Текст книги "Охота на героя"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Лица, как такового, у бывшего Дэррина уже не осталось – там творилось что-то непонятное, какая-то смесь коры, жестких волос и веточек с листиками; под всем этим черты лица окончательно скрылись, выделялись только глаза, безразличные и пустые большую часть времени. Вообще очень сложно было понять, что и где раньше находилось у этого существа до превращения в растительное нечто – или, скорее, в ничто. Дрей попытался разобраться, но оставил сие занятие, определив только приблизительное расположение головы. Он передернулся, так как ветер здесь злобствовал особенно яростно, и закутался в плащ, подаренный Мстительной.

"Погодка портится", – не к месту подумал бессмертный, поскольку к месту думать совсем не хотелось.

– Впечатляет, не так ли, – обратился к нему Биммин, кивая в сторону преображенного Правителя. – А ведь он шел на это сознательно.

– Нам обязательно стоять здесь? Или можно спуститься и поговорить в более располагающей обстановке? – Дрей вынужден был признаться самому себе, что вопрос прозвучал излишне резко. К тому же приходилось повышать голос, чтобы перекричать вой ветра.

– Да, конечно, сейчас пойдем, – успокоил его рыжеволосый гном. – Если хочешь, спустись и подожди нас внизу, мы решим кое-какие вопросы и присоединимся к тебе чуть погодя.

Оставаться дальше было бы невежливо – и так понятно, что гномы хотят обсудить что-то без его присутствия; и потом, Дрей слишком замерз, чтобы противиться подобному предложению. Он молча кивнул и стал спускаться по лестнице, проклиная все на свете.

Некоторое время спустя колокольню покинул и Биммин. Брел он не спеша, придерживаясь одной рукой за стену, чтобы не упасть на этих больных временем ступенях. На вопросительный взгляд Дрея гном ответил, что Хоффин пока останется со своим учеником, а потом найдет их в библиотеке, куда, собственно, и намеревался отвести гостя бывший Первый советник.

Оказавшись там, они снова зажгли свечи (правда, теперь уже не все, а лишь часть, чтобы был освещен стол, у которого и расположились гном с бессмертным).

– Итак, – сказал Дрей, отхлебывая из кружки горячий цах.

Здесь, в библиотеке, неожиданно для бессмертного обнаружилось множество предметов, которым, на первый взгляд, здесь было совсем не место. Создавалось впечатление, что тут вот уже несколько недель, а то и дольше почти непрерывно кто-то находился. Биммин заварил цах, налил в кружки и предложил гостю маленькие булочки, выпеченные, кажется, сегодня же. По крайней мере, по вкусу они ни в чем не уступали прежним угощениям во дворце-крепости, когда здесь было более людно – то есть гномно.

– Итак, – повторил бессмертный. – Что же тут, собственно, произошло?

Рыжеволосый гном отставил в сторону чашку и начал перебирать бумаги, лежавшие рядом, на столе. Наконец выбрал одну, просмотрел содержимое и подал лист Дрею. Тот непонимающе взглянул: "О некоторых удивительных свойствах аврийских растений".

– Что это?

– Читай. Читай, тогда поймешь.

Бессмертный пожал плечами и углубился в чтение:

"Аврийский континент всегда славился своими необычными природными формами. Некоторые из них уже совсем исчезли с лика земного, ибо оказались неспособны к существованию в нынешних условиях либо несли в себе угрозу для разумных существ и были ими уничтожены...

Еще в пору первого заселения Аврии эльфы обнаружили удивительную природную форму, названную ими вамва. Это создание, более всего похожее на растение, использует тем не менее для продолжения своего рода и вообще для своего существования животные организмы. Вамва размножается с помощью небольших шипов, которыми выстреливает в проходящее рядом живое существо. Оный шип, имеющий на конце почти невидимые глазу зазубринки, впивается в тело жертвы и впрыскивает в него некую субстанцию, влияющую на происходящие в организме животного процессы. Зараженное существо становится вялым и очень скоро перестает двигаться – при этом, однако же, пребывает в сознании, ибо вамве просто необходима нервная система животного. Вскоре изменения в организме зараженного достигают такой степени, что он становится более похож на растение, нежели на животное: из тела начинают расти веточки и листики, а над головою раскрываются огромные лепестки нежно-алого цвета. Практически, мы имеем перед собою уже взрослую особь вамвы.

Питается она способом необычным, и это заключает в себе еще одну опасность для разумных рас, даже более страшную, чем возможность заразиться и стать вамвою. Каким-то не исследованным пока еще образом с помощью описанных выше лепестков вамва создает вокруг себя колпак серой туманной субстанции, которая особым образом реагирует на мыслеформы окружающих. Одни она воспринимает, другие зеркальным образом отражает, перевоплощая в реальные или же иллюзорные вещи, но никогда не пропускает мимо, используя все, что, так сказать, "попадется под руку". Закономерности подобного процесса изучены слабо, если не сказать – вообще не изучены. Известно только две вещи. Первая: именно эта туманная субстанция питает вамву. Вторая: попавшие внутрь колпака животные оказываются полностью отсечены от внешнего мира, как, кстати, и мало кто способен проникнуть под колпак, поэтому бороться с вамвой крайне сложно – но возможно. Примером последнего является тот факт, что сейчас в Аврии почти нет этих страшных созданий. Для того чтобы избавиться от вамв, эльфы использовали период размножения, во время которого колпак исчезает, а само существо ждет, пока рядом не пройдет достаточное количество жертв-носителей, в которых можно было бы выстрелить шипом. Специальным образом изолировав территорию, эльфам удалось в течение сравнительно короткого срока почти полностью вытравить эту страшную форму растительно-животного существования..."

Дальше было что-то еще, но этого Дрей уже не стал читать, потому что теперь наконец понял, что же хранилось в том маленьком цилиндрике из черного дерева – в том, что стоял на столе, рядом с бумагами и угощением. Он протянул руку, взял цилиндрик и приоткрыл со всей возможной осторожностью.

– Там уже ничего нет, – сообщил Биммин. – Это был последний шип.

– Но почему? Умопомешательство?

– ...Нет, – покачал головой бывший Первый советник. – Трезвый расчет, ничего более. Он не хотел делать этого, но других способов не существовало, по крайней мере мы их не нашли.

– Не понимаю, – развел руками Дрей.

– Ты, наверное, догадался еще по прошлому разу, что к нам завел моду наведываться Темный бог. Мы очень долго не могли сообразить, как он это делает. А уже с самого начала он продемонстрировал нам свои возможности, так что противиться его воле было невозможно. Правитель подчинялся, но искал способ противостоять. И вот однажды ему удалось подсмотреть за Темным богом, и выяснилось, что между тем местом, где тот обитает, и Нисом он перемещается с помощью мыслей; догадаться об этом Правителю помогли приказы, отданные Богом тогда, при охоте на вас. А вамва, как ты уже понял, накрывает весь Брарт-О-Дейн завесой, так что теперь мы недостижимы.

– До тех пор, пока не наступит период размножения, – уточнил Дрей.

– Ты не дочитал до конца, а там указано, что оный период наступает не так уж скоро. Совсем не скоро, иначе бы эльфы никогда не справились с вамвой.

– Но... он же питается вашими мыслями, – растерянно сказал бессмертный.

– Лучше так, чем... – Рыжеволосый гном покачал головой, словно припоминая что-то крайне неприятное. – Уж лучше так, чем исчезающие навсегда города. Он старается не слишком давить... на головы... нас вообще не трогает, да и в государстве, кроме столицы, положение более или менее нормальное. Ты пойми, у нас в то время не было другого выхода!

– Да, – согласился Дрей. – Все понимаю. Но Гритон-Сдраул гибнет. Как мы решим этот вопрос?

– Ты обещал, что не станешь убивать его, – напомнил Биммин.

– Именно поэтому и спрашиваю. И кстати, как ему удается накрывать колпаком такую огромную территорию?

– Не знаю. И еще раз не знаю.

– Великолепно. – Бессмертный отхлебнул из чашки и откусил еще немного от булочки. – Просто великолепно.

– Помоги нам, – попросил гном, наклоняясь над столом и хватая Дрея за руку. – Помоги, ты же можешь!

– Что, интересно, я могу? – Бессмертный высвободился из хватки гнома.

– Ну, вызови его на поединок...

– Кого?! Темного бога?! Кажется, уважаемый, ты переохладился там, на колокольне.

– Ну придумай что-нибудь! – взмолился Биммин. – Мы так долго не проживем, все равно рано или поздно завеса спадет, и тогда...

– Тогда сделаете новую вамву.

Гном промолчал, только опустил взгляд да горестно качнул головой.

Бессмертный отставил чашку в сторону.

– Может, я и способен помочь, – произнес он тихо. – Может быть. Но я раздал достаточно обещаний, которые так и не выполнил. Нынче к ним присоединилось еще одно. В конце концов, нужно ведь когда-то платить по счетам. Поэтому я не стану вам ничего обещать, я просто уйду и, когда закончу с остальным, может быть – может быть! слышишь! – может быть, вернусь. Надеюсь, вы к тому времени сами со всем разберетесь.

– Не раньше, чем возвратится Создатель, – саркастически улыбнулся Биммин.

Дрей развел руками:

– Ничего не поделаешь.

Гном опустил голову.

6

На лестнице загремели шаги, и в библиотеку вошел Ломмэн.

– Учитель пожелал остаться и понаблюдать лично, – сообщил молодой гном, приставляя к столу еще один стул и присаживаясь. Стопку бумаг, которую Ломмэн принес с собой, он отложил в сторонку.

– Замерзнет там, – сказал Биммин ровным голосом, словно и не было только что напряженного разговора, – нужно отнести старику что-нибудь потеплее.

– Там есть, – успокоил его Ломмэн. – Я оставил свою куртку, а у колонны, в ящике, где все мои вещи, лежит несколько одеял, в которые он сможет при желании укутаться.

– Ведь забудет, – досадливо махнул рукой бывший Первый советник. – Все равно забудет.

Ломмэн пожал плечами и налил себе цаха:

– Здесь никакие слова не помогут. Я сбегаю чуть позже, проверю, как он там. Вот только немного отогреюсь.

Он откусил булочку, из тех, что лежали рядом с кувшином цаха, и причмокнул:

– Все-таки прекрасно, что у тебя такая жена! Этим булочкам нет цены, никак не могу наесться.

– Кушай, – кивнул Биммин. – Завтра испечет еще. А к ужину обещала сделать, кроме прочего, пирог.

– С орехами?

– С орехами.

– Это здорово!

На некоторое время наступило молчание, все ели и прихлебывали цах. Дрей смотрел на цилиндрик из черного дерева и размышлял о том, каким путем этот предмет попал сюда, на далекий север. Праздные мысли, но они помогли снять напряжение. Немного.

Потом поднялся и сказал, что ему нужно идти. Ломмэн удивленно посмотрел сначала на бессмертного, затем на Биммина. Тут до него дошло, что уговорить Дрея не удалось, и на лице паренька проступило прямо-таки детское разочарование.

– Пойдем, я провожу тебя, – глухо молвил бывший Первый советник и тоже поднялся.

Дрей подобрал с пола свой дорожный мешок и вышел из библиотеки. Сзади его сопровождал рыжеволосый гном. Оказавшись наверху, в заброшенных комнатах дворца-крепости, бессмертный неожиданно даже для самого себя свернул в сторону колокольни. Что-то тянуло его еще раз взглянуть на Дэррина, по собственной воле превратившегося в вамву.

Он одолел разваливающиеся ступеньки и открыл люк, который Хоффин, видимо, по рассеянности забыл запереть. Впрочем, запираться здесь было не от кого.

Наверху по-прежнему дул ветер. Старый хранитель архивов, накинув на плечи одно из одеял Ломмэна, сгорбился на деревянном ящике у колонны и что-то вписывал в бумаги, норовившие разлететься в разные стороны. Услышав стук люка, Хоффин поднял голову. Он тоже надеялся на лучшее, но по выражению лица Биммина, явившегося следом за бессмертным, все понял.

Вамва, как и прежде, стояла на месте и возносила к небесам свои белесо-алые лепестки. Дрей приблизился так, чтобы существо увидело его. Глаза того, что раньше звалось Правителем Брарт-О-Дейна, внезапно ожили. В них зародилась искра узнавания, и искра эта разгоралась все сильнее. Вдруг из-под коры, окутывавшей большую часть вамвы, выплыла маленькая струйка тумана; она потянулась к бессмертному – слишком быстро, чтобы тот успел отскочить в сторону.

Он и не успел. Только отшатнулся – но уже тогда, когда струйка прикоснулась к его лицу, а потом скользнула в ноздри. Дрей попытался задержать дыхание, но чувствовал, как эта самая дымная змейка уже ползет вниз, к легким, или куда там еще ей хотелось попасть.

"Приди ко мне, когда настанет время, – прошелестел в голове чужой, безликий голос. – Приди ко мне".

– Зачем?

"Чтобы убить. К тому моменту я уже буду не нужен стране".

– Уверен?

"Увидишь".

– Ну хорошо. Как я, по-твоему, узнаю, что время наступило?

"Узнаешь".

И ощущение присутствия чужого сознания пропало, словно изображение в телевизоре, когда выбивает в доме пробки.

Дрей помотал головой, удивляясь, что на ум пришло именно это сравнение, такое далекое и нереальное теперь, в стране магии и ужасных созданий, именуемых вамвами, – в стране, где ему предстояло прожить всю оставшуюся жизнь. Но он уже давно отучился слишком долго пребывать в состоянии удивления, поэтому повернулся и пошел к лестнице. Впереди еще было много дел и долгий путь, который предстояло одолеть как можно скорее.

7

Прощание с гномами вышло натянутым, да это и было понятно. Бессмертному дали с собой в путь припасов, в которых он не так уж сильно и нуждался, предложили выбрать любую одежду и оружие, но при этом провожавшие оставались молчаливы и холодны. Дрей упорно игнорировал попытки вытянуть из него обещание вернуться и помочь, так что в конце концов даже Биммин вынужден был отступиться.

Дрей постарался поскорее выбраться вон из столицы, чтобы не видеть пустых лиц горожан, и зашагал по тракту на восток, насвистывая какой-то мотивчик, слов к которому сейчас уже и припомнить-то не мог. На душе было препаскудно. Разумеется, кусок помета, упавший сверху и весьма живописно расползшийся по плечу, настроения не поднял.

– Извини, – тяжело выдохнул Кэр-А-Нанг, опускаясь на тропу. – Это я от радости.

Дрей еле сдержался, чтобы не заржать самым неблагопристойным образом.

– Выяснил, что хотел? – спросил у него грифон.

– Да, – кивнул бессмертный. – Выяснил. Кстати, а откуда ты знал, что причина появления завесы находится в городе?

Кэр-А-Нанг фыркнул:

– Кто ж, будучи в здравом уме, вамву не учует? Это каким надо быть... В общем, знал.

– Спасибо, – поблагодарил бессмертный. – Я, правда, так ни черта и не сделал, но все-таки... В общем, спасибо.

– А сейчас куда собираешься? – поинтересовался Кэр-А-Нанг после того, как они немного помолчали, думая каждый о своем.

– Есть у меня дела на востоке. – Дрей взмахнул рукой в воздухе. – Вот туда и собираюсь.

– Да? Удивительное совпадение – у меня тоже дела на востоке!

– А если серьезно?

– Что? – не понял грифон.

– Если серьезно – что тебе от меня нужно? – повторил Дрей.

Кэр-А-Нанг встопорщил перья и по-птичьи наклонил голову:

– Ответ всего на один вопрос. И задам я его уже тогда, когда отнесу тебя, куда пожелаешь. Но – чтобы все по-честному.

– Хорошо. Только... ты уверен, что я смогу тебе на него ответить?

– Уверен. Если не ты, то и никто не сможет, – произнес грифон, подрагивая кончиками перьев. – Летим?

– Летим, – согласился бессмертный.

ИНТЕРЛЮДИЯ

1

Фтил заболел. Не прошло и полдня после отъезда Эльтдона, как лекарю внезапно стало плохо, поднялась температура и он слег. Старый кентавр дрожал всем телом, прерывисто дышал, судорожно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Дышал и не мог надышаться. Химон повыгонял всех из алого шатра своего учителя, положил врачевателю на лоб компресс из жаропонижающих трав, но ничего не помогало. Более того, Химон не мог понять,что же стало причиной болезни.

А Фтил знал. Он хрипел пересохшим ртом, облизывал растрескавшиеся губы и смотрел прямо перед собой, в сумрак шатра (ибо уже наступила ночь) смотрел в сумрак, но видел в нем не заботливое лицо ученика, а Книгу. Ее страницы манили к себе – и были в то же время безнадежно недоступны.

"Как же я не понял? Как же? Да полно, все я понимал – как же я не признался самому себе, позволил себя обманывать?! Ведь знал же, знал в те редкие часы, когда листал ее, знал, что эта штуковина завладевает мною, знал, что привязывает к себе, знал – но принимал все это, не противился. Слава Создателю, нужно было лечить больных, делать лекарства, собирать травы, слава Создателю, не так уж много времени оставалось у меня на Книгу иначе, наверное, не смог бы с нею расстаться. А так... вручил, словно великий подарок, хотя на самом-то деле чувствовал облегчение, думал: избавлюсь от нее. А она – вот тварь! – не хочет меня отпускать.

Один взгляд! – Создатель! один взгляд на ее страницы – больше ничего не нужно! Один взгляд! Верните эльфа! Один взгляд! Всего один!

Душу отдам со всеми потрохами! Один взгляд! Но почему? Что в ней такого, в этой Книге, что в ней? – там даже страниц-то не хватает!

Воды! Мне так трудно дышать! Воды! И воздуха! Такое ощущение, словно бежал весь день и всю ночь – и нет больше сил даже на вдох!

Создатель! За что?! Воды!.."

Фтил сам не замечал, как начинал говорить вслух. Химон слушал эти слова, вздрагивал и торопился принести

/умирающему/

больному воды.

Напуганный происходящим, он не заметил, как вошла дочь Левса Хриис и, тихонько опустившись на землю у входа, принялась наблюдать за происходящим внимательными глазами. Встретившись взглядом с Химоном, Хриис кивнула ему: не обращай на меня внимания, лечи Фтила. Но в том-то все и дело, что паренек не знал, как лечить. Единственное, что пришло на ум, было – вернуть Эльтдона, но после всего, что наговорил учитель, Химон ни за что бы не отважился это сделать. Даже если допустить, что большая часть сказанного горячечный бред больного.

Он не сомкнул глаз до утра – и Хриис тоже. Краешком сознания Химон удивлялся тому, как это ее до сих пор не ищут, но потом подумал, что девчонка, наверное, об этом позаботилась. Это было так характерно для Хриис: все проблемы решать до того, как они возникнут!

А Фтил весь пылал, словно дерево, занявшееся от удара молнии, и, мучимый жаром, шептал, говорил, кричал, убеждал кого-то и винился перед кем-то, и умолял кого-то о прощении; слова его становились все непонятнее, сумбурнее, хотя в них угадывалась та главная мысль – мысль о Книге, которая не давала покоя старому лекарю.

Хриис сидела все это время молча, ни единым словом не выдавая своего отношения к происходящему. Но если бы кто-то подумал, что ей все равно, тому достаточно было бы взглянуть на ее застывшее лицо, на внимательные блестящие глаза, чтобы понять свою ошибку. Хриис было вовсе не все равно. Просто эта болезнь Фтила оказалась так некстати!

2

Лекарь промучился еще сутки. Утром следующего дня Химон задремал – он не спал с того момента, как учитель заболел, находясь при нем неотлучно, но природа брала свое. Проснулся паренек оттого, что в шатер пробралась тишина. Только ранние кобылки, вставши чуть свет, уже приманивали к себе подруг, – а больше ни единого звука не проникало под алый полог.

Химон тяжело вздохнул, потер набухшие веки непослушными пальцами и поспешил к учителю. Вернее, к телу учителя. Фтил уже отмучился и отгорел как раз когда Химон спал.

Большинство кентаврийских мужчин сейчас находились у реки, но по случаю кончины лекаря все работы на время приостановили. Циклопы, наслышанные о Фтиле, тоже пришли почтить его память, но пробыли недолго и скоро ушли Муг-Хор томился вынужденным бездельем и хотел поскорее закончить мост.

Подготовка к похоронному действу у кентавров длилась недолго, около суток: для умершего сооружали торжественный костер – если тот был достаточно выдающимся представителем стойбища – или же просто закапывали в землю. Разумеется, для Фтила сделали костер.

Именно на это и ушли сутки. Ушло бы и больше, но Левс постарался – он тоже хотел поскорее закончить мост. За этой торжественной суматохой предводитель совершенно забыл о дочери. Кентавр-альбинос не сомневался, что Хриис сможет сама о себе позаботиться.

В день прощания небо над разноцветными шатрами стойбища было покрыто белесыми хлопьями облаков. У костра собрались все кентавры Левса; стояли молча, опустив головы и руки. Альбинос подошел к костру, сжимая в кулаке плюющийся искрами факел.

– Я не хочу говорить много о Фтиле, – молвил он. – Каждый из нас хоть единожды да испытал на себе силу его искусства целителя. Теперь нам необходимо привыкнуть к мысли, что Фтила с нами больше нет. И все-таки он навсегда останется в нашей памяти. И я преклоняю колени пред этим великим кентавром.

Левс поднял руку и положил факел на костер. Огонь радостно скользнул вверх, к телу лекаря, и окутал покойного рыжим жарким одеялом.

Все кентавры опустились на передние колени, и Левс – тоже, но только он сейчас, к стыду своему, думал не о Фтиле, а о Химоне. Потому что, произнося речь, альбинос поискал взглядом ученика лекаря, а теперь уже – лекаря, поискал и не нашел. И сейчас какая-то неспокойная мысль копошилась в его сознании.

И все же Левс дождался, пока костер догорит до конца, дотерпел, и только тогда, сохраняя приличествующий вожаку становища вид, спросил у Кирия, не видел ли тот Химона. Тот не видел.

Левс поспешил к своему шатру, заранее предчувствуя, что найдет там...

Он отыскал ее не сразу, наверное, потому, что ожидал увидеть в самом неожиданном месте. А записка лежала на полке, там, где он всегда брился.

"Ты прости, пожалуйста, что я там поступаю, но я на самом деле должна слышишь, должна! – идти. Не беспокойся, со мной все будет в порядке – я знаю. Так что не беспокойся. Я беру с собой Химона, в случае чего он поможет, но все будет хорошо. Не беспокойся, пожалуйста.

Целую, Хриис".

"Я должен идти. Знаю, что вы остаетесь теперь без лекаря, но это ненадолго. Вы скоро соединитесь со стойбищем Сиртара, там есть лекарь. А я обязан идти. Простите.

Химон".

Левс отшвырнул листочек и выбежал наружу. Погоню снарядили тут же – и послали весточку отряду Аскания. Почему-то альбинос считал, что дочка с учеником Фтила направились туда.

Разумеется, погоня возвратилась ни с чем.

Я вернусь сюда после всех дорог,

после всех облаков и скал

чтобы снова перешагнуть порог

и сказать, что просто устал.

После всех побед, что сложились в боль,

после всех утрат и оков

я скажу, что хотел быть всегда с тобой,

пусть удел мой и не таков.

После всех костров и пустых надежд,

что, как камень, пошли ко дну,

я скажу, что всю жизнь мечтал о тебе,

и тогда тебя обниму.

Я вернусь сюда, как заблудший сын,

позабывший про злую спесь,

и увижу: в ткарны слились часы,

все уже изменилось здесь.

Даже небо другое: серей, мрачней,

даже горы стали немей.

И среди пропущенных мною дней

потерял я своих друзей.

Нет, они остались, но каждый миг

превращал их в других – увы.

На мгновенье взгляд свой приподними

изменилась и ты, и ты!..

Впрочем, может статься, что на беду,

ну а может, и на покой,

извини... – я к тебе уже не приду:

это будет кто-то другой.

Глава двадцать седьмая

Прощальные стихи

На веере хотел я написать

В руке сломался он.

Басе

1

Ренкр не знал, сколько времени прошло с тех пор, как началась Песнь, и вот до этой самой минуты, когда он очнулся и обнаружил, что лежит на тропке и руки его свешиваются в пустоту. Осознание этого заставило долинщика осторожно повернуть голову и посмотреть, что же там внизу. Там не было ничего. Лишь где-то на устрашающей глубине темнели морщинистые стены.

Альв приподнялся, стараясь не думать о бездне под ним и о том, как это – падать

/падать, падать, падать в колодец/

вниз. Рядом кто-то тяжело застонал и зашевелился. Ренкр узнал голос Скарра и прошептал:

– Осторожнее!

Стон затих, снова послышалось шевеление, и в поле зрения появилось усталое лицо тролля.

– Кажется, я потерял сознание, – признался он.

– Кажется, я – тоже, – прошептал Ренкр. – И еще я очень хочу есть. Где твой мешок?

Тролль осмотрелся, хотя достаточно было одного взгляда, чтобы понять: на узенькой тропке мешку спрятаться негде. Выходит, его здесь нет.

– Уронил, – развел руками Скарр. – Когда... ну, когда пел.

– Понятно, – вздохнул альв, садясь на тропу.

Туман рассеялся, и теперь, когда стало видно, что находится вокруг (вернее, чего там нет), вставать в полный рост было страшновато. Ибо на самом-то деле пол пещеры обнаружился далеко внизу, а Ренкр и Скарр сидели на одной из четырех каменных стен-перегородок, пересекающихся в центре этого огромного зала. Здесь, на дорожках-торцах стенок, лежали и горгули, но последних оказалось значительно меньше, чем могло бы быть. А внизу, там, куда еле-еле достигал испуганный взор, – там темнели маленькими пятнышками коричневые тельца.

– Нужно выбираться отсюда, – прошептал пораженный увиденным Ренкр.

– Нужно, – подтвердил тролль. – Но... я боюсь!

– Я тоже. Но как-то же мы сюда попали.

– Ага, – судорожно кивнул Скарр. – Но тогда был туман.

– Ну не ждать же нам, в самом деле, пока он снова появится! – отозвался Ренкр.

И начал подниматься на ноги, совсем не ощущая той уверенности, которая была в его словах. Стоять на тропке оказалось несложно, особенно если смотреть перед собой. Он сделал шаг, и колодец осклабился, потирая то ли руки, то ли каменные челюсти, – словно учуял, что его время приближается.

Они прошли немного к выходу, изредка переступая через безвольные тельца горгулей. Ренкр и хотел бы помочь им, но не мог заставить себя остановиться. Скарр, кажется, испытывал то же самое.

И вот сейчас, когда примерно полпути уже было пройдено, долинщик внезапно понял, что они поторопились. Потому что без проводника двум великорослым чужакам все равно было не найти ни выхода из вертикали, ни пещеры Ворнхольда, ни селения горян. Ренкр посмотрел вниз, на маленькие, нелепо изогнутые тельца мастеров, сорвавшихся со стены, не выдержавших расставания с Горой, – и подумал: не исключено, что все их знакомые горгули лежат сейчас там. Но промолчал и пошел дальше – что толку раньше времени расстраивать тролля.

Они добрались-таки до того места, где тропка переходила в ровную, довольно обширную поверхность, и Ренкр, не удержавшись, присел – и уперся руками в твердь – это стоило того. Скарр примостился рядом, переводя дух.

– И что дальше?

Ренкр пожал плечами:

– Дождемся, пока мастера придут в себя, отыщем Гунмеля, Сирэма или Рафкри и попросим, чтобы они провели нас к выходу.

Тролль выразительно посмотрел вниз, где лежали упавшие горгули, но ничего не сказал.

Бурчание у Ренкра в животе прервало их невеселые размышления. Больше всего сейчас хотелось есть и пить, и тролль с альвом направились туда, где вертикаль соединялась с мертвым Сердцем Горы. Здесь по стенкам ползало несколько фосфоресцирующих насекомых; они уже снова начали светиться, и лишь увидев это свечение, Ренкр подумал, что в Сердце должно быть темно – однако темно там не было. Тогда он обратил внимани на то, чего поначалу не заметил, – на шарики-мо, висевшие под самым потолком и излучавшие мерное, пусть и не очень яркое, свечение. Оно-то и разгоняли тьму в Сердце.

Вдвоем Скарр и долинщик изловили нескольких мокриц и съели, не испытывая особого отвращения – голод брал свое. Потом они вернулись обратно и начали терпеливо ждать, когда же мастера очнутся. Песнь далась им тяжелее, чем великорослым чужакам, видимо, потому, что горгули были сильнее привязаны к Горе – ибо глубже проникли в ее суть.

Но вот один за другим мастера стали приходить в себя. Они поднимались и начинали пробираться к выходу. Судя по их блуждающим глазам, по неуверенным, медленным движениям, горгули еще не совсем оправились от того переживания, которое им довелось испытать. Они не замечали сидевших у стены Ренкра и Скарра, проходили мимо, а те все не решались побеспокоить горгулей.

Но вот Скарр тронул альва за плечо и указал на торец гигантской стены-перегородки, по которому брело несколько мастеров. Лицо одного из них показалось Ренкру смутно знакомым. Присмотрелся...

Трудно было поверить, что это Гунмель, раньше такой жизнерадостный и деловитый, полный энергии, – теперь он скорее напоминал жалкую тень того прежнего Гунмеля!

Ренкр поднялся и подбежал к мастеру, бережно обнял за плечи и отвел в сторонку. Усадил рядом с троллем и заглянул в светло-малиновые глаза, надеясь отыскать в них хоть кроху разума. Гунмель вздохнул и перевел на него взгляд, в котором скользнула нотка узнавания.

– С тобой все в порядке? – заботливо спросил альв.

Горгуль кивнул и свернул оба уха в трубочки.

– Где Сирэм? – вмешался Скарр. – И Рафкри?

– Сирэм? – Голос Гунмеля шелестел опавшим листом. – Он ушел вслед за Песней. Я был рядом. Я... Я не смог уйти.

– В этом нет ничего страшного, – попытался утешить его Ренкр.

– Есть, – мастер не возражал, а лишь констатировал факт. – Есть, просто ты этого не понимаешь... и никогда не поймешь. Потому что ты не горгуль. ...А теперь, – добавил он, – теперь Гора мертва и мы должны будем уйти.

– Куда? – удивился Скарр.

– Не знаю. Куда-нибудь. В конце концов, Транд смог уйти – и живет ведь, ничего с ним не случилось. Самое страшное не это, – прошептал Гунмель почти неслышно. – Самое страшное – то, что слез больше нет, и боли нет, и вообще ничего больше нет – внутри пустота. И меня тоже – уже нет. Я знаю вас, я знаю – помню – все, что было, но меня прежнего в этом теле – ни капли. Я мертв. И все мы, мастера Эллин-Олл-Охра, все мы теперь мертвы. Мы сделаем, что должно, и уйдем.

– Но мы – мы ведь пели вместе с тобой – и в нас нет этой пустоты, возразил Ренкр.

– Я же говорю, вы не поймете, – бесстрастно произнес Гунмель. – Мы жили Горой... Вы не поймете.

– Ты выведешь нас отсюда? – спросил Скарр.

– Пойдем. – Гунмель поднялся; его мо, висевшее до того мгновения чуть в стороне, словно боялось помешать, подплыло, освещая им путь.

2

– Вот и все, – молвил Гунмель. – Дальше вам придется добираться самим как-то же вы сюда попали.

– Вот и все, – подтвердил Ренкр. – Ты-то как теперь?

Горгуль пожал плечами и свернул уши трубочками, затем развернул и произнес тихим, тусклым голосом:

– Закончим дела в Горе, наведем порядок (насколько это будет возможно) и уйдем... куда-нибудь.

Они стояли у выхода из вертикали, ее темное отверстие чернело за спинами, а впереди плескалась вода, с силой безумца ударяясь о каменный берег. Ренкру не хотелось уходить, расставаться с мастерами, тем более в такую час, когда им было тяжелее всего. Ему начало казаться, что он прощается с горгулями навсегда, а ведь так хотелось поговорить с Рафкри о Транде, так хотелось узнать поближе о жизни мастеров! Он привязался сердцем своим к симпатичному малорослому народцу – горгулям. И поэтому не хотелось уходить – но идти было нужно.