Текст книги "Тэтэ (СИ)"

Автор книги: Владимир Буров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Картофель с ананасами? – спросила Альбина и стала одеваться. – Разве это едят?

– Понимаешь, люди едят две вещи. То, что надо и то, что им хочется. Всем хочется котлетку с апельсиновым соусом, но они думают, что так не едят. Я думаю, здесь тебе стесняться некого. Ешь картофельное пюре с дополнительным гарниром из консервированных ананасов. И Котлетой по-Киевски. Все это надо есть вместе.

Альбина подошла к столу и удивилась, что пюре горячее.

– Как тебе удалось сохранить его горячим? – спросила она. И не дожидаясь ответа, продолжала: – Где обещанный апельсиновый соус?

– Я это сказала только для примера. Апельсинов нет. Но вечером будет апельсиновый соус.

– Ты в Чечне была когда-нибудь? – спросила Альбина. Так, как бы, между прочим.

– Нет. А что мне там делать? Я нефтью не занимаюсь.

– Никогда, никогда не была?

– На самом деле никогда, – ответила Лариса. – Во сне, кажется, была. Представляешь, бывает приснится такая чушь. Уши вянут. Мне кажется, я ездила в Чечню. Я все пыталась вспомнить, зачем?

– И зачем?

– Пирожки бабушке отвозила.

– У тебя есть бабушка в Чечне?

– Да откуда?

– А когда ты там, говоришь, была?

– Не помню точно. Недавно.

– Но не вчера?

– Нет, конечно.

– Мне кажется, я нашла твои деньги. Можешь купить свой ресторан.

– Теперь поздно. Из дома меня выгнали, а его, наверное, уже купили.

Альбина пошла в душ. Перед дверью она спросила, где охранник, который вчера водил их в Сказки Андерсена.

– Уехал на работу.

– Ладно, я сейчас приму душ и пойдем искать твои деньги.

В восемь часов вечера они сели за столик. Не успели сделать заказ, как появился Валера.

– А он как узнал, что мы здесь? – спросила Лариса, не глядя на Валеру.

– Я не знаю.

– Может у него есть деньги?

– Да откуда?

– Как откуда? Наверное, опять поймал кого-нибудь.

– Да ладно вам. Мы же вчера договаривались, – сказал Валера.

– Ты что-нибудь помнишь? – спросила Лариса.

– Нет, я не помню, – ответила Альбина. – Да у него и денег, наверное, нет.

– Денег нет, – ответил Валера, – зато есть натура. – Он достал оплетенную бутылку красного сухого вина и палку сырокопченой колбасы.

– Как паек выдают, – сказала Лариса.

– Надо сказать, чтобы порезали. Ты можешь, это сделать? – Валера протянул Ларисе палку колбасы.

– Официантов я никого не знаю. Двое были, да их уже уволили. Персонал это проблема. Схожу к поварам.

– Не надо, – Альбина протянула колбасу, проходящему мимо официанту. – Порежь.

– Не могу, меня сразу уволят.

– Нам, что, ее руками ломать?

– У нас нельзя со своим, – ответил официант.

– Ладно, убери, – сказала Альбина. – Потом съедим. У меня есть деньги.

Пока готовили заказ, Альбина пыталась понять, как Лариса отсюда попала в Чечню.

– А ты можешь спросить у поваров про пирожки?

– Что я могу спросить?

– Ну, спроси, жарили они для тебя пирожки?

– Валера, налей мне вина – сказала Лариса.

Охранник опять вытащил оплетенную бутыль. Он налил всем по полному фужеру. Но выпить они не успели. Подошел официант и сказал, что свое пить нельзя.

Валера налил еще один фужер и подал официанту.

– Возьми себе, после работы выпьешь.

– Меня точно выгонят из-за таких клиентов. Ну, ладно, я возьму. Надеюсь, у вас только одна бутылка с собой?

– Одна, – ответил Валера.

– Я могу отнести вашу колбасу на кухню, там порежут. Правда, немного придется оставить поварам, – добавил официант.

– Спасибо, не надо, – сказала Лариса, – я сама схожу.

Официант ушел. Они выпили по полфужера.

– Ты меня за ненормальную принимаешь? – спросила Лариса и вытерла салфеткой рот. – Как я им скажу про пирожки? При мне… – она запнулась. – А почему ты думаешь, что я здесь… При чем здесь этот кабак?

– Он называется Сказки Андерсена?

– Да.

– Значит, это именно тот самый кабак, откуда ты пирожки к бабушке носила. Я детектив. Знаю.

– Ты здесь выспрашивала? – спросила Лариса. – Когда только успела? Это было больше недели назад. Да, это тот самый ресторан. Его я должна была купить. Не знаю, как ты это могла узнать. Здесь ведь были не в курсе. Я стажировалась инкогнито. Может, ты давно за мной следишь? Ты кто такая? Зачем ты за мной следишь?

– Я просто новый Шерлок Холмс, – спокойно ответила Альбина. – И добавила: – Я могу все узнать.

– Кроме непознаваемого, – сказал Валера.

– Еще один Лобачевский, – сказала Лариса.

– Эйнштейн воровства в Универсаме, – сказала Альбина.

– Я Эйнштейн? Это ты Эйнштейн, а я…

– Ладно, ты просто охранник Универсама. Налей еще и я пойду на кухню.

Они еще выпили. Без закуски. Вот работают. Лариса спустилась на первый этаж. Работал как раз Русик. Впрочем, он работал каждый день.

– Вы че, ассорти мне не сделали? – спросила она сходу.

– Какое? – спросил Русик. – Нам никто ничего не говорил.

Оказалось, что заявка упала под холодильник.

– Вот, я же вам объясняла, надо заставлять официантов не только писать, но и все говорить. Мы уже по два фужера вина выпили, а фруктового ассорти как не было, так и нет. Кстати, порежьте еще вот эту колбасу. – Она прошлась по кухне. Как спросить про пирожки? Да пусть думают, что хотят. Глупо вообще-то спрашивать про пирожки, которые здесь никогда не пекут. Фритюрница есть, но в ней готовят только картофель фри. – Пирожков нет?

– Что? – спросил Русик и подал ей две большие тарелки нарезанной колбасы. Лариса решила идти ва-банк. – Ты мне пирожки жарил?

– Когда?

– Не знаю. Наверное, когда я здесь работала.

– А ты здесь работала? – Лицо у Русика было совершенно серьезное.

– Да ну тебя. – С тарелками в руках Лариса пошла к выходу. Она прошла дверь и заглянула в окошечко раздачи. Она ждала смеха, улыбки, но лицо шеф-повара было серьезно. Он выдержал ее взгляд.

Лариса была настолько удивлена, что даже не заметила подмену. На тарелках был дешевый сервелат. А ее сырокопченая колбаса осталась на кухне. Это заметил Валера.

Он сразу набросился на Ларису:

– Ты что принесла? Где колбаса? Это не сырокопченая.

– Вот подлецы! – воскликнула Лариса. – Они не нарочно. Просто это уже рефлекс.

– Да-а, – протянул Валера, – сюда даже со своим прийти нельзя.

– Они не получат зарплату, если будет недостача. В общем, чего я буду вам рассказывать. Ясно, что здесь надо не просто всех разгонять, надо менять систему. – Она помолчала. Потом продолжала: – А про пирожки им ничего не известно.

– Странно, – сказала Альбина.

– Странно только то, что я удивилась такому ответу. А ведь другого не могло и быть. Хорошо еще, что я не спросила этого шеф – повара про Красную Шапочку.

– Про какую еще Красную Шапочку? – быстро взглянула на нее Альбина.

– Ну, ты сама говорила мне про Красную Шапочку… – Лариса перестала жевать банан. – Разве нет?

– Что-то я не помню. Мы должны попасть в подвал. Здесь есть подвал с пустыми бутылками?

– Не знаю. Но пройти туда можно. Спуск находится рядом с кухней. Дверь налево.

– Пойдем, сходим. Там покурим.

Они спустились в подвал. Никто даже не обратил на них внимания.

– Где-то здесь должны быть пустые бутылки, – сказала Альбина.

– Пойдем туда, – Лариса махнула рукой.

Они нашли металлические ящики с пустыми пивными бутылками, отодвинули их и нашли дверь.

– Закрыто на крючок с той стороны, – сказала Лариса.

– Я взяла с собой расческу, – ответила Альбина.

– Ты знала, что здесь крючок с той стороны?

– А ты как думаешь? Если я взяла с собой расческу, значит… – она не договорила, потому что крючок упал, и дверь открылась.

– Куда мы попали?

– Здесь нет ничего! – воскликнула Альбина.

Пока они осматривались, появился Валера.

– Вы куда пропали? – сказал Валера, появляясь в комнате.

– Ты за нами следил, что ли? – спросила Альбина.

– Нет, я просто тоже хотел покурить.

– Смотри! – воскликнула Лариса. – Нет двери. Ты зачем захлопнул дверь? – повернулась она к Валере.

– Я вроде не закрывал ее, – пролепетал Валера. – Да вы не туда смотрите. Вон же она! – Он показал рукой на дверь.

– Фу! – выдохнула Лариса. – А я уж испугалась. Только мне кажется, она была с другой стороны.

– Тут уж не поймешь, где какая сторона, – сказал Валера. – Все стены одинаковые.

– Что-то мне здесь не нравится, – сказала Лариса. – Давайте уйдем.

– А что здесь страшного? – спросил Валера. – Комната, как комната.

– Эта комната была заперта изнутри, – сказала Лариса. – Как это возможно.

– Ее заперли, потом вышли через вторую дверь, – сказала Альбина. – Хотя, собственно, какая вторая дверь? Она здесь всего одна.

– Давайте уйдем, – сказала Лариса, – мне как-то не по себе.

Лариса толкнула дверь и ступила на горячую землю. Она не поверила своим глазам.

– Назад! Назад! Назад! – закричала она. Но было поздно. Альбина и Валера уже вышли вслед за ней.

– Где мы? – спросила Альбина. – Ничего не понимаю.

– Давайте быстрее назад! – закричал Валера и рванулся к двери. Он попытался открыть ее, но на двери не было ручки.

В это время несколько пуль просвистели над их головами.

В нас стреляют! – закричала Лариса.

– Давай расшибем эту дверь! – крикнул Валера. – Он с разбегу прыгнул на дверь, но ничего не вышло. Дверь выдержала.

Рядом разорвался снаряд.

В двадцати метрах был окоп. Они побежали туда.

– Смотрите, все убиты, – сказал Валера. – Что это за место?

Ответа он не получил. Сзади разорвался снаряд.

Они начали отбивать атаку. Немцы шли цепью.

Уже два часа они втроем держали оборону. Здесь было четыре пулемета и много ящиков пулеметных лент.

– Здесь готовили серьезную оборону, – сказал Валера.

– Здесь был склад оружия, – сказала Альбина.

– А я думаю, здесь нас ждали, – сказала Лариса.

– Они начинают обходить нас слева, – сказал Валера. Он вытер лоб и закурил.

– Дай мне тоже сигарету, – сказала Альбина.

– И мне. – Лариса повернулась на спину.

– Последняя, – невозмутимо произнес Валера.

– Надо где-то достать сигарет, – сказала Лариса.

– Пойди, поищи, – сказала Альбина.

– Ты что? Я не буду обыскивать труппы.

– Тогда покурим одну на троих.

Они докурили одну сигарету и начали расползаться. Лариса осталась на месте, а остальные потащили за собой тяжелые Максимы. Немцы были еще далеко.

– Я ничего не понимаю, – сказал полковник. – Где командир СМЕРШа?

– Идет сюда, – ответил начальник штаба. – Да они виноваты, Семен Иванович. Напоролись коньяка, нажрались шоколада и не доделали работу.

– Ты прав, Дмитрий Львович, обленились падлы.

Вошел майор Симонов, командир отряда СМЕРШа. Пятьдесят его ребят ночью работали на объекте Склад.

– В чем дело, товарищ Симонов? – сразу спросил полковник Романов. Майор не успел даже сесть. – Ваши орлы не сделали свою работу. Вы хоть понимаете, что срываете наступление двух армий?

– В чем дело, Семен Иванович? – спросил майор Смерша. – Объясните. – Он только что проснулся. Даже кофе не пил еще. А был сейчас у них и шоколад, и кофе, и отличный французский коньяк, и американская тушенка. Был даже пшеничный хлеб. Неделю назад разведчики бригады Романова напоролась на бронепоезд немецкой дивизии Мертвая Голова. Все немцы были переодеты в новую красноармейскую форму с золотыми погонами. Где они ее только взяли? Наверное, сами пошили. Уж очень хорошая была форма. Степан, старшина разведроты, даже сказал, когда докладывал командиру разведгруппы:

– Форма, я вам скажу, новая, с иголочки. Сидит, как на немцах, товарищ капитан.

– Не мятая? – спросил командир спецразведгруппы капитан Моисеев.

– Да, Вася! Я сам удивился. Как будто эту форму только что надели.

– Я думаю, американцы прислали нам по Ленд Лизе приличный материал, – сказал сержант Старцев.

– Какой еще Лизе? – не понял рядовой Крылов.

– Не прикидывайся дураком, Крылов, – сказал Степан. Рядовой действительно прикидывался. Еще три месяца назад он был лейтенантом. Но нарушил приказ командования и был разжалован в рядовые.

– За что? – спросил тогда лейтенант.

– Скажи спасибо, сука, что тебя не расстреляли прямо перед строем, – ответил ему майор Симонов. – Ты сорвал операцию.

– Да ничего я не срывал.

– У тебя был какой приказ?

– Приказ? – Алексей Крылов задумался.

– Ты приказа не помнишь? – майор стукнул кулаком по столу. – Ну и дисциплина! Я бы тебя расстрелял лично.

– Я помню. Надо было отбить атаку немцев и держаться насмерть на занятых позициях.

– Ты выполнил этот приказ?

– Так это… я…

– Отвечай на поставленный вопрос, – майор прошелся по комнате и встал за спиной Алексея.

– Нет.

– Все. Иди. Видеть тебя больше не хочу, падла. Если бы не полковник Романов, я бы тебя шлепнул, – майор вынул пистолет и покачал стволом перед носом уже бывшего лейтенанта.

Несмотря на недоверие начальника Смерша, Крылова взяли в разведроту. Даже в спецотряд из восьми человек. Отряд этот ходил в дальние рейды.

Крылов отбил атаку пехоты. И его бойцы сразу пошли вперед. Практически без боя они заняли немецкие укрепления. Приказано было держаться до последнего.

– Вряд ли, кто придет нам на помощь, – подумал лейтенант. Он послал несколько человек в город узнать, какие хоть примерно там сосредоточены силы. У него был один парень со знанием немецкого языка. Его прозвали Герр. По-русски его надо было бы звать Гера. Герман. И он доложил лейтенанту.

– Мы случайно подслушали разговор. В городке только мотоциклисты. А на подходе танки и секретные ракетные установки.

– Шестиствольные минометы?

– Двенадцатиствольные. Похожи на Катюши. Я сам слышал. Они похожи на наши Катюши.

– Чтобы из них стрелять они должны будут выдвинуться на эти позиции. Значит, немцы бросят сюда танки.

– Вообще, что угодно бросят. Могут смести нас несколькими залпами из этих секретных установок, – сказал Герман.

– Здесь будет ад. Ад, где никто не спасется. Мы не продержимся и часа.

И Крылов решил сам атаковать. Вся рота продвинулась вперед и заняла позиции по бокам дороги. Они едва успели залечь. Через полчаса показались мотоциклисты. Мотоциклы БМВ быстро приближались. На дороге умещались по два мотоцикла с коляской. Их было очень много.

– Сколько ты их насчитал Герр? – шепнул лейтенант.

– Больше ста мотоциклов. И похоже, это не все.

Отряд был разделен на три группы. Одна должна была начинать с первых десяти мотоциклов. Они захватывали автоматы и патроны. Потом начинали быстро продвигаться в сторону города, где ехали и ехали мотоциклы. Вторая группа расстреливала свой немногочисленный боезапас по следующим десяти мотоциклистам. А третья работала, как чистильщик. Если возникнут какие-то неувязки, они помогут. Эта группа не занималась захватом оружия. А в автоматах и патронах была главная проблема. Ни того, ни другого просто не было. Только винтовки и пистолеты. Всего один Максим и двести патронов к нему. Гранат двадцать штук на роту. Сколько они могли бы продержаться с таким вооружением в окопах за городом? Час? Да меньше.

Сразу же началась такая кутерьма! Мотоциклы наезжали друг на друга, люди падали под колеса. Некоторые были задавлены перевернувшимися тяжелыми трехколесными машинами. Назад повернуть было невозможно. Рассредоточиться тоже. Было одно место напротив завода. Крылов сам лежал здесь. Он боялся, что немцы успеют разъехаться на этой площади и тогда рота будет разгромлена за полчаса. Они проиграют. Нельзя было устраивать специальных препятствий для мотоциклов. Немцы сразу бы обратили на них внимание. Уже через пять минут после начала боя, немцы поняли, что надо разъезжаться по площади.

Лейтенант посмотрел, как первая группа разоружает мертвых, и опять повернулся к пулемету. Он дал первую короткую очередь, потом длинную. Три мотоцикла встали. Они преградили хороший выезд на площадь. Еще несколько мотоциклов остановились. Перед ними был поросший кустиками уступ в полметра. Немцы начали толкать мотоциклы, пытаясь съехать с дороги. Только водители сидели на мотоциклах. Все остальные их толкали.

Крылов посмотрел вправо. Бойцы с пулеметами и автоматами бежали к нему. Лейтенант посмотрел на остаток ленты. Меньше метра. Уже примерно двадцать мотоциклов преодолели уступ и начали продвигаться по площади. Несколько пуль подняли фонтаны земли рядом с ним. Две ударили в щиток. Он расстрелял остаток ленты. Еще две машины встали, несколько повернули назад. Но остальные выехали на хорошее покрытие и помчались прямо на него. Еще десяток мотоциклов пытались заехать на уступ у дороги.

В роте был одни снайпер. Он находился в третьей группе. И вся эта группа пока безмолвствовала. Понятно. Чего им стрелять. Точнее, чем им стрелять? У каждого в этой группе было по три патрона. Только у снайпера было десять. Уже вторая группа разбила следующие десять мотоциклов и собирала оружие. Но среди них уже были потери. Передние немцы вели по второй группе пулеметный огонь из колясок. По бегущей первой группе стрелять им было неудобно.

– Ну что там снайпер, мать его?! – воскликнул Герман. Он лежал рядом с лейтенантом.

– Он решает, куда бить, – ответил лейтенант. – По мотоциклам, которые движутся на нас или по группе немцев, уничтожающих вторую группу. Туда и сюда нельзя. Надо обязательно сделать несколько залпов. Иначе толку не будет.

Снайпер, командовавший третьей группой, отдал приказ стрелять по немцам, которые расстреливали вторую группу.

– Вот сволочь, – сказал Герман, – после первого залпа. – А мы здесь должны подохнуть.

– А иначе у нас не будет второй группы, – вздохнул лейтенант. – И мы проиграем этот бой. Ведь у первой группы патроны скоро кончатся.

Да, снайпер отдал приказ своей группе стрелять по головному отряду немцев. Но сам он открыл огонь по мотоциклистам уже мчащимся к тому месту на площади, где лежали лейтенант, Герман и еще несколько бойцов. Когда первая группа добежала до лейтенанта, снайпер успел остановить девять мотоциклов. Только один раз он промазал. Попал в сидящего сзади водителя автоматчика.

– Дальше, дальше бегите! – закричал Крылов своим людям из первой группы. У большинства из них были в руках автоматы. У некоторых ручные пулеметы, снятые с мотоциклов.

Они пробежали еще немного и только тогда открыли шквальный огонь по немецкому отряду мотоциклистов. Они могли бы лечь. Но бойцы были настолько захвачены, опьянены схваткой, что остановились, и по команде:

– Огонь! Огонь! Огонь! – нажали на курки. Правда, все слышали только первое слово. Потом они уже не слышали ничего. Автоматчики и пулеметчики только видели фонтаны крови и куски человеческого мяса. Некоторые долетали до них. Кровь лились на гимнастерки, мясо шлепалось о сапоги. Они уступали место только летящим по воздуху перевернувшимся мотоциклам. Немцы были уже так близко, что первая группа расстреливала их практически в упор.

От беспрерывной стрельбы раскалились стволы. Кровь шкворчала на оружии, как масло вместе с водой на перегретой сковородке. Патроны скоро кончились, а немцы все ехали и ехали.

– Сколько их здесь?! – воскликнул Герман.

– Ты сам считал, – сказал лейтенант. Он нажал на курок нагана, но выстрела не последовало. Все, патронов больше нет.

Началась рукопашная схватка. А второй группы все еще не было. Если бы снайпер принял другое решение, их бы тут точно замочили.

Бойцы бросались на сидящих в колясках пулеметчиков, на водителей, даже на задних автоматчиков. Как им это удавалось, непонятно. Когда подоспела немногочисленная вторая группа, от первой осталось меньше половины. Немцы тоже озверели. Поливали из своих автоматов во все стороны. Уже не разбирали, где свои, где чужие. Лейтенант увидел Германа и отшатнулся. Одна рука у него болталась, как у клоуна на ниточке, в другой он держал немецкий штык.

– Семь человек завалил этим штыком, – сказал Герман. – А вы кровь с лица вытрете, – добавил он. – И клочки мяса у вас в волосах.

Лейтенант отшатнулся. Из груди Германа выпрыгнул, как черт из преисподней черный штык. Почему он был черный, непонятно. Кровь булькнула у основания штыка и брызнула в лицо Крылову. От неожиданности он споткнулся и упал. И вовремя, потому что немец, заколовший Германа сзади, выстрелил. Пуля бы точно снесла лейтенанту полчерепа. Но он упал, и пуля попала в кого-то сзади. Дотошный немец вынул штык, охнув печально, переводчик свалился. Немец в каске навис над Крыловым. Лейтенант нащупал что-то под левой рукой. Это был Вальтер. Кто-то выронил его в пылу схватки. Или был убит. Он схватил винтовку за ствол и направил пистолет в лоб немцу. Бах. Бах. Бах. Патроны в Вальтере еще были. Развалилась голова у противника пополам, или на три части, лейтенант не видел. Он встал на карачки и блевал, блевал и блевал. Грязь, вонь и ранение в голову отключили его сознание.

Третья группа смогла вооружиться и расстреляла оставшиеся экипажи. Человек десять немцев сдались в плен, но их убили. Они подняли руки, но ободранный, окровавленный снайпер только покосился в сторону двух автоматчиков. Он не остановил их.

– Мы сдаемся, – сказал один немец.

– Да, да, – сказал другой. – Мы сдаемся.

– Че он говорил-то? – спросил один автоматчик другого после расстрела.

– Спрашивал, когда обед, – ответил второй.

– А я думал, он сказал, что еще не завтракал, – ответил второй, и они рассмеялись. Потом начали шмонать еще теплого противника.

А что им еще делать? Своего-то ведь не осталось ничего. Да и не было его.

Немцев было перебито в этом бою более пятисот человек. Рота потеряла две трети своего личного состава. Они захватили очень приличные трофеи. Кроме мотоциклов, автоматов, пулеметов, биноклей, фотоаппаратов был шнапс и тушенка. А главное сигареты. Шоколад тоже был, но съели его сразу прямо в городе оставшиеся в живых бойцы. Ничто не могло их удержать от этого пожиранья шоколада. Организм, видимо, очень требовал. До невозможности.

А потом? А потом суп с котом. Всех оставшихся в живых отправили в штрафбат, а их командира разжаловали в рядовые.

Лейтенант действительно сорвал грандиозный план. Секретные ракетные установки немцев не были захвачены. После разгрома большой колонны мотоциклистов танки и ракетные установки повернули назад. Они не решились прорывать укрепления русских в этом месте. Они даже не стали заходить в город. Он перешел к русским. Как было написано в официальном отчете:

– Без боя. – Ушли немцы и все. Покинули по неизвестной причине.

– Мы хотели победить, – сказал лейтенант на первом допросе. – В окопах мы не продержались бы и часа. У нас ни патронов, ничего вообще…

– Это не твое дело, падла! – рявкнул особист. – Что надо, что не надо вам было иметь. Сказали стоять насмерть, ты и должен был там сдохнуть. А теперь люди из-за тебя погибнут. Он, видите ли, немцев остановил своей вшивой ротой. Победитель! А нам надо было, чтобы они прорвались!

– Че, мы их напугали так, что ли? – хватило ума спросить у лейтенанта.

– Я те, сука, порассуждаю, – майор схватился за кобуру, но вовремя вспомнил, что он здесь не один. Заседала целая комиссия.

И хоть в официальном рапорте было сказано, что немцы сами оставили город, все знали, что захвачено много оружия, мотоциклов и так далее. Как бы потом наверху там не вспомнили про этого лейтенанта. Командир бригады полковник Романов сказал, что берет Крылова под свою ответственность, в разведку.

Все восемь разведчиков подползли к бронепоезду на тридцать метров.

– Зачем он здесь встал? – сказал Степан. – Непонятно.

– Надо проверить, может это все-таки русские? – сказал капитан Моисеев.

– Как? – Степан подполз поближе. – Если мы кого-то грохнем, это могут заметить.

– Надо послать кого-нибудь в бригаду. Там наверное знают, может ли здесь быть русский бронепоезд, – сказал сержант Старцев.

– Это слишком долго, – сказал капитан. – Два дня пути. А если не поверят, так и вообще… Нет, мы должны сами выяснить, что это за состав.

– Жаль погиб мой немец Герр, – сказал Крылов – он бы послушал, что говорят эти люди.

– У нас есть человек, который знает немецкий. Гоген, – позвал капитан. Этот парень имел прозвище Гоген, потому что любил рисовать нелепые фигурки. И к тому же он знал не только немецкий, но и французский. Любил поболтать с солдатскими массами о Ван Гоге, Пикассо, Гогене, Моне, Сезанне, Тулуз Лотреке. Гоген называл даже одного человека солдатскими массами. Некоторые пожимали плечами и совершенно не понимали, почему Гоген до сих пор не в штрафбате. – Крылов и Гоген, пойдете и узнаете, кто это. Если вас не будет через двадцать минут, мы придем на помощь. Если вы завалитесь, выпустите красную ракету. Тогда мы уйдем, и будем знать, что это немецкий бронепоезд.

Они поползли. Дверь в третий вагон была открыта. Теплый желтый свет попадал в тамбур, и можно было представить себе, что происходит в вагоне. Возможно, там едят тушенку и пьют шампанское. На самом деле там ели настоящую телятину и пили французский коньяк. Крылов поднялся в тамбур и подал руку Гогену.

– Странно, почему нет часовых? – тихо сказал Гоген.

– Они с другой стороны, – ответил Крылов. – Бронепоезд сейчас тронется. Отсюда не слышно, что говорят в вагоне, – добавил бывший лейтенант. Приоткрой дверь и послушай. Я встану в тамбуре.

Не успели они распределиться, как дверь открылась, и появился распаренный офицер. Эта была девушка. Гоген поздно это понял. Он получил удар пяткой между ног и тихо загнулся. Крылов повернулся, потому что девушка сказала по-русски, но с акцентом:

– Свинья.

Он едва успел нагнуться. Девушка ударила ногой и попала в дверь соседнего вагона.

Если она ударит еще раз, подумал Крылов, я уже больше не встану. Он схватил девушку за ногу, и она упала. Ее голова оказалась у ног Гогена. Но он все еще не мог помочь Крылову Алексею.

Девушка обхватила ногами голову Крылова. Он понял, что сейчас будет задушен. Алексей попытался освободиться, но это было просто невозможно. Ему хотелось позвать на помощь, но он не мог. Только хрипел и пытался руками развести ее ноги. Если бы не помог Гоген, пришлось бы бывшему лейтенанту попрощаться с жизнью. Художник превозмог боль внизу живота и ударил даму немецким автоматом по голове. Потом упал на нее, положил автомат ей на шею и начал душить.

Дама отпустила, наконец, Крылова. Ноги были ее главным рабочим инструментом. Прежде чем совсем отпустить Алексея она так стукнула его пяткой около уха, что он отключился. Теперь эта девушка смогла сесть Гогену на голову. Она изогнулась как колесо.

– Гретхен, – услышал Гоген едва различимый голос. Гретхен сидела у него спине, как ведьма. Она обвила его голову руками, и свернула бы ее, но генерал сказал:

– Возьми его живым. – Он смог сразу оценить ситуацию.

Гогена затащили в вагон. Через несколько секунд Гретхен появилась опять. Она увидела Крылова, но уже в последний раз. Автоматная очередь выпустила ей кишки. Крылов перестарался. Он разрядил всю обойму.

Алексей поскользнулся. Поэтому он нечаянно открыл дверь в вагон, а автомат еще не перезарядил. У Гретхен вывалились кишки, к стенам прилипли кусочки мяса, пол был залит кровью, как маслом. Но это спасло Крылову жизнь.

Генерал выстрелил два раза, и только потом понял, что противник лежит. Алексей лихорадочно пытался вставить новую обойму в немецкий автомат. Генерал выстрелил еще раз. Пуля попала в железный косяк и рикошетом отлетела в салон. Это был командный пункт всего поезда.

А обойма все не входила в паз автомата. Генерал сделал шаг вперед и опять прицелился в разведчика. На этот раз он бы точно убил Алексея. Но Гоген застонал и отвлек внимание командира поезда.

Крылов, наконец, справился с обоймой, передернул затвор и короткой очередью перебил генералу руку, которая держала пистолет. Он вполз в вагон.

Гоген был тяжел ранен. Он отвлек генерала, и тот выстрелил ему в живот.

– Держись, – сказал Крылов, – тебя вылечат.

– Как? – прохрипел художник. – Кто? – добавил он.

– Врач есть в бронепоезде? – Алексей приставил ствол к лицу генерала.

– Слово на букву Х – вам, а не врач, – сказал эсэсовец на ломаном русском языке. – Он повернул, уже вставленный ключ и нажал большую красную кнопку слева от себя.

– Что это? – спросил Крылов.

– Слово на П с окончанием на ц – ответил начальник поезда и замолчал.

– Ты, что, русский? Или вас учили только матерным словам?

Генерал молчал.

– Встать!

– Пошел на хуй.

Или его неправильно обучили, или он думает, что мы другого языка не понимаем.

Он ударил генерала автоматом по голове и потащил к выходу. Странно, ему никто не помешал. Где все? А они спешно покидали поезд. Крылов увидел под вагоном убегающие ноги. Их было очень много. И делалось все почти бесшумно. Даже шепота нельзя было различить. И оружие ни разу не звякнуло. Натренированы. Или они были готовы к сигналу выгрузки. Скорее всего, были готовы, подумал Крылов. Он залез под вагон и увидел, что все в плащпалатках, автоматы не наперевес, а за спиной. Как же они стрельбы не слышали? Алексей не знал, что этот командирский вагон имел суперизоляцию. Выстрелов не услышишь.

Связанный генерал лежал в канаве. Разведчик опять полез в вагон. Надо было забрать Гогена. Но не получилось. Художник уже умер. Крылов осмотрелся. Он хотел взять коньяк, шоколад и мясо со стола, но передумал. Загнул у скатерти углы и завязал в узел. Два больших бутерброда с белой рыбой рука сама сложила вместе и сразу отправила в рот. Абсолютно свежий белый батон пружинил под окровавленными пальцами разведчика. Значит, у них здесь, в поезде, и пекарня была. Он уже хотел выйти, но остановился и допил коньяк из хрустального стакана.

Крылов положил скатерть рядом с генералом и опять полез в вагон. Он решил вытащить Гогена. Скорее всего, поезд заминирован и скоро взорвется. Надо его похоронить. Лучше похоронить, чем он сгорит здесь. Вася посмотрел на часы. Оставалось две минуты. И группа разведчиков во главе с капитаном Моисеевым двинет сюда. Еще через минуту они будут здесь. Три минуты.

Он потащил Гогена. И тут появилась еще одна телохранительница генерала. Она сходу ударила Крылова ногой в лоб. Хорошо еще, что он успел немного отклониться. Разведчик упал.

– У вас у всех такая привычка, бить сразу в лоб? – спросил он. Автомат был на спине. А пистолета у меня никогда и не было. Стоп! Разведчик вспомнил. Он забрал блестящий пистолет у генерала. Только куда его положил? И остались ли в той обойме патроны?

Крылов сунул руку в карман.

– Что? – спросила девушка по-немецки.

– Нет ничего. – Он хлопнул себя по карману. – Пустой.

– А второй?

– Второй? – разведчик вытащил блестящий пистолет генерала.

– Я размозжу тебе голову! – крикнула девушка.

– Ты узнаешь этот пистолет? – спокойно спросил Алексей.

– Это пистолет генерала, – сказала она.

– Если ты выстрелишь, он тут же будет убит.

– Где он?

– В канаве, рядом с вагоном.

– Брось пистолет и иди вперед!

– Нет. Алексей нажал на курок. Но раздался только звонкий щелчок.

Под конвоем эсэсовки в форме капитана русских войск Крылов вышел на откос.

– Ну, где он?

– Внизу!

– Не ври, там нет никого. Генерал! Генерал! – она пыталась в темноте разглядеть генерала.

А его в канаве уже не было. Двадцать минут прошли. Разведчики во главе с капитаном Моисеевым подошли к поезду. Они увидели немецкого генерала и оттащили его подальше, прежде чем войти в вагон.