Текст книги "Дорога на яйлу (СИ)"
Автор книги: Владимир Журавлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Больно! – прошептала Асиа.
И тогда с отчаяния он применил то, что знал и умел действительно хорошо. Психотехники йогинов Тибета, того, что даже и не на Земле. Перенос сознания в иные, даже неодушевленные предметы – вот что это было. Бред, конечно, но здорово помогало наработать концентрацию внимания. А тут задача сходная – только перенестись надо в тело женщины. И прочувствовать то, что чувствует она. И приказать этой долбаной системе хотя бы приглушить боль! Ведь больно, аж слезы из глаз…
Когда он очнулся, то первое, что увидел – лицо Асиа.
– Жив, – прошептала она и вытерла глаза. – А я боялась – тебе конец. Знаешь, Аркан, а я ведь теперь от тебя – ни на шаг! Ты – жизнь моя…
Он попробовал подняться – и свалился обратно от резкой боли. Осторожно потрогал – на животе бугрился страшный шрам. И, по ощущениям, на бедре тоже. И еще один – через всё лицо.
Степняки подались назад от его взгляда. Боятся они его, что ли?
– Вы что, шрамов не видали? – неловко пробурчал он.
– Стигматы, Аркан, – тихо сказала Асиа. – Это – стигматы. Знаки бога.
– Хе! – внезапно развеселился он. – Ясная Луна, где ты там? Ты думала, что стала женой героя? Подумай же вот над чем: а вынесешь ли ты любовь бога?!
Растерянное личико юной жены стало для него лучшим лекарством – и даже ласковая затрещина от Асиа не испортила хорошего настроения. Знаки бога – ну надо же!
Володя. Вольнисты пришли!
– Гляди, стоя спит! – загоготали у него под ухом. – Как лошадь!
Он открыл глаза и уткнулся взглядом в жизнерадостную ухмылку Типуна, главного бандита класса.
– Я не сплю, я думаю! – недовольно сказал Володя. – Как можно средневековой ордой победить армию технологического послезавтра, кто бы мне подсказал, а? Эй, Типун, как победить инопланетян легкой конницей?
Силач и писаный красавец не растерялся.
– Слинять по-быстрому! – предложил Типун, не задумавшись ни на миг. – Или сдаться в плен – пусть кормят! Или вызвать на состязание – кто кого перепьет! Или…
Класс отозвался тихими смешками. Так как дело происходило на линейке первого сентября, громко веселиться не решались. Пока что не решались.
– Допустим, это я инопланетянин, – хмуро сказал Володя. – Ну и куда ты от меня слиняешь? Тебе в этом классе долго жить.
– Если ты, то никак не победить! – признал Типун недовольно. – Разве что навалиться всей толпой. Но толпа за тебя держится, блин, никто не подговаривается…
Силач спохватился, что сболтнул лишнего, и поспешил отодвинуться вглубь строя.
– Прекратите шуметь! – шикнула учительница соседнего класса. – Слушайте, что директор говорит!
– Еще чего! – прозвучало наглое. – Неинтересно…
По какому-то чудесному недосмотру классная руководительница бывшего седьмого на торжественной линейке отсутствовала, и ребятки расслаблялись по возможности.
– Ну конечно, для вас один Переписчиков авторитет! – язвительно бросила учительница.
– Вован? – тут же развернулись к нему классные хулиганы. – Ну-ка скажи, надо нам это слушать?
Девчонки заинтересовались тоже – и не только из родного класса. Учительница тут же пожалела, что высказалась, да поздно – джинн, так сказать, вылез из бутылки и огляделся…
– Дорогие наши ученики! – звучали над площадкой надоевшие за семь лет слова. – Сегодня мы собрались здесь…
– Слушать? – задумчиво проговорил Володя. – Да надо бы. Первого сентября тронная речь произносится – а как без нее жить? Как узнать, куда всем двигаться? Как еще воодушевиться на великие свершения? Вот только…
Он озадаченно прислушался.
– …только она же ничего не говорит. Надо бы слушать – а нечего!
– Как не говорит? – хохотнул Типун. – А что тогда у меня в ухе жужжит?
– Типунчук! – раздался негодующий возглас учительницы.
– Не шумите! – тут же огрызнулись на нее. – Дайте послушать!
Учительница растерялась. Да, она слышала краем уха, что есть такая штука, как равноправие. И даже иногда поучала чем-то таким детей. Но – чтоб равноправие касалось и ее тоже?!
– Не говорит, – пояснил Володя. – Это просто звуки. Официальный стиль называется. Это когда очень хочется сказать правду. Но не можется. Вот и говорит ни о чем.
– Ну, скажи ты за директрису! – простодушно предложил Типун.
Володя озадаченно глянул на бандита.
– Ты не знаешь, – наконец понял он. – Ну, знай отныне: правда – это очень страшно. Оно тебе надо? Или кому бы то ни было? Директриса не просто так официальным стилем пользуется. Она боится сказать… невзначай.
– А, не пугай! А то мы чего-то не знаем? Вроде всё испробовали… и всех…
– Ну-ну. Сам попросил. А кому, как не тебе, было сказано: тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? А?
– Пушкин, что ли? – неуверенно пробормотал Типун.
– Гёте? – предположила более образованная учительница, решив посоревноваться в грамотности с лоботрясами-учениками.
– Не помню. Может, Люмер Царственный…
Он принял позу, забавно смахивающую на фундаментальную стойку руководительницы школы, подумал мгновение – и заговорил, тщательно дозируя громкость, чтобы всем было слышно, но основному, так сказать, докладчику не мешало:
– Ну что, уроды, пришли? Ну и для чего?! Учиться вы не хотите и не будете – тяжело! И любознательность в таких вот природой не предусмотрена. Но все равно прётесь в школу зачем-то! И тащите сюда свою звериную жестокость, и разгильдяйство, и тупость! И надо бы за такое или выгнать вас всех, или пришибить – а нельзя! Учителям всё запрещено! Ну, раз пришли, то получайте! Стойте теперь в праздничных костюмчиках на холодном ветру, час до построения да еще два потом, мучайтесь от боли в суставах – потому что мне нравится поучать! И еще мне нравится, когда меня слушают молча! А чего вы хотели? Привыкайте, милые! Вам всю жизнь определено стоять, молчать и слушать! А еще вы встретитесь здесь со всякой грязью и дрянью жизни, которую сами же сюда и тащите – и должны как-то приспособиться! Дома от дряни стены защищают – а в школе от нее никуда не денетесь, потому что она внутри! И по жизни – тоже! Так что привыкайте, подстраивайтесь. А мы вас защищать не станем, нам за это не платят, нам за уроки платят. И бандиты вокруг школы крутятся. Ничего, приспосабливайтесь! Бандитов мы сами боимся – но живем же как-то, работаем! Но смотрите мне, не вздумайте считать школу бандитским притоном! Школа – храм знаний! Учите новое каждый день! Всё сложнее! Всё больше! Учителя знают только свой предмет – а вы должны знать каждый! Ну и что, что в жизни иное требуется? Ну и что, что знания устарели? Учите все равно! Только помните – учителя в этом деле не помощники! Мы и сами толком не знаем, как учиться. Да и никто не знает. Так что сами, сами… И заодно привыкайте не думать, для чего это надо – всё равно не додумаетесь! А чтоб не повеситься от тоски и печали, учитесь находить хорошее во всём – даже в школе! Не получается найти – придумывайте! Врите без стеснения, что школа – самое счастливое время в жизни! Только – красиво врите, чтоб самому поверилось! Примерно вот так…
Володя огляделся – все были впечатлены. Замечательно. Вот только директриса замолчала чего-то, наверно, соображала, как отреагировать на вид затылков вместо привычных сонных лиц.
Он поднял лицо к небу, вскинул руки, прикрыл глаза…
– И в сентябрьский день погожий, и когда метет февраль, школа, школа, ты похожа на корабль, плывущий вдаль… – зазвенел его голос.
Конечно, это надо бы петь хором, голосов этак на сто. Ничего, он запросто мог возместить количество мощью своей глотки!
– Капитанами ль мы станем, звездолеты ль поведем! – самозабвенно выводил он, забыв обо всем на свете.
– …Никогда мы не оставим человека за бортом! – вдруг поддержал его мягкий женский голос, грудной, чарующий, необыкновенно богатый.
Он недоуменно развернулся. Эвелина стояла рядом и потаенно улыбалась ему самыми краешками губ, самой загадочной глубиной своих удивительных глаз. И она протягивала к нему свои нежные тонкие пальчики. Никто не понял, не догадался, что это значило – только он, только она. Никто не понял, почему голос девушки окрасился нежностью, когда он бережно взял ее ладони в свои.
Они медленно шли к школе, глядя друг другу в глаза, и пели. Глупо, конечно – но никто не решился обсмеять. В простых и вроде бы привычных словах песни гремели, метались и рвались на волю такие незнакомые и мощные чувства, что слушателей запросто могло прошибить на слезу. Да и прошибло, кстати: учителя шмыгали носами и отворачивались, завуч по учебной части в открытую прослезилась, и даже директриса слушала с недоверчивой улыбкой. Что называется, повезло: начало песни как раз совпало с окончанием ее речи. Получилось, как будто так и было спланировано: выступление директрисы закончить песней о школе. А иначе б не сносить им головы.
– Друзья? – шепнула ему возле школьного крыльца Эвелина.
– Даже больше! – кивнул он, спрятав недоверчивость поглубже.
И чуть не добавил, кто именно «больше». Заклятые враги. Но это и так было им понятно и в озвучивании не нуждалось. И, кстати, вовсе не мешало дружить. В дружбе главное – взаимоуважение, а с этим делом у них всё было в порядке.
– А я думал, Пушкина учить не буду, – хмуро сказал ему в школе Типун. – А он, оказывается, умным мужиком был! Теперь почитаю. Скажи, а на фиг вообще нужна правда? Я не засну сегодня! Как он там? Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? Обалдеть. Вован, ну кто тебя просил правду говорить, блин?! В репу ему дать!
– Володя, как прекрасно вы с Эвелиной выступили! – восторженно заявила в классе учительница. – Так всем понравилось! Это обязательно надо сделать традицией!
Он представил, как отныне первого сентября ученики будут шагать парами в школу, с отвращением горланя дурными голосами, и поморщился. Ну разве так создаются традиции? Так традиции убиваются! А то, что сотворили они с Эвелиной – уникальный случай и вовсе не то, чем выглядело! Ну как можно возвести в первосентябрьскую традицию объяснение в любви?!
Кстати, о традициях. Всё же он добился кое-чего и в этой неудачной реинкарнации! Доказательство случилось в этот же день, на классном часе. Прогремели в коридоре торопливые шаги, распахнулась дверь, и в проеме встал Валух.
– Вольнисты пришли! – радостно сообщил он.
Класс беспокойно загудел. Школа вольной борьбы была не то чтобы их извечным врагом, а, скорее, паразитом. И кто сказал, что спорт воспитывает и облагораживает?! Вообще непонятно, с чего бы физическая сила и ловкость влияли на нравственность! В данном случае, например, спорт просто являлся оружием в руках жестоких и циничных бандитов, и то, что бандиты были детьми по виду, ничего не меняло по сути. Банда спортсменов исподтишка, но очень эффективно и профессионально терроризировала и грабила школьников.
– Чего сидим? – рявкнул Валух. – Эй, Вован, как там у вас в ансамбле? Щас…
Толстяк высунулся в коридор, набрал в грудь воздуха и взревел на всю школу:
– Дом мой – храм-м-м! Осиянный светом-м-м!
Далеко в коридоре скрипнула дверь, и недовольный басок осведомился:
– Чего там?
– Вольнисты пришли!
– А… щас…
Восьмиклассников словно волной вынесло из класса, и где-то наверху загрохотал пол под весом очень рослых, очень злых старшаков… и только Володя подскакивал на стуле и тянул вверх руку.
– Чего тебе? – растерянно спросила учительница.
– Мариванна, можно выйти? – вежливо спросил он.
– Ну… выйди – только недолго!
– Это вряд ли, – честно предупредил он. – Мне еще последствия разгребать.
И пулей вылетел в дверь.
Он не опоздал – вольнистов только что осадили и окружили. И теперь не представляли, как их взять. Борцы славились своей жестокостью, и никто не хотел, чтоб ему первому сломали руку…
– Пропустите специалиста, – недовольно сказал Володя.
Он пробился в первый ряд. Накачанный рослый парень самоуверенно улыбался ему в лицо. Кажется, его звали Валентин. Печально. Именно эта компания отличалась тупостью и агрессивностью. С такими не договоришься – и не запугаешь. Отбитые об ковер бошки напрочь утратили инстинкт самосохранения. Ну и как таких взять?
И тут его осенило.
– А знаешь, я понял, как победить превосходящего противника! Даже если он – из технологического послезавтра! – сообщил он радостно прямо в ухмыляющееся лицо. – Так просто всё! Трупами завалить!
И рванулся вперед. Кто-то всегда должен идти первым. Называется – вожак…
А еще вожак должен быть подготовлен – это для того, чтоб пойти первым больше одного раза. Ну, он был подготовлен. Поступи непредсказуемо! Потому он рванулся на самого мелкого бандита, но в последний момент тормознул, развернулся и прыгнул ногами вперед на лидера. Что ж, он обманул бдительность Валентина и попал – а толку? Боец только качнулся да сделал шаг в сторону. Зато на мгновение отвлекся. Ну, а в следующее мгновение в борца врубился плечом атакующий Марусюк, за ним остальные – и все смешалось…
– Приходите еще! – предложил потом борцам измятый и отплевывающийся от земли Володя. – Будем рады.
От своих ему в этот раз досталось больше, чем от бандитов. Насмерть не затоптали, и то хорошо. Ну, это со страху, простительно.
– Спасибо за приглашение! – откликнулся Валентин, отмывающий разбитое лицо в маленькой лужице.
Володя поглядел на него и понял, что этот – придет. Ничему таких мордобой не учит.
И они разошлись – до следующей встречи.
Вот как надо создавать традиции.
Глава пятая
Дребен Хист. Где эти гномы?!
Степная конница уходила без предупреждения. Самозваный император даже слова не успел выкрикнуть из заготовленной речи. Офицеры недоуменно переговаривались и поглядывали на Хиста: мол, вот какие порядки в новой армии? А Хист надеялся лишь на то, что в лучах встающего солнца не будет видно, как он побурел от стыда и злости. Вот что опять задумала эта бешеная Асиа? И предположений нет даже, куда сорвались степняки!
Потом в голове у Хиста щелкнуло озарение – видимо, на мгновение перестал думать о женщинах. Вспомнился странный военный совет в усадьбе Гончаров, в такие далекие, благословенные времена… и дикое заявление дурачка о том, кто будет бить эльфов!
Самозваный император поежился. Бить жалкой кучкой степняков целое государство эльфов – самоубийство! Но теперь Хист по крайней мере знал, что сказать. И мог сказать. Потому что раковины на яйле заработали, и еще как! Хоть что-то на этой яйле оказалось хорошим.
Опция усиления звука в раковине Хиста теперь была. После того, как в раковине пошарились эльфы, там вообще много чего появилось. Хист игрался с раковиной полночи, даже Яха разобиделась и ушла спать к родителям – но успел проверить лишь малую часть возможностей. Ничего, война закончилась, и времени для игр теперь навалом. И с раковиной, и с Яхой…
– Герои! – многозначительно произнес Хист, и вибрирующий конус воздуха перед самым лицом разнес заявление далеко за пределы парадного строя. – Мои несгибаемые, суровые герои! Мы – победили! Так наслаждайтесь миром – ибо мир краток! А для кого-то вообще – неуловимое мгновение между боями! Зрите – конница уже уходит! Я даже не могу сказать о ее цели – так она страшна! А потом – и наш черед! А цель – еще страшнее будет! Так наслаждайтесь, герои! Пока дышим, пока живем – наслаждайтесь!
Хист оглядел строй и понял, что несколько… увлекся. Лица героев выражали что угодно, только не желание наслаждаться. Пожалуй, если б не неприступная корона яйлы, так бравые воины уже разбегались бы по империи…
– Расходитесь и отдыхайте! – великодушно разрешил Хист. – И… по ящику пайкового алкоголя на подразделение!
Вот и выступил. Сказать, чтоб несогласные с императором уходили, пока он из их голов курган не соорудил, Хист что-то не отважился. Было у него ощущение, что тогда войско не удержала бы и неприступная корона яйлы…
– Джайгет! – тихо сказал он пограничнику. – Получается, ты вроде старший по войску… так что рули! Чтоб порядок был – как у тебя в отряде! И, это… отправь вослед степнякам толковых бойцов. Как бы добровольцами. И чтоб по раковине ежедневно докладывали, что там и как!
– Уже! – хмыкнул пограничник. – «Ночные коты» сразу за конницей ушли. Но я еще от каждого подразделения добавлю – для надежности.
Хист неловко кивнул, поняв, что указывает профессионалу, и отправился в свой шатер. Вот и еще одна проблема, с профессионалами. Для чего профессионалы вообще нужны? Чтоб император сваливал на них самую дрянную работу, естественно. И чтоб они с этой работой больше к императору не лезли, а сами, сами… То есть профи – самостоятельные, уверенные в собственной непогрешимости личности. Таким не укажи – они уверены, что лучше всех знают, как им исполнять свою работу! Правильно, кстати, уверены. Не указывать? А как тогда держать императорскую линию? Работа – она по-всякому исполняться может! Вот Любей, к примеру, тоже считал, что управляет своей частью профессионально, и вырастил в результате сброд воров и лентяев. Зато офицеры обогатились – и в этом смысле, конечно, управление было вполне профессиональным! Так что – проблема. Что обидно – решение существовало, еще со времен Люмера Царственного. Берешь профессионалов, не подходящих императору по стилю работы, и сооружаешь из их голов компактный курган…
Хист содрогнулся и торопливо шагнул в свой шатер. Как будто можно убежать от собственных, все более заманчивых, мыслей.
А в шатре Яха, одетая лишь в белый подбронник, азартно гонялась с палкой за Урсашем. Спецназовец лениво уклонялся и корчил Яхе рожи, дзуда бесилась и наскакивала… а Хист стоял за пологом и ревниво наблюдал. Наконец гиганту надоело, он поднырнул, провел «мулинэ», бережно уронил дзуду на спину и осторожно устроился у нее на груди.
– Сдаешься? – полюбопытствовал Урсаш.
Яха подрыгалась для виду, убедилась, что гиганта не сдвинуть, и с наслаждением раскинула руки.
– Может, и сдамся! – улыбнулась она. – А на каких условиях?
– О, соображаешь! Сейчас подумаю. А ты бы что хотела?
– Поцеловать? – с надеждой спросила Яха. – А то прошлый раз на шлепок договорились – а у меня потом синяк… у вас же у всех ладони железные!
– Интересные у вас тренировки, – обронил Хист и прошел внутрь. – А я всё удивляюсь ее успехам. А у нее, оказывается, стимул.
Спецназовец поднялся, улыбаясь. Таким добродушным здоровяк на памяти Хиста выглядел впервые.
– Да какие успехи? – буркнул он смущенно, поднимая дзуду. – Меня ни разу не победила.
– Потому что нечестно! – возмутилась она и ласково шлепнула Урсаша по бронированному плечу. – Ты тяжелее! Таких, как я, две нужно, чтоб побороть!
– Да было б неплохо, если две! – хмыкнул Урсаш. – Да где еще такое же чудо найдешь? Ну, тогда тренируйся с Лапой, он полегче…
– Ага, знаешь, какие у Лапы условия? У меня потом грудь болит от этого Лапы…
– Тогда с Кучерявеньким, – предложил Урсаш и бросил мгновенный взгляд на помрачневшего Хиста.
– А Кучерявенький зацеловал, губы опухли! – откровенно призналась дзуда и поплелась переодеваться за полог. – Проиграла – целуйся, такое у него условие. Так я на ногах, считай, и не стою, всё под ним… не, Ворта, я лучше с тобой буду тренироваться. Ты хотя бы…
Яха вдруг смутилась, покраснела и быстренько скрылась за занавесью.
Спецназовец неловко отвел глаза. Хист стоял, опустив голову, похлопывал клинком по сапогу и молчал. Между ними словно кошка черная пробежала. В смысле, белобрысая Яха…
– Не понял, чем тебя Яха не устраивает как императрица, – тихо бросил Хист спецназовцу. – Тебя и вас всех. Вы ее целуете, тискаете по-всякому… скоро кого-нибудь и на императорском ложе с ней обнаружу!
– Вот это вряд ли! – осмелился подать голос здоровяк. – Мы же понимаем, что зарубишь!
– А то бы и в постель пролезли?
– Император, – осторожно сказал Урсаш. – Ты… очень правильно сделал, что Яху нам на хранение передал.
– Правильно?! – тихо изумился Хист. – Это Кучерявенькому – правильно?!
– Император! – вздохнул Урсаш. – Ты о себе думаешь, а я – о своих ребятах. Да, правильно! Лапа хотя бы с девицей играть научился! Подумаешь, грудь намял! А знаешь, сколько крови на его руках? Он же Лапа! У него коронный прием – шеи сворачивать! И не только воинам! Он закоснел в убийствах! А тут – Яха. Мальчик на живого стал походить! Или тот же Кучерявенький… да и я сам, если на то пошло!
Хист неуступчиво молчал.
– Армия как-то неправильно устроена, – пробормотал Урсаш. – Звереют мужчины от убийств. И забывают, для чего им оружие в руки дадено. По другому как-то надо… а как?
– Да известно как – как в крепях Кыррабалты! – примирительно буркнул Хист. – А пока… может, бордель вам подогнать? Верблюд Южное ущелье контролирует, можно бы…
– Сравнил бордель с Яхой! – возмутился здоровяк. – Яха лучше! То есть… в смысле… да тот же Лапа бордель в первую ночь передавит, за продажность! А Яха – девочка невинная, чистая, мы за нее жизни отдадим! Хист, я серьезно прошу – не забирай от нас Яху! С кем мы играться будем, э?
– Но вы же всерьез ее соблазняете! – тихо обличил спецназовца Хист. – Я сам видел!
– Но она же не поддается! – так же шепотом возразил Урсаш. – А поцелуи не считаются! От них детей не бывает! Ну, Дребен, ну умерь ты свою ревность…
– И как я буду выглядеть в глазах всего войска? – уныло вопросил Хист.
– Как герой! – обрадовавшись, заверил спецназовец. – Представляешь, каждое утро Яха будет выползать из твоего шатра, губы опухшие от поцелуев, грудь тоже… на руках синяки и царапины, ножки еле передвигает, и такая характерная истома в движениях, и пошатывается, и легкая поволока в глазах – каково, а? А специфические звуки и стоны из шатра мы тебе всей группой обеспечим, уж не сомневайся…
Хист переменился в лице, и «Кулак императора» быстренько скользнул к выходу.
– Мой император, благодарю за великодушное решение! – проорал он снаружи и исчез.
– Дребен, ты из-за меня с Вортой поругался, да? – робко подала голос Яха, появившись из-за полога. – Ты не ругайся. Не буду я с ними тренироваться.
Хист вздохнул, подошел и обнял будущую императрицу.
– Не будешь, – задумчиво пробормотал он в родное теплое плечо. – Но хочется.
– Ну… да, – смутилась Яха. – С ребятами весело. И они меня тренируют, честно!
– Да видел я, как они тренируют…
– Ой, ты разрешаешь, правда? Дребен, какой ты умница! Как поцелую сейчас!
Хист пораженно уставился на свою подругу, силясь сообразить, или его за полного идиота принимают, или Яха вовсе не так простодушна…
– Ну, зато в армии героем будут считать! – ничего не насоображав, утешился Хист и легонько повлек дзуду обратно за полог.
– Э, Дребен, а вот мама ругается за то, что мы с тобой на одном ложе делаем! – опомнилась Яха, неискренне пытаясь освободиться.
– Да пустяки! – легко соврал Хист. – От этого детей не бывает!
– Да? Ну тогда ладно… Ой, а чего там смотришь? Это мне Ворта вчера синяк поставил! Правда, он медведь? Такой забавный!
– Аийя-каргана! – прошипел в сердцах Хист. – Точно под ложем пора любовников проверять!
И он на полном серьезе наклонился и заглянул. Вернее, попытался. Яха, девочка не из маленьких, коварно набросилась на него со спины, пытаясь провести какой-нибудь из освоенных с Вортой приемов и завалить его на ложе. Естественно, Хист чуть не сломался и рухнул, Яха сверху… и тут события понеслись стремительно. Для начала на них с размаху бросилось здоровенное бронированное нечто, по виду так вылитый боец группы спецназ по кличке Лапа. Потом… наверно, бойцу чем-то прилетело по почкам, потому что Лапа взвыл, но прикрывать императорскую чету не перестал, даже наоборот сильнее растопырился. А за пологом в шатре вскипела яростная схватка, кто-то голосом Урсаша в сердцах помянул ит-тырк-кнорк , хрустнуло…
Хист выбрался из-под Яхи и живого щита, быстро огляделся. У императорского ложа действительно лежал «Кулак» и шипел от боли. От метательных топоров бойца спасла трехслойная броня. За оборванным пологом спецназовцы торопливо рубили кого-то мечами. И снаружи шатра тоже происходило эмоциональное и быстрое действие…
Все же «Кулаки императора» были настоящими профессионалами – Хист даже не успел выхватить саблю, как всё было кончено.
– Гномы, – ответил на невысказанный вопрос Урсаш. – Это были гномы, командир. За Яхой приходили. Или за тобой. Не дает им покою пророчество! Вот же дурь! Оно, может, еще и не исполнится!
– А что ж топорами, а не магией? – только и смог пробормотать Хист. – Магией они бы нас враз!
– А кто им позволит? – удивился спецназовец. – У нас и против магии спецсредства есть! А тяжелые вооружения Верблюд заблокировал – да и не решится Старшинский совет на тяжелое вооружение…
Изрубленных террористов вытащили. Полог повесили на место. Яху в окружении бронированных бойцов увели к Гончарам. Урсаш хозяйски прошелся вокруг императорского ложа, огляделся.
– Извини, командир, но спать отныне ты станешь с охраной, – серьезно сказал Урсаш. – То есть с Яхой, конечно… но и с охраной тоже! В другой раз Лапа может и не успеть! А нам император с топором промеж лопаток не глянется. И тем более Яха. Как ее с топором на спину опрокинешь? Так что…
Хист потемнел лицом и опасно опустил голову.
– Гномы, говоришь? – прошипел он. – С охраной, говоришь, спать? Аийя-каргана… Где Джайгет?! Войску – немедленный сбор!
– Зачем? – недоуменно спросил Урсаш.
– Гномов бить! – рявкнул Хист. – Я им покажу покушения! Я им покажу спать с охраной! На яйле хозяева – мы! Здесь наш дом! Где эти бородатые?! Зарублю!
Хист вынесся из шатра, взлетел на степняка… и очень скоро девственные травы яйлы упали под копытами тяжеловозов! Жалкое воинство самозваного императора отправилось бить целое государство гномов. И, в полном соответствии с утренним обещанием императора, их цель была еще страшнее!
Санниэре – и еще один взгляд на пророчество…
Он сидел на кургане, злой на весь мир. Божественные знаки – а на самом деле результат безграмотной работы в исполняющей системе – болели мерзко. Ха! А стигматы настоящих верующих – тоже результат безграмотности? Ну и чем тогда восхищаемся? В смысле, если обобщенно полагать стигматами любое яркое отклонение… Ой, блин, больно! А не бери женщину для утешения на колени, когда сам выть готов! Тем более когда за спиной мнется перепуганная юная жена – в смысле, очередная…
Он посмотрел на посеревшее лицо Асиа и понял, почему она все время шевелилась, корчилась, отчего ее голова то и дело задевала шрам на животе – и тогда боль становилась ослепляющее резкой.
– Лечение твое – дрянь! – прошипела сквозь зубы Асиа. – Тоже мне, божественное вмешательство называется! Ты, Аркан, только убиваешь хорошо! Какой идиот назвал убийство профессией?! Ничего не можете нормально сделать, д-дармоеды… Творец этот косорукий… слепил мир как попало… и сыночек в него пошел… Аркан! Да сделай хоть что-то, я лежать не могу! И сидеть, и ходить! Мне больно!
– С кишками по траве лучше было? – огрызнулся он. – Ну, я могу назад отыграть! Ножик есть! И не толкайся, мне тоже больно!
– А, ты и себе не можешь помочь? – через силу усмехнулась Асиа. – Значит, верно считали в Ожерелье Океании, что убийцы – лишнее звено в структуре профессий! А я, дура, не верила. Ах, спецназ, какие герои! Глисты нездорового общества, а не герои… И как вы с Творцом миром управляете, непонятно… уй, да что ж оно так дергает?! Аркан! Не можешь вылечить, так убей! Или я тебя сама убью!
Он поколебался и все же возложил руки на ее живот, тем более что одежды не мешали. Это что же за удар такой незнакомый, что распорол от лобка и до груди? Экстрим форс, чтоб им сгореть! Правда, они и сгорели… непонятно от чего. А потом их еще и дозорные затоптали.
Что-то явно изменилось – и заработало. И оставалось надеяться только на то, что хуже не станет. Эти придурочные эльфы даже к системе нормально подключить не смогли! Спасибо им, конечно, за жизнь такой прекрасной женщины… и дать бы по башке!
Синяя схема помигала и исчезла. Что бы он ни сделал с Асиа, исполняющая система решила, что процесс завершен. О! Стигматы перестали болеть! Вроде простое событие – боль ушла – а какое счастье! Счастье – оно на простом и держится… Э, а чего это Асиа молчит? И, кажется, не дышит… вот это вылечил – раз и навсегда! Придурочные эльфы, дебилы от бессмертия, подключить нормально не могли…
– Уф! – блаженно вздохнула женщина и села. – Отпустило. Рожать и то легче. Надо было тебя еще у сосновых островов прибить, лекарь недоделанный! Хотя как раз там прибила…
– Тебе-то с чего смерти бояться? – усмехнулся он. – Все равно воплотишься где-нибудь.
– Вот этого не знаю, – серьезно сказала Асиа. – Творец как-то не известил, для чего оставил меня в бренном мире. И насколько. Я, как умираю, каждый раз от страха трясусь! Тебе проще: воины справедливости свою работу не переделают. А я? Для чего я в бренном мире? Чтоб блистать на тусовках в Ожерелье Океании? Помоложе была – так и считала. А сейчас думаю – вряд ли. Страшно… В этот раз выпал шанс взять судьбу в свои руки – так саблю в живот получила! Незабываемый опыт, конечно, но…Бр-р!
– Не понял, – заметил он, уводя разговор с болезненной темы. – Шанс – в чем?
Асиа остро глянула на него и промолчала. Понятно. Информация – высшая ценность…
– Когда-то на яйле жили люди, – все же заговорила она. – И неплохо жили. Потом захотели жить еще лучше, распространили свое влияние на степь…
– Потравили реки и стали брать в рабство, – поправил Санниэре, поняв, к чему клонит женщина.
– Да, и что? Весь мир так жил! В Южных царствах и похуже бывало! Но только к ахархо явился Черный Аркан – и изолята не стало! И даже язык моего народа забыт! Никто не прочитает надписи на путевых столбах – разве что я… да ты! А потом было Ожерелье Океании. Прекрасно развитое общество, космическая цивилизация… а какие там были дансинги! И блистала там некая красотка, чье имя неважно…
– Не помню! – озадаченно признался он.
– …Не важно! Важно то, что когда ей остался один шаг до высшего общества, явился некий Йак, воин справедливости, а на самом деле просто вожак отбросов и распоследняя жестокая сволочь…
– …у которого убили по тюрьмам всех друзей, невесту и старого учителя…
– Может быть. И что? Тюрьмы везде есть. И в них убивают. Вообще на дне общества часто убивают. Если умен, не надо жить на дне! Но Йак почему-то возмутился! Именно тогда, когда некой красотке остался один шаг… и во что превратилась прекрасная цивилизация? Есть разные мнения… но последний шаг красотке делать стало некуда. По причине отсутствия высшего общества как такового. Что случилось на Эрде, напомнить? О, не надо. Тогда Арктур? Профсоюзные войны…
– Не я.
– Не ври. Ты меня преследуешь! Вот и сейчас, когда до королевы мира остался один шаг… ведь тебе даже убивать не потребовалось! Один шрам во все лицо – и моим планам конец! Чего может достичь женщина с обезображенным лицом? Ни-че-го. Судьба женщины – хрупкая вещь! Уйдет красота, или хотя бы молодость – уйдет всё! Тело мое – победное оружие, а ты его сломал! Я чем место под солнцем теперь завоюю?!
