Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Все то время, пока кентавры торговались (а делали они это яростно, словно от монетки самого мелкого достоинства зависела их собственная судьба и судьба их родных), а потом еще и выбирали другой товар, поскольку деньги в стойбище были абсолютно бесполезны, а менять товар на товар кентавры не желали по чисто экономическим причинам, – так вот, все это время Эльтдон рассматривал дуршэ. Тот отметил излишне пристальный взгляд незнакомца, но терпеливо дождался конца торгов. Спрятав руки в широкие карманы ярко расцвеченного халата, Годтар-Уф-Нодол лениво покачивал головой и торговался – не менее искусно, кстати, чем его партнеры. Но киноцефал делал это скорее для того, чтобы не терять авторитета – да еще, пожалуй, для собственного удовольствия.

Наконец вопрос с товарами был решен; обе стороны, довольные и уверенные в том, что остались в выигрыше, разошлись, унося с собой покупки, чтобы приготовиться к дальней дороге. Остались только дуршэ, эльф да Асканий. Кентавр рассказал Годтару-Уф-Нодолу, что Эльтдону нужно попасть в Бурин, и попросил от имени всего стойбища Левса взять с собой эльфа. Собакоголовый заявил, что для этого ему необходимо сначала переговорить с Эльтдоном с глазу на глаз – Асканий согласился и, сказав, что подождет решения на стоянке кентавров, удалился.

– Итак, – молвил Годтар-Уф-Нодол, снимая с себя халат и натягивая защитного цвета куртку, более подходящую для странствий по Дольдальмор Лиияват, – итак, ты желаешь попасть в Бурин.

– Да, – подтвердил Эльтдон, ничуть не греша против истины. – Желаю.

– Я согласен тебя взять, да ты, наверное, об этом уже догадался, небрежно заявил киноцефал, аккуратно складывая халат и пряча его в один из тюков на ближайшем парайезавре. Рептилия скосила левый глаз, следя за действиями хозяина, потом снова вернулась к прерванной трапезе, методично выдирая всякую растительность в досягаемых пределах. – Я возьму тебя, но прежде поклянись, что ты не станешь чинить вред каравану или же какому-то из его постоянных участников, а также клиентам, животным, а в общем – мне, потому что в каждом из этих случаев прежде всего пострадаю я.

– Клянусь. Нужно выполнить какой-нибудь ритуал?

– Нет, – ответил Годтар-Уф-Нодол. – Клятвы вполне достаточно. Если у тебя есть вещи, которые ты хочешь взять с собой, и желание попрощаться со своими знакомыми, ступай – у тебя есть полчаса. Потом караван отправится дальше, и, если ты опоздаешь – придется ждать еще два года.

Эльф поспешил к стоянке кентавров. Там уже все пришло в движение: его бывшие спутники собирались в обратный путь, торопясь поскорее вернуться к стойбищу. Завидев Эльтдона, они окружили его, чтобы узнать, чем же закончился разговор с дуршэ. Узнав, что все в порядке, кентавры стали прощаться с астрологом; кто-то подхватил и помог донести до каравана тюки с подарками – и вот уже не остается ничего другого, как вскарабкаться на корявую спину парайезавра и – в путь, в путь... Асканий смущенно хлопнул Эльтдона по плечу и ушел вслед за остальными кентаврами, не промолвив ни слова. Слова, впрочем, были бы только лишними.

Годтар-Уф-Нодол внимательно следил за происходящим, его искривленные губы не покидала чуть ироничная улыбка... хотя кто способен до конца разобраться в мимике киноцефала? Эльтдон укрепил свои тюки на нужном животном, а потом не утерпел, соскользнул на землю и подошел к дуршэ.

– Что-то не так?

– С чего ты взял? – невинным тоном откликнулся собакоголовый.

В своей защитного цвета куртке он смотрелся значительно лучше, чем в халате, – конечно, не так представительно, но зато меньше выделялся среди местных. Краем глаза дуршэ следил за тем, как о чем-то оживленно разговаривают седой тролль и кикмор. Тролль отрицательно рубил ладонью воздух, пресекая возражения болотника, и снова принимался в чем-то его убеждать. Но безуспешно – кикмор, судя по всему, не соглашался.

– Кажется, у вас проблема с проводником?

– У нас проблема с проводником, – поправил эльфа Годтар-Уф-Нодол.– На самом-то деле нашему проводнику только кажется, что у нас с ним проблема. В действительности же все давным-давно решено. Сейчас появится Мать и закроет єтот вопрос. Ее мы, собственно, и ждем.

– Мать? – переспросил Эльтдон. – Какая Мать?

– Ты не знаешь? – В голосе киноцефала прозвучал легкий интерес. – У кикморов в обществе главенствуют женщины. Поэтому... Да вот, смотри сам.

Действительно, со стороны поселка к беседующим направлялась неожиданно роскошная процессия, состоявшая из множества болотников. В центре этого парада шагала стройная женщина, которую, видимо, Годтар-Уф-Нодол и называл Матерью. Приблизившись к троллю и смутившемуся кикмору, она о чем-то спросила у последнего. Тот, потупясь, отвечал, потом быстренько юркнул к парайезаврам и больше не появлялся до тех пор, пока Мать с процессией не удалились. Кикмора же поговорила о чем-то с троллем и, подойдя к Годтару-Уф-Нодолу, завела длинную речь о том, что она рада была видеть его на своих землях... и все такое прочее.

Эльтдон дальше уже не слушал, – он снова вскарабкался на спину парайезавра. Моросивший до той поры дождик вдруг полил с ужасающей силой. Эльф спешно перепроверил, надежно ли запакована Книга, потом вытащил из общей неразберихи подарочного тюка плащ и надел его, поскольку легкая куртка уже не спасала от холодных плетей падающей воды. Так астролог и просидел на покатой спине рептилии до самого момента отправления.

Усилившийся дождь заставил Мать скомкать церемонию прощания – не теряя торжественности, матриарх удалилась; сопровождавшие ее болотники громко шлепали босыми ногами по вздувавшимся на глазах лужам и косились на парайезавров, которые лениво порыкивали на кикморов.

Наконец дуршэ отдал приказ, и погонщики засуетились, занимая места на зверях, выкрикивая команды; рептилии неохотно поднялись из грязи и двинулись в лес, не упуская при случае возможность сорвать с ближайшего куста приглянувшуюся ветку. Сам киноцефал дождался, пока с ним поравняется парайезавр Эльтдона, легко подпрыгнул и уселся рядом с эльфом.

– Итак, – сказал Годтар-Уф-Нодол, устраиваясь поудобнее, – итак, что же привело тебя в мой караван?

Эльтдон надвинул на лоб капюшон плаща, чтобы хоть немного уберечься от неприятностей, причиняемых дождем. "Хотя это, – подумалось ему, – в общем-то, мало что меняет". Вода все равно проникала под одежду и холодила тело, переплетала и склеивала мокрые волосы и – что самое неприятное каким-то неведомым образом добиралась до затылка и оттуда стекала за шиворот.

Дуршэ сидел, глядя прямо перед собой и ожидая ответа.

– Книга, – произнес Эльтдон и на мгновенье испугался, что киноцефал сейчас попытается отобрать у него это сокровище.

– Книга, – тихо повторил Годтар-Уф-Нодол. – Книга. Именно этого я и боялся.

всплеск памяти

Бурин – город величественный и старый, как сам мир. Это не вычурность языка здешних поэтов, это факт. Правда, если быть точным, город возник не одновременно с Нисом, а чуть позже, но это "чуть" настолько незначительно, что никто не желает обращать на него внимания. Просто Бурин стал первым городом в мире. Кажется, этого вполне достаточно.

Здесь все указывает на древние времена, времена до Ухода Создателя: и булыжные мостовые, и строгая архитектура каменных домов в несколько этажей, и сады с могучими старыми деревьями, и даже лица горожан, строгие и грустные одновременно. И неудивительно – большинство из них застало Зарю мира, и, если спросить буринцев, когда было лучше, тогда или сейчас, они, конечно, ответят "тогда". Хотя, может статься, просто память играет с ними в странные игры, обманывая собственных хозяев, ведь не зря утверждают мудрецы: всякое время хорошо по-своему. И отвратительно тоже – по-своему.

Годтар-Уф-Нодол не особенно задумывался над подобными проблемами, у него хватало собственных. Стать дуршэ непросто, на это ушло много, очень много ткарнов. Сначала ему пришлось наняться в караван Хратола простым подручным, этаким мальчишкой на побегушках, за одни только хлеб да воду. Так, по крайней мере, считал сам Хратол, угрюмый тролль, относившийся к маленькому киноцефалу как к домашнему животному – не более того. Но Годтар-Уф-Нодол уже тогда стал присматриваться к тому, как ведет себя толстый дуршэ, и учиться на его ошибках, запоминая все, что видел и слышал. А видеть и слышать за время, проведенное в чужом караване, довелось много чего. Иногда собакоголовый казался самому себе живой губкой, впитывающей все подряд. Поэтому неудивительно, что наступило время, когда киноцефал покинул старого тролля с небольшим кошелем за пазухой и знаниями в голове, которые были значительно дороже содержания того кошеля. Впрочем, последний тоже стоил немало – на нескольких парайезавров, партию товара и наемных рабочих хватило. А потом... Потом исчез маленький никому не нужный мальчишка-собакоголовый и появился уважаемый дуршэ по имени Годтар-Уф-Нодол. Правда, прежде ему пришлось рискнуть: все караванные пути были изучены и забиты конкурирующими между собой предпринимателями, так что не оставалось ничего другого, как искать свой собственный путь. Он и нашел, да не только нашел, а еще и сделал его прибыльным. Кое-кто сомневался, стоит ли ездить на такие дальние расстояния. Годтар-Уф-Нодол пожимал плечами и честно отвечал: не стоит. Вам не стоит, господа, ибо вы не сможете извлечь из этого выгоду. А я смогу.

Не верившие пытались пройти, казалось бы, уже проторенной дорогой – и неизменно оставались в убытке. Были даже такие, кто разорился после единственной подобной попытки, а киноцефал лишь пожимал плечами, мол, я же предупреждал. И как-то само собой оказалось, что на пути между Бурином и западными землями протянулся только один мост – маршрут каравана Годтара-Уф-Нодола. Дуршэ это вполне устраивало.

Его хорошо знали в городе, и, появляясь на местном базаре, киноцефал не рисковал затеряться в толпе точно таких же запыленных, загорелых купцов, крикливых и молчаливых, нервных и уверенных в себе, бедных и богатых. Все они были величинами переменными: сегодня есть – завтра нет, – он же оставался той постоянной, в которой никто не сомневался. И поэтому свои покупатели всегда находили караван с далекого запада, забирали загодя заказанный товар, благодарили, а иногда даже приглашали на чашечку цаха чтобы посидеть и спокойно обсудить условия следующей сделки. Известно ведь: два года – срок крайне малый, не успеешь моргнуть, а уж пролетел. Вот и стараются местные торговцы заранее решить возможные проблемы, уладить недоразумения, обговорить детали, скрепить все это рукопожатием и поспешить в лавку – распаковывать товар да выкладывать на прилавок, подсчитывая грядущие барыши. А тем летом случилось нечто странное. Киноцефал как раз отдал привезенный товар, договорился о будущих поставках и приказал паковать закупленное здесь – не ехать же, в самом деле, порожняком! – когда из толпы выделился и поспешил к нему старец в сером плаще с натянутым на самый нос капюшоном. Было ясно, что сей эльф не желает, чтобы его узнали, а, следовательно, его могли узнать. И Годтар-Уф-Нодол поневоле заинтересовался незнакомцем.

– Здравствуй, – сказал тот. – Мы можем поговорить с тобой где-нибудь в более удобном месте?

Киноцефал молча повел старика к ярмарочной гостинице "Приют почтенных". Это заведение предназначалось специально для приезжих торговцев, чтобы им было удобнее и отдыхать и работать. Сам Годтар-Уф-Нодол по достоинству оценил "Приют" и, приезжая в Бурин, останавливался только в нем.

Они миновали узенькую лестницу и каморку распорядителя под ней, оказавшись на втором этаже. Здесь, в небольшой, но уютной комнатке, и поселился дуршэ. Он ввел сюда старика и опустился в кресло, предлагая гостю самому выбрать тот из предметов мебели, который ему больше нравится, и присесть. Эльф отрицательно покачал головой. Вместо этого он подошел к окну, так что широкая прохладная тень протянулась от старца прямо к ногам Годтара-Уф-Нодола.

– Ты ездишь через множество безжизненных мест, где нет и следа цивилизации, даже в ее зачаточном состоянии. Теперь задумайся и скажи, способен ли ты вспомнить сейчас такой потайной уголок, где, однажды там спрятанная, небольшая вещь могла бы храниться долгие годы?

Дуршэ помедлил с ответом. Ему начало казаться, что он зря согласился выслушать этого эльфа, но... В конце концов, киноцефал может в любую минуту выставить старика вон.

– Да, я знаю несколько таких мест.

– Сколько ты хочешь за то, чтобы отвезти и схоронить там это? – Старик резко развернулся и извлек из-под полы плаща толстый том в зеленом переплете.

– Прежде всего я желаю услышать, почему, – Дуршэ внимательно следил за реакцией старика и заметил, как тот вздрогнул: – почему ты хочешь, чтобы я совершил это?

– Тебе предлагают деньги – думаю, подобного аргумента достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов, – отрезал старик. – Кроме того, могу гарантировать: никто не станет охотиться за Книгой или мешать тебе прятать ее. Прежде всего потому, что об этом никто не знает.

– Твоего слова недостаточно, – лениво, как он надеялся, промолвил киноцефал. – Ведь я тебя не знаю.

– Ты знаешь меня, – раздраженно сказал эльф, снимая капюшон.

... Некоторое время спустя, когда караван уже готов был отправиться в путь, дуршэ вышел из гостиницы, сжимая под мышкой увесистый сверток. Этот сверток он спрятал потом в одном из своих личных тюков и не доставал... целую неделю. Дело в том, что среди прочих черт киноцефалов особенно выделялось любопытство. Иногда – как, например, в случае с Годтаром-Уф-Нодолом – любопытство губительное.

5

– Хоу!

– Хоу! Хоу! Хоу! – закричали впереди, и парайезавры начали останавливаться.

Эльтдон, немного разбиравшийся в том, как командовать этими рептилиями, тоже крикнул "Хоу!" и натянул поводья.

Киноцефал уже спрыгнул на землю и спешил к голове каравана, чтобы выяснить, в чем дело. Эльфу подумалось, что услышать конец истории с Книгой в ближайшее время ему не удастся. Он поправил съехавший на затылок капюшон и мысленно выругался, когда часть собравшейся на воротнике воды от этого движения перелилась за шиворот. Потом, беспокоясь, не промокла ли Книга, Эльтдон снова принялся копаться в тюке и прервал свое занятие лишь когда услышал чавкающие шаги. Из тумана вынырнул раздосадованный Годтар-Уф-Нодол и, покачивая головой, словно не веря тому, что узнал, подошел к рептилии Эльтдона.

Встретившись с вопросительным взглядом эльфа, дуршэ хлопнул себя ладонями по бедрам:

– Сбежал!

Киноцефал уже намеревался было идти дальше, но Эльтдон остановил его:

– Кто сбежал?

– А? – рассеянно переспросил киноцефал. Потом, махнув рукой, пояснил: Проводник сбежал.

И прежде чем эльф успел задать еще один вопрос, зашагал прочь, громко оповещая всех о происшествии.

Это известие смутило многих, ведь без проводника они вряд ли доберутся даже до следующей деревни. Или – доберутся? Ждали, что же решит дуршэ, а тот, нахмурившись, молчал да стискивал побелевшими пальцами чашку с цахом. На вопросы отвечал невпопад, но не потому, что был невнимателен, – просто в то время, как все пытались сообразить, что делать дальше, он один размышлял над тем, почему сбежал кикмор.

Наконец седой тролль, тот самый, который договаривался с проводником, подошел к Годтару-Уф-Нодолу и заметил, что скоро стемнеет. Что решит дуршэ? Тот раздраженно махнул рукой и приказал двигаться дальше. В команде новичков почти не было, все в основном – старые караванщики; одним словом, дорогу до следующей деревушки как-нибудь найдут. Проблема в том, что Дольдальмор Лиияват не отличались постоянством рельефа, так что там, где полткарна назад была надежная тропинка, теперь могло находиться болото, но... не возвращаться же назад, в конце-то концов!

Эльтдон покачивался на спине парайезавра рядом с погруженным в размышления киноцефалом и пытался понять, насколько серьезна проблема встала перед караваном. Не задержит ли это его в пути? И не помешает ли узнать ту историю, которая прервалась так некстати?

Один лишь Годтар-Уф-Нодол размышлял о том, почему сбежал кикмор. И вправду, почему?..

Из-за непредвиденной и продолжительной задержки к ночи караван так и не добрался до следующей деревушки. Как ни старались погонщики, а все равно пришлось останавливать парайезавров, слезать в чавкающую жижу и спешить к дуршэ за дальнейшими указаниями. А тот лишь махнул рукой, мол, все сами знаете – и остался сидеть этакой живой скульптурой. Только рептилии, довольные остановкой и обстановкой – болото всегда оставалось их любимым укрывищем, – с сопением опускались в грязь, утробно перерыкиваясь между собой.

Лишь когда весь лагерь успокоился и у небольших слабых костров завязались разговоры, Годтар-Уф-Нодол обратил внимание на окружающее. Он зябко повел плечами и попросил цаху. Получив чашку с горячим напитком, киноцефал вылакал немного своим длинным языком и снова задумчиво уставился перед собой. Эльтдон решил, что окончания истории ему сегодня не услышать, и спустился вниз, к одному из костров, чтобы хоть немного подсушиться. В неспешных разговорах, с долгими паузами, которые заполняло потрескивание поленьев, промелькнул вечер. Эльф попрощался с новыми знакомыми и отправился спать все туда же, на спину парайезавра. Небольшие сиденья, укрепленные здесь с помощью веревок и лент, раскладывались в некое подобие кроватей. Жалкое, между прочим, подобие.

Годтар-Уф-Нодол уже лежал, укрывшись шкурами, но блеснувшие в темноте глаза подтвердили подозрение эльфа: дуршэ не спал.

– Что ты думаешь обо все этом?

– Очень не нравится, – честно признался Эльтдон. – У кикмора были какие-нибудь причины, чтобы сбежать?

– Нет, – ответил дуршэ. – Вернее, были, конечно, но я о них ничего не знаю.

– Но из-за чего-то он же спорил с тем троллем.

Киноцефал засмеялся:

– Из-за оплаты он спорил. – Потом, помолчав, добавил: – Вот это-то и тревожит меня больше всего. Кикмор не взял того, что мы ему должны. Он просто исчез. Соскочил с переднего парайезавра и убежал в чащу. И кричи "Хоу!" сколько угодно – болотник, он и есть болотник. Вот так.

В наступившей тишине было слышно, как какой-то гном ругает своего напарника, случайно пролившего цах на его ночные шкуры, – мол, чем теперь укрываться?! Другой голос оправдывался, что он не нарочно, но гном не желал ничего слушать. Он все продолжал ворчать, пока его наконец раздраженно не попросили заткнуться.

Годтар-Уф-Нодол только прицокнул во тьме:

– Раньше такого не было. Видно, не один я беспокоюсь. Команда взвинчена до предела. Нехорошо это, неправильно. – Помолчав еще немного, он произнес: – Не знаю, у меня такое чувство, будто что-то должно произойти. Стараюсь успокоиться, убедить себя, что все это чушь, но не спится. Хочешь дослушать конец той истории? А то я все равно не усну...

всплеск памяти

Прошла ровно неделя после странной встречи дуршэ с владельцем Книги. Больше терпеть Годтар-Уф-Нодол не мог. Он ни секунды не сомневался в правдивости слов старика в плаще, просто... Ну никому ведь не станет хуже от того, что он заглянет в этот растреклятый сверток! А кое-кому даже станет лучше. В конце концов он, дуршэ, достаточно мудр, чтобы не сделать ничего плохого.

Книга холодила руки, шершавая поверхность обложки словно специально терлась о ладони, как будто желала, чтобы ее погладили. И открыли. И прочли.

Вначале текст не поведал Годтару-Уф-Нодолу ничего нового. Главы о Заре мира, о Создателе, о существах, им сотворенных, – все это киноцефал и так знал. Вот только... что-то было не так в этих строках, словно чего-то не хватало здесь. Но чего?

Дуршэ отмахнулся от этого ощущения, и так бы оно все и продолжалось... Создатель ведает до каких пор, если бы Сафельд, тот самый седой тролль, случайно не заметил, что киноцефал читает какую-то книгу. И, проходя мимо, не обронил всего одну фразу, просто так, безо всякой задней мысли:

– Ого, а книгу-то тебе подсунули порченую. Страниц не хватает.

Только тогда Годтар-Уф-Нодол заметил то, на что должен был бы давным-давно обратить внимание: некоторые страницы кто-то вырвал. Кто? Когда? Вернуться бы да спросить у старика в плаще, но... Он не мог этого сделать. Поэтому просто продолжал каждый вечер перед сном читать по несколько листов. Это уже вошло в привычку.

Однажды караван оказался в некоей деревушке, и, поскольку у тамошнего старосты как раз родилась двойня – случай небывалый, – пришлось кутить до поздней ночи, так что было уже далеко за полночь, когда Годтар-Уф-Нодол отправился спать, изрядно утомленный как дорогой, так и празднеством. Но заснуть, как это ни удивительно, не мог. Покрутившись какое-то время с боку на бок, он в конце концов встал и принялся искать в тюке Книгу. Сафельд, и на сей раз проходивший мимо, засмеялся:

– Старина, ты что – замерз? У тебя еще есть силы искать лишние шкуры? Ночь, конечно, холодная, но я, например, боюсь, что даже до сиденья не доберусь, а если и доберусь, то уж точно не стану его раскладывать, упаду и засну – пускай морозит меня сколько угодно. А ты, гляди ж, чего-то еще ищешь!

И вот тогда, стоя на коленях перед разворошенным тюком, Годтар-Уф-Нодол понял, что от Книги необходимо избавиться. Дуршэ не имел представления, почему она творит с ним такое, – просто знал, что пора, самое время отыскать болотце поглубже да помрачнее и швырнуть туда этот том в зеленой коже. И, поклявшись, что именно так и поступит, не стал читать в ту ночь ни строки. Наоборот, заснул, а проснувшись утром, обнаружил, что у него слишком много неотложных дел и с болотцем придется погодить. И погодил сначала день, потом еще один, потом еще неделю– все никак не подворачивалось удобного случая.

А потом он оказался в деревушке кикморов, и, беседуя о чем-то с Асканием, заметил, как, невесть почему из тюка, вроде бы надежно завязанного, выскальзывает и падает прямо в руки кентавру все та же проклятая Книга! А Асканий вцепился в нее и так упрашивал продать, что Годтар-Уф-Нодол не смог отказать.

Создатель, да ведь в дальнем стойбище томина будет похоронена лучше, чем в болотце!

Неужели он на самом деле в это верил? Наверное, нет. Просто... так уж получилось. А теперь Книга вернулась к нему снова.

6

Сафельд громко кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание дуршэ. Тот прервал рассказ и посмотрел вниз. Там, еле заметные в ночном полумраке, стояли тролль и невесть откуда взявшийся дождевик. Последний – долговязое, нескладное на первый взгляд существо – терпеливо ожидал, пока на него обратят внимание. Когда наконец это произошло, дождевик блеснул огромными глазами и... промолчал, предоставляя троллю говорить вместо него.

– В чем дело, Сафельд? – В голосе Годтара-Уф-Нодола звучало раздражение. На самом же деле дуршэ пытался скрыть за ним тревогу.

– Этот дождевик утверждает, что станет нашим проводником. – Тролль замялся, потом добавил: – Только сумма, которую он требует за свои услуги... она несколько высоковата.

– Скажи ему, что уже завтра у нас отбоя не будет от желающих занять эту должность за половину той платы, которую он требует.

Сафельд кашлянул.

– Что-то не так? – раздраженно поинтересовался дуршэ.

– Думаю, даже половину той цены, которую он назвал, мы не станем платить самому лучшему из проводников.

– Тогда просто скажи ему, чтобы убирался отсюда и не морочил нам голову, – заключил Годтар-Уф-Нодол.

– Я уйду, – неожиданно произнес дождевик. – И когда вы убедитесь, что в деревне никто не согласится быть вашим проводником, я снова приду.

Он развернулся и исчез во тьме, совершенно бесшумно. Эта деталь поразила Эльтдона больше всего, потому что астролог помнил, насколько вязкая вокруг почва. Сафельд же только развел руками и удалился, шлепая по грязи высокими кожаными сапогами.

Киноцефал перевернулся на другой бок, по всей видимости не расположенный продолжать повествование. Единственное, что услышал эльф в ту ночь от своего соседа – да и то он не был уверен, что это ему не послышалось, – было слово "Почему?". Признаться, Эльтдон и сам был бы рад услышать ответ на сей вопрос.

Уже утром обстановка немного прояснилась. Или наоборот – это ведь с какой стороны поглядеть.

В деревне, куда прибыл караван, их встретили вежливо, но не более того. А когда речь зашла о проводниках, старейшины прямо сказали "нет". И объяснять ничего не стали. Просто отказали и удалились – мол, вы, конечно, гости дорогие, но хозяева здесь мы, а следовательно, поступаем так, как считаем нужным.

Годтар-Уф-Нодол сдаваться не желал. Сафельд, посланный с тем, чтобы тайно подговорить кого-нибудь из деревенских на роль провожатого, вернулся нескоро. Но -один. Никто не желал вести караван через Дольдальмор Лиияват.

Киноцефал выругался и приказал отправляться в путь. В конце концов, дуршэ едет этой дорогой не впервые, так что добраться до более цивилизованных мест караван уж как-нибудь сможет. А уж там тракты, прямые да ровные, расстелются перед ними – ступай не хочу.

Когда передние парайезавры в третий раз недовольно зарычали, опять оказавшись перед глубоким оврагом (и откуда взялся? полткарна назад таких и в помине не было!), дождевик появился снова. Он подождал, пока погонщики развернут рептилий, и только тогда подошел к дуршэ.

– Тебе все еще нужен проводник?

Сафельд, оказавшийся поблизости, страдальчески закатил глаза. Сумма, названная вчера дождевиком, не укладывалась в сознании тролля. Такие цены... столько не стоил даже самый лучший парайезавр в Бурине в удачнейший из ярмарочных дней. Годтар-Уф-Нодол уже спрашивал у тролля о плате, так что теперь просто покачал головой:

– Это слишком дорого для нас.

–Ты уверен, киноцефал? – улыбнулся дождевик.– Может статься, через несколько часов ты переменишь свое решение.

Дуршэ тяжело вздохнул и спустился на землю, встав прямо перед насмешником. Внимательно оглядел дождевика с ног до головы:

– Объясни мне, что происходит, и тогда я, может быть, найму тебя. Должна же существовать какая-то причина всему, что здесь творится.

– Должна, – подтвердил дождевик. – И существует. Но не годится так вести дела. Угости меня цахом, сядь рядом – тогда и поговорим нормально, как положено.

– У нас нету времени, – холодно сообщил Годтар-Уф-Нодол. – Желаешь говорить – говори, нет – ступай откуда пришел!

Дождевик промолчал. Только склонил набок косматую голову, прислушиваясь к капающему, крикливому лесу, окружавшему караван со всех сторон. Киноцефал терпеливо ждал.

– Хорошо, я скажу, – согласился наконец дождевик. – Ты когда-нибудь слышал о лламхигин-и-дуррах?

Дуршэ скривился:

– Не только слышал, но и видел – мерзкие твари. Как-то раз (в позапрошлом году) парочка залетела сюда с южных болот. У нас в то время был проводник из ракушников, он нас и сберег.

– На сей раз даже ракушник вам не поможет, – заметил дождевик. – Месяца два назад лламхигин-и-дурры мигрировали сюда. Поэтому никто и не желает идти к вам в проводники. Не я один – многие видели деревни после того, как над ними пролетели лламхигин-и-дурры. Весьма... поучительное зрелище, если так можно выразиться.

– Понимаю, – поджал губы Годтар-Уф-Нодол. – Но скажи, чем же ты можешь нам помочь?

– Я колдун. И если заплатите, уберегу вас от этих тварей.

– Гарантии? – К дуршэ вернулась его купеческая хватка.

– Оплата только после того, как выберемся к тракту.

– Согласен. Когда нам ждать нападения?

– До завтрашнего утра можете считать себя в полной безопасности. После, впрочем, тоже, но с той лишь разницей, что завтра утром об этой безопасности позабочусь я.

Колдун поклонился и направился к переднему парайезавру, потом обернулся:

– Да, еще одно. Зовут меня Вальдси.

Киноцефал, недоверчиво покачивая головой, взобрался на спину эльфовой рептилии и уселся в шаткое креслице. Заметив удивленный взгляд Эльтдона, пояснил:

– Лламхигин-и-дурры – твари неприятные. Если они обоснуются здесь надолго, я буду вынужден менять весь маршрут. А-а, да что там говорить, сам увидишь!

Признаться, Эльтдон как раз предпочел бы услышать, но от него здесь, кажется, ничего не зависело.

Караван, ведомый Вальдси, продолжил движение, теперь уже без задержек.

Эльф надеялся, что Годтар-Уф-Нодол доведет до конца рассказ о Книге, но тот лишь махнул рукой, продолжая над чем-то напряженно размышлять. Эльтдону ничего не оставалось, как пожать плечами и обратить свое внимание на окружающее.

Дольдальмор Лиияват жили обычной жизнью, и им было глубоко наплевать на караван, продирающийся через колючую мокрую чащобу. Ветви деревьев плотно переплетались где-то над головами путешественников, так что солнечные лучи сюда попадали в очень ограниченном количестве. Их хватало ровно настолько, чтобы эльф мог разглядеть ближайшие широколистные кусты и узкую корчащуюся тропу под ногами парайезавра. Все остальное пространство силился заполнить собой серый туман.

Но если на зрительные картины Мокрые Леса были бедноваты, то уж звуками они сполна возмещали эту ущербность. Помимо чавкающе-чмокающих шагов парайезавров и их "бесед", состоявших из грубых рычащих нот, вокруг рождались и умирали тысячи и тысячи разнообразнейших звуков. Капанье, писк, шорохи, тонкие пронзительные выкрики "ай-ай-ай" какого-то местного насекомого, кваканье и сопенье, дикий хохот неведомой рептилии, чей-то шепот – все это напирало со всех сторон и, казалось, готово было разорвать барабанные перепонки путников, забираясь внутрь черепа. Но – удивительная вещь! – это же и убаюкивало, так что Эльтдон сам не заметил, как задремал той разновидностью полудремы, когда все, что слышится вокруг, мозг незамедлительно переделывает в логически связанные образы. Стоит ли упоминать о том, что подобная логика, кажущаяся естественной во сне, эльфа бодрствующего способна надолго вывести из равновесия?..

– Ах ты!.. – досадливо вскрикнул кто-то над самым ухом, и Эльтдон растерянно заморгал, силясь разобрать, в чем же, собственно, дело.

Сверху пролетело что-то массивное, задев его тонким хвостиком с кисточкой на конце. Эльф испуганно отшатнулся, заслоняясь руками от этого неведомого существа, с запозданием понимая, что мгновение назад видел крупную хвостатую жабу с широкими кожистыми крыльями. И между прочим, с кисточкой на конце хвоста! Такое даже в самом невообразимом сне не примерещится!

Годтар-Уф-Нодол снова прокричал: "Ах ты!.." – и попытался спрыгнуть на землю, но у него ничего не вышло. Словно какая-то невидимая нить привязала дуршэ к сиденью. Как, кстати, и Эльтдона. Как и всех остальных, кто сидел на парайезаврах. Только Вальдси бегал внизу, по грязи, и выкрикивал какие-то непонятные слова да размахивал в воздухе руками.

А над головами путешественников кружились, разочарованно шипели жабы целая стая летающих жаб с их смешными хвостиками. Потом Эльтдон увидел разинутую пасть одной из них – и всякое желание смеяться у него мгновенно пропало. Всю жизнь он был уверен, что жабы – существа беззубые. Даже та тварь, из-за которой он попал в пациенты к Фтилу, даже она обходилась только ядом, а здесь... Создатель! – полон рот зубов, да каких! тоненьких, острых, словно какой-то шутник иголок понавтыкал. Эльф судорожно вздохнул и покосился на дуршэ. Тот уже догадался, почему ему не удается покинуть свое место на парайезавре, и теперь внимательно следил за дождевиком. Эльтдон попытался было о чем-то спросить, но киноцефал только раздраженно покосился на астролога и бросил отрывисто: