Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Они отправились в пещеру Вдовой. Там уже сидел Скарр, изрядно перепуганный. Хозяйки и дочери не оказалось дома, они, как объяснил Хилгод, ушли сегодня с утра– но не в Пещеру, а на работу. Ренкр облегченно вздохнул. И решил, что пока нужно пересидеть здесь, переждать грозу, раз уж невозможно ее остановить.

А гроза бушевала долго, до самого вечера. Но это уже была стихия, организованная хитроумным искусником. Кэнхад завладел вниманием горян, и как-то само собой сложилось, что именно он занял место Одмассэна. Здесь и сыграла свою роль та группа сторонников, чьей поддержкой сумел заручиться новый предводитель. А одновременно и вэйлорн, ибо Кэнхад прежде всего делал упор на войну с долинщиками.

Тем неожиданнее показалось то, что через несколько дней он сам отыскал Ренкра.

8

Тот все это время просидел в пещере Вдовой, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Перечитывал свитки Всезнающего и сходил с ума от собственного бессилия. Но ничего не мог поделать. У всех с уст слетало одно: "долинщики – враги". Тем не менее большинство о Ренкре забыло.

А вот Кэнхад его отыскал. Днем, когда женщин не было в пещере, новый вэйлорн явился к Ренкру, внимательно огляделся и сел на кровать, рядом с долинщиком.

– Мы похоронили Одинокого, как он того заслуживал, – прежде всего сообщил Кэнхад. – И его имя оказалось последним в коридоре Памяти. Там не осталось больше места – но оно больше и не понадобится. Мы идем войной на долинщиков.

Ренкр вздрогнул и посмотрел на меч, лежавший неподалеку.

Кэнхад успокаивающе поднял руки:

– Нет, ты неправильно понял мои слова. Тебя-то никто не посмеет назвать врагом. Ты – герой. Во имя горян ты совершил многое, ты страдал, и я ценю это. Отныне ты можешь не опасаться ни кинжала, ни резкого слова. Ты – герой.

Ренкр хмыкнул:

– И что теперь? Я – герой. Но я хочу мира. А чего хочешь ты?

– Я тоже хочу мира. Все мы стремимся к миру. И это естественно. Но порой нам приходится ради мира обнажать меч. И это тоже естественно. Впрочем, тебе ли не знать этого?

– Да, – эхом отозвался Ренкр. – Мне ли не знать? Так чего же ты хочешь? Оставь словоблудие для других. Меня этим не обмануть.

– Что ты?! – воскликнул Кэнхад. – Как можно? Обмануть не обмануть – а проверить нужно. Теперь о деле, – произнес он уже более серьезным тоном. Мне нужно, чтобы ты помог нам. Ты жил в долине, ты знаешь, что и как...

– Нет.

– Не торопись с ответом, подумай, может быть...

– Нет. Это все?

– Все, – процедил Кэнхад, меняясь в лице. – За тобой придут. Или даже нет. Ведь ты на самом деле герой. Я не стану навлекать на себя позор, о нет! Живи. Интересно, как ты поступишь? Останешься здесь, с той, с которой прелюбодействуешь, или уйдешь к своим родичам, чтобы предупредить об опасности?

– И ты выпустишь меня? – презрительно усмехнулся долинщик.

– А ты уйдешь? – ответил ему точно такой же улыбкой Кэнхад. Сомневаюсь. Впрочем, через несколько дней это не будет иметь абсолютно никакого значения. Потому что я соберу войско быстрее, чем это сделал ты пару ткарнов назад. Практически, все уже готово. Так что удачи тебе, герой!

И он стремительно вышел наружу.

Ренкр протянул руку и сжал в ладони рукоять меча – сжал до боли в пальцах, до побелевшей кожи. Не помогло.

ЭПИЛОГ

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

1

– Не знаю, – покачал головой врач, покусывая пластмассовую дужку очков. – Не знаю. Вы еще слишком слабы. Я вообще хотел бы оставить вас, послать на обследование – ведь до сих пор неясно, что стало причиной такого странного приступа...

– Нет, – отрезал сидевший перед ним больной.

Он был бледен, но в глазах горела решимость. Однако это была не решимость сумасшедшего, отнюдь – она, скорее, свидетельствовала о безграничной уверенности этого человека в том, к чему он стремился; более того, в том, что он знает, как желаемого достичь. И врач по собственному многолетнему опыту знал, что остановить подобное стремление невозможно.

Он задумчиво посмотрел на очки, плотно сжав губы. Врач не хотел отпускать этого человека, прежде всего из-за непонятного приступа, который, собственно, и стал причиной его госпитализации. Но голыми руками не переломить металлический брус.

Врач вздохнул, решительно надел очки и пододвинул к себе бумаги.

2

"Домой, домой, скорее домой!" Человек с бледным узким лицом размашистым шагом преодолевал улицу за улицей, задевая плечами неосторожных прохожих. Он сдерживал себя из последних сил, цепко сжимая в кулаке собственной воли все то, что норовило рассыпаться, разлететься по сторонам – не собрать. Он сдерживался из последних сил, но – вот и двор, вот и лестница (проклятая лестница, слетевший деревянный поручень так никто и не поправил, он свисает вниз, лениво и вызывающе), вот и дверь – а вот и ключ к двери, вот он, лежал в кармане все это время, впиваясь зубцами в ладонь. Он с металлическим чавканьем вонзается и нехотя проворачивается в замке.

Дверь приоткрывается, и человек входит в квартиру, медленно и осторожно, словно хищник, учуявший охотника. Потом захлопывает за собой эту самую дверь и, хромая, держась за стены и мебель, подходит к плотному листу ватмана. Уже падая в кресло, впивается взглядом в детально прорисованный изгиб горного хребта на северном континенте.

Вскрикивает – и исчезает.

3

МЭРКОМ БУРИНСКИЙ

– Вам письмо. – Авилн протянул мне плотный конверт и замер у дверей, ожидая дальнейших распоряжений.

Я взмахом руки отпустил слугу и почти рухнул в кресло – сегодняшние события как следует вымотали мое тело и хорошенько вымучили душу. И не понять, кому больше досталось: телу или душе.

А началось все с очередного визита в Бурин каравана Годтара-Уф-Нодола.

Этого дуршэ я знаю давно, следил за его судьбой еще с тех лет, когда он поступил подмастерьем к Хратолу, старому караванщику и знатному пройдохе. Молодой киноцефал оказался достойным учеником своего учителя и избрал совершенно особый, до той поры никем не проторенный путь аж на самый запад Срединного, через весь материк. И добился потрясающих успехов.

Поэтому когда возникла необходимость изолировать Книгу, я не нашел лучшего исполнителя своего замысла. Зря, выходит, что не нашел...

Киноцефал заявился ко мне в башню утром, каким-то немыслимым образом миновав все посты охраны. Впрочем, чему удивляться – на то он и купец. Заявился и сообщил, что так, мол, и так, Книга таки пошла бродить по свету. Рассказал мне про собственные ошибки, про то, как едва не подпал под ее чары, рассказал про кентавров и про эльфа-астролога по имени Эльтдон.

– И где теперь этот Эльтдон? – хмуро поинтересовался я.

Дуршэ потупился:

– Не знаю. Может, жив еще, а может... Сейчас на западе творится всякая... муть. Одним словом, лламхигин-и-дурры мигрировали. И у нас проводник был, из дождевиков, – довел нас почти до самого тракта, да тут беда приключилась. Налетели эти лягушки хвостатые, налетели неожиданно, он не успел "колпак" поставить. И несколько парайезавров удрали. А дело было ночью, мои почти все спали, так что вместе со зверьми пропали и те, кто был на них. Несколько вернулось, а тот эльф сгинул.

– Вернее, вы его не нашли.

– Да, но вряд ли в той суматохе ему удалось выжить. Даже Вальдси (колдун наш) – и тот погиб.

– А как же вы исхитрились добраться до столицы?

– Сам не знаю. Хвала Создателю, то нападение лламхигинов было последним, иначе бы не беседовать мне сейчас с вами, почтенный.

– Понятно. Астролога, разумеется, вы не искали.

– Ну что вы! Облазили все заросли, но не нашли. Видимо, сожрали его жабы эти...

– Нехорошо желать подобного, но – видит Создатель – лучше было бы, если б ваши слова оказались правдой, уважаемый Годтор-Уф-Нодол.

На том мы с ним и распрощались. Ну что ж, Книга в конце концов упокоилась-таки в далеких западных болотах. Конечно, это не самый надежный из тайников, но, может, как раз там она будет храниться вернее всего.

А все же неспокойно на сердце! И письмо это – верчу его в руках, и кажется, что внутри какая-то недобрая весть.

Я позвонил в колокольчик, велел Авилну заварить цах. И не распечатывал конверта, пока не выпил две полные чашки. А потом – распечатал.

"Дорогой учитель! Поздравьте меня, я буду отцом!.." – и так далее. И никаких дурных новостей.

Я искренне порадовался за Элаторха и вскочил было, чтобы отправиться во дворец и сообщить эту великолепную весть Бурин-дору, но вовремя сообразил, что уж отцу-то принц написал прежде всего.

Ну что ж, не все в этом мире так плохо, как мне порой кажется.

Жизнь продолжается.

4

Здесь холодно, с небес лениво падают одинокие снежинки и тают, не достигнув земли. Некоторые оседают на его одежде, на волосах, опускаются на кожу. Человек с узким бледным лицом посмертной маски ругает себя за то, что не оделся теплее. Хорошо хоть, что карта, нужная для обратного пути, с собой. Такие карты у него почти в каждом кармане, так сказать, во избежание. Чтобы, в случае чего, сбежать.

Он внимательно смотрит под ноги, когда идет, – смотрит, чтобы не поскользнуться и не упасть. Здесь почти ничего не изменилось: все так же опасно, потому что все так же скользко, как и прежде. И это хорошо изменись здесь все до неузнаваемости, он бы не смог попасть сюда.

Человек с узким лицом идет к отверстию в земле, ударом ноги разбивает смерзшуюся корку льда и спускается в тоннель. Он пытается убедить себя, что тут теплее, но, даже если и так, он все равно мерзнет. Но нужно разобраться. Человек вздрагивает плечами, кутается в плащ, который был на нем, когда он попал в больницу, и шагает дальше.

Здесь темно, приходится держаться одной рукой за стену. Сюда уже проникли фосфоресцирующие насекомые. Они немного освещают коридор, но человека с узким лицом это не радует. Льдистые змеи, как только они появились здесь (как только он их создал), первым делом сожрали всех фосфоресцирующих насекомых. Значит...

Котлован представляет собой печальное зрелище. Собственно, котлована больше не существует. Он завален камнями – свод обрушился и похоронил под собой змей. Увы.

Если бы они, как раньше, приползали в котлован раз в ткарн, это стихийное бедствие, возможно, и не нанесло бы подобного урона. Но в последнее время каждая змея являлась сюда согласно своему собственному биоритму, так что примерно половина их погибла – но вторая половина, должно быть, уцелела!

Человек с узким лицом горько усмехнулся: уцелела, но надолго ли? Льдистые змеи, как и некоторые другие его создания, были задуманы так, чтобы, накопив некоторое количество энергии, передавать ее своему творцу. Для этого и существовал котлован. Темный бог не сомневается, что все выжившие змеи рано или поздно просто взорвались от переполнявшей их энергии, которую они не могли отдать. Он потерял, потерял навсегда один из значительнейших форпостов. Да, и эта странная пелена над Брарт-О-Дейном... Нужно в корне менять свою политику.

Интересно, а что, собственно, случилось с Горой? Но это можно выяснить потом, а сейчас необходимо вернуться, иначе он рискует подхватить воспаление легких.

Оказавшись дома, человек с узким лицом посмертной маски снимает плащ и направляется в ванную мыть выпачканные руки.

Жизнь продолжается.

ЭПИЛОГ

СТРАННИК

1

Я стоял, опираясь одной рукой о каменную стену ущелья, и смотрел прямо перед собой – в долину. Это была обычная долина, каковые во множестве встречаются на этом участке Андорского хребта: огороженная со всех сторон высокими горными пиками, с одним-единственным узким проходом во внешний мир.

Я был здесь уже однажды, но тогда попал сюда случайно, а сейчас пришел специально. Здесь я надеялся найти ответы на те вопросы, которые мучили меня с некоторого времени. С тех пор, как я явился в селение горян и не застал там никого. Абсолютно. Словно все разом собрались и ушли, покинув обжитые пещеры.

Куда? И почему?

Я не знал.

В коридорах было пусто, а в пещерах – темно. На входах уже не висели шкуры – их забрали с собой, как и все, что смогли унести. В гнездах торчали обгоревшие факелы.

Сюда уже пробрались мелкие твари и теперь испуганно разбегались прочь, стоило мне приблизиться. Я переночевал в одной из пещер, неуютной, темной и сырой. Каменная постель растрескалась; я отгреб в угол набившийся мусор, постелил плащ, но заснуть не мог. Все крутился с боку на бок, все чудилось мне, что снаружи бродят тени, разговаривают, шепчутся голоса. Я встал, зажег факел и пошел, не ведая еще сам куда. Просто не мог больше оставаться в этой пещере.

Через некоторое время я забрел в огромный зал со скамьями, поднимающимися кверху амфитеатром. Судя по всему, это была Пещера Совета.

Я приблизился к каменному столу, стоявшему в центре, провел ладонью по холодной поверхности, тревожа накопившуюся пыль. Пошел дальше. Невидимые твари возмущенно разбегались по сторонам при моем приближении.

Вскоре оказался в длинном коридоре. Стены здесь были испещрены надписями – это напоминало Площадь Героев в Хэннале. Я шел по коридору все дальше и дальше и только к концу начал внимательно читать выбитые в камне слова, с липким холодком страха ожидая наткнуться на одно очень хорошо знакомое имя. Слава Создателю, этого имени там не оказалось. Зато было три других, известных мне по рассказам Ренкра. "Мнмэрд", "Монн", "Одмассэн".

В мое сердце закралась шальная надежда. Ведь не исключено, что мальчишка жив и увел всех горян в Хэннал, чтобы воссоединить оба народа.

Я едва дождался утра и с первыми лучами солнца отправился вниз, в долину.

2

И вот я стоял и не решался шагнуть дальше. Почему-то вспомнился Кэр-А-Нанг, это странное создание, такое отчаянно-храброе внешне и такое добродушное внутри. Мы провели с ним достаточно времени, чтобы эта вторая, истинная сущность грифона проявилась во всей полноте.

Он доставил меня к хижине, в которой мы с Ренкром когда-то давно повстречали Свиллина. Там мне пришлось проститься со своим попутчиком и помощником, проститься и заплатить ту цену, которую я обещал. Ответ на вопрос.

всплеск памяти

Хижина выглядела еще печальнее, чем раньше. Время, как видно, вознамерилось доистребить это пристанище для случайных путников, решив, что нечего случайным путникам делать в этой области мира. Признаться, я со временем был полностью согласен.

Нарубив дров, я развел в очаге огонь и устроился ужинать.

Кэр-А-Нанг терпеливо дожидался, пока я закончу есть. Он посидел некоторое время в домике, потом тихонько вышел и принялся бродить по окрестностям, вспугивая мелких ящерок и бабочек. После, утомившись, грифон улегся на тракте, и те же самые бабочки: алые, голубые, зеленоватые и еще Бог весть каких цветов, словно одержимые любопытством, слетелись к нему и опустились на его спину, помахивая крылышками. Из окна мне было видно, как Кэр-А-Нанг, смущенно улыбаясь (теперь я немного разбирался в улыбках своего спутника), принимал их знаки внимания. Сейчас он выглядел одновременно смешно и трогательно.

Очень скоро грифон закрыл глаза и даже, как мне показалось, задремал. Я к тому времени уже поел и вышел на свежий воздух. Бабочки недвижно сидели, лишь слегка подрагивали брюшками. Мне почему-то показалось, что те немного увеличились в размерах, как-то неестественно раздулись и вот-вот лопнут. Обеспокоенный, я подошел поближе. Насекомые испуганно замахали крылышками и, тяжело взлетев, унеслись прочь, осев на ближайших кустах. Только сейчас я понял, что произошло.

Кэр-А-Нанг лежал, расслабленно откинув голову, а по всему его телу были заметны маленькие дырочки – следы от уколов. Бабочки сначала усыпили его, впрыснув под кожу какое-то вещество, а затем стали пить кровь. Слава Создателю, прошло еще не слишком много времени и у Кэр-А-Нанга были шансы на то, чтобы выжить.

Если вы думаете, что переносить грифонов с места на место легко, то вы ошибаетесь. Я кое-как дотащил Кэр-А-Нанга до хижины и заволок внутрь. Здесь он очнулся, но чувствовал себя плохо. Еще бы! Я б от потери такого количества крови помер. Он выжил. Правда, мне пришлось на некоторое время остаться вместе с грифоном и ухаживать за ним, хотя тракт и притягивал меня невероятно. Кэр-А-Нанг видел это, и, как только стал способен охотиться самостоятельно, велел мне идти дальше. Мол, все равно летать он сможет еще не скоро, а тем более – переносить на себе кого-то еще, так что на помощь его я могу не рассчитывать – и все такое прочее. Я не стал спорить. Мы простились, как только я уверился в том, что он поправится, и тракт наконец-то лег мне под ноги, ластясь мурлычущей кошкой.

Но до этого была еще одна ночь, последняя моя ночь в хижине, и следовало, в конце концов, расплатиться.

Я напомнил ему о вопросе, и грифон кивнул. Мы оба сидели снаружи, расположившись у могилы Свиллина. Было темно, на небе засветились звезды и луна, сегодня почти полная.

– Так о чем же ты хотел у меня спросить?

Кэр-А-Нанг растерянно щелкнул клювом, а потом выпалил на одном дыхании, словно опасался, что я прерву его:

– Как это – быть бессмертным?

Я задумался:

– Ты не мог бы... поточнее?

– Уф, – выдохнул грифон. – Ну, как это – все время быть? Я понимаю, что тяжело, но ведь, наверное, не только тяжело?..

– В общем-то да, – согласился я, протягивая руку и обрывая травинку. Повинуясь привычке, зародившейся еще на Земле, я сунул стебелек в угол рта и стал жевать его, глядя прямо перед собой, на звезды. Я лежал на спине, смотрел на небо и думал, как бы рассказать о том, чего сам до конца так и не понял.– В общем-то, ты прав, – повторил я. – Быть бессмертным – это не только вечные муки, ведь жизнь состоит не из одних лишь страданий. Закон природы: для того чтобы можно было почувствовать мучение, должны быть и минуты счастья.

Вот как сейчас. Я знаю, что впереди у меня еще куча всякой гадости, которая только и ждет подходящего момента, чтобы обрушиться на мою голову, но я все равно счастлив. Оттого что могу просто лежать на спине, кусать эту горьковатую травинку и смотреть на звезды. Это не будет продолжаться вечно это не может продолжаться вечно. Завтра я отправлюсь в путь, и, если пойдет дождь, я, наверное, буду ругаться под нос, ворчать и каждые пять минут отжимать волосы, проклиная все на свете. Или, положим, зацеплюсь ногой за корень, споткнусь, упаду и набью на лбу громадную шишку – и буду шипеть от боли и прикладывать холодный компресс; или же просто пойду дальше, стараясь не обращать на все это внимания. Но рано или поздно шишка пройдет, а дождь закончится, и я снова взгляну на звезды – и буду счастлив. Если честно, в бессмертии мне не нравится то, что я не способен умереть по собственному желанию. Это ограничивает мою свободу, и одно понимание данного факта рано или поздно начинает постепенно сводить тебя с ума. Но в конце концов даже с этим можно справиться. Стоит только захотеть.

– Ты справишься, – неожиданно сказал Кэр-А-Нанг. – Я знаю, ты справишься.

– Спасибо. А почему ты хотел узнать?..

– Отец рассказал тогда, кто ты такой, и я с самого детства мучился этим вопросом, – объяснил грифон. – Это, если так можно выразиться, ограничивало мою свободу.

Мы расхохотались.

И только потом я понял, что впервые – впервые! – посмотрел в глаза собственным страхам и открыто признал, откуда они берут свое начало. Это помогло мне – и помогло очень сильно, так что я был искренне благодарен Кэр-А-Нангу за тот вопрос.

Кстати, дождь на следующий день таки пролился. Ну и, разумеется, под ногу попался особенно цеплючий корень. Все как по заказу.

3

Стоять дальше было невозможно. Поэтому я поднял с земли дорожный мешок, забросил его на плечо и пошел к долине.

Как и в прошлый раз, меня заметили, стоило только выйти из тени ущелья и приблизиться к высокой – по пояс – траве. Из зарослей тотчас вынырнул низенький мальчонка, очень аккуратно одетый, с маленьким мешочком на плече и руками, выпачканными в травяном соке. Он внимательно, совершенно без страха, оглядел меня с ног до головы:

– Здравствуй.

– Привет, – несколько легкомысленно отозвался я, удивляясь этой встрече. Все-таки раньше меня привечали здесь совсем по-другому.

– Ты откуда? – спросил мальчик, поправляя сползшую завязку сумочки. – Я тебя не знаю. Ты, наверное, из тех дядей, что пришли с гор, – решил он наконец.

– Точно, – согласился я. – Именно с гор. – И оглянулся, как бы подтверждая свою мысль. – Проведешь меня к Дому Молодых Героев?

– Так там же никого нет! – удивился мальчонка. – Или ты к Транду?

– Точно, – повторил я. – К Транду. Отведешь?

– Пошли. Отведу.

Мы отправились через высокие заросли травы. Затем тропинка, попетляв между холмами, вывела нас на равнину. Я посмотрел на Хэннал, стоявший там, и решил, что не так уж много всего изменилось здесь с прошлого раза. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.

Дом Молодых Героев выглядел заброшенным. Мальчонка, сопровождавший меня до самого крыльца, взобрался по ступенькам к двери и постучал. Дверь открыли не сразу, и все это время я стоял внизу, необычайно волнуясь.

Сначала мне показалось, что возникший на крыльце горгуль был Трандом, но только Трандом сильно изменившимся. Потом я понял, что это не мой старый знакомец, а кто-то другой. Горгуль удивленно посмотрел на мальчонку, перевел взгляд на меня:

– Что-то случилось?

– Здравствуй, – сказал я, поднимаясь на крыльцо и протягивая малышу руку. – Мне нужен Транд.

Горгуль серьезно кивнул, пожал предложенную руку и пригласил войти. Я вошел, а мальчик дернул меня за рукав:

– Ну, я побежал. Мне нужно траву собирать. Еще увидимся.

Он умчался, а я переступил порог Дома и оказался внутри. По коридору мимо меня протопал какой-то незнакомый горгуль, а из Комнаты Легенд, дверь в которую была открыта, я слышал еще несколько голосов этих удивительных созданий. Интересно, что привело их всех сюда? Обычно они предпочитали селиться подальше от альвов.

Навстречу мне уже торопился худой низенький горгуль, в котором я с трудом признал своего старого знакомца. Я опустился на корточки и обнял Транда, ласково похлопывая по спине. Он неодобрительно покачал головой:

– Ну уж, какие нежности!

Но было видно, что сам горгуль чрезвычайно растроган. Он расправил уши, перегородив ими весь коридор, и принялся расчесывать шерсть.

Завершив сие занятие, Транд ухватил меня за руку и поволок куда-то по коридору. Как оказалось, в бывшую оружейную. Сейчас здесь тоже хранилось оружие, но вот только никто им не пользовался. Я имею в виду, не пользовался по назначению.

Транд взгромоздился на широкую рукоять деревянного меча, так что теперь ему не приходилось задирать вверх голову, и сообщил:

– Я рад, что ты пришел. Рассказывай.

– О чем? – спросил я недоумевая.

– Обо всем, – сказал он. – Здесь нам никто не будет мешать. Рассказывай. Я знаю, ты торопишься. Но – рассказывай.

Что-то новое, раньше не свойственное этому маленькому существу, привиделось мне сейчас в нем, и я не стал спорить. Я сел, как садился когда-то давно, прямо на пол, прислонившись к единственному участку стены, свободному от стоек с мечами, копьями и прочим деревянным инструментарием, и стал говорить. Транд слушал.

Когда стемнело, он выпустил к потолку светящийся шарик, но то ли ткарны, минувшие после прошлой нашей беседы, то ли что-то еще заставило меня подумать, будто сейчас этот шарик стал совсем другим. Или это был совсем другой шарик...

Говорил я, как можно догадаться, долго. Даже чересчур долго. Но Транд ни разу не перебил меня, слушал внимательно и только иногда кивал головой в знак согласия с теми или иными словами. Меня несколько смущало то, что горгуль сильно изменился, причем не только внешне, но и внутренне. Впрочем, наверное, то же самое произошло со мной, да и удивительно было бы, если б этого не случилось.

Я закончил свой рассказ, когда снаружи стояла глубокая ночь, за стенами разорялись сверчки, а по коридору время от времени кто-то ходил, мягко топая лапками. Наверное, сородичи моего пушистого слушателя.

– А теперь стану говорить я, – неожиданно серьезным и печальным голосом произнес Транд. И я почему-то решил, что речь пойдет о вещах трагических.

Так оно и было.

Он рассказывал странным образом. Иногда в моей голове словно вспыхивали маленькие живые картинки, раскрывавшие суть того, о чем хотел сказать Транд. Сначала было непривычно, но потом я освоился с этим способом передачи информации.

Закончил Транд к утру.

– Значит, вот так, – произнес я тихо. – Значит, я опоздал.

– Ну, – сказал он, – я не уверен в этом. То есть смог ли бы ты что-то сделать, если б даже пришел во время. Совсем не уверен. Я вот был здесь и тоже не смог.

– Ты видел его?

– Нет, – он отрицательно покачал головой. – Я тогда болел – из-за смерти Горы. Ушел подальше, лечился, а вернулся в долину потом, когда все закончилось. Уже позже пришла Рафкри и все рассказала. И Панл тоже рассказал. Да, это ведь он убил тогда Кэнхада, когда войско горян пошло на Хэннал. А стоило убить зачинщика, как все остальные растерялись. Панл, он, конечно, альв странный, как и все вы, но сориентироваться сумел. И объяснил горянам, что к чему. Объяснил, например, что никто из долищников Монна не убивал, что старый военачальник обо всем договорился с долинщиками, а убил, скорее всего, кто-то из самих горян – сторонников Кэнхада – и по его приказу. И Одинокого точно так же, с виду будто случайно, в порыве, а на самом деле – продуманно. Вот так все и закончилось. Хэннальцы, как и договаривались с Монном, приняли горян к себе, помогли устроиться на новом месте, рядом с Лесом. Там теперь и живут. И проживут еще очень долго, но, думаю, и те и другие скоро сольются в один народ, каким и были изначально.

– Полагаешь?

– Я надеюсь, – со значением сказал Транд. – Все в мире меняется. И не все – к худшему.

– Что же, – вздохнул я, помолчав. – Значит, раз уж Ренкр мертв, мне тем более нужно спешить. Чтобы выполнить то, о чем мы говорили. На Срединный материк. Но сначала – в башню. Завтра, наверное, и отправлюсь.

– Я тоже, – сказал горгуль, задумчиво покачиваясь на своем импровизированном насесте. – Я тоже скоро уйду отсюда. Все в мире меняется. И не только к лучшему. Ты, например, так и не научился мыться после дороги, – озорно заметил он. – Пойдем.

На лужайке, уж не знаю откуда, очутилось ведро, до краев наполненное водой. Рядом, выстроившись в кружок, замерли горгули, много горгулей. Они ждали нас с Трандом и, стоило нам появиться – принялись сосредоточенно медитировать на ведро...

Ну вот. Я так и знал. А чего еще ожидать от этих проказников? Они не могут быть серьезными больше, чем несколько часов кряду. Ч-черт! Ливень-то был холоднющий! И мокрый. Кажется, это и называется "вымокнуть до нитки".

4

Я не пошел в Хэннал. Не хотел. Слишком живо и красочно Транд описал мне все, что случилось. Я знал, что, скорее всего, уже никогда не попаду в эту долину, знал – и все равно не хотел идти. Лучше, чтобы в памяти он остался таким, как я его помнил, чем... в новом качестве.

Горгули позаботились о том, чтобы дать мне с собой немного еды, так что на пару дней я был избавлен от необходимости заботиться о припасах. Попрощались мы скупо, без долгих речей и слезных объятий, очень я этого не люблю. А с Трандом (мне почему-то так казалось) мне еще предстояло повстречаться.

Я выбрался по тропинке к горам и пошел прочь. Мне следовало как можно быстрее добраться до своей башни, а потом отправляться на Срединный материк. Теперь у меня была цель в жизни, и, кажется, масштабы первой полностью соответствовали предполагаемой длине второй.

У самого ущелья, на границе травы и камня, меня снова встретил давешний мальчишка. Он кивнул мне, как старому знакомому, и улыбнулся:

– Уходишь?

– Ухожу, – подтвердил я.

– Ясно, – сказал мальчик. – Ты там поосторожней, там чудовища всякие, в горах.

Я улыбнулся в ответ:

– Постараюсь.

Он помахал рукой и продолжал собирать траву, наверное, какую-то особую, лекарственную.

Я еще раз улыбнулся и вошел в тень ущелья.

ЭПИЛОГ

ГЕРОЙ ПОРВАННЫХ ВРЕМЕН

1

Здесь было холодно – не так чтобы очень сильно, но все же Ренкру пришлось застегнуться на все пуговицы и поднять воротник. На небе высыпали звезды, светло-желтые, ставшие на один-единственный миг неожиданно близкими и какими-то домашними. Ветра почти не было.

Он сидел на камне, привалившись спиною к боку Горы и глядя в небеса.

Настал один из тех немногих моментов в жизни, когда можно было никуда не торопиться. Впереди оставалось еще несколько часов – такое богатство, на которое он не рассчитывал. Но что делать с ним, Ренкр знал. Другой, возможно, счел бы это бессмысленным транжирством драгоценных мгновений, но долинщик думал иначе.

Он вспоминал.

всплеск памяти

Тогда, после того, как Кэнхад удалился из пещеры, Ренкр был в сильнейшем потрясении. Прежде всего оттого, что впервые осознал до конца: горяне все-таки пойдут войной на долинщиков. Все-таки пойдут... И он не способен, просто не сможет оставаться в стороне. Ренкр сжимал до боли в пальцах рукоять клинка и думал о том, что не имеет права убивать Кэнхада. Мало того что тот теперь будет начеку, так к тому же это вряд ли что-нибудь изменит к лучшему, даже наоборот, будет воспринято как попытка "злобного долинщика помешать справедливой войне". Нет, он не должен был убивать Кэнхада, пусть даже его и подмывало это сделать! Но что в таком случае?! Остаться здесь, рядом с Хиинит, и предать навсегда не только своих сородичей, но саму идею, ради которой он жил, идею мира? Ведь если он здесь останется и не выступит против обезумевшей толпы, то окажется простым соучастником. Или пойти предупредить долинщиков – и лишиться любимой? Он не знал, как поступить, и ни один всезнающий чародей мира не помог бы ему в этот момент мудрым советом.

Шкуры у входа в смежную пещеру приподнялись, и Ренкр увидел Хилгода. Тот тихонько подошел к нему и сел рядом, накрыв своей ладошкой руку долинщика, сжимавшую меч.

– Я слышал ваш разговор, – сказал он серьезным голосом, которым совсем не должны говорить маленькие мальчики. – Ты поступил правильно. Когда ты ушел, я много думал. Смешно, правда? Вместо того чтобы играть с Турдом и Фирисом и еще с Сокдом, пускай он и нехороший, – вместо этого я думал. Матери я не признавался, она б навоображала себе всякого и стала бы меня лечить, пичкать всякими гадостями – не со зла, а просто потому, что волнуется. Ну вот, – прервал он сам себя с тихим смехом, – как всегда, перешел совсем на другое. Ну ладно, слушай дальше, я буду следить за собой. Я думал. Об этом я уже говорил. Так вот, я думал о том, что ты мне сказал тогда, про горян и долинщиков, и все такое – ну, ты помнишь? И вот я решил тогда, что ты прав. Только не смейся. Ты-то наверняка знаешь, что прав, а я тут к тебе с такими признаниями, но пойми, что это ты знаешь, что прав. Я, например, всю жизнь думал по-другому. Я тебе рассказывал тогда. Вот, и я решил, что ты прав, и что на самом-то деле все – и горяне, и долинщики, и даже тролли – все-все могут быть и плохими и хорошими. И главное не то, как кто называется, – главное в чем-то другом. И нельзя винить долинщиков в том, что они так... с нами, не по-хорошему. Но и нас винить нельзя.