еще не дали. Но, вероятно, дадут.

– Кто с тобой пойдет?

– Не знаю. Сказали, чтобы ехал домой, а когда будет нужно – вызовут. Поэтому и пришел к тебе. Потом могу не успеть. Решай, как быть.

– Чего тревожишься? Нам больше не нужен Хасан. Ты сам знаешь путь на ту сторону…

– Я плохо запомнил. Я не смогу провести, как ведет Хасан. Да и вообще в горах нужен человек…

Нестор задумался, потрогал руками ремешок, почмокал губами и, наконец, сказал:

– Твоя правда. Дело говоришь. Нужно думать, ой как думать! Однако второго никак нельзя допускать к Эрушетову. Иначе – всему конец…

– Вай! Но как это сделать?!

Хозяин долго ходил по комнате. Молчал. Молчал и гость. Потом Нестор вышел в прихожую. Возвратился, держа в руках кинжал.

– Вот возьми. У нас с тобой не остается ничего другого. Если пойдет второй, там, в горах, вблизи пещеры Эрушетова ты его… – Нестор приложил ладонь поперек горла. – Это единственный выход. Сам понимаешь… Второй не может возвратиться в Тбилиси, не поговорив с Хасаном. А допускать его к Хасану тоже нельзя. Понял?

– Боюсь я…

– Не бойся. В случае чего уйдем на ту сторону. Эрушетов покажет дорогу, пойдет вместе с нами. Не в первый раз. Другого выхода у него не будет. К Эрушетову явишься один. Скажешь, чтоб остерегался. Его считают шпионом. Все знают, что он ходил на ту сторону. У матери многие видели заграничную шаль… А главное, расскажешь ему, что тебя вызывали в МВД и дали задание доставить его связанным. Дали напарника, вооружили его пистолетом и послали с тобой в горы. Но ты не мог предать Хасана, ты – его верный друг, а напарника по дороге зарезал, так как он мог стрелять. Понял? Эрушетов тебя еще больше оценит. Он человек не очень умный, не догадается. Будет служить нам верой и правдой, будет нашим проводником за кордон. Понял?

– Хорошо ты придумал, но как же я вернусь назад, что скажу начальникам? Они меня повесят! Тогда я тоже должен оставаться в горах, а это мне – нож в сердце.

– Э-э, дорогой! Ничего ты не понимаешь. Пустая голова, под стать Эрушетову… Ты вернешься в Тбилиси, как герой! Начальникам скажешь, что вдвоем вы пытались связать Эрушетова, но неудачно. Твоего напарника он убил кинжалом, а ты едва спасся! Понял? У Хасана будут все пути отрезаны. Они будут считать его убийцей. Кто это сможет опровергнуть? Ему не простят. Хасан вынужден будет скрываться до конца своих дней. Он будет наш!

– Ай Да Нестор! Ясная ты голова! – теперь Махмуд улыбнулся, и лицо его просветлело.

Хозяин налил вина.

– Ну, давай на дорогу. Желаю успеха!

Забродин возвращался в Москву с чувством неудовлетворенности. Хотя основные дела, из-за которых он ездил в Грузию, закончились успешно и коллеги тепло провожали его, но на душе у него остался осадок: с делом Эрушетова так и не разобрались. Даже не ясно, что же все-таки получится? Сумеет ли брат его уговорить, да и вообще, возьмется ли он за это дело? Вернется ли Хасан к мирной жизни? И что делать в противном случае: брать силой?

Забродин еще ничего не знал о шапочнике Несторе Карониди, но у него, было предчувствие недоброго. Обычно в Москву он возвращался с удовольствием. Даже в кратковременных командировках начинал тосковать по столице, по ее неугомонному ритму жизни. Скучал о семье. Сейчас он был настроен мрачно.

Утром Забродин отправился к начальнику, чтобы доложить о результатах командировки. Генерал Шестов встретил его приветливо.

– Присаживайтесь! Как съездили? Рассказывайте.

– Докладывать, собственно, нечего. Съездил хорошо. Все прошло так, как мы предполагали. Сотрудники КГБ в Тбилиси опытные работники и оказали мне во всех делах большую помощь. Так, что главные задачи решены… Что касается Эрушетова, то я докладывал вам по «ВЧ». Товарищ Чхенкели предложил разумное решение этого вопроса, и я надеюсь, что с помощью брата удастся образумить горца. Окончательное решение зависит от ряда обстоятельств… В общем, в этом деле я не оправдал ваших надежд, – закончил Забродин доклад и горько усмехнулся. Но тут же поправился: – Извините, товарищ генерал. Я знаю, что дело не в надеждах. Мне просто неприятно докладывать о таких результатах…

– Я вас не понимаю, – спокойно ответил генерал. – Будем думать и искать. Может быть, вам придется еще туда съездить. Что касается предложения товарища Чхенкели, то здесь нужно еще и еще раз взвесить все «за» и «против». Не останется ли брат вместе с Хасаном? Что мы будем делать тогда? Подумайте и доложите мне завтра.

Остаток дня Забродин входил в курс обычных своих дел: читал поступившие за время его отсутствия материалы, разговаривал с товарищами. Но мысли о Хасане, о его судьбе не покидали его ни на минуту. И от этого он казался каким-то замкнутым, неразговорчивым. Никто заранее не может ручаться, что получится из намеченных планов. Нельзя предусмотреть и рассчитать все, до мельчайших подробностей. На каком-то этапе в дело вмешиваются человеческие чувства, характеры, настроения, которые не поддаются точному учету.

И все же многое можно предусмотреть заранее. Это знал полковник по собственному опыту. Но в каждом случае может быть несколько решений. Какое из них наиболее правильное?

Утром Забродин доложил генералу:

– Мне кажется, что товарищ Чхенкели выбрал правильное решение.

– Хорошо. Действуйте, – услышал он в ответ.

А действовать-то Забродин не мог. Действовать должен был Чхенкели, а он – ждать. Чхенкели позвонил через неделю:

– Алло, Владимир Дмитриевич, гамарджоба! Как жизнь?

– Спасибо, хорошо. Как вы?

– Нормально. Ну вот, Шалва Эрушетов прибыл вчера. Настроение у него хорошее. Говорит, что сделает все, что в его силах. Ручаться, конечно, он не может, так как брата давно не видел. Заедет сначала к матери и поговорит с ней. Потом отправится к Хасану. Во всяком случае он берется за это дело.

– Хорошо.

– Отправлю его в горы, как договорились. Когда будут известия – позвоню.

– Благодарю вас. Буду ждать звонка. Недели через две после разговора с Чхенкели, Забродина вызвал генерал Шестов. Хотя полковник и бывал у генерала ежедневно по разным делам, но по голосу его понял, что в обычные дела втиснулось какое-то непредвиденное событие.

На столе перед генералом лежала телеграмма. Прежде чем передать ее Забродину, генерал сказал:

– Да-а! Чего только в жизни не бывает! Дело Эрушетова оказалось серьезнее, чем мы предполагали! Вот – он передал полковнику лист бумаги. – Садитесь и читайте.

И он занялся другими делами.

Забродин положил перед собой на стол телеграмму из Тбилиси и углубился в чтение.

Полковник Чхенкели сообщал, что 2 октября, согласно договоренности, был отправлен в горы Шалва Эрушетов, брат известного Забродину Хасана Эрушетова, с поручением сообщить горцу об амнистии и уговорить сложить оружие. Шалва успешно справился с данным поручением, и 15 октября оба брата прибыли в Тбилиси и явились в МВД.

В ходе беседы с Хасаном Эрушетовым установлено двуличное поведение Махмуда, который по непонятным для Эрушетова причинам убеждал его оставаться в горах, утверждая, что на него амнистия якобы не распространяется и он подвергнется репрессии. В связи с таким заявлением Хасана Эрушетова, который также утверждает, что Махмуд был инициатором неоднократных нарушений государственной границы СССР, Махмуд задержан и у него произведен обыск. Найдена иностранная валюта, шифрованные записи, оружие.

На допросах Махмуд ведет себя неискренне, многое путает, но ни в чем не сознается. В числе его связей установлен Нестор Карониди, шапочник. Следствие продолжается. По мере получения новых сведений о них будет докладываться.

Когда Забродин закончил читать и положил телеграмму на стол, генерал сказал:

– Видали! Вот тебе и Махмуд! Скорей всего Махмуд перехитрил Эрушетова. По-видимому, шпионы использовали Эрушетова и за его спиной творили свои дела. Может быть, это и есть тот канал, по которому передавались сведения о наших секретах?.. Выходит, Владимир Дмитриевич, снова надо вам ехать в Тбилиси. Когда вы намерены выехать, чтобы вместе с грузинскими сотрудниками довести дело до конца?

Забродин улыбнулся. Не дожидаясь его ответа, генерал встал из-за стола, подошел к нему вплотную и, пожимая руку, сказал:

– Желаю удачи!

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОПЕРАЦИЯ «ЯНТАРЬ» 3

ВЕНСКИЙ КРОССВОРД 59

ВИШНЕВАЯ ШАЛЬ 195

К ЧИТАТЕЛЯМ

Издательство просит отзывы об этой книге и пожелания присылать по адресу: Москва, проезд Сапунова, 13/15, издательство «Советская Россия»