Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

11

Ворота Дрей узнал сразу – большущие, массивные; по ту сторону металлические украшения в виде каких-то страшилищ. "Знали, чего наваять, чтобы навсегда отбить желание оказаться за этими створками знали".

Массивная рыжая цепь, лениво стягивавшая громадные пластины, оставляла широкий зазор, так что выйти можно было и не открывая сами ворота. Дрей проскользнул в щель за вслед горбуном, и вот здесь уже рука его сама потянулась за оружием. Они стояли на маленькой площадке, этаком пятачке пустого пространства, от которого в три стороны расходились улицы. Покосившиеся заборы отмечали границы мостовых, тротуары предусмотрены не были. За заборами крючили ветки какие-то деревья, в ночи бессмертный так и не разобрал какие.

Цепь, как выяснилось, была и по эту сторону ворот, но цепь другая, со значительно более крупными звеньями и зеленоватая. Дрей удивленно покачал головой: "И на кой, скажите, такие выкрутасы?"

– Вот что, – сказал он, поразмыслив. – Давай-ка обратно.

Гном вопросительно посмотрел.

– И я с тобой, – усмехнулся на невысказанный вопрос Дрей.

Очутившись снова в коридоре, он приказал Варну раздеться и связал Властителя разодранной на полосы рубахой. Кляп сооружать не стал – это было бы слишком жестоко, если учесть, что используемая материя пропиталась вчерашней похлебкой. То есть Дрей не был против определенных педагогических мер, но вот рука не поднималась.

Когда спеленутый гном обреченно затих у стенки, бессмертный отсалютовал ему мечом и снова вышел наружу. Здесь он внимательно рассмотрел способ крепления внешней цепи и подтянул ее, так что створки ворот плотно сошлись. Теперь, даже освободившись, Варн не скоро окажется снаружи. Разумеется, если никто не обратит внимания на странное изменение широты распахнутости створок.

Дрей дернул краешком рта, реагируя на это жалкое подобие шутки, потом призадумался. Три улицы. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь... Знаем, слышали. А если так, чтобы и с конем, и с головой на плечах? "Не можно", говорите? "Не по-сказочному"? Ну и черт с вами!

Он подошел к забору и перепрыгнул на ту сторону. Как и следовало ожидать – сад; судя по всему старый и заброшенный. Собственно, а каким еще быть саду, расположенному рядом с тюремными подземельями?!

Дрей взглянул на небо: показалось – или луна на самом деле становится тусклее? Надо бы куда-нибудь подальше отсюда, как можно дальше. Вот только куда?

Сад молчал, сыпал за шиворот листья и труху: ему, в общем-то, было скучно следить за жалкими потугами беглеца. Он, сад, видывал много таких вот, в лохмотьях, с краденым мечом в дрожащих руках, с отчаянным взором. Ну, положим, руки не так уж и дрожат и взор не то чтобы совсем отчаянный. Так ведь это ерунда. "Все равно поймают, – сонно вздыхал сад. – Толку в твоих метаниях – ни капли. Уймись".

Но беглец почему-то все не желал принять эту истину, он торопился к старенькому домику, торчавшему грибом-гнилушкой на другом краю огороженной забором территории.

"Дурак, – вздохнул сад. – Дурак".

Дрей не ответил.

Он уже добрался до самых окон, закопченных каких-то, одно с веером трещин, словно переломанные пальцы, – когда вдруг входить в домик расхотелось. Дрожало что-то внутри: западня, западня, западня! Как волка в овчарне (пускай даже эти гномы и не знают, что такое "волк" и что такое "овчарня"), обложат со всех сторон, и не сбежишь. Нет, входить нельзя. Но и мешкать нельзя. Светает.

Бессмертный огляделся, пытаясь обуздать ту суетливость движений, которая выдает охватившую тебя панику. Только без истерики. А вон то что за маленькая хибарка, словно гроб, поставленный вертикально? Ну-ка...

Когда Дрей понял, что это, он невесело рассмеялся. Нда, вот только прятаться в отхожем месте – самое то! Думай, черт бы тебя побрал, думай!

Дверь скрипнула, из дома кто-то вышел.

"Оп! Приплыли".

Он скользнул под стенку, к низенькой, жалкой поленнице – за ней и присевши не спрячешься. Вот так хозяева – дров наломать – и то... Потом тихо рассмеялся собственным мыслям: "Ну ничего, я вам ужо наломаю. Помнить будете до второго пришествия!"

Низенькая фигурка направлялась явно по стопам Дрея. К туалету то есть. Он покачал головой. Ничего уж не поделаешь, придется тебе потерпеть, дружище.

В два прыжка настиг идущего и приставил к горлу лезвие, другой рукой придерживая тело гнома и захватив его правое запястье. Поняв, что пленник женщина, Дрей только мысленно пожал плечами: не все ли равно.

– Я понимаю, что это, в общем-то, бессердечно – задерживать тебя в паломничестве во-он к тому деревянному строеньицу, но у меня проблемы. И тебе, как видно, придется помочь мне в их разрешении.

– Ну да, – насмешливо сказала гноминя. – И о каких же проблемах идет речь? Если судить по твоему поведению, проблемы как раз должны быть не у тебя, а у твоих врагов.

– А ты не суди, не суди. Проблемы же у меня – у нас с тобой – большие. Потому как я удрал из подземелий и возвращаться туда не собираюсь. Что скажешь?

Женщина усмехнулась:

– Ты серьезно считаешь, что я смогу решить все твои проблемы до "паломничества"?

– Кхм, – сказал Дрей. – Кхм. Нда. Ладно, – решил он. – Пошли, красавица. Я подожду снаружи.

– Ты забыл предупредить, чтобы я не кричала, – отметила гноминя.

– Угу. – Он сегодня, похоже, просто служит кладезем мудрых изречений. Но ты ведь не закричишь, красавица.

– Не закричу, – согласилась она. – А если и закричу – никто не прибежит. Как ты думаешь, почему я живу рядом с подземельями?

Необходимости отвечать не было – пленница скрылась за дощатой дверцей. Но вопрос, между прочим, оставался. И Дрею начало казаться, что он ошибся забором.

Крупно ошибся. Ч-черт!

12

В домике было как-то сумрачно-паутинно, вроде и пол метен, но при том тянуло изо всех щелей неумолимым холодком заброшенности. Дрей пригнулся, проходя внутрь, да так и вынужден был ходить сгорбившись; во всех гномьих домах потолки низковаты на его вкус и рост, а здесь доски и вовсе нависали над головой, чуть ли не цепляя сучками за волосы. Неуютно здесь было, необжито. И тоскливо.

Помаявшись, бессмертный сел на широкую кровать с рваным одеяльцем и простынкой, на которой виднелось серое пятно неопределенной формы. Спросил:

– Ну а величать тебя как?

– Стилла, – ответила гноминя. – Когда-то меня звали Цветок Гор.

– Ладно. Ладно. Очень даже красивое имя.

Помолчали.

– Я думала, ты станешь смеяться, – внезапно призналась женщина.

– Ну что ты, красавица, в моем положении смеяться, право же, грешно.

– Что? Что значит "грешно"?

– Неприлично. – Он все время забывал, что некоторые земные слова здесь не имели смысла. – Скажи пожалуйста, а чего ради ты... поселилась рядом с подземельями?

Стилла засмеялась:

– Боишься, вижу, как бы я не оказалась прокаженной или сумасшедшей? Не бойся. Это долгая история. Как-нибудь в другой раз... Если он у нас будет. Ведь тебя могут найти.

– Могут, красавица, могут. А можешь ли ты вывести меня из города?

– Не знаю. Но попытаюсь – при одном условии.

– Кхм. – Дрей смущенно кашлянул. – Вообще-то условия здесь ставлю я.

– Оставь. – Она махнула рукой и покачала головой. – Я же вижу.

– Что ты видишь? – осторожно спросил он.

– То, что ты не сможешь меня убить. Не такой ты.

– Ну да. Великолепно. Я, значит, не такой. Я – беззащитный и несчастный, – раздраженно произнес Дрей. – Так по-твоему?

– Да, так. – Стилла пристально посмотрела ему глаза. – Да, именно так. Я ведь потому тебе и имя свое настоящее назвала.

– Это почему же? Неужели я такой внушающий доверие тип? Или всякий, кто приставляет тебе к горлу меч...

– Хватит! – оборвала гноминя. – Кого ты пытаешься обмануть? Тебе нужна помощь – я помогу тебе. А ты поможешь мне.

– Чего же ты хочешь?

– Помоги мне выбраться из этого города.

"Кажется, я схожу с ума". – Ему захотелось истерически захохотать, но он сдержался.

– Прости, мне кажется, я просил тебя о том же.

– Да. Но ни тебе, ни мне в одиночку не выбраться. Вдвоем – может быть, получится. Если мы на самом деле станем помогать друг другу.

– Ага, – сказал Дрей. – Ага.

Обернувшись, он выглянул в мутное окно. Небо продолжало потихоньку светлеть.

– Не против, если я немного посплю? – спросил он, указывая на пол.

– Не против. Но уж будь добр, на кровати, там места хватит.

Подумала и добавила:

– Если не брезгуешь...

Недоговоренная фраза застыла в воздухе. Как хочешь, додумывай: то ли "грязным бельем", то ли "мной".

Дрей показал на свои лохмотья:

– Ну, если тебя не смущает моя одежда...

Улеглись и некоторое время лежали молча. Раньше Дрей абсолютно безразлично относился к женщинам гномов, не брезговал, просто считал представителями слишком чуждой расы, чтобы... И похожи всем – почти всем на эльфиек и альвиек, но все-таки обходил стороной.

Время показало, что все это ерунда. Он слишком долго был без женщины, и сейчас, лежа рядом со Стиллой, ощущая ее дыхание на своей коже, Дрей понял, что терпеть дальше невыносимо... Стилла, впрочем, не противилась.

И еще, прежде чем его захлестнуло горячей цветной волной, он подумал, что все это может оказаться просто западней. Горный Цветок специально ждала его. Но и эта мысль пропала, утонула в водовороте чувств.

13

Он успел в последнюю долю секунды. Казалось, вот, за долгое время удалось расслабиться, забыться, но, когда раздались топот ног и громкие наглые голоса, – вскочил, подобрал лохмотья, лишь потом сообразив, что на них бы и так никто не обратил внимания, схватил меч и юркнул подальше от двери, в темень. Может, обойдется? Или это вообще не за ним? Стилла проводила Дрея испуганным взглядом, показала пальцем: молчи, мол, – и пошла отворять. А в дверь уже стучали – уверенно, со смаком и грюком, поневоле вызывая в душе испуганную дрожь загнанного в угол животного.

– Что вам нужно?

– Да уж не тебя, – хмыкнул толстый гном, протискиваясь в домик. Ну-ка, зажги какую-нибудь свечу, что ли, – велел он, пытаясь сориентироваться в окружающем полумраке.

Стилла пожала плечами:

– Откуда у меня свеча? Да и что здесь смотреть?

– Что надобно, – сурово отрезал толстяк.

Второй стражник вошел и покачал головой:

– Охолони. Если уж где искать, так в саду. Скажи, женщина, не слышала ли ты прошлой ночью каких-нибудь подозрительных звуков?

– Звуков? – задумчиво переспросила Стилла. – Да нет.

Она постояла, глядя на кривую треснутую столешницу. Там лежала надкусанная буханка хлеба... та самая, которую Дрей унес из подземелий. Перед тем как отправиться в кровать, он выложил хлеб, а теперь в суматохе про лохмотья-одежду и меч вспомнил, а про это забыл.

– А, – сказала неожиданно Стилла. – Конечно. Были звуки.

– Ну и... – Толстяк подошел к ней вплотную и заглянул в глаза. Какие... звуки?

– Цепь лязгала. Я еще проснулась от этого.

– И все? – спросил второй стражник.

– И все, – сказала она. – Ищете-то вы что?

– Что надобно, – повторил толстяк. – Цепь, говоришь? – протянул он задумчиво. – И все, стало быть?

Стилла промолчала, но ответа, видимо, и не требовалось. Стражник думал. Его напарник сонно зевнул и толкнул толстяка в бок:

– Пошли. Ты еще обыск учинил бы.

– А что, – встрепенулся толстяк, и его щеки вздрогнули, как старый, поросший трехдневной щетиной холодец. – И учиню.

– Ты, кажется, кое о чем забыл, – мрачно заметил стражник. – Он бессмертный.

Напарник приуныл.

– И еще вспомни о том, – продолжал стражник, – что Падальщику он нужен для тех же целей. Ты желаешь видеть бессмертного Падальщика?

– Пойдем, – внезапно заторопился толстяк. – Поищем в саду. Или... вообще где-нибудь в городе.

Они вышли. Только тогда Дрей смог вдохнуть полной грудью, до этого он сдерживал себя – мало ли. А вот теперь вдохнул и подумал, что выбраться из Гритон-Сдраула может оказаться посложнее, чем даже из тюрьмы.

– Так, ну и что мы будем делать? – спросил он у гномини.

– Не знаю, – ответила та. – Что-нибудь придумается.

– Давай размышлять, – сказал Дрей после долгой паузы, в течение которой он осмысливал услышанное. – Сколько выходов существует из Гритон-Сдраула, и как они охраняются?

– Усиленно, – иронически улыбнулась Стилла. – А как еще им положено охраняться после твоего побега, бессмертный?

– То, что я бессмертный, мы уже выяснили. А как насчет тебя? Кто ты и почему вынуждена жить в этой хибаре? – Дрей наблюдал, как улыбка сошла с лица гномини.

– В другой раз. – Она отвернулась к закопченному окну. – Наверное, мне стоит пойти и выяснить, как обстоят дела.

Дрей не нашел что ответить. Наверное, следовало уважать чужие тайны. Он кивнул:

– Если хочешь, ступай...

– Я не хочу. – Голос Стиллы был резок и хлестал, словно плеть. – Просто сделать это необходимо. И забудь о том, что было вчера, – я все понимаю.

Прежде чем он решил, как ответить, гноминя уже вышла из домика, лязгнув дверью. Дрея на самом деле беспокоила неопределенность после вчерашних... вернее, сегодняшних... черт! – он вовсе не то имел в виду. "Я все понимаю!" – "Да ничего ты не понимаешь! ...И я тоже".

Он еще раз покачал головой и, чувствуя сонливость, отправился досыпать.

Все равно заняться было нечем.

14

Дрей, наверное, был не таким уж великим специалистом по выражениям лица, но это он расшифровал мгновенно. Поэтому не стал подниматься из-за покосившейся столешницы, не стал вообще ничего делать, просто тихо спросил:

– Что, так плохо?

И Стилла, тоже не растрачивая себя на лишние и ненужные, суетные действия, устало присев на кровать и сообщила:

– Завтра утром возвращается Торн. Следовательно, сегодня ночью мы должны покинуть город – любой ценой.

И он сразу согласился с ней, потому что знал, чувствовал свою связь с Падальщиком – эту связь нельзя было разорвать, от нее невозможно было избавиться, и она, эта проклятая связь, обязательно бы свела их вместе, останься он в Гритон-Сдрауле. Подобное ощущение придет еще однажды, в коридоре Горы, когда он узнает из разговора с молодым альвом, что встречал его раньше, совсем младенцем. Точно так же накатит волна уверенности, что это что-то свыше, предназначение судьбы, от которого не уйти. В тот раз, правда, не будет столь муторно на душе, а вот сейчас Дрей лихорадочно, отчаянно пытался хоть что-нибудь придумать, что-нибудь, что поможет им выбраться из города. Ни черта не придумывалось.

– У тебя есть хоть какие-то мысли, что нам делать?

Стилла покачала головой:

– Решим по ходу. Экспромтом.

Дрей поставил себе это на заметку, нынче не время, но потом, в другой раз он обязательно выяснит, откуда простая гноминя вроде Стиллы знает такие словечки.

– До ночи остается только ждать, – завершила Горный Цветок. – Жди.

Разговор явно не клеился, да сейчас это было и неважно. Дрей старался обдумать все возможные варианты бегства. Получалось скудненько.

безразделье

Хорошо все-таки, что он не отключается при сильной боли.

"Хорошо"?

Ну-у...

Но в любом случае осталось совсем немного. Совсем. Чуть-чуть. А потом он подумает о том, о чем следует подумать после освобождения. О еде.

Отвратительно? Совершенно верно, отвратительно, но другого выхода нет.

Сначала он кормил крыс, теперь... то есть не теперь, а когда он освободится, а это скоро, так что...

15

Ночной Гритон-Сдраул выглядел еще опаснее. Вообще-то Дрей его никогда и не видел днем, так, выглянул пару раз из мутного окошка, пока дожидался гноминю, но это, наверное, не в счет. И тем не менее, чувство витающей в воздухе угрозы сейчас, когда они со Стиллой вышли наружу, усилилось до такой степени, что хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в темный пыльный угол, свернуться калачиком и закрыть глаза – ничего не видеть, не слышать, не знать. Нужно было взять себя в руки ("Смотри, – говорил он себе, гноминя-то напугана не меньше твоего") – но взять себя в руки никак не получалось. Дрей нервно оглядывался, ожидая из-за каждого угла появления бог весть чего, бог весть что не появлялось, и от этого он нервничал еще сильнее.

Пустынные улицы города дергались из стороны в сторону, то сужаясь до почти полного исчезновения, то расширяясь и становясь унылыми площадями, по которым растерянно бегал ветер, раскачивая вихрастые макушки редких деревьев. Стилла объяснила, что в Гритон-Сдрауле введено чрезвычайное положение – "в связи с бегством крайне опасного преступника", – так что наткнуться на обычных граждан им не грозит, только на патрули. Дрей мрачно кивнул, но говорить ничего не стал. Во-первых, по его голосу Горный Цветок могла понять, что ее спутник напуган, а во-вторых, он ведь и не знал толком, как ответить. Стилла, впрочем, ничего подобного от него и не ожидала, она продолжала идти по мостовой, стараясь производить как можно меньше шума, и непременно останавливалась перед каждым перекрестком, настороженно выглядывая из-за угла и проверяя, все ли в порядке. Таким образом им удалось избежать столкновения со стражниками; в последний момент бессмертный и гноминя скользнули в подворотню, и отчаянно зевающие воители прошли мимо. Из их реплик можно было понять, что сами гномы боятся не меньше, чем "крайне опасный преступник", поэтому и выполняют свои обязанности спустив рукава. Голоса были слышны еще довольно долго, наконец затихли, и Дрей со Стиллой, выбравшись из подворотни, продолжили путь.

Патрули попадались еще несколько раз, но бессмертный с гноминей успевали спрятаться.

Постепенно Дрей понял, что узор улочек медленно, незаметно выводит их к краю Гритон-Сдраула, туда, где находились одни из ворот. Он до сих пор не мог решить, как же быть с охраной этих самых ворот, даже когда стало ясно, что здесь – единственный выход из города. То есть бессмертный не сомневался, что сможет убить всех стражников раньше, чем те с ним справятся, – но вот как раз убивать-то и не хотелось.

Осторожно поглядывая на свою проводницу, он начал постепенно догадываться, что послужило причиной ее просьбы. Если Стилла хотела покинуть Гритон-Сдраул и не могла этого сделать в одиночку, то только на помощь Дрея ей и оставалось надеяться. Потому что ему, пожелай он, выбраться одному из города не составило бы труда. Гномине было бы достаточно показать ему ближайший к внешней стене колодец, а там уж, по трубам и каналам, задерживая дыхание и регенерируя при необходимости, он бы выбрался. Но то, что было под силу Бессмертному, не годилось для Горного Цветка. Дрей не знал, что она собирается делать после побега и как жить дальше, но начинал догадываться о причинах ее нежелания оставаться в Гритон-Сдрауле. Наверное, если тебе приходится селиться рядом с тюремными подземельями, это что-то да значит.

Они добрались до Привратной улицы, здесь Стилла снова остановилась в подворотне и стала рассказывать. Узкий и длинный проход, который соединял Привратную с комнатой караульного поста и подъемным мостом, несколько раз поворачивал и был снабжен в стенах, сверху, многочисленными отверстиями для какого-то там уровня обороны города. Суть в том, что войти в этот проход легче легкого, но вот выйти – если стражники вознамерятся тебя не пустить почти невозможно. Если же все-таки они доберутся до караулки, то остальное покажется детской забавой. (В этот момент она посмотрела в глаза Дрея и смущенно замолкла, догадавшись, что выбрала не совсем удачное сравнение.) В общем, для того, чтобы облегчить задачу, она пойдет сейчас вперед и постарается отвлечь внимание стражников. И пускай бессмертный даже не думает возражать – это ее часть работы.

– Ты плавать умеешь? – спросил Дрей.

– Это еще зачем?

– Мост, – напомнил он. – Подъемный мост.

– Ну, – сказала гноминя. – Чем он тебя не устраивает? Пойдем по мосту.

Бессмертный тяжело вздохнул:

– Подъемный мост. Понимаешь?

Стилла тихонько засмеялась:

– Ты и вправду думаешь, будто его подняли? – махнула рукой и ушла в сторону прохода, велев ждать еще полчаса.

16

Мост таки подняли.

Дрей, снова начиная нервничать, излазил вдоль и поперек помещение караулки и прилегающие к нему подвалы и коридоры, нашел подъемный механизм, но оказалось, что тот накрепко заперт, а ключа поблизости нет. Подробности он выяснил чуть позже, допросив связанного начальника караула. Оказалось, ключ уносили в какой-то кабинет, чуть ли не генеральский, и там запирали собственно, произошло это событие впервые за многие и многие ткарны – "в связи с бегством крайне опасного...". Дальше Дрей слушать не стал, раздраженно хлопнул дверью каморки, в которой лежали связанные стражники, и направился к Стилле.

Гноминя стояла у высокого окна и рассеянно смотрела на водную гладь канала, опоясывающего город. Заслышав шаги бессмертного, она не обернулась, просто сказала:

– Плыви один.

– Эт-то еще с какой стати? – преувеличенно бодро спросил Дрей. Спросил, уже догадываясь о причине.

– Они выпустили в канал эриозухов.

Чего-то подобного он и ожидал. Бессмертный знал, о ком шла речь. Чуть ли не метровые головы с огромной пастью, едва ли не в треть от общей длины тела этих тварей, плюс куча острых зубов, плюс сильная хватка, из которой очень сложно вырваться, – живые капканы да и только!

Он постучал пальцами по подоконнику:

– Вряд ли. Эриозухи – они ведь в конце концов самих гномов и доконают.

– А их повыловят, – бесстрастно объяснила Стилла. – Вот закончится вся эта возня из-за твоего побега, и их просто поубивают.

– Все равно, – неуверенно сказал Дрей. – Знают же, что я Бессмертный.

– Знают, – согласилась Горный Цветок. – Но шуму-то будет... стражников точно на ноги поднимет. Думают, наверное, что справятся с тобой.

– Ты об этом точно?... – он замолчал. Конечно, сама бы гноминя такого не выдумала – зачем ей?

– Точно, – подтвердила та. – Объявляли по всему городу, как раз с утра, когда я выходила.

– Ага, – сказал Дрей. – Ага.

У него возникло взрывное желание завыть сейчас, закричать что-нибудь идиотское и начать кидаться в небо камнями. Вместо этого он развернулся и пошел к каморке с пленными, прикидывая, сколько времени имеется в их распоряжении.

безразделье

Ну вот и все. Теперь можно полежать, расслабленно глядя в потолок. Он давно уже отвык от того, что мир может выглядеть как-то иначе, по-другому, что перед глазами находится не знакомая каменная дверь и не туман, а вполне симпатичный заплесневевший потолок с белыми такими разводами. Благодать. Чуть позже будет необходимо позаботиться о еде – да-да, милые вы мои пресмыкающиеся, о вас конечно же позаботиться, о вас, – но время терпит, время все стерпит, и можно еще лежать, ни черта не делая, никуда не стремясь, просто лежать и возвращать своему сознанию человеческое восприятие окружающего, можно даже поплакать немного – все равно ведь никого рядом нет, да и был бы – что с того? У него есть право на эти слезы.

Испуганно цокают коготками крысы, разбегаясь по углам, просачиваясь в норы, замирая от неожиданного поведения своей вечной добычи. "Теперь уже не вечной, теперь уже..."

17

Успели впритык. Все говорило за то, что они вообще не успеют – однако успели. Сначала долго препирался связанный стражник, испуганно повторяя одно и то же: "Нельзя, нельзя, никак нельзя туда проникнуть, меня же убьют, ну как вы не понимаете – нельзя!" Потом его вроде бы уговорили (уговаривал Дрей, и уговаривал довольно жестоко, но выхода не было), стражник согласился провести к дому, в котором хранился ключ. А нужно следовало отпереть двери, вломиться в сонный дом, бесшумно – задача почти невозможная! – связать всех встречных-поперечных; там не обошлось без трупов, какой-то солдатик по молодости решил, что остановит, – не остановил, сам подвернулся под горячую руку и потом все хрипел вдогонку: "Гады, гады, предатели, трусы, гады, ненави..." – наконец замолчал, а Дрей уже был у кабинета, уже взламывал дверь, лихорадочно, разбрасывая во все стороны бумаги, искал, искал ту единственную шкатулку, которая требовалась. Ключ же обнаружился в третьем сверху ящике стола, в маленькой металлической коробочке – там много было таких ключей, но начальник караула указал: "Этот!" – и потом вниз по лестнице, прочь из дома, по вспотевшим улочкам, которые пьяно уходят из-под ног и норовят навалиться всем домом на тебя, задыхающегося, рваного, скорее, скорее, скорее! Где-то за горами нехотя выползало солнце, что было даже на руку: случайные свидетели подумают, что мост опускают сами стражники, рассвет ведь. Потом – снова связать и непременно избить всех гномов (по их же просьбе, чтобы начальство не подумало, будто они плохо сопротивлялись) – и по мосту, который, кажется, специально выгибается и вибрирует от каждого твоего движения, кислым протяжным звуком металла рвет заспанный воздух, но ты уже не обращаешь внимания, ты снова бежишь, и легкие – не легкие, а два бумажных мешка, в которых обнаружились дырки, два мятых бумажных мешка, они плохо тебе подчиняются и совсем уж не считаются с требованиями организма. Где-то сбоку мчится Стилла, волосы развеваются, и она кричит-шепчет что-то о том, что это еще не все, что впереди – последний пост и его тоже необходимо миновать. И вы врываетесь туда, ты размахиваешь мечом и кроешь всех и вся матом, потому что так страшнее, потому что местные ругательства не возымеют такого действия, а земное "вашу мать" сразу же отшвыривает их от тебя; кто-то вспоминает про арбалеты, но ты снова рявкаешь – и это уже все, они сдаются, они отступают обратно в караулку и только умоляют, как и городские стражники, чтобы ты их избил, и ты избиваешь, ощущая какой-то неправильный животный восторг и ненавидя себя за это. А потом – кривая дорога, ты бежишь, Стилла бежит вслед за тобой, вы торопитесь, хотя знаете, чувствуете – это все – спаслись. Потом в изнеможении падаете на траву, задыхаясь, ты сдергиваешь с нее одежду, и вы любите друг друга прямо там, где упали, яростно, самозабвенно, и если бы в этот момент кто-то появился рядом и захотел бы поймать и связать вас, это не стоило бы ему никаких усилий, но никто не появляется, потому что такое бывает только в сказках – а это жизнь, кровавая, несправедливая жизнь, но иногда дающая послабление своим чадам.

Занавес. Титры.

18

Дальше Дрей вспоминать не желал. Потому что дальше вспоминать было особенно больно. Как расставались, и как он обещал вернуться, и как Стилла рассказала ему, что она – последняя в свергнутой династии, той самой династии, которая правила до Прэггэ Мстительной. И как он оставил ее в предместьях Свакр-Рогга, а сам

/бежал/

вынужден был идти на восток, потому что там находилась его башня, его дом, и следовало вернуться, чтобы зализать раны и всерьез подумать обо всем увиденном и услышанном. (Тогда он не признавался себе, что ушел из-за боязни оказаться привязанным к той гномьей женщине, стыдясь собственного увлечения, а сейчас думать об этом было слишком поздно). ...Как он очутился в той долине, впервые повстречал Ренкра.

Потом разом всплыли события последних лет, Эндоллон-Дотт-Вэндр, Камень жизни, Эльтдон... да, он опять затягивает с выполнением обещаний. Нужно выбираться отсюда. Но сначала – еда.

Дрей подполз к одной из нор и замер, дожидаясь, пока крысы вернутся.

Нет ничего: ни денег, ни почестей

только дорога с пыльным хвостом.

Может быть, встретимся где-то, потом,

может быть, вдруг победим одиночество.

Кто-то любимой шлет письма из сна,

кто-то каменья, и шелк, и жемчужины.

Только, боюсь, письма станут ненужными,

старясь в пути – их уже не узнать.

Да и шелка... что в них толку, когда

мечет метель нам в глаза покаяние.

Просто... такая вот жизнь окаянная,

что невозможно ее мне отдать.

Что ж подарить тебе, радость моя?!

Что же напомнит тебе об изгнаннике?!

Вывернусь, вырвусь наружу изнанкою

и улечу за леса, за моря.

Буду искать я и ночью и днем

то, что дороже всего, что прекраснее.

Только окажется – жизнь напрасно я

тратил, искал то, что вечно – мое.

Нету ни денег, ни янтаря,

но отдаю тебе самое-самое...

на вот, держи,

на ладонях душа моя,

все без остатка, поверь, для тебя.

Глава двадцать вторая

О цикада, не плачь!

Нет любви без разлуки.

Даже для звезд в небесах.

Исса

1

Утро выдалось серое и ничем не примечательное, как, впрочем, и многие предыдущие. Ренкр выбрался из-под теплых шкур и с внутренним недовольством отметил, что снова проспал допоздна. И Кирра, и Хиинит давным-давно отправились на работу, Хилгод умчался на урок мечного боя к Одмассэну только долинщик вынужден был сиднем сидеть в этой обрыдлой пещере, не имея возможности ходить даже на прежние прогулки по коридору. Как сказал Одинокий, нельзя, чтобы горяне догадались, что обмороженный незнакомец поправился, в противном случае не избежать нежелательных вопросов. Лучше уж до последнего момента держать все в тайне, а раскрыться только тогда, когда Ренкр вернется. Опять же таким образом сразу можно будет избавиться от недоброжелателей, по сию пору вспоминающих о "пропавшем" долинщике не лучшими словами. И если раньше, когда Ренкр чувствовал себя неважно, его краткие посещения коридоров не могли вызвать подозрений, то теперь, как считал Одмассэн, парень не сможет притворяться натурально, а следовательно, придется ему посидеть в пещере Кирры и потерпеть. Терпеть оказалось не так уж легко, особенно потому, что Вдовая после разоблачительного разговора не оставляла Ренкра с Хиинит вдвоем ни на секунду. Именно поэтому парень уже сам хотел как можно скорее отправиться в путь, ведь известно: раньше выйдешь – раньше вернешься.

В последнее время долинщик стал чувствовать себя значительно лучше; практически, он полностью восстановил утраченные силы – но не настроение. На душе было муторно, неизвестность донимала пуще прежнего. А оставался еще обломок Камня. Иногда парню казалось, что висящий у него на груди кусок нагревается изнутри, словно живой. Это пугало, но он старался не думать о таких странностях. Видит Создатель, сейчас ему хватало и других забот!

В принципе все было готово и оговорено. Скарр так часто появлялся в селении, что стражники уже запомнили его, да и простые горяне привычно кивали, когда немного смущенный таким проявлением внимания тролль проходил мимо них. Одмассэн сказал всем, что Скарр – врачеватель, который помогает Кирре вернуть найденному незнакомцу память. Кирра, посвященная (хотя только лишь по необходимости) в их планы, недовольно покачала головой, но согласилась поддерживать эту "байку". Одмассэну же горяне верили даже больше, чем самим себе, – после сердечного приступа Дэрк был не в состоянии проводить заседания Совета, так что, как-то сам собой, Совет распался, его полномочия перешли к вэйлорну. Естественно, теперь Одинокому ничего не стоило обеспечить Ренкра и Скарра всем необходимым, пусть даже только самым необходимым. Все это он потихоньку перетаскал в пещеру Вдовой, так что сейчас она, пещера, скорее напоминала склад: еду, оружие, факелы, веревки, пару чешей и прочее пришлось каким-то образом уместить так, чтобы еще осталось место для живущих здесь альвов. Кирра пыталась придать нагрянувшему безобразию хотя бы вид порядка, но любопытный Хилгод мало помогал ей в этом, скорее наоборот. Мальчик был просто не в силах удержаться от того, чтобы в очередной раз не сжать в ладонях рукоять меча, не взвесить в руке настоящий боевой кинжал. Вроде бы и видел он их тысячу раз, а вот сейчас, когда незнакомец собирался уходить невесть куда вместе с этим страшноватым троллем, когда он, Хилгод, неожиданно стал обладателем настоящей тайны, все изменилось. И хотелось стискивать пальцами рукоять, взмахивать клинком и представлять себе, как падают во все стороны порубленные головы льдистых змей...